Анненский Иннокентий Федорович - Фамира-кифарэд, Страница 3 - Книги

ustify">

Нимфа

Да, и твоих, и о тебе.

Фамира

Иль ты

В горячем этом бреде закружить

Хотела бы и кифарэда, нимфа?

Зачем тебе плясун такой? Силену

С ногами на шарнирах не под стать он.

Пауза.

Ты мать моя? А отчего ж не дочь?

Ты говоришь о муках, а с твоих

Не сходит губ улыбка.

Нимфа

Это - маска,

Дитя мое, иль стареют богини?

Мы молоды лицом и кожей - да...

О, если бы ты сердце видел!

Фамира

Можешь

Филаммона дворец найти - и там

Свой повторить рассказ.

Но кифарэда

Он больше не займет.

В моей судьбе

Ни матери, ни сестрам, ни отцу

Нет места, сладкозвучная:

живу я

Для черно-звездных высей; лишь они

На языке замедленном и нежном,

Как вечера струисто-светлый воздух,

Мне иногда поют. И тот язык,

Как будто уловив его созвучья,

Я передать пытаюсь, но тоской,

Одной моей тоскою полны струны.

Ты не нужна мне, женщина, и нет

Прошедшего меж нас.

А эта повесть

Твоя - ее я буду слышать ритмы

И, может быть, любить - не ближе мне,

Чем в заводи на лунной зыби всплески

От рыбок разыгравшихся. Душа

Моя открыта миру, а не нимфе,

Пускай она страдала.

И прости!

(Хочет войти в дом.)

Нимфа

(порывисто удерживает его)

Постой, постой... О да, я понимаю,

Что ты меня не любишь, что простить

Не можешь ты безумной нимфе детства

Холодного, без ласки и без тех

Нам памятных навек причуд ребячьих,

Когда бранит нас мать, потом смеется,

Потом, лаская, плачет, а в окно

Глядят деревья, и таких больших,

Таких зеленых, веющих так сладко,

Уж больше не бывает никогда.

Ты мне не веришь также.

Что же делать?

К Филаммону пути мне нет.

Уж если

Я твоего, Фамира, не смогла

Слезами растопить и мукой сердца,

Что я скажу Филаммону?

Иль нимфой,

Которую на вымокшей листве

Косматые силены берегли,

Захочет он свой царский дом украсить?

Ты неги не видал. О, наверстать

Успеем мы и негу: я верну,

Я воскрешу тебе всю прелесть детства...

Какие сказки знаю я!..

Постой!

Ты, может быть, влюбился, но стыдливость

Тебе назвать мешает имя...

Нет?

Ты хмуришься? Не буду...

Говорил ты

О музыке. Надменный, недоволен

Ты собственной игрой. Я бы могла

Найти и к музам доступ.

Что ты скажешь?

Фамира

(оживляясь)

Ты муз сулишь Фамире?

Чудный сон,

Но разве музы нам играют, нимфа?

(Пауза, с подавленным вздохом, быстро.)

Да, если бы не проблеском, урывкой,

Как переклички леса на заре,

Я музыку Евтерпы слышал, нимфа,

Когда б она лишь для меня свою

Настроила цевницу золотую, -

Я б полюбил тебя.

(В странном волнении.)

Я уж люблю

Тебя за это слово - в нем дрожит

Мелодия, моля освобожденья,

И из пелен ее я разовью, -

Поди сюда, дай руку.

Нимфа

(прижимаясь к нему со стоном)

Мой Фамира!

Фамира

(в экстазе)

Я матери, я людям, я богам

Прощаю все обиды - пусть и дальше,

Коль надо им, потешатся, но мне

Дай утонуть глазами в блеске лиры

И сердцу ритмом слиться с трепетаньем

Семи небесных струн, небесных струн!..

Нимфа

(порывисто лаская Фамиру)

О мой Фамира! Сын мой! Пробужденье

Моей души! Мой день, мой бог, мой идол,

Желание мое, моя тоска!

Фамира

(освобождаясь от ее объятий)

Довольно же. Оставь меня. Мне страшно.

Иль матери так любят? Я слыхал,

Что песни их, как полог, тихи; эти ж

Твои слова и ласки как вино -

И кожу жгут, и память помрачают.

В лесу вольней. Там любят соловьи

Да мошкара. Там только лани лижут

Детенышей. А человек поет,

Иль молится богам, иль размышляет.

(Уходит в лес.)

СЦЕНА ПЯТАЯ

ТЕМНО-САПФИРНАЯ

Нимфа остается на сцене. Она не может успокоиться сразу и, ломая руки, смотрит вслед Фамире. Но вот издали слышатся голоса, и на орхестру сходит новый хор - покуда непосвященных. Женщины в небридах, с тирсами, плющ и виноградная зелень в волосах, но в движениях еще нет экстаза менад ночи. Они

скорее мечтательны.

Хор

Стены белые покинув,

И знобимы, и палимы,

В царство снежных исполинов

Все полями - долго шли мы.

Неба зной, полей роса ли -

В нас желанья не слабели.

Или даром побросали

На рабынь мы колыбели?

Что в палестрах, что на пашнях

Душ мы гневом распалили!

Что оставили домашних

Алтарей без свежих лилий!

Но безумьем пораженных

Манят дальние дубравы,

Луговин завороженных

Тмином пахнущие травы.

Манят в дальнем фимиаме,

Озаренные луною,

Перевитые цветами

Травы, полные росою.

Вакханка

(увидев Нимфу)

Гей... женщина! Не с нами разве ты?

Нимфа

Вакханки вы. Я бога чту другого,

Его спокойно кудри разлиты,

Глубокие глаза глядят сурово.

Вакханка

Он не играет, бог твой?

Нимфа

Что за бред!

Играет - с кем?

Вакханка

С тобой; как наш, как Эвий.

Нимфа

Как лебедь, прям он в радости и в гневе,

И тонок абрис губ: он - кифарэд.

Вакханка

А храм его, жена?

Нимфа

Он в этом доме.

Вакханка

И спит он здесь?

Нимфа

Один, и на соломе.

Вакханка

Вот дивный бог! Он не любовник твой?

Нимфа

Нет, только сын...

Вакханка

И бог, и сын... Ой, ой!

У женщины, как я...

Нимфа

Ты полагаешь?

Вакханка

А кто же ты, жена, коль не такая ж?

Нимфа

Я - нимфа гор!

Вакханка

Небесная, прости!

И, как сейчас, всегда тебе цвести!

Но объясни нам, если только смеем

Мы, нимфа, знать, какой же бог лелеем

Тобою здесь? И если сын, ему

Ты молишься зачем же, не пойму.

Нимфа

Ты не поймешь меня, безумной, точно.

Ты бросила ребенка - я нашла,

Ты факел свой затеплишь полуночный -

Я свой сожгла, менада, весь сожгла...

Вакханка

Ребенка ты нашла? Да где ж ребенок?

Нимфа

Он рос один - печален, прям и тонок,

И звал меня, а я была в бреду,

И сердце спрятал он, - я сердца не найду.

Вакханка

Хоть назови его.

Нимфа

Его Фамира

Зовут, меня зовут Аргиопэ.

Вакханка

(склоняясь перед Нимфой)

О нимфа гор! Фамире надо мира:

Он сердцем чужд и играм, и толпе...

Нимфа

Ты видела Фамиру?

Вакханка

Я слыхала,

Как он играл, я слушала, таясь

За перьями резного опахала,

И за слезой вослед слеза лилась,

Так сладостно лилась и неустанно,

Но медленно и из закрытых глаз,

Как в забытьи в полночный час

Вода разбитого фонтана.

СЦЕНА ШЕСТАЯ

Как-то незаметно среди вакханок появляется мужчина странного вида. Это старый сатире очень румяным лицом, полный, почти тучный, седой и с начесами курчавых волос на небольших рожках, которые сатир, видимо, прячет. Вид у него очень скромный - существа давно и безвозвратно остепенившегося. Смятение вакхического хора скоро сменяется любопытством при виде смущенных улыбок старика в козлиной шкуре и с узловато-косматыми, но вовсе не

воинственными руками.

Силен

(раскланиваясь)

Простите мне, сестрицы.

Ваш наряд

Нас несколько роднит. Я был бы очень рад

Попасть в ваш нежный плен,

Но, к сожаленью, - для менад

Давно я только добрый брат.

Меня зовут - Пап_а_-Силен.

(Увидев Аргиопэ и приглядываясь удивленно.)

Ба... ба... Кого я вижу?.. Мы знакомы...

(Хору.)

Не правда ли, роскошные хоромы?

Нимфа

(с движением к нему)

Папа-Силен... Вот счастье... Боже мой...

Силен

Перед тобой, как лист перед травой.

(Вполголоса.)

Но Вакховых сперва устроим нянек...

(Ударяет в ладоши.) По его знаку из лесу быстро выбегают два молоденьких сатира, как две капли воды похожих один на другого. Но только у одного голубая, у другого розовая ленточки в волосах. Малые не особенно внушающего вида, хотя при Силене стараются держать себя с достоинством. Они становятся так, что один

загораживает другого.