Майков Аполлон Николаевич - Два мира

iv align="justify">   Созданье дел их! Труд веков!..

  

  

   Рим, словно небо, крепким сводом

  

  

   Облегший землю, и народам,

  

  

   Всем этим тысячам племен,

  

  

   Или отжившим, иль привычным

  

  

   Лишь к грабежам, разноязычным,

  

  

   Язык свой давший и закон!

  

  

   И этот Рим, и это зданье

  

  

   Ты отдаешь на растерзанье...

  

  

   Кому же?.. Тем, кто годен был,

  

  

   Как вьючный скот, в цепях, лишь к носке

  

  

   Земли и камня, к перевозке

  

  

   Того, что мне б и мул свозил!

  

  

   Рабы!.. Марцелл, да где мы? Где мы?

  

  

   Для них ведь камни эти немы!

  

  

   Что нам позор - им не позор!

  

  

   Они

  

  

  

  (Указывая на статуи.)

  

  

  

  Пред этими мужами

  

  

   Не заливалися слезами,

  

  

   С стыдом не потупляли взор!

  

  

   И вдруг, без всякого преданья,

  

  

   Без связи с прошлым, как стада

  

  

   Зверей, которым пропитанье -

  

  

   Всей жизни цель, придут сюда!

  

  

   И где ж узда для дикой воли?

  

  

   Что их удержит?.. Всё падет!

  

  

   И Пантеон, и Капитолий

  

  

   Травою сорной зарастет!..

  

  

  

  

   Лида

  

  

   Проходит зримый образ мира,

  

  

   Но, Деций, мир не погубить

  

  

   Пришел Христос, а словом мира

  

  

   В любви и правде возродить...

  

  

  

  

  Марцелл

  

  

   И жизнь вдохнуть в него!

  

  

  

  

  Деций

  

  

   (к Марцеллу с презрением}

  

  

  

  

  

   Несчастный!

  

  

   (Взглянув на чашу с ядом.)

  

  

   О, умирать теперь ужасно!

  

  

   Или игралищем судьбы

  

  

   Я был досель? С врагами бился,

  

  

   А злейший враг меж тем подрылся

  

  

   Уже под самые столбы

  

  

   Нас всех вмещающего храма!

  

  

   Я тени предков вызывал,

  

  

   Противу моря зла упрямо

  

  

   Средь ярых волн его стоял

  

  

   Живым укором и проклятьем,

  

  

   Непобедим, неколебим...

  

  

  

  

  Циник

  

  

  

   (проснувшись)

  

  

   Хозяин, умер?

  

  

  

  

  Марцелл

  

  

  

  

   Вот твой Рим

  

  

   Тебя зовет: к его объятьям

  

  

   Стремись скорее, - что нужды,

  

  

   Что этот муж в своем паренье

  

  

   Не видит далее еды?

  

  

   Одной вы матери рожденье,

  

  

   Того же дерева плоды! Между тем почти рассвело. Христиане, все в возрастающем числе, продолжают проходить вдали, при пении гимнов. Из них выделяются группы рабов Деция, которые останавливаются пред входом в залу и потом, впереди Иов, входят в залу, по окончании следующей речи Марцелла. Марцелл и Лида делают несколько шагов к ним и смотрят на них с благоговением. Деций отступает на другую

  сторону сцены. К нему присоединяется Циник, со словами: "Это что?" -

  

   указывает на христиан и прислушивается.

  

  

  

   Гимн христиан

  

  

  

   Ясный, немеркнущий.

  

  

  

   Тихий свет утренний,

  

  

  

   Ныне ведешь ты нас

  

  

  

   К незаходимому

  

  

  

   Свету бессмертному,

  

  

  

   Дню беззакатному...

  

  

  

  

  Марцелл

  

  

   Ну, Деций! время... Со своими

  

  

   Я ухожу... Прощай.: (Хочет идти, но возвращается опять и говорит Децию, указывая на христиан.)

  

  

  

  

   Ты видишь - вот - живые

  

  

   Все души, в каждом разум свой,

  

  

   Но все любовию одной,

  

  

   Как солнцем глубины морские,

  

  

   Озарены!.. Здесь нет вождей!

  

  

   Творят дела здесь уж не люди!

  

  

   Для всех, как для простых орудий,

  

  

   Сокрыты цели! Без мечей

  

  

   Идем к победе несомненной!

  

  

   Пойми ж, что свыше лозунг дан!

  

  

   То божий дух по всей вселенной

  

  

   Летит, как некий ураган...

  

  

   Что было светом - в мрак отходит!

  

  

   Все солнца гаснут! Новый день

  

  

   И солнце новое восходит,

  

  

   Всё прежнее бежит как тень.

  

  

   Что ж, гордый человек, усильно

  

  

   За тень хватаясь, вместе с ней

  

  

   Исчезнуть хочешь в тьме могильной,

  

  

   В безумной гордости своей!

  

  

   Себя поставивши судьею

  

  

   Над всей вселенной, никогда

  

  

   Уж не признаешь над собою

  

  

   Глаголов божьего суда?..

  

  

  

  

  Деций

  

  

  (к Марцеллу твердо и выразительно)

  

  

   Мой суд - я сам! Всё, чем мой разум

  

  

   Могуч и светел, дал мне Рим, -

  

  

   И пусть идут все боги разом,

  

  

   И с ними все народы - им

  

  

   Не уступлю и упреждаю

  

  

   Их вызов...

   (Берет чашу; Лида бросается к нему, он ее отталкивает.)

  

  

  

  

  Прочь!

  

  

  

   (К Цинику.)

  

  

  

  

  

  А ты беги

  

  

   И в Риме всем кричи: враги

  

  

   В его стенах! Что умираю

  

  

   Я на посту своем за Рим!

  

  

   За вечный Рим!..

  

  

  

   (Выпивает чашу.)

  

  

  

  

   Лида

  

   (закрывая лицо руками и падая на колени)

  

  

  

  

  

  Боже! Я

  

  

   Имела веры не довольно!

  

  

  

  

  Деций

  

  

   (увидав вошедших христиан)

  

  

   Прочь!

  

  

  

  

   Иов

  

  

  

   Боже сильный! отпусти

  

  

   Ему грех вольный и невольный!

  

  

  

  (Приближаясь к Децию.)

  

  

   Ты ж, господин, ты нас прости,

  

  

   Коль в чем виновны пред тобою!

  

  

  

  

  Деций

  

  

  

  

  (сурово)

  

  

   Что надо вам?

  

  

  

  

   Лида

  

  

  

  

   Твои рабы

  

  

   Идут на смерть и молят, Деций,

  

  

   Чтоб бог простил тебя и ты

  

  

   Простил бы их!..

  

  

  Деций быстро от них отворачивается.

  

  

  

  

  Циник

  

  

  

  

  

  О чем хлопочут?

  

  

   И ведь не плуты, не морочат!

  

  

   Поди ж, ведь создают себе

  

  

   Мученья!.. Мудрецы всё!..

  

  

  

  

  (Уходит.)

  

  

  

  

  Деций

  

  

   (склонясь на ложе, Марцеллу)

  

  

   А если все нас так рассудят,

  

  

   Марцелл?

  

  

  

  

   Лида

  

  

  

  (искренно, страстно)

  

  

  

   Суд только божий будет!

  

  

   Ты, Деций, ты любил, что знал:

  

  

   Знал Рим! Его любил ты много,

  

  

   Собой пожертвовал, страдал...

  

  

   О! жертва всякая у бога

  

  

   Сочтется...

  

  

  

  

  Деций

  

  

  

  (с ненавистью, грозно)

  

  

  

  

   Лида! я б вас гнал,

  

  

   Когда бы жил еще! Терзал

  

  

   Зверьми б, живого б не оставил!..

  

  

  

  

   Лида

  

  

  

   (слезы в голосе)

  

  

   Ты б гнал, покуда б не узнал,

  

  

   Покуда б не прозрел, как Павел.

  

  

   И больше нас тогда б Христа

  

  

   Великим разумом прославил!

  

  

   В тебе была ведь прямота!

  

  

   Прозрев, отдался б в искупленье

  

  

   Всех зол, что сотворил!.. Прощать

  

  

   Ты б научился... да!.. прощать!

  

  

   Ведь христианство, всё ученье,

  

  

   Нет, не ученье - жизнь - прощенье,

  

  

   Ежеминутное прощенье,

  

  

   Прощенье вечное!..

  

  

  

  

  Деций

  

   (приподнимаясь и пристально смотря на Лиду)

  

  

  

  

  

  Не та!..

  

  

   Не та!.. Так кто же ты?.. Виденье?

  

  

   Дай руку...

  

  

  

   (С ужасом.)

  

  

  

  

  Свет вокруг тебя!

  

  

   Что ж это? Что?

  

  

  

  (Падает и умирает.)

  

  

  

  

   Лида

  

  

   (опускаясь перед ним на колени)

  

  

  

  

  

  Он был один,

  

  

   Кто был еще мне дорог в мире!..

  

  

  

  

  Марцелл

  

  

  

   (смотря на Деция)

  

  

   Сын века! свет был пред тобой...

  

  

   Не видел ты!

  

  

  Солнце полным блеском озаряет сцену.

  

  

  

  

  Уж солнце! Вот он,

  

  

   Наш день!

  

  

  

  

   Лида

  

  

  

   (подымаясь)

  

  

  

  

  Твоя теперь, господь,

  

  

   Вся, вся твоя!

  

  

  

  

   Иов

  

  

   Слава тебе, показавшему нам свет!

  Присоединяются к христианам и уходят с ними с пением гимна: "Ясный,

  

  

  немеркнущий" и пр. Занавес падает.

  

  

   1872, 1881

  

  

  

  

  

  ПРИМЕЧАНИЯ

  

  Два мира. Впервые полностью - "Русский вестник", 1882, No 2, с. 659. Ранее (1872) печаталось без ч. 2. Опубликовав в 1857 г. "лирическую драму" "Три смерти", Майков продолжал работать над своим замыслом, связанным с историей раннего христианства в его столкновении с языческим миром, и в 1863 г. опубликовал новое произведение под загл. "Смерть Люция. Вторая часть лирической драмы "Три смерти"". Однако и это решение автора не удовлетворило. В архиве поэта сохранился черновой автограф под загл. "Смерть Люция. Часть вторая". Эта испещренная поправками рукопись - зародыш будущей трагедии "Два мира", куда сначала в качестве второй (1872), а позднее (1882) третьей части войдет кардинально переработанная "Смерть Люция". Трагедия "Два мира" завершает собой многолетний поэтический труд Майкова. Первостепенное значение для истолкования трагедии (как и для понимания всего драматического цикла Майкова) имеет его письмо к академику Я. К. Гроту, написанное в связи с присуждением Майкову за трагедию "Два мира" Пушкинской премии Академии наук. В начале письма Майков характеризует свои многолетние занятия всеобщей историей, перечисляя наиболее авторитетные исторические сочинения и называя многочисленных изученных им авторов: писателей, историков, богословов и т. п. "События минувших веков я старался вообразить себе по их аналогии с тем, что прожил и наблюдал сам на своем веку, а нами проживаемая историческая полоса так богата подъемами и падениями человеческого духа, что внимательному взору представляется богатый материал для сравнения даже с далекими минувшими эпохами. Открывается удивительная аналогия явлений, но не роковая последовательность непреложных внешних законов, а нечто живое, вечно действующее в самой сущности духа человеческого <.,.> Таким обрезом, мне настоящее поясняет минувшее, н наоборот". Далее Майков характеризует героев своей трагедии (и одновременно "героев" современности): "И нынешнего старого развратного сановника, балетного завсегдатая и весьма неразборчивого в способах приобретения узнаешь в Публии, беззубом проконсуле, которого дурачит Аезбия; надменного, сухого аристократа, у которого от предков остались только фамильные пороки н имя, который бранит новое только потому, что не ему достается сбирать дань с текущей жизни, признаешь в старом Фабии, скряге, скопидоме, вздыхающем о древнем праве, по силе коего он мог бы в рабство себе взять всех своих должников. В этих наших героях demi-monde'а <полусвета (франц.). - Ред.~>, добрых и веселых по природе, остроумных, даже и знакомых с последними словами "науки", при всем том скучающих, и обремененных долгами, истощенных оргиями и наслаждениями и часто готовых на все {как Катилина) для стяжания чести и денег, - разве не узнаете вы в этой бледной толпе юных патрициев <...> В этой картине нельзя не узнать многое, нас окружающее. И циник оказался необходим для моей картины. Скажу, впрочем, что он у меня вышел крупнее, так сказать, грандиознее и идеальнее, чем все циники Лукиана и др<угих> древних писателей. Я ему "польстил". Современные циники не должны бы обижаться, и они совершенно напрасно обиделись". Особое место в письме Майкова Гроту уделено проблеме "слога" - индивидуального языка действующих лиц трагедии. С этой точки зрения охарактеризован ряд ее героев: христиане Иов, Марцелл, Эвмен, Главк, Лидия и др. Далее Майков сказал о трагедии: "В ней много моих "убеждений". Во-первых, главное - все, что Деций говорит о разуме к что возражает Марцелл, - это мои личные понятия и "убеждения". Не считая непогрешимым и высшею силою в мире человеческий разум, личный, я воспользовался случаем дать шпильку и коллективному разуму, так наэ<ываемому> vox populi (имеется в виду античное изречение: глас народа - глас божий (лат.). - Ред.), предоставив подлому Миртиллу сослаться на глас народа в восстании всех против христиан" (Известия ОЛЯ, 1979, No 4, с. 384, 385, 386, 388).

  Трагедия "Два мира" вызвала многочисленные отзывы современников Майкова, преимущественно положительные, и почти единодушно была признана самым значительным его произведением. "Поэма г. Майкова, - говорил Я. К. Грот на заседании второго отделения Академии наук 19 октября 1882 г., - столь зрело обдуманное и тщательно обработанное художественное создание, что его нельзя не причислить к тем приобретениям нашей литературы, которыми она вправе гордиться" (Я. К. Грот, Отчет о первом присуждении премий А. С. Пушкина, СПб., 1882, с. 14),

  Повествуя о первых веках христианства, Майков широко использовал библейские легенды и предания, вводил в поэтическую ткань трагедии, в речь ее персонажей парафразы и цитаты из Евангелия. В комментариях такого рода вкрапления специально не оговариваются.

  Часть первая. Сцена первая. Спартаком пахнет, да! Спартаком! - то есть восстанием рабов. Престол, // И некто был на нем седящий. - Речь Иова стилизована под слог Апокалипсиса. День суда- Страшный суд. Сцена вторая. Рим... // миру // Законы дал. - Древнеримское право было наиболее развитой правовой системой рабовладельческого общества. И сядь на трон // Философ и т. д. - Деций высказывается как последователь политического учения Платона (см. его "Государство").

  Часть вторая. В катакомбах. Он потом // Ученикам явился днем? - По евангельской легенде, на третий день после казни воскресший Христос явился своим ученикам. "Отче наш" - начало и название христианской молитвы, обращенной к богу. Он в венце из терний. - По евангельской легенде, терновый венец был надет на Христа перед казнью. Он львами // Разорван был - т. е. был предан казни: погиб на арене цирка или был брошен на съедение зверям. Там, где нет ни воздыханья и т. д. - Перефразировка христианской заупокойной молитвы.

  Часть третья. Ловите, ловите и т. д. - Слова Хора соотносятся с горацианским идеалом наслаждения жизнью, выраженным в его знаменитом призыве "Carpe diem!" - "Лови день!" ("Оды", I, II, 8). Скончался // Великий Пан - Греческий историк Плутарх ("Об упадке оракулов", гл. 17) рассказывал, что в царствование римского императора Тиберия кормщик корабля, плывшего из Пелопоннеса в Италию, услышал возглас: "Умер великий Пан". Сообщение кормщика было обнародовано и вызвало многочисленные истолкования. Раннехристианские писатели истолковывали его как весть о конце эпохи язычества. Мирта Киприды мне дай! - см. стих, и примеч. "Эпикурейские песни", т. 1, с. 512. - Нет ...знака // На роже - т. е. нет рабского клейма. Рим горел // Неспроста. - Пожар 64 г. охватил почти всю территорию Рима. Он послужил предлогом для предпринятого Нероном гонения на христиан, обвиняемых в поджоге. От новых вер... // Из Халдеи, // Из Персии, из Иудеи. - Речь идет о проникновении в Рим культов Астарты, Митры и Христа. Vae victisl - см. примеч. к стих. "Никогда!", т. 1, с. 546. "Кончим представленье", // Как тот сказал!.. - В конце римской комедии к зрителям обращались с традиционной формулой: "Plaudiie, acia est fabula" ("Похлопайте, представление окончено". - лат.). Светоний в "Жизни двенадцати цезарей" (Божественный Август, 99) сообщает, что Август "в свой последний день <...> Вошедших друзей <...> спросил, как им кажется: хорошо ли он сыграл комедию жизни? И произнес заключительные строки:

  

  

  Коль хорошо сыграли мы, похлопайте

  

  

  И проводите добрым нас напутствием".

  Павел (первоначальное имя Савл) - один из апостолов, в прошлом принадлежавший к враждебной Христу иудейской секте фарисеев. По евангельской легенде, на пути в Дамаск Савл услышал голос Христа, который спрашивал: "Савл, Савл! что ты гонишь меня?", и уверовал в его учение. Впоследствии проповедовал в Риме. Бруту Цезарева тень // Являлась... в день // Фарсальской битвы?. - Здесь Майков допустил неточность: у Плутарха говорится о битве при Филиппах, а не о Фарсальском сражении. В "Стихотворениях А. Н. Майкова в трех частях", СПб., 1872, неточность исправлена и этот ст. читается: "Сраженья при Филиппах". В последующих же изданиях так, как в Полн. собр. соч., 1893. И в Риме уж теперь два Рима! - По свидетельству А. В. Амфитеатрова, Майков первоначально хотел дать своей трагедии название "Два Рима" ("Исторический вестник", 1903, No 3, с. 1012. Под псевд. Сандро).