В. В. Розанов
Земство и народные учителя
Кому верят, тот должен оправдывать доверие. Земство выходит из того частью подозрительного, частью презрительного к нему отношения, которое держалось предпоследнее время. Но эта реабилитация должна заключаться не в том, что его хвалят, а в том, чтобы самому стать похвальным. Только тогда его положение станет независимо от всяческих "течений", ибо невозможно себе представить, чтобы кто-нибудь покусился на значение и целость вещи, явно очевидно и непререкаемо полезной.
Вот отчего производит такое удручающее впечатление вторичное известие, на небольшом промежутке времени, "о бегстве народных учителей", - на этот раз из земских школ Суздальского уезда. На двух заслугах, в отношении народного здоровья и в отношении народного просвещения, держится признание авторитета земства. Оно заботливо лечило и заботливо обучало грамоте деревню. С двумя фигурами: земского врача и земского учителя или учительницы, неотделимо связана и, так сказать, этическая фигура земства. Больно поэтому отозвался всякий разлад между докторами и земством. Но доктора in corpore могут говорить с земством как равный с равным: образование и возможность приложить труд свой не становит доктора в молчаливо-покорное положение к представителям земства. "Хочу - служу, не хочу - не служу; хочу у тебя служу, но могу и у всякого другого".
Совершенно иное отношение к земству народного учителя и учительницы. Здесь разговоры даже и не кратки: их вовсе нет. Учителя и учительницы, по небольшому их образованию, мизерному общественному положению, по их общей многочисленности и по личной каждого малости, суть мелкий служилый люд, подчиняющийся всяким условиям существования, в какое их поставят. И между тем в полной своей совокупности учителя и учительницы уезда образуют духовную его физиономию, как территории, как страны. Косвенное их значение, отражающееся на последующем труде крестьян, на последующей жизни каждого бывшего ученика, огромно. Оно незаменимо, если хорошо; и неисцелимо, если плохо. Духовная и нравственная сторона в учителе и учительнице значительнее, чем во всяком другом виде службы, чиновнической, конторской, или чем в службе земца-распорядителя. Учитель, учительница не должны быть раздражены, измучены, унижены; и это не только по человеколюбию, но и для выгоды самих крестьян и детей крестьянских.
Жалованье в 20 р. в месяц, с прибавкою чрез десять лет службы пяти рублей и еще чрез пять лет пяти рублей, на чем и кладется предел улучшения их положения, - эти условия службы в Суздальском уезде, вызвавшие "бегство учителей", дают возможность квартировать только "с холодком" и есть "с голодком". Это приходится 66 коп. в сутки, т.е. не меньше чем выстирает поденщица-прачка в городе и гораздо, несравненно меньше, чем выработает на сталелитейном заводе всякий рабочий, бьющий молотом по металлу. Мысль о горечи своего положения не может, при этих сравнениях, не растравлять сознанья учителя. Из Суздальского уезда учителя и перекочевали в другие уезды, не покидая учительской деятельности, очевидно, успев привязаться к ней, но не в силах будучи выносить долее еду впроголодь и житье впрохолодь, но это такая печальная картина, которая окутывает местное земство в самый печальный флер. И здесь о дружной, единой работе земца, врача и учителя около темной деревни не может быть и речи.
Конечно, уездное земство может сказать: "У нас нет на лучшую оплату труда средств". Однако соседние земства, куда в лучшие условия ушли 60 учителей, имеют же эти средства? За отказом: "нет более средств" часто скрывается более равнодушное: "обойдутся и на эти средства; ведь больше некуда деваться". Но главное возражение лежит не в этом, а в том, что кто не имеет средств на училище, и не открывает училища; а все те же училища, какие есть, должны быть поставлены надлежащим образом. Ведь суздальское земство не распорядится же, ссылаясь на малые свои средства, отпускать из земских аптек вместо хины хину с мелом. Почему только несчастное учебное дело таково, что, в противоположность медицинскому, судебному, полицейскому, железнодорожному, его одно можно стричь и обстригать со всех сторон сколько и как угодно. И обстригать именно всегда на счет труженика-учителя. "Ен стерпит", - как говорят кулаки на деревне, нанимая крестьянина; но дух и приемы кулачества весьма неприглядны в земстве, которое изначала получило известную идеальную окраску как в себе самом, так и во взглядах на него страны и общества.
Впервые опубликовано: "Новое Время". 1903. 8 дек. N9973.
Оригинал здесь: http://dugward.ru/library/rozanov/rozanov_zemstvo_i_narodnye_uchitela.html.