Щепкина-Куперник Татьяна Львовна - Эдмон Ростан. Романтики, Страница 12 - Книги

Ев. Чириков

Мироныч

Пьеса в четырех действиях

Драматургия "Знания". Сборник пьес

Серия "Библиотека драматурга"

М., "Искусство, 1964

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Иван Миронович Боголюбов - учитель шестиклассной прогимназии, только что назначенный инспектором. Плотный рыжеватый человек с небольшой лысиной, лет за 40; вдовец, женатый вторым браком.

Вера Павловна - жена его, стройная молодая женщина с грустным выражением лица, лет около 30.

Ольга - дочь Боголюбова от первого брака, девушка, только что окончившая гимназию. Носит косу, любит напевать, кружиться; смотрит на жизнь любопытно-восторженными взорами чистой девичьей души.

Гриша - сын Боголюбова от второго брака; очень подвижной, экспансивный мальчик 12 лет, ненавидит свои "науки", остался в 1-м классе на второй год.

Любовь Васильевна - мать Боголюбова, вдова, из духовного звания, лет за 60; полная женщина, неугомонная хозяйка и подозрительная собственница, недовольна всякими "новшествами".

Сергей Борисович - красивый высокий человек лет 28, по внешнему виду, жестам и манерам напоминающий "свободного художника"; весел, жизнерадостен, говорит приятным баском. Случайный знакомый Боголюбовых.

Павел Павлович Соловьев - жирный человек лет за 50, страдает одышкой, говорит вяло и угрюмо; недавно овдовел и сильно тоскует по жене. Бывший сослуживец Боголюбова.

Василий Николаевич Пырков

Мария Ивановна Пыркова

супруги лет под 40; оба полные низенькие, довольны собой и друг другом; в их отношениях порою проскальзывает несвойственная их возрасту игривость.

Николай Иванович Иванов

София Ивановна Иванова

супруги лет по 35; оба худощавые и высокие, некрасивые и скучные люди. Он носит синие очки, страдает хроническим катаром горла и говорит с женой раздраженным тоном; она неусыпно наблюдает, чтобы муж не сделал чего-нибудь вредного для здоровья, носит в кармане нашатырный спирт и респиратор.

Петрова - вдова чиновника. |

Барыня

Барышня

} гости.

Офицер

Гимназист

Дуня - горничная в квартире Боголюбовых.

Домна - кухарка.

Действие происходит в отдаленном провинциальном городе.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Новая квартира Боголюбовых. Они только что переехали, "устраиваются". Гостиная с необычайной, немного старинной планировкой мебели. В дальней стене три окна: отсюда великолепный вид на реку, луга и заречье. В левой стене дверь в столовую. В правой стене три двери: ближайшая - в кабинет Боголюбова, средняя - в коридор и переднюю, дальняя - в комнату Ольги. Тихий весенний полдень. Окна раскрыты. Слышно, как где-то щебечут птицы. При поднятии занавеса Вера Павловна и Ольга оканчивают странную установку мебели; обе они в приподнятом настроении, веселы и радостны, похожи на увлекшихся играми детей.

Вера Павловна. Вот здесь мы устроим зеленый уголок!.. Поставим два кресла и закроем их пальмами... Понимаешь? Маленький тропический садик...

Ольга (хлопая в ладоши). Это будет великолепно!

Вера Павловна. Ну живо! Тащи цветы!

Устраивают маленький садик, весело переговариваются, спорят и смеются.

Ольга. У одной моей подруги устроена решетка, а внизу длинный ящик с землей. В земле растут какие-то вьющиеся растения и ползут вверх по решетке... И выходит зеленая беседка! Мы в этой беседке учили уроки и мечтали о весне... На дворе - зима, а мы - в саду!

Вера Павловна (отходит и любуется издали). А ведь красиво!

Ольга. До свидания! (Шутливо декламирует.) "Ухожу от вас я в горы, в море синего тумана!" (Скрывается в цветах.) Видишь меня?

Вера Павловна. Твоя кофточка просвечивает через листья, и это выходит удивительно красиво!.. Иди помоги мне притащить фикус. Мы его тоже - туда!..

Ольга (выходит, любуется на садик). Как жаль, что у нас мало пальм! Надо бы еще такую... Знаешь... высокую, с протянутыми лапами. (Делает жест руками.) А с той стороны мало зелени...

Вера Павловна. Погоди, мы купим японские ширмы с подходящим рисунком и загородим... Я уже думала об этом... И ширмы такие видела...

Покашливание в передней; обе настораживаются.

Петрова (заглядывает в дверь). Могу видеть господина инспектора? (Входит.) Извините: я без доклада... Дверь не заперта... (Сухо раскланивается.) Могу я видеть?.. Вдова коллежского асессора Петрова!..

Вера Павловна. Садитесь!.. А мы только что переехали... устраиваемся... Вы к мужу?..

Петрова. К господину инспектору... По делу... Я уже в третий раз...

Ольга. Папы нет... А вам зачем?.. Садитесь!

Петрова (садится). Сын у меня... Владимир... нынче кончил прогимназию. Я вдова; бьюсь как рыба на льду... Шесть лет тянула из себя жилы... (Потихоньку плачет.)

Ольга (тихо и участливо). Что же случилось?

Петрова. Не поклонился он господину инспектору, а ему поведение убавили... Какое же это поведение, если он мальчик близорукий?.. А теперь его не принимают в гимназию... Шесть лет тянула жилы... Что же это такое?!..

Вера Павловна. Погодите, муж скоро придет...

Петрова. Хожу, хожу... Там - посидите, здесь - подождите... А время уходит... "Не мое дело, ничего не можем, ничего не знаем"... Туда, сюда... Что же это такое? Украл он, что ли, или убил кого-нибудь?.. Какое же тут поведение! Никакого поведения тут не было...

Любовь Васильевна входит, Петрова привстает на стуле и кланяется.

Любовь Васильевна (отвечает на поклон довольно сердито). Ведь я вам сказала, что Ивана Мироныча нет! Это его дело, мы не можем в его дела путаться... И на дому он не любит этого... Пожалуйте в прогимназию - там и поговорите...

Петрова. Туда придешь - домой ушли, домой придешь - туда ушли. Я в третий раз прихожу... Мой муж служил верой и правдой двадцать четыре года... Неужели он и деликатности для меня не заслужил?..

Вера Павловна (тихо). Иван Мироныч должен скоро прийти...

Любовь Васильевна. Я не знаю, заслужил он или не заслужил, а только Иван Мироныч не велит в дом по разным посторонним делам... И нечего его ждать...

Петрова (встает и очень взволнованно). Вы меня извините... Я шесть лет жилы из себя тянула... Я по миру насбираю, а правды добьюсь!.. Я поеду...

Любовь Васильевна. Ну и поезжайте! Кто вас держит? Куда хотите поезжайте... Этого запретить невозможно...

Петрова (злобно). Туда, сюда!.. Никто ничего не знает и не хочет знать... Придешь туда - ушли, придешь домой - ступай туда... Я, сударыня, не какая-нибудь мещанка... Я сама чиновница... Нынче нельзя... Не велят... Прошло... Я по миру насбираю, а поеду... Будьте здоровы!.. Что же это такое? (Взволнованно и решительно уходит из гостиной.)

Любовь Васильевна (вслед ей). Поезжайте, поезжайте! (Машет рукой и идет за ней запереть дверь.)

Пока она запирает дверь, Вера Павловна с Ольгой, встревоженные этой сценой, о чем-то тихо переговариваются. На улице под окнами странствующий болгарин бьет в бубен и гнусаво поет "Шумна Марица". Ольга бросает ему деньги, говорит с ним. Опять стук бубна и гнусавый голос: "Шумна Марица". Входит Любовь Васильевна.

Любовь Васильевна (бежит к окну). Перестань! Убирайся вон! Работать надо... Лентяй! Что? А в полицию хочешь? (Отходит от окна.) Наверно, и не болгарин вовсе, а вор какой-нибудь... Вымазал себе рожу и ходит... (Озираясь.) Что вы тут натворили - не разбери господи!.. По моде это, что ли!.. Уж и не знаю... Все новшества, все хочется не как у людей... (Подходит к пианино.) Полюбуйтесь, исцарапали! Просила - осторожнее, Христом богом просила... А инструмент - четыреста целковых!.. Просто сердце кровью обливается. Чужого, видно, никому не жалко...

Вера Павловна. Не беда, Любовь Васильевна... (Идет к окну.)

Ольга (подойдя к пианино). Я на старой квартире эту царапину видела... Вы за эту царапину ругали уж меня...

Любовь Васильевна. Этакая вещь на всю жизнь покупается... А кто сам во всю свою жизнь целкового не заработал, тому все "не беда"!

Ольга. Будет уж... (С гримасой отходит и прячется в "садике").

Любовь Васильевна (раскрыв пианино). Пылищи - сколько угодно!.. И никто не догадается взять тряпку и стереть... (Озабоченно уходит за тряпкой в столовую.)

Вера Павловна. Оля, поди сюда, посмотри! Пароход идет...

Ольга выскакивает из "садика" и бежит к окну.

Ма-аленький! Как игрушечный...

Слышен далекий свисток парохода.

Когда я вижу убегающий пароход, мне всегда хочется куда-то уехать... Куда?.. Не знаю... И я завидую всем, кто там на пароходе...

Ольга. Боже мой, как красиво! Ширь, простор!.. Как я рада, мама, что мы переехали сюда! (Целует Веру Павловну.)

Вера Павловна. Теперь, Оля, мы устроим с тобой нашу жизнь по-другому... Будем вставать рано и уходить на реку... Будем читать, говорить, думать... Сергей Борисович будет доставать нам интересные книги... Скажи, тебе нравится Сергей Борисович?..

Ольга (смущенно). Н-не знаю... Я его немножко боюсь... С ним очень весело и интересно разговаривать, но я боюсь.

Вера Павловна (с улыбкой). Чего ж ты боишься?..

Ольга. Мне кажется, что... я... ему смешна... У него на лице всегда скользит какая-то ироническая улыбочка... Мне обидно...

Вера Павловна. Смешная ты, Оля!.. Ну что ж ты покраснела?

Ольга. Должно быть, ему со мной не интересно. Ничего-то я не знаю, что делается на свете... Мне ужасно хочется учиться, путешествовать... Я хотела бы быть такой же умной, как он... (После паузы.) Знаешь, ему не нравится наша жизнь!

Вера Павловна (задумчиво). Наша жизнь?.. Да... Жизнь у людей коротенькая, и не успеешь оглянуться, как она пройдет. А мы много спим, ссоримся, никого сильно не любим и ничем сильно не интересуемся... Из вежливости ходим в гости и из вежливости принимаем гостей; томимся скукой, злимся... (Вздохнув.) У нас больше половины жизни уходит на ссоры, обеды, чаи и ужины...

Ольга. Он, мама, сравнивал нашу жизнь... не нашу с тобой, а, понимаешь, всех таких, как мы, женщин с жизнью уток, которых откармливают к праздникам... (Звонко смеется.)

Вера Павловна. Утки... Это хорошо... Ты знаешь, я никогда в жизни не видала, как восходит солнце... Никогда!

Ольга (восторженно). Вчера, когда вы все уснули, я долго сидела у окна... Приотворила ставень и смотрела... До самой зари сидела... Ах, как это хорошо! Сперва на небе появилась розовая лента, потом она стала увеличиваться, краснеть, золотиться... И вдруг точно весь мир вздрогнул... Я тебе не могу передать, как это странно, хорошо и красиво! Понимаешь, точно все засмеялось от радости...

Вера Павловна (грустно). А я не видела... Никогда... (Встряхнув головой.) Но теперь мы увидим! Непременно увидим!..

Ольга (становясь грустной). Моя первая мама тоже никогда не видела, как восходит солнце... Когда она была при смерти, она лежала в полутемной комнате и часто говорила, что хотела бы хоть перед смертью увидеть, как восходит солнце... (Вынимает платок и закрывает глаза.)

Вера Павловна. Ты, никак, плачешь? (Ласкает Ольгу.) Я тебя люблю так же крепко, как первая мама... и такая добрая, чуткая...

Ольга порывисто обнимает Веру Павловну и смеется сквозь слезы.

Теперь мы с тобой будем жить по-новому... Вот увидишь, как нам будет интересно и хорошо!.. Мы не будем походить на уток...

Ольга. Как бы мне хотелось, чтобы вы с папой никогда, никогда не ссорились!.. И с моей первой мамой они... тоже ссорились... Она часто плакала... Я помню... один раз... Я была тогда совсем маленькая... Просыпаюсь м ночью и слышу: кто-то горько, горько плачет. (Заметив входящую Любовь Васильевну, обрывает.)

Любовь Васильевна (войдя с тряпкой, подходит к пианино). И ты, Олечка, погляжу я, такая же неряха, как твоя покойная мать... Вот тоже, бывало, ничего не жалко... А выйдешь замуж, тебе же инструмент пойдет...

Гриша (вбегает красный, потный, поглощенный своими делами). Бабушка! На старой квартире под лестницей у меня лежали бабки... Куда ты их засунула?

Любовь Васильевна. Теперь ты сын инспектора, - прилично ли тебе играть в бабки?

Гриша. Теперь у тебя стало все неприлично... В городки играть - неприлично, в бабки - неприлично, с мальчишками играть - неприлично... (Перевешивается через окно и с кем-то задорно спорит.)

Любовь Васильевна. Географию лучше поучил бы!

Гриша. Только переехали - и сейчас же географию!.. Мама! Неужели сегодня папа будет из географии?.. Только переехали...

Вера Павловна. Вероятно, отец устал сегодня...

Любовь Васильевна. Вот ведь какое баловство! Отец старается к порядку приучить, а вы - "устал"... Устал не устал, а уж он своего дела никогда не откладывает...

Из дверей столовой появляется Дуня, выметающая сор.

Я вот тоже устала как ломовая лошадь. (Идет и садится в "садике", сложив руки на животе.) Лентяй... вытянулся балбесом... Никто и не верит, что ему двенадцатый год...

Ольга тихо бредет в столовую.

Вера Павловна. Пойдем, Оля, за ширмами... Мне ужасно хочется устроить этот уголок.

Ольга (как бы извиняясь). Мне не хочется на улицу... я пойду в сад... Мне хочется побыть одной... Ты не сердишься? Да?

Вера Павловна. Вот еще! Иди, иди... мечтай! А я пойду... Дуня! Дай мне шляпу. Она где-то там... (Делает неопределенный жест в пространство.)

Дуня уходит за шляпой. Ольга исчезает. Дуня приносит шляпу. Вера Павловна надевает ее и уходит; Дуня продолжает мести пол около "садика".

Любовь Васильевна. Что это у тебя блестит в сору?

Дуня. Иголка, что ли...

Любовь Васильевна. Подними! Нагнуться людям лень!..

Дуня (подняв и бросая иголку). Не годится она; без ушка... (Подогнав сор к печке, складывает его туда руками.)

Гриша, подскочив к раскрытому пианино, начинает играть одним пальцем "чижика".

Любовь Васильевна (вскакивая, идет к Грише). Не барабань! Не барабань! Инструмент - четыреста целковых заплачено. (Хочет закрыть пианино; Гриша не дает, продолжая играть "Чижика".) Уйди! Руки отшибу! (Хлопает крышкой пианино.) Озорь! Погоди, отец придет, я пожалуюсь...

Гриша (убегая вприскочку в столовую). Ты на все жалуешься, ты известная ябеда! (Исчезает.)

Любовь Васильевна. Ах, пострел!.. Погоди!..

Домна (в дверях столовой). Барыня! У меня дымит.

Любовь Васильевна. У вас всегда дымит. На старой квартире дымило... Теперь и здесь дымит?..

Домна. Не я печки-то строила... (Уходит.)

Любовь Васильевна (идя следом за ней). Навалите в плиту целое беремя дров, поневоле дымит... Чего жалеть: не мы покупаем дрова-то!..

Иван Миронович (входит и озабоченно кричит вслед уходящим). Одна сажень на печку! Казенная норма! На плиту - полторы!.. (Дуне.) У тебя, душа моя, опять дверь расперта?

Дуня (бежит запирать). Только что молодая барыня вышли!..

Иван Миронович (озираясь). Что за фокусы!.. (Пожимает плечами, заглядывает в "садик"). Удивительно...

Любовь Васильевна (входит и ворчит). Натоплено как в аду... Дымит у них!..

Иван Миронович. Скажите, пожалуйста, мамаша: кто это тут распорядился?

Дуня возвращается и стоит со щеткой.

Любовь Васильевна (Дуне). Иди делай свое дело! Лишний раз рукой шевельнуть лень...

Дуня уходит.

Стоит, разинула рот, а жалованье ей идет каждый час...

Иван Миронович. Что это за мебельная лавка!.. Конура какая-то из цветов!..

Любовь Васильевна. Садик, говорят, это... Не знаю...

Иван Миронович. К чему? (Разрушает "садик", расставляет пальмы по углам.) Да и вообще тут хаос какой-то... (Начинает переставлять мебель.) У людей перед диваном стол ставится, а у нас - два пуфа... А третий (озирается) - черт его знает где... вот он... Гм!.. Нам не нравится, если стулья стоят прямо и симметрично. Нам, видите ли, понадобилось поставить их так, как они никогда еще не ставились...

Любовь Васильевна (помогая переставлять). По-новому захотели... Новый порядок... И жить, говорит, станем теперь по-новому... Уж какую-такую новую жизнь она думает устроить - неизвестно...

Иван Миронович. Не так, мамаша! Около дивана ставится кресло, а затем уже - полукресло...

Любовь Васильевна. А я как же поставила?

Иван Миронович (с легким раздражением). Это называется, мамаша, полукреслом, а не креслом. Нельзя этого смешивать. (После паузы.) А обивочку, пожалуй, придется новую...

Любовь Васильевна. Чехлы наденем - не видать будет. Поднимать да заглядывать не станут.

Иван Миронович. Чехлы?.. Пожалуй... Ничего не оставили на старой квартире? В каретнике? Чулане? На подволоке?

Любовь Васильевна. Все, все! До последнего гвоздя! Сама всю квартиру обошла, все обозрела... Чисто! До последнего гвоздя... Я и вьюшки из бани забрала: нами они куплены, не хозяином...

Иван Миронович. И прекрасно! Имели полное право...

Любовь Васильевна. Вьюшки могут пригодиться. Они денег стоят...

Устанавливают мебель по общепринятому в глухой провинции шаблону.

Ну слава богу! Теперь, кажется, все на своем месте... (Уходит в столовую.)

Иван Миронович (оглядывает гостиную и потирает руки). Совсем другое дело! (Прохаживается, делает несколько поправок, заводит часы с музыкой; часы играют "Боже, царя храни!". Довольным тоном подпевает басом, затем подходит к тазику с песком и плюет туда.) Эх, не попал! (Кричит.) Авдотья! Авдотья!

Дуня (в дверях). Что, барин?

Иван Миронович (очень серьезно). Плюнул - и не попал. (Показывает рукой.) Вытри, душа моя!.. Сейчас же вытри!

Дуня уходит и сейчас же возвращается со щеткой.

Кто же вытирает щеткой? Щеткой метут. Каждая вещь имеет свое назначение.

Дуня убегает и возвращается с тряпкой.

Вот здесь!..

Дуня вытирает пол.

Иван Миронович. И затем, душа моя, изволь одеваться поопрятнее: ты служишь у инспектора...

Дуня. Возня, уборка... Разве можно в чистом?

Иван Миронович. Ну сегодня уж пускай так... А вообще-то, душа моя, надо поопрятнее... (Оглядывает Дуню, морщится и тихо уходит в кабинет.)

Дуня уходит в столовую. Пауза. Слышно, как в саду поют птицы, как тикают часы и как покашливает в кабинете Иван Миронович.

Ольга (напевая "Сладким запахом сирени напоен душистый сад", вбегает в гостиную с книгой в руке, удивленно-испуганными глазами смотрит на гостиную и почти с ужасом восклицает). Опять по-старому! Кто это испортил?..

Иван Миронович (из кабинета). Что там такое?..

Ольга (подбегает к двери кабинета). Папочка! Неужели нельзя было оставить, как нравится маме? Тебе все равно, а ей хотелось по-новому...

Иван Миронович (из кабинета, серьезно). Нет, не все равно. Кабы было все равно, так бы лазили в окно.. А для этого делаются двери... Я не хочу ходить и запинаться.

Ольга. Ты никогда не хочешь сделать так, как нравится маме... (Отходит от кабинета, печально оглядывает гостиную и идет к окну, читает.)

Любовь Васильевна (впопыхах входит). Ольга! Не видела ключи от буфета?

Ольга (не отрываясь от книги). Ничего я не видала... Не мешайте!..

Любовь Васильевна. "Не мешайте"! Все книжки читаешь... А выйдешь замуж - щей мужу не сумеешь сварить...

Ольга. Я в кухарки к мужу не собираюсь... (Уходит и сад.)

Любовь Васильевна. По-новому тоже хочешь? Все будешь книжки читать, а муж будет щи варить?.. К этому ваша новая-то жизнь клонится...

Звонок.

Авдотья! Авдотья! (Идет в столову. и продолжает кричать.)

Пробегает из столовой Дуня. В передней слышен звонкий веселый голос Веры Павловны.

Дуня (вносит японские ширмы). Куда их, барыня, поставить-то?

Вера Павловна (в дверях). Что это значит? (Входит, озираясь.) Кто это распорядился?!

Дуня. Барин. Им не понравилось. Куда их поставить-то?

Вера Павловна (раздраженно). Брось! Все равно... не надо...

Дуня (ставя к стене ширмы). Барин по-старому захотели. (Уходит.)

Иван Миронович (в дверях кабинета, в одном жилете). Я распорядился.

Вера Павловна. Вы? Я так и знала...

Иван Миронович. Помилуй, душа моя, это была не гостиная, а хаос, хаос довременный... Ни в одном порядочном доме...

Вера Павловна (с злым смешком). Конечно! Конечно!..

Иван Миронович (выходит на середину гостиной). Некрасиво, неудобно и... бестолково...

Вера Павловна. Несимметрично? Конечно! Вы... вы удивительно симметричный человек!..

Иван Миронович. Нет ничего удивительного, закон симметрии - это, душа моя, мировой закон...

Вера Павловна. Еще бы!..

Иван Миронович (очень спокойно). Сама природа подчиняется этому закону... У всех людей - две руки, расположенные вполне симметрично, две ноги...

Вера Павловна (перебивая). И только одна голова! И, к сожалению, не всегда умная!.. Вы удивительно симметричны! У вас даже все добродетели с пороками расположены симметрично!

Иван Миронович. Весьма вероятно.

Вера Павловна. У вас на пятак добродетелей и ровно на пятак пороков...

Иван Миронович. Какие, скажите пожалуйста, сады вам понадобились, когда у вас под боком есть настоящий сад? Вам хотелось, видимо, устроить укромный уголок для ваших умных разговоров с этим... господином... Как его? Два креслица шиворот-навыворот, кругом цветы... Во вкусе Второй империи!

Вера Павловна (злобно хохочет). Второй империи!.. А вы думаете, что вашему царствованию не будет конца?..

Ольга (входит из столовой в венке из белой сирени). Опять вы! Будет вам! Папочка!..

Иван Миронович (жене). Лечиться вам, мадам, следует, полечиться... (Уходит в кабинет и затворяет за собой дверь.)

Вера Павловна садится у окна и, тоскливо подперев голову, смотрит туда. Приближается Ольга, прижимается к Вере Павловне. Обе молчат. Слышно, как поют в саду птицы и тикают часы.

Гриша (вбегает с птичкой в ладонях рук). Мама! Мамочка! Я пеночку поймал! Ей-богу! Честное слово!.. Вот здесь она! (Пеночке.) Миленькая моя, ненаглядная!..

Ольга. Сомнешь ее! Выпусти на волю!..

Гриша. Дай пятак, так выпущу!

Ольга. Бессовестный! Папа тебе не велел мучить животных...

Вера Павловна. Выпусти, Гриша...

Гриша. Да-а! Я ловил-ловил... Я ее в клетку посажу...

Любовь Васильевна (входит, побрякивая ключами). Сколько у нас, Вера Павловна, новых салфеток-то было куплено?

Гриша. А у меня - пеночка!

Вера Павловна. Не помню... Не знаю...

Любовь Васильевна. Вот тебе и раз! Кто же будет знать? Этак весь дом растащут! (Тихо уходит в столовую.)

Гриша (идет рядом). Дай пятак, выпущу!

Любовь Васильевна. Ах ты, мучитель! Что у тебя отец-то, сам, что ли, пятаки-то делает?!

Оба скрываются в столовой.

Ольга (после большой паузы). Мама?

Вера Павловна (рассеянно). Что, голубчик?

Ольга. Что ты молчишь?

Вера Павловна. Так... думаю...

Ольга. О чем? А? (Встает перед Верой Павловной, заглядывает ей в глаза.)

Вера Павловна (как бы очнувшись). Не знаю, голубчик... Сама не знаю...

Ольга (сняв с головы венок). Посмотри, я сделала венок. Как много у нас в саду сирени! Ужас!

Вера Павловна. Да?

Ольга. Целая аллея! С одной стороны - белая, а с другой - лиловая... Хочешь - пойдем в сад?

Вера Павловна. Нет, не хочется... Иди!

Ольга. Ты любишь белую сирень? (Вертит в руках венок.)

Вера Павловна. Я? Да...

Ольга. В Малороссии все девушки носят венки... Как это, должно быть, красиво! Ты никогда не была в Малороссии?

Вера Павловна. Нет.

Ольга. А где ты жила, когда была маленькая?

Вера Павловна. В большом каменном доме. Я училась в Петербурге, в сиротском институте... У меня рано умерли и отец и мать, и не было близких людей. И все мое детство и юность прошли там, в каменном доме... Кругом дома была каменная ограда с высокой чугунной решеткой... А у ворот была будка, и в ней всегда сидел сторож...

Ольга. А потом?

Вера Павловна. А потом... потом я вышла из этого каменного дома и перешла в другой каменный дом: поступила в гувернантки. А потом... Ничего больше! Вышла замуж и теперь... вот видишь... сделалась... инспекторшей и живу... здесь...

Пауза.

Ольга (пристально смотрит на Веру Павловну, улыбается). Ты... очень хорошенькая... Я на тебя надену венок... (Приподнимает над головой Веры Павловны венок.) Позволишь?

Вера Павловна (берет венок и кладет ею на окно). Не надо... не стоит... Поздно... Счастливая моя детка! (Привлекает Ольгу и целует ее в голову.) Ничего-то ты не знаешь... (Гладит Ольгу по голове.) И я была такая же...

Прижавшись друг к другу, они молча смотрят в окно; слышно, как в саду поют птицы; потом доносится сердитый окрик Любови Васильевны на прислугу. Опять тихо.

Ольга. Посмотри, мамочка: река здесь золотая, а вот там синяя, как небо... А там луга, зеленые-зеленые, и что-то белеет... Далеко, далеко видно!..

Вера Павловна. Да, далеко... Очень далеко...

Ольга. А там - синий туман... Словно горы.... Так бы и убежала туда... Правда? Если бы у меня были крылья, я сейчас же полетела бы туда!.. Через реку, через луга, туда, где синие туманы... Что там?

Вера Павловна. Ничего нет... Все то же...

С улицы доносится выкрикивающий голосок девочки: "Цветов! Цветов не надо ли, барышня?"

Ольга (перегибаясь через подоконник). Цветы... (Обернувшись к Вере Павловне.) Ландыши, мамочка! (Кричит в окно.) Бросай сюда!.. Деньги? На, лови! (Бросает в окно монету.) Поймала? Ну бросай!.. (В окно влетает несколько связанных в небольшие букетики ландышей; Ольга со смехом ловит их, поднимает с полу и, собрав в один букет, подает Вере Павловне.) Это я тебе, на новоселье!

Вера Павловна. Благодарю тебя, милая детка! (Целует Ольгу.)

Ольга. Ты ведь любишь ландыши?

Вера Павловна. Да, люблю. Они какие-то странные, особенные: хрупкие и нежные... Словно выросли не на земле... Они цветут очень недолго... Скоро они пропадут...

Ольга. Поставим их в воду! (Убегает в свою комнату и сейчас же возвращается с наполненным водой стаканом.) Давай сюда! (Ставит цветы в стакан; вода переливается через края.) Ух! Через край! Облилась! Я буду каждый день переменять воду, - они будут жить долго...

Вера Павловна (грустно). Все равно... завянут...

Ольга (ставит цветы на подоконник и, увидя идущего по улице Сергея Борисовича, кричит). Сергей Борисович! (Очень приветливо кивает головой.) Мы переехали!.. Мама? Она дома... Вот здесь! (Показывает левой рукой на Веру Павловну.) Она грустит...

Вера Павловна. Оля! Зачем об этом говорить? Кому это интересно!..

Ольга. Зайдите!... Что?... Хоть на одну минуточку! (Бежит от окна в переднюю.) Я его напугаю!..

Вера Павловна наскоро оправляет прическу, платье. В передней слышен хохот Ольги и гудящий басок Сергея Борисовича.

(Выскакивает из передней, радостно смеется и хлопает в ладоши.) Ура! Напугала!.. А еще говорит, что ничего на свете не боится!

Сергей Борисович (входит). Чуть-чуть в обморок не упал... Здравствуйте, Вера Павловна! (Здоровается с Верой Павловной.) С новосельем, значит... (Оглядывает гостиную.)

Вера Павловна. Мы еще все устраиваемся...

Сергей Борисович. Все как следует: и диванчик, и цветочки, и картиночки... (Подходит к картине, рассматривает.) Это что же изображает?

Ольга. Разве не видите? Девушка с кошкой!

Сергей Борисович. Трогательно! Стало быть, там (показывает на другую картину) мальчик с собачкой?..

Вера Павловна смеется нервным смехом.

Ольга. Вот и не угадали: не с собачкой, а с обезьяной!..

Сергей Борисович. Ну это еще оригинальнее!

Вера Павловна. Почему вы всегда веселый, жизнерадостный?

Сергей Борисович. Не знаю, Вера Павловна...

Ольга. Вы счастливый?

Сергей Борисович (смеется). Должно быть, счастливый... А вам, Ольга Ивановна, вероятно, надоело жить?!

Ольга. Убирайтесь вы! Вечно подтруниваете...

Вера Павловна. Вы любите жизнь?

Сергей Борисович. Люблю и жизнь, и себя, и немножко людей... Люблю слушать, как поют ночью соловьи, как при закате солнца квакают лягушки... И лягушек люблю!

Ольга (хохочет). Ненавижу лягушек... Холодные, скользкие!.. (Делает нервное движение от ощущения гадливости.)

Сергей Борисович. Люблю смотреть, как смеется солнышко и как грустит луна... (Присаживается на стул.)

Ольга. А-а! Это и я люблю.

Сергей Борисович. ...как плачет осенью дождик и как зимой крутит в поле метель... Однажды меня препровождали из одного скверного города в другой, еще более скверный... Морозы стояли великолепные! Снег сиял так, что трудно было смотреть. Сибирские лошади - это, я вам скажу, птицы! Летишь, дух замирает... А главное, приятно уж очень ощущение неизвестности! Куда-то едешь - и сам хорошенько не знаешь; что-то с тобой будет - и тоже ничего не знаешь. Висишь себе среди снегов, слушаешь колокольчики и бубенчики и сливаешься с этим холодным сверкающим царством снеговой пустыни... Ей-богу, хорошо! Восемьсот верст проехали...

Ольга (незаметно подходит и неожиданно надевает на голову Сергея Борисовича венок из сирени. Тот хочет снять венок). Не снимайте! Я вас прошу! Пожалуйста. (Любуется.) Очень красиво! Когда римские полководцы возвращались с полей битвы победителями, на них надевали венки...

Сергей Борисович (шутливо). Ну, а я не полководец и никого еще не победил. Все еще сражаюсь... А потому... (Хочет снять венок.)

Ольга (не дает снять). Вы победите! Непременно победите!

Сергей Борисович. Вы верите в это?

Ольга. Верю! Верю!

Сергей Борисович. Ну тогда нехай его лежит на голове! (Вере Павловне.) Прочитали "Мадам Бовари"?

Вера Павловна. Прочитала.

Сергей Борисович. Понравилась книга?

Ольга. Очень!.. Очень!.. Мама плакала!

Вера Павловна (чувствуя неловкость). С чего это ты взяла, Оля?

Ольга. Зачем ты скрываешь? Разве это дурно?

Любовь Васильевна (входит, здоровается с Сергеем Борисовичем). Веночек, сударь, надели?

Сергей Борисович (смущенно). Я и забыл... (Снимает венок.) Это все Ольга Ивановна... шалит.

Любовь Васильевна. Хозяин не велел рвать сирень-то!

Ольга. Пустяки! Чем больше ее рвать, тем она будет лучше на будущую весну!

Любовь Васильевна (уходя). Очень уж ты у нас бойкая на язычок-то! А поди-ка вот - поругайся с хозяином!

Иван Миронович (хочет выйти из кабинета в одном жилете, но, заметив гостя, сухо произносит). Виноват-с! (Скрывается.)

Вера Павловна начинает смеяться.

Сергей Борисович. Ну, однако, надо бежать...

Ольга (недовольно). Куда вы?

Вера Павловна. Какое тебе, Оля, дело?..

Сергей Борисович. Далеко, отсюда не видать... (Жмет руки и уходит.)

Ольга, присев за пианино, начинает играть грустные мотивы. Вера Павловна сидит в задумчивой позе у окна. Вдали слышен крик Любови Васильевны на Гришу, затем Гриша стремглав пролетает из столовой в гостиную и прячется от бабушки в комнату Ольги.

Любовь Васильевна (входит, догоняя беглеца; в одной руке у нее ремень, в другой - шпага Ивана Мироновича). Где он? Вот озорник! Отцовской шпагой в саду крапиву рубит!.. Надел ордена и крапиву рубит...

Ольга. Вы без ремня не можете...

Любовь Васильевна. Я - по старому способу... Это уж вы по-новому, а я выдеру вот - не будет безобразнич