Островский Александр Николаевич - Тушино

   Да будет же...

   Постой! Не проклинай!

   Я пригожусь! Ничем не виноваты

   Ни ты, ни дочь Сеитова, ни брат,

   Я вас спасу.

   Горим, горим! Спасайтесь!

   Боярыня, твою опочивальню

   И девичью зажгли со всех углов.

   Приставлю к вам десяток молодцов

   Оберегать тебя с сестрой! Скорее!

   Пожар в дому.

   А где ж она?

   Я после

   Найду ее и приведу.

   Людмила!

   Скорей иди, а то сгоришь.

   Людмила!

   Ты, девка, мой!

   Не тронь меня!

   Послушай,

   Не бойсь мене, я добрый!

   Стой, татарин!

   Она моя! Твоей ли образине

   Красавица такая!

   Девка мой!

   Уйди добром!

   Башка долой!

   Далеко

   До головы моей тебе, татарин!

   Твоя скорей слетит!

   Лежи, собака!

   Сгореть тебе в хоромах воеводских!

   Не сжалюсь я, ты лучше не проси,

   Не вытащу.

   Спасите, Бога ради!

   В огонь! В огонь меня!

   Я не расстанусь

   С тобой теперь! Уж только разве руки

   Мне по локоть отрубят. Ты утешься,

   Красавицу такую не обижу.

   Я в бархаты, в парчу тебя одену;

   Награблено в монастырях довольно.

  

   Остановись! Она сестра моя!

   Ну, вот беда! С тобою породниться

   За честь сочту!

   Не спорь со мной, Беспута!

   В последний раз прошу: оставь ее!

   Сказал - оставь, я не шучу с тобой.

   Оставишь ты? А то возьму насильно!

   Пугай других, а мне тебя не страшно!

   Асан убит, с тобою будет то же.

   Я породню тебя с моею саблей,

   Разбойника!

   Будь проклят!

   Издыхай же!

   Она моя!

   И не твоя, а Божья!

   Кого убил ты, погляди! Максима!

   Родной тебе!

   Туда ему дорога,

   Изменнику!

   От Божьего суда

   Ты не ушел, Максим! Отцову руку

   Отвел Господь; рукой родного брата

   Отмстил тебе за крестопреступленье.

   Отец? Отец?

   В плену с митрополитом.

   Спасенья нет?

   Все улицы ворами

   Наполнились. Куда бежать с тобой?

   Разлучат нас, разлука хуже смерти.

   Благослови, отец, на жизнь иную,

   На вечное житье твоих детей!

   Спасенье там! Туда я с милым мужем

   Без трепета пойду.

   И я за вами.

   Зачем мне жить? Что видеть? Святотатство,

   Грабеж церквей! Мученье беззащитных!

   Девиц и жен позор! И поруганье

   Святынею и иноческим чином!

   Детей, убийц своих отцов седых!

   Все лютости ужасной той годины,

   Предсказанной пророками издревле,

   Когда идет с ножом на брата брат!

   Да будет вам мое благословенье!

  

   Комментарии

   Впервые пьеса была опубликована в журнале "Всемирный труд", 1867, No 1.

   Эта историческая хроника была задумана Островским в августе, начата 29 сентября и окончена 5 ноября 1866 г. 7 января 1867 г. "Тушино" одобрено Театрально-литературным комитетом, а 23 января разрешено драматической цензурой.

   Консервативные круги встретили новую историческую пьесу Островского нападками. Рецензент "Сына отечества" даже утверждал, что жанр исторической драмы вообще не является призванием Островского ("Сын отечества", 1867, No 20, 24 января). П. Д. Боборыкин несколько лет спустя в статье "Островский и его сверстники" писал о "Тушине": "Это смесь историко-бытовых картин с очень рыхлой любовной интригой... народно-государственная драма низводится на степень жанровых картинок, производящих даже в печати весьма низменное действие" ("Слово", 1878, No 8, отд. II, стр. 35). Но подобные крайние оценки не были приняты прогрессивной общественностью, хроника Островского была в общем встречена одобрением и в театральном мире.

   Островский читал "Тушино" в Артистическом кружке (16 февраля 1867 г.) и других местах. На одном из таких чтении присутствовал музыкальный критик Н. Д. Кашкин. "Тушино", - вспоминал он, - мне чрезвычайно понравилось необыкновенной силой и жизненностью картин, быстро сменяющих одна другую" ("Русские ведомости", 1895, No 23, 23 января). Критик либеральной газеты "Голос" писал: "В обществе и в печати довольно распространено мнение, что "Тушино" - слабейшая из драматических хроник г. Островского. Мы не разделяем этого мнения... действительно, эпоха тушинского вора начерчена автором мастерски... Что касается Василия Шуйского и тушинского вора, то характеры их изображены совершенно верно истории..." Главное достоинство хроники критик видел в "эпическом изображении эпохи" и с похвалой отзывался о колоритности и "определенности" характеров Николая и Максима Редриковых. "Рядом с братьями Редриковыми на ту же ступень главного действующего лица поставлена дочь ростовского воеводы Сеитова, Людмила - новая попытка со стороны г. Островского нарисовать идеальную русскую женщину. Людмила - натура блестящая в полном смысле этого слова: своевольная, капризная, но умная, способная, страстная, великодушная..." ("Голос", 1867, No 156, 8 июня).

   В композиции "Тушина" критика отмечала соединение двух линий - исторической и вымышленной ("Русское слово", 1895, No 27, 28 января).

   На сцене хроника была одновременно поставлена в Москве и в Петербурге: 23 ноября 1867 г. В Малом театре (в бенефис В. И. Живокини) роли исполняли: П. М. Садовский - Сеитов, Г. Н. Федотова - Людмила, И. В. Самарин - Дементий Редриков, Н. В. Рыкалоиа - его жена, П. Г. Степанов - Шуйский, В. И. Живокини - Скуратов, и др. В Александринском театре (в бенефис Л. Л. Леонидова) в спектакле выступили: П. И. Григорьев 1-й - Сеитов, Е. В. Владимирова - Людмила, Л. Л. Леонидов - Дементий Редриков. П. К. Громова - его жена, П. В. Васильев - Шуйский, П. И. Зубров - Скуратов, и др. Н. Ф. Сазонов, по оценке самого драматурга, "в роли молодого Редрикова (Николая - Г. П.) ...обнаружил много нежности, много искреннего чувства" (т. XII, стр. 223). "Тушино" редко ставилось на сцене, так, в период с 1875 по 1917 г. шло всего пять раз.

   Воспользовавшись фабулой и стихами "Тушина", композитор П. И. Бларамберг написал оперу в четырех действиях "Тушинцы". В московском Большом театре опера была поставлена 24 января 1895 г.

   Критик Н. Д. Кашкин считал, что наибольший успех принесли опере исполнители мужских партий, среди которых "Максим Редриков имеет... первенствующую роль". "В "Тушине" Островского Максим... выступает яснее и полнее, нежели в опере, рамки которой заставили исключить некоторые сцены. Но и в опере его неукротимый нрав, приводящий к гибели и его собственной и всех близких ему, выражается достаточно ясно..." ("Русские ведомости", 1895, No 33, 2 февраля). Музыковед В. Яковлев отмечал, что в опере "было несколько народных сцен, которые представляли собой как бы слабые отзвуки сцен из Мусоргского, находившегося фактически долгое время под запретом". Но хотя в опере был "ряд удачных музыкально-сценических моментов", "весьма пестрый музыкальный стиль и недостатки технических приемов автора были отчасти причиной того, что опера не удержалась в репертуаре и не возобновлялась" (сб. "А. Н. Островский и русские композиторы", М. - Л. 1937, стр. 40).

   В июле 1903 г. опера шла в Петербурге.

  

   своею вооруженною рукою мы это делаем (лат.).

   Мы римляне (лат.).