| Главная » Книги |
Островский Александр Николаевич - Горячее сердце, Страница 4
Островский Александр Николаевич - Горячее сердцеalign="justify">
Аристарх. Полно, дядюшка Силантий, какие приговоры! Так, сам с собой
разговариваю.
Силан. Ну, да уж что! Коли слово знать, на что лучше... Ты вон и
часы... Скажешь, так, спроста,
Аристарх. Ты тоже рыбки половить?
Силан. До рыбки ль? Я к городничему.
Аристарх. Зачем?
Силан. У нас теперь дома литовское разорение, все одно, что Мамай
прошел... Деньги пропали, раз; крестница твоя ушла...
Аристарх. Что мудреного! Уйдешь. Куда ж она?
Силан. Она у крестной, я заходил. Не велела, чтоб отцу... Ну, мне какая
нужда.
Аристарх. Как же это деньги? Кому ж бы?
Силан. Ты ж говори! У вора один грех, а у нас с хозяином десять: что мы
народу переклепали! Гаврилу прогнал, Вася Шустрый теперь в арестантской
соблюдается покудова.
Аристарх. В арестантской? Что ты! Вот грехи-то!
Силан. Как есть грехи... Натворили... паче песка морского.
Аристарх. Как же быть-то? Надо Васю выручать! Кто ж его в арестантскую?
Хозяин, что ль?
Силан. Хозяин! Силён, ну, и чудит. Городничий проснулся?
Аристарх. Поди узнай!
Силан. Что ходить-то! Он сам на крыльцо выйдет. Он целый день на
крыльце сидит, все на дорогу смотрит. И какой зоркий на беспашпортных! Хоть
сто человек-артель вали, как сейчас воззрится да поманит кого к себе: "А поди-ка сюда, друг любезный!" Так тут и есть. (Почесывает затылок.) А то
пойти! (Подходит к городническому дому.) Аристарх. Что только за дела у нас
в городе! Ну, уж обыватели! Самоеды! Да и те, чай, обходительнее. Ишь ты,
чудное дело какое! Ну-ка! Господи благослови! (Закидывает удочку.)
Выходят Градобоев в халате и в форменной фуражке с костылем и трубкою и
Сидоренко.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, Градобоев и Сидоренко.
Градобоев (садясь на ступени крыльца). До бога высоко, а до царя
далёко. Так я говорю?
Голоса. Так, Серапион Мардарьич! Так, ваше высокоблагородие.
Градобоев. А я у вас близко, значит, я вам и судья.
Голоса. Так, ваше высокоблагородие! Верно, Серапион Мардарьич.
Градобоев. Как же мне вас судить теперь? Ежели судить вас по законам...
1-й голос. Нет, уж за что же, Серапион Мардарьич!
Градобоев. Ты говори, когда тебя спросят, а станешь перебивать, так я
тебя костылем. Ежели судить вас по законам, так законов у нас много...
Сидоренко, покажи им, сколько у нас законов.
Сидоренко уходит и скоро возвращается с целой охапкой книг.
Вон сколько законов! Это у меня только, а сколько их еще в других местах!
Сидоренко, убери опять на место!
Сидоренко уходит.
И законы всё строгие; в одной книге строги, а в другой еще строже, а в
последней уж самые строгие.
Голоса. Верно, ваше высокоблагородие, так точно.
Градобоев. Так вот, друзья любезные, как хотите: судить ли мне вас по
законам, или по душе, как мне бог на сердце положит.
Сидоренко возвращается.
Голоса. Суди по душе, будь отец, Серапион Мардарьич.
Градобоев. Ну, ладно. Только уж не жаловаться, а коли вы жаловаться...
Ну, тогда уж...
Голоса. Не будем, ваше высокоблагородие.
Градобоев (Жигунову). Пленные есть?
Жигунов. Ночью понабрали, ваше высокоблагородие, - за безобразие, -
двое портных, сапожник, семь человек фабричных, приказный да купецкий сын.
Градобоев. Купеческого сына запереть в чулан да сказать отцу, чтоб
выручить приходил и выкуп приносил; приказного отпустить, а остальных...
Есть у нас работа на огороде?
Жигунов. Есть. Человека два нужно.
Градобоев. Так отбери двоих поздоровее, отправь на огород, а тех в
арестантскую, им резолюция после.
Жигунов с арестантами уходит.
Какие еще дела? Подходите по одному!
1-й мещанин. Деньги вашему высокоблагородию, по векселю.
Градобоев. Вот и ладно, одно дело с плеч долой. Сидоренко, положи в
стол! (Отдает деньги Сидоренке.)
Сидоренко. Много у нас, ваше высокоблагородие, этих самых денег
накопилось, не разослать ли их по почте?
Градобоев. Посылать еще! Это что за мода! Наше дело взыскать, вот мы и
взыскали. Кому нужно, тот сам приедет, - мы ему и отдадим; а то рассылать
еще, Россия-то велика! А коли не едет, значит, ему не очень нужно.
Подходит 2-й мещанин.
Тебе что?
2-й мещанин. Векселек вам! Не платит.
Градобоев (приняв вексель). Сидоренко, сунь его за зеркало.
Сидоренко уходит.
2-й мещанин. Да как же за зеркало?
Градобоев. А то куда ж его? В рамку, что ль, вставить? У меня там не
один твой, векселей тридцать торчит. Вот встречу как-нибудь твоего должника,
скажу, чтоб поплатился.
2-й мещанин. А если он...
Градобоев. А если он... а если ты станешь еще разговаривать, так
видишь. (Показывает костыль.) Пошел прочь! (Увидав 3-го мещанина.) А, друг
любезный, ты здесь! Долги платить - денег нет, а на пьянство есть: вексель
на тебя другой год за зеркалом торчит, заплесневел давно, а ты пьянствуешь.
Ступай в сени, дожидайся! Вот я тебе вексель-то на спину положу, да костылем
и стану взыскание производить.
3-й мещанин. Явите божескую милость, ваше высокоблагородие! Достатки
наши вам известные... помилосердуйте!
Градобоев. Вот я те помилосердую, ступай. (Заметив Силана.) Эй ты,
дядя! Иди за мной в комнаты! С тобой у нас большой разговор будет. (Прочим.)
Ну, с богом. Некогда мне теперь судить вас. Кому что нужно, приходите
завтра. (Уходит с Силаном.)
Все расходятся. Входит Гаврило с холстинным мешком за плечами.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Аристарх и Гаврило.
Аристарх. А! Гонимый, здравствуй!
Гаврило. Слышал, стало быть?
Аристарх. Слышал.
Гаврило. Где правда?
Аристарх. Разве не знаешь? Подыми голову кверху.
Гаврило подымает.
Вон там!
Гаврило. Знаю. А где нам суда искать?
Аристарх. А суда вон там! (Показывает на дом городничего.)
Гаврило. А ежели мне правого нужно?
Аристарх. А правого нужно, так подожди, будет и правый.
Гаврило. Да скоро ли?
Аристарх. Ну, не так, чтоб; зато уж хороший. Всех рассудит: и судей и
судимых, и тех, которые неправый суд давали, и тех, которые никакого не
давали.
Гаврило. Знаю я, про что ты говоришь-то.
Аристарх. А знаешь, зачем спрашиваешь. Ты что это мешок-то надел, аль в
дорогу собрался?
Гаврило. На богомолье.
Аристарх. Час добрый! Куда?
Гаврило. В пустынь.
Аристарх. Один?
Гаврило. Нет, нас много, и крестница твоя.
Аристарх. Беглянка-то? Дома-то, чай, ищут.
Гаврило. Нет, крестная посылала сказать, что, мол, ушли на богомолье,
чтоб не искали. Да кому плакать-то о ней? Мачеха, поди, рада, а отцу все
равно, потому, он стал совсем без понятия. Мне зажитых не отдает, полтораста
рублев.
С крыльца сходят городничий и Силан.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Градобоев, Силан, Гаврило, Аристарх.
Градобоев. С ума я сойду с этим делом проклятым; всю ночь нынче не
спал. Точно гвоздь мне в голову засел. А уж доберусь. (Силану.) Говори хоть
ты толком, чучело!
Силан. Ничего я не скажу, вот что: греха много. Это дело мудреное! И!
Мудреное! Куда мудреное!
Градобоев. Ну, а хозяин-то, прежде Василья, думал на кого-нибудь?
Силан. Заплыли у него очи-то, я говорю; заплыли, потускнели совсем.
Въявь-то он ничего не может... что надлежащее, а городит так, зря, от
дикости от своей.
Градобоев. Я за тебя примусь, я тебя в острог.
Силан. Ну, вот еще! Думал-думал, да выдумал. С большого-то ума!
Градобоев. Кому ты грубишь! Ты погляди, кому ты грубишь!
Силан. Да коли нескладно и совсем некстати.
Градобоев. Ты, видно, в арестантской давно не сидел.
Силан. Для того и не сидел, что не мое это место, вот что.
Градобоев. Молчи!
Силан. Молчу.
Градобоев. Я тебя, дружок, говорить заставлю! (Наступая на него.) Кто
украл?
Силан. Коли ты пужать... Знать не знаю... вот и залажу, и залажу...
Хоть огнем жги... Так уж это, я тебе скажу, ты от камня скорей ответа
дождешься, чем от меня.
Градобоев. Варвары! Да ведь не Васька?
Силан. Я почем знаю. Васька человек маленький, его как хошь тормоши; а
что, конечно, и у него тоже душа, она чувствует.
Градобоев. И не Гаврилка?
Силан. Опять же мое дело сторона. Гаврилко весь тут, его хоть вывороти.
У него за душой есть ли железный грош? Навряд ли! А совести у него супротив
других... очень даже достаточно.
Градобоев. Ну, так на твое и выходит?
Силан. На что на мое? Я ничего не знаю, вот тебе и сказ!
Градобоев. Ну, в острог, нечего с тобой больше толковать.
Силан. Хоть и в острог, все то же будет. Так вот же тебе...
(Решительно.) Знать не знаю... что меня, старика, пужать выдумал!
Градобоев (подбегает к нему с кулаками). Да я не пугаю. Ведь я с тобой
лаской, понимаешь ли ты, лаской.
Силан. Да хоть и лаской...
Градобоев. Ведь если ты мне поможешь, я тебе такой магарыч... ну,
десять, пятнадцать рублей.
Силан. Уж это, кажется, скорей от каменного попа железной про...
Градобоев. Не договаривай, мошенник! Имей почтение к градоначальнику.
Силан. Что ж почтение? Я, как должно, без шапки... перед тобой.
Градобоев. Слушай! (Шепчет на ухо.)
Силан. Да!
Градобоев. Часто?
Силан. Почитай, каждую ночь.
Градобоев. Ну, слушай. (Шепчет.) Сейчас ты и подай знак. Закричи.
Силан. Ладно!
Градобоев. Только ты никому ни гу-гу, а то знаешь у меня!
Силан. Ну, да уж...
Градобоев. Ступай!
Силан. Прощенья просим. (Уходит.)
Подходит Гаврило.
Градобоев (увидя Гаврилу). Ты что тут, друг любезный, шатаешься?
Гаврило. Я, ваше высокоблагородие, без места теперича-с.
Градобоев. Нехорошо! Кто без места, тот прохвост.
Гаврило. Я, Серапион Мардарьич, ничему этому не причинен. Не то что без
места, я теперича, как есть, без копейки.
Градобоев. Еще хуже! И мне теперь с тобой лишняя печаль. Как об сыне
родном, милый, об тебе заботиться надо.
Гаврило. Не оставьте!
Градобоев. Не оставлю. Буду в оба глядеть, как бы ты не украл чего. У
кого копейки в кармане нет, у того, на чужое глядя, руки чешутся, а такие
люди близки сердцу моему.
Гаврило. На что мне чужое! Мне и моего-то не отдают.
Градобоев. Не отдают?
Гаврило. И хозяин прогнал без расчету.
Градобоев. И прогнал? Ах, разбойник! Ну, что ж мне теперь прикажете с
ним делать?
Гаврило. Явите божескую милость.
Градобоев. Явлю. Подожди, вот придет твой хозяин, проси у него расчета
при мне, я с ним разделаюсь.
Гаврило. Будет ли мне польза, ваше высокоблагородие?
Градобоев. Не знаю, друг. Я так думаю, хозяин обругает тебя, а будешь
приставать, так прибьет, а я прибавлю.
Гаврило. Где же мне с него денег искать, ваше высокоблагородие?
Градобоев. Мне-то что за дело, ищи, где хочешь!
Гаврило. Стало быть, мне теперь голодной смертью помирать?
Градобоев. Стало быть, помирать. - А кто его знает, может быть, и
отдаст.
Гаврило. Нет, не отдаст. Разве вы прикажете.
Градобоев. Прикажете! А ты сперва подумай, велика ли ты птица, чтобы
мне из-за тебя с хозяином твоим ссориться. Ведь его за ворот не возьмешь,
костылем внушения не сделаешь, как я вам делаю. Поди-ка заступись я за
приказчика, что хозяева-то заговорят! Ии мучки мне не пришлют, ни лошадкам
овсеца: вы, что ль, меня кормить-то будете? Ну, что, не прошла ль у тебя
охота судиться-то? А то подожди, подожди, друг любезный!
Гаврило. Нет, уж я лучше...
Градобоев. То-то, ты лучше... беги, да проворней, а то задержать велю.
Гаврило (отступая и кланяясь.) Так уж я...
Градобоев. Ступай с богом!
Гаврило проворно уходит.
Держи его! Ха-ха-ха!
Гаврило убегает и прячется за угол.
Эх, дела, дела! Не сходить ли на рынок для порядку! (Кричит.) Сидоренко!
Сидоренко показывается в дверях.
Сидоренко. Чего изволите, ваше высокоблагородие?
Градобоев. Бери кулек, догоняй, я на рынок пошел. (Уходит.)
Сидоренко с кульком бежит за ним. Входят Гаврило и Параша - одета как
богомолка. Аристарх подходит к ней.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Параша, Аристарх и Гаврило.
Аристарх. Что ты, красавица моя, по городу-то бродишь?
Параша. Крестный, как бы мне с Васей повидаться?
Аристарх. Да что тебе в нем? Бог с ним!
Параша. Нет, крестный, нельзя. За меня ведь он, безвинно. Все мое горе
я тебе сейчас скажу, нечего мне тебя стыдиться. Он со мной повидаться
пришел, а его за вора сочли.
Аристарх. Э! Да, нехорошо! Ты дочь богатого отца; пожалуй, увидит кто.
Параша. Ничего! Не узнают; видишь, как я оделась; я платком закроюсь. А
хоть и узнают, что ж за беда! Какая я дочь богатого отца, я теперь солдатка,
крестный.
Аристарх. Как солдатка? Что ты?
Параша. Так! (Развязывает узелок в платке.) Я за него беспременно
на-днях замуж выду, а ежели мне помешают, так я наперед говорю, я сраму
наделаю, я к нему в казармы уйду. (Дает ему деньги.) На вот деньги-то,
солдатам дай.
Аристарх. В уме ли ты! Батюшки мои!
Параша. Да что ж! Чего ты испугался? Нешто я не властна над собой! Ты
не пугайся! Что ж! Меня совесть заставляет. Так, стало быть, нужно. Люди его
обидели, все, все отняли... с отцом разлучили. Что ж! Он меня любит, может,
у него только одно это на свете и осталось: так неужто я отниму у него эту
последнюю радость. Что я такое? Чем мне гордиться-то перед ним? Разве он
меня хуже? Все равно, ведь уж мне в девках не оставаться. Выдадут, крестный.
Разве мне легче будет тешить какого-нибудь купца-то пьяного, против своей
воли? Не то что по охоте, а, кажись бы, его ножом лучше зарезала! А тут без
греха, по любви.
Аристарх. Ну, видно, тебя не переспоришь. Что с тобой делать! Да на что
мне деньги-то? У меня свои есть; а тебе, может, и понадобятся. (Отдает
деньги и уходит в арестантскую.)
Гаврило (надев мешок). Мы скоро пойдем-то?
Параша. А вот только с Васей повидаюсь.
Гаврило. Ну, что ж, повидайтесь, а мы с Аристархом стеречь будем, чтоб
не увидал кто.
Выходит Аристарх.
Аристарх. Сейчас арестанты пойдут за водой, так и его выпустят с ними.
Выходят два арестанта с ушатом и проходят на реку; за ними Вася и солдат.
Аристарх и Гаврило отходят к пристани.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же и Вася.
Параша (кланяется). Здравствуй, Вася!
Вася (совершенно убитый). Какими же ты это судьбами? Господи! Еще мне
уж теперь тяжеле! (Утирает слезы.)
Параша. Ничего, Вася, ничего! Ты не плачь! (Обнимает его.) Я из дому
ушла совсем, я уж с тобой теперь всю жизнь; как ты будешь жить, так и я.
Вася. Каким манером?
Параша. Я за тебя замуж, нас обвенчают... ничего, не плачь... ну, скажу
на себя, что он, мол, мне муж, не могу с ним разлучиться... не разорвете,
мол, нас, а лучше повенчайте.
Вася. Спасибо тебе! (Целует ее.)
Параша. Ну, будет про это. Теперь давай потолкуем о житье-то, Вася,
голубчик, Вася!
Вася. Давай потолкуем.
Параша (прижимаясь к нему). Больно тебя бить-то будут.
Вася. Я буду стараться.
Параша. Старайся, Вася, старайся! А ты вот что: как тебя обучат всему и
станут переводить из некрутов в полк, в настоящие солдаты, ты и просись у
самого главного, какой только есть самый главный начальник, чтоб тебя на
Кавказ и прямо чтоб сейчас на стражение!
Вася. Зачем?
Параша. И старайся ты убить больше, как можно больше неприятеля. Ничего
ты своей головы не жалей!
Вася. А как ежели самого...
Параша. Ну, что ж: один раз умирать-то. По крайности мне будет плакать
об чем. Настоящее у меня горе-то будет, самое святое. А ты подумай, ежели ты
не будешь проситься на стражение и переведут тебя в гарнизон: начнешь ты
баловаться... воровать по огородам... что тогда за жизнь моя будет? Самая
последняя. Горем назвать нельзя, а и счастья-то не бывало, - так, подлость
одна. Изомрет тогда мое сердце, на тебя глядя.
Вася. Меня, я так полагаю, в гвардию, в Петербург.
Параша. Что ж, хорошо; а на стражение все-таки лучше. Ты возьми: коли
бог тебе поможет, произведут тебя за твою храбрость офицером, - отпросишься
ты в отпуск... Приедем мы с тобой в этот самый город, пойдем с тобой под
ручку. Пусть тогда злодеи-то наши поглядят на нас. (Обнимает его.) А, Вася?
Может, мы с тобой, за все наше горе, и дождемся такой радости.
Вася. Что ж, Мудреного нет, ежели дух иметь...
Параша. Ну, теперь, Вася, я иду в пустынь, помолюсь богу за тебя. Буду
я, Васенька, молиться весь день, весь-то денечек, чтобы все, что мы с тобой
задумали, бог нам дал. Неужели моя грешная молитва не дойдет! Куда ж мне
тогда? Люди обижают и... (Плачет.) Вот что, Вася, я завтра опять к тебе
побываю. Я теперь живу у крестной, а домой не пойду ни за что! Как я
перешагнула порог, как я перешагнула, веришь ли ты, кажется мне, лучше я в
огонь, чем назад. И представляется мне, что и холодно-то мне там, и ровно
свету-то там нет, и обида-то там в каждом углу живет; и ровно я там
обруганная какая на веки веков, и грудь-то у меня вся сжатая. Вот как в яму
мне, как в яму. (Задумывается.) А ты ничего, Вася, ты куражься, чтобы перед
другими-то...
Солдат. Эй, ты! Не велено арестантам.
Вася. Погоди, кавалер, малость. (Параше.) Кажется, ты мне теперь, как
ангел какой небесный...
Параша. Ну, милый, прощай покуда!
Вася (целует ее). Прощай! (Целует ее.)
Параша отходит и издали кланяется. Вася подходят к воротам с солдатом.
Параша (солдату). Ах, постой, кавалер, постой!
Солдат и Вася останавливаются.
Вася, вот тебе деньжонок, хоть калачика купишь, голубчик. Прощай!
Вася. Да уж полно!
Солдат. Да пойдем! Что тут! Не велено!
Параша. Ну, бог с тобой!
Вася с солдатом уходят; Параша несколько времени смотрит ему вслед.
Погоди, погоди, кавалер!
Подходят Аристарх и Гаврило.
Гаврило. Пойдем поскорее! Вон богомольцы-то из городу вышли.
Параша. Подите вы прочь от меня! (Подходит к арестантской, заглядывает
в окна, потом садится на скамью у ворот и запевает.)
Провожу-то ли я дружка далекохонько,
Я до города-то его, до Владимира,
Я до матушки-то его, каменной Москвы.
Середи-то Москвы мы становилися.
Господа-то купцы на нас дивовалися.
Уж и кто это, да с кем прощается?
Или муж с женой, или это брат с сестрой,
Добрый молодец с красной девицей?
(Отирает слезы и подходит к Гавриле.) Ну, пойдем! Ты на меня не сердись.
Гаврило (подавая палку). Что вы, помилуйте! Вот я вам палочку
прибрал...
Параша (берет палку). Новую мне жизнь, Гаврюша, начинать приходится.
Трудно мне. Как ни говори, все-таки силы-то не мужские, Гаврюша.
Гаврило (сквозь слезы.) Кожица-то на палочке вырезана - таково красиво!
Аристарх. Ступай, Параша, ступай! Городничий идет с отцом.
Параша. Прощай, крестный!
Параша и Гаврило уходят.
Аристарх. Вот и не родная дочь, а как жаль, смерть.
Входят городничий, Курослепов и Сидоренко с кульками.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Аристарх, Градобоев, Курослепов и Сидоренко.
Градобоев (будочнику). Вели закуску готовить!
Сидоренко уходит.
Курослепов. Ты мне ее сыщи! Это твое прямое дело! На то ты и городничим
у нас поставлен.
Градобоев. Уж ты меня не учи; я свое дело знаю, зачем я поставлен. Не
ты меня поставил, значит, не. смеешь ты мне и указывать.
Курослепов. Ежели ты будешь беглых безо всякого внимания...
Градобоев. Разве она беглая? Она на богомолье ушла с матерью крестной.
| |
| Просмотров: 227 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры