| Главная » Книги |
Лермонтов Михаил Юрьевич - Испанцы
Лермонтов Михаил Юрьевич - Испанцы Не отвергай мой слабый дар,
Хоть здесь я выразил небрежно
Души непобедимый жар
И дикой страсти пыл мятежной.
Нет! не для света я писал
- Он чужд восторгам вдохновенья;
Нет! не ему я обещал
Свои любимые творенья.
Я знаю: все равно ему,
Душе ль, исполненной печали,
Или веселому уму
Живые струны отвечали.
Но ты меня понять могла;
Страдальца ты не осмеяла,
Ты с беспокойного чела
Морщины ранние сгоняла:
Так над гробницею стоит
Береза юная, склоняя
С участьем ветки на гранит,
Дон А л в а р е ц, дворянин испанский.
Эмилия, дочь его.
Д о н н а М а р и я, мачеха ее.
Ф е р н а н д о, молодой испанец, воспитанный Алварецом.
П а т е р Соррини, итальянец-иезуит,
служащий при инквизиции.
Д о м и н и к а н е ц, приятель Соррини.
М о и с е й, еврей.
Ноэми, дочь его.
С а р а, старая еврейка.
И с п а н ц ы, бродяги, подкупленные
Сорринием.
Ж и д ы и ж и д о в к и.
С л у ж и т е л и и н к в и з и ц и и.
С л у г и Алвареца, с л у г и Сорриния, н а р о д,
г р о б о в щ и к и.
Комната у Алвареца. Стол. Портреты на стенах и зеркало на стене.
Да, с этих пор тебе я запрещаю
С Фернандо говорить, во-первых, он
Неблагородный. Оттого мой муж
Тебе с ним не позволит съединиться
Поверьте, благородство не в бумагах,
Так, уж верно от него
Не мудрено, что мне Фернандо много
Прекрасных чувств помог узнать. Когда
Еще я забавлялась куклой, он,
Безвестный сирота, был взят моим отцом;
И с этих пор я под одной с ним кровлей
Жила как с братом - и бывало,
Вдвоем гуляли мы в горах кастильских,
Он был подпора и вожатый мне;
И не было на тех вершинах розы,
Которой для меня не мог бы он достать.
Донна Мария в рассеянье как бы поправляет что-нибудь в своем одеянье -
и не слушает.
Однажды мы до ночи заходились:
Душистый ветерок свежее становился,
И месяц по небу катился.
Пред нами быстрый был поток; Фернандо,
Чтоб перенесть, взял на руки меня;
Мы перешли, но я все оставалась
В его объятьях. Вдруг, я помню,
Он странным голосом спросил меня:
"Эмилия меня не любит?" - Нет! люблю! -
Сказала я, и уж с того мгновенья
Вот это именно меня и заставляет
Тебе советовать не говорить с ним.
Тебе я заменяю мать, могу,
И мне дано от Алвареца право
Смотреть как можно строго за тобою.
Поверь, тебя я не глупее, потому,
Что уж за третьим мужем, опытность
Рассудок заменяет, знаю, как
Несчастливы супружества, когда
Неужели умершие мужья
(будто не слыхав)
Ах! позабыла,
(берет со стола)
о! как долго!..
Фернандо входит. Донна Мария не видит его, выходит в дверь.
Эмилия из-под мантельи, следуя за мачехой, роняет записку. Фернандо,
(открывает)
"Я знаю, что батюшка слышал об нашей любви и о твоем намерении жениться
на мне. Он тебе, верно, станет говорить об этом. Ради Бога, не горячись с
ним: иначе мы никогда не будем счастливы".
Ты много требуешь, Эмилия!
Молчание.
Кто б мог подумать, что такой глупец,
Такой бесчувственный... чудна природа!..
И это милое, небесное созданье.
Эмилия!., нет, нет! она не дочь его.
Мне скажут: благодарность! - благодарность!..
За что? - за то ль, что каждый день
Я чувствовать был должен, что рожден
Я в низком состоянье, что обязан
Всем, всем тому, кого душою выше,
За то ли, что ломоть вседневный хлеба,
Меня питавший, должен был упреком
Кольнуть мое встревоженное сердце?..
За это благодарность от меня?
О, лучше бы от голода погибнуть,
Чем выносить такие укоризны!..
И как он мог узнать мои желанья! странно!..
Но что ни будь, а даже для нее
Малейшей не стерплю опять обиды! полно!
Любовь возьмет свое... но не теперь...
Алварец входит тихими шагами и садится в кресла.
Какой же гордый вид, как будто в нем
Соединилися все души предков;
(обращаясь к портретам)
О вы! вы, образы людей великих
Своею мудростью и силой,
Скажите мне, ужель гниющие,
Немых гробов бесчувственные жертвы
Отнимут у меня мою Эмилию?..
Смешно! - я не могу себе представить,
Фернандо! до меня доходят слухи,
Что ищешь ты войти в мое семейство!..
Безумец ты! - клянусь святою девой! -
И мысль одна, мой милый, быть мне зятем
Желательно, чтобы моя обида
Мои обиды!.. слушай же, глупец,
(насмешливо )
Как счастлив тот, кто может, оказав
Добро один раз в жизни человеку,
Узнать ты должен, наконец,
Кто ты! - доселе содержал я
Тебя почти совсем как бы родного.
Но с этих пор переменилось все!
Я повторю небе, как ты попал сюда:
С слугой однажды шел я из Бургоса
(Тогда еще я только что женился).
Уж смерклось, и сырой туман покрыл
Вершины гор. Иду через кладбище,
Среди которого стояла церковь
Забытая, с худыми окнами.
Мы слышим детский плач - и на крыльце
Находим бедного ребенка - то был ты;
Я взял тебя, принес домой - и воспитал.
(Насмешливо.)
Но для чего тебя там положили,
И кто родители твои - Бог знает!
(пораженный) (про себя)
Так, так, совсем, совсем забытый сирота!..
В великом божьем мире ни одной
Ты не найдешь души себе родной!..
Питался я не материнской грудью
И не спал на ее коленях. Чуждый голос
Учил меня родному языку
И пел над колыбелию моей.
О чем печален! - точно вот как было.
Возможно ли тебе теперь жениться
На дочери моей? что после скажут
Не замолчат, не слыхано у нас,
Чтобы на улице найденный человек
С семейством очень древним, благородным
Сказать вам отчего?
Боятся эти люди, чтоб тогда
Их равенство скорей не увидали...
Вот этот, здесь, мой первый предок, жил
При Карле Первом, при дворе, в благоволенье
У короля - второй при инквизиции
Священной был не в малых людях;
Вот тут написано, что сделал он:
Три тысячи неверных сжег и триста
(насмешливо)
О, этот был, без спору, муж святой;
(равнодушно)
Нет еще!..
Вот третий здесь в военном одеянье,
С пером на шляпе красным и с усами:
Вторым служил на флоте он - и утонул
В сраженье против англичан проклятых.
Еще ж пятнадцать прадедов моих ты видишь
(Дай Бог, чтоб и меня сюда вписали
И род наш до трубы последней продолжился);
И - ты - ты захотел вступить в число их?
Где, где твои родители, бродящие
По свету негодяи - подлые... или...
Несчастные любовники, или какие-
Нибудь еще похуже... дерзкий! что ты
скажешь?
Когда пергаменты свои покажешь
О, если б только я хотел молчать
Заставить вас (трогая шпагу), то без
пергаментов
Уж слишком ты забылся,
Бродяга! покажи ж сейчас,
Как ты меня молчать заставишь: а не то
Велю тебя прибить, и это верно,
Как то, что папа есть апостолов наместник!
Как ты меня молчать заставишь?
Бедняга, плут, найденыш!.. ты не помнишь,
Что я, испанский дворянин, могу
Тебя суду предать за эту
Обиду (топнув), видишь ты перед собою
Изображения отцов моих?
Кто ж твой отец? кто мать твоя,
Которая оставила мальчишку
У ветхой церкви? - Верно уж, жидовка;
А с христианкой быть сего не может:
Итак, смирись, жидовское отродье,
(в беспокойстве)
Послушай, Алварец! теперь - теперь я
Ничем тебе не должен! - Алварец,
Ни благодарности, ни уваженья
Не требуй от меня,- кровь благородная
Текла поныне в жилах этих;
Минута молчания.
Вот эта шпага, если хочешь знать,
Вон! вон скорей из дома моего,
Чтоб никогда ни сам, ни дочь моя
Тебя близ этих мест не увидали.
Но если ж ты замыслишь потихоньку
Видаться с нею, то клянусь Мадритом,
Клянусь портретами отцов моих,
Ты можешь кровь мою
Испить до капли, всю; но честь... но честь
Вон! вон, глупец! Когда ты хлеба
Иметь не будешь - к моему окошку
Не подходи, а то велю прогнать.
(В сторону.)
О! ад и небо!.. ну прощай!..
Но бойся, если я решусь на что-нибудь!..
Убегает в бешенстве и сталкивается в дверях с патером Сорринием,
которого не замечает. Соррини на минуту поражен, но, наконец, сгибает спину
и с поклоном входит. Алварец идет радостно иезуиту навстречу.
А! добрый день отцу Сорринию!
(Он его сначала в беспокойстве не заметил.)
(кланяясь, с притворством глаза к небу)
Помилуйте, я лишь смиренный раб его
И ваш слуга покорнейший.
Да что у вас за шум в дому случился?
Как бешеный, тут кто-то пробежал
Да, я теперь лишь из дому прогнал
И я давно уже заметил это;
Но не хотел лишь беспокоить вас...
Повеса он большой и пылкий малый,
С мечтательной и буйной головой.
Такие люди не служить родились,
Но всем другим приказывать.
Не то, что мы: которые должны
Склоняться ежедневно в прахе,
Чтоб чувствовать ничтожество свое,
Стараясь добрыми делами
Купить себе прощенье за грехи.
А что он сделал, должно ли мне знать?
Быть может, против церкви или короля -
Как же! я его нашел
Таким бы людям надобно прощать,
Как прощать?
(в сторону)
Как жалко, что его карманы пусты;
А то набил бы я свои потуже.
(с таинственным видом)
Когда он был еще ребенком, позволял
Ему я с дочерью моей играть;
Они играли - да играли - я не думал,
Что выдет что-нибудь из этого худое.
Бывало, спросишь: "Что вы, дети?" -
"Мы играем".-
"Во что?" -
"В любовь!" - и нежно целовались,
Как горлицы. Фернандо, став постарше,
Уж понял, что нейдет так вольно обращаться,
И начал думать, как бы продолжать
Игру когда-нибудь,- из слов его я видел
Нередко, что желал бы он жениться
На дочери моей. Как я взбесился,
Вы можете понять, отец Соррини!..
С тех пор я стал с ним груб, суров,
Хоть против воли;
Как вы ни говорите, взял его
Еще ребенком я под эту крышу;
Он жил со мною двадцать лет;
Был будто первенцем моим... недавно
Я вновь хотел с ним показаться нежным -
Как вдруг узнал я от жены моей,
Что хочет у меня просить Фернандо
Эмилию в замужство... ну ж, меня
Вы знаете,- хоть сед - но как взбешусь...
Ну!.. я и уговаривал его;
И представлял все важные причины,-
Он много мне грубил - и я решился
Прогнать его из дома наконец.
И не увидит христианская душа
Не знаю. У обедни
Она теперь сидит с моей женою
И, верно, молится о нем. Да как вы
Мальчишке этому дорогу уступили,
Когда не поклонился даже он?..
Как вы его не удержали тотчас,
(с презрительной улыбкой)
Конечно, вы не поняли меня:
Покуда ни одной сединки не видать
На голове, пока огнем живым,
Как розами, красуются ланиты,
Пока глаза во лбу не потускнели,
Пока трепещет сердце от всего,
От радости, печали, ревности, любви,
Надежды,- и пока все это
Не пронеслось - и навсегда,- есть страсти,
страсти
Ужасные; как тучею, они
Взор человека покрывают, их гроза
Свирепствует в душе несчастной - и она
Достойна сожаления бесспорно.
Такие люди слепы; ваш Фернандо
Из их числа. Так что ж мне было делать?
Я должен был дорогу уступить,
Совсем не оттого, чтоб я боялся...
А... без причин с опасностию спорить
Нейдет ни званью моему, ни чину;
Вы согласитесь,
(показывая на крест)
этот крест смиренью учит
Меня. Тот, кто на нем был распят.
Моим примером должен быть - и я,
Как мог, свою обязанность исполнил!..
Отец Соррини! вот письмо от бедной.
(прерывает его)
О господин мой, как она жалка;
Я, слыша речь ее, расплакался.
Шесть, семь ребят в лохмотьях,
Лежащих на соломе без кусочка хлеба
Насущного. Как я вообразил их крик:
"Мать! дай нам хлеба,- хлеба... мать!-дай
хлеба!"
Молчи, молчи - не то и я заплачу!..
О боже мой, пошли благословенье
На бедную, забытую семью.
Услыши недостойного молитву.
(Слуге громко.)
Дай пять серебряных монет - да от меня -
Слуга смотрит на него. Соррини подходит и говорит тихо.
(топнув, громко)
Как? много?
Добра не делаем мы никогда довольно...
Ах, замолчите - я молю вас -
Слышать страшно...
(глядит в окно)
Вот и жена моя идет из церкви,
(в сторону)
Идет прелестная! пусть бережется; если Заронит искру пламя в эту грудь,
Оледеневшую от лет... то нелегко
Она избегнет рук моих - мне трудно
Носить поныне маску - и что ж делать?
Того уж требует мой сан. Ха! ха! ха! ха!..
Эмилия и донна Мария входят.
Как счастлив я, что вижу наконец
Прелестную Марию - и тебя,
Невинную Эмилию. О! Алварец!
Не должен тот роптать на провиденье,
Кто обладает этими дарами неба,
Хотя бы крыши не было от солнца
Эмилия, поди сюда.
Я объявил отцу Сорринию,
(покраснев)
Молчи.
Отец святой тебя наставить хочет
В том, как вредна любовь,- а ты,
Ты слушай со вниманьем - чтоб ни слова
Не кинул он на воздух - сердце
Твое запутано; не знаешь ты,
Чего ты хочешь - он тебе откроет
Да, если мне позволил ваш родитель,
То я готов неопытность ввести
На лучший путь. Там нет цветов,
Там терния, но цель, к которой мы
Приходим, веселит нас - а былое
Печально или весело, смотря по тем
Мгновениям, когда о нем воспоминаешь.
Итак, всего важней последствие;
Коль к доброму концу деянья наши,
То способы всегда уж хороши,
Какие б ни были - страшись Фернанда!
Он льстит тебе, обманет - или,
Положим, на тебе он женится,-
Да этого не будет никогда;
Не говорите этого - бывают
Такие случаи. Но вас, Эмилия
Прошу бояться пламенной любви.
Быть может, притворяется Фернандо?
Послушайте, я расскажу вам случай,
Которому свидетель был в Мадрите,
При инквизиции святой.
У девушки одной любовник был,
Красивый, молодой и умный малый,
И, так сказать, на все удалый.
И он красавицу мою любил,
И очень долго это продолжалось;
Как, наконец, заметила она,
Что, от нее без грусти удаляясь
Под разными предлогами, не стал
Он находить веселья в разговоре нежном,
Что к ней он вовсе охладел,
Что не дивился уж красе ее наряда
И призывающего взгляда
Он понимать уж не умел.
Как женщине все это не заметить,
Когда вся жизнь ее в том только состоит?..
Вот ревность в грудь ее, как червь, закралась
И долго сердце горькое точила...
Ну, просто без обиняков скажу,
Она любимца отравила,
И он скончался в двое суток.
Но так как бедный сей испанец
Служил при инквизиции писцом,
То в дело все вошли по праву мщенья:
Преступницу наказывали долго,
Именье в пользу церкви обратив,-
И наконец замучили до смерти!
Все содрогаются.
Вот следствия любви!.. страшись, Эмилия
На мячик сердце в нас походит, положи
Ты на крутой горе его тихонько,
И он не тронется - но раз толкнув,
За ним хоть бросишься, но не догонишь.
Точно так.
Вы совершенно справедливо поступили
С несчастною преступницей! - как? отравить
Служителя священной инквизиции?
Нет! я совсем не говорю сего.
(кидая взор на Эмилию.)
Я слишком жалостлив,- насильно
Меня заставили бумагу подписать;
Все члены у меня, хладея, трепетали,
И осуждал мой ум, что пальцы написали!..
Но такова судьба судей земных!
Все люди мы; и ослепленье страсти,
Безумное волнение души должны мы
(радостно в сторону)
Позволь тебя спросить мне, батюшка,
К тому,
Что не должна ты плакать и крушиться
Об том, что более Фернандо не увидишь -
Он нагрубил мне нынче. И навеки
Его из дому я прогнал.
Не смей с ним видеться тихонько; иначе
Страшися оскорбленного отца...
Прощаю я твою любовь, как бы порок,
В котором ты исправилась. Надеюсь,
Утешьтесь, нежная Эмилия!
(сквозь слезы)
Довольно и того, что сделали;
Но для чего смеяться надо мной?..
(Плачет.)
Как резко вы сказали, Алварец!
Нечаянный удар вослед себе
Э, нужды нет, отец Соррини,-
Ведь надо было бы открыть;
Не всегда.
Вы знаете ли: женщина цветок,
Да не угодно ль вам
Благодарю, прекрасная Мария!
Земная пища часто не должна
Ласкать того, кто пищею духовной
Владеет. До свиданья! Донна, до свиданья!
И вы, почтенный друг мой, Алварец!
Желаю, чтоб небес благословенье
Сошло на дом ваш... и... чтоб ваша дочь
Утешилась скорей; я думаю,
Она и не замедлит. Ха! ха! ха! прощайте!
Когда еще нам сделать честь придет
Вам в голову, то, верьте мне,
Открыты будут ежедневно двери
Мои для вас... как сердце... (кланяясь)
одолжите!
Соррини, провожаемый до двери, уходит наконец.
Ну, слава Богу!., он такой смиренный,
Что и не знаешь, что сказать ему.
Боюсь таких людей, которые всегда
На языке своем имеют: да! и да!
Хоть сердятся они - не знаешь извиниться,
Затем, что с виду всем довольны.
Но с кем бранился я -
С тем можно помириться!..
Ночь. Театр являет сад и балкон с левой стороны. На него выходит
Эмилия. Балкон соединен ступенями с садом. Эмилия сидит. Месяц над
деревьями.
Все тихо!-только это сердце беспокойно;
Неблагодарный! я его просила,
Чтобы хоть для меня он удержался.
Ужели для меня не мог он? - вот мужчины!
Ужели мненье моего отца
Ему дороже, чем любовь моя?
Теперь уж некому меня утешить;
Молчание.
Уж эти мачехи! - презлобные творенья;
И этот иезуит! - ведь надобно ж
Мне окруженной быть таким народом!..
О! если б мог прекрасный месяц озарить
Хотя последнее свиданье наше.
Фернандо разлюбил меня, конечно,
А то бы он пришел проститься; я прощаю
Его горячность; но зачем нейдет
Он извиниться в этом предо мною...
Ему грозил отец мой; это правда!
Попробую сойти!
(Сходит с балкона.)
Там кто-то шевелится!
Как бьется сердце!.. но чего бояться:
Ведь я одна... а если кто-нибудь!..
Кто там?.. тень шевелится на земле...
Ах! боже мой! куда уйду...
Ах! ах! святой Доминго, помоги!
Злой дух ко мне идет.
(выходит в черном плаще)
Эмилия!..
(берет ее за руку)
Ты права!
Но отчего я испугал тебя так сильно?..
Я пришел проститься!..
Проститься! - в первый раз такое слово
Должно меня печалить... знаешь ли,
Я думаю, что был бы счастливей,
Когда бы не с кем было мне проститься...
Сам виноват! ведь я тебя просила...
Нет, я не мог, клянуся небом!
Ты знала нрав мой - для чего писала?..
Но все уж кончилось - не укоряй меня...
Не укоряй; признаться виноватым
Мне было б тяжело - ты это знаешь!..
| |
| Просмотров: 717 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры