Блок Александр Александрович - Песня судьбы

ify">  

  

  Герман

  Ждешь кого-нибудь?

  

  

  

  

  Видение

  Да.

  

  

  

  

  Герман

  Я пойду своим путем.

  

  

  

  

  Видение

  Иди. Герман делает шаг вперед, но незримое препятствие заставляет его отступить.

  

  

  

  

  Герман

  Я заблудился у себя в саду. Погас фонарь. (Смотрит наверх.) Кажется, я шел оттуда. (Показывает в даль.) Мой дом - там. Так. Я иду своим путем.

   Видение медленно уводит его от холма. Он идет ощупью.

  

  

  

  Видение (чуть слышно)

  За мной.

  

  

   Свет меркнет. Видение исчезает.

  

  

   Голос Германа (в темноте)

  Здесь дорога. Слава богу. Это был только сон.

  

  

   Слышны его удаляющиеся шаги.

  

  

  

   Елена (в окне)

  Точно сейчас панихиду пели. Или мне только снилось? Или это ветер, брат? Или это - весна? Мне страшно, точно что-то случилось с милым. Что же ты молчишь? Монах ничего не отвечает. По-прежнему он сидит перед нею и печально смотрит

  

  

  

  

  в окно.

  

  

  

   ТРЕТЬЯ КАРТИНА Город. Семьдесят седьмой день открытия всемирной промышленной выставки. Главное здание выставки - гигантский зал. Круглые стекла вверху - как очи дня, но в самом здании - вечная ночь. Электрический свет из шаров матового стекла проливается ослепительными потоками на высокие помосты, загроможденные машинами; стальные тела машин напоминают формами каких-то чудовищных зверей. Здесь собраны: локомотивы последних систем с саженными ведущими колесами, точно врезанные в короткие рельсы; автомобили на толстых шинах, чувствительные к легчайшему толчку; моторные лодки, закинувшие далеко вперед хищные носы, - подобия распластавшихся морских птиц; земледельческие орудия с протянутыми вверх закаленными остриями; и, наконец, в самой глубине зала, за сетью кольцеобразной и выпрямленной стали, за лесом перекладин и торчащих рычагов, - огромная летательная машина сияет каким- то незнакомым и легким металлом своих простертых к сводам зала крыльев. Под сенью этих крыльев возносится высокая эстрада. Над нею, высоко под куполом, среди гирлянд из живых цветов и зелени, сияет разноцветная надпись: Дворец Культуры. Еще выше - мерно шатается маятник часов, загромождающих

  

  полкупола, внимательно полусклоненных над залом. В противоположном конце - закрытые резные ворота на улицу; по обеим сторонам - красные, расшитые золотом лакеи. Сбоку - входная касса и турникет. У самого входа - правительственное объявление: среди золотых гербов можно разобрать слова: "Территория всемирной выставки неприкосновенна". На всех стенах, столбах и машинах красуются разноцветные афиши с огромной надписью:

  

  

  

  Фаина. Песня Судьбы. Толпа густою волною проливается в турникет. Среди других проходят Герман с

  

  

  

  

  Другом.

  

  

   Газетчики (музыкальная гамма)

  Торжество человеческого гения!

  Последние открытия науки!

  Клоуны, акробаты, разнообразный дивертиссемент!

  Неприкосновенность территории всемирного "Дворца Культуры" обеспечена государством!

  Семьдесят седьмой выход знаменитой Фаины!

  Знаменитая Фаина исполнит "Песню Судьбы"!

  Всемирно известная Фаина!

  Фаина, самая красивая дива мира!

  

  Герман (озирается кругом; его ноздри раздуваются)

  Как же вы узнали, что я здесь?

  

  

  

  

   Друг

  Как не найти лучшего друга...

  

  

  

  

  Герман

  Какой шум! Какая музыка! Какой ветер в этом городе! С минуты, как я вышел из дому, сбился с пути и шел, очарованный этим странным и печальным видением, - не прекращается ветер. Неужели так всегда?

  

  

  

  

   Друг

  Всюду ветер.

  

  

  

  

  Герман

  Господи, как это хорошо! Всюду - ветер! И всюду - такая музыка! Если бы я ослеп, я слышал бы только этот несмолкающий шум! Если бы оглох, - видел бы только непрерывное, пестрое движение! (Сжимает кулаки и вытягивает руки, как человек, не знающий, как применить избыток играющей силы.)

  

  

  

  

   Друг

  Я вам завидую. Забавно видеть взрослого младенца, для которого все - внове.

  

  

  

  

  Герман

  

  

   ...И я пришел на городскую площадь...

  

  

   Какое дымное стояло утро!

  

  

   И в дымном утре - слабый женский голос

  

  

   Пел о свободе. Я не мог понять,

  

  

   Откуда голос и откуда песня.

  

  

   Я стал смотреть вокруг себя, и поднял

  

  

   Глаза наверх. И увидал окно,

  

  

   Заделанное частою решеткой, -

  

  

   Окно тюрьмы. И тихо поглядели

  

  

   В мои глаза - спокойные глаза...

  

  

   Какие светлые! С какою грустью!

  

  

   Там девушка была...

  

  

  

  

   Друг

  

  

  

  

  

  Я полагал, однако,

  

  

   Что вы насмешливей, мудрей и тоньше,

  

  

   Что вы пришли с иронией сюда,

  

  

   Чтоб только наблюдать, не предаваясь

  

  

   Какому-то блаженному лиризму.

  

  

   Опомнитесь и прогоните жалость.

  

  

  

  

  Герман

  

  

   Мне только передать хотелось вам

  

  

   Видения таинственные жизни:

  

  

   Рассказ о том кровоточивом нищем,

  

  

   Который протянул за подаяньем

  

  

   Уродливый обрубок, вместо рук;

  

  

   О мальчике, попавшем в колесо

  

  

   Извозчичьей кареты; о безносой,

  

  

   Которая смотрела на меня

  

  

   Свинцовым взглядом из-под красных век.

  

  

   И так - везде. И это - неотступно.

  

  

   Но жалости не знаю никакой...

  

  

   А может быть, узнать мне надо жалость?

  

  

  

  

   Друг

  

  

   Нет, наблюдайте этот мир, смеясь.

  

  

   И радуйтесь, что вы здесь - гость случайный;

  

  

   Гоните жалость плетью смеха! Если ж

  

  

   Разжалобитесь вы, что люди гибнут, -

  

  

   Тогда я сам над вами посмеюсь!

  

  

  

  

  Герман

  

  

   О, самому мне ненавистна жалость,

  

  

   Но также ненавистен этот смех!

  

  

   То и другое - недостойно жизни:

  

  

   Всегда жалеть - и мимо жизнь пройдет,

  

  

   Всегда смеяться - протечет сквозь пальцы!

  

  

   За смехом и слезами - жизнь влечется,

  

  

   Как вялый недоносок, бледный сон!

  

  

   Они - как серый занавес над сценой!

  

  

   Они - как хмель, скрывающий от пьяниц

  

  

   Многообразие живого мира!

  

  

   Я трезвым быть хочу! Вы обещали

  

  

   Мне пышный пир Культуры показать!

  

  

  

  

   Друг

  

  

   Да, мы в стенах дворца Культуры. Надпись

  

  

   Узорная, как надпись у ворот

  

  

   Таинственного Дантовского Ада,

  

  

   Гласит об этом. Мы пойдем в толпу

  

  

   И будем наблюдать людскую тупость.

  

  

  

  Они вмешиваются в толпу.

  

  

  

  

  Толпа

  Тише! Тише! Профессор говорит! Розовый старичок с очками на длинном носу лезет дрожащими ногами на эстраду.

  

  

  

  

  Старичок

  Милостивые государыни...

  

  

  

  

  Толпа

  Не слышно! Громче!

  

  

  

  Кокотка (щиплет подругу)

  Это он меня называет государыней. Го-го-го!

  

  

  

  Девушка (иностранцу)

  Если вы будете продолжать, я позову полицию... или дам вам пощечину...

  

   Иностранец (самодовольно гладит бритую щеку)

  Территория всемирной выставки неприкосновенна...

  

  

  

  

  Девушка

  Нахал!

  

  

  

   Старичок (громче)

  Милостивые государи. В этом главном здании всемирной выставки собраны все продукты новейшей промышленной техники. Вы убедитесь воочию, сколь неутомима деятельность человеческого ума...

  

  

  

  

  Толпа

  Ума! Ума!

  

  

  

  

  Старичок

  И сколь велика сила человеческого таланта...

  

  

  

  

  Толпа

  Таланта! Таланта! О-го-го!

  

  

  

  

  Старичок

  Сегодня я произношу в семьдесят седьмой раз слово о торжестве человеческого прогресса. Мы, ученые, можем смело сказать, что наука - единственный путь, на коем человечество преодолевает все преграды, поставленные ему природой. В недалеком будущем, милостивые государи, люди перестанут тяготиться пространством, ибо - вот автомобиль системы Лаунса, пробегающий полтораста километров в час!

  

  Представитель фирмы выступает и расшаркивается.

  

  

  

  

  Толпа

  О! О! В один час!

  

  

  

  

  Старичок

  Вы видите, что знание опередило веру в чудесное. Нет более чудес, милостивые государи. Вам нечего желать после того, как я познакомлю вас с последним великим открытием...

  

  

  

  

  Толпа

  О-го-го! Нечего желать!

  

  

  

  

  Старичок

  Перед вами - летательный снаряд, обладающий чрезвычайной силой. Это последнее великое изобретение, сулящее нам в будущем возможность сообщения с планетами.

  

  

  

  

  Толпа

  О! О! С планетами!

  

  

  

  

  Старичок

  Снаряд этот, обладающий минимальным весом, приготовлен из легчайшего матерьяла. Но, милостивые государи, сила его летательных мышц такова, что своими гигантскими крыльями он легко может раздавить и пожрать человека...

  

  

  

  

  Толпа

  О! О! Пожрать человека! О-о-го-го!

  

  

  

  

  Старичок

  Сию минуту, господа, движение крыльев будет демонстрировано. Рабочий нажимает невидимую кнопку, и крылья летательной машины начинают медленно вращаться. Оглушительные аплодисменты. Старичок, поправляя очки,

  лезет вниз. Немедленно его заменяют на эстраде акробаты и клоуны.

  

  

  

  

  Клоун

  Позвольте познакомить вас с последним открытием науки. Нет более чудес, милостивые государи! Сила моей семьдесят седьмой летательной пощечины такова, что этот человек улетит высоко и исчезнет с горизонта вашего зрения! Дает печальному человеку в черном фраке звонкую оплеуху. Человек с неизменным лицом перевертывается несколько раз в воздухе и кубарем улетает

  

  

  за эстраду. Рукоплескания, хохот.

  

  

  

  

  Герман

  

  

   Тупые, точно кукольные люди!

  

  

   Все, что я видел, не смешно, а грустно...

  

  

   Но где же пышность, золото и блеск?

  

  

  

  

   Друг

  

  

   Вы видите сияющие буквы:

  

  

   Фаина - вот зачем пришла толпа.

  

  

  

  

  Герман

  

  

   Фаина? Где же дивная Фаина?

  

  

   Который раз мне говорят о ней,

  

  

   А я себе представить не умею

  

  

   Ее лица: оно как будто тенью

  

  

   Закрыто от меня... И кто она?

  

  

  

  

   Друг

  

  

   Какая-то каскадная певица,

  

  

   Сумевшая привлечь к себе толпу...

  Герман делает нетерпеливое движение. На эстраду входит оратор.

  

  

  

  

  Оратор

  Граждане! Территория всемирной выставки свободна и неприкосновенна! Здесь, в царстве прогресса и человеческого гения, я обращаюсь к вам, как к братьям, с речью о погибающем брате! Час тому назад раскрыт заговор величайшей государственной важности. Руководителю уже вынесен смертный приговор. Но, по законам нашей свободной страны, граждане, каждый из нас имеет право заявить о своем желании быть казненным вместо преступника. Я взываю, братья, к вашему великодушию! Кто из вас отдаст жизнь за осужденного брата? (Молчание.) Братья-граждане! Дело идет не о жизни и смерти! По всей вероятности, правительство свободной страны помилует того, кто захочет благородно пожертвовать жизнью! Оно помилует и преступника, которому достаточным наказанием послужит самоотверженность брата. (Гул. Отдельные возгласы.) Я не скрываю, граждане, что есть опасность. Ибо брат наш посягнул на благосостояние самого государства... Молчание. Подождав немного, оратор сходит с трибуны. Все становятся к нему

  

  

  спиной, пока он расчищает себе дорогу.

  

  

  

   Голос кокотки

  Что ж ты сам не пойдешь!

  

  

  

   Герман (бледный)

  Его казнят... Что меня удержало?

  

  

  

  Друг (смеясь ему в лицо)

  Любопытство.

  

  

  

  

  Герман

  Нет! Клянусь вам, нет!

  

  

  

  

   Друг

  Что с вами? Неужели вам не смешно?

  

  

  

  Герман (сосредоточенно)

  Господи! Что же? Предал? Совесть, совесть... (Поднимает голову.) Нет! Чистая совесть... (Овладевает собой.) Вы должны показать мне Фаину. Где она? Мне больше ничего здесь не надо...

  

  

  

  

   Друг

  Успокойтесь, она скоро появится на эстраде. Вы подозрительно интересуетесь ею.

  

  

   Безумный человек (врывается)

  Фаина! Фаина! Здесь Фаина! Здесь прошла!

  

  

  

  

  Толпа

  Фаина! Здесь? Фаина? Я не видал! Здесь?

  С того конца зала, где движутся крылья машины, раздается короткий вой. Что? В чем дело? Человека раздавили? Машина раздавила человека!

  

   Сквозь толпу пробирается медицинский персонал.

  

  

  

  Дама (передергиваясь)

  Как это больно, должно быть...

  

  

  

   Галантный доктор

  О, нет, сударыня, нисколько: без следа... Герман, удерживаемый Другом, бросается к выходу. Но уже с улицы доносится сначала смутный, потом разрастающийся гул и рев. Крики: "Фаина! Фаина!" Герман сжат толпой, которая, отхлынув, оставляет широкий путь посредине. Теперь виден в толпе грузный человек в широкой шляпе. Это - печальный Спутник певицы. Он на целую голову выше других, ходит тяжелой поступью и

  

  

  

  смотрит только на Фаину. Красные лакеи распахивают настежь ворота Дворца Культуры. Там появляется огромный черный автомобиль, украшенный розами. Он медленно и бесшумно подплывает к эстраде. При несмолкаемом реве толпы в стенах и за стенами Дворца, в волнах восторженных взоров мужчин и завистливого женского ропота, - выходит из автомобиля и тихо всходит на эстраду - Фаина. Она в простом черном платье, облегчающем ее тонкую фигуру, как змеиная чешуя. В темных волосах сияет драгоценный камень, еще больше оттеняя пожар огромных глаз. В руке - длинный бич. Не кланяясь, не улыбаясь, Фаина обводит толпу взором и

  

   делает легкий знак бичом. Толпа безмолвна. Фаина поет Песню Судьбы - общедоступные куплеты, - сузив глаза, голосом важным, высоким и зовущим. После каждого куплета она чуть заметно

   вздрагивает плечами, и от этого угрожающе вздрагивает бич.

  

  

  

   Песня Судьбы

  

  

   Когда гляжу в глаза твои

  

  

   Глазами узкими змеи

  

  

   И руку жму, любя,

  

  

   Эй, берегись! Я вся - змея!

  

  

   Смотри: я миг была твоя,

  

  

   И бросила тебя!

  

  

   Ты мне постыл! Иди же прочь!

  

  

   С другим я буду эту ночь!

  

  

   Ищи свою жену!

  

  

   Ступай, она разгонит грусть,

  

  

   Ласкает пусть, целует пусть,

  

  

   Ступай - бичом хлестну!

  

  

   Попробуй кто, приди в мой сад,

  

  

   Взгляни в мой черный, узкий взгляд,

  

  

   Сгоришь в моем саду!

  

  

   Я вся - весна! Я вся - в огне!

  

  

   Не подходи и ты ко мне,

  

  

   Кого люблю и жду!

  

  

   Кто стар и сед и в цвете лет,

  

  

   Кто больше звонких даст монет,

  

  

   Приди на звонкий клич!

  

  

   Над красотой, над сединой,

  

  

   Над вашей глупой головой -

  

  

   Свисти, мой тонкий бич! Когда Фаина кончает Песню, несколько мгновений - тихо. Потом - гром рукоплесканий. Герман пробивается к эстраде и, воодушевляясь, говорит все

  

  

  

  

  громче.

  

  

  

  

  Герман

  

  

   Я не могу и не хочу терпеть!

  

  

   Так вот каков великий пир Культуры!

  

  

   Там гибнут люди - здесь играют в гибель!

  

  

   Здесь песней золотою покупают

  

  

   Достоинство и разум, честь и долг...

  

  

   Так вот куда нас привели века

  

  

   Возвышенных, возвышенных мечтаний?

  

  

   Машиной заменен пытливый дух!

  

  

   Высокая мечта - цыганкой стала!

  

  

   Пылали страсти! Царственная мысль,

  

  

   Как башни шпиль, до неба достигала,

  

  

   В бессчетных горнах плавилась душа...

  

  

   И хор веков звучал так благородно

  

  

   Лишь для того, чтобы одна цыганка,

  

  

   Ворвавшись в хор, неистовым напевом

  

  

   В вас заглушила строгий голос долга!

  

  

   (Вскакивает на нижнюю ступень. )

  

  

   Ты отравила сладким ядом сердце,

  

  

   Ты растоптала самый нежный цвет,

  

  

   Ты совершила высшее кощунство:

  

  

   Ты душу - черным шлейфом замела!

  

  

   Проклятая! Довольно ты глумилась!

  

  

   Прочь маску! Человек перед тобой! Фаина выпрямляется и вся становится тонкой и высокой, как бич, стиснутый в

  

  

  

   ее пальцах.

  

  

  

  

  Фаина

  Не подходи. Герман вскакивает на эстраду. Взвившийся бич сухим плеском бьет его по лицу, оставляя на щеке красную полосу. Каким-то случайным движением Герман падает

  

  

   на колени и смотрит на Фаину. В зале стало тихо. Вызывающая улыбка на лице Фаины пропадает. Рука с бичом

  

   упала. Взор ее далек и бесконечно печален.

  

  

  

  

  Фаина

  Бедный. И, не забыв поднять свой черный шлейф, Фаина идет за кулисы походкой любимицы публики. В ту же минуту пропадает в толпе печальный Спутник ее,

  

  

  внимательно следивший за происходящим.

  

  Друг (в толпе, со свойственной ему серьезностью)

  Се человек.

  

  

  Толпа уже отвлечена слухом о казни.

  

  

  

   ЧЕТВЕРТАЯ КАРТИНА Огромная уборная Фаины освещена ярко и убрана роскошно и нелепо: загромождена мебелью, саженными венками и пестрыми букетами. В разных местах сидят ожидающие Фаину писатели, художники, музыканты и поэты. Зеркала

  

  удваивают их, подчеркивая их сходство друг с другом.

  

  

  

  

  Писатель

  Господа! В ожидании прекрасной хозяйки, предлагаю вам устроить устное словопрение о качествах ее - явных и скрытых!

  

  

  Все (хихикают, один мерзее другого)

  Охотно! Извольте! Вот и прекрасно!

  

   Писатель (становится среди уборной в позу)

  Внимание! Я начинаю! - Наподобие древнего певца, прославлявшего, согласно обычаю, красоту и славу мира сего... Но, господа: древнему певцу прежде всего надлежало воздать хвалу своему повелителю, пред лицом которого он имел честь прославлять красоту. В наш просвещенный век, господа, уже не существует повелителей... (Многозначительно улыбается; общее одобрение; белобрысый юноша аплодирует, кричит и брыжжет слюнями.) Тем не менее, я вижу среди нас нашего маститого Ивана Ивановича... Предлагаю вам, господа, почтить высокоуважаемого Ивана Ивановича безмолвным вставанием, ибо аплодисменты здесь неуместны.

   Все встают и кланяются. Белобрысый юноша перегибается вдвое.

  

  

  

  Знаменитый писатель

  Я тронут. Право, это некстати, господа! Здесь, - в храме красоты и прогресса, мы все равны. Вы застигли меня врасплох, я извиняюсь за неудачный экспромпт. Там, за стенами этой уборной - шумное пиршество культуры. Если там, где гудит радостная толпа, приветствуя завоевания человеческого духа, - нет более рангов, как справедливо заметил мой младший коллега, - то тем более здесь, в уборной самой красоты, мы все равны... Итак, господа... да здравствует красота!

  

  

  

   Все (ревут)

  Да здравствует красота! Да здравствует Иван Иванович! Пьяненький журналист затягивает "со святыми упокой", но его усовещивают. -

  

   Белобрысый юноша быстро пишет в книжке.

  

  

  

  

  Юноша

  Завтра - в "Луч Истины"! Послезавтра - все перепечатают!

  

  

  

  

  Писатель

  Воздав должное гению нашего маститого Ивана Ивановича, я начинаю восхвалять красоту... За неимением лиры, беру сей стул! За отсутствием котурнов, встаю на табурет...

  

  

  

  

  Репортер