Шекспир Вильям - Король Генрих Viii

щихъ совѣтовъ отъ моихъ друзей въ Испан³и, мнѣн³я которыхъ я буду просить. Въ противномъ случаѣ, - во имя Бога, осуществляйте ваши желан³я.

   Вольсей. Передъ вами эти преподобные отцы, которыхъ вы сами избрали, люди рѣдкой честности и рѣдкой учености, краса всей страны; они здѣсь собраны, чтобы защищать васъ. Поэтому, безполезно съ вашей стороны желать отсрочить рѣшен³е, столь необходимое какъ для вашего собственнаго спокойств³я, такъ и для усыплен³я сомнѣн³й короля.

   Кампейусъ. Ваша свѣтлость говорили хорошо и справедливо. А потому, государыня, приличествуетъ, чтобы это королевское дѣло было разсмотрѣно и чтобъ, безъ малѣйшихъ отсрочекъ, было приступлено къ изложен³ю и обсужден³ю всѣхъ обстоятельствъ этого дѣла.

   Королева Екатерина. Обращаюсь къ вамъ, лордъ-кардиналъ.

   Вольсей. Что угодно вамъ, государыня?

   Королева Екатерина. Сэръ, я готова расплакаться, но думаю, что я королева (по крайней мѣрѣ, я долго грезила, что я - королева), убѣжденная въ томъ, что я - дочь короля, я теперь обращаю мои слезы въ искры пламени.

   Вольсей. Но будьте терпѣливѣе.

   Королева Екатерина. Я буду терпѣлива, когда вы будете скромны; а впрочемъ, нѣтъ, раньше - или Богъ накажетъ меня. Важныя обстоятельства заставляютъ меня думать, что вы - мой врагъ, и поэтому отвожу васъ: вы не можете быть моимъ судьею, потому, что вы именно вздули это пламя между моимъ господиномъ и мной, - да затушитъ его Господня роса! А потому, повторяю, и рѣшительно отвергаю, и отъ всей души не признаю васъ моимъ судьей. Еще разъ повторяю, - что считаю васъ моимъ злѣйшимъ врагомъ и совсѣмъ не считаю васъ другомъ правды.

   Вольсей. Я долженъ сознаться, что не узнаю васъ въ этихъ словахъ; вы всегда были снисходительны и обнаруживали доброту и мудрость, которыя рѣдко можно встрѣтить въ женщинѣ. Вы оскорбляете меня, государыня; я ничего не имѣю противъ васъ, я не несправедливъ ни къ вамъ, ни къ кому-либо другому; я дѣйствовалъ и буду дѣйствовать, согласно предписан³ямъ римской консистор³и. Вы обвиняете меня въ томъ, что я вздулъ это пламя, - я это отрицаю. Король здѣсь; если онъ находитъ, что я противорѣчу себѣ, то онъ по нраву можетъ вознегодовать на мое коварство, - да, вознегодовать также легко, какъ вы вознегодовали на мою правдивость. Но если онъ знаетъ, что я не заслуживаю вашего обвинен³я, то онъ точно также знаетъ, что я не защищенъ отъ клеветы. Такимъ образомъ, только онъ и можетъ залечить мою рану, а чтобы залечить ее - достаточно удалить отъ васъ эти мысли. Но прежде, чѣмъ его величество выскажется въ этомъ отношен³и, умоляю васъ, государыня, взять назадъ ваши слова и впередъ не говорить ничего подобнаго.

   Королева Екатерина. О, лордъ, лордъ! я - простая женщина, слишкомъ слабая, чтобы бороться съ вашей хитростью. У васъ покорный и смиренный видъ. Вы исполняете ваши обязанности подъ покровомъ кротости и смирен³я, но сердце ваше полно надменности, злобы, гордости. Благодаря счаст³ю и милостямъ его величества, вы быстро прошли всѣ низш³я ступени и теперь поднялись на такую высоту, гдѣ все зависитъ отъ васъ. Ваши слова, какъ ваши слуги, исполняютъ вашу волю во всемъ, что вамъ угодно предписать имъ. Я должна сказать вамъ, что вы гораздо болѣе заботитесь о вашемъ личномъ велич³и, чѣмъ о вашемъ духовномъ призван³и. Еще разъ, - я не признаю васъ моимъ судьей, и здѣсь, въ присутств³и всѣхъ васъ, я обращаюсь къ папѣ и переношу мое дѣло на судъ его святѣйшества. (Преклоняетъ колѣна предъ королемъ и собирается выйти).

   Кампейусъ. Королева упорствуетъ, она возстаетъ противъ суда, она готова обвинить его и не хочетъ подчиниться ему; это дурно. Она удаляется.

   Король Генрихъ. Потребуйте ее снова.

   Глашатай. Екатерина, королева Англ³и, предстань передъ судомъ!

   Грифитъ. Государыня, васъ призываютъ.

   Королева Екатерина. Вамъ незачѣмъ обращать на это вниман³е; прошу васъ, идите своей дорогой; когда васъ позовутъ, вы вернетесь. О, да поможетъ мнѣ Господь! Они выводятъ меня изъ терпѣн³я. Прошу васъ, идите; я не останусь здѣсь, - нѣтъ, никогда не появлюсь ни на одинъ изъ ихъ судовъ (Королева уходитъ съ Грифитомъ и свитой).

   Король Генрихъ. Ступай своей дорогой, Кэтъ. Если найдется въ м³рѣ человѣкъ, который осмѣлится сказать, что у него жена лучше этой, не вѣрьте ему, - онъ солгалъ. Если бы всѣ твои рѣдк³я качества, твоя ангельская доброта, твоя святая кротость, твое женственное достоинство, покорно во властвован³и, если всѣ друг³я твои добродѣтели, царственныя и благочестивыя, замолвили слово за тебя, то ты была бы царицей царицъ всей земли... Она благороднаго происхожден³я, и въ своихъ отношен³яхъ ко мнѣ поступала согласно своему истинному благородству.

   Вольсей. Государь, убѣдительнѣйше прошу ваше величество заявить всѣмъ здѣсь присутствующимъ (потому-что, гдѣ я былъ ограбленъ и связанъ, тамъ я долженъ быть развязанъ, хотя это и не будетъ еще полнымъ удовлетворен³емъ), - я-ли внушилъ вашему величеству поднять это дѣло? Возбудилъ-ли я въ васъ какое-либо сомнѣн³е, которое бы побудило васъ поднять это разслѣдован³е? Дѣлалъ-ли я когда-либо что-либо иное, какъ приносилъ благодарен³е Господу за такую царственную королеву? Сказалъ-ли я вамъ хоть одно слово, которое могло-бы быть невыгодно для ея настоящаго положен³я, или было-бы направлено противъ ея прекрасной личности?

   Король Генрихъ. Лордъ-кардиналъ, я оправдываю васъ; да, клянусь честью, очищаю васъ отъ всѣхъ этихъ обвинен³й. Вамъ, конечно, извѣстно, что у васъ много враговъ, которые не знаютъ, почему они ваши враги, но которые, подобно деревенскимъ псамъ, лаютъ, когда друг³е лаютъ; нѣкоторыми изъ такихъ псовъ и королева была возстановлена противъ васъ. Вы оправданы, но хотите еще болѣе полнаго оправдан³я? Вы всегда желали усыпить это дѣло; вы никогда не старались возбудить его; напротивъ, часто вы затрудняли всяк³й приступъ къ нему. Клянусь честью, я свидѣтельствую это, мой добрый лордъ-кардиналъ, и оправдываю васъ. Но теперь, что именно побудило меня къ этому шагу? Объясню вамъ это, пользуясь вашимъ временемъ и вниман³емъ. Обратите вниман³е на ходъ моихъ мыслей въ этомъ вопросѣ. Вотъ какъ это случилось. Первое безпокойство и первое сомнѣн³е, закравшееся въ мою совѣсть, было возбуждено нѣкоторыми намеками байенскаго епископа, бывшаго тогда французскимъ посланникомъ, который былъ присланъ для переговоровъ о бракѣ герцога Орлеанскаго съ нашей дочерью Мар³ей. Во время этихъ переговоровъ и до принят³я окончательнаго рѣшен³я, онъ (то-есть, епископъ) потребовалъ отсрочки, съ тѣмъ, чтобы онъ могъ подвергнуть на обсужден³е своего короля вопросъ: дѣйствительно-ли наша дочь законна, въ виду того, что она родилась отъ нашего брака съ вдовствующей королевой, бывшей супругой нашего брата. Эта отсрочка сильно потрясла мою совѣсть, проникла въ нее съ сокрушительной силой и заставила трепетать всѣ области моего сердца; она проложила дорогу множеству размышлен³й, томившихъ меня своею тяжестью. Прежде всего, я подумалъ, что небо перестало мнѣ благопр³ятствовать, - небо, которое, повелѣвая природѣ, потребовало, чтобы чрево жизни моей, если она понесетъ отъ меня мальчика, дало ему не больше жизни, чѣмъ могила даетъ мертвымъ. И дѣйствительно, всѣ ея дѣти мужского пола умирали или тамъ, гдѣ были зачаты, или вскорѣ послѣ того, какъ м³ръ обвѣялъ ихъ своимъ воздухомъ. Вслѣдств³е этого, я пришелъ къ мысли, что это - судъ Бож³й, что мое королевство, вполнѣ достойное лучшаго наслѣдника м³ра, не будетъ, благодаря мнѣ, обрадовано никакимъ наслѣдникомъ. Послѣ этого я принужденъ былъ взвѣсить опасность, которой подвергается мое государство, за неимѣн³емъ у меня потомства; эта мысль повергла меня въ мучительное безпокойство. Такимъ образомъ, волнуемый бурнымъ моремъ моей совѣсти, я направлялъ мою ладью къ лекарству, ради котораго мы здѣсь собрались, то-есть я хочу сказать, я хотѣлъ облегчить мою совѣсть, тяжелыя страдан³я которой я чувствовалъ, и которая и теперь еще страдаетъ, - хотѣлъ облегчить мудростью всѣхъ благочестивыхъ отцовъ государства и всѣхъ ученыхъ докторовъ. Прежде всего, я обратился за совѣтомъ къ вамъ, любезный лордъ - епископъ Линкольнск³й, и вы помните. какъ томился я подъ тяжестью этихъ сомнѣн³й, когда впервые я сдѣлалъ вамъ признан³е.

   Линкольнъ. Прекрасно помню, мой повелитель.

   Король Генрихъ. Я долго говорилъ; теперь можете отъ себя сказать, какъ вы удовлетворили меня.

   Линкольнъ. Съ позволен³я вашего величества я скажу, что дѣло это такъ смутило меня важност³ю своихъ послѣдств³й, что я предалъ сомнѣн³ю самый смѣлый совѣтъ и умолялъ ваше величество принять тотъ путь, которому вы слѣдуете теперь.

   Король Генрихъ. Послѣ этого, я обратился къ вамъ лордъ-арх³епископъ Кэнтербер³йск³й, и получилъ ваше соглас³е созвать это судилище. Во всемъ этомъ собран³и нѣтъ ни одного благочестиваго лица, съ которымъ я бы не совѣтовался; я дѣйствовалъ съ формальнаго соглас³я, скрѣпленнаго вашими подписями и печатями. Поэтому продолжайте ваше дѣло. Не какое-либо неудовольств³е противъ личности нашей доброй королевы, но колюч³е терны приведенныхъ мною причинъ понуждаютъ меня къ этому. Докажите только, что нашъ бракъ законенъ, и, клянусь жизнью и моимъ королевскимъ достоинствомъ, мы будемъ счастливы закончить наше земное поприще съ нею, Екатериной, нашей королевой, и предпочтемъ ее самому совершеннѣйшему создан³ю, которымъ м³ръ этотъ украшенъ.

   Кампейусъ. Съ позволен³я вашего величества, такъ какъ королева отсутствуетъ, то необходимо на время отложить обсужден³е этого дѣла, и въ этотъ промежутокъ уговорить королеву не переносить этого дѣла на судъ его святѣйшества (Всѣ встаютъ).

   Король Генрихъ (всторону). Мнѣ не трудно замѣтить, что эти кардиналы хитрятъ со мною. Я ненавижу эти змѣиныя проволочки и лукавства Рима. Мой ученый и любимый служитель, Кранмэръ, вернись поскорѣе, умоляю тебя. Съ тобою, я знаю, вернется ко мнѣ и мое спокойств³е.- Закройте засѣдан³е. Удалитесь, говорю вамъ (Всѣ выходятъ въ томъ порядкѣ, въ какомъ вошли).

  

  

   Королева Екатерина. Возьми свою лютню, дѣвочка; душа моя печальна; пой и разсѣй мою печаль, если можешь. Брось работу.

  

                   Пѣсня.

  

         Орфей своей лютней заставлялъ деревья

         И ледяныя вершины горъ

         Склоняться, когда онъ пѣлъ.

         При его музыкѣ, растен³я и цвѣты,

         Не переставая, произрастали, точно солнце и дождь

         Сдѣлали вѣчную весну.

  

         Все, слышавшее его игру,

         Даже волны океана,

         Склоняли головы и оставались неподвижными.

         Таково искусство сладостной музыки, -

         Уб³йственная забота и печаль сердца

         Засыпаетъ или, слушая, умираетъ.

  

  

   Королева Екатерина. Что тебѣ?

   Джентльмэнъ. Съ позволен³я вашего величества, два благородные кардинала ожидаютъ въ пр³емной.

   Королева Екатерина. Они желаютъ меня видѣть?

   Джентльмэнъ. Они поручили мнѣ передать вамъ это, государыня.

   Королева Екатерина. Просите ихъ свѣтлости войти. (Джентльмэнъ уходитъ). Что имъ нужно отъ меня, бѣдной, слабой женщины, впавшей въ немилость? Ихъ приходъ не предвѣщаетъ мнѣ ничего добраго, теперь, когда я думаю объ этомъ. Они должны были бы быть людьми добродѣтельными: ихъ обязанности такъ почтенны. Но клобукъ не дѣлаетъ еще монахомъ.

  

  

   Вольсей. Миръ вашему величеству.

   Королева Екатерина. Ваши свѣтлости находите меня здѣсь за хозяйственными заботами; я бы совсѣмъ желала бы предаться имъ, избѣгая несчаст³й, могущихъ случиться. Что вамъ угодно, благочестивые лорды?

   Вольсей. Не угодно-ли будетъ вашему величеству пройти въ вашъ кабинетъ; тамъ мы сообщимъ вамъ вполнѣ цѣль нашего прихода.

   Королева Екатерина. Говорите здѣсь. По совѣсти, я не сдѣлала еще ничего такого, что требовало бы скрытыхъ угловъ. Я бы желала, чтобы и всѣ друг³я женщины могли сказать то же самое, съ такою же душевною свободою, какъ я. Благородные лорды, я не боюсь того (въ этомъ я счастливѣе многихъ), чтобы мои дѣйств³я были разбираемы всѣми языками, были разсматриваемы всѣми глазами, если бы даже противъ нихъ возстали зависть и клевета, - до такой степени я увѣрена въ чистотѣ моей жизни. Если ваша цѣль разсмотрѣть мое поведен³е, какъ жены, - говорите смѣло: правда любитъ открытыя дѣйств³я.

   Вольсей. Tanta est erga te mentis integritas, regina serenissima.

   Королева Екатерина. О, благородный лордъ, бросьте латынь. Съ моего пр³ѣзда сюда я не такъ еще излѣнилась, чтобы не выучиться языку страны, въ которой я живу. Чуждый языкъ дѣлаетъ и мое дѣло чуждымъ, подозрительнымъ. Прошу васъ, говорите по-англ³йски; здѣсь найдутся мног³е, которые поблагодарятъ васъ за ихъ бѣдную королеву, если вы скажете правду. Повѣрьте, она вынесла много несправедливостей. Лордъ кардиналъ, самый предумышленный грѣхъ, совершенный когда-либо мною, можетъ быть отпущенъ на англ³йскомъ языкѣ.

   Вольсей. Благородная королева, сожалѣю о томъ, что моя честность и моя преданность его величеству и вамъ породили столько подозрѣн³й, когда я такъ прямодушенъ. Мы являемся сюда не съ тѣмъ, чтобы запятнать путемъ обвинен³й добродѣтели, которыя благословляются всѣми добрыми, и не для того, чтобы увлечь васъ въ новыя огорчен³я; у васъ ихъ и безъ того слишкомъ много, добрая королева. Мы желаемъ только узнать, что вы намѣрены предпринять въ этомъ важномъ спорѣ, возникшемъ между королемъ и вами; мы бы желали также сообщить вамъ, какъ подобаетъ честнымъ и независимымъ людямъ, наше искреннее мнѣн³е, и предложить вамъ совѣты, полезные вашему дѣлу.

   Кампейусъ. Глубокоуважаемая королева! благородный лордъ ²оркъ, по благородству своей натуры, усерд³ю и преданности вашему величеству, предавъ забвен³ю, какъ подобаетъ истинно добродѣтельному человѣку, ваши недавн³е нападки какъ на него самого, такъ и на его правдивость (нападки слишкомъ жесток³е), предлагаетъ вамъ, точно также какъ и я, въ знакъ мира, свои услуги и свои совѣты.

   Королева Екатерина (всторону). Чтобы предать меня. Благородные лорды! Благодарю васъ обоихъ за ваше доброе ко мнѣ расположен³е, вы говорите какъ честные люди; дай Богъ, чтобы вы и на дѣлѣ оказались такими. Но, какъ могу я отвѣчать вдругъ въ дѣлѣ столь важномъ, которое такъ близко касается моей чести (и, боюсь, еще ближе моей жизни), при ограниченности моего сужден³я, и притомъ же людямъ столь почтеннымъ, столъ ученымъ? Право я этого не знаю. Я занималась здѣсь работами, вмѣстѣ съ моими женщинами и, - Богу извѣстно, совсѣмъ не ожидала ни такихъ посѣтителей, ни такого разговора. Во имя того, чѣмъ я была (вѣдь я чувствую, что мое велич³е близится къ концу), прошу ваши свѣтлости дать мнѣ время выбрать себѣ совѣтниковъ въ моемъ дѣлѣ. Увы! Я женщина безъ друзей, безъ надежды!

   Вольсей. Государыня! Вы оскорбляете любовь къ вамъ короля такой недовѣрчивостью. Ваши надежды и ваши друзья безчисленны.

   Королева Екатерина. Въ Англ³и лишь весьма немног³е могутъ быть мнѣ полезны. Думаете-ли вы, благородные лорды, что найдется англичанинъ, который бы осмѣлился быть моимъ совѣтникомъ? А еслибъ и нашелся такой отчаянный, чтобы быть правдивымъ, то могъ-ли бы онъ объявить себя моимъ другомъ противъ воли его величества и жить какъ вѣрный подданный? Конечно, нѣтъ. Мои друзья, которые могутъ облегчить мои печали, друзья, которые могутъ привлечь къ себѣ мое довѣр³е, живутъ не здѣсь; они, какъ и всѣ друг³е мои защитники, - живутъ далеко, на моей родинѣ, благородные лорды.

   Кампейусъ. Я бы желалъ, чтобы ваше величество оставили свое недовѣр³е и приняли мой совѣтъ.

   Королева Екатерина. Какой совѣтъ, сэръ?

   Кампейусъ. Предоставьте ваше дѣло на благоусмотрѣн³е короля: онъ великодушенъ и милостивъ. Это будетъ гораздо лучше и для вашей чести, и для вашего дѣла, потому что, если законъ осудитъ васъ, то вы уѣдете отсюда обезчещенной.

   Вольсей. Онъ говоритъ правду.

   Королева Екатерина. Вы мнѣ совѣтуете оба то, осуществлен³я чего вы бы больше всего желали, - моей гибели. Это-ли христ³анск³й совѣтъ? И какъ не совѣстно вамъ! Небо, однако, по прежнему находится надъ всѣми; тамъ есть судья, котораго не можетъ подкупить никакой король.

   Кампейусъ. Ваша горячность ошибается въ насъ.

   Королева Екатерина. Тѣмъ хуже для васъ! Клянусь душой, я считала васъ людьми святыми, почтенными кардинальными добродѣтелями; но въ дѣйствительности вы только кардинальные пороки, фальшивыя сердца! Исправьтесь, благородные лорды, хотя бы изъ стыда! Таковы-то ваши утѣшен³я! Таковъ-то цѣлебный напитокъ, подносимый несчастной женщинѣ, - женщинѣ, затерянной среди васъ, осмѣянной, презираемой! Даже и половины моихъ несчаст³й я не пожелаю вамъ: я добрѣе васъ. Но предостерегаю васъ, берегитесь, во имя Бога, берегитесь, чтобы бремя моихъ несчаст³й впослѣдств³и не упало на васъ.

   Вольсей. Государыня, это - чистое безум³е. Нашу преданность вы превращаете въ злобу.

   Королева Екатерина. А вы превращаете меня въ ничто. Горе вамъ и всѣмъ лживымъ совѣтникамъ, какъ вы! Посовѣтовали-ли бы вы мнѣ (если бы въ васъ была какая-нибудь справедливость, какое-нибудь сострадан³е, еслибы всѣ были дѣйствительно духовными лицами и не только по одеждѣ), посовѣтовали-ли бы вы мнѣ предать мое хворое дѣло въ руки того, кто ненавидитъ меня? Увы! онъ изгналъ уже меня изъ своего ложа, отказавъ мнѣ въ любви еще задолго до этого. Я состарилась, благородные лорды, и единственная связь, которую я сохранила съ нимъ, - заключается въ моей покорности. Что можетъ случиться со мной, что было бы ужаснѣе этого несчаст³я? А вы всю свою ученость пускаете въ ходъ, чтобы найти мнѣ другое такое же несчаст³е!

   Кампейусъ. Ваши опасен³я еще хуже.

   Королева Екатерина. Но развѣ не была я (мнѣ по необходимости приходится самой говорить, если ужь добродѣтель не находитъ себѣ заступника), - въ течен³е такого продолжительнаго времени женой, - вѣрной женой, женщиной, - я это могу сказать безъ всякой похвальбы, - которую никакое подозрѣн³е не запятнало? Развѣ не окружала я постоянно короля всею моею любовью? Не любила-ли я его болѣе всего въ м³рѣ, послѣ Бога? Не была-ли ему покорна? Свое восторженное поклонен³е не простирала-ли я до суевѣр³я изъ нѣжности къ нему, забывши даже молитвы мои, лишь бы нравиться ему? И вотъ за все это я вознаграждена! Нехорошо, благородные лорды, нехорошо! Приведите мнѣ жену, вѣрную своему мужу, жену, не мечтавшую никогда о какой-либо радости, не согласной съ его желан³ями, и эту женщину, когда она сдѣлаетъ все, что только было въ ея возможности, - да, я превзойду еще одной добродѣтелью - терпѣн³емъ.

   Вольсей. Государыня, вы удаляетесь отъ блага, которое мы ищемъ.

   Королева Екатерина. Благородный лордъ, я ни за что не возьму на себя грѣха добровольно отказаться отъ великаго титула, съ которымъ соединилъ меня мой государь. Никто, кромѣ смерти, не разведетъ меня съ моимъ саномъ.

   Вольсей. Умоляю васъ, выслушайте меня.

   Королева Екатерина. Какъ хотѣла-бы я никогда не вступать на эту англ³йскую землю и не слышать лести, ростущей на ней! У васъ лица ангеловъ, но небу знакомы ваши сердца! Что со мной будетъ теперь, несчастная! Я - несчастнѣйшая изъ всѣхъ женщинъ. (Къ своимъ прислужницамъ). Увы! и вы, несчастныя, что будетъ съ вами, - претерпѣвъ кораблекрушен³е въ странѣ, гдѣ и для меня нѣтъ ни сострадан³я, ни друзей, ни надежды, гдѣ нѣтъ родственника, который-бы всплакнулъ надо мной, гдѣ ждетъ меня одна лишь могила! Какъ лил³я, которая царила и цвѣла въ полѣ, такъ и я поникну головой и погибну.

   Вольсей. Еслибы ваше величество позволило убѣдить себя въ томъ, что мы стремимся къ благу вашему, вы бы почувствовали себя покойнѣе. Для чего, государыня, по какой причинѣ мы бы стали вредить вамъ? Увы! Наши обязанности, даже самый нашъ санъ запрещаютъ намъ это. Призван³е наше - врачевать так³я страдан³я, а не сѣять ихъ. Во имя неба, обратите вниман³е на то, что вы дѣлаете; какъ вы можете повредить себѣ такимъ поведен³емъ, рискуя окончательно оттолкнуть отъ себя короля! Сердца царей лобызаютъ покорность, - такъ она любезна имъ; но непокорные умы выводятъ ихъ изъ себя, и тогда они становятся грозными, какъ буря. Я знаю, что сердце ваше нѣжно и благородно, душа кроткая, какъ миръ. Умоляю васъ, признайте насъ тѣмъ, за что мы выдаемъ себя, - миротворцами, друзьями, готовыми служить вамъ.

   Кампейусъ. Будущее, государыня, докажетъ вамъ это. Этой боязливостью слабой женщины вы вредите вашимъ добродѣтелямъ. Благородное сердце, какъ то сердце, которое носите вы въ груди вашей, должно отбросить отъ себя всѣ эти сомнѣн³я, какъ фальшивую монету. Король любитъ васъ, страшитесь потерять его любовь. А относительно насъ, - если вамъ будетъ угодно довѣриться намъ, мы готовы служить вамъ самымъ ревностнымъ образомъ.

   Королева Екатерина. Дѣлайте, какъ знаете, благородные лорды, и простите меня, прошу васъ, если я въ чемъ-либо оскорбила васъ. Вы знаете, я женщина простая, лишенная ума, необходимаго для того, чтобы отвѣчать такимъ особамъ, какъ вы. Прошу засвидѣтельствовать мою преданность его величеству; онъ по прежнему обладаетъ моимъ сердцемъ, и я буду по прежнему молиться за него, пока я жива. До свидан³я, благородные лорды; не оставьте меня вашими совѣтами. Она проситъ милостыню теперь, та, которой и въ голову не приходило, когда она вышла на этотъ берегъ, что она такъ дорого должна купить свое величье.

  

   Норфолькъ. Если вы захотите соединить теперь всѣ ваши неудовольств³я и подкрѣпите ихъ своей твердостью, то кардиналъ не въ состоян³и будетъ устоять. Если же упустите этотъ благопр³ятный случай, я могу обѣщать вамъ только новыя немилости, кромѣ тѣхъ, которымъ вы уже подверглись.

   Соррей. Я радъ всякому, даже самому ничтожному случаю, вспомнить, что герцогъ, мой тесть, долженъ быть отомщенъ.

   Соффолькъ. Найдется-ли кто-либо изъ пэровъ, который не былъ-бы оскорбленъ имъ, или, по крайней мѣрѣ, не пренебрежемъ имъ? Уважалъ-ли онъ въ комъ либо печать высокаго происхожден³я, кромѣ самого себя?

   Лордъ Камергеръ. Благородные лорды, легко вамъ это говорить. Я очень хорошо знаю, что онъ заслужилъ и отъ васъ, и отъ меня, но можемъ-ли мы что нибудь противъ него (хотя обстоятельства и благопр³ятствуютъ намъ), - въ этомъ я сильно сомнѣваюсь. Если вы не въ состоян³и лишить его доступа къ королю, - не предпринимайте ничего противъ него, потому что языкъ его имѣетъ способность очаровывать короля.

   Норфолькъ. О, не бойтесь ничего! Это очарован³е прошло уже; король открылъ относительно его так³я вещи, которыя навсегда испортили медъ его рѣчей. Нѣтъ, онъ такъ засѣлъ въ немилость, что освободиться отъ этого у него нѣтъ уже возможности.

   Соррей. Сэръ, я радъ слушать подобныя новости ежечасно.

   Норфолькъ. Будьте увѣрены, я не преувеличиваю. Всѣ его противорѣчивыя дѣйств³я въ дѣлѣ развода были обнаружены, и теперь онъ во всемъ этомъ является такимъ, какимъ я бы желалъ всегда видѣть моего злѣйшаго врага.

   Соррей. А какъ были обнаружены всѣ его продѣлки?

   Соффолькъ. Самымъ страннымъ образомъ.

   Соррей. Но какъ? какъ?

   Соффолькъ. Письмо кардинала къ папѣ было перехвачено и попало въ руки короля. Тамъ было прочитано, что кардиналъ совѣтуетъ его святѣйшеству повременить съ рѣшен³емъ по дѣлу развода, потому что если разводъ послѣдуетъ, "то, - пишетъ онъ, - я замѣчалъ, что король увлеченъ одной изъ женщинъ королевы, Анной Болленъ".

   Соррей. И это письмо у короля?

   Соффолькъ. Будьте въ этомъ увѣрены.

   Соррей. И вы думаете, что оно сдѣлаетъ свое дѣло?

   Лордъ Камергеръ. Изъ него король замѣтилъ, какъ кардиналъ обходитъ его и затрудняетъ ему дальнѣйш³й путь. Но въ этомъ случаѣ, - всѣ его продѣлки безполезны; онъ, такъ сказать, является съ лекарствомъ тогда, когда больной уже умеръ. Вѣдь король повѣнчался уже съ своей возлюбленной.

   Соррей. Это было-бы чудесно!

   Соффолькъ. Вы можете быть вполнѣ довольны, благородный лордъ, потому что ваше желан³е уже исполнилось.

   Соррей. Моя радость привѣтствуетъ этотъ союзъ!

   Соффолькъ. Да будетъ такъ!

   Норфолькъ. И всѣ повторяютъ это за вами!

   Соффолькъ. Приказан³я уже отданы относительно коронован³я; но эта новость еще слишкомъ свѣжа и существуютъ уши, которымъ не слѣдуетъ ее слышать. Но, благородные лорды, она - прелестное создан³е, совершенство и по уму, и по красотѣ. Я увѣренъ, что отъ нея ниспадетъ на эту страну какое-нибудь благословен³е.

   Соррей. Но если король переваритъ это письмо кардинала! Тогда - не дай Богъ...

   Норфолькъ. Еще-бы!

   Соффолькъ. Нѣтъ, нѣтъ, не безпокойтесь. Много еще осъ прожужжитъ у его носа, и жало этой осы онъ отлично почувствуетъ. Кардиналъ Кампейусъ уѣхалъ въ Римъ, не простившись съ королемъ; дѣло короля онъ оставилъ нерѣшеннымъ, - уѣхалъ въ качествѣ агента кардинала, чтобы помогать кардиналу оттуда въ его заговорѣ. Могу васъ увѣрить, что когда король узналъ объ этомъ, онъ воскликнулъ: А!

   Лордъ Камергеръ. Господь еще больше воспламенитъ его, и тогда онъ еще громче будетъ кричать: А!

   Норфолькъ. Но, благородный лордъ, когда-же Кранмэръ возвратится?

   Соффолькъ. Онъ уже возвратился, не измѣнивъ своихъ взглядовъ; его совѣты совсѣмъ укрѣпили короля въ дѣлѣ относительно брака, мнѣн³ями всѣхъ знаменитѣйшихъ коллег³й христ³анства. Я думаю, что вскорѣ второй бракъ будетъ объявленъ, также какъ и коронац³я Анны. Екатерина будетъ называться уже не королевой, а вдовствующей принцессой, вдовой принца Артура.

   Норфолькъ. Молодецъ-же этотъ Кранмэръ: онъ много потрудился въ дѣлѣ короля.

   Соффолькъ. Конечно, и мы скоро увидимъ его арх³епископомъ.

   Норфолькъ. Я уже слышалъ объ этомъ.

   Соффолькъ. Въ этомъ нѣтъ сомнѣн³я... А вотъ и кардиналъ....

  

  

   Норфолькъ. Посмотрите, посмотрите, какъ онъ угрюмъ!

   Вольсей. Отдалили вы, Кромвель, этотъ пакетъ королю?

   Кромвель. Въ собственныя руки, въ его спальнѣ.

   Вольсей. Познакомился онъ съ содержан³емъ этой бумаги?

   Кромвель. Онъ сейчасъ-же распечаталъ его, и съ первой-же строчки онъ сдѣлался серьезенъ; сосредоточенность была видна на его лицѣ. Онъ приказалъ, чтобы всѣ ожидали его здѣсь сегодня утромъ.

   Вольсей. Скоро онъ выйдетъ?

   Кгомвель. Я думаю, сейчасъ.

   Вольсей. Оставьте меня на минуту (Кромвелъ уходитъ). Ну, да, это будетъ герцогиня Алансонская, сестра французскаго короля; она должна выйти за него замужъ, Анна Болленъ! Ну, нѣтъ! Анны Болленъ я не хочу для него: въ ней нѣтъ ничего, кромѣ хорошенькаго личика... Болленъ! мы совсѣмъ не хотимъ поколѣн³я Болленъ! Съ какимъ нетерпѣн³емъ ожидаю я извѣст³й изъ Рима... маркиза Пемброкъ!

   Норфолькъ. Онъ, видимо, недоволенъ чѣмъ-то.

   Соффолькъ. Можетъ быть, онъ уже слышалъ, что король точитъ свой гнѣвъ на него.

   Соррей. Пусть-же будетъ онъ остеръ какъ бритва, - Господи, ради Твоей справедливости!

   Вольсей. Фрейлина бывшей королевы, дочь простого рыцаря, и будетъ повелительницей своей повелительницы, королевой королевы!.. Такая свѣчка скверно горитъ; я долженъ снять нагаръ съ нея, и тогда она погаснетъ... Я, конечно, знаю, что она добродѣтельна и нѣжна, но я знаю также, что она ревностная лютеранка, и для нашего дѣла нехорошо, чтобы она покоилась въ объят³яхъ нашего короля, съ которымъ и безъ того такъ трудно управляться. И безъ того уже появился еретикъ, самый ловк³й еретикъ, Кранмэръ; онъ уже успѣлъ вползть въ милости короля и сдѣлался его оракуломъ.

   Норфолькъ. Онъ чѣмъ-то раздраженъ?

   Соррей. Я-бы желалъ, чтобы это нѣчто порвало жилу, - главную жилу его сердца!

  

  

   Соффолькъ. Король! король!

   Король Генрихъ. Какую массу богатствъ накопилъ онъ для себя! И какъ много онъ расточаетъ ежегодно! Благодаря какимъ сбережен³ямъ могъ онъ накопить столько? Ну, что, лорды, видѣли вы кардинала?

   Норфолькъ. Государь! Мы здѣсь наблюдали за нимъ. Какое странное волнен³е замѣчается въ его мозгу! Онъ кусаетъ себѣ губы и вздрагиваетъ, внезапно останавливается, устремляетъ взоръ на землю, потомъ прикладываетъ палецъ къ виску; вдругъ начинаетъ ходить быстрыми шагами, потомъ снова останавливается, бьетъ себя въ грудь и бросаетъ взоръ на луну: въ самыхъ странныхъ положен³яхъ мы его видѣли.

   Король Генрихъ. Весьма можетъ быть: въ его мозгу бунтъ. Сегодня утромъ, онъ, по моему требован³ю, подалъ государственныя бумаги на разсмотрѣн³е. И знаете-ли, что я нашелъ тамъ, - разумѣется, совершенно случайно? Опись съ перечислен³емъ всего его движимаго имущества, всѣхъ его сокровищъ, домашней утвари, богатыхъ одеждъ и украшен³й, и въ этомъ я вижу такой избытокъ, который много превышаетъ всякое возможное достоян³е подданнаго.

   Норфолькъ. Божья воля! Какой-нибудь благодѣтельный духъ сунулъ туда эту бумагу, чтобы ею осчастливить взоры ваши, государь!

   Король Генрихъ. Еслибы мы думали, что его размышлен³я носятся надъ землей и устремлены на какую-нибудь духовную цѣль, я-бы его предоставилъ его мечтан³ямъ; но, боюсь, всѣ его мысли - слишкомъ подлунны и недостойны его серьезнаго размышлен³я.

  

  

   Вольсей. Да проститъ меня небо! Да благословитъ Господь ваше величество!

   Король Генрихъ. Добрѣйш³й лордъ, вы полны небесныхъ думъ и сохраняете въ вашемъ сердцѣ опись, которую, вѣроятно, только что просматривали. Вы можете удѣлить только нѣсколько мгновен³й отъ духовной работы на повѣрку вашихъ земныхъ счетовъ. Конечно, я васъ считаю плохимъ хозяиномъ и очень радъ, что въ этомъ отношен³и вы - компан³я мнѣ.

   Вольсей. Государь, у меня есть время и на мои духовныя обязанности, и на занят³я тою частью трудовъ, которые на меня возложены государствомъ; но и природа требуетъ своего поддержан³я, а потому и я, ея сынъ, слабѣйш³й изъ всѣхъ моихъ смертныхъ братьевъ, я долженъ платить ей дань.

   Король Генрихъ. Прекрасно сказано.

   Вольсей. Я бы желалъ, чтобъ ваше величество всегда соединяли въ своей мысли мои добрыя дѣла съ моей хорошей рѣчью.

   Король Генрихъ. Опять прекрасно сказано; а вѣдь и хорошая рѣчь есть уже нѣчто въ родѣ хорошаго дѣла, и однако слова - далеко еще не дѣло. Мой отецъ любилъ васъ; онъ говорилъ это, и для васъ онъ увѣнчалъ дѣломъ свое слово. Съ тѣхъ поръ какъ я унаслѣдовалъ ему, я всегда держалъ васъ подлѣ моего сердца. Я не только давалъ вамъ так³я должности, которыя могли принести вамъ огромныя выгоды, но не щадилъ и того, что имѣю, чтобы осыпать васъ своими милостями.

   Вольсей. Что это значитъ?

   Соррей. Да не оставитъ Господь втунѣ этого дѣла.

   Король Генрихъ. Не сдѣлалъ-ли я васъ первымъ человѣкомъ въ государствѣ? Прошу васъ, скажите мнѣ, правда-ли то, что я утверждаю? И если вы можете сознаться въ этомъ, то скажите также: считаете-ли вы себя облагодѣтельствованнымъ нами, или нѣтъ? Что вы скажете?

   Вольсей. Государь, сознаюсь, что ваши королевск³я милости, которыми вы ежечасно осыпали меня, были неизмѣримо значительнѣе всего того, что я могъ заслужить; всѣ человѣческ³я усил³я всегда будутъ ниже этихъ милостей. Всѣ мои усил³я всегда были ниже моихъ стремлен³й и соизмѣрялись только моими способностями. Мои личныя дѣла были моими только въ томъ, что всегда стремились къ благоденств³ю вашей священной особы и ко благу государства. За велик³я милости, которыми вы осыпали меня, - меня, жалкаго, недостойнаго, - я могу предложить вамъ только мою вѣрноподданническую признательность, мои молитвы небу за васъ и мою лойяльную преданность, которая всегда возрастала и будетъ всегда возрастать, пока смерть, эта зима жизни, не умертвитъ ее.

   Король Генрихъ. Прекрасный отвѣтъ; вѣрный и покорный подданный виденъ въ этихъ словахъ. Уважен³е, пр³обрѣтаемое такими чувствами, - есть уже награда, точно также, какъ позоръ противоположнаго чувства - наказан³е. Думаю, что если рука моя осыпала васъ щедротами, если сердце мое изливало на васъ любовь, если мое могущество окружало васъ почестями болѣе, чѣмъ кого-либо другаго, - то ваша рука, ваше сердце, вашъ мозгъ, всѣ силы вашего существа должны быть мнѣ преданы не только по обязанности подданнаго, но и по совершенно особой любви ко мнѣ, вашему другу, болѣе чѣмъ кому-либо другому.

   Вольсей. Клянусь, что я всегда работалъ ко благу вашего величества въ гораздо большей степени, чѣмъ къ моему собственному благу. Таковъ я теперь, такимъ былъ и такимъ останусь. Если-бы даже и весь м³ръ разорвалъ свои обязательства къ вамъ и вырвалъ-бы ихъ изъ своей души; еслибъ меня окружила опасность такъ тѣсно, какъ только мы ее можемъ себя представить, и предстала бы передо мною въ самыхъ ужасающихъ формахъ, - моя преданность, подобно скалѣ среди бушующихъ волнъ, разбила бы этотъ яростный потокъ и непоколебимо осталась бы вѣрной вамъ.

   Король Генрихъ. Благородныя слова! Будьте, лорды, свидѣтелями благородства его сердца, ибо всѣ видѣли, какъ онъ обнаружилъ его передъ вами (Подавая ему бумаги). Прочитайте это, потомъ это, а затѣмъ - отправляйтесь завтракать съ аппетитомъ.

  

  

   Вольсей. Что это значитъ? Что означаетъ этотъ внезапный гнѣвъ? Какъ могъ я навлечь его? Онъ оставилъ меня съ нахмуренными бровями, точно брызнула изъ глазъ его моя гибель. Такъ смотритъ разъяренный левъ на дерзкаго охотника, ранившаго его, а потомъ - превращаетъ его въ ничто. Надо прочесть эту бумагу; боюсь, что она хранитъ его гнѣвъ... Ну да... эта бумага погубила меня. Это - опись всего того м³ра богатствъ, которыя я скопилъ ради личныхъ моихъ цѣлей, и въ особенности съ цѣлью добиться папства, для поддержки друзей въ Римѣ. О, небрежность, годная лишь на то, чтобъ опрокинуть глупца! Какой коварный демонъ заставилъ меня сунуть эту важную тайну въ этотъ пакетъ, отправленный мною королю? И никакой возможности исправить эту оплошность? Какая новая хитрость въ состоян³и выбить это изъ его мозга? Я знаю, это должно было сильно раздражить его, и однако, я знаю еще средство, которое при успѣхѣ выручитъ меня изъ этого затруднен³я, даже наперекоръ судьбѣ... Что это?.. "Къ папѣ!" Клянусь жизнью, это - письмо со всѣми обстоятельствами дѣла, которое я писалъ его святѣйшеству! Ну, значитъ, всему - конецъ! Я достигъ высшей точки моего велич³я и теперь, съ самаго мерид³ана моей славы помчусь къ закату. Я паду, какъ блестящ³й вечерн³й метеоръ, и никто уже не увидитъ меня.

  

  

   Норфолькъ. Выслушайте волю короля, кардиналъ: онъ повелѣваетъ вамъ передать немедленно государственную печать въ наши руки и удалиться въ Ашеръ-Гоузъ, къ епископу винчестерскому, и тамъ ожидать дальнѣйшихъ указан³й его величества.

   Вольсей. Подождите; гдѣ-же повелѣн³е, лорды? Слова не могутъ имѣть такого важнаго авторитета.

   Соффолькъ. Кто-же осмѣлится противодѣйствовать имъ, когда они несутъ волю короля, точно выраженную его устами.

   Вольсей. Пока я не увижу нѣчто побольше воли и словъ (то есть вашей злобы), то знайте, услужливые сэры, - я осмѣливаюсь и долженъ ослушаться ихъ. Теперь я вижу, изъ какого грубаго металла вы вылиты, - изъ зависти! Какъ ревностно гонитесь вы за моимъ безчест³емъ, точно съ тѣмъ, чтобы напитаться имъ! Какъ ловки и рѣзвы оказываетесь вы во всемъ, что можетъ причинить мое паден³е. Продолжайте-же слѣдовать потоку вашей зависти, коварные люди; на это у васъ есть христ³анское оправдан³е, и нѣтъ сомнѣн³я, что со временемъ вы будете за это достаточно вознаграждены. Но печать, которую вы отъ меня требуете такъ настойчиво, - король (мой и вашъ повелитель) вручилъ мнѣ своими собственными руками, говоря мнѣ, чтобы я ее сохранилъ вмѣстѣ съ властью и почестями въ течен³е всей моей жизни, подкрѣпивъ эту милость своими грамотами. Кто-же, послѣ этого, можетъ ее отнять у меня?

   Соррей. Король, который ее вручилъ.

   Вольсей. Въ такомъ случаѣ самъ, собственной персоной.

   Соррей. Ты надменный измѣнникъ, попъ!

   Вольсей. Ты лжешь, надменный лордъ! Как³е-нибудь сорокъ часовъ тому назадъ Соррей скорѣе сжегъ бы свой собственный языкъ, чѣмъ сказалъ это.

   Соррей. Твое честолюб³е, твой пурпурный грѣхъ лишили оплакивающую страну благороднаго Бокингэма, моего тестя. Всѣ головы твоихъ собрат³й кардиналовъ (вмѣстѣ съ твоею собственною и со всѣмъ, что есть лучшаго въ ней) не стоитъ и одного волоска его головы. Да погубитъ чума вашу политику! Ты услалъ меня депутатомъ въ Ирланд³ю, чтобы помѣшать мнѣ защитить его; удалилъ меня отъ короля, отъ всѣхъ, кто могъ испросить помилован³я его въ преступлен³и, которое ты ему приписалъ, между тѣмъ, какъ твоя безпредѣльная доброта изъ святого сострадан³я отпускала всѣ грѣхи его - съ помощью топора.

   Вольсей. И это, и все то, что этотъ болтливый лордъ можетъ мнѣ поставить въ вину, есть глупѣйшая ложь, - заявляю это. Герцогъ получилъ отъ закона то, чего заслуживалъ. До какой степени неповиненъ я въ какой либо злобѣ къ нему, причинившей его паден³е, это могутъ засвидѣтельствовать его благородные судьи и самое его преступлен³е. Если-бы я любилъ болтать, лордъ, я бы сказалъ вамъ, что въ васъ столь же мало честности, сколь мало и чести, и что въ отношен³и вѣрности и преданности королю, - попрежнему моему царскому повелителю, - я осмѣлюсь поспорить съ человѣкомъ бол