Шекспир Вильям - Король Генрих Iv (Часть вторая)

а сорныхъ травъ, и онъ, благородное подоб³е моей юности, поросъ ими совершенно; поэтому скорбь моя простирается далѣе смертнаго часа. Сердце обливается кровавыми слезами, когда въ моемъ воображен³и возникаютъ представлен³я о тѣхъ печальныхъ дняхъ, когда онъ останется безъ руководителя, о тѣхъ прискорбныхъ излишествахъ, которымъ вамъ придется быть свидѣтелями, когда самъ я буду спать вѣчнымъ сномъ, рядомъ съ моими предками. Когда на его неисправимое, упорное распутство не будетъ болѣе узды, когда бѣшенный пылъ крови окажется единственнымъ его совѣтникомъ, когда власть и средства, находясь въ его рукахъ, будутъ потворствовать его расточительности, о какъ быстро помчатъ его крылья страстей на встрѣчу къ грознымъ опасностямъ и къ окончательной гибели!

   Уорикъ. Добрѣйш³й государь, вы въ осужден³и его заходите слишкомъ далеко. Принцъ только изучаетъ своихъ товарищей, какъ чужой языкъ; чтобы вполнѣ овладѣть этимъ языкомъ, нельзя оставить безъ вниман³я самыя нескромныя слова, нельзя ихъ не заучить. Знан³е-же это, какъ извѣстно вашему величеству, ведетъ только къ тому, чтобы гнушаться этихъ словъ. Такъ же, какъ отъ употреблен³я непристойныхъ выражен³й, принцъ, наученный опытомъ, отстанетъ и отъ своихъ слѣдующихъ за нимъ по пятамъ товарищей. Воспоминан³е о нихъ послужитъ его высочеству образчикомъ, мѣркою для того, чтобы судить о другихъ людяхъ, о ихъ жизни, и тогда прежн³я погрѣшности пойдутъ ему на пользу.

   Король. Нѣтъ, пчела рѣдко покидаетъ падаль, если привыкла носить въ нее медъ. Это кто? (Входитъ Уэстморлендъ). А, Уэстморлендъ!

   Уэстморлендъ. Добраго здоровья, государь! Да пошлетъ вамъ Господь еще болѣе счаст³я въ добавлен³е къ радостнымъ извѣст³ямъ, которыя я обязанъ вамъ сообщить. Сынъ вашего величества, принцъ Джонъ, цѣлуетъ вашу руку. Маубрэ, епископа, Скрупа, Гэстингса и другихъ постигла неумолимая кара вашего закона. Мечи мятежниковъ всѣ до одного вложены въ ножны; всюду зеленѣютъ оливковыя вѣтви мира. Какими средствами удалось достигнуть желанной цѣли, вы, ваше величество, узнаете на досугѣ изъ этого письма. Принцъ описываетъ все подробно.

   Король. Ты, Уэстморлендъ, лѣтняя птица, даже на хребтѣ зимы встрѣчающая пѣснями появлен³е молодого дня. Смотрите, вотъ еще извѣст³я.

  

  

   Геркортъ. Небеса да избавятъ ваше величество отъ всѣхъ враговъ! Если-же явится новый врагъ, пусть онъ погибнетъ такъ-же, какъ погибли тѣ, о комъ мнѣ предстоитъ говорить! Графъ Норсомберлендъ и лордъ Бардольфъ со своимъ значительнымъ войскомъ, состоявшимъ изъ англичанъ и шотландцевъ, разбиты на голову шерифомъ города ²орка. Если вамъ, государь, угодно знать подробности и весь ходъ сражен³я, они изложены въ точности въ этомъ донесен³и.

   Кородь. Ахъ, зачѣмъ эти радостныя вѣсти усиливаютъ мой недугъ! Неужто счаст³е никогда не бываетъ полно и оно постоянно пишетъ прелестнѣйш³я слова. самыми безобразными буквами? Позывъ на пищу, какъ это случается съ здоровыми бѣдняками, оно даетъ, а самой пищи - нѣтъ. Или оно, какъ бываетъ съ богачами, предлагаетъ роскошнѣйш³я яства, когда уже совсѣмъ нѣтъ позыва на пищу. Всякихъ благъ земныхъ у этихъ богачей полное изобил³е, а наслаждаться ими уже нѣтъ возможности. Мнѣ такъ бы хотѣлось порадоваться добрымъ извѣст³ямъ, а въ глазахъ туманъ... голова кружится... О, помогите! Подойдите ближе; мнѣ очень дурно (Лишается чувствъ).

   Гомфри. Не падайте духомъ, государь!

   Клерэнсъ. О, царственный мой отецъ!

   Уэстморлендъ. Царственный мой властелинъ, встрепенитесь, откройте глаза!

   Уорикъ. Терпѣн³е, принцы! Вамъ, вѣдь, извѣстно, что у короля так³е припадки повторяются нерѣдко? Отойдите подальше, чтобы около него было поболѣе воздуха; онъ скоро оправится.

   Клерэнсъ. Нѣтъ, нѣтъ! силы его долго не выдержать всѣхъ его мучительныхъ тревогъ. Неусыпныя заботы и напряжен³е умственныхъ его силъ сдѣлали стѣну, окружающую его духъ, до того тонкой, что жизнь сквозитъ черезъ нее и скоро пробьетъ ее совсѣмъ.

   Гомфри. Меня пугаютъ ходящ³е въ народѣ толки о какихъ-то дѣтяхъ, зачатыхъ безъ отцовъ, о какихъ-то чудовищныхъ, противоестественныхъ рожден³яхъ. Даже во временахъ года произошелъ странный переворотъ. Годъ какъ будто нашелъ нѣсколько мѣсяцевъ спящими и перескочилъ черезъ нихъ.

   Клерэнсъ. Въ рѣкѣ три раза подрядъ повторялся приливъ безъ промежуточнаго отлива. Старики, эти болтающ³я вздоръ лѣтописи прошлаго, увѣряютъ, будто так³я-же явлен³я замѣчались незадолго передъ тѣмъ, какъ заболѣть и умереть нашему прадѣду Эдварду.

   Уорикъ. Принцы, говорите тише; король приходитъ въ себя.

   Гомфри. Этотъ ударъ непремѣнно сведетъ его въ могилу.

   Король. Возьмите меня на руки и отнесите отсюда куда-нибудь въ другую комнату. Тише, ради Бога, тише! (Его уносятъ въ глубину сцены и кладутъ на постель). И, пожалуйста, не шумите, добрые мои друзья. Впрочемъ, если чья-нибудь нѣжная рука усладитъ мои чувства тихой музыкой, я буду очень радъ.

   Уорикъ. Позвать музыку въ сосѣднюю комнату.

   Король. А корону положите мнѣ на подушку.

   Клерэнсъ. Глаза его вваливаются; весь онъ страшно измѣнился.

   Уорикъ. Потише! Какъ можно тише.

  

  

   Принцъ Генрихъ. Не видалъ-ли кто принца Клерэнса?

   Клерэнсъ. Братъ, я здѣсь и въ большомъ горѣ.

   Принцъ Генрихъ. Это что еще такое? Въ домѣ дождь, а на дворѣ ни капли! Какъ здоровье короля?

   Гомфри. Плохо до крайности.

   Принцъ Генрихъ. Дошли до него радостныя вѣсти? Если еще не дошли, скажи ему.

   Гомфри. Послѣ нихъ ему стало еще хуже.

   Принцъ Генрихъ. Если ему сдѣлалось дурно отъ радости, не нужно никакихъ лекарствъ; онъ оправится и такъ.

   Уорикъ. Потише, принцы! Дражайш³й принцъ, говорите не такъ громко: вашъ царственный родитель, кажется, засыпаетъ.

   Клерэнсъ. Уйдемте всѣ въ другую комнату.

   Уорикъ. Угодно вамъ будетъ, принцъ, пойти съ нами?

   Принцъ Генрихъ. Нѣтъ, я сяду здѣсь и буду смотрѣть за королемъ. (Всѣ уходятъ, кромѣ принца Генриха). Зачѣмъ положили ему на подушку корону? Она довольно безпокойная сопостельница. О, блестящая сѣятельница смутъ, золотая забота, по цѣлымъ переполненнымъ тревогою ночамъ оставляющая отворенными настежъ ворота успокоен³я. Спи съ нею, вѣнценосецъ, но сонъ твой не будетъ такъ здоровъ и крѣпокъ, и даже на половину не такъ сладокъ, какъ у того, кто съ головой, окутанной дѣтскимъ чепчикомъ, безъ просыпу храпитъ всю ночь! О, королевское велич³е, для того, кого ты сжимаешь въ объят³яхъ, ты становишься чѣмъ-то въ родѣ тяжелаго вооружен³я въ жарк³й лѣтн³й день: ты хотъ и защищаешь, но въ-тоже время и жжешь немилосердно. Вотъ даже этотъ легк³й пушокъ не шевелится около воротъ его дыхан³я. Если-бы онъ былъ еще живъ, этотъ невѣдомый пушокъ, конечно-бы, шевельнулся. О добрѣйш³й мой государь, отецъ мой, твой сонъ въ самомъ дѣлѣ глубокъ! Такой сонъ дѣйствительно разлучилъ не малое число англ³йскихъ королей съ ихъ золотымъ вѣнцомъ. Я обязанъ заплатить тебѣ дань слезами, такими-же мучительными, какъ понесенная мною тяжелая потеря. Чѣмъ, о незабвенный отецъ, чѣмъ инымъ могу я заплатить тебѣ эту дань, возложенную на меня природой, любовью и сыновнею нѣжностью? Тоже, что долженъ мнѣ ты, ограничивается вотъ этою королевскою короною; она достается мнѣ какъ прямому наслѣднику плоти твоей и крови (Надѣваетъ корону себѣ на голову). Вотъ она теперь тамъ, гдѣ ей слѣдуетъ быть, и да помогутъ ей небеса держаться крѣпко на должномъ мѣстѣ. Пусть ополчатся противъ меня всѣ исполинск³я силы м³ра, онѣ не вырвутъ у меня моего наслѣдственнаго вѣнца. Этотъ вѣнецъ я такъ-же передамъ своимъ потомкамъ, какъ ты, отецъ, передаешь его теперь мнѣ (Уходитъ).

   Король. О, Уорикъ, Глостэръ, Клерэнсъ!

  

  

   Клерэнсъ. Вы, ваше величество, изволили звать?

   Уорикъ. Что угодно вашему величеству? Какъ вы себя чувствуете?

   Король. Зачѣмъ оставили вы меня одного?

   Клерэнсъ. Государь, мы оставили при васъ старшаго моего брата; онъ вызвался сидѣть около васъ и смотрѣть за вами.

   Король. Принцъ Уэльсск³й? Дайте мнѣ взглянуть на него! Гдѣ-же онъ? здѣсь его нѣтъ.

   Уорикъ. Дверь отворена; онъ, вѣроятно, ушелъ.

   Гомфри. Черезъ ту комнату, гдѣ мы находились, онъ не проходилъ.

   Король. Гдѣ-же корона? Кто взялъ ее съ подушки?

   Уорикъ. Когда мы уходили, она лежала тутъ.

   Король. Коли такъ, ее унесъ принцъ Уэльсск³й. Отыщите его, лордъ Уорикъ, и приведите скорѣе сюда. Неужто онъ такъ торопится вступить на престолъ, что не съумѣлъ отличить моего сна отъ смерти? Отыщите-же его, лордъ Уорикъ (Уорикъ уходитъ). Такой поступокъ сына способенъ только ускорить мою кончину. Смотрите, сыновья мои, что вы такое? Видите, какъ быстро возмущается природа, когда золото становится ея цѣлью! Глупымъ, не въ мѣру заботливымъ отцамъ тревожныя мысли о дѣтяхъ не давали уснуть по цѣлымъ ночамъ; отцы эти утомляли мозгъ заботами, а кости тяжелыми трудами. Вотъ для чего они копили и сваливали въ груды проклятое золото, добытое всякими путями; вотъ для чего они обучали сыновей искусствамъ и военному дѣлу! Мы, словно пчелы, высасываемъ изъ каждаго цвѣтка благодатные соки и съ бедрами, обремененными воскомъ, съ губами, полными меда, относимъ свою добычу въ улей, а тамъ насъ за нашъ трудъ убиваютъ, какъ трутней. Вотъ та горькая чаша, которую за свои заботы приходится испивать умирающему отцу (Уорикъ возвращается). Гдѣ-же, гдѣ этотъ сынъ, которому не въ моготу становится ждать чтобы его союзница - болѣзнь избавила его отъ меня?

   Уорикъ. Государь, я нашелъ принца въ сосѣдней комнатѣ; вызывающ³я сочувств³е слезы лились по его нѣжнымъ щекамъ. Все въ немъ выражало такое глубокое горе, что глядя на него, даже вѣчно жаждущее крови злодѣйство омыло бы свой ножъ нѣжно текущими изъ глазъ каплями. Онъ сейчасъ будетъ здѣсь.

   Король. Зачѣмъ-же унесъ онъ корону? (Входитъ принцъ Генрихъ). Вотъ и онъ. Подойди сюда, Герри, а вы всѣ уйдите, оставьте насъ вдвоемъ (Принцы, Уорикъ и всѣ остальные, кромѣ короля и принца Генриха, уходятъ).

   Принцъ Генрихъ. Я уже думалъ, что никогда болѣе не услышу вашего голоса.

   Король. Отцомъ этой мысли было твое желан³е. Я слишкомъ долго зажился на свѣтѣ, и ты мною тяготишься. Ужели ты настолько сильно алчешь занять опустѣлый мой престолъ, что стремишься воспользоваться царственными моими регал³ями ранѣе, чѣмъ настанетъ надлежащ³й часъ?.. О, глупая юность! ты жаждешь велич³я, не зная, что оно подавить тебя. Потерпи еще немного: облако моей королевской власти поддерживается въ воздухѣ такимъ слабымъ вѣтромъ, что оно должно упасть въ самомъ скоромъ времени: день мой меркнетъ. Зачѣмъ похитилъ ты то, что безъ всякаго съ твоей стороны проступка и такъ было бы твоимъ черезъ нѣсколько часовъ? Передъ самою смертью моей, ты, словно печатью, скрѣпилъ то, о чемъ я уже давно догадывался. Всею своею жизнью ты доказывалъ, что нисколько меня не любишь, и захотѣлъ, чтобы я передъ смертью вполнѣ въ этомъ убѣдился. Ты въ своихъ мысляхъ таилъ цѣлыя тысячи кинжаловъ и отточилъ ихъ о каменное свое сердце, чтобы нанесть мнѣ ударъ за полчаса до моей смерти. Какъ! неужто ты не могъ потерпѣть моего существован³я еще какихъ-нибудь полчаса? Если такъ, уйди и самъ рой мою могилу; вели громче, веселѣе звонить въ колокола, возвѣщая не мою смерть, а свое воцарен³е. Пусть всѣ слезы, которыя должны были бы оросить мой гробъ, обратятся въ священный елей, чтобы помазать имъ твое чело. Смѣшай меня сейчасъ-же съ прахомъ забвен³я и на съѣден³е червямъ брось того, кто далъ тебѣ жизнь. Отрѣшай моихъ сановниковъ, отмѣняй мои указы, потому что теперь настало время наглумиться надъ всякимъ порядкомъ. Генрихъ пятый помазанъ на царство. Поднимайся, тщеслав³е! а ты, царственное велич³е, долой! Долой и васъ, мужи совѣта! Пусть отнынѣ ко двору Англ³и со всего м³ра стекаются безпутныя обезьяны! Вы, сосѣдн³я государства, очистите себя теперь отъ всей своей пѣны: если въ вашихъ предѣлахъ есть негодяи, способные сквернословить, пить, плясать и бражничать цѣлыя ночи на пролетъ, грабить, убивать и совершать всѣ самые старые грѣхи только самоновѣйшимъ способомъ, будьте довольны: эти негодяи болѣе не станутъ васъ безпокоить. Англ³я двойною позолотою прикроетъ ихъ тройное безобраз³е; въ Англ³и эти негодяи найдутъ и должности, и почетъ, и власть, потому что Генрихъ пятый, сорвавъ намордникъ съ обуздываемой понынѣ распущенности, дастъ возможность зубамъ остервенѣлой собаки впиваться въ тѣло ни въ чемъ не повинныхъ людей. О, бѣдное мое королевство, и безъ того уже больное отъ потрясен³й, наносимыхъ междоусоб³ями! если мои заботы не были въ силахъ оградить тебя отъ мятежей, что будетъ съ тобою, когда станутъ не подавлять эти мятежи, а напротивъ, поощрять ихъ, вызывать? Ты опять, какъ прежде, превратишься въ непроходимыя дебри, населенныя волками, первыми твоими обитателями!

   Принцъ Генрихъ (Преклоняя колѣно). Простите меня, мой повелитель! если-бы слезы, эти влажныя препятств³я, не мѣшали мнѣ заговорить, я давно прервалъ бы вашъ нѣжный и въ тоже время жесток³й укоръ, не далъ бы вашей скорби высказать его, и самъ не выслушалъ-бы его до конца. Вотъ вашъ вѣнецъ. Да сохранитъ его въ вашемъ владѣн³и на долг³е и долг³е годы Тотъ, Кто носитъ его на челѣ своемъ вѣчно. Если я отношусь къ вашей коронѣ иначе, то-есть, съ большею любовью, чѣмъ къ эмблемѣ вашей чести, вашей славы, пусть никогда не разстанусь я съ тѣмъ униженнымъ, колѣнопреклоннымъ положен³емъ, въ которомъ стою и въ которое повергаетъ меня, повѣрьте, моя честная и глубоко покорная вамъ душа. Одинъ Богъ вѣдаетъ, какимъ смертельнымъ холодомъ обдало меня, когда, придя сюда, я увидалъ васъ безъ малѣйшихъ признаковъ жизни. Если я притворяюсь, пусть смерть захватитъ меня въ эту гибельную для души моей минуту, и пусть недовѣрчивый м³ръ никогда не увидитъ той перемѣны, которая по моему непреложному рѣшен³ю должна во мнѣ произойти! Придя сюда взглянуть на васъ и видя, что вы, государь, какъ мнѣ показалось, уже скончались, я, словно къ существу, имѣющему разумъ, обратился къ вашей коронѣ съ приблизительно такими словами укоризны: "Сопряженныя съ тобою заботы высосали всѣ соки изъ тѣла моего отца, поэтому, хотя ты и изъ самого лучшаго золота, но твое золото не имѣетъ для меня ни малѣйшей цѣны. Друг³я, менѣе дорог³я вещества, чѣмъ ты, являются цѣлебными средствами противъ недуговъ, но ты, несмотря на свой блескъ, на свое великолѣп³е, на питаемое къ тебѣ уважен³е, не поддерживаешь жизни человѣка, а только ускоряешь конецъ того, кто владѣетъ тобою". Съ такими-то вотъ словами, царственный мой родитель, я, чуть не проклиная корону, возложилъ ее себѣ на голову, чтобы познакомиться съ нею, какъ съ врагомъ,который только-что передъ тѣмъ и у меня-же на-глазахъ свелъ въ могилу моего отца и съ которымъ я по праву наслѣдника обязанъ вступить въ борьбу. Но если она заразила кровь мою радостью или переполнила мысли мои непомѣрною гордостью; если какой-нибудь мятежный или суетный помыселъ побудилъ меня привѣтствовать ее, какъ нѣчто желанное, пусть никогда не коснется она моей головы! Да, если такъ, пусть я превращусь въ бѣднѣйшаго вассала, съ подобостраст³емъ и трепетомъ преклоняющаго передъ нею колѣно.

   Король. О сынъ мой, само небо внушило тебѣ мысль унесть ее, чтобы ты своимъ объяснен³емъ еще усилилъ любовь къ тебѣ отца. Подойди ближе, Герри! Сядь около моей постели и выслушай, вѣроятно, уже послѣдн³й совѣтъ умирающаго твоего отца. Одно небо знаетъ, какими окольными, какими кривыми путями я добылъ себѣ корону Англ³и, а мнѣ самому слишкомъ хорошо извѣстно, сколько тяжелыхъ заботъ доставила она носящей ее головѣ. Къ тебѣ она перейдетъ при болѣе благопр³ятныхъ обстоятельствахъ, какъ къ законному ея наслѣднику, и на твоей головѣ она будетъ держаться крѣпче, чѣмъ на моей, потому что все нечистое, помогавшее мнѣ достичь ея, сойдетъ въ могилу вмѣстѣ со мною. На мнѣ она казалась только беззаконнымъ символомъ власти, захваченнымъ наглою рукою, и вокругъ меня до сихъ поръ не мало людей, могущихъ уличить меня, что королевская власть досталась мнѣ благодаря ихъ содѣйств³ю, а изъ за этого чуть-ли не каждый день возникали ссоры, ведш³я къ кровопролит³ю, къ нарушен³ю кажущагося мира, и ты самъ былъ свидѣтелемъ, какимъ опасностямъ подвергался я, отвѣчая на угрозы прежнихъ пособниковъ. Такая непрерывная борьба являлась почти единственнымъ содержан³емъ представлен³я, какимъ было мое царствован³е; но теперь моя смерть измѣнитъ все, такъ-какъ то, что въ моихъ рукахъ казалась захватомъ, переходитъ къ тебѣ на вполнѣ законномъ основан³и: вѣнецъ достается тебѣ какъ родовое наслѣд³е. Однако, хотя ты и стоишь на болѣе твердомъ основан³и, чѣмъ могъ стоять я, положен³е твое все-таки еще шатко въ виду того, что столько живучихъ неудовольств³й еще не улажено. Всѣ мои друзья, чью дружбу пр³обрѣсть необходимо и тебѣ, такъ еще недавно лишились своихъ жалъ и зубовъ, что, возведя меня своимъ могуществомъ на престолъ, они могли лишить меня его, когда имъ угодно. Чтобы оградить себя отъ этой опасности, однихъ я сокрушилъ, другихъ думалъ вести въ Палестину, чтобы праздность и покой не дали имъ возможности слишкомъ глубоко заглянуть въ мои права. Поэтому, дорогой мой Герри, поставь себѣ за правило развлекать неуживчивые умы иноземными войнами, чтобы дѣятельность въ далекихъ странахъ изгладила изъ памяти первые дни моего воцарен³я. Хотѣлось бы сказать тебѣ еще многое, но мои легк³я до того утомлены, что я не въ силахъ болѣе говорить. Да простятъ мнѣ небеса средства, которыми добылъ я себѣ вѣнецъ, и да помогутъ они тебѣ носить его безмятежно.

   Принцъ Генрихъ. О, добрѣйш³й мой государь, вы добыли его, носили, сохранили и теперь передаете мнѣ, слѣдовательно я получаю его на вполнѣ законномъ основан³и. Пусть хоть весь м³ръ ополчится противъ меня, но родовой свой вѣнецъ я все-таки сохраню за собою.

  

  

   Король. Посмотри, вотъ и принцъ Джонъ Ланкастрск³й.

   Принцъ Джонъ. Здоровье, миръ и счаст³е моему царственному родителю!

   Король. Сынъ мой Джонъ, ты приносишь мнѣ и счастье, и миръ, но здоровье уносится на юношескихъ крыльяхъ отъ этого оголеннаго, изсохшаго пня. Ты видишь, мой земной трудъ приходитъ къ концу. Гдѣ лордъ Уорикъ?

   Принцъ Генрихъ. Лордъ Уорикъ!

   Король. Есть у той комнаты, гдѣ мнѣ сдѣлалось дурно, какое-нибудь особенное назван³е?

   Уорикъ. Государь, она называется ²ерусалимомъ.

   Король. Благодарен³е Господу!- жизнь моя должна кончиться именно тамъ. Много лѣтъ тому назадъ мнѣ было предсказано, что я умру не иначе, какъ въ ²ерусалимѣ, и я все думалъ, будто рѣчь идетъ о томъ ²ерусалимѣ,что въ Святой землѣ! Перенесите меня въ ту комнату; я хочу лежать тамъ. Да, дѣйствительно, король Генрихъ умретъ въ ²ерусалимѣ (Всѣ уходятъ).

  

  

   Свищъ. Нѣтъ, сэръ! Клянусь пѣтухомъ и сорокой, я васъ нынче не отпущу (Зоветъ). Эй, Дэви!

   Фольстэфъ. Какъ хотите, господинъ Свищъ, вы должны меня извинить.

   Свищъ. Не хочу извинять и не извиню; никакихъ извинен³й я не допускаю, да и къ чему извинен³я? Потому я и не извиню васъ. Эй, Дэви, гдѣ ты?

  

  

   Дэви. Я здѣсь, сэръ.

   Свищъ. Дэви, Дэви, Дэви, Дэви... Дай мнѣ вспомнить, Дэви... дай вспомнить... Ахъ, да! позови сюда повара... Уильяма... Нѣтъ, сэръ Джонъ, никакихъ извинен³й!

   Дэви. Этого поручен³я, сэръ, какъ хотите, исполнить я не могу... да къ тому-же, чѣмъ мы засѣемъ тотъ большой клинъ? Пшеницей, что-ли?

   Свищъ. Да, Дэви, пшеницей, красноколоской... Позови Уильяма... Найдется у насъ еще пара голубей?

   Дэви. Какъ не найтись, сэръ. Да вотъ еще тутъ счетъ отъ кузнеца за ковку лошадей, да еще плугъ онъ чинилъ.

   Свищъ. Провѣрь счетъ и расплатись. Нѣтъ, нѣтъ, сэръ Джонъ, ни за что не извиню!

   Деви. Еще, сэръ, вотъ что: намъ новое ушко къ ведру необходимо нужно... да еще не забудьте вычесть сколько-нибудь съ Уильяма за мѣшокъ; онъ его на той недѣлѣ на Гинклейскомъ базарѣ потерялъ.

   Свищъ. Такъ, такъ, надо вычесть... Такъ вотъ, Дэви... парочку голубчиковъ, да парочку курочекъ, да окорочекъ баранины, да еще чего-нибудь повкуснѣе... Скажи, чтобъ Уильямъ этимъ хорошенько занялся.

   Дэви. Стало-быть, военный-то господинъ ночевать останется?

   Свищъ. Да, останется. Хочу хорошенько угостить его, Имѣть при дворѣ друга лучше, чѣмъ цѣлый пенни въ кошелькѣ... Обращайся и ты получше съ его прислугой; это так³я канальи, что, того и гляди, ни за-что, ни про-что, оборвутъ тебя.

   Дэви. Оборваннѣй-то ихъ самихъ и быть ничего не можетъ. Бѣлье на нихъ - упаси Господи! - одни лохмотья...

   Свищъ. Недурно сказано, Дэви... ступай, однако, по дѣламъ, Дэви.

   Дэви. Я вотъ о чемъ попрошу васъ, сэръ: рѣшите въ пользу Уильяма Визора изъ Уинсонта дѣло его съ Климентомъ Перкисомъ изъ замка.

   Свищъ. На этого Визора только и слышны однѣ жалобы. На сколько мнѣ извѣстно, этотъ Визоръ отчаяннѣйш³й негодяй.

   Дэви. Вполнѣ согласенъ съ вами, сэръ: онъ мошенникъ... Но, Боже сохрани, сэръ, чтобы даже и мошеннику не дать поблажки по просьбѣ пр³ятеля. Честный человѣкъ и самъ способенъ защищаться, а негодяй - нѣтъ. Я, вотъ уже восемь лѣтъ вѣрой и правдой служу вашей чести, сэръ... да-съ, цѣлыхъ восемь лѣтъ. И если я какихъ-нибудь разъ шесть, или семь въ годъ не въ состоян³и помочь пр³ятелю-мошеннику и защитить его противъ честнаго человѣка, то, значитъ, я мало пользуюсь вашимъ расположен³емъ. Этотъ негодяй для меня честнѣйш³й другъ, сэръ, потому я и прошу вашу милость рѣшить дѣло въ его пользу.

   Свищъ. Хорошо, увидимъ... Ничего дурного онъ во всякомъ случаѣ отъ меня не увидитъ. Однако, за дѣло, Дэви! (Дэви уходитъ). Гдѣ-же вы, сэръ Джонъ... Ну, ну, безъ отговорокъ!.. Снимайте-ка сапоги, сэръ. Дайте мнѣ вашу руку, мистэръ Бардольфъ.

   Бардольфъ. Очень радъ видѣть вашу милость.

   Свищъ. Благодарю тебя отъ всей души, любезнѣйш³й Бардольфъ (Пажу). И ты тоже, большой человѣкъ, добро пожаловать. Идемте, сэръ Джонъ.

   Фольстэфъ. С³ю минуту, сэръ Робертъ Свищъ. (Свищъ уходитъ). Присмотри-ка за нашими лошадьми, Бардольфъ. (Бардольфъ уходитъ; за нимъ Пажъ). Если-бы меня на четыре части распилить, изъ меня вышло бы четыре дюжины такихъ отшельничьихъ посоховъ, какъ этотъ Свищъ. Удивительно, право, слышать, какое полное соотвѣтств³е существуетъ между его умомъ и умомъ его прислуги. Она, постоянно глядя на хозяина, невольно приняла оттѣнокъ дурковатаго сельскаго слуги, а онъ усвоилъ себѣ ухватки судейскаго холопа. Умы ихъ сочетались такимъ тѣснымъ бракомъ, что такъ и идутъ рядкомъ, словно стая дикихъ гусей. Если-бы чего-нибудь было нужно отъ самого Свища, я бы первымъ дѣломъ подольстился къ его слугѣ, зная, что и хозяинъ, и слуга - какъ бы одинъ человѣкъ; если-же мнѣ было-бы нужно чего-нибудь добиться отъ прислуги, я бы подластился къ хозяину, видя ясно, что никто не имѣетъ надъ прислугой такой власти какъ онъ. Извѣстное дѣло, что и умъ, и глупость прилипчивы и что ими можно заразиться, какъ болѣзнями, потому людямъ надо строго выбирать компан³ю, съ которой они водятся. Взявъ Свища темой для своихъ разсказовъ, я буду ими смѣшить принца, въ продолжен³и, по крайней мѣрѣ, шести мѣсяцевъ, то есть четырехъ судебныхъ и другихъ долговыхъ сроковъ, и будетъ у меня принцъ хохотать безъ интерваллумовъ. Удивительно какое дѣйств³е производятъ на людей выдумки, приправленныя крѣпкимъ словцомъ, или смѣхотворныя шутки, сказанныя съ угрюмымъ выражен³емъ. Особенно сильно дѣйствуетъ это на молокососовъ, еще не испытавшихъ, что такое ломота въ плечахъ. Да, принцъ будетъ хохотать до того, что лицо его приметъ видъ скомканнаго промокшаго плаща.

   Свищъ (За сценой). Сэръ Джонъ.

   Фольстэфъ. Иду, господинъ Свищъ, иду! (Уходитъ).

  

  

   Уорикъ. А, добрѣйш³й лордъ-судья, куда вы?

   Верховный Судья. Какъ чувствуетъ себя король?

   Уорикъ. Какъ нельзя лучше; всѣ заботы его теперь покончились.

   Верховный Судья. Надѣюсь, онъ не умеръ?

   Уорикъ. Онъ совершилъ земной путь, указанный ему природой, и для насъ болѣе не существуетъ.

   Верховный Судья. О, зачѣмъ его величество не взялъ и меня съ собою! То, что я служилъ ему вѣрой и правдой, оставляетъ меня совсѣмъ беззащитнымъ передъ ожидающими меня обидами.

   Уорикъ. Молодой король, кажется, въ самомъ дѣлѣ васъ недолюбливаетъ.

   Верховный Судья. Знаю это и потому заранѣе приготовляюсь ко всему, чтобы ни сулило намъ настоящее время; хуже того, какимъ мнѣ представляетъ его мое воображен³е, быть оно не можетъ.

  

  

   Уорикъ. Смотрите, вотъ идетъ удрученное горемъ потомство умершаго Генриха. О, хорошо было-бы, если-бы живущ³й Генрихъ могъ своими качествами сравняться съ худшимъ изъ трехъ своихъ братьевъ. Сколько сановниковъ осталось-бы на своихъ мѣстахъ, тогда какъ теперь имъ придется убрать паруса въ виду тѣхъ гнусныхъ порядковъ, которые пойдутъ теперь въ ходъ.

   Верховный Судья. Я сильно боюсь, что не усидѣть на мѣстѣ и мнѣ.

   Принцъ Джонъ. Здравствуйте, кузенъ Уорикъ, здравствуйте.

   Принцы Гомфри и Клерэнсъ. Здравствуйте, кузенъ.

   Принцъ Джонъ. Мы встрѣчаемся, словно люди, разучивш³еся говорить.

   Уорикъ. Разучиться-то мы не разучились, но на душѣ у насъ такъ тяжело, что намъ не до разговоровъ.

   Принцъ Джонъ. Миръ праху того, кто насъ такъ опечалилъ.

   Верховный Судья. Дай Богъ, чтобы готовящееся намъ будущее не было еще печальнѣе настоящаго.

   Принцъ Гомфри. Да, милордъ, вы лишились искреннѣйшаго друга, и я готовъ ручаться душою, что печаль на вашемъ лицѣ не взята на прокатъ, а ваша собственная.

   Принцъ Джонъ. Хотя ни одинъ человѣкъ не можетъ знать, что ожидаетъ его впереди, но вы болѣе, чѣмъ кто-либо другой, имѣете основан³е ожидать со стороны короля хуже, чѣмъ холодности. Эти опасен³я еще усиливаютъ мою скорбь. Ахъ, если бы все было иначе!

   Клэрэнсъ. Теперь вамъ придется заискивать у сэра Джона Фольстэфа и такимъ образомъ плыть противъ течен³я вашего характера.

   Верховный Судья. Дорог³е принцы, я всегда старался поступать честно и каждымъ моимъ поступкомъ руководила моя безпристрастная совѣсть, и я никогда не позволю себѣ униженно вымаливать того, чего мнѣ не предлагаютъ по собственному внушен³ю. Если меня не защитятъ ни безупречная моя честность, ни безусловная моя правота, я отправлюсь къ прежнему своему властелину, къ покойному королю, и скажу ему, кто меня къ нему прислалъ.

   Уорикъ. Сюда идетъ король.

  

  

   Верховный Судья. Добраго утра вамъ, государь. Да хранитъ ваше величество самъ Господь!

   Король. Въ новой и пышной царственной одеждѣ, именуемой королевскимъ велич³емъ, мнѣ далеко не такъ удобно, какъ вы, можетъ быть, думаете. Братья мои, я вижу, что къ вашему огорчен³ю примѣшивается нѣкоторая доля страха. Чего-же вамъ бояться? Мы не при турецкомъ, а при англ³йскомъ дворѣ; здѣсь не Амуратъ наслѣдуетъ Амурату, а Генрихъ Генриху. Скорбите, друзья мои, потому что, говоря по правдѣ, и царственная скорбь, и траурная одежда вамъ къ лицу. Глядя на васъ, я сдѣлаю трауръ господствующею модой, и самъ буду носить его въ сердцѣ. Итакъ, скорбите, но не поддавайтесь скорби всецѣло; не забывайте, что постигшее васъ горе тяжелымъ гнетомъ легло на всѣхъ насъ. Что-же касается меня, молю васъ, вѣрьте - я для васъ буду и отцомъ, и братомъ. Только любите меня, и заботы о васъ а возьму на себя. Плачьте объ умершемъ Генрихѣ; буду о немъ плакать и я, но помните, что другой Генрихъ живъ и что онъ ваши вызванныя горемъ слезы постепенно обратитъ въ слезы счаст³я.

   Принцъ Джонъ и друг³е. Мы и не можемъ ожидать отъ вашего величества ничего другого.

   Король. Всѣ вы смотрите на меня какъ-то странно(Верховному Судьѣ). А вы въ особенности. Вы, кажется, вполнѣ убѣждены, что я васъ не люблю.

   Верховный Судья. Я убѣжденъ, что его величество, взглянувъ на мои поступки безпристрастно, не найдетъ никакого основан³я меня ненавидѣть.

   Король. Будто-бы, нѣтъ? Неужто вы думаете, что принцъ, которому готовилась такая высокая будущность, можетъ забыть всѣ тѣ гнусныя оскорблен³я, которыя вы заставили переносить меня? Меня судили, мнѣ дѣлали выговоры и, наконецъ, меня, наслѣдника англ³йскаго престола, засадили въ тюрьму! Развѣ все это настолько въ порядкѣ вещей, что можетъ быть смыто волнами Леты и предано забвен³ю?

   Верховный Судья. Я въ то время былъ представителемъ вашего родителя; вся власть его сосредоточивалась тогда въ моемъ лицѣ. Я, олицетворяя собою правосуд³е и заботясь только о благѣ общественномъ, отправлялъ свои обязанности, а вашему величеству угодно было забыть мой санъ, царственную власть закона и правосуд³я, забыть, кто я въ данную минуту, и нанести мнѣ оскорблен³е дѣйств³е пока я еще сидѣлъ на судейскомъ креслѣ. За это оскорблен³е, нанесенное не мнѣ, а вашему родителю, я, смѣло пользуясь данною мнѣ властью, подвергъ васъ тюремному заключен³ю. Если такой поступокъ былъ съ моей стороны предосудителенъ, помиритесь теперь-же, нося вѣнецъ на своемъ челѣ, съ возможностью, что и вашъ сынъ будетъ обращать въ ничто ваши распоряжен³я. Пусть онъ прогоняетъ законъ съ высокой его скамьи, пусть нарушаетъ приговоры правосуд³я и притупляетъ мечъ, охраняющ³й миръ и безопасность вашей особы, скажу болѣе: - пусть онъ оплевываетъ королевск³й вашъ санъ, поноситъ васъ самихъ въ лицѣ вашихъ представителей. Задайте царственнымъ своимъ мыслямъ вопросъ, что было-бы, если-бы на мѣстѣ прежняго государя стояли вы сами? Да, поставьте себя на мѣсто отца, видящаго проступки сына, и вы увидите, что собственное ваше достоинство предается поруган³ю, увидите, что, благодаря стремлен³ямъ вашего сына отвергать законы, самые эти законы, какъ бы ни были они справедливы, ставятся въ ничто, а потомъ вообразите, что я держу вашу сторону, и при помощи данной мнѣ власти подвергаю вашего сына законной отвѣтственности. Теперь, по хладнокровномъ обсужден³и дѣла, рѣшите, былъ ли справедливъ или несправедливъ мой приговоръ? Рѣшите также теперь, когда вы сами король, превысилъ я въ чемъ-нибудь данную мнѣ власть, сдѣлалъ-ли хоть что-нибудь неподходящее моему сану, нарушилъ-ли хоть чѣмъ-нибудь преданность моему королю и повелителю?

   Король. Вы правы, лордъ-судья, и отлично взвѣшиваете все прошлое, поэтому пусть вѣсы и мечъ правосуд³я остаются по прежнему у васъ въ рукахъ. Желаю отъ души, чтобы вы, пользуясь все возростающими почестями, дожили до той поры, когда мой сынъ, нанесш³й вамъ оскорблен³е, смирится передъ вами такъ-же, какъ смирился я. Дай Богъ и мнѣ дожить до той поры, когда мнѣ дана будетъ возможность повторить слова моего отца: - "Я вполнѣ счастливъ, имѣя судью, настолько смѣлаго, что онъ не побоялся подвергнуть карѣ закона даже родного моего сына; счастливъ я также и тѣмъ, что имѣю сына, заставляющаго свое велич³е преклоняться передъ властью правосуд³я". Вы приговорили меня къ заключен³ю; за это я приговариваю васъ продолжать носить въ своихъ рукахъ тотъ незапятнанный мечъ, который вы съ честью привыкли носить до сихъ поръ. Я въ полной надеждѣ, что вы и на будущее время станете направлять его такъ-же неустрашимо, справедливо и безпристрастно, какъ направили его когда-то противъ меня. Вотъ вамъ моя рука. Будьте отцомъ-руководителемъ моей молодости: мой голосъ станетъ повторять только то, что вы подскажете мнѣ на ухо; я покорно подчиню свою волю мудрымъ совѣтамъ вашей опытности. А васъ, принцы, я молю повѣрить, что отецъ унесъ съ собою въ могилу всѣ прежн³я мои наклонности; всѣ былыя мои сумасбродства похоронены съ нимъ въ одномъ гробу. Теперь во мнѣ оживаетъ его суровый духъ, чтобы насмѣяться надъ всеобщими ожидан³ями, чтобы опровергнуть всѣ предсказан³я и, наконецъ, чтобы изгладить составившееся обо мнѣ позорное мнѣн³е, осудившее меня на основан³и однихъ только внѣшнихъ признаковъ. Бурный потокъ моей крови, понынѣ послушный однимъ только моимъ страстямъ, теперь измѣнитъ свое направлен³е и прямо устремится къ морю, гдѣ онъ, слившись съ царственными волнами, потечетъ далѣе съ мирнымъ спокойств³емъ королевскаго велич³я. Мы теперь-же созовемъ парламентъ и постараемся насколько возможно удачнѣе выбрать членовъ нашего совѣта, чтобы могуч³й корпусъ государства могъ идти рядомъ съ другими государствами, имѣющими наиболѣе мудрыхъ правителей. Пошлетъ-ли намъ судьба войну или миръ, или то и другое вмѣстѣ, они найдутъ насъ вполнѣ подготовленными для такой встрѣчи (Судьѣ). Въ этомъ совѣтѣ, отецъ мой, первенствующ³й голосъ будетъ принадлежать вамъ. Послѣ нашего вѣнчан³я на царство, мы, какъ я уже сказалъ, соберемъ парламентъ, и если Богу угодно будетъ помочь добрымъ моимъ намѣрен³ямъ, ни одному принцу, ни одному пэру мы не дадимъ основан³я пожелать, чтобы небо хоть на одинъ день сократило счастливую жизнь Генриха пятаго (Уходятъ).

  

  

   Свищъ. Нѣтъ, какъ хотите, а вы посмотрите мой садъ. Тамъ мы, въ бесѣдкѣ, попробуемъ прошлогоднихъ грушъ, которыя я самъ прививалъ, а также съѣдимъ тарелочку обсахареннаго тмина и еще чего-нибудь. Идемте, кузенъ Молчокъ, а тамъ и въ постель.

   Фольстэфъ. Однако, чортъ возьми, у васъ прекрасное и богатое помѣстье.

   Свищъ. Помилуйте, какое богатое! Совсѣмъ, совсѣмъ нищенское. Только и хорошъ одинъ воздухъ... Не зѣвай, Дэви, подавай, подавай!.. Вотъ такъ, Дэви, хорошо.

   Фольстэфъ. Этотъ Дэви у васъ на всѣ руки: онъ и слуга у васъ, и управитель.

   Свищъ. Да, онъ слуга хорош³й, даже, можно сказать, слуга очень хорош³й... Однако, я, ей Богу, слишкомъ много хереса выпилъ за ужиномъ... Да, слуга онъ хорош³й. Садитесь-же, сэръ Джонъ, садитесь... и вы, кузенъ, тоже (Всѣ садятся за столъ).

   Молчокъ. Вотъ и мы теперь, какъ говорится въ пѣснѣ (Поетъ).

   Будемъ пѣть и гулять,

   Добрый годъ прославлять,

         Благо есть,

         Что поѣсть:

   Въ полѣ хлѣба не счесть...

   Мясо, пиво, любовь

   Разжигаютъ въ насъ кровь:

   Будемъ пить! нѣтъ, ей-ей,

   Ничего веселѣй.

   Фольстэфъ. А у васъ превеселый характеръ, господинъ Молчокъ; поэтому я и выпью за ваше здоровье.

   Свищъ. Дэви, подай вина мистеру Бардольфу.

   Дэви (Бардольфу). Добрѣйш³й сэръ, садитесь, пожалуйста... Я-же сейчасъ буду къ вашимъ услугамъ. Садитесь же, добрѣйш³й сэръ. И вы, прекрасный мистэръ Пажъ, пожалуйста, присядьте тоже (Пажъ и Бардольфъ садятся). Если кушанья окажется мало, мы поправимъ бѣду выпивкой. Извините, пожалуйста: чѣмъ богаты, тѣмъ и рады... Главное; отъ души рады (Уходитъ).

   Свищъ. Будьте веселѣй, мистэръ Бардольфъ, и вы, рослый воинъ, тоже веселѣй.

   Молчокъ (поетъ).

   Веселѣй, веселѣй!

   Вѣдь, не лучше моей

   У сосѣда жена,-

         И она

         Не вѣрна,

   Какъ моя. Будемъ пить,

   Чтобы горе забыть:

   Въ м³рѣ нѣтъ, вѣдь, ей-ей,

   Ничего веселѣй.

   Фольстэфъ. Вотъ уже никакъ не думалъ, что господинъ Молчокъ такой веселый собесѣдникъ.

   Молчокъ. Кто, я? Да я и во всю жизнь-то былъ веселъ какихъ-нибудь раза два или три.

   Дэви (возвращаясь). Вотъ и для васъ тарелка яблокъ (Ставитъ ихъ передъ Бардольфомъ).

   Свищъ. Дэви!

   Дэви. Что прикажете? (Бардольфу). Сейчасъ къ вашимъ услугамъ (Свищу). Вина подать?

   Молчокъ (декламируетъ).

   Подайте кубокъ мнѣ, наполненный виномъ;

   Я осушу его, хоть будь онъ съ цѣлый домъ!

   Фольстэфъ. Прекрасно сказано, господинъ Молчокъ.

   Молчокъ. Подождите, то-ли еще будетъ. Самое лучшее только начинается.

   Фольстэфъ. За ваше здоровье, господинъ Молчокъ.

   Молчокъ (поетъ).

   Храбрый рыцарь, веселись!

   На колѣни становись,

   И за здрав³е красотки

   Выпей смѣсь вина и водки.

   Свищъ. Милости просимъ, честный Бардольфъ. Если тебѣ чего-нибудь хочется, и ты не спросишь,- пеняй на себя... Милости просимъ и ты, маленьк³й плутишка!.. Пью за здрав³е мистэра Бардольфа и всѣхъ лондонскихъ кавалеровъ.

   Дэви. Что бы тамъ ни было, а я не умру, не взглянувъ на Лондонъ.

   Бардольфъ. А я, Дэви, увидалъ-бы васъ тамъ съ величайшимъ удовольств³емъ.

   Свищъ. И, чѣмъ хотите клянусь, вы тамъ вмѣстѣ выпьете добрую кварту, не такъ-ли?

   Бардольфъ. О, конечно! да еще кварту въ четыре пинты,

   Свищъ. И прекрасно! Вотъ увидишь, негодяй такъ прилипнетъ къ тебѣ, что не отвяжешься. Онъ славный малый.

   Бардольфъ. Да я, сэръ, отъ него не отстану.

   Свищъ. Молодецъ! Самъ король не скажетъ лучше этого. Будьте веселы и ни въ чемъ себя не стѣсняйте (Стучатся). Слышишь, стучатся. Кто тамъ? (Дэви уходитъ).

   Фольстэфъ (Молчку, только-что выпившему полный кубокъ). Ну, вотъ теперь вы отвѣтили на мою вѣжливость.

   Молчокъ.

   "На мой вызовъ отвѣчай