Шекспир Вильям - Мера за меру

;

  Казнить его!

  

  

  

  

  Мариана

  

  

  

  

  О добрый герцог!

  

  

  Ужель в насмешку вы мне дали мужа?

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  Нет, он в насмешку вашим мужем стал!

  

  

  Решил я вашу честь восстановить

  

  

  И счел необходимым обвенчать вас,

  

  

  Иначе то, что он вас опозорил,

  

  

  Могло бы жизнь испортить вам в дальнейшем

  

  

  И счастью помешать в союзе новом.

  

  

  Его богатства все хоть по закону

  

  

  Отходят к вам, но мы их отдаем

  

  

  Как вдовью долю вам. Они вам купят

  

  

  И лучшего супруга.

  

  

  

  

  Мариана

  

  

  

  

  

  Добрый герцог!

  

  

  Иного, лучшего я не прошу!

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  И не просите: твердо я решил.

  

  

  

  

  Мариана

  

  

  Кротчайший государь...

  

  

  

  (Становится на колена.)

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  

  

  

   Мольбы напрасны!

  

  

  Взять и казнить его.

  

  

  

  

  (К Луцио.)

  

  

  

  

  

  Теперь вы, сударь!

  

  

  

  

  Мариана

  

  

  О государь! - Друг нежный, Изабелла!

  

  

  Со мною вместе преклони колена,

  

  

  И буду я тебе служить всю жизнь.

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  Вы просите рассудку вопреки:

  

  

  Когда б она за Анджело молила,

  

  

  Дух брата встал бы с каменного ложа

  

  

  И ужасом убил ее.

  

  

  

  

  Мариана

  

  

  

  

   О друг мой!

  

  

  О Изабелла! Только преклони

  

  

  Со мной колена рядом, только руки

  

  

  Воздень безмолвно - и не говори,

  

  

  Я все скажу. Ведь праведником часто

  

  

  Становится раскаявшийся грешник.

  

  

  Кто не грешил - не каялся. Быть может,

  

  

  Раскается и муж мой? Изабелла!

  

  

  Ужель не склонишь за меня колен?

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  За Клавдио смерть. Умрет он.

  

  

  

  

  Изабелла

  

  

  

  (Опускается на колени.)

  

  

  

  

  

  

   Государь!

  

  

  Судите вы преступника, как будто

  

  

  Мой брат был жив. Я думаю, - я верю, -

  

  

  Что искренним в своих делах он был,

  

  

  Пока меня не встретил. Если так,

  

  

  Оставьте жизнь ему. Брат мой погиб

  

  

  За ту вину, которую свершил,

  

  

  Но Анджело...

  

  

  Намеренья он злого не исполнил,

  

  

  И так оно намереньем осталось.

  

  

  Намеренье, погибшее в пути,

  

  

  Пускай и похоронено там будет.

  

  

  Намеренья - ведь это только мысли...

  

  

  

  

  Мариана

  

  

  О, только мысли.

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  

  

   Просьбы бесполезны.

  

  

  Довольно, встаньте. - Вспомнил я еще...

  

  

  Надсмотрщик, почему казнен был Клавдио

  

  

  В час неурочный?

  

  

  

  

  Тюремщик

  

  

  

  

   Мне был дан приказ.

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  Как? Письменный приказ вы получили?

  

  

  

  

  Тюремщик

  

  

  Нет, частным образом - приказ изустный.

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  Вы должности лишаетесь за это.

  

  

  Отдать ключи!

  

  

  

  

  Тюремщик

  

  

  

  

  Простите, сам я думал,

  

  

  Что тут ошибка, но уверен не был.

  

  

  Я пожалел об этом, поразмыслив,

  

  

  И вот вам доказательство: в тюрьме

  

  

  Есть заключенный. Должен был его

  

  

  Казнить и по словесному приказу -

  

  

  Я не казнил его.

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  

  

   Кто он такой?

  

  

  

  

  Тюремщик

  

  

  Преступник Бернардин.

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  

  

  

   Хотел бы я,

  

  

  Чтоб с Клавдио ты так же поступил.

  

  

  Сходи за ним: его хочу и видеть.

  

  

  

   Тюремщик уходит.

  

  

  

  

  Эскал

  

  

  

   (к Анджело)

  

  

  Как я скорблю, что человек такой

  

  

  Ученый, мудрый, Анджело, как вы,

  

  

  Мог погрешить так грубо - вспышкой страсти,

  

  

  А после - недостатком разуменья.

  

  

  

  

  Анджело

  

  

  Как я скорблю, что скорбь вам причинил.

  

  

  Скорбь так сильна в раскаявшемся сердце,

  

  

  Что жажду я не милости, а смерти.

  

  

  Я заслужил ее: о ней прошу.

   Входят тюремщик, Бернардин, Клавдио, закутанный в плащ,

  

  

  

  

  Джульетта.

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  Который Бернардин?

  

  

  

  

  Тюремщик

  

  

  

  

  

  Вот, государь.

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  Один монах мне говорил о нем.

  

  

  

   (Бернардину.)

  

  

  Я слышал, ты душой так огрубел,

  

  

  Что дальше этой жизни ты не видишь,

  

  

  И так и действуешь. Ты осужден,

  

  

  Но на земле грехи твои прощаю.

  

  

  Воспользуйся же милостью такой,

  

  

  Чтоб лучшей жизни стал и ты достоин.

  

  

  

   (Брату Петру.)

  

  

  Отец! Его наставьте вы: вам в руки

  

  

  Я отдаю его. А это кто же?

  

  

  

  

  Тюремщик

  

  

  Еще один спасенный мною узник.

  

  

  Он с Клавдио был должен умереть,

  

  

  И на него похож, как на себя.

  

  

   (Открывает лицо Клавдио.)

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  

  

  (Изабелле)

  

  

  Коль он на брата вашего похож,

  

  

  Мы ради этого ему прощаем!

  

  

  А вас прошу - свою мне дайте руку,

  

  

  Скажите мне, что будете моей.

  

  

  Он братом станет мне. Об этом после.

  

  

  Но Анджело увидел луч надежды -

  

  

  Сдается мне, глаза его блеснули...

  

  

  Так, Анджело. Ваш грех вам отплатил

  

  

  Добром. Любите же свою жену.

  

  

  Ее цена пусть вам придаст цены.

  

  

  Я чувствую потребность всем прощать.

  

  

  Но есть один, кому простить нет силы.

  

  

  

  

  (К Луцио.)

  

  

  Так я, по-вашему, глупец, и трус,

  

  

  Распутник, и невежда, и безумец?

  

  

  Скажите, что такого я вам сделал,

  

  

  Чтоб вы могли меня так поносить?

  

  

  

  

  Луцио

  По правде говоря, государь, просто я болтал так, в шутку. Если вы желаете меня за это повесить, вы имеете полное право, но я бы предпочел, чтобы вам было благоугодно меня выпороть.

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  Да, выпороть сперва, потом повесить.

  

  

  Пускай везде глашатаи объявят,

  

  

  Что, если только девушка найдется,

  

  

  Которую сгубил распутник этот,

  

  

  Пусть явится: он женится на ней.

  

  

  (Он сам мне говорил, что есть одна,

  

  

  Которую оставил он с ребенком.)

  

  

  Как обвенчается - тогда его

  

  

  Пусть выпорют, а уж потом повесят.

  

  

  

  

  Луцио

  Умоляю вашу светлость, не жените меня на потаскушке. Вы только что сказали, что я вас сделал герцогом, - неужели вы за это отплатите мне тем, что сделаете меня рогоносцем?

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  Ты женишься, клянусь моею честью,

  

  

  Тогда тебе прощу я, так и быть,

  

  

  И клевету и все грехи. В тюрьму

  

  

  Пока, и все исполнить, как велел я.

  

  

  

  

  Луцио

  Женитьба на гулящей девке, государь! Да это хуже смерти, порки, виселицы...

  

  

  

  

  Герцог

  

  

  Хула на государя заслужила

  

  

  Подобной кары. - Клавдио, ты честь

  

  

  Своей невесте должен возвратить. -

  

  

  Тебе, Марьяна, радости желаю. -

  

  

  Да, Анджело, люби ее. Я был

  

  

  Ее духовником и добродетель

  

  

  В ней оценил. - Тебя, Эскал мой добрый,

  

  

  Благодарю за доблесть доброты:

  

  

  В дальнейшем жди награды по заслугам. -

  

  

  А вас, надсмотрщик, за заботы ваши,

  

  

  За верность тайне я благодарю:

  

  

  На лучший пост я вскоре вас назначу. -

  

  

  Ты, Анджело, прости ему обман, -

  

  

  Тебе принес он голову пирата,

  

  

  Такой обман прощает сам себя. -

  

  

  Мою ты просьбу знаешь, Изабелла!

  

  

  Она ко благу твоему клонится.

  

  

  И если только я тобой любим,

  

  

  Будь все мое - твоим, твое - моим.

  

  

  Идем к дворцу. Там мне открыть уместно

  

  

  Все, что досель вам было неизвестно.

  

  

  

  

  Уходят.

  

  

  

   "МЕРА ЗА МЕРУ"

  Пьеса эта наряду с "Конец - делу венец" и "Троилом и Крессидой", близкими к ней по времени, принадлежит к числу "мрачных", "жестоких" и даже "циничных", как ее любят называть английские критики, комедий Шекспира. При жизни его она не издавалась и была впервые опубликована лишь в фолио 1623 года, притом в столь малоудовлетворительном виде, что возникло предположение, будто издатели фолио не располагали полным списком пьесы, а составили текст ее из актерских списков отдельных ролей, более или менее удачно ими скомбинированных. При такой операции пьеса, вероятно, помимо прямой порчи текста подверглась некоторому сокращению. С другой стороны, в сохранявшемся тексте есть пассажи, возможно, не принадлежащие Шекспиру, например песенка в самом начале IV акта, очень непохожая по стилю на шекспировские песни.

  Пьеса была впервые поставлена в придворном театре 26 декабря 1604 года, и можно думать, что была написана незадолго до этого. Некоторые критики хотят видеть в двух местах ее (I, 1, 68-73 и II, 4, 23-30) намек на нелюбовь к шумной - хотя бы и "верноподданной" толпе со стороны Иакова I Стюарта, вступившего на престол в 1603 году. Гораздо более доказательны, чем эти догадки, стиль и метрика пьесы, заставляющие датировать ее как можно позднее. Весьма вероятно поэтому, что комедия была написана в 1604 году. О других ранних постановках ее сведений до нас не дошло, из чего можно за что особенным успехом у публики она не пользовалась.

  Сюжет пьесы восходит к популярному в средние века и в эпоху Возрождения рассказу, весьма распространенному не только в виде устного предания, но и в новеллистической и драматической обработке. В основном он сводится к следующему: возлюбленная или сестра приговоренного к смертной казни просит у судьи о его помиловании; судья обещает исполнить ее просьбу при условии, что она за это пожертвует ему своей невинностью. Получив желанный дар, судья тем не менее велит привести приговор в исполнение; по жалобе пострадавшей, правитель велит обидчику жениться на своей жертве, а после свадебного обряда казнит его.

  В XVI веке популярностью пользовалась обработка этого сюжета в одной из новелл Джиральди Чинтио (1504-1573; более подробную характеристику этого новеллиста см. в послесловии к "Отелло"), который, по некоторым догадкам, положил в основу своей повести действительный факт. Пользовался ли Шекспир рассказом Чинтио, сборник которого был издан на английском языке лишь в XVIII веке, трудно сказать, но, по существу, он нам безразличен, ибо непосредственным источником для шекспировской пьесы послужила готовая английская обработка новеллы Чинтио, принадлежащая старшему современнику Шекспира Уэтстону (точные годы жизни неизвестны; предположительно 1544-1587). Последний сперва (в 1578 г.) издал драматическую обработку в виде комедии, состоящей из двух пятиактных частей, под заглавием "Подлинно превосходная и славная история Промоса и Кассандры, разделенная на две комические части: в первой показано нестерпимое злоупотребление развратного судьи, добродетельное поведение целомудренной девушки, безмерная порочность привлекательной куртизанки и незаслуженное возвышение вредного паразита. Во второй излагается беспримерное великодушие благородного короля в посрамлении порока и поддержке добродетели, причем показано сокрушение и ниспровержение бесчестных уловок вместе с торжеством прямого образа действий". Эта длинная и утомительная пьеса, с виду морализирующая, но скорее стремящаяся к развлекательности, несмотря на некоторые удачные мысли, привнесенные в ход действия итальянской новеллы, отличается обилием комических сцен, присочиненных самим Уэтстоном, перегружающих и тормозящих развитие действия, а также плохим и нескладным языком (преимущественно рифмованными стихами), на сцене, по-видимому, никогда не ставилась. Позже (в 1582 г.) в собственном прозаическом сборнике рассказов Уэтстон еще раз вольно пересказал новеллу Чинтио. Шекспир, таким образом, мог пользоваться обеими редакциями, хотя по всем признакам он более следовал пьесе Уэтстона, нежели его новелле.

  Комедии Уэтстона предпослано авторское "Краткое содержание" ее: "В городе Юлисе (некогда находившемся под владычеством венгерского короля Корвина, в Венгрии) существовал закон, по которому мужчина, совершивший прелюбодеяние, лишался головы, а провинившаяся женщина до конца жизни должна была носить особое платье, отмечающее ее. По снисходительности некоего милосердного судьи этот суровый закон не применялся, пока место судьи не занял вельможа Промос, который, уличив в невоздержании молодого дворянина по имени Андруджо, подверг его вместе с возлюбленной каре этого закона. У Андруджо была весьма красивая и добродетельная сестра, по имени Кассандра, которая обратилась к Промосу с просьбой о даровании жизни брату. Промос, видя ее привлекательность и красоту, был восхищен сладостью ее речей; и, "творя добро так, чтобы оно могло обернуться злом", он отложил казнь ее брата. Но этот порочный человек, уступая своему беззаконному любострастию, предложил ей ценою своей чести выкупить жизнь ее брата. Целомудренную Кассандру, чувствовавшую отвращение к нему и к его предложению, никакие уговоры не могли склонить к такому выкупу. Но под конец, побежденная настойчивостью брата, молившего спасти его жизнь, она дала согласие Промосу на следующих условиях: чтобы он простил брата, а затем женился на ней. Промос, столь же смелый в обещании, как беспечный в исполнении, торжественной клятвой подтвердил согласие на ее условия, но, хуже всякого неверующего, удовлетворив свое желание, он не выполнил ни того, ни другого. Для укрепления своего влияния, не запятнанного проявлениями пристрастия, и для предотвращения жалоб со стороны Кассандры он тайно приказал тюремщику явиться с головою ее брата (как бы "отдавая" ей его голову). Тюремщик, тронутый мольбою Андруджо и возмущенный порочностью Промоса, повинуясь внушению свыше, поступил следующим образом для спасения Андруджо: он явился к Кассандре с головой только что казненного преступника, так им искалеченного, что Кассандра не отличила ее от головы брата, которого тюремщик выпустил на свободу. Кассандра была огорчена этим вероломством и едва не покончила с собой, но не сделала этого, чтоб отомстить Промосу. Обдумывая способы мести, она решила довести свои несчастья до сведения короля. Тот весьма милостиво ее выслушал и предал Промоса суду, который постановил, что Промос должен восстановить поруганную честь Кассандры, женившись на ней, а после этого его обезглавят. Когда этот брак был совершен, Кассандра теснейшими узами любви привязалась к своему супругу и сделалась настойчивым ходатаем за его жизнь. Король, весьма благоволя к ней, но ставя общее благополучие государства выше ее личного дела, отказался удовлетворить ее просьбу. Андруджо, который, переодевшись, находился среди присутствующих, из сочувствия к горю сестры открыл тайну спасения и присоединился к ее мольбам, ходатайствуя о помиловании Промоса. Коороль, чтобы прославить добродетели Кассандры, простил обоих - и его и Андруджо".

  В своем резюме Уэтстон проследил только основную интригу, я в таком виде пьесу можно было бы назвать "комедией" лишь по признаку благополучного исхода. Между тем сам Уэтстон предъявляет к комедии более глубокие требования. "Чтобы хорошо сделать комедню, - говорит он в другом месте, - серьезный пожилой человек должен поучать, молодые люди должны обнаруживать недостатки, свойственные юности, потаскушки должны быть похотливы, а шуты бестолковы; все эти действия должны быть перемешаны так, чтобы серьезное содержание могло поучать, а шутливое - доставлять удовольствие, ибо без этой смены внимание зрителя быстро может иссякнуть и удовольствие - исчезнуть". Резюме Уэтстона передает только "серьезное содержание" пьесы; между тем в ней имеется параллельная, подчиненная интрига, развивающаяся в шуточном плане: усердный помощник Промоса влюбляется в особу легкого поведения; и развитие этой темы так перегружено "шутливым содержанием", что благодаря именно этому пьеса разбухла до десяти актов. По сравнению с новеллой Чинтио эта часть по преимуществу составляет самостоятельное творчество Уэтстона, если не считать того, что место действия и имена действующих лиц новеллы заменены в "Промосе и Кассандре" новыми. Существенным изменением в разработке "серьезного" сюжета у Уэтстона является отступление, состоящее в том, что Андруджо благополучно избегает казни, и его ходатайство за Промоса вносит разумный мотив в благополучную развязку пьесы (в новелле молодой человек - Визо - казнен, его мертвое тело доставлено на носилках сестре, и император Максимилиан щадит Юриста только по просьбе Эпитии, на которой предварительно Максимилиан велел судье жениться).

  Меняя вновь имена и место действия <Заглавие пьесы "Мера за меру" подсказано Шекспиру евангельским изречением: "Не судите, да не судимы будете; и какою мерите такою - вам будут мерить" (Матфей, VII, 1-3). Поводом же к такому заглавию, вероятно, у Уэтстона является одна фраза Кассандры: "Преступления должны бы мериться, как они того заслуживают". Это место тем более любопытно, что следующая за этими словами сентенция заключает в себе мораль комедии - обстоятельство, интересное при сопоставлении этой пьесы с пьесой Шекспира. "Развратник, распаленный похотью, - говорит Кассандра, - подвергается такому же наказанию, как и тот, кто совершил ошибку под влиянием сильной любви, где брак излечивает причиненное страдание".>, Шекспир вместе с тем резко изменил характеры персонажей пьесы - вернее, он их создал, сделал жизненными, полнокровными. Анджело - живой представитель определенной породы людей Возрождения, человек неодолимой страсти, невзирая на его большое самообладание и строгую принципиальность; в его поведении, в мотивах его действий нет ничего общего с бескровным резонером Промосом. Предположение (Брандеса и др.), будто Анджело - воплощение лицемерной пуританской морали, произвольно. Шекспир, вообще говоря, не делает аллегорий из своих действующих лиц. А если "пуританство" понимать как обозначение отвлеченной ригористической морали, то Анджело как тип в такой же мере представляет католическую мораль, как и пуританскую. Во всяком случае, обстановка пьесы: монастырь, монашенки, поданные отнюдь не обличительно и даже ни малой мере не полемически, наводит на мысль, что у Шекспира был еще какой-то источник, так как ни Уэтстон, ни Чинтио не дают материала для этого.

  Равным образом герцог, заменивший у Шекспира короля, несмотря на то, что как характер он остается бледным и не привлекает к себе острого внимания, оказывается живым действующим лицом в пьесе, а не сухим резонером, как король Корвин у Уэтстона, а персонаж, впутанный в самую интригу пьесы, активно на глазах зрителей подготовляющий и мотивирующий ее развязку. Поэтому не кажется неожиданным, что почтенный герцог, замешанный в какой-то смутной интрижке с "нищенкой", приводя комедию к злополучному исходу, сам выступает претендентом на руку Изабеллы. Этот исход надо признать тем более "благополучным", что он избавляет пьесу от нелепой развязки итальянской новеллы и комедии Уэтстона, где оскорбленная героиня выходит замуж за оскорбителя, а в новелле - и за убийцу брата.

  Шекспир нашел способ облегчить роль Изабеллы и провести ее более последовательно и драматургически цельно, заставив герцога найти ей "заместительницу" в лице Марианны. В интересах той же последовательности раскрытия характера Изабеллы Шекспир вносит в один из эпизодов комедии Уэтстона изменение, на первый взгляд незначительное, но тем не менее подготовляющее зрителя к той снисходительности, которая обнаруживается у Изабеллы в самый острый момент развязки. До конца некоторая неувязка в ее поведении, как будет показано, дальше, все же не устранена, но зритель знает больше, и для его восприятия переход у Изабеллы от чувства нанесенного ей оскорбления и от желвния отомстить Анджело к мягкосердечию смягчен и подготовлен. Достигается это в пьесе устранением причины, которая могла бы только ожесточить сердце Изабеллы; у Уэтстона голова казненного преступника, которую Кассандра принимает за голову брата, доставлена по распоряжению Промоса к ней в дом, и этим для нее открывается обман Промоса; все это происходит на сцене. У Шекспира голова фигурирует в сцене всего несколько секунд, когда тюремщик появляется перед герцогом с головою внезапно умершего в тюрьме преступника и получает от герцога приказание отнести ее к Анджело (IV, 3). Повод к дополнительному ожесточению Изабеллы в глазах зрителей, таким образом, устранен. Кстати, в связи с этим еще одна деталь: герцог думает, что это голова казненного Бернардина, и неожиданное поведение последнего при развязке дает возможность Шекспиру внести лишний штрих в комедийно благополучный конец пьесы, - герцог и его милует!

  Изабелла замещает Кассандру. Последняя - грубоватая, провинциальная, хотя и не лишенная известного красноречия, девушка, примитивный героизм которой сводится к тому, что для спасения жизни брата она жертвует честью. Но Кассандра - только грубый и отдаленный прототип Изабеллы. Изабелла - образ, сильно идеализированный, более уместный, пожалуй, в трагедии или в мелодраме, чем в комедии. Этот образ приобретает трагическую окраску, когда в поведении Изабеллы обнаруживается положительная принципиальность, и соответствующие сцены, лучшие в пьесе и одни из лучших у Шекспира, - оба ее диалога с Анджело (II, 2 и II, 4) и в особенности ее диалог с братом (III, 1) - отличаются большой трагической напряженностью. Сохранение "чести" для нее такой же принцип, как охрана закона для Анджело; она становится для него прямым контрпартнером. Но в то время как Анджело у Шекспира по сравнению с Промосом Уэтстона облекается в плоть и приобретает кровь и жизнь, когда его принципы взрываются бурлящей в нем страстью, Изабелла перестает быть схемою и приобретает жизненность в согласовании принципа и движения сердца: "У меня хватит решимости сделать все, что не нарушает правды моего духа", - говорит Изабелла герцогу (III, 1). Поэтому, когда в последней сцене появляется Клавдио и Изабелла узнает, что он благополучно избежал казни, но никак на это не реагирует (V, 1), - мы здесь, вероятно, имеем ту урезку текста, о которой упоминалось выше, если только не предположить, что Шекспир намеренно хотел подчеркнуть принципиальную последовательность Изабеллы. В этом случае для ее характеристики приобретают особенное значение слова, обращенные ею к брату: "Умри, погибни!.. Шлю тысячу молитв за смерть твою, о жизни ни одной!" (III, 1) и сентенция, обращенная к герцогу незадолго до появления на сцене мнимо казненного Клавдио: "Ведь брат мой по закону был осужден за то,