Шекспир Вильям - Буря

  

   Алонзо, король неаполитанск³й.

   Себаст³ано, его братъ.

   Просперо, законный герцогъ Миланск³й.

   Антон³о, его братъ, похититель престола. Фердинандо, сынъ короля неаполитанскаго.

   Гонзальво, честный старикъ - совѣтникъ.

   Адр³ано, Франческо - придворные.

   Калибанъ, безобразный дикарь.

   Триккуло, шутъ.

   Стэфано, ключникъ, любящ³й выпить.

   Капитанъ корабля.

   Боцманъ.

   Матросы.

   Миранда, дочь Просперо.

   Ар³эль, воздушный духъ.

   Ириса, Церера, Юнона, Нимфы, Жнецы - духи.

   Друг³е духи, подвластные Просперо.

  

  

  

   Капитанъ. Боцманъ!

   Боцманъ. Я здѣсь, капитанъ; что прикажете?

   Капитанъ. Переговори съ матросами, но только поскорѣе, потому что, въ случаѣ малѣйшей проволочки, мы прямо наткнемся на твердую землю (Уходитъ).

  

  

   Бомцанъ. Ну, ребятушки, проворнѣй, проворнѣй! За дѣло, за дѣло, мои милые! Уберите брамсель! Слушайте внимательно свистокъ капитана! Ну теперь, если хочешь и можешь, дуй себѣ вѣтеръ, пока не лопнешь.

  

  

   Алонзо. Старайся, добрый мой боцманъ! Гдѣ капитанъ? Поступай. какъ подобаетъ мужчинѣ.

   Боцманъ. А вы, прошу васъ, оставайтесь пока внизу.

   Антон³о. Скажи, боцманъ, гдѣ-же капитанъ?

   Боцманъ. Развѣ вы его не слышите? Вы намъ прямо мѣшаете. Оставайтесь у себя въ каютахъ. Вы только помогаете бурѣ.

   Гонзальво.Будь, любезный, попривѣтливѣе.

   Боцманъ. Съ удовольств³емъ, когда и море сдѣлается такимъ-же. Уходите! Что значитъ для этихъ ревуновъ имя короля? Ступайте въ каюты, молчите и не мѣшайте намъ.

   Гонзальво. Хорошо! не забывай, однако, кто находится у тебя на кораблѣ.

   Боцманъ. Нѣтъ на немъ ни души, чья жизнь была бы мнѣ дороже моей собственной. Вы вотъ, королевск³й совѣтникъ, если можете заставить повиноваться вотъ эту-то стих³ю, заставляйте, а мы не дотронемся тогда ни до одного каната. Если не можете, будьте благодарны судьбѣ, что жили такъ долго, и если намъ уже не миновать бѣды, готовьтесь, сидя въ каютахъ встрѣтиться съ нею лицомъ къ лицу. Ну пр³ятели, живѣй, живѣе! Говорятъ вамъ:- уходите! (Уходитъ).

   Гонзальво. Этотъ груб³янъ сильно меня ободряетъ. Сдается мнѣ, что ему не сдѣлаться добычею волнъ... Лицо у него точь-въ-точь какъ у висѣльника, поэтому ты, благодатная судьба, береги-же его для висѣлицы. Роковую для него веревку обрати для насъ въ канатъ спасен³я, потому что на нашъ собственный надежды мало. Если онъ не рожденъ для петли, дѣло наше плохо. (Уходитъ).

  

  

   Боцманъ. Опустите брамстеньгу! Проворнѣй! Ниже, ниже! Попытаемся пустить въ ходъ большой парусъ (За сценой крикъ). Будь проклятъ этотъ вой: онъ заглушаетъ и бурю, нашу команду.

  

  

   Вы явились опять? Что вамъ здѣсь надо? Не бросить-ли намъ изъ-за васъ все и утонуть? Или вамъ, бытъ можетъ, самимъ утонуть хочется?

   Себаст³ано. Задуши чума тебя, горластаго богохульника, безсердечнаго пса!

   Боцманъ. Такъ работайте сами.

   Антон³о. Повѣсить тебя, паршиваго пса, повѣсить намъ, горластый и дерзк³й сынъ непотребной, не такъ страшна опасность утонуть, какъ тебѣ!

   Гонзальво. Ручаюсь это онъ не утонетъ, хотя-бы корабль былъ не крѣпче орѣховой скорлупы и такъ же весь продырявленъ, какъ отъявленная потаскушка.

   Боцманъ. Держись далѣе отъ земли, держись. Прибавь еще два паруса! Держись дальше отъ земли, говорятъ тебѣ, говорятъ тебѣ, держись далѣе!

  

  

   Матросы. Все погибло! Молитесь! Молитесь! Все погибло! (Убѣгаютъ).

   Боцманъ. Какъ? Неужто нашимъ устамъ суждено похолодѣть?

   Гонзальво. Корень и принцъ молятся. Идемте къ нимъ.- Насъ ожидаетъ одинаковая судьба.

   Себаст³ано. Мое терпѣн³е лопнуло.

   Антон³о. Эти пьяницы, обѣщавъ намъ жизнь, надули насъ. Этому большеротому негодяю очень хотѣлось-бы тебя видѣть угопленникомъ и лежащимъ омытымъ десятые приливами.

   Гонзальво. Быть ему повѣшеннымъ, какъ-бы ни возставала противъ этого его широкая пасть, и какъ-бы каждая капля, попадающая въ эту пасть, ни клялась, что этого не будетъ (За сценой слышатся возгласы: - "Сжалься надъ нами Боже! Корабль сейчасъ разобьется, разобьется въ щепы!.. Прощайте, жена и дѣти... Прощай, братъ! Мы гибнемъ, гибнемъ!")

   Антон³о. Если тонуть, такъ утонемъ вмѣстѣ съ королемъ! (Уходитъ).

   Себаст³ано. Простимся съ нимъ! (Уходитъ).

   Гонзальво. Съ какою радостью отдалъ бы я теперь морское пространство въ цѣлыхъ тысячу миль, за одинъ акръ безплоднѣйшей почвы, поросш³й бурьяномъ и верескомъ или хоть чѣмъ ни попало самымъ негоднымъ. Но, да совершится воля свыше - тѣмъ не менѣе мнѣ все-таки хотѣлось умереть сухою смертью (Уходитъ).

  

  

  

   Миранда. Если ты, дорогой мой отецъ, заставишь своимъ искусствомъ такъ яростно свирѣпствовать буйныя волны, укроти ихъ скорѣе. Съ неба, вмѣсто дождя, падала бы горячая смола, если бы вздымающееся до крайнихъ своихъ предѣловъ море не залило ихъ. О, глядя на страждущихъ, я страдала вмѣстѣ съ ними! Прекрасный корабль, на которомъ, вѣроятно, находились люди высокопоставленные, разбитъ въ дребезги. Вопли погибающихъ бились о мое сердце... Бѣдные, они, должно быть, погибли. Если бы я была могучимъ божествомъ, я прогнала бы море въ преисподнюю, чтобы не дать ему поглотить корабль вмѣстѣ съ бывшими на немъ.

   Просперо. Успокойся! Забудь всѣ страхи и скажи сострадательному своему сердцу, что никакой бѣды не случилось.

   Миранда. О, какой злополучный день!

   Просперо. Повторяю тебѣ, никакой бѣды не произошло. Случилось только то, чего требовала моя заботливость о тебѣ! да, о тебѣ, моя дорогая! о тебѣ, безцѣнная моя дочь, даже невѣдающая, кто она такая, незнающая ни кто я, ни откуда, не подозрѣвающая, что я много значительнѣе Просперо, владѣющаго этою пещерою, то есть твоего понынѣ безвѣстнаго отца.

   Миранда. Знать болѣе того, что знаю, я никогда не желала.

   Просперо. Теперь время открыть тебѣ все. Помоги мнѣ снять мой нарядъ чародѣя... Вотъ такъ... (Снимаетъ съ себя плащъ). Искусство мое, лежи здѣсь съ миромъ... Утри глаза, милое мое дитя; утѣшься. Ужасное кораблекрушен³е, возбудившее въ тебѣ такое сострадан³е, вызвано мною, моимъ искусствомъ и моею предусмотрительностью. Оно окончилось настолько безвредно, что не только ни одна душа не погибла, но ни одинъ изъ бывшихъ на кораблѣ, чью смерть ты видѣла и чья судьба такъ сильно тебя сокрушила, не утратилъ ни одного волоса. Сядь; теперь тебѣ пора узнать все.

   Миранда. Ты нерѣдко заводилъ рѣчь о моей судьбѣ, о моемъ прошломъ, но ты постоянно обрывалъ признан³я на половинѣ, говоря:- Нѣтъ, подожду, время еще не настало.

   Просперо. Теперь часъ насталъ; самая минута требуетъ, чтобы ты внимательно напрягла слухъ. Повинуйся и слушай. Можетъ быть, у тебя до сихъ поръ сохранилось. въ памяти кое-что изъ прошлаго, прошедшаго ранѣе нашего переѣзда въ эту пещеру? Не думаю, чтобы могло такъ быть, потому что тогда тебѣ еще не исполнилось и трехъ лѣтъ.

   Миранда. Однако, отецъ, я все-таки могу.

   Просперо. Что же можешь ты припомнить:- другое жилище или другое лицо? Опиши мнѣ то, что сохранилось въ твоей памяти.

   Миранда. Все это отъ меня такъ уже далеко, что представляется въ моей памяти скорѣе сномъ, чѣмъ дѣйствительностью. У меня было пять или шесть ухаживавшихъ за мною прислужницъ.

   Проспероо. Нѣтъ, Миранда, было ихъ у тебя болѣе. Но какъ могло это сохраниться у тебя въ памяти? Что же, однако, кромѣ этого, видишь ты еще въ той безднѣ времени, которая называется прошлымъ? Ты, хоть и смутно, но можешь все-таки припомнить кое-что изъ прежняго, слѣдовательно тебѣ легче припомнить, что было послѣ твоего прибыт³я сюда?

   Миранда. Вотъ изъ этого я ровно ничего не помню.

   Просперо. Двѣнадцать лѣтъ, да, цѣлыхъ двѣнадцать лѣтъ тому назадъ, я былъ герцогомъ, могучимъ властелиномъ и верховнымъ правителемъ Милана.

   Миранда. Значитъ ты мнѣ не отецъ?

   Просперо. Твоя мать была воплощен³емъ добродѣтели и утверждали, будто ты мнѣ дочь. Твой отецъ былъ герцогомъ миланскимъ, и ты единственною его наслѣдницею, слѣдовательно, ты принцесса царскаго рода.

   Миранда. Какой-же гнусный поступокъ вынудилъ насъ оттуда удалиться? Или это, было нашимъ счаст³емъ?

   Просперо. И то, и другое; да, дочь моя, и то, и другое. Насъ, какъ ты сказала, удалилъ оттуда гнусный поступокъ, и счаст³е привело сюда.

   Миранда. Сердце мое обливается кровью при мысли о тѣхъ забытыхъ мною страдан³яхъ, которыя ты вынесъ изъ-за меня. Умоляю тебя, продолжай.

   Просперо. Мой братъ, а твой дядя,- имя ему Антон³о, и замѣть, прошу тебя, какъ можетъ иногда быть вѣроломенъ родной братъ,- да, этотъ Антон³о, который послѣ тебя былъ мнѣ дороже всѣхъ на свѣтѣ, кому я довѣрялъ и управлен³е моимъ герцогствомъ,- а въ то время оно было самымъ первымъ во всемъ м³рѣ, и Просперо какъ по своему значен³ю, такъ и по учености, не имѣлъ соперниковъ и считался первымъ изъ первыхъ. Свободныя искусства были исключительнымъ моимъ занят³емъ, а правлен³е государствомъ я всецѣло предоставлялъ брату. Увлеченный таинственными науками, отдавшись имъ вполнѣ, я сталъ совершенно чуждымъ своимъ подданнымъ... Коварный твой дядя... Слушаешь ты меня?

   Миранда. Слушаю съ полнымъ вниман³емъ.

   Просперо. Когда твой дядя до совершенства развилъ въ себѣ искусство однѣ просьбы исполнять, въ другихъ отказывать, кого изъ подданныхъ возвеличивать, другихъ сокращать, урѣзывать, чтобы они не переростали указанной имъ мѣрки, онъ пересоздалъ всѣхъ созданныхъ мною, преобразилъ ихъ до неузнаваемости и изъ прежнихъ сотворилъ совсѣмъ другихъ людей. Владѣя ключомъ, какъ обращаться и съ самимъ дѣломъ, и съ тѣми, кому поручено его исполнен³е, онъ настроилъ сердца моихъ подданныхъ на тотъ ладъ, который былъ наиболѣе угоденъ его слуху; онъ, превратившись въ плющъ, обвилъ своими вѣтвями стволъ царственнаго моего дерева и высосалъ изъ него всѣ соки... Однако, ты, кажется, совсѣмъ перестала меня слушать?

   Миранда. Напротивъ, я слушаю.

   Просперо. Прошу тебя, слушай какъ можно внимательнѣе. Беззавѣтно отдавшись, такимъ образомъ, уединен³ю и совершенствован³ю во мнѣ тѣхъ духовныхъ качествъ, которыя,- не будь онѣ такъ сокровенны,- превысили бы всякую человѣческую оцѣнку,- пробудили въ моемъ братѣ его злую природу. Моя довѣрчивость, словно слишкомъ добрый отецъ, зародила вѣроломство, а оно съ своей стороны оказалось никакъ не менѣе сильнымъ, чѣмъ моя довѣрчивость, то-есть, не знало ни мѣры, ни границъ. Распоряжаясь, такимъ образомъ, по-своему усмотрѣн³ю не только всѣми принадлежавшими мнѣ доходами, но и всѣмъ чего могла потребовать законная моя власть, онъ преобразился въ одного изъ тѣхъ людей, которые, постоянно повторяя вымыселъ, настолько развративъ этимъ свое грѣховное воображен³е, кончаютъ тѣмъ, что сами вѣрятъ, будто измышленная ими выдумка дѣйствительно истинная правда. Онъ убѣдилъ самого себя, что онъ въ самомъ дѣлѣ герцогъ. Потому что замѣнялъ меня, пользовался царственною внѣшностью и всѣми ея преимуществами. Возрастающее-же отъ этого честолюб³е его... Слышишь?

   Миранда. Твой разсказъ излечилъ-бы даже глухого.

   Просперо. Чтобы не было никакого различ³я между ролью, которую онъ игралъ, и тѣмъ лицомъ, которое онъ изображалъ изъ себя, для Антон³о сдѣлалось крайне необходимымъ превратиться въ полнаго властелина Милана. Для меня-же, бѣдняка, моя библ³отека казалась довольно обширнымъ герцогствомъ. Если повѣрить Антон³о, я не созданъ для царственнаго велич³я этого м³ра. Онъ до того жаждалъ власти, что вступилъ въ союзъ съ королемъ неаполитанскимъ, согласился платить ему ежегодную дань и признать себя вассаломъ. Онъ свою корону подчинилъ коронѣ неаполитанской, и такимъ образомъ мое несчастное, ни передъ кѣмъ до тѣхъ поръ не преклонявшееся герцогство, несчастный Миланъ довелъ до полнаго унижен³я.

   Миранда. О, небеса!

   Просперо. Когда узнаешь подробности и то, что произошло затѣмъ, скажи, мыслимо-ли, чтобъ онъ былъ роднымъ мнѣ братомъ?

   Миранда. Грѣшно мнѣ дурно думать о моей бабушкѣ, но вѣдь даже изъ честной утробы выходили иногда дурные сыновья.

   Просперо. Вотъ подробности: король неаполитанск³й, старинный мой врагъ, согласился на просьбу брата. Просьба же это состояла въ томъ, чтобъ онъ въ награду за его подчинен³е и за дань,- настоящ³е размѣры которой мнѣ неизвѣстны, тотчасъ же изгналъ меня изъ моихъ владѣн³й и передалъ правлен³е прекраснымъ Миланомъ со всѣми его царственными правами моему брату. Набрали они толпу измѣнниковъ, и въ одну предназначенную для этого глухую полночь Антон³о отворилъ ему ворота, и они, подъ покровительствомъ глубокаго мрака, исполнили замыселъ и увлекли, какъ меня, такъ и тебя, мою горько плакавшую Миранду.

   Миранда. Какая жалость, не помню, какъ плакала я тогда, но готова заплакать и теперь, это исторгло-бы слезы изъ моихъ глазъ.

   Просперо. Слушай далѣе. Я сейчасъ дойду до предстоящаго намъ дѣла; безъ него весь этотъ разсказъ былъ-бы излишнимъ.

   Миранда. Но отчего-же они тогда прямо не умертвили насъ?

   Просперо. Вопросъ весьма дѣльный, вызываемый самимъ разсказомъ. Я былъ такъ любимъ моимъ народомъ, моя милая, что они не посмѣли скрѣпить это дѣло такой кровавой печатью. Напротивъ, они гнусную свою цѣль изукрасили самыми благовидными красками. Вотъ тебѣ остальное въ двухъ словахъ: усадили они насъ въ лодку, вывезли на нѣсколько миль въ море, гдѣ уже приготовленъ былъ гнилой остовъ судна, не оснащённаго, безъ канатовъ, безъ парусовъ и безъ мачтъ и даже инстинктивно покинутый крысами. На него-то насъ втащили, чтобы дать намъ взывать къ гнѣвно ревущему на насъ морю, посылать свои вздохи къ вѣтрамъ, которые, изъ сострадан³я отвѣчая намъ тоже вздохами, только вредили намъ своимъ участ³емъ.

   Миранда. Охъ, какой тяжкой обузой была я тогда для тебя!

   Просперо. Нѣтъ, ты была хранившимъ меня херувимомъ, исполненная твердости, влитой въ тебя небомъ, когда я заливалъ море горькими слезами, стоналъ подъ бременемъ страдан³я, и пробудила во мнѣ мужество переносить твердо все, что будетъ далѣе.

   Миранда. Какъ-же добрались мы до берега?

   Просперо. При помощи Божественнаго Провидѣн³я.- У насъ въ запасѣ было немного пищи и прѣсной воды; благородный неаполитанецъ Гонзальво, которому было поручено исполнить приговоръ своихъ властелиновъ, изъ сострадан³я снабдилъ насъ тѣмъ и другимъ, прибавивъ къ этому богатыя одежды, бѣлье, домашнюю утварь и друг³я необходимости, которыя намъ впослѣдств³и весьма пригодились. Зная, что я любилъ мои книги, онъ по своей сердечной добротѣ присоединилъ къ остальному нѣсколько томовъ изъ моей собственной библ³отеки, которые были для меня дороже всего государства.

   Миранда. Хотѣлось-бы мнѣ когда-нибудь увидѣть этого человѣка.

   Просперо. Я теперь встану, но ты сиди спокойно и слушай конецъ нашихъ морскихъ бѣдств³й. Мы прибыли на этотъ островъ, и здѣсь я, твой учитель, заставилъ тебя сдѣлать так³е успѣхи, какихъ-бы никогда не сдѣлать другимъ принцессамъ, имѣющимъ менѣе старательныхъ наставниковъ и больше времени, чтобы тратить его на пустяки.

   Миранда. Да наградитъ тебя за это Небо! Однако, меня все-таки тревожитъ этотъ вопросъ. Прошу тебя, отецъ, скажи, для чего-же вызвалъ ты эту бурю?

   Просперо. Ты сейчасъ это узнаешь. По странной случайности благосклонная ко мнѣ фортуна, дорогая теперешняя моя повелительница, привела моихъ враговъ къ этому берегу. А мое умѣнье читать въ будущемъ открыло мнѣ, что мой зенитъ зависитъ отъ благопр³ятствующей звѣзды. Если я не воспользуюсь вл³ян³емъ этой звѣзды теперь-же, пренебрегу имъ, мнѣ уже никогда не видать счастья. Болѣе не спрашивай. Тебя клонитъ со сну. Эта дремота, какъ кладъ, болѣе для насъ благопр³ятна. Поддайся же ей; я знаю, ты не въ силахъ ее побѣдить (Миранда засыпаетъ), Сюда, мой слуга, сюда! Теперь я готовъ. Явись, мой Ар³эль, явись!

  

  

   Ар³эль. Желаю тебѣ всѣхъ благъ, велик³й властелинъ, всѣхъ благъ тебѣ, мой мудрый повелитель. Я являюсь, чтобы исполнять все, чего бы ты ни пожелалъ. Если прикажешь мнѣ летѣть, плыть, броситься въ огонь, какъ на конѣ, мчаться на всклокоченныхъ облакахъ, покорный мощному твоему велѣн³ю, Ар³эль исполнитъ все безпрекословно. Онъ и самъ всецѣло принадлежитъ тебѣ, и всѣ его способности.

   Просперо. Скажи, любезный духъ, въ точности-ли ты исполнилъ мои приказан³я на счетъ бури?

   Ар³эль. Во всѣхъ отношен³яхъ; я, какъ шквалъ, налетѣлъ на корабль короля и всюду - то на носу, то на кормѣ, то на палубѣ, то въ каждой каютѣ - заставлялъ вспыхивать ужасъ. По временамъ я раздѣлялся и разомъ горѣлъ въ разныхъ мѣстахъ: на большой мачтѣ, на реяхъ, на бугспритѣ, а потомъ соединялъ снова свои части, сливался воедино. Даже молн³и Юпитера, предвѣстницы страшныхъ ударовъ грома, не бывали такъ мгновенны, не ускользали такъ быстро отъ взоровъ. Огонь и трескъ сѣрнаго рокота, казалось, осаждали самого могучаго Нептуна, заставляли трепетать отважныя его волны, колебали даже грозный его трезубецъ.

   Просперо. А былъ тамъ, любезный мой духъ, хоть одинъ человѣкъ настолько твердый и мужественный, что не потерялъ головы среди этого страшнаго рокота?

   Ар³эль. Не было никого, кѣмъ бы не овладѣла лихорадка безум³я, кто не проявлялъ бы выходокъ отчаян³я. Всѣ, кромѣ матросовъ, ныряли въ соленую пѣну, стараясь спастись съ воспламененнаго мною корабля. Сынъ короля Фердинандо, съ стоявшими дыбомъ волосами, болѣе походившими въ это время на тростникъ, чѣмъ на волосы, соскочилъ первый и воскликнулъ: "Адъ опустѣлъ: всѣ черти его здѣсь"!

   Просперо. Прекрасно, добрый мой другъ. Но близко было это отъ берега?

   Ар³эль. Какъ разъ около него.

   Просперо. И что-же, Ар³эль, всѣ спаслись?

   Ар³эль. Ни одного волоска не погибло. Даже на поддерживавшей ихъ одеждѣ не появилось ни одного пятнышка, она еще свѣжѣе, чѣмъ прежде. Согласно твоему приказан³ю, я кучками разсѣялъ ихъ по острову. Королевскаго же сына высадилъ отдѣльно и оставилъ сидящимъ въ пустынномъ уголкѣ. Онъ, оглашалъ воздухъ грустными вздохами, грустно склонивъ руки на груди.

   Просперо. А скажи, что-же ты сдѣлалъ съ королевскимъ кораблемъ, съ матросами и съ остальнымъ флотомъ?

   Ар³эль. Корабль короля въ пристани, а именно въ томъ глубокомъ заливѣ, куда ты однажды вызвалъ меня въ полночь, чтобы я добылъ для тебя росы съ вѣчно обвѣваемыхъ бурями острововъ Бермудскихъ. Тамъ скрылъ я его и матросовъ, забившихся подъ люками. Присоединивъ къ перенесеннымъ ими трудамъ и мои чары, я оставилъ ихъ крѣпко спящими. Остальной-же разсѣянный мною флотъ соединился снова и снова поплылъ къ Неаполю, уныло направляясь по волнамъ Средиземнаго моря. Флотъ этотъ убѣжденъ, что самолично видѣлъ гибель и королевскаго корабля, и высочайшей особы своего повелителя.

   Просперо. Ты, Ар³эль, отлично исполнилъ свое поручен³е.Но тебѣ предстоитъ еще дѣло. Какое теперь время дня?

   Ар³эль. Время перешло уже за полдень.

   Просперо. Да, по крайней мѣрѣ, склянки двѣ... Время между теперешней минутой и шестью часами должно быть обоими нами старательно употреблено въ дѣло.

   Ар³ель. Опять работа? Если ты такъ сильно заваливаешь ею, позволь напомнить тебѣ обѣщан³е, которое ты до сихъ поръ не исполнилъ.

   Просперо. Что такое? Ты чѣмъ-то недоволенъ. Чего-жь можешь ты желать больше?

   Ар³эль. Свободы.

   Просперо. Ранѣе срока? Молчи!

   Ар³эль. Прошу тебя,- какъ я вѣрно служилъ тебѣ никогда тебѣ не лгалъ, никогда не ставилъ тебя въ непр³ятное положен³е, служилъ безъ ропота, безъ жалобы. За это ты обѣщалъ сбавить мнѣ цѣлый годъ.

   Просперо. А ты забылъ, отъ какой пытки я тебя избавилъ?

   Ар³эль. Нѣтъ, не забывалъ.

   Просперо. Вижу, что забылъ, потому что ты чѣмъ-то важнымъ считаешь попиран³е ногами тины въ соленой глубинѣ, полеты на рѣзкомъ сѣверномъ вѣтрѣ и работу по моему приказан³ю въ жилахъ окоченѣлой отъ мороза земли.

   Ар³эль. Не то, мой повелитель.

   Просперо. Лжешь, злобное создан³е! Ты забылъ про гнусную вѣдьму Сикораксу, согнувшуюся въ обручъ отъ лѣтъ и злобы, забылъ ты ее?

   Ар³эль. Нѣтъ, государь, не забывалъ.

   Просперо. Гдѣ-жь родилась она? Говори!

   Ар³эль. Въ Алжирѣ, мой властелинъ.

   Просперо. Каждый мѣсяцъ я долженъ напоминать тебѣ то, что ты забываешь постоянно, именно то, чѣмъ ты былъ. Эта окаянная колдунья Сикоракса за множество злодѣян³й и ужасающихъ волшебствъ, о которыхъ страшно даже слышать, была, ты знаешь, изгнана изъ Алжира. И только, однако, какая-то случайность спасла ее отъ смерти. Вѣдь такъ?

   Ар³эль. Совершенно такъ, мой повелитель.

   Просперо. Эта голубоглазая вѣдьма была привезена сюда беременной и брошена матросами. Ты, теперешн³й мой рабъ, по собственнымъ твоимъ словамъ, былъ тогда еще ея служителемъ. Ты, какъ духъ, слишкомъ нѣжный фруктъ для земныхъ и гнусныхъ ея поручен³й, отказывался исполнять ея страшныя требован³я, а она въ порывѣ неукротимой злобы и съ помощью болѣе сильныхъ своихъ прислужниковъ заключила тебя въ расщепъ сосны, въ которомъ ты и протомился цѣлыхъ двѣнадцать лѣтъ. Пока это время шло, она умерла. Ты оставался въ расщепѣ, и тамъ стоны твои раздавались такъ-же часто, какъ стукъ мельничнаго колеса. Ни одно человѣческое существо не украшало еще своимъ присутств³емъ этого острова, кромѣ ея сына, которымъ она здѣсь ощенилась, щенка, усыпаннаго веснушками и дьявольскаго происхожден³я.

   Ар³эль. Да, ея сынъ Калибанъ.

   Просперо. Глупый, о комъ-же я и говорю, какъ не о Калибанѣ, который тоже теперь у меня въ услугахъ. Тебѣ лучше знать, как³я муки ты выносилъ, когда я нашелъ тебя. Твои стоны заставляли выть волковъ, проникали въ глубь вѣчно злобствующихъ медвѣдей. Это были муки осужденныхъ на вѣчныя страдан³я, и Сикоракса ужь не могла ихъ прекратить. Когда я прибылъ сюда и услыхалъ тебя, мое искусство заставило сосну какъ-бы зѣвнуть и выпустить тебя.

   Ар³эль. Великая тебѣ благодарность за это.

   Просперо. Если-же ты будешь роптать, я расщеплю дубъ, вобью тебя въ его узловатую внутренность и заставлю тебя выть тамъ цѣлыхъ двѣнадцать зимъ.

   Ар³эль. Прости, мой повелитель! Я буду покоренъ тебѣ во всемъ, буду служить тебѣ безропотно, хотя я и духъ.

   Просперо. Исполняй мои приказан³я въ точности, и черезъ два дня я возвращу тебѣ свободу.

   Ар³эль. О, благородный мой властелинъ! Что-же прикажешь мнѣ дѣлать? Говори-же, что мнѣ дѣлать?

   Просперо. Ступай, преобразись въ морскую нимфу и быть незримымъ для всѣхъ, кромѣ меня и тебя самого; ступай и возвращайся сюда въ этомъ видѣ.Только приходи скорѣй (Ар³эль уходитъ). Проснись, мое сокровище, проснись! Ты отлично уснула,- проснись!

   Миранда. Это твой чудный разсказъ навелъ на меня сонъ.

   Просперо. Стряхни его. Пойдемъ навѣстимъ моего раба Калибана, никогда не отвѣчающаго намъ ласково.

   Миранда. Отецъ, онъ такой гадк³й, мнѣ противно на него смотрѣть.

   Просперо. Каковъ-бы онъ ни былъ, мы обходиться безъ него не можемъ. Онъ разводитъ для насъ огонь, таскаетъ топливо и исполняетъ разныя друг³я службы. Эй, рабъ! Калибанъ! Червякъ! откликнись!

   Калибанъ (За сценой). Чего вамъ? Топлива у васъ еще достаточно.

   Просперо. Говорятъ тебѣ, или сюда. Для тебя есть другое дѣло. Ползи-же, черепаха. Что-же ты не идешь?

  

  

   Просперо. Какое прелестное явлен³е! Слушай-же, красивый Ар³эль, что я скажу тебѣ на ухо.

   Ар³эль. Все будетъ исполнено (Уходитъ).

   Просперо. Иди-же, ядовитый рабъ, прижитый гнусной твоей матерью отъ самаго дьявола. Иди!

  

  

   Калибанъ. Пусть зловреднѣйшая роса, какую когда-либо моя мать собирала вороньимъ перомъ съ чумныхъ болотъ, падетъ на васъ обоихъ, пусть васъ хлещетъ юго-западный вѣтеръ и съ головы до ногъ покроетъ васъ нарывами.

   Просперо. Знай, что за эти слова ты всю эту ночь будешь мучиться корчами, колотьемъ, которыя не дадутъ вздохнуть ни на минуту. Злые духи за все ночное время, которое имъ разрѣшено проводить по своему усмотрѣн³ю, не отстанутъ отъ тебя, ты весь будешь изрытъ и исколотъ, какъ медовый сотъ, и каждый щипокъ твоихъ мучителей будетъ больнѣе пчелинаго жала.

   Калибанъ. Надо-же мнѣ съѣсть свой обѣдъ. Этотъ островъ достался мнѣ отъ моей матери Сикораксы, а ты его у меня отнялъ. Когда ты только прибылъ сюда, ты меня ласкалъ, ухаживалъ за мной, давалъ мнѣ воду съ плававшими въ ней ягодами и научилъ, какъ называть большее и какъ меньшее свѣтила, изъ которыхъ одно горитъ днемъ, другое ночью. Тогда я тебя любилъ и показалъ тебѣ все, что есть на островѣ:- и прѣсные источники, и соленыя воды, и безплодныя и плодоносныя мѣста. Будь я проклятъ за это! Пусть всѣ чары Сикораксы, какъ жабы, жуки, летуч³я мыши, обрушатся на васъ обоихъ за то, что я теперь вамъ подданный, тогда какъ прежде самъ былъ себѣ королемъ. Ты далъ мнѣ жилищемъ эту голую скалу и не пускаешь на остальную часть острова.

   Просперо. Жалк³й лжецъ, сдерживаемый не лаской, а только побоями! развѣ, какъ ты ни гадокъ, я не обращался съ тобою по-человѣчески? не держалъ тебя въ моей собственной пещерѣ, пока ты не покусился на честь моей дочери?

   Калибанъ. Ого-го! Очень жаль, что не успѣлъ, что былъ предупрежденъ тобою. Безъ этого населилъ-бы я весь островъ Калибанами.

   Просперо. Гнусный рабъ, не поддающ³йся никакому хорошему вл³ян³ю и способный только на одно злое! Я тебя жалѣлъ, научилъ тебя говорить, ежечасно научалъ то тому, то другому. Ты былъ совершеннѣйш³й дикарь, не могъ высказать даже собственнаго желан³я и только мычалъ, какъ животное. На помощь твоимъ мыслямъ я далъ слова, чтобъ ихъ высказывать. Но хотя ты научился и многому, въ твоей скверной природѣ было то, съ чѣмъ не уживается ничто хорошее. Я потому поселилъ тебя на этой скалѣ, что ты достоинъ былъ даже хуже, чѣмъ темницы.

   Калибанъ. Ты научилъ меня говорить, а единственная моя выгода отъ этого состоитъ въ томъ, что я теперь умѣю проклинать. Да изгложетъ тебя красная немощь за то, что ты научилъ меня своему языку!

   Просперо. Ступай вонъ, отродье вѣдьмы! Принеси намъ топлива,- да живѣй, такъ какъ для тебя есть еще и другое дѣло. Ты пожимаешь плечами, мерзавецъ! Если ты неохотно исполнишь то, что я тебѣ прикажу, или не исполнишь совсѣмъ, я замучу тебя старыми судорогами, наполню твои кости разными болями и заставлю такъ ревѣть, что самые звѣри ужаснутся.

   Калибанъ. Нѣтъ, нѣтъ! Молю тебя! (Про себя). Надо повиноваться. Искусство его такъ велико, что подчинитъ себѣ, сдѣлаетъ своимъ вассаломъ даже Сетебоса, бога моей матери.

   Просперо. Убирайся-же! (Калибанъ уходитъ).

  

  

   Ар³эль (поетъ).

   Слетайтесь всѣ на сухой песокъ

   Съ поклонами и съ поцѣлуями,

   Берите за руку другъ друга!

   Вѣдь ярость волнъ давно угомонилась,

   Пляшите дружно на пескѣ прибрежномъ,

   Припѣвъ услышите вы громк³й.

   Духи споютъ вамъ его!

         Гамъ! гамъ! гамъ!

   Вотъ лаютъ собаки цѣпныя!

         Гамъ! гамъ! гамъ!

   Слышу я также, какъ вѣстникъ зари,

   Петелъ, кричитъ, надуваясь!

  

   Фердинандо. Гдѣ раздается эта музыка, въ воздухѣ или въ землѣ? Вотъ она замолкла. Она, вѣрно, сопровождаетъ-какое-нибудь божество этого острова. Я сидѣлъ на выступѣ скалы и оплакивалъ гибель моего отца, короля, а эта музыка подползла ко мнѣ по волнамъ, усмиривъ своими сладостными звуками ярость волнъ и мое горе. и послѣдовалъ за нею или, вѣрнѣе, она привлекла меня сюда. Вотъ она замолкла. Нѣтъ, начинается опять.

   Ар³эль (поетъ).

   На тридцать пять футовъ

   Въ водѣ твой отецъ,

   Что было костями -

   Въ коралъ обратилось;

   Что было глазами -

   То перлами стало.

   Ничто въ разрушенье

   Въ немъ не пришло,

   Но только все въ немъ

   Обратилось въ морское.

   Какъ чудно, богато

   И пышно все въ немъ!

   А нимфы морск³я

   Звонятъ ежечасно

   По томъ, кто спитъ въ морѣ.

   Чу! Слышишь ихъ звонъ?

   Припѣвъ. Динь-динь-и-донъ-донъ!

   Ар³эль. Слушай! Я слышу теперь ихъ динь-динь-донъ!

   Фердинандо. Пѣсня эта заставляетъ меня вспоминать объ утонувшемъ отцѣ. Музыка - это дѣло не человѣческое, и звуки ея - не земные звуки. Вотъ теперь раздаются они высоко надо мною.

   Просперо. Подними окаймленныя рѣсницами завѣсы твоихъ глазъ и скажи мнѣ, что ты видишь?

   Миранда. Что это такое? духъ? Съ какимъ удивлен³емъ онъ озирается кругомъ и какъ онъ хорошъ, отецъ! Вѣдь это духъ?

   Просперо. Нѣтъ дорогая. Онъ ѣстъ и спитъ, онъ одаренъ такими-же чувствами, какъ и мы. Этотъ юноша, котораго ты видишь теперь, находится въ числѣ потерпѣвшихъ крушен³е и, еслибъ не печаль, служащая для красоты разъѣдающей язвой, ты вполнѣ справедливо могла бы назвать его красавцемъ. Онъ лишился всѣхъ своихъ товарищей и, отыскивая ихъ, бродить теперь по острову.

   Миранда. Я даже могла бы назвать его божествомъ, потому что среди земныхъ существъ никогда ничего не видывала такого прекраснаго.

   Просперо (Про себя). Все, какъ я вижу, идетъ именно такъ, какъ мнѣ хотѣлось. Добрый и услужливый духъ, освобожу тебя за это черезъ два-же дня!

   Фердинандо. Это, навѣрное, богиня, которую сопровождало пѣн³е. Молю тебя скажи, ты живешь на этомъ островѣ? Научи же меня, какъ вести себя здѣсь. Но первая моя просьба, хотя я упоминаю о ней позже:- скажи, о чудо изъ чудесъ, земное ты создан³е, или нѣтъ?

   Миранда. Я нисколько не чудо, а что я дѣвушка, такъ это вѣрно.

   Фердинандо. Родной мой языкъ! О, Небо! Между говорящими на этомъ языкѣ я былъ бы первымъ, еслибы находился тамъ, гдѣ на немъ говорятъ.

   Просперо. Какъ первымъ? Чѣмъ же былъ бы ты, еслибы тебя услыхалъ король неаполитанск³й?

   Фердинандо. Такимъ-же, какъ теперь, одинокимъ создан³емъ, крайне изумленнымъ тѣмъ, что ты упоминаешь о королѣ Неаполя. Король слышитъ меня, и вотъ почему я плачу. Теперь я самъ король Неаполя, съ собственными, не знавшими до сихъ поръ отлива глазами, съ тѣхъ поръ какъ мой король отецъ погибъ во время крушен³я.

   Миранда. Ахъ, какая жалость!

   Фердинандо. Да, погибъ, и со всѣми своими придворными. Съ нимъ находился герцогъ Миланск³й и его доблестный сынъ. Оба погибли.

   Просперо. Герцогъ Миланск³й и его несравненная дочь могли бы это опровергнуть, если бы это оказалось нужнымъ теперь же (Про себя). Они съ первой встрѣчи уже обмѣнялись взглядами. За это, милѣйш³й Ар³эль, я освобожу тебя (Громко). Одно слово, добрѣйш³й син³оръ! Боюсь, какъ бы вы сильно себѣ ни напортили. Только слово.

   Миранда. Отецъ, зачѣмъ говорить съ нимъ такъ сурово? Это трет³й изъ всѣхъ виданныхъ мною людей и первый, по комъ я вздыхаю. Пусть сострадан³е и отца расположитъ къ нему такъ-же, какъ меня.

   Фердинандо. О, если ты не богиня, а въ самомъ дѣлѣ дѣвушка и сердце твое свободно, я сдѣлаю тебя королевой Неаполя.

   Просперо. Тише, почтеннѣйш³й, тише! Скажу тебѣ еще (Про себя). Они совсѣмъ ужь во власти другъ у друга. Надо чѣмъ-нибудь затруднить такую быстроту, чтобы слишкомъ легкое пр³обрѣтен³е не уменьшило цѣнности пр³обрѣтеннаго (Громко). Скажу тебѣ еще: я приказываю тебѣ идти за мною. Ты здѣсь присвоилъ не принадлежащее тебѣ зван³е, явился сюда лазутчикомъ, чтобы у меня, его властелина, оттягать этотъ островъ.

   Фердинандо. Нѣтъ! Это такъ же вѣрно, какъ то, что я мужчина.

   Миранда. Никакое зло не можетъ жить въ такомъ чудномъ храмѣ! Если у злого духа такое прекрасное жилище, съ нимъ захотятъ жить даже добрые.

   Просперо. Иди за мной. А ты за него не заступайся - онъ предатель. Идемъ! Я соединю твою шею съ ногами; пить ты будешь у меня морскую воду, ѣсть раковины изъ ручьевъ, высохш³е коренья и скорлупу отъ желудей. Иди!

   Фердинандо. Нѣтъ, буду противиться такому угощен³ю, пока врагъ мой совсѣмъ не пересилитъ меня! (Хочетъ обнажить мечъ, и очарованный, не можетъ самъ шевельнуться).

   Миранда. Отецъ мой, не подвергай его слишкомъ жестокимъ испытан³ямъ! Онъ кротокъ и не опасенъ.

   Просперо (Фердинандо). Ахъ! Вотъ новости, меня хочетъ учить моя нога! Вложи, измѣнникъ, мечъ въ ножны. Ты вынулъ его только для показа и не смѣешь имъ шевельнуть, до того въ тебѣ сильно сознан³е твоей виновности. Я обезоружу тебя и вотъ этой тростинкой выбью его изъ твоихъ рукъ.

   Миранда. Милый отецъ, молю тебя!

   Просперо. Прочь! Что ты вцѣпилась въ мое платье?

   Миранда. Сжалься! Я поручусь за него.

   Просперо. Молчи! Еще одно слово, и оно заставить меня если не возненавидѣть, то бранить тебя. Какъ! ты рѣшаешься вступаться за самозванца! Ты думаешь, что такихъ, какъ онъ нѣтъ болѣе на свѣтѣ, потому что до сихъ поръ видала одного его да Калибана. Успокойся, глупая,- въ сравнен³и съ большею частью людей, онъ Калибанъ, а они въ сравнен³и съ нимъ ангелы.

   Миранда. Если такъ, мое желан³е самое смиренное: лучшаго человѣка я и видѣть не желаю,

   Просперо (Фердинандо). Довольно! Повинуйся! Мыщцы твои вернулись къ порѣ дѣтства, въ нихъ нѣтъ никакой силы.

   Фердинандо. Въ самомъ дѣлѣ, вся моя жизненная сила какъ будто дремлетъ, какъ будто скована Но и утрата отца, и ощущаемый упадокъ силъ, и гибель всѣхъ друзей, и угрозы этого овладѣвшаго мною человѣка были бы для меня еще выносимы, еслибъ я изъ моей темницы могъ хоть разъ в