Шпажинский Ипполит Васильевич - Майорша, Страница 2 - Книги

-то закрутимъ, кх-ха! - готово! Въ 49 году въ Венгерскую компан³ю ходили; помните, Максимъ Гаврилычъ, на простыняхъ со втораго этажа спустили одну? Мужъ - шасть!.. "Архипъ, какъ быть, выручи!" [Любовно притрогивается къ плечу ма³ора]. Сейчасъ мой Архипъ простыни, хе-хе-хе!.. Ищи, шарь теперича!

Териховъ. Что-жъ, пожили, братецъ, правда.

Архипъ. И какъ пожили-то!

Феня [входитъ, покрывшись кисеей и останавливается въ дверяхъ незамѣченная].

Архипъ [наклоняясь къ ма³ору]. А вы, сударь, много Федосьѣ Игнатьевнѣ воли даете, н-дасъ! Вотъ она въ мухомор...

Феня. Что-о? [Териховъ и Архипъ смущенные расходятся въ разныя стороны. Архипу]. Ты, совѣтчикъ, другъ закадычный, кому воли много дано, а?

Архипъ. Это мы такъ... промежъ себя...

Териховъ. Глупости, Феня... [садится и закрывается газетой].

Феня. Чего-жъ отъ Архипа умнаго ждать!

Архипъ [оправившись]. Тьфу!

Феня [на него презрительно]. Грымза ты этакая! [Архипъ, косясь на нее, продвигается къ двери. Ма³ору]. Что спрятался, видно, совѣсть зазрила?

Архипъ [въ дверяхъ грозится на Феню, въ сторону]. Погоди! [Уходитъ].

Териховъ. Ничего, а... Не читалъ еще... Новости...

Феня. То-то "новости"! [Уходитъ въ заднюю дверь].

Териховъ [кладетъ газету и тяжело вздыхаетъ]. И что за дуралей этотъ Архипъ! Подведетъ, всяк³й разъ подведетъ, какъ нарочно! Нѣтъ, я ужъ какъ-то съ толку сбился совсѣмъ. Не то такъ мнѣ съ ней повернуть, не то этакъ... не приладишься... Похудѣлъ даже... Все будто сдѣлать мнѣ что-то нужно, не сидится, не терпится... Будто вотъ бѣгаетъ отъ меня Феня, а я за ней, я за ней. [Взглянулъ на дверь]. Кого еще тамъ принесло? [Закрывается газетой].

ЯВЛЕН²Е V.

Териховъ и Сладневъ.

Сладневъ. Максимъ Гаврилычъ, здравствуй, душа!

Териховъ. А-а, Сергѣй Дмитричъ! здравствуй.

Сладневъ. Что ты будто разстроенъ, другъ любезный, а?

Териховъ. Да читалъ вотъ... Хоть въ руки газетъ не бери! Тамъ земство проворовалось, здѣсь банкъ обокрали, тому черепъ разнесли... [Пожимаетъ плечами].

Сладневъ. А-а! [садится]. Не говорилъ я тебѣ, не говорилъ? [Воодушевляется]. Эхъ, Максимъ Гаврилычъ, помнишь ли, mon cher, то чудное время, еще въ началѣ? Помнишь, когда, какъ сказалъ поэтъ, порвалась та великая цѣпь, которая ударила однимъ концомъ по барину, другимъ по мужику?

Териховъ. Ты опять свое! Знаемъ!

Сладневъ. О, что за время! Тогда и я всѣ силы, всего себя отдалъ... Да, я вводилъ, устраивалъ... Помнишь меня посредникомъ?.. Сближалъ интересы и раздѣлялъ... О, mon cher! Лучш³е люди земли шли тогда, и какъ шли! То была дружная рать, провозвѣстники, свѣточъ, душа моя, свѣточъ!

Териховъ. Не мало набѣдокурили. Особенно ты, когда посредничалъ, да либеральничалъ на чужой счетъ. Спасибо! Я, брать, свою "уставную" никогда тебѣ не прощу.

Сладневъ. Ну, вотъ видишь, видишь! И такъ вы всѣ. и это благодарность за тотъ порывъ, за тотъ нравственный подъемъ!.. Мы приняли заушен³е, оплеван³е, пострадали, но ушли съ сознан³емъ, да, mon cher, съ сознан³емъ, что послужили... Мы ушли со скорбью за судьбы, да, со скорбью, и событ³я не заставили себя ждать! И вотъ началось... Боже мой, что началось! Кто насъ смѣнилъ? Оглянись, mon cher, оглянись и вникни.

Териховъ. Не раздражай ты меня, Сергѣй Дмитричъ. Я плачу и больше ничего. Земство деретъ - плачу, страховка - плачу, школы, попечительства разныя - плачу и плачу! Нате и отвяжитесь. Ясно? Съ меня вотъ десять разъ как³я-то "грунтовыя" становой взыскиваетъ. Поясните же, говорю, наконецъ, что это такое?- "А вотъ-съ, предписано", предъявляетъ бумагу. Ну, и плачу!

Сладневъ. Да, все это: и становые, и пристава разные, письмоводители... Боже мой, что за тонъ и какая ужасная, наглая откровенность! Представь, вчера является письмоводитель нашего прелестнаго судьи. Бархатный пиджакъ, pince-nez и... и сивушный запахъ! Aplomb, руку швыряетъ вотъ такъ, и это рукопожат³е!.. Я послѣ вымылся... Мало того - подмигиваетъ... Нѣтъ, ты представь - подмигиваетъ!

Териховъ. Э, говорю - оставь! Знаю, все знаю. Волостной старшина на дворъ,- у меня поросенка рѣжутъ и за водкой въ кабакъ. И довольно. Ради Бога, не раздражай! Карягинъ вотъ съ мельницей пристаетъ. И продашь. Надо же чѣмъ платить и платить. Да что! [Махаетъ рукою].

Сладневъ. Eh bien, что наша прелестная Федосья Игнатьевна? [Потираетъ руки]. Ха-ха-ха! медовый мѣсяцъ, mon cher? Откровенно скажу: завидую. Что хочешь, но очарованъ. [Цѣлуетъ кончики пальцевъ]. Я много видѣлъ, испыталъ, жилъ... да, жилъ... Женщина, про которую въ Аннѣ Карениной такъ удивительно сказано, что она - "винтъ, на которомъ все вертится", я знаю, что такое женщина, о!.. Но этотъ дичекъ, эта - извини меня - Феня съ мельницы распустилась въ такой роскошный цвѣтокъ, съ такою изящною красотой, съ такимъ одурѣвающимъ ароматомъ страсти...

Териховъ. Что ты заврался.

Сладневъ. Нѣтъ, позволь. Ты, mon cher, не понимаешь... Ты циникъ, сатиръ, ха-ха!.. Тебѣ недоступно то обаян³е красоты, которое доводитъ до экзальтац³и, до... до...

Териховъ. До вранья.

Сладневъ. Ну, ясно, не понимаешь, ясно! Ахъ, душа моя... знаешь ты это? [Напѣваетъ дряблымъ фальцетомъ].

"Изъ-подъ брошки твоей полукруглой

Смотритъ бойко лукавый глазокъ"...

Потомъ этотъ ротикъ! свѣж³й, какъ лепестки розы, пышный, трепещущ³й... Ахъ, душа моя, прелестно, восхитительно! Ты положительно счастливецъ. Станъ гибк³й, изящный, очерченъ такими роскошными формами... [Ударяетъ ма³ора по плечу]. Ну, пентюхъ же, варваръ ты, положительно, варваръ!

Териховъ. Какъ? что такое?

Сладневъ. Ну да! Развѣ ты чувствуешь, развѣ ты въ силахъ ощущать то...

ЯВЛЕН²Е VI.

Тѣ-же и Феня [изъ задней двери].

Сладневъ. Ахъ! [Бросается къ Фенѣ]. Очаровательная!.. [Схватываетъ и въ засосъ цѣлуетъ ея руки]. Пре... пре... прелестная!

Феня [снимая съ головы кисейное покрывало]. Что съ вами?

Териховъ [сдвинувъ брови]. Въ угарѣ.

Сладневъ. Ну вотъ, какое грубое объяснен³е!

Феня. Похоже.

Сладневъ [ей]. И вы? [Укоризненно качаетъ головою].

Феня. Я первая. Какъ ваша жена поживаетъ? Поздоровѣла?

Сладневъ. Ахъ, Зоя!.. Нѣтъ, все мигрени, эти вѣчные мигрени и нервы, mon bien!.. Есть души... Ну вотъ: вы входите въ старый домъ, заброшенный и... и тамъ стоитъ фортепьяно. Вы подходите, открываете пыльную крышку и берете аккордъ. Боже мой! жалк³е, болѣзненные, дрожащ³е звуки и полная дисгармон³я. Вы бѣжите прочь. Но представьте, что звуки эти - за вами, не умолкаютъ, не перестаютъ. Представьте, что это не фортепьяно, а живой человѣкъ, который неотвязно, неотступно при васъ, а съ нимъ эта ужасная музыка. Mais c'est horrible!.. Вотъ вамъ Зоя и...

Териховъ. Нѣтъ, Сергѣй Дмитричъ, ты сегодня совсѣмъ зарапортовался.

Сладневъ. Э, mon cher, это, наконецъ, вульгарно!

Феня. Не хитра же ваша барыня! Съ васъ и балалайки довольно.

Сладневъ. Что вы хотите сказать? балалайки!

Феня. Ха-ха-ха! [Беретъ изъ угла гитару и настраиваетъ]. Дудочки-сопѣлочки за глаза, на что музыка немудреная... Ну-ка, Сергѣй Дмитричъ, плясовую. Утѣшьте! [Играетъ на гитарѣ плясовую].

Сладневъ. Ха-ха, что вы!

Феня. Глядите на меня. Вотъ такъ станьте: грудь впередъ, бровью подморгните, вотъ такъ плечомъ, плечомъ поведите-ка, ну!

Сладневъ. Любуюсь, Федосья Игнатьевна, любуюсь!

Феня. Чтобъ ретивое заговорило. И я полюбуюсь. Ну! [Играетъ].

Сладневъ. Заговоритъ, заговоритъ!

Феня. Разверните-ка удаль молодецкую.

Сладневъ [пожимая плечами въ тактъ плясовой]. Охъ пойду, ой пойду.

Феня. Ишь-какой, смотрѣть любо! Ну-ужъ, утѣшьте!.. Ну! [Играетъ. Сладневъ приплясываетъ сначала понемножку, потомъ расходится. Феня смѣется тихо, потомъ громче и громче].

Териховъ. Сергѣй Дмитричъ, опомнись!

Сладневъ [помахивая платочкомъ]. Л-лихо!

ЯВЛЕН²Е VII.

Териховъ, Сладневъ, Феня и Карягинъ.

Карягинъ [неожиданно открывая дверь]. Хорошо, баринъ! [Сладневъ останавливается пораженный. Феня перестаетъ играть]. Дайте и намъ посмотрѣть. Мы такихъ видовъ не видывали. Ужъ очень занятно.

Сладневъ [отдуваясь и обмахиваясь платкомъ]. Э, мой милый, ты не понимаешь. Что за "занятно"! что такое "занятно"?

Карягинъ. Какъ Федосья Игнатьевна комед³ю строитъ себѣ на потѣху. Шутка ли! чуть не горами качаетъ. Ваша милость на что грузны, а и то перышкомъ завертѣлись.

Териховъ [Сладкову]. По дѣломъ тебѣ, по дѣломъ!

Сладковъ. Но, позвольте, господа...

Феня. Слушайте, я что скажу. Перво-на-перво - здравствуй, Андрей Филатычъ. Хозяевамъ поклонъ, а тамъ ужъ и говори.

Сладковъ. Вотъ это такъ! Вѣжливости поучить нс мѣшаетъ, не мѣшаетъ.

Карягинъ [съ поклономъ]. Здравствуйте,Федосья Игнатьевна. За поклономъ, какъ и за рѣчью, дѣло не станетъ. [Кланяется Терихову]. Максиму Гаврилычу! Не осудите. Невѣжа я и мужикъ. Барыня научитъ зато, какъ быть намъ напредки.

Феня. Научитъ. Садись теперь, гостемъ будешь. Сказалъ ты, умный человѣкъ, потѣху себѣ я устроила. Что Сергѣемъ Дмитричемъ тѣшиться? Сергѣй Дмитричъ человѣкъ добрый, веселились мы попросту и сама бы я въ плясъ пошла. Есть потѣха другая, и ужъ точно что потѣха! Ходитъ человѣкъ, высоко голову носитъ, поверхъ глядитъ всѣхъ. И силёнъ-то онъ, и пригожъ, не бабьимъ умомъ живетъ, и подходы къ намъ, дурамъ, у него молодецк³е. Такого возьмемъ, Андрей Филатычъ. А расходится если - дубы ворочаетъ, что твой медвѣдь. Гдѣ, кажется, и совладать съ такимъ? Вѣрно? А глядишь: пробьютъ кольцо въ морду Мишеньки, на цѣпь примкнутъ и будетъ онъ, съ козой деревянною, передъ бабой же плясать вприсядку. Вотъ ужъ это такъ потѣха!

Сладневъ [аплодируя]. Браво, браво! Ха-ха-ха!

Феня. А вамъ, Сергѣй Дмитричъ, послѣ трудовъ закусить не мѣшаетъ. Максимъ Гаврилычъ, угостите. Вотъ ключи. [Даетъ ключи].

Териховъ. А ты, Андрей Филатычъ?

Карягинъ. Нѣтъ-съ, благодаримъ покорно.

Сладневъ. Аппетитъ отбило, ха-ха-ха!

Териховъ. А то приходи. [Уходитъ въ лѣвую дверь].

Сладковъ. Подбодримъ, хе-хе-хе! [Уходитъ за ма³оромъ].

ЯВЛЕН²Е VIII.

Феня и Карягинъ.

Карягинъ [сумрачно и молча наблюдаетъ Феню, не обращающую на него никакого вниман³я]. А кому же это кольцо пробьютъ? Позвольте полюбопытствовать.

Феня. Не знаешь?

Карягинъ. Не знаю-съ. [Молчан³е]. Что же молчите, Федосья Игнатьевна?

Феня. Жду, что ты скажешь.

Карягинъ. Наши рѣчи мужицк³я неравно вашей милости не въ угоду будутъ.

Феня. Глупыя - не въ угоду. Намедни пришелъ - научить тебя какъ челомъ бить, просишь, въ холопы покорные набиваешься. Нынче - опять. Все то же и толку нѣтъ. Что съ возу упало, то пропало. Нѣтъ ли новенькаго чего, Андрей Филатычъ?

Карягинъ. Сказалъ бы я... Много про вашу честь припаслось у меня.

Феня. Ну-ка, что? Первое - отъ Паши поклонъ... [Андрей встряхиваетъ волосами и съ подавленнымъ вздохомъ приникаетъ на руку]. Поклонъ и спасибо. Отъ матери тоже - поклонъ и опять же спасибо. Отъ Андрея Филатыча...

Карягинъ [быстро обертывается къ ней]. Что-съ?

Феня. Ха-ха! Скажи что - узнаемъ. Припасено не мало, да въ горлѣ застряло. Бываетъ этакъ-то.

Карягинъ [встаетъ въ сильномъ волнен³и]. Не тревожь ты меня, Федосья Игнатьевна, не тревожь! [Отходитъ въ дальн³й уголъ].

Феня. Жена успо-ко-итъ!

Карягинъ. Жена!

Феня. Еще какъ! "Соколъ мой ясный, ненаглядный Андрюшенька", скажетъ.- "Взгляни мнѣ въ очи любовныя, поцѣлуй! обниму, на грудь бѣлую кудри твои размечу, убаюкаю!"

Карягинъ [медленно подойдя, схватываетъ ее за руку]. Замолчи ты!

Феня. О-о! [Вырываетъ руку]. Близко подошелъ, Андрей Филатычъ! [Встаетъ].

Карягинъ. [Задыхаясь]. Зачѣмъ же ты, змѣенышъ, въ душу ко мнѣ заползла? Зачѣмъ взглянешь, бывало - искры изъ глазъ твоихъ сыпятся? Зачѣмъ между мной и женой усмѣшка твоя черной кошкой проскакивала? А подъ ракитой? Зачѣмъ ты меня словно полымемъ охватила? Я, какъ шальной, потомъ мыкался, покоя не зналъ, и домой летѣлъ, точно ураганомъ несло меня въ твою сторону!

Феня. Вотъ это любо! Хороша твоя рѣчь и стоитъ тебя за нее еще подъ ракитою поцѣловать разокъ; ужъ не за Пашу теперь... забылъ ты, какъ дѣло-то было... а за эту самую рѣчь... Да жаль, одного нѣтъ...

Карягинъ. Чего нѣтъ-то?

Феня. Охоты! [Уходитъ въ лѣвую дверь].

Карягинъ. Какъ же... значитъ, силы на мнѣ ты пытала? Иль того ради, чтобъ на цѣпь, да предъ тобою вприсядку? Ой, Федосья Игнатьевна, остерегись! Пока гнется - не ломится, а коль сломится... [Заканчиваетъ выразительнымъ жестомъ и повернулся уйти].

ЯВЛЕН²Е IX.

Карягинъ и Сладневъ

[входитъ слѣва, пережевывая и отирая салфеткой жирныя губы].

Сладневъ. А, душа моя! на пару словъ.

Карягинъ. Чего вамъ?

Сладневъ. Ха-ха! чего всѣмъ нужно, мой милый, и что такъ трудно достать,- денегъ.

Карягинъ. Какъ?

Сладневъ. Понимаешь ли, я скоро отдамъ... или хлѣбомъ возьмешь... Только пожалуйста, братецъ...

Карягинъ. У меня про васъ денегъ нѣтъ и не будетъ-съ.

Сладневъ. Ну, вздоръ какой, ха-ха! У тебя-то?

Карягинъ. Вѣрно-съ! Да на что проще: попросите у Федосьи Игнатьевны. Онѣ теперь денежны. Опять же выпляску передъ ней задаете, вотъ и должна дать.

Сладневъ. Послушай, любезный, ты... ты, однако, не забывайся!

Карягинъ. Хмъ! эхъ, баринъ! [Уходитъ].

Сладневъ. Груб³янъ!.. мужикъ!.. скотъ!.. Разжирѣли на нашъ счетъ, грабители, и... и... Помилуйте! на что это похоже? Куда мы идемъ?

ЯВЛЕН²Е X.

Сладневъ и Териховъ.

Сладневъ. Нѣтъ - я тебя спрашиваю - куда мы идемъ?

Териховъ. А что?

Сладневъ. Представь, сейчасъ этотъ Андрей Филатычъ...

Териховъ. Ты вѣрно денегъ просилъ?

Сладневъ. Ну да-а, но... понимаешь ли...

Териховъ. А онъ тебя обругалъ.

Сладневъ. Хуже! Онъ... онъ посылаетъ меня къ твоей женѣ, къ женщинѣ! У хорошенькой женщины просить денегъ! [Пожимаетъ плечами].

Териховъ. Не въ диковинку.

Сладневъ. Положимъ, теперь не стѣсняются, но это... на что похоже? Помилуй! Я краснѣю, мнѣ стыдно! Представь племянникъ мой, Lucien Сойминъ, у своей Barbe, такой душки, увезъ... увезъ брилл³анты! Ну... ну, скажи на милость, развѣ такъ можно? Взять, понимаешь ли, любовь... шутка сказать: любовь!.. и... и еще брилл³анты! [Пожимаетъ плечами].

ЯВЛЕН²Е XI.

Тѣ же и Анна Захаровна.

Анна Захаровна. Здравствуйте-съ!

Териховъ. А, сосѣдка!

Анна Захаровна. Шалопай-то мой у васъ, что ли?

Сладневъ. Ха-ха! вы про Тишу?

Анна Захаровна. Да-съ!

Сладневъ. Pauvre garèon! онъ!... онъ у ногъ нашей красавицы Федосьи Игнатьевны.

Анна Захаровна. Да-съ! [Зоветъ]. Тиша!

Териховъ. Да нѣтъ его здѣсь, нѣтъ. Утромъ былъ и ушелъ.

Анна Захаровна. Максимъ Гаврилычъ, что-жъ это такое? [Плачетъ]. Я мать. Малый отъ рукъ отбился; сейчасъ сказывали, опять въ казначействѣ не былъ; службой манкируетъ, вздохи да ахи, не ѣстъ, не пьетъ, того гляди, либо на осину, либо камень на шею, да въ воду.

Сладневъ. Полно, Анна Захаровна, что вы!

Анна Захаровна. Оставьте меня, Сергѣй Дмитричъ, вы не мать!

Сладневъ. Конечно, mon Dieu, но...

Анна Захаровна. Ну, и оставьте! [Всхлипываетъ]. Только вотъ сидѣлъ передъ тобою, глядь - ахнулъ, ужъ нѣтъ! Искать. Туда-сюда - нѣтъ! По саду-то, иль по рощѣ шныришь-шныришь, да все обмираешь. Такъ и мерещится, что виситъ онъ на деревѣ, голубчикъ мой, языкъ высунулъ...

ЯВЛЕН²Е XII.

Сладневъ, Териховъ, Анна Захаровна и Феня [входитъ изъ лѣвой двери].

Феня. Что за голосьба?

Анна Захаровна. Вотъ она, прелестница! Ты что, сударыня, съ моимъ Тишею сдѣлала? Гдѣ онъ? Подай его сейчасъ, подай! [Подступаетъ къ Фенѣ чуть не съ кулаками].

Сладневъ [удерживая ее]. Тише, тише, Анна Захаровна!

Анна Захаровна [вырывается сильнымъ движен³емъ плечъ]. Я мать! Мало тебѣ Андрея Филатыча твоего, мало?!

Териховъ [вспыхнулъ]. Что та-ко-е? вы!

Анна Захаровна. Какъ что такое? Ну, и амурничай она съ нимъ, благо мужъ-старикъ не доглядываетъ.

Териховъ [кричитъ]. Я т-тебя! [Наступаетъ внѣ себя на Анну Захаровну].

Сладневъ [пятитъ ее въ двери]. Съ ума вы сошли! Уйдите!

Анна Захаровна [упираясь]. Въ головѣ еще онъ, слава-те Господи, да! А съ Тишею я эти пасс³и разыгрывать не позволю. Я мать!

Териховъ [едва сдерживаетъ себя]. Уведи ее, уведи ради Бога!

Сладневъ [забираетъ Анну Захаровну и протискиваетъ въ дверь]. Тсъ! Тсъ! [Уходятъ вмѣстѣ].

Анна Захаровна [за сценой]. Да ужъ не позволю! Младенца губить выдумала! Срамница! Мельничиха!

ЯВЛЕН²Е XIII.

Териховъ и Феня.

Феня [все время спокойно наблюдавшая, что происходило]. Ха-ха-ха-ха!

Териховъ. Что это она... про Карягина?

Феня. Какъ?

Териховъ. Слышали?

Феня. Слышала. Ну?

Териховъ [гнѣвно]. Что-жъ, наконецъ, правда это, или?..

Феня. А вы какъ думаете?

Териховъ. Я... я ничего такого не думалъ. Я спрашиваю, и вы должны дать мнѣ отвѣтъ. Я требую!..

Феня [презрительно]. Чего?

Териховъ. Любите вы этого Карягина? Любовникъ онъ вашъ?

Феня. Захочу - будетъ.

Териховъ. Какъ?!

Феня. Да вы не бойтесь, Максимъ Гаврилычъ. Подушками душить васъ не стану. Зачѣмъ? Брошу васъ, если на то пойду, какъ пылинку съ себя стряхну. Неужели-жъ, думаете, хорониться, да таиться отъ васъ стала бы? Подъ шумокъ, въ кустахъ, милаго цѣловать, а потомъ мужа стараго? Чего ради? Изъ ма³орства, иль денегъ? Ха-ха! иль по робости, страшны вы мнѣ, что ли? Нѣтъ для меня ни цѣпей, ни запоровъ и господинъ надо мной не народился еще. Не обмыслили вы этого, Максимъ Гаврилычъ, опростоволосились хуже бабы!

Териховъ. Феня... зачѣмъ такъ?.. Ты не сердись... Прости, если... [Хочетъ взять ея руку].

Феня [отдергиваетъ руку]. Нѣ-ѣтъ, теперь подальше, ма³оръ! Было, да сплыло. Цѣнить не умѣлъ, не вѣрилъ - и баста!

Териховъ. Полно же, пожалуйста!

Феня [отступаетъ]. Нѣтъ, кончено. Меня назадъ не откатишь. Не поняли этого, такъ узнайте теперь. Теперь въ домѣ у васъ только хозяйка, а жены больше нѣтъ. [Энергично уходитъ въ правую дверь].

Териховъ [стоитъ, разведя руки, потерянный]. Какъ же такъ? Что же теперь?... [Смотритъ на дверь, въ которую вышла Феня, и начинаетъ всхлипывать]. Я... Я... не могу... жестоко... [ослабляетъ галстухъ], не могу...

ЯВЛЕН²Е XIV.

Териховъ, Архипъ [важно продвигается въ дверь въ унтеръ-офицерскомъ сюртукѣ, который ему тѣсенъ, съ крестомъ и двумя медалями на груди] и потомъ Волжинъ.

Архипъ. "Грымза!" [Значительно]. Кха!

Териховъ. Ты?.. ты зачѣмъ? [Тычетъ его въ грудь]. Это что? зачѣмъ?

Архипъ. Кавалеръ, унтеръ-офицеръ, а не "грымза!" Пусть-ка Федосья Игяатьевна взглянетъ. Грымза! Ну-ка, крикни теперь, ругни!

Териховъ. Ахъ ты, каналья!.. Кавалеръ! [Схватываеть чубукъ]. Барыню учить вздумалъ! Р-ракал³я! [Гнѣвно замахивается на Архипа, который подъ внезапностью нападен³я растерялся и почти присѣлъ на подъ у двери. Въ этотъ моментъ дверь распахивается и появляется Волжинъ, въ дорожномъ платьѣ. Ма³оръ роняетъ чубукъ, на мгновен³е стоитъ пораженный, потомъ съ объят³ями бросается къ Волжину]. Батюшки! Гриша!

Волжинъ. Извините, дядя, я, кажется, помѣшалъ.

Архипъ [приглаживая волосы]. Покорно благодарю, Григор³й Петровичъ! [Кланяется]. Какъ разъ на наше безобраз³е Господь васъ принесъ.

Териховъ [отталкиваетъ Архипа]. Убирайся ты! [Архипъ съ внушительнымъ видомъ поднимаетъ чубукъ]. Ахъ, Гриша! Вотъ не ожидалъ! Откуда?

Волжинъ. Прямо изъ Итал³и, дядя.

Териховъ. Слышалъ, слышалъ! Въ газетахъ про картину твою читалъ. Батюшки, какъ хвалили! Талантъ... золотыя медали, чего-чего!.. Архипъ, скажи-ка Федосьѣ Игнатьевнѣ, кого намъ Богъ послалъ.

Архипъ. Скажу-съ! [Поставивъ чубукъ въ уголъ, уходитъ въ правую дверь].

Териховъ [усаживаетъ Волжина и еще обнимаетъ его]. Ну, утѣшилъ!.. А мать-то твою Господь взялъ, да!.. что дѣлать, всѣ подъ Богомъ... Праху поклонишься... Спасибо, что вспомнилъ, спасибо! Чай, сюда-то тянуло?

Волжинъ. Да. Хотѣлось на родныя мѣста взглянуть.

Териховъ. Какъ же, какъ же! Помню, какъ ты такимъ еще карапузикомъ бѣгалъ здѣсь. Ахъ ты, молодецъ! [Архипу, который входить съ мрачнымъ видомъ]. Ну что?

Архипъ. Да ничего-съ.

Териховъ. Какъ ничего!? Вотъ бѣситъ меня сегодня!

Архипъ. Точно. Тьфу!

Териховъ. Что сказала-то, говори ты! [Архипъ плутовски почесываетъ за ухомъ и молча смотритъ на ма³ора].

Волжинъ. Да кто, дядя, кто?

Архипъ [наклоняется къ Волжину и подмигиваетъ на ма³ора]. Вы, сударь, проказъ нашихъ не знаете. Кхммъ! мы вѣдь женаты!

ЗАНАВѢСЪ.

ДѢЙСТВ²Е ТРЕТЬЕ.

Сцена: въ глубинѣ часть пруда съ берегомъ, поросшимъ камышемъ. Слѣва фасадъ дома Карягина съ крылечкомъ (безъ навѣса). Передъ домомъ садикъ, въ которомъ двѣ-три цвѣточныя клумбочки и нѣсколько небольшихъ плодовыхъ деревьевъ. Садикъ обнесенъ изгородью сзади и справа, спереди же (къ зрителямъ) остается открытымъ. Въ боковой сторонѣ изгороди калитка. Правѣе изгороди лужайка, обрамленная справа деревьями. Подъ однимъ изъ нихъ большой жерновный камень.

ЯВЛЕН²Е I.

Паша [сидитъ на крылечкѣ] и Провъ Безуглый [чинитъ рыболовную сѣть].

Паша. Все-то ты знаешь, дѣдушка. Люблю я разсказы твои слушать.

Провъ. Много гдѣ бывалъ, хозяюшка, много чего видалъ. Отъ Бѣломорья изъ Соловокъ вплоть до Афонской горы край-отъ прошелъ. Изъ моря въ море уперся. Былъ ходокъ, а теперь видишь, каковъ сталъ! Согнуло, да скрючило... Только и мочи, что на ребятъ ворчать, помолъ бы не воровали у Андрея Филатыча, да отъ дѣла-бъ не бѣгали.

Паша [разсѣянно слушала его]. Вотъ что, дѣдушка Провъ. Знаешь ли ты, что горемъ-тоской называется?

Провъ [усмѣхаясъ]. Вона, какъ этого не знать!

Паша [воодушевляясь, съ горечью]. Знаешь ли, какъ по ночамъ оно глазъ не смыкаетъ; какъ къ утру, забудешься если, разбудитъ, да въ сердце ударитъ тебя? Голову что свинцемъ нальетъ... свѣту не радъ!.. [Закрываетъ лицо руками].

Провъ. Эхъ, матушка, гдѣ его, этого горя, нѣту? Приникни ты ко сырой землѣ, поспрошай, да послушай, что станетъ она разсказывать. Терпитъ она все, все въ себя принимаетъ. Горемъ она полнымъ полна, кровью вездѣ улита, а слезами ужъ такъ-то смочена!.. Вотъ что хозяюшка! А ты не грусти. Я-те про ту же землю другое скажу. Не все горе въ ней, а много и добра всякаго, злата, и серебра, и камней дорогихъ, на Господн³й храмъ и людямъ на украшен³е. Тѣ, что какъ жаръ горятъ - слезки-то людей праведныхъ; тѣ, что краснѣются - изъ крови честной, мукой пролитой; въ тѣхъ, что синѣются - синева небесъ, въ золотѣ - солнышко, въ серебрѣ - мѣсяцъ ясный во землѣ свѣтятъ, спрятавшись. [Встаетъ, собирая сѣть]. А вотъ и сѣти мои готовы.

Паша. Стой-ка! Про горе ты сказывалъ. А скажи, дѣдушка, какъ сдѣлать, чтобъ легче стало?

Провъ. Сердца своего слушай. Какъ тебѣ Господь на душу положитъ, такою и будь.

Паша. А мать учила - разумомъ, говоритъ, больше живи.

Провъ. Знаю, про что ты, хозяюшка, про горе какое и все... И вотъ тебѣ сказъ мой, коли слушать меня въ такихъ дѣлахъ вздумала. Хитрымъ разумомъ въ иномъ дѣлѣ только напортишь, коль дѣло-то не разумомъ однимъ, а и душою живетъ. Правда всегда перетянетъ, матушка, а если когда желаннаго и не дастъ, все же худа не сдѣлаетъ. Правда - человѣку береженье. Отъ горя ни она и никто, кромѣ Господа, не оборонитъ; но не то горе, что отъ людей, а то, что отъ себя, матушка. Сама ты права - совѣсть покойна, ничто тебя не сосетъ и не точитъ. А это первѣе всего. Такъ-то! Ну, я пойду теперь. [Уходитъ съ сѣтями черезъ калитку вправо].

Паша. По-моему дѣдушка разсудилъ. [Задумывается].

ЯВЛЕН²Е II.

Паша и Андрей [выходитъ изъ дома].

Андрей [добродушно]. Что носъ повѣсила?

Паша. Ахъ ты? [Встаетъ]. Задумалась... такъ про себя...

Андрей. Не веселая какая, а? [Садится на скамью подъ деревомъ и указываетъ ей сѣсть рядомъ].

Паша. Нѣтъ, я ничего, Андрей Филатычъ... О чемъ мнѣ? [Садится]. Все слава Богу.

Андрей. Эхъ, Паша!.. Лучше ругай ты меня. Легче! Не вижу развѣ, какъ ты слезы хоронишь? Не гляжу я - горюешь, глянулъ - веселою кажешься. Легко ли тебѣ радость эту казать, когда на сердцѣ... Ну-ка, люба, скажи! [Обнимаетъ ее за плечи].

Паша [низко опускаетъ голову]. Право же, Андрей Филатычъ...

Андрей. Нѣтъ, ты скажи!.. Эхъ, Паша, жаль мнѣ тебя!

Паша. Вотъ... и спасибо.

Андрей. Есть за что!.. Сердце болитъ, какъ посравнишь, поразмыслишь, да... замолчитъ въ тебѣ кипѣнь этотъ. И люба ты мнѣ станешь И жалка! [Кладетъ ея голову себѣ на плечо и ласкаетъ].

Паша. Развѣ не спасибо за это, Андрюша? [Обнимаетъ и нѣжно цѣлуетъ его]. Милый ты мой!

Андрей. А увидишь ту, Феню... [Паша осторожно отстраняется и потупляется опять]. Взглянетъ она этакъ искоса, усмѣхнется, ну и подымется въ тебѣ, забурлитъ, и самъ ужъ не знаешь: ненавистна-ль она, иль мила, такъ мила, что все за нее, и душу отдать готовъ. [Пауза. Энергично провелъ по лицу рукой]. Инымъ человѣкомъ станешь... смѣется, да дразнитъ какъ слышишь... Эхъ, отлечи меня, Паша, отворожи! Забери ты меня всего, чтобъ только и думы, что ты, чтобъ тебя миловать, да въ твою бы душу глядѣть мнѣ хорошую!

Паша. Рада бы... да видно... [Плачетъ].

Андрей. Что, голубушка, ну?

Паша [рыдаетъ]. Силъ... моихъ... мало... [Обрываетъ рыдан³я и быстро отираетъ глаза]. Да обо мнѣ ты не думай, Андрюша [встаетъ], не думай, хорош³й мой! Одно только, ради Господа: милый, береги ты себя! тебѣ-то горше, чѣмъ мнѣ; твою душу на клочья рветъ, мутитъ въ ней, мутитъ... чернѣе омута въ иной часъ она, и на себя ты тогда непохожь, и ужъ вотъ тогда-то мнѣ тяжко, охъ, какъ тяжко, Андрюша!..

[Обнимаетъ его склоненную голову. Тихо, таинственно]. А ты молись, милый. У Него всего много. И силъ, и спокойств³я дастъ, только молись.

ЯВЛЕН²Е III.

Паша вначалѣ, Андрей, Феня и Любавинъ.

Феня [у забора]. То ли дѣло, какъ мужъ съ женою да ладно живутъ! [Андрей встаетъ. Паша торопливо идетъ къ дому]. Паша, здравствуй!

Паша [обертывается въ дверяхъ]. Здравствуй, Феня! [Уходитъ].

Феня. Было въ гости къ вамъ шла... [Входящему Любавину]. Ну, птенчикъ, Григор³я Петровича видѣли?

Любавинъ. Нѣтъ-съ.

Андрей [стоя у забора]. Милости просимъ, Федосья Игнатьевна, коли вспомнили насъ. [Отворяетъ ей калитку].

Феня. Успѣется. [Отходитъ. Андрей захлопываетъ калитку и уходитъ въ домъ]. Ну, птенчикъ, нынче совсѣмъ вы кислятина. [Садится на жерновъ].

Любавинъ. Маменька...

Феня. То-то "маменька!" Намедни маменька ваша того наболтала у насъ, что будь она чуточку поумнѣе - досталось бы ей отъ меня. Все за васъ, птенчикъ вы неразумный. А я чѣмъ виновата, что неразумный-то вы?

Любавинъ. Я... я несчастный, Федосья Игнатьевна, ужъ такой-то несчастный, что другого, какъ я, и на свѣтѣ нѣтъ. Казначей, Иванъ Павлычъ, вчерась призвалъ, пудрилъ-пудрилъ!.. Тутъ маменька... настоящ³й она коршунъ, такъ вотъ и вьется вокругъ тебя, съ глазъ не спускаетъ... Архипъ вашъ, и тотъ... Пошелъ было я къ вамъ... Прямо-то не смѣлъ, въ садъ черезъ заборъ лѣзу, думаю - гуляете вы, такъ хоть-бы глазкомъ... Только перелѣзъ, а Архипъ какъ изъ земли выросъ. "Ты зачѣмъ? кричитъ. - Отъ матери твоей знаешь, какой приказъ? Какъ явился, сейчасъ-те за шиворотъ, да крапивой"... Что-жъ это, Господи! Да все бы еще ничего. А то хуже-съ. Когда-бишь?.. Ну да, въ среду... повезли меня, Федосья Игнатьевна, въ городъ, къ отцу-протопопу Анципетрову...

Феня. Что за бѣда?

Любавинъ. Ахъ! у него дочь...

Феня. Хорошенькая?

Любавинъ. Хмъ... хорошенькая только одна-съ... только вы-съ...

Феня. А поповна?

Любавинъ. Полнолун³е въ календаряхъ изображаютъ какъ, знаете? Ну такъ вотъ-съ. И все-то она ѣстъ, только и дѣла, что ѣсть. Посадили насъ рядомъ, разговаривать оставили вдвоемъ... Она мнѣ стручья гороховые вывалила изъ кармана - ѣшьте, говоритъ, а сама хряпъ-хряпъ! "Вѣдь вы, говорить, мой женихъ", и придвигается. Палитъ отъ нея, точно отъ печки. Я - дралка. Только въ дверь, а маменька: "куда?" Повернула, да назадъ [дополняетъ жестомъ]. А тетеха Анципетрова [жеманно]: "какой вы, говоритъ, конфузливый!", и придвигается. Боже мой! Озлился я тутъ. Увезли. Дорогою маменька и объявляетъ, что черезъ недѣлю наша свадьба... Такъ вотъ-съ... [Становится на колѣни и плачетъ]. Прощайте, Федосья Игнатьевна, прощайте-съ!..

Андрей [выходитъ изъ дома и останавливается у крыльца; про себя]. Комед³я!

Феня. У, срамъ какой! [Кладетъ голову Любавина себѣ на колѣни и гладитъ, какъ ребенка]. Перестаньте, полно же, полно!.;

Любавинъ [съ рыдан³емъ]. Да вѣдь я... не дамся... Они - какъ хотятъ, а я... Прощайте! [Цѣлуетъ ея руки, захлебываясь отъ слезъ].

Андрей [выходитъ изъ калитки]. Тихонъ Степанычъ, васъ маменька ищетъ.

Любавинъ [вскакиваетъ въ испугѣ]. Мам... Гдѣ? гдѣ она? [Бѣжитъ вправо]. Скажите - не видѣли, не былъ я здѣсь, никто меня не видалъ! [Убѣгаетъ].

ЯВЛЕН²Е IV.

Феня, Андрей [вначалѣ] и потомъ Волжинъ.

Андрей. Ну, зачѣмъ мучаешь малаго, вѣдь не любишь!

Феня. А если люблю?

Андрей. Ты-то? Никого ты не любишь, не таковская, а играешь ты, Федосья Игнатьевна, тѣшишься. Любо тебѣ людей мутить, да дураковъ строить!

Феня. Любо.

Андрей. То-то. Да не ожгись, смотри!

Феня. Не о тебя-ль? ха-ха-ха!

Андрей. Ладно! Мы тоже зряч³е. [Мрачно взглянулъ на Феню и уходить вправо].

Феня. Что-жъ это, ни матери, ни Паши... [Встаетъ]. Попрятались! [Идетъ къ калиткѣ. Слѣва входитъ Волжинъ съ папкою въ рукѣ]. Григор³й Петровичъ, гдѣ были?

Волжинъ. На томъ берегу, возлѣ кургана.

Феня. Рисовали?

Волжинъ. Набросалъ кое-что. Оттуда видъ не дуренъ.

Феня. Покажите-ка! [Сама беретъ у него папку, раскрываетъ и смотрятъ рисунокъ]. Ахъ, мельница наша! Какъ хорошо!.. Вотъ Андрея Филатыча домъ, кузница... Похоже. [Бойко и кокетливо]. Нарисуйте меня, Григор³й Петровичъ, такъ, чтобы я, какъ живая, глядѣла. Хотите? [Отдаетъ папку].

Волжинъ. Я портретовъ не пишу.

Феня. А какъ же я у васъ видѣла разныя лица нарисованы,- мужчины и женщины?

Волжинъ. То этюды!

Феня. Ну, вотъ такъ и нарисуйте.

Волжинъ. Вы не подходите. Для этюда художникъ беретъ так³я лица, въ которыхъ есть что-нибудь привлекательное, вѣрнѣе, характеристичное.

Феня. Кому что нравится, конечно! Да и зрячимъ не всяк³й бываетъ, ха-ха! Ну, мельничиху нашу нарисуйте. Красавица!

Волжинъ. Не красавица, но лицо у нея славное. Цвѣта хороши. Лин³и рта даже изящны.

Феня. У меня хуже?

Волжинъ. Не вглядѣлся. Вообще, мельничиха довольно типична и особенно, когда грустна. Брови тогда у нея очень выразительны и складочка на лбу ложится - прелесть!

Феня. А когда она нюни распуститъ, не видали? Вотъ полюбуйтесь! Тогда ужъ прямо ее на картину.

Волжинъ. А вы никогда не плачете?

Феня. Конечно, никогда.

Волжинъ. То-то у васъ такой сухой блескъ въ глазахъ.

Феня. Не хорошо?

Волжинъ [съ улыбкой]. "Кому что нравится". [Идетъ вправо].

Феня. Куда же вы?

Волжинъ. А вонъ Провъ съ бреднемъ меня дожидается. Хотимъ рыбу ловить. [Уходить].

ЯВЛЕН²Е V.

Феня и Паша.

Феня. Злитъ! И на него, и на себя досадно.

Паша [выходя изъ калитки]. А я думала - къ намъ зайдешь, Феня. И мать дожидаетъ.

Феня. Ужъ не рады-ль мнѣ будете? Такъ-ли-сякъ, шла было, да Григор³й Петровичъ заговорилъ. [Оглядывается на прудъ вправо]. Вонъ они, рыболовы!

Паша. Хорош³й какой этотъ Григор³й Петровичъ!

Феня [беретъ ее подъ руку]. Чудной онъ, Паша. Заглядится на прудъ, на деревья, на то, какъ тростникъ вѣтеръ качаетъ, гуси плывутъ какъ, и лицо станетъ у него доброе, взглядъ ласковый, улыбается, словно близкаго человѣка завидѣлъ.

Паша. Да, онъ добрый.

Феня [досадливо]. Только ни до кого ему дѣла нѣтъ. На тебя смотритъ, съ тобой говоритъ, а замѣтно, что дума совсѣмъ о другомъ, да и видитъ-то онъ тебя будто не видитъ.

Паша. Что мудренаго! Не такихъ, какъ мы, видывалъ. Въ насъ, поди, и замѣтнаго для него нѣтъ ничего.

Феня. Ой-ли! Мельничиха, говорилъ, такая у васъ раскрасавица, хоть сейчасъ пиши!

Паша. Ну-у... для себя хороши, а тамъ смѣйся не смѣйся какое дѣло!

ЯВЛЕН²Е VI.

Феня [вначалѣ], Паша и Андрей [незамѣтно входитъ справа и слушаетъ].

Феня [вспыльчиво]. Э, съ тобой говорить - все равно, что тальки мотать. Смиренница! Я вотъ такъ не могу. Иное слово въ ухо влетитъ - всю тебя взбаломутитъ; на языкъ отвѣтъ просится, такой отвѣтъ, чтобъ ожгло имъ, даромъ, что виды видывалъ, да не такихъ, какъ мы - деревенщины, въ памяти держитъ... Ну, я къ матери пойду. [Быстро уходитъ въ домъ].

Андрей. Чего она? Иль поссорились?

Паша. Нѣтъ. Такъ вспыхнула, досадуетъ.

Андрей. На кого?