Шекспир Вильям - Король Генрих Iv (Часть вторая)

; Долли. Да, это правда, хозяйка.

   Куикли. А что, развѣ не дрожу? Нѣтъ, дрожу всѣмъ тѣломъ какъ осиновый листъ; терпѣть не могу заб³якъ и сквернослововъ.

  

  

   Пистоль. Да хранитъ васъ Господь, сэръ Джонъ!

   Фольстэфъ. Добро пожаловать прапорщикъ Пистоль. Выпей-ка залпомъ стаканъ вина, а тамъ пали въ хозяйку.

   Пистоль. Я въ нее двумя ядрами, пожалуй, выпалю.

   Фольстэфъ. Ну, она къ такимъ выстрѣламъ привыкла; ея этимъ не запугаешь.

   Куикли. Отвяжитесь вы съ вашими ядрами и залпами... поступаю я такъ, какъ того требуетъ мое нутро... пить-же больше, чѣмъ слѣдуетъ, я ни для чьего удовольств³я не стану.

   Пистоль. Такъ васъ что-ли, мистрисъ Доротея, на состязанье вызвать?

   Долли. На состязанье? Меня? Ахъ, ты несчастный, жалк³й негодяишка! Нищ³й ты, у котораго даже рубашки на тѣлѣ нѣтъ, а туда-же, обманщикъ этак³й, грязь негодная, лѣзешь ко мнѣ!.. Не для тебя я создана, а для твоего начальника.

   Пистоль. Знаемъ мы васъ, мистрисъ Доротея.

   Долли. Прочь отъ меня, карманный воришка! Прочь, грязный комъ! Вотъ этимъ виномъ клянусь, что всажу ножъ въ твое протухлое рыло, если ты посмѣешь еще приставать ко мнѣ. Прочь, пустая бутылка отъ пива! Съ которыхъ это поръ ты такой прыти набрался? и не оттого-ли, что у тебя на плечѣ двѣ сосульки болтаются? Экая штука какая!

   Пистоль. Ну, берегись, какъ-бы я тебѣ за это оборокъ не помялъ.

   Фольстэфъ. Полно, Пистоль! Ссорься гдѣ хочешь, только не въ нашемъ обществѣ.

   Куикли. Да, добрѣйш³й капитанъ Пистоль, гдѣ угодно, только не здѣсь, добрѣйш³й капитанъ.

   Долли. Капитанъ! Ахъ, ты богомерзк³й, распроклятый обманщикъ! У тебя хватаетъ духу позволять,чтобы тебя величали капитаномъ! Будь я на мѣстѣ капитановъ, я изъ тебя выколотила бы дурь: не смѣй присваивать ихъ зван³е, не дослужившись до него... Ты - капитанъ!.. Да и за что рабу быть капитаномъ? Не за то ли, что въ непотребномъ домѣ грозишь изорвать оборки у бѣдной потаскушки? Онъ - капитанъ! Онъ? Онъ висѣльникъ и больше ничего!.. Онъ и питается то однимъ гнилымъ черносливомъ да сухими корками... Капитанъ!.. Нѣтъ, эти мерзавцы и самое слово "капитанъ" сдѣлаютъ такимъ-же сквернымъ, какъ, напримѣръ, слово "имѣть". Оно тоже было самымъ добродѣтельнымъ словомъ, пока ему не придали сквернаго значен³я... потому настоящимъ капитанамъ слѣдуетъ положить этому конецъ.

   Бардольфъ. Пожалуйста, добрый прапорщикъ, уйди отсюда.

   Фольстэфъ. Послушай ты, мистрисъ Долль...

   Пистоль. Какъ! Чтобы я ушелъ! Нѣтъ, вотъ что я скажу тебѣ, капралъ Бардольфъ: - я способенъ разорвать ее въ клочки!.. Я отомщу ей!

   Пажъ. Послушайся насъ, уйди!

   Пистоль. Нѣтъ, пусть надъ нею прежде всѣ проклят³я разразятся! Пустъ ее Плутонъ схватитъ своею рукой и стащитъ въ свое проклятое озеро вмѣстѣ съ Эребомъ и терзаетъ самыми гнусными пытками. Уберите и уды, и лесы, и удилища, говорю я вамъ... Развѣ моя Ирина не со мною?

   Куикли. Добрый капитанъ Пистоль, ради Бога, не шумите. Я думаю теперь ужъ очень поздно... Умоляю васъ, укротите свой гнѣвъ.

   Пистоль. Ну, нечего сказать, потѣха! Клячи

   Татарск³я, которыя не въ силахъ

   И мили пробѣжать, не задохнувшись,

   Вдругъ выдавать себя дерзаютъ нагло

   За Цезарей, за Каннибаловъ, даже

   За благороднѣйшихъ Троянскихъ грековъ!

   Нѣтъ, съ Церберомъ, царемъ своимъ, да будутъ

   Всѣ прокляты они, и пустъ краснѣетъ

   Весь небосклонъ отъ ихъ срамныхъ дѣян³й...

   За глупости не ссориться-же намъ!..

   Куикли. Клянусь душой, капитанъ, слова ваши очень не любезны!

   Бардольфъ. Уходите, добрый прапорщикъ, или скоро подымется такой гвалтъ, что Боже упаси!

   Пистоль. Пусть люди дохнутъ, какъ собаки, а вѣнцы отдаются, какъ булавки! Развѣ моя Ирина не со мною?

   Куикли. Честное слово, капитанъ, у насъ здѣсь такой нѣтъ. Неужто я бы стала утаивать ее? Ради Бога, потише!

   Пистоль. Красавица моя, Калиполида!

   Ѣшь и толстѣй... Давайте мнѣ вина!

   И - "Si fortuna me tormenta",-

   "Spertato me contenta"!

   Неужто-же мы залпа побоимся?

   Нѣтъ, никогда! Пускай самъ чортъ стрѣляетъ!

  

   Скорѣй вина! (Снимаетъ съ себя шпагу и кладетъ ее рядомъ съ собой).

  

         А ты, моя сударка,

   Ложись вотъ здѣсь и болѣе ни слова!

  

   Фольстэфъ. Пистоль, на вашемъ мѣстѣ я держался-бы потише.

   Пистоль. Милѣйш³й рыцарь, цѣлую твой кулакъ! Не видали мы, что-ли, семи звѣздъ?

   Долли. Пожалуйста, спустите его съ лѣстницы. Я не могу переносить чепухи, которую городитъ этотъ мерзавецъ.

   Пистоль. Спустить меня съ лѣстницы! Нѣтъ, знаемъ мы гэллоуайскихъ клячъ.

   Фольстэфъ. Бардольфъ, швырни его внизъ, какъ метательный снарядъ... Если онъ болтаетъ только для того, чтобы ничего не сказать, мы его тоже обратимъ въ ничто.

   Бардольфъ. Ну, ступай, ступай!

   Пистоль (Поднимая шпагу).

   Другъ друга мы колоть здѣсь развѣ станемъ?

   О, если такъ, пусть рѣки крови льются,

   И грозныя з³яютъ раны! Парки,

   Что жизнь людей мотаете, придите!

   Я васъ зову! Иди ко мнѣ, Атропо.

  

   Куикли. Ну, вотъ пошла истор³я!

   Фольстэфъ. Пажъ, дай мнѣ мечъ!

   Долли. Молю тебя, Джэкъ, молю, не обнажай его!

   Фольстэфъ (Наступая съ мечомъ на Пистоля). Вонъ отсюда! (Гонитъ его).

   Куикли. Вотъ такъ гвалтъ! Нѣтъ, я лучше совсѣмъ откажусь держать заведен³е, чѣмъ вѣчно быть подъ такимъ страхомъ и трепетомъ... Чувствую, что это окончится смертоуб³йствомъ... Ахъ, ради Бога, вложите въ ножны ваши обнаженныя оруж³я! Воткните мечи въ футляры!

  

  

   Долли. Ахъ, успокойся, Джэкъ!.. Мерзавецъ этотъ ушелъ!.. Ахъ, храбрый ты мой потаскушкинъ сыночекъ.

   Куикли. Не ранены-ли вы въ пахъ? Мнѣ кажется, что негодяй направлялъ измѣнническ³й ударъ вамъ прямо въ животъ.

  

  

   Фольстэфъ. Вытолкалъ ты его за двери?

   Бардольфъ. Вытолкалъ, сэръ. Негодяй этотъ пьянъ. Вы ему повредили плечо.

   Фольстэфъ. А какъ онъ смѣлъ лѣзть противъ меня на задоръ?

   Долли. Ахъ, ты мой милый маленьк³й мошенничекъ! Бѣдная обезьянка моя, какъ ты вспотѣлъ! Дай я вытру тебѣ лицо... Иди теперь, миленьк³й потаскушкинъ сынокъ... Ахъ, негодяй, вѣдь, я въ самомъ дѣлѣ ужасно люблю тебя: ты для меня такой-же храбрецъ, какъ Гекторъ Троянск³й, стоящ³й пяти Агамемноновъ и въ десять разъ лучше всѣхъ девяти мудрецовъ... Ахъ, негодяй, негодяй!

   Фольстэфъ. Ахъ, онъ подлый рабъ! Я кончу тѣмъ, что спеленаю его въ простыню.

  

  

   Пажъ. Музыка пришла.

   Фольстэфъ. Пусть играетъ. Играйте, господа. Иди, Долли, садись ко мнѣ на колѣни. Этотъ негодяй увернулся отъ меня, словно ртуть.

   Долли. Да, а ты нападалъ на него, словно башня... Ахъ, мой ублюдочекъ! Ахъ, мой поросеночекъ съ ярмарки, когда ты перестанешь днемъ драться, а ночью фехтовать другимъ оруж³емъ? Когда начнешь укладывать свою тучную особу для отправки ея на тотъ свѣтъ?

  

  

   Фольстэфъ. Молчи, добрая моя Долли... Не прорицай, словно мертвая голова, и не напоминай мнѣ о послѣднемъ концѣ.

   Долли. Скажи мнѣ, что за человѣкъ прищъ?

   Фольстэфъ. Юноша онъ добрый, но совершенно ничтожный. Изъ него вышелъ-бы порядочный хлѣбникъ. Рѣзать хлѣбъ на куски онъ съумѣлъ-бы.

   Долли. Говорятъ, будто Пойнцъ очень уменъ.

   Фо³ьстэфъ. Кто, Пойнцъ уменъ? Онъ настоящая обезьяна... Умъ его похожъ на старую безвкусную тьюксбер³йскую горчицу. Ума въ немъ столько-же, сколько въ любой колотушкѣ.

   Долли. Если это правда, за что-же принцъ такъ его любитъ?

   Фольстэфъ. За то, что ноги у нихъ у обоихъ одинаковаго размѣра; за то, что онъ отлично играетъ въ шары, ѣстъ свинину съ укропомъ, проглатываетъ сальные огарки, какъ фрукты въ водкѣ, играетъ въ чехарду съ ребятами, умѣетъ прыгать черезъ скамейки, ругается съ наслажден³емъ, умѣетъ натягивать чулки не хуже любого прапорщика и избѣгаетъ ссоръ, передавая разныя сплетни потихоньку; наконецъ, у него множество разныхъ шаловливыхъ способностей, доказывающихъ, что умъ у него узк³й, а тѣлосложен³е гибкое! Вотъ почему принцъ и держитъ его при себѣ... Да и самъ-то принцъ точь-въ-точь такой-же, какъ Пойнцъ. Если ихъ обоихъ поставить на одну чашку вѣсовъ, то заяцъ и тотъ ихъ перевѣситъ.

   Принцъ Генрихъ. Эта колесная ступица прямо напрашивается, чтобы ей обрубили уши.

   Пойнцъ. Побьемте его на глазахъ у его-же непотребной.

   Принцъ Генрихъ. Этотъ старый развратникъ заставляетъ себѣ чесать затылокъ, какъ попугай.

   Пойнцъ. Странно, что желан³е настолько лѣтъ переживаетъ способность дѣйствовать.

   Фольстэфъ. Цѣлуй меня, Долль.

   Принцъ Генрихъ. Сатурнъ и Венера въ одномъ созвѣзд³и. Что говоритъ объ этомъ календарь?

   Пойнцъ. А посмотрите, какъ огненный Тритонъ поддѣлывается къ старой записной книжкѣ, къ "memento mori" своего хозяина.

   Фольстэфъ. Ты только льстишь мнѣ, а ласкаешь неискренно.

   Долли. Нѣтъ, не правда, я цѣлую тебя отъ всего сердца.

   Фольстэфъ. Старъ я, старъ я.

   Долли. А ты все-таки болѣе мнѣ по вкусу, чѣмъ любой изъ молодыхъ вертопраховъ.

   Фольстэфъ. Какой матер³и подарить тебѣ на юбку? Въ четвергъ я получу деньги, а завтра у тебя будетъ новый чепчикъ. Спой пѣсню повеселѣе... Время теперь уже позднее. Скоро пора спать... Ты меня забудешь, когда я уѣду?

   Долли. Душой своей клянусь, что ты до слезъ меня доведешь, если будешь говорить так³я вещи... Увидитъ-ли еще кто-нибудь меня нарядною до твоего возвращен³я... Ну, слушай конецъ пѣсни.

   Фольстэфъ. Фрэнсисъ, хересу!

   Принцъ Генрихъ и Пойнцъ (Подбѣгая). Извольте, извольте, сэръ.

   Фольстэфъ (Разглядывая ихъ).Ты, должно быть, незаконный сынъ короля... А у тебя нѣтъ-ли брата по имени Пойнцъ?

   Принцъ Генрихъ. Какую жизнь ведешь ты, круглый пузырь, наполненный всякими нечистотами?

   Фольстэфъ. Получше, чѣмъ ты: я - джентельмэнъ, а ты - трактирный холопъ, умѣющ³й только деньги драть съ посѣтителей.

   Принцъ Генрихъ. Это нисколько не помѣшаетъ мнѣ отодрать тебя за уши.

   Куикли. О, да сохранитъ и помилуетъ Господь его свѣтлость, нашего дорогого принца! Какъ я счастлива, что вы опять въ Лондонѣ!.. Да благословитъ Богъ вашу милую личность!.. ²исусе сладчайш³й! вы, значитъ, вернулись изъ Уэльсса!

   Фольстэфъ (Кладя руку на плечо Долли). А, безумное хотя и царственное отродье потаскухи, клянусь хрупкимъ тѣломъ и зараженной кровью этой женщины, что я очень радъ тебя видѣть.

   Долди. Что такоѳ, толстый дуракъ? Я тебя презираю!

   Пойнцъ. Милордъ, если вы не побьете его сейчасъ-же съгоряча, онъ избѣгнетъ вашего наказан³я и все обратитъ въ шутку.

   Принцъ Генрихъ. Ахъ, ты боченокъ съ саломъ! Что смѣлъ ты говорить обо мнѣ въ присутств³и этой честной, добродѣтельной и воспитанной дѣвицы?

   Куикли. Да благословитъ васъ Богъ за так³я рѣчи: она въ самомъ дѣлѣ, вѣдь, такая, какъ вы ее описываете.

   Фольстэфъ. Развѣ ты слышалъ?

   Принцъ Генрихъ. Да, слышалъ. Не говори, что ты узналъ меня, ты узналъ меня на столько же, какъ въ ту ночь, когда убѣжалъ отъ меня на Гэдсхильской дорогѣ. Не утверждай, будто зналъ, что я стою сзади тебя и только хотѣлъ испытать мое терпѣн³е.

   Фольстэфъ. Нѣтъ, нѣтъ, нисколько!.. Я нисколько не, подозрѣвалъ, что ты здѣсь.

   Принцъ Генрихъ. Нѣтъ, ты умышленно оскорблялъ меня, а за это я знаю, что съ тобою сдѣлать.

   Фольстэфъ. Какое-же оскорблен³е, Галь? Честное слово, никакого оскорблен³я нѣтъ.

   Принцъ Генрихъ. Конечно, оскорблен³е! Развѣ ты не говорилъ, что я хдѣбникъ и еще не знаю что?..

   Фольстэфъ. Развѣ это оскорблен³е?

   Пойнцъ. Разумѣется.

   Фольстэфъ. Нѣтъ, Нэдъ, никакого оскорблен³я нѣтъ; ровно никакого, честный мой Нэдъ. Я говорилъ о немъ дурно при дурныхъ людяхъ, чтобы эти дурные люди не полюбили его. Поступая такъ, я поступилъ, какъ преданный и честный вѣрноподданный, и твой отецъ долженъ сказать мнѣ за это спасибо. Но обиды никакой, Галь! никакой, Нэдъ! ровно никакой, дѣти мои!

   Принцъ Генрихъ. Сознайся, развѣ не страхъ и трусость заставляютъ тебя оскорблять эту честную дѣвицу,чтобы только помириться съ нами... Развѣ она въ числѣ дурныхъ людей? а хозяйка твоя, что здѣсь-же на лицо тоже изъ числа дурныхъ? И пажъ тоже изъ ихъ числа? Наконецъ, честный Бардольфъ, у котораго носъ такъ и пылаетъ усерд³емъ, развѣ, по твоему, онъ тоже изъ числа дурныхъ?

   Пойнцъ. Отвѣчай же, гнилой пень, отвѣчай!

   Фольстэфъ. Дьяволъ заклеймилъ Бардольфа печатью отвержен³я, и рожа его служитъ Люциферу сковородой для поджариван³я пьяницъ. Что-же касается пажа, то, хотя около него и есть ангелъ-хранитель, онъ все-таки во власти чорта.

   Принцъ Генрихъ. Ну, а женщины?

   Фольстэфъ. Одна изъ нихъ, бѣдняжка, уже въ аду и вся пылаетъ... Другой-же я долженъ, и не знаю, подлежитъ ли она за это анаѳемѣ или нѣтъ

   Куикли. Конечно, нѣтъ! За это я ручаюсь!

   Фольстэфъ. Я тоже думаю, что, по крайней мѣрѣ, за это ты въ аду жариться не станешь. Но за тобой есть другое прегрѣшен³е: ты противузаконно торгуешь постомъ мясомъ вотъ за это-то тебѣ придется порядкомъ поорать въ преисподней.

   Куикли. Всѣ трактирщики дѣлаютъ то же. Велики-ли грѣхи одинъ или два телячьихъ огузка за весь постъ.

   Принцъ Генрихъ. Вы благороднаго происхожден³я?

   Долли. Что вамъ угодно сказать, ваша свѣтлость?

   Фольстэфъ. Его свѣтлости угодно сказать то, противъ чего возмущается вся твоя плоть.

   Куикли. Кто тамъ такъ сильно стучится? Посмотри, Фрэнсисъ.

  

  

   Принцъ Генрихъ. А, Пето! Что новаго?

   Пето. Родитель вашъ - король въ Уэстминстерѣ, куда съ сѣвера прибыло до двадцати измученныхъ гонцовъ, а по дорогѣ мнѣ случилось встрѣтить или обогнать болѣе двѣнадцати человѣкъ начальниковъ отрядовъ. Они безъ шапокъ, въ поту бѣгаютъ изъ харчевни въ харчевню, всюду отыскивая сэра Джона Фольстэфа.

   Принцъ Генрихъ. Клянусь небомъ, Пойнцъ, я нахожу крайне предосудительнымъ съ моей стороны такъ пошло убивать драгоцѣнное время, когда буря мятежа, словно черная туча, примчавшаяся на крыльяхъ южнаго вѣтра, нависла надъ нами, и изъ нея уже начинаетъ накрапывать дождь на непокрытыя и не защищенныя наши головы. Подай мнѣ мечъ и плащъ. Покойной ночи, Фольстэфъ. (Принцъ, Пойпцъ, Пето и Бардольфъ уходятъ).

   Фольстэфъ. Вотъ только теперь наступаетъ самый лакомый кусокъ ночи, а приходится уходить, не отвѣдавъ его (Въ дверь стучатся). Это еще кто? (Бардольфъ возвращается). Что тамъ еще такое?

   Бардольфъ. Вамъ надо с³ю-же минуту отправиться ко двору; цѣлая дюжина капитановъ ждетъ васъ у дверей.

   Фольстэфъ (Пажу). Эй ты, олухъ, расплатись съ музыкантами... Прощай, хозяйка; прощай, Долли... Видите, милыя мои шлюхи, какъ за вами ухаживаютъ даже высокопоставленныя лица... Неспособный пусть спитъ, когда людей, могущихъ дѣйствовать, призываютъ къ дѣлу... Прощайте, шлюшки! Если меня не отправятъ сейчасъ-же по назначен³ю, я заверну еще повидаться съ вами.

   Долли. Ахъ, мое сердце такъ готово разорваться, что я говорить не въ силахъ... Прощай, Джэкъ; береги себя...

   Фольстэфъ. Прощай, прощай (Фольстэфъ и Бардольфъ уходятъ)

   Куикли. Прощай, прощай! Вотъ когда поспѣетъ зеленый горошекъ, исполнится ровно двадцать девять лѣтъ, какъ я его знаю, и не встрѣчала другого такого сердечнаго, такого вѣрнаго человѣка. Ну, прощай, дорогой!

   Бардольфъ (Зоветъ изъ-за двери). Мистрисъ Тиршитъ!

   Куикли. Что тамъ еще такое?

   Бардольфъ. Передайте мистрисъ Тиршитъ, чтобы она шла къ сэру Джону.

   Куикли. О, бѣги, бѣги скорѣе, добрая моя Долли! (Уходятъ).

  

  

   Король. Ступай, позови сюда графовъ Сорри и Уорика. Однако, прежде, чѣмъ они придутъ, пусть прочтутъ эти письма и вникнутъ въ нихъ хорошенько. Ступай проворнѣе (Пажъ уходитъ). Сколько тысячъ бѣднѣйшихъ моихъ подданныхъ спятъ теперь спокойно! О сонъ, благодатный сонъ, ласковый природный нашъ цѣлитель, чѣмъ спугнулъ я тебя, что ты болѣе не хочешь смежить моихъ вѣкъ и дать забыться моимъ чувствамъ. Почему охотнѣе посѣщаешь ты дымныя хижины, гдѣ тебѣ приходится протягиваться на жалкихъ, неудобныхъ нарахъ и забываться подъ жужжан³е ночныхъ мухъ, чѣмъ благоухающ³е чертоги сильныхъ м³ра, съ ихъ тяжелыми и пышными пологами, съ ихъ сладко баюкающею музыкою?Что заставляетъ тебя, о, тупоумное божество, охотно валяться съ простонародьемъ на отвратительныхъ койкахъ, а отъ королевскаго ложа бѣжать, какъ часового изъ будки при звукахъ набатнаго колокола? Зачѣмъ ты смыкаешь глаза юнгѣ, когда онъ стоитъ на головокружительной высотѣ главной мачты? Зачѣмъ укачиваешь его мозгъ въ колыбели бурнаго моря, когда бѣшенные вѣтры, схвативъ за гребни разъяренные валы, треплятъ ихъ чудовищныя гривы съ такимъ дикимъ ревомъ и гамомъ, что даже мертвый и тотъ-бы проснулся? Какъ можешь ты, пристрастный сонъ, посылать забвен³е промокшему до костей юнгѣ именно въ такой ужасный часъ, а между тѣмъ отказываешь въ своихъ чарахъ королю даже въ самые тих³е и безмолвные часы ночи, когда, казалось-бы, все - и роскошь, и спокойств³е должны-бы тебя призывать? Счастливы простолюдины! - они могутъ спать, между тѣмъ какъ сонъ бѣжитъ отъ вѣнценосной головы короля.

  

  

   Уорикъ. Добраго утра вашему величеству.

   Король. Развѣ уже утро?

   Уорикъ Уже второй часъ.

   Король. Если такъ, добраго утра и вамъ, милорды. Прочли вы присланныя мною письма?

   Уорикъ. Прочли, государь.

   Король. Если такъ, вы, конечно, замѣтили, какъ глубоко прогнило тѣло нашего государства, как³я гнусныя болѣзни кишатъ въ немъ и, разрастаясь, угрожаютъ самому сердцу.

   Уорикъ. Оно дѣйствительно больно, однако, не безнадежно; его, какъ и всякое тѣло, можно исцѣлить при помощи добрыхъ совѣтовъ и небольшаго количества лекарства. Повѣрьте, графъ Норсомберлендъ скоро охладѣетъ.

   Король. О, небо, зачѣмъ не можетъ человѣкъ читать въ книгѣ судебъ и видѣть, какъ перевороты временъ срываютъ вершины горъ, какъ цѣлые материки, должно быть, скучая своею несокрушимою прочностью, растаяваютъ и превращаются въ моря, какъ береговой поясъ океана становится черезъ-чуръ широкимъ для могучихъ чреслъ Нептуна и, наконецъ, почему такъ жестоко издѣваются надъ нами случайности и почему измѣнчивость судьбы постоянно вливаетъ намъ въ чашу превратностей все разные напитки? О, если-бы можно было это видѣть, самый счастливый юноша, узнавъ все, что ожидаетъ его въ жизни, помня всѣ уже пройденныя опасности и тотъ тяжелый крестъ, который все-таки готовится ему въ будущемъ, захлопнулъ-бы книгу, сѣлъ-бы на землю и умеръ. Не прошло еще и десяти лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ Ричардъ и Норсомберлендъ дружили между собою и пировали, а черезъ два года они уже были на ножахъ. Всего только восемь лѣтъ тому назадъ, ни одинъ человѣкъ не былъ такъ близокъ моему сердцу, какъ этотъ самый Пэрси; онъ, словно братъ, заботился о моихъ дѣлахъ, повергая къ моимъ ногамъ и любовь свою, и жизнь; не изъ-за меня-ли онъ бросилъ въ лицо Ричарду свой грозный вызовъ? Кто изъ васъ былъ при этомъ? - (Уорику). Если не измѣняетъ память, при этомъ были вы, любезнѣйш³й кузенъ нашъ Нэвиль? Помните какъ Ричардъ, гонимый, оскорбляемый Норсомберлендомъ съ глазами, полными слезъ, произнесъ слова, ставш³я потомъ пророческими: - "Норсомберлендъ", сказалъ онъ: - "ты лѣстница, помогающая кузену моему Болинброку войти на мой престолъ". Видитъ Богъ, что у меня въ то время и на умѣ не было еще ничего подобнаго, но сила обстоятельствъ заставила государство нагнуться такъ низко, что корона и голова моя невольно должны были встрѣтиться.- "Настанетъ время", продолжалъ король: - "да, настанетъ время, когда изъ этого чудовищнаго преступлен³я образуется нарывъ, который вскрывшись, заразитъ своимъ гноемъ все!" Ричардъ продолжалъ говорить, предсказывая всѣ событ³я, совершающ³яся теперь у насъ на глазахъ, а также и нашъ разрывъ съ Норсомберлендомъ.

   Уовикъ. Въ жизни у всѣхъ людей бываютъ случаи, по которымъ удобно судить объ истекшихъ временахъ. Внимательно всматриваясь въ эти событ³я, не трудно на ихъ основан³и почти безошибочно предсказывать будущ³я, еще не совершивш³яся дѣла, еще только въ видѣ зародышей таящ³яся въ своей тѣсной скорлупѣ; но время непремѣнно выведетъ и высидитъ эти зародыши. Въ силу непреложности такого закона, королю Ричарду совсѣмъ не было трудно предугадать, что измѣна ему великаго Норсомберленда неизбѣжно послужитъ сѣмячкомъ еще болѣе гнусной измѣны, почвой для развит³я которой послужите, конечно, вы сами.

   Король. Однако, развѣ такого рода вещи дѣйствительно неизбѣжны? Если это такъ, помиримся-же съ неизбѣжностью, дающею намъ себя чувствовать довольно сильно. Увѣряютъ, будто у епископа и у Норсомберленда до пятидесяти тысячъ войска.

   Уорикъ. Не можетъ этого быть, государь. Молва, какъ и эхо, повторяющее голосъ, постоянно удвоиваетъ количество тѣхъ, кого мы боимся. Прошу васъ, лягте въ постель и постарайтесь уснуть. Клянусь жизнью, государь, и тѣ войска, которыя вы уже выслали противъ мятежниковъ, справятся съ ними безъ всякаго труда. Чтобы еще болѣе успокоить васъ, сообщу только что полученное, но вполнѣ достовѣрное извѣст³е:- Глендауръ умеръ. Вы, ваше величество, за послѣдн³я двѣ недѣли были нездоровы, а ваша новая привычка не ложиться въ постель до такого поздняго часа непремѣнно должна гибельно отражаться на вашемъ здоровьѣ.

   Король. Послушаюсь вашего совѣта. Ахъ, друзья мои, лишь только удастся справиться съ внутренними неурядицами, мы тотчасъ-же отправимся въ Святую землю (Уходятъ).

  

  

   Свищъ. Идите, идите-же!.. Милости просимъ, сэръ... Дайте мнѣ вашу руку, сэръ, вашу почтенную руку... А вы раненько таки встаете, сэръ... ей Богу раненько... Какъ поживаете, дорогой братецъ Молчокъ?

   Молчокъ. Здравствуйте, братецъ Свищъ.

   Свищъ. Какъ поживаютъ сестрица моя, а ваша сопостельница, и ваша прелестная дочка, а моя крестница Элленъ?

   Молчокъ. Ахъ, дочь смотритъ все такою-же нелюдимкой, какъ и прежде.

   Свищъ. За то про брата ея Уильяма вы, конечно, не скажете, что онъ не отличный студентъ?.. Онъ все еще въ Оксфордѣ, не такъ-ли?

   Молчокъ. Да, сэръ, все тамъ и на полномъ моемъ иждивен³и.

   Свищъ. Пора-бы ужъ ему и въ школу правовѣдѣн³я перейти. Я въ его года уже находился въ Сентъ-Климентской школѣ, гдѣ, я думаю, и до сихъ поръ еще поговариваютъ о сумасбродствахъ Свища.

   Молчокъ. Вѣдь васъ тогда, братецъ, звали "Свищъ-весельчакъ".

   Свищъ. Э, чортъ возьми, какъ-бы меня тамъ ни звали: а я былъ, что называется, парень на всѣ руки... Да, ей Богу я былъ готовъ на что и когда угодно... Тамъ въ одно время были: я, маленьк³й Джонъ Дайтъ изъ Стэфоршира, черненьк³й Джорджъ Бэръ да Фрэнсисъ Пикбанъ, да еще Уиль Скуиль изъ Костуольда... Честное слово, такихъ буяновъ, какими были мы, теперь уже нигдѣ не отыщешь. Мы знали на перечетъ всѣхъ потаскушекъ, и лучш³я изъ нихъ были у насъ въ полномъ подданствѣ. Джэкъ Фольстэфъ, теперешн³й сэръ Джонъ, былъ тогда еще мальчишкой, пажомъ Томаса Маубрэ, герцога Норфолькскаго.

   Молчокъ. Тотъ самый сэръ Джонъ, что пр³ѣхалъ рекрутовъ вербовать?

   Свищъ.Тотъ самый сэръ Джонъ, да, тоть самый... Я помню, какъ онъ на моихъ глазахъ у воротъ школы проломилъ голову Скогэну, а самъ тогда былъ совсѣмъ мальчуганомъ... едва виднымъ отъ земли. А въ тотъ самый день я еще дрался съ нѣк³имъ Сэмсономъ Стокфишъ, фруктовщикомъ, за Грейзъ-Инномъ... Какое тогда было сумасшедшее, веселое время!.. Страшно, право, подумать, сколько моихъ старыхъ пр³ятелей перемерло!..

   Молчокъ. И мы всѣ послѣдуемъ за ними, братецъ Свищъ.

   Свищъ. Конечно, конечно; это совершенно вѣрно и не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣн³ю... Самъ псалмопѣвецъ говоритъ, что отъ смерти никто не уйдетъ, что всѣ должны умереть... Въ какой цѣнѣ скотина на Стэмфордской ярмаркѣ?

   Молчокъ. Право, не знаю, братецъ: я тамъ не былъ.

   Свищъ. Да, отъ смерти не уйдешь... Что старикъ Добль изъ нашего города, живъ еще?

   Молчокъ. Нѣтъ, умеръ.

   Свищъ. Умеръ? Господи ²исусе! Умеръ, а какъ хорошо стрѣлялъ изъ лука!.. Удивительно стрѣлялъ, и вдругъ умеръ!.. Джонъ Гаунтъ очень его любилъ и всегда держалъ больш³е заклады за него... Умеръ, а умѣлъ попадать въ самую бѣлую сердцевину мишени въ двухъ стахъ сорока шагахъ, а легкую стрѣлу пускалъ и въ двухъ стахъ восьмидесяти, и даже въ двухъ стахъ девяноста шагахъ такъ, что, бывало, только диву даешься... Умеръ!.. А почемъ теперь бараны?

   Молчокъ. Это смотря по тому, каковъ товаръ... Десятка за два хорошихъ барановъ меньше десяти фунтовъ не возьмутъ.

   Свищъ. Итакъ, старый Добль умеръ!

   Молчокъ. А! вотъ, если не ошибаюсь, идутъ двое подчиненныхъ сэръ Джона.

  

  

   Бардольфъ. Здравствуйте, честные джентельмэны. Кто изъ васъ изображаетъ правосуд³е подъ именемъ Свища?

   Свищъ. Я, Робертъ Свищъ, сэръ... небогатый эскуайръ здѣшняго графства и одинъ изъ королевскихъ мировыхъ судей... Что вамъ отъ меня угодно?

   Бардольфъ. Сэръ Джонъ Фольстэфъ, мой капитанъ, свидѣтельствуетъ вамъ свое почтен³е... а капитанъ мой видный мужчина и замѣчательный полководецъ...

   Свищъ. Сэръ, мнѣ очень пр³ятно это слышать; я давно знаю сэра Джона Фо³ьстэфа, какъ славнаго рубаку... Какъ онъ поживаетъ? Осмѣлюсь также спросить, какъ здоровьѣ его супруги?

   Бардольфъ. Извините, сэръ, но мнѣ кажется,что воину удобнѣе обходиться безъ законной жены.

   Свищъ. Прекрасно сказано, сэръ! Ей Богу, прекрасно!.. Удобнѣй обходиться!.. Превосходно!.. Хорош³я слова всегда такъ и останутся хорошими... Удобнѣй обходиться!.. Прекрасно сказано, превосходно! Вотъ такъ словечко!

   Бардольфъ. Прошу прощенья, сэръ, но мнѣ кажется, я произнесъ два слова, а вы изволите назвать ихъ словечкомъ... Клянусь свѣтомъ небеснымъ, я никакихъ словечекъ не знаю... Что же касается моихъ двухъ словъ, я съ мечомъ въ рукахъ готовъ доказывать, что слова тѣ самыя подходящ³я, настоящ³я солдатск³я слова и даже очень сильныя... "Удобнѣй обходиться" - это значитъ, когда человѣку обходиться удобнѣй... или когда человѣкъ находитъ... или думаетъ... Что ему обходиться удобнѣй... Дѣло это хорошее...

  

  

   Свищъ. Совершенно, совершенно справедливо!... А! да вотъ, кажется, и самъ добрѣйш³й сэръ Джонъ... Вашу руку сэръ, вашу благородную, вашу побѣдоносную руку!.. Да какой у васъ бравый видъ! На васъ года не оставляютъ никакихъ слѣдовъ... Добро пожаловать, почтеннѣйш³й сэръ Джонъ!

   Фольстэфъ. Очень радъ видѣть васъ, добрѣйш³й мистэръ Робертъ Свищъ... А это Мистэръ Шуркардъ, если не ошибаюсь?

   Свищъ. Нѣтъ, сэръ: это мой двоюродный братъ Молчокъ и вмѣстѣ съ тѣмъ мой сослуживецъ.

   Фольстэфъ. Добрѣйш³й господинъ Молчокъ, такая мирная должность, какъ мирового судьи, какъ разъ по васъ.

   Молчокъ. Благодарю за лестный отзывъ. Милости просимъ!

   Фольстэфъ. Фу, какая стоитъ жаркая погода! Что-же, господа, приготовили вы мнѣ человѣкъ шестъ, годныхъ въ рекруты?

   Свищъ. О, конечно, сэръ. Не угодно-ли вамъ будетъ присѣсть?

   Фольстэфъ. Пожалуйста, дайте мнѣ на нихъ взглянуть.

   Свищъ. Гдѣ списокъ?... Да гдѣ-же списокъ?.. Дайте взглянуть хорошенько... дайте взглянуть!.. Такъ, такъ, такъ... Да, сэръ, совершенно такъ!- Ральфъ Слизь!... Пусть они выходятъ по мѣрѣ того, какъ я вызываю... Пусть выходятъ... знаете, поочередно... Гдѣ-же Слизь?... Дайте взглянуть!

   Слизь. Съ вашего позволен³я, здѣсь.

   Свищъ. Какъ вы его находите, сэръ Джонъ? Сложенъ прекрасно, молодъ, силенъ, изъ хорошаго круга.

   Фольстэфъ. Ты прозываешься "Слизью"?

   Слизь. Съ вашего позволен³я.

   Фольстэфъ. Пора употребить тебя въ дѣло, очень пора.

   Свищъ. Ха, ха, ха, превосходно... Слизь пора употребить въ дѣло... Удивительно... Дѣйствительно, пора, сэръ Джонъ, а то не равно, онъ совсѣмъ ослизнетъ... Превосходно сказано, сэръ Джонъ!

   Фольстэфъ. Поставьте ему крестъ.

   Слизь. Мало-ли мнѣ крестовъ ставили!.. Пора бы и въ покоѣ меня оставить. Безъ меня моя старуха совсѣмъ пропадетъ... Кто будетъ для нея работать и за нее хозяйничать? Вамъ ставить мнѣ крестовъ не слѣдовало-бы... другимъ идти въ солдаты гораздо сподручнѣе...

   Фольстэфъ. Слизь, прошу не разсуждать! Ты годенъ въ солдаты и пойдешь... Пора тебѣ въ дѣло...

   Слизь. Какъ въ дѣло?

   Свищъ. Молчи! разглагольствовать не твоего ума дѣло... Становись къ сторонкѣ... Развѣ не видишь, гдѣ ты?.. Гдѣ-же друг³е? Посмотрите, каковы они... Симонъ Тѣнь!

   Фольстэфъ. Давайте его сюда! Въ такую жару тѣнь всегда пр³ятна; но я боюсь, что изъ него выйдетъ не особенно горяч³й солдатъ.

   Свищъ. Гдѣ Тѣнь?

   Твнь. Здѣсь, сэръ.

   Фольстэфъ. Тѣнь, чей ты сынъ?

   Тѣнь. Моей матери, сэръ.

   Фольстэфъ. Сынъ твоей матери? Да, это очень правдоподобно... А кто твой отецъ, Тѣнь? Развѣ сынъ самки не болѣе, какъ тѣнь самца?.. Впрочемъ, это часто бываетъ... иногда въ сынѣ и капли отцовской крови не сыщешь.

   Свищъ. Какъ онъ вамъ нравится, сэръ Джонъ?

   Фольстэфъ. Тѣнь годится на лѣтнее время... Поставьте крестъ и ему... Въ нашихъ спискахъ помимо его значатся мног³е, которые не болѣе, какъ тѣни людей.

   Свищъ. Томасъ Прыщъ!

   Фольстэфъ. Гдѣ онъ?

   Прыщъ. Здѣсь, сэръ.

   Фольстэфъ. Тебя зовутъ Прыщъ!

   Прыщъ. Точно такъ, сэръ.

   Фольстэфъ. Ты пребезобразный прыщъ.

   Свищъ. И ему поставить крестъ, сэръ?

   Фольстэфъ. Совершенно лишнее, потому что вся его аммуниц³я виситъ у него на спинѣ... да и самъ-то онъ какъ будто изъ двухъ палочекъ сдѣланъ: разставить ему ноги да велѣть руки поднять, совсѣмъ будетъ крестъ.

   Свищъ. Ха, ха, ха! Это можно сдѣлать, даже очень можно; извольте только приказать... Фрэнсисъ Слабосилье!

   Слабосилье. Здѣсь, сэръ.

   Фольстэфъ. Кто ты такой по своему ремеслу?

   Славосилье. Женск³й портной.

   Свищъ. Поставить ему крестъ, сэръ.

   Фольстэфъ. Поставьте... на-то онъ и женск³й портной... Впрочемъ, будь онъ и мужской, вышло-бы то-же самое... А что, столько-же ты надѣлаешь прорѣхъ въ рядахъ неприя³теля, сколько и въ женскихъ юбкахъ?

   Слаиосилье. Сколько могу, сэръ, столько и постараюсь; свыше силы не надѣлаешь; вы и требовать большаго не можете отъ человѣка.

   Фольстэфъ. Хорошо сказано; молодецъ, женск³й портной! да, хорошо сказано, храброе мое Слабосилье! Заранѣе видно, что ты будешь такъ же мужественъ, какъ яростная голубка или доблестная мышь! Господинъ Свищъ, поставьте женскому портному хорош³й крестъ... почернѣе, потолще.

   Слабосилье. А Прыщъ пойдетъ? Мнѣ бы этого очень хотѣлось.

   Фольстэфъ. А мнѣ бы хотѣлось, чтобы ты, вмѣсто женскаго, былъ мужскимъ портнымъ; ты тогда починилъ бы Прыща и сдѣлалъ его пригоднымъ для похода. Я не могу сдѣлать простымъ солдатомъ человѣка, сзади котораго такое огромное полчище... Вотъ тебѣ и сказъ, воинственное Слабосилье.

   Слабосилье. Благодарны и на этомъ, сэръ.

   Фольстэфъ. Чувствительно благодаренъ я почтенному Слабосилью. Кто слѣдующ³й?

   Свищъ. Эй, Питэръ Телокъ.

   Фольстэфъ. Телокъ? ну, посмотримъ на Телка.

   Телокъ. Я на лицо.

   Фольстэфъ. А, парень видный. Поставьте ему такой крестъ, чтобы онъ заревѣлъ.

   Телокъ. О, милордъ! Добрѣйш³й милордъ-капитанъ!

   Фольстэфъ. Тебѣ еще и креста поставить не успѣли, а ужь ты ревешь.

   Телокъ. О, милордъ, я человѣкъ больной.

   Фольстэфъ. Чѣмъ же-ты боленъ?

   Телокъ. Проклятая шлюха-простуда привязалась... такой, чортовъ сынъ, кашель привязался, что просто бѣда. А все на королевской службѣ простудился: въ день коронац³и его величества на колокольнѣ звонилъ.

   Фольстэфъ. Если такъ, ты на войну отправишься въ тепломъ халатѣ; мы тебя вылечимъ и поставимъ такъ на ноги, что пр³ятели о тебѣ во всѣ колокола звонить станутъ. Всѣ тутъ?

   Свищъ. Вызвано два человѣка лишнихъ противъ того, что вамъ требовалось,сэръ.Вамъ слѣдовало получить только четверыхъ... а затѣмъ милости просимъ ко мнѣ въ домъ откушать.

   Фольстэфъ. Выпить я у васъ, пожалуй, выпью, но терять время на ѣду не могу. Честное слово, очень радъ, что увидался съ вами, господинъ Свищъ.

   Свищъ. О, сэръ Джонъ, помните, какъ мы всю ночь пролежали на вѣтреной мельницѣ, что на Сентъ-Джоржскомъ подѣ?

   Фольстэфъ. Не поминайте про это, господинъ Свищъ, пожалуйста, не поминайте.

   Свищъ. А ночка была веселая. Что, жива еще Джэнъ Найтуоркъ?

   Фольстэфъ. Жива, господинъ Свищъ.

   Свищъ. Никакъ она не могла отъ меня отвязаться.

   Фольстэфъ. Должно-быть, она потому-то и говорила: "Какой неотвязный этотъ Свищъ; терпѣть его не могу!

   Свищъ. О, я умѣлъ дразнить ее до бѣшенства. Славная она была потаскушка. Какъ она теперь поживаетъ?

   Фольстэфъ. Постарѣла, очень постарѣла, господинъ Свищъ.

   Свищъ. Вѣроятно, постарѣла; иначе и быть не можетъ. Вѣдь, у нея уже былъ Робинъ Найтуоркъ отъ стараго Найтуорка прежде даже, чѣмъ я попалъ въ климентскую шкоду.

   Молчокъ. То-есть, пятьдесятъ пять лѣтъ тому назадъ.

   Свищъ. Да, братецъ Молчокъ, если-бы вы только видѣли, что привелось видѣть этому благородному рыцарю и мнѣ! Что, сэръ Джонъ, та