Потехин Алексей Антипович - Вакантное место

  }разных чинов местные чиновники Позвонков.

  

  

   }подчиненные Краснокалачному Зябликов.

  

  

   } Хлюстиков.

  

  

   } Звонищев.

  

  

   } Пальмира Карловна Сыропустова. Сосипатра Петровна Бубенчикова. Позвонкова. Екатерина Павловна Зябликова. Бахрюкова, Конкордия Никтополионовна, богатая барыня. Таня, ее племянница. Канюкин Василий Иванович, учитель открытого заведения. Лизавета Александровна, жена его. Анна Львовна. Вадим Прокофьич Прелестный, из военных. Дергачев. Пестрянкина, жена учителя чистописания. Служанка Канюкиных. Действие происходит в большом губернском городе. Действие первое. Хорошо меблированная большая гостиная в доме Сыропустова. Направо за одним столом играют в карты Анна Львовна, Бубенчикова, Позвонкова и Зябликов. Налево, на диване и креслах около стола помещаются: Сыропустова, Бахрюкова, Зябликова. Хлюстиков сидит у их ног на низеньком табурете. В соседних комнатах играет музыка и танцуют. Явление первое. Сыропустова. Я очень рада; наша молодежь, кажется, развеселилась: славно отплясывает; после недельной скуки и трудов не грех и позволительно. Бахрюкова. Я нахожу, что нынешняя молодежь вовсе не умеет веселиться; то ли было в наше время... Помните, когда я только что приехала сюда из Петербурга, была еще помоложе и давала вечера, как было весело... Помните?... У меня, бывало, каждую неделю по два раза вечера... А в другие дни у других... Так вся неделя и разобрана... Бывало, молодежь каждый день пляшет... Я умела это делать, умела воодушевить общество... Сыропустова. Ну, то было время, Конкордия Никтополионовна, теперь другое... Бахрюкова. Пустяки... Нужно только уметь... Теперь я все оставила: и выезжаю, и к себе принимаю только для племянницы... А захочу, у меня и теперь все запляшут. Я умею их в руках держать... Вот у меня этакой мальчишка не смел бы без дела сидеть. (Указывает на Хлюстикова.) Приехал, где пляшут, так пляши, а то пошел домой: около старух нечего делать... Хлюстиков. Нынче, Конкордия Никтополионовна, молодежь степеннее стала: предпочитает проводить время в назидательной, дельной беседе, нежели в бессмысленном плясе. Бахрюкова. Полно врать... Просто, нет человека, никто не умеет вас в руки забрать, воодушевить... Либо пьянствуете, либо слоняетесь без дела, в тоске, либо глупости врете между собой... вот ваше степенство. Анна Львовна (за карточным столом). Что за наказание божеское, ничего не идет... Хлюстиков! Поди, разбери мне карты на счастье. Хлюстиков. С удовольствием, Анна Львовна, на мое счастье... (Разбирает игру.) Анна Львовна. Ну, что? Хлюстиков. Плохо, Анна Львовна. Анна Львовна. Ну, я так и думала... (Заглядывая в карты и вырывая их из рук Хлюстикова.) Пошел... И захотела я от кого удачи ждать!.. (Хлюстикову.) На-ка переверни мне кресла... (Встает.) Хлюстиков. Как перевернуть?.. Анна Львовна. Ну, как?.. Разумеется, как... Переверни вокруг себя, да и поставь опять на место... (Хлюстиков вертится с креслом.) Авось, игра не перевернется ли... (Садится.) Спасибо... (Хлюстиков отходит и садится на прежнее место.) Сыропустова. Нет, я готова вступиться за мою молодежь... Я ею очень довольна... Я скажу только хоть про мое дело: про благотворительность... Нужно ли сбор сделать какой, или лотерею, или спектакль устроить в пользу какого бедного семейства... стоит только сказать, и моя молодежь мигом все обделает: и пожертвует, и устроит... По моему мнению, это лучше, достойнее, чем плясать всю жизнь, без отдыха... Зябликова (саркастически улыбаясь). Я думаю... Бахрюкова. Э, полноте вы... Все это притворство... Ханжество... или выгодный промысел... Зябликова (строго). Однако, не слишком ли резко вы выражаетесь, Конкордия Никтополионовна... В нашем городе больше всех занимаемся благотворительными делами и вызываем других на пожертвования только мы с Пальмирой Карловной, так, я надеюсь, что ваши слова к нам не относятся, потому что во всех наших действиях принимает участие сам Иван Яковлевич и ему известно, куда идут все собираемые нами пожертвования... Без его ведома мы ничего не предпринимаем и никуда не расходуем денег. Хлюстиков. Да из приютских отчетов и видно даже, сколько пожертвовали вы, Катерина Павловна, и вы, Пальмира Карловна... Сыропустова. Наконец, за наши действия весь город, вся губерния нас благодарят... Иван Яковлевич даже высшему правительству... Бахрюкова. Боже мой, Боже мой... mesdames, mesdames! Какую бурю вы против меня подняли... Хоть я и привыкла называть вещи их настоящим именем... но, что касается до действий ваших с Иваном Яковлевичем, я никогда себе не позволю даже намекнуть что-нибудь двусмысленное... Что вы, что вы, Господь с вами!.. Я так уважаю и вас, и Ивана Яковлевича, и всякие власти, что не позволю себе даже подумать о вас ничего такого... Напротив, я только что хотела спросить вас (к Зябликовой, с видом притворного участия, в котором слышна ирония), отчего Ивана Яковлевича нет сегодня здесь?.. Здоров ли он?.. Зябликова (вспыхнув раздражительно). Почему это вы именно меня хотели спросить?.. Мы не вместе живем... Я не жена и не родственница Ивана Яковлевича... (Вызывающим тоном.) Вы что этим хотели сказать?.. Бахрюкова. Боже мой, Боже мой... да ничего... ничего... Я знаю, что Иван Яковлевич вас уважает и вы так часто видаетесь... думала, что и сегодня, может быть, виделись... и хотела узнать от вас об его здоровье... Больше ничего... Что вы, mesdames... Меня, право, удивляет ваша подозрительность, ваше желание искать каких-то намеков в самых простых словах... Что вы, что вы!.. Явление второе. Те же и Сыропустов. Сыропустов (подходя к жене). А что, мой друг, не пора еще приказать ужинать? Сыропустова. Помилуй, какой еще ужин: наша молодежь только что развеселилась. Сыропустов. А по-моему, так пора бы понемножку приготовлять... А? Нам, старикам, не играющим и не танцующим, не дурно бы перекусить... немножко... а?.. Сыропустова. Ах, отстань, пожалуйста. Сыропустов. За неспособностью к прочим занятиям... ха, ха, ха... предаться своему удовольствию... (Поглаживает живот.) А?.. Ха, ха, ха... Сыропустова. Ну, спроси себе там и покушай... А ужинать еще рано... (К прочим.) Мой муж удивительный человек: обед, ужин, еда - это единственная его забота... С утра он только и думает, что об обеде, а после обеда об ужине. Сыропустов (покачиваясь на ногах и облизываясь). Люблю-с... признаюсь... люблю поесть... Да и что ж нам, старикам, осталось: к прочему ничему неспособны... одно наслаждение осталось в жизни: поесть... и пока этот господин (гладит себя по животу) в порядке и действует, надо пользоваться... Так ли, Конкордия Никтополионовна? Сыропустова. Ах, стыдись, по крайней мере, рассказывать: будто уж в жизни нет никаких высших интересов, более важных... Сыропустов. Ну, матушка, какие там высокие интересы... этого мы не знаем; это нас не касается: для этого есть высшее начальство... А чего не знаю, что меня не касается, о том и думать нечего... Я люблю говорить прямо... откровенно... Так ли, Конкордия Никтополионовна?.. Откровенно лучше говорить... ха, ха, ха... Бахрюкова. Так, так, Флегонт Парменыч, я держу вашу сторону: я с вами совершенно согласна и уважаю вас за это... Все эти рассказы о высших интересах, все это вздор, пустяки; люди всегда люди, всегда одни и те же, что были, то и будут: всякий больше всего думает о себе, о своей выгоде и о своем удовольствии, всякий живет только для себя... только один говорит об этом прямо и откровенно, а другой любит рисоваться, прикрывать себя разными добродетелями... По-моему, нет людей ни святых, ни добродетельных, у всякого есть что-нибудь на совести... так сколько черт ни наряжайся, а хвоста все не спрячет... Дайте-ка мне руку, Флегонт Парменыч, проводите меня в залу, я хочу посмотреть, как прыгает моя козочка, Таня... Сыропустов. С величайшим удовольствием, Конкордия Никтополионовна... Прошу вас. (Подает ей руку.) И к ужину отправимся с вами под музыку, полонезом... Позволите?... Бахрюкова. Не знаю, останусь ли я до ужина... (идет с ним.) Явление третье. Сыропустова, Зябликова и Хлюстиков. Зябликова. Я видеть не могу эту фурию... В каждом ее слове так и слышно желание уязвить, кольнуть... Хлюстиков. Я ее называю: барыня баши-бузук. Сыропустова. Все еще не может забыть своей петербургской славы и злится, что здесь не может играть первой роли и никто на нее внимания не обращает. Хлюстиков. Да, кажется, пора бы и перестать думать о старом: уж, говорят, тот граф, которым она составила себе славу, давно истлел в могиле, да и ей туда же пора... А знаете что, Катерина Павловна? ведь уж она известна в Петербурге, ведь ее оттуда выгнали за какую-то скандальную историю... Попросить бы Ивана Яковлевича, чтобы он отрекомендовал ее, как беспокойную, возбуждающую общество, и просил выслать в другую губернию. Это можно устроить: туда ушлют, что и... Сыропустова. Нет, что тут завязывать Ивана Яковлевича в эту историю: у нее есть там, в Петербурге, старые связи; еще, пожалуй, какая неприятность выйдет... для Ивана Яковлевича... От нее всего можно ожидать... А ее надобно здесь уничтожить, потихоньку, своим судом... чтобы она не только не смела давать волю своему скверному языку, а чтобы глаза боялась показать в наше общество! Зябликова. Вот, вот, вот - это самое лучшее... Я ее непременно хочу проучить... Я первая ее не только не стану принимать, даже кланяться ей не буду, стану отворачиваться, когда заговорит... Ивана Яковлевича настрою против нее так, что он ее тоже не будет принимать к себе... а за ним и все другие не посмеют принимать... Пускай живет одна, со своей племяненкой... Хлюстиков. Вот жалко, что офицеры, пожалуй, за нее станут, а то можно бы с племянницей какой-нибудь скандал устроить... Нашим только слово сказать: ни один не пойдет, и ангажировать не будет... А для нее эта обида хуже всего: она в своей Тане души не слышит, считает ее первой красавицей и прочит выдать за принца... Зябликова. Какая красавица... кукла!.. Сыропустова. Какое души не слышит? Полноте! Разве такая женщина может кого-нибудь любить?.. Просто, держит ее при себе как средство привлекать в дом молодежь: без нее кто бы к ней поехал... Да она рада продать ее, только бы что-нибудь через это выиграть для себя... Вы слышите, кажется, как она нагло и откровенно говорит, что люди только для себя живут... В ней никакого христианского чувства нет... Зябликова (Хлюстикову). А почему же вы говорите, что военные на ее стороне?.. Хлюстиков. Как же, разве вы не знаете? их полковой командир, Круподеров, без ума от нее, тает, не отходит от нее, хочет сделать предложение... Сыропустова. Так и прекрасно: военные будут скоро против нее и на нашей стороне!.. Надо устроить так, чтобы Круподеров посватался; он стар, да и не богат, она непременно откажет - и тогда... военные наши... Явление четвертое. Те же, Канюкина и Прелестный. Прелестный (идя вслед за Канюкиной). Умоляю вас... Канюкина (обмахиваясь веером). Нет, ей-богу, не могу, устала... Прелестный. Один тур... умоляю вас: один только тур... Канюкина. Не могу... Ах, ma tante... (Садится около Сыропустовой и целует ее в плечо.) Прелестный. Я не отойду от вас: я вам надоем своими мольбами, и вы сжалитесь... Пальмира Карловна, заступитесь за меня... Сыропустова. Что такое?.. Канюкина. Вот просят танцевать, но я устала, и мне пора домой... Прелестный. Молю только об одном туре вальса... если нельзя кадриль и мазурку... Сыропустова. Зачем же ты так рано хочешь ехать домой?.. Разве тебе здесь не весело? Канюкина. Ах, что вы, тетя: ужасно весело... но теперь уж двенадцать часов, а муж дома один и ждет меня... он просил приехать пораньше... Прелестный. Но это жестоко, это эгоизм: отнимать вас одному у целого общества... Канюкина. Но вы, ведь, хотите же, чтобы я, для вас одних, заставила мужа ждать и беспокоиться... это тоже эгоизм... Прелестный. Как один?.. Как для одного? Хотите: все наше общество сейчас же явится просить вас, чтобы вы остались до мазурки... Хотите?.. Я иду и... сейчас вся молодежь явится умолять вас остаться, чтобы еще хоть несколько мгновений освещать и согревать вашим присутствием... наше веселье... Канюкина (засмеявшись). О, нет, нет, пожалуйста... Вы так эффектно выражаетесь, что, право... Сыропустова. Если тебе весело, мой друг, у меня, так не торопись... Твой муж, по-настоящему, сам должен бы быть здесь... но если он такой дикарь или чудак, что избегает общества, то сам виноват: пускай и подождет тебя... Тебе не часто достаются такие развлечения... и потому я не отпущу тебя до ужина. Прелестный. Благодарю вас... Пальмира Карловна... от лица всего общества благодарю вас! Канюкина. Но право, ma tante, он не потому не приехал, что не хотел: он не совсем здоров. Сыропустова. Если б он действительно был болен, ты совсем бы не приехала, но если ты могла его оставить, следовательно, и он может подождать тебя до окончания нашего вечера. А чтобы проучить твоего мужа за то, что не приехал, я не отпущу тебя до последнего танца. А вину твою перед мужем принимаю на себя: так и скажи ему. Канюкина. Ах, тетя, право... Сыропустова. Довольно... Больше я ничего не говорю... Как хочешь... Прелестный. Мерси, Пальмира Карловна, боку мерси... вы нам делаете двойной праздник... (К Канюкиной.) Ну, умоляю вас: возвратитесь же в залу! Посмотрите, как все обрадуются. Слышите, ритурнель сыграли, сейчас начнут кадриль... Позвольте вас просить на кадриль. Канюкина. Ах, какой вы жестокий человек... Я хотела хоть отдохнуть немножко... (Приподымается.) Прелестный (подавая руку). О, если б я мог, я не давал бы вам ни на минуту отдыха в вихре веселья и радости. Но жесток не я, а тот, который эгоистически, один, завладел вами и для которого вы хотели сейчас всех нас оставить... (Уходят разговаривая.) Явление пятое. Те же, без Канюкиной и Прелестного. Хлюстиков (насмешливо). Какой красноречивый офицер! Зябликова. А ваша племянница, кажется, очень бойкая особа! Сыропустова. Да, она чувствует, что хорошенькая. Хлюстиков. Чудо как хороша! Зябликова (с неудовольствием). Особенного чуда нет, но очень мила. Хлюстиков (спохватившись). То есть я в том смысле... Зябликова. Отчего она ни с кем не знакома? Сыропустова. Она, бедная, сделала себе плохую партию: семья их большая, люди они небогатые, и она вышла замуж за учителя... говорит, по любви... Во что было влюбиться, не знаю: правда, молод, но не особенно хорош собой; говорят умен - не знаю: по-моему, ужасно скучен, особенно для такой молодой женщины... Молчаливый, угрюмый, ужасно много о себе думает, ни с кем не хочет знакомиться... ну, и сгниет учителем... А жаль, с своей рожицей, с своим умом, она могла бы сделать хорошую партию, и такая ласковая, угодительная, веселая: я ее люблю и жалею... Она не мне племянница, мужу... А Иван Яковлевич, видно, к нам сегодня так и не пожалует... а обещал... Зябликова. Да, странно, что его нет до сих пор: он хотел непременно приехать. Хлюстиков. У них какой-то комитет сегодня. Зябликова. Какой теперь комитет: в двенадцать часов... что вы болтаете... Хлюстиков. Я и хотел сказать, что уж давно кончился, я думаю. Сыропустова. Вот и Звонищева нет. Зябликова. Верно, что-нибудь их особенное задержало. Хлюстиков. Разве не случился ли где пожар?.. Зябликова. Ах, Хлюстиков, какие вы глупости говорите: что же, поедет, что ли, Иван Яковлевич на пожар в такое время, ночью? Хлюстиков. Нет-с, я про Звонищева... Зябликова. И Звонищев сам не поедет на пожар, а пошлет кого-нибудь, особенно когда знает, что здесь все общество. Хлюстиков. Если прикажете, я съезжу узнать от камердинера, что за причина. Зябликова. Не нужно. Анна Львовна (к Зябликову). Ну, что это такое: с тобою играть, батюшка, нельзя. Зябликов. Отчего так, Анна Львовна?.. Анна Львовна. Да, помилуй, шесть роберов сряду проиграла: и с тобой проиграла, и с этими барынями опять проиграла... А ты, смотри: ты почти все роберы выиграл... Как это можно... Этак, душа моя, со старухами не играют... Это неделикатно! Зябликов. Чем же я-то виноват, Анна Львовна, что к вам карты не идут? Анна Львовна. Ну, как не идут... и карты хорошие приходили, да вы ни одной игры не дали мне выиграть... Либо короля подведете, либо по третьей бьете, когда туз, король с маленькими. Просто старались обыграть меня... Ну, считайте, сколько за мной? Зябликов. А больше не угодно? может быть отыграетесь... Анна Львовна. Нет, благодарю, я для удовольствия сажусь, а не для того, чтобы обыгрывать наверняка. Бубенчикова. Что же, и все для удовольствия садятся играть, Анна Львовна, никто здесь не подтасовывает и не передергивает... да в ералаш и нельзя играть наверняка... Анна Львовна. Ну, так я не такая мастерица, чтобы с вами играть: видите, вы все выиграли, а я одна проиграла... Для меня нужно игроков попроще, а не таких искусных, как вы... Сосчитаете, так скажите: сколько... (Встает.) Зябликов. Да вот сейчас, Анна Львовна, сейчас сосчитаю. Анна Львовна. Ах, батюшка, не убегу, не бойся... Получишь свои деньги... Не бойся: отдам... (Уходит.) Зябликов (смотря ей вслед). Ну, это значит, ищи ветра в поле... Нечего и считать. Бубенчикова. Ни за что не отдаст... Позвонкова. А когда сама выиграет, так не отойдет от стола, пока не получит всех денег, над каждым гривенником... С нею не следует играть. Не стоит и считать теперь: напрасный труд... (Встает.) Зябликов. Так неужели же я ей буду дарить? Вот нарочно сосчитаю и пойду требовать денег при всех... Она привыкла, старушонка, со всех мужчин здесь контрибуцию брать: я ей не хочу давать. Пальмира Карловна! Вы меня усадили играть с Анной Львовной, будьте же свидетельницей: она мне проиграла восемь рублей. Бубенчикова. Мне рубль семьдесят пять... Позвонкова. Мне двадцать шесть коп... Сыропустова. Ну, Порфирий Иванович, требовать с Анны Львовны карточных долгов еще никто не решался, и я не берусь: это ее привилегия... (К Бубенчиковой и Позвонковой.) Mesdames, садитесь к нам поближе! Зябликов. А я намерен нарушить эту привилегию... сейчас пойду и буду требовать... Пускай злится и ругается... Непременно. (Смеется и уходит). Хлюстиков. Я пойду посмотрю, что будет, и прибегу рассказать вам. (Бежит.) Явление шестое. Сыропустова, Зябликова, Бубенчикова, Позвонкова и Хлюстиков. Сыропустова (к Зябликовой). Она наговорит ему дерзостей: вот увидите... Зябликова. Пускай... Он сам не поддастся! Бубенчикова. Она и теперь уж начинала говорить колкости, ничего не видя... Зябликова. Право, пора бы проучить хорошенько этих барынь, которые в нашем обществе позволяют вести себя Бог знает как; пускай, эта только из-за карт бранится, а, например, Бахрюкова: она позволяет себе говорить все, что ей вздумается. Бубенчикова и Позвонкова (в один голос). Да, да... Зябликова. Точно она общий судья или какой-нибудь цензор. Бубенчикова. О, да, да! Позвонкова. Ее давно бы следовало проучить. Зябликова. Да, кажется, уж и собираются: я кое-что слышала... Бубенчикова. Ах, это было бы чудесно... Что же такое? Позвонкова. Это было бы превосходно... Вы не знаете, что именно хотят сделать? Зябликова. Я еще не знаю наверное... но только слышала, что все общество против нее сильно вооружено... и хотят ее уколоть в самую чувствительную струну. Бубенчикова. Я бы знала, что с ней сделать. Позвонкова. Если бы меня спросили, и я бы посоветовала... Зябликова. Что до меня касается, то я объявила сейчас Пальмире Карловне, что не только моя нога никогда не будет в ее доме, но я даже и кланяться с нею не буду... Сыропустова. Я, с своей стороны, также не намерена больше продолжать с ней знакомства. Бубенчикова. Если вы... и я тоже... Позвонкова. И я тоже... Зябликова. Муж мне говорил, что Иван Яковлевич тоже дурного об ней мнения, да она и в Петербурге известна, как самая скандальная женщина... и там ее не принимали ни в один порядочный дом. Бубенчикова. Помилуйте, да это очень понятно; кому же может быть приятно знакомство с такой женщиной! Позвонкова. Можно сказать: с такой замаранной женщиной! Бубенчикова. Ее история в Петербурге очень известна! Позвонкова. Кто ж этого не знает? Бубенчикова. Она воображает гордиться этим... Позвонкова. А всякой порядочной женщине тут, кажется, нечем гордиться. Хлюстиков (вбегает и хохочет). Пальба... баталия идет ужасная... Анна Львовна выходит из себя, бесится... Порфирий Иваныч, молодец, не поддается и, кажется, одержит победу: она уж вынула портмоне и роется в нем, глаза сверкают, руки дрожат, кажется, готова бы разорвать Порфирия Иваныча... Просто, потеха! Бубенчикова. Ай-да молодец Порфирий Иваныч. Позвонкова. Молодец, молодец! (Хохочет.) (Входит Звонищев.) Явление седьмое. Те же и Звонищев. Сыропустова (к Звонищеву). Наконец-то, полковник, что вы так поздно?.. Звонищев (мрачно). Так-с, обстоятельства... Сыропустова Что вы какой? Не случилось ли чего? А Ивана Яковлевича не видали: не будет? Звонищев. Увы! У нас нет более нашего друга и благодетеля, нет более Ивана Яковлевича! Все в один голос. Как нет? Что вы говорите?.. Зябликова (побледнев). Что случилось? Говорите скорее!.. Бубенчикова. Верно удар? Позвонкова. Скоропостижно? Звонищев. Нет, жив и здоров, и всем кланяется, но... увы! (глубоко вздыхает) уволен!.. Зябликова (со стоном). Уволен! Все. Уволен!.. Как? Что такое? Звонищев. Да, враги победили: уволен в отставку с позором, без причисления... просто: по прошению, коротко и ясно... (из соседних комнат приходят, один за другим, Зябликов, Бубенчиков, Позвонков и прочие гости и окружают Звонищева.) Зябликов. Да неужели это правда об Иване Яковлевиче? Звонищев. Совершенная и несомненная. Зябликов. Уволен по прошению? Звонищев. По прошению... Зябликов. Боже мой, что ж это такое!.. Голоса. - Какой чудесный человек... - Ах, как жаль... - Кто бы мог это предвидеть!.. - Вот нежданно-то, негаданно... - Ну, сломили столб... Сыропустов (входя). Да этого быть не может... это пустяки... это кто-нибудь выдумал нарочно, чтобы меня испугать перед ужином и аппетиту лишить... (Звонищеву.) Антон Васильевич, да неужели? Звонищев. Да... Сыропустов. Не пугай меня, не шути, если неправда! Звонищев. Да разве этим шутят?.. Разве бы я посмел... Сыропустов (разводя руками). Вот тебе на!.. Сыропустова. Да расскажите же вы, Антон Васильевич, подробно, как это все случилось? Звонищев. Как случилось? Очень просто: приехал я к нему, чтобы вместе отправиться сюда: он нарочно приказал мне заехать за ним, чтобы своих лошадей не брать... ведь вы знаете: он к своим лошадям был очень жалостлив... Бубенчикова. Добродетельный человек. Позвонкова. Добродетельный! Сыропустов. Ну, как не знать: добрая была душа. Звонищев. Ну, приехал я, он собрался, оделся, хотели отправиться, вдруг телеграмма от одного из министерских приятелей; он так спокойно распечатал, думал по какому делу, ну, мало ли их... сначала даже не хотел было распечатывать, положил на стол до завтра, да я говорю: прочитайте, ваше превосходительство, может быть, что-нибудь такое... Он как прочитал, так и сел... весь белый... Я говорю: что с вами? Читайте, говорит... Читаю: сегодня подписан приказ: вы уволены по прошению, ничего не могли для вас сделать... У меня так и потемнело в глазах... Говорю: ваше превосходительство, что это такое?.. А у него на глазах слезы... зарыдал!.. Женские голоса. Бедный... Он всегда был такой чувствительный... Да, чувствительный... Звонищев. Я сам зарыдал... тронуло меня это... Обнял он меня... Стал я его успокаивать... Впал в ярость... Стал топать ногами, сорвал галстук... Тут узнало семейство, прибежали... началась суматоха... Потом успокоился и впал в уныние... в тихую, этакую, меланхолию, грусть... оказал покорность Провидению... Я все был тут, около него... до сей минуты... Благодарит меня, жмет мне руку... Поезжайте, говорит, к Сыропустову. Флегонт Парменыч, говорит, ждет, я думаю, ужинать... вспомнил, ей-богу... вашу пассию, вспомнил... Сыропустов (утирая глаза). Чудный человек, великая душа! Звонищев. Кланяйтесь, говорит, от меня моим друзьям и скажите им, что я больше уже не начальник их... скрывать нечего; объявите, говорит, прямо, все равно: скоро все будет известно... желаю, говорит, только одного, чтобы новый начальник так же любил их, как я... Зябликов. А кто же, кто новый, неизвестно? Звонищев. В телеграмме было написано: на ваше место назначен генерал-майор Лев Помпеич Краснокалачный. Бахрюкова. Как, как вы сказали? Кто? Звонищева. Генерал-майор Лев Помпеич Краснокалачный. Бахрюкова. Боже мой, неужели Лев Краснокалачный? Вот как скоро вышел!.. Да давно ли, давно ли он ходил ко мне в Петербурге гвардейским офицером! Да он был мой любимец, мой prote/ge/... я его звала просто красный калачик... Вот как... ну, я очень рада... он еще и не женат... Таня, Таня! Слышишь, какой нам сюрприз: сюда едет начальником мой старый знакомый, даже мой prote/ge/, Левушка Краснокалачный... Ты его не знаешь, но, я уверена, вы подружитесь с ним, он был такой красивый, славный мальчик, ловкий танцор... (Во время этого монолога общее смущение, недоумение и нерешительность; толпа, находившаяся среди комнаты, отодвигается в сторону от Бахрюковой и разделяется на группы; некоторые переглядываются, другие погружаются в раздумье; все в том состоянии, когда не знают, что делать, на что решиться, в которую сторону идти.) Зябликова (подзывая мужа). Поедем домой. Зябликов. Неловко теперь, вдруг... Зябликова. Я не могу... я не могу видеть торжества этой женщины... Зябликов. Ну, поезжай одна. Зябликова. Это еще хуже: ты должен проводить меня. (Встает и подходит к Сыропустовой.) Adieu... Сыропустова. Что же вы это? Зябликова. Пора уж... Сыропустова. Но, ведь, еще не поздно. Зябликова. Нет, пора... не могу... Сыропустова. Ну, Бог с вами. Не смею задерживать. Завтра я постараюсь быть у вас... Вы не очень расстраивайтесь! Зябликова. Merci... Не провожайте меня... (идет и в дверях встречается с Анной Львовной.) Явление восьмое. Те же и Анна Львовна. Анна Львовна (Зябликовой). Ты куда? Зябликова. Домой. Анна Львовна. Слышала я, слышала! Да, верного друга лишаетесь. Что делать... Ну, прощай! (Пропускает ее в двери.) Анна Львовна (Зябликову, загораживая ему дорогу в двери). Что, хотел меня, старуху, на смех пустить: обыграл да еще смеяться вздумал надо мной! А вот тебя Бог-то за Анну Львовну и утешил... Что, поджал теперь хвост? Зябликов. Позвольте, Анна Львовна.... я жену провожаю... Анна Львовла. Ты уж очень забылся, зазнался... даже ко мне уважение потерял... Вот тебя Бог-то и смирил... Еще, пожалуй, новый-то начальник и из службы выгонит! Зябликов (раздражительно). Позвольте же, сударыня... Что это такое? Анна Львовна. Ах, батюшки! Кричит уж на меня! Ступай, батюшка, ступай, беги! (Пропускает его в двери.) Провожай свою развенчанную королеву! (В толпе мужчин и женщин, смотревших на эту сцену, слышен сдержанный смех.) Бахрюкова (смеясь очень громко). Развенчанная королева! Вот это славно сказано! Ай да Анна Львовна... Уважаю эту старуху! Анна Львовна (к мужчинам). Что, развеселила я вас! Насмешила? Ну, и хорошо. А то уж вы очень пригорюнились... совсем перетрусили... Все обойдется! Я этаких переполохов здесь, в нашем городе, за свою жизнь, одиннадцать уж видела... Всякие бывали, а все один черт! Сначала страх на всех нагонит, начнет мести вашу братью старых, да новых на ваши места сажать... а после уходится; и вы опять, как клопы, в свои прежние щели поползете! Надо только уметь за дело взяться, да старых опытных людей слушать... Это ничего... (Звонищеву.) Ну-ка, командир, садись, да расскажи мне все по порядку, как было дело? Звонищев. Грустная история, Анна Львовна: и рассказывать грустно, и слушать неприятно... Падение великого человека!.. Грустно!.. (Садится.) Извольте, для вас расскажу... (Начинает рассказывать вполголоса.) Бубенчикова (подсаживаясь к Бахрюковой). Как Анна Львовна славно сказала: развенчанная королева... именно важности теперь у ней поубудет. Позвонкова (подсаживаясь к Бахрюковой с другой стороны). А заметили вы, как она изменилась в лице, когда услышала об этом, даже зелень в лице выступила... Бубенчикова. Еще бы! Он для нее был все! Если бы не Иван Яковлевич, кто же бы ей позволил разыгрывать такую роль? Позвонкова. Но я удивляюсь ее бесстыдству... я бесстыдству ее удивляюсь! Бубенчикова. Да, да, почти ведь прямо говорила о своей связи, хвасталась ею! Позвонкова. И этим важничала перед всем обществом! Бахрюкова. Да кто же в этом виноват? Вы сами, барыни, ухаживали за ней и шлейф ее носили вместе с Сыропустовой. Бубенчикова. Ах, Конкордия Никтополионовна, с вами можно говорить прямо: я всегда презирала ее. Позвонкова. И я то же самое... Бубенчикова. Но что же делать, когда одного ее слова было достаточно, чтобы Иван Яковлевич лишил места моего мужа... А у нас дети... Позвонкова. Я по тому же самому: неужели бы я стала ухаживать за ней, если бы не боялась за мужа. Я видеть бы ее не могла, по ее поведению, если б не служба мужа. Бубенчикова. Но мне вот кто удивителен: Сыропустова. У мужа ее прекрасное место, значительное, и ему повредить трудно, даже для Ивана Яковлевича. А она первая всем нам пример показывала, первая всегда ухаживала за Зябликовой. Позвонкова. Да, да, и ухаживала, и унижалась перед ней. Да она первая и сблизила-то ее с Иваном Яковлевичем. Это всем очень хорошо известно! Бубенчикова. Да, конечно, известно... Это всякий знает: все знакомства, все началось в ее доме... А знаете, Конкордия Никтополионовна, какая зловредная эта Сыропустова: оне сговорились с Зябликовой не быть с вами знакомой? Бахрюкова. Что? Не быть со мной знакомой? Ха, ха, ха... Вот испугала! Позвонкова. Да этого еще мало; оне хотели нанести вам какой-то публичный скандал... Бубенчикова (перебивая). И вообразите: осмеливались предлагать нам принять участие в их намерении... Бахрюкова. И вы, конечно, согласились? Бубенчикова. Ах, что вы это, Конкордия Никтополионовна, за кого вы нас принимаете? Позвонкова. Что вы это? Как вам не грех?.. Разве вы нас не знаете? Мы тотчас бросились вас предупредить... Бахрюкова. Скандал, скажите! Ах, они, благотворительницы! Скандал! Пускай попробуют... Бубенчикова. Только вы нас не выдайте, Конкордия Никтополионовна. Позвонкова. Мы вам все это разузнаем и все передадим. Бубенчикова. Они слишком ошиблись в нас! Позвонкова. Тс... вот она, она идет из залы. Сыропустова (подходя к Бахрюковой). А я была там и старалась воодушевить молодежь... Этот случай смутил было наше общество. Но что же нам-то за дело... Это дело мужчин, которые служат, а вы, я говорю, молодежь, веселитесь себе, не обращая ни на что внимания! Это до вас не касается. Ах, как прелестна ваша Таня! Я все любовалась на нее... Что за милое, что за грациозное существо! Она просто воодушевляет всех. Просто королева всего нашего общества. Бахрюкова (вставая). Моя Таня королева?... О, нет, нет... Королева вашего общества была и будет Зябликова, хоть и развенчанная... (Хохочет.) Однако, мне пора спать... Прощайте! Сыропустова. Как, вы хотите ехать? Нет, ради Бога, погодите. Сейчас ужин, а потом мазурка... Вы испортите все наше веселье... Я вас не отпущу до ужина. Бахрюкова. Как же вы не отпустите, если я уеду. Полноте, до веселья ли вам теперь, при таком несчастии! Ах, как это остроумно: развенчанная королева! (Хохочет.) Прощайте. (Хочет идти.) Хлюстиков (подбегая). Вам не нужно ли что приказать, Конкордия Никтополионовна? Бахрюкова. Нужно... Хлюстиков. Что прикажете? Бахрюкова. Чтобы вы не совались, где вас не спрашивают... Больше ничего. (Уходит.) Сыропустова (стоит в раздумье). Надеется на новое светило... Ну, еще увидим. Звонищев. Вот вам и вся печальная история, как пал великий человек! Бубенчиков (глубоко вздыхает). Да, и пометут нас, как клопов... Позвонков. И первые будут последними, и последние, может быть, первыми. Звонищев. Да-с, предстоит, предстоит перетасовка... Молод и в случае... Захочет себя показать... Что-то будет! Сыропустов. Что бы ни было, а ужинать надо. Над всеми господами есть господин... (Гладит живот.) Милости просим, господа! А жалко, жалко Ивана Яковлевича: со вкусом был человек, и покушать умел. А где же Конкордия Никтополионовна?... Сыропустова. Уехала. Сыропустов. Как уехала?... А ведь хотела идти со мной к ужину... Сыропустова. Нет, она теперь уже гнушается нашим обществом, с тех пор, как услышала о новом назначении. Сыропустов. Ну, Бог с ней... Матушка Анна Львовна, пожалуйте ручку. (Подает руку Анне Львовне.) (Хлюстикову.) Виктор Игнатьич, вели-ка играть полонез, да зови молодежь ужинать... (Хлюстиков убегает.) Господа! Прошу... (Все уходят, многие парами. Музыка играет польский.) Занавес падает. Действие второе. Небольшая комната в доме Сыропустова. Явление первое. Сыропустова (одна, ходит в беспокойстве по комнате и часто смотрит в окно). Нет, не едет... Как долго он их держит... Первый прием у нового начальника; какое это важное событие для чиновника... Я воображаю этот общий трепет, общее беспокойство и волнение в ожидании выхода нового начальника... Вся зала полна, тишина мертвая, все в мундирах, не смеют кашлянуть, иные не смеют присесть, с волнением смотрят на ту дверь, из которой он должен выдти... Каков-то он? Что-то он скажет? Кто уцелеет, кого прогонит, кто будет при нем в силе? и вот он выходит, раскланивается, окидывает всех одним взглядом... все в оцепенении... Начинается представление: такой-то... кивнул головой, прошел молча... неизвестно что будет, что он думает!.. Такой-то... "а! очень рад с вами познакомиться... Я слышал о вас много хорошего..." Боже мой, как легко стало на душе! Ожил человек, улыбается, весел, благодарен, готов броситься расцеловать руки доброго начальника, кругом все ему улыбаются... Зато следующий; такой-то... Брови начальника хмурятся... "а?... Гм... Это вы?... Слышал-с, слышал и об вас... гм..." и больше ни одного слова... Но и этого довольно: кончено, пропал человек... судьба его решена... Как много значит одно слово начальника, один взгляд его! Какое блаженство быть начальником и сознавать свою силу... Я женщина, но я понимаю это... я умела бы быть начальником, я умела бы держать себя... я умела бы одним взглядом убить, и оживить человека! Но мы, бедные женщины, лишены этого счастия... Еще жена начальника... о, это много значит, особенно, если муж недалек... тут можно легко властвовать. Но каково сознавать себя умной, иметь жажду, страсть к власти, к первенству, и быть женой человека подначального и при том... (Слышен стук подъезжающего к дому экипажа.) А, наконец приехал... (Смотрит в окно.) Он... (Идет к дверям, отворяет их и останавливается у них.) Мне кажется, я с первого взгляда узнаю по лицу мужа: хорошо или худо... Впрочем нет, по лицу моего Флегонта Парменыча, пожалуй, ничего не узнаешь, кроме того, сыт он или голоден. Флегонт Парменыч, сюда, сюда, я здесь, сюда иди. Сыропустов (за сценой). Погоди, матушка, только мундир сниму. Сыропустова. Нет.. нет, нет!.. иди скорее сюда... Сыропустов. Дай только халат надену.. Сыропустова. Да нет же, Боже мой, успеешь... (Выскакивает за дверь и тотчас же тащит за собою мужа.) Как это тебе не стыдно: я с ума схожу от беспокойства, а он... Ну, рассказывай... что? Как?.. Сыропустов. Погоди же... дай хоть эту амуницию с себя сброшу... я задыхаюсь совсем... (Хочет отстегнуть шпагу и не может.) Кузьма, Кузьма! Поди, Прими! Сыропустова. Да погоди, Я сама... (Торопливо снимает шпагу и отдает вошедшему слуге). Ну, рассказывай... Сыропустов (расстегивая мундир). Уф, Боже мой, дай мне присесть! Сыропустова. Ну, садись, садись... Сыропустов (слуге). Халат мне сюда, коли так... Сыропустова. Да полно же, ради Бога... (Слуге.) Не нужно... (Сыропустову.) Будет входить сюда, помешает... Неужели ты не можешь пяти минут подождать, чтобы только рассказать... (Слуге.) Ступай отсюда, ничего не нужно... (Слуга уходит.) Сыропустов (жалобно). Как, матушка, не нужно... помилуй, я и есть, и пить хочу с этой муки... Часа, ведь, два дежурили... Сыропустова. Ну, я прикажу поскорее подать завтрак, только ты расскажи мне.... (Подбегает к дверям и говорит в них.) Приготовить барину поскорее завтрак в столовой! Сыропустов (с упреком). А ты еще и не приготовила... не позаботилась обо мне? Сыропустова. До того ли мне было... Я все время думала, что там происходило у вас... Ну, рассказывай же... Сыропустов. Да нечего рассказывать, ничего особенного не случилось... измучился, больше ничего... Да еще на беду новые сапоги надел... ногу жмет правый, просто сил нет... Позволь, хоть сапоги переменю... Эй, Кузьма! Сыропустова. Что ты, хочешь уж здесь сапоги снимать... Помилосердуй же ради Бога... Ну, что же он тебе сказал? Сыропустов. Да ничего... Сыропустова. Ну, а Зябликову? Сыропустов. Тоже ничего. Сыропустова. Ну, а Бубенчикову что? Сыропустов. Ничего. Сыропустова. И Звонищеву ничего? Сыропустов. И Звонищеву ничего. Сыропустова. Да с кем же он говорил? Сыропустов. Да ни с кем. Сыропустова. Не может же быть, чтобы он ничего не сказал... Ну, хоть вообще что-нибудь говорил? Сыропустов. Вообще говорил... Сыропустова. Что же, что?.. Ну, расскажи по порядку... Сыропустов. Ну, что тут: по порядку... Вышел, раскланялся... все ему представились. Никому слова не сказал. Потом отступил назад, нахмурился и начал: о - о, как же я тебя, черт тебя дери... Сыропустова. На кого это, на кого? Сыропустов (с сердцем). Да ни на кого... просто жмет... Сыропустова. Да кого же? Сыропустов. Да ногу жмет... сапогом... Отпусти ты меня ради Бога... Я не могу... я этому сапожнику задам... (Встает и хочет идти.) Сыропустова (останавливая). Ты только расскажи мне вкратце, в двух словах, о чем он вообще-то говорил? Сыропустов (идя к дверям и прихрамывая). Да о многом: и о чести, и взятках... и об отечестве... и о сапогах... ох, ты, дьявол! Сыропустова. Как о сапогах?.. Что ты говоришь!.. Сыропустов. Пусти, матушка, пусти, я с ума сойду... После все расскажу... Теперь не могу, как хочешь... (Уходит.) Явление второе. Сыропустова (одна). Вот положение умной жены у глупого мужа... Тут надо бы знать все подробно, чтобы сообразить и потом действовать так или иначе, а от него ничего добиться нельзя... Может быть, и служба, и вся судьба на волоске висят: нужно бы предупредить, отразить беду так, или этак, а он только и думает об еде, да о сне... и пускай бы его, пожалуй: я не люблю, когда в мои дела мешаются, я сама все сумею обделать, да хоть бы рассказал толком, чтобы знать, что нужно делать... Фу, Боже мой, какое скверное положение... Может быть, каждая минута дорога... Что он такое, этот начальник?.. из первых слов человека, ведь сейчас все это видно; да какое из первого взгляда, из поклона, из манер... Что он такое: франт, любезник, или делец?.. Что он: общество, развлечения любит или кабинетные занятия?.. Как к нему подойти: общественные развлечения, или благодеяния, пожертвования на добрые дела? Чего он будет требовать? Что больше в его вкусе?.. Может быть, кутила, может быть, нравственный, христианин хороший?.. Может быть, невесту ищет, может быть, жениться и не думает, а рад будет так, на свободе?.. Ничего, ничего не знаю!.. Это, просто, может в отчаяние привести... Надо куда-нибудь ехать, узнать... Но куда же, к кому?.. Ко всем разве, по порядку?.. (Слышен звук подъехавшего к дому экипажа.) Ба, кто это, кого Бог дает?.. (Смотрит в окно.) Хлюстиков и Бубенчиков... Ну, вот спасибо, вот утешил... он мне всего нужнее... Это сама судьба, указание... Благодарю тебя, Боже!.. Явление третье Сыропустова и Хлюстиков. Сыропустова (при появлении Хлюстикова). Ну, вот благодарю... это очень мило и любезно с вашей стороны, что поторопились приехать! Хлюстиков. Как же, Пальмира Карловна, я тот же час только забежал домой, скинул мундир, накинул фрак и сейчас же ко всем моим, к вам первым... по дороге захватил с собою и Бубенчикова... Его приглашал Флегонт Парменыч. Где же он? Сыропустова. Где же он? Хлюстиков. Прошел в кабинет к Флегонту Парменычу, а я побежал к вам. Сыропустова Ну, и прекрасно... от него тоже немного добьешься толку, как и от мужа... Ну, рассказывайте же: как и что?.. Хлюстиков. Ну, Пальмира Карловна, дождались наконец... Вот человек!.. Какую он нотацию всем прочитал, как всех отхлестал, какие возвышенные понятия, какой язык... говорит как... просто гениальный человек!.. Сыропустова. Неужели? Хлюстиков. Гений, просто гений! Сыропустова. Ну, погодите же... Вы знаете, я люблю порядок во всем... Порядок прежде всего... Рассказывайте мне все по порядку... Хлюстиков. Ну, извольте... с чего же прикажете начать? Сыропустова. Во-первых, скажите мне, отчего он приехал уже с неделю, а ни у кого не был до сих пор, и приема не делал? Вы не забудьте, я вас тоже целую неделю не видала, и потому почти совсем не знаю, что делается в городе... Хлюстиков. Не мог быть, Пальмира Карловна... по своей должности не мог... ведь, вы знаете, я должен каждую минуту быть готов... вдруг потребует за чем-нибудь... а меня нет дома... нехорошо... А почему он приема долго не делает? Я думаю потому, что хотел отдохнуть с дороги и устроиться: всю неделю в доме была возня, переклеивали комнаты новыми обоями, вновь обивали мебель... Сыропустова. Это я слышала... Хлюстиков. Ну, а еще скажу вам, может быть, и сведения собирал под рукою... Сыропустова. Да чрез кого же? Ведь он никого не принимал? Хлюстиков. Хм... Через кого!.. А камердинер на что?.. Камердинер ужасно горд, просто недоступен, а везде по лавкам он закупал: должно быть, доверенный человек, правая рука... А это вы слышали, что он три раза по вечерам сам катался по городу? Сыропустова. Слышала. Хлюстиков. Ну, ведь недаром же... что-нибудь да высматривал же... Такой человек даром кататься не будет... Сыропустова. Может быть, к Бахрюковой ездил, как к старой знакомой? Хлюстиков. Ну, нет-с... Это я знаю наверно... У Бахрюковой-то не выгорело, ошиблась в расчете: два раза присылала человека с письмом приглашать к себе - даже к человеку не вышел и через камердинера извинился, что не совсем здоров... и занят... Нет-с, Бахрюкова-то... (мызгает губами) провалилась... и внимания обратить не хочет! Сыропустова. Неужели? Хлюстиков. Спросите всех. Сыропустова (с торжеством). А-а, Конкордия Никтополионовна! Рано очень заважничали и захвастали... (Тихо смеется.) Я говорила: увидим еще... Ну, а каков он собою? Расскажите мне... Хлюстиков. Очарователен. Ужасно красив. Улыбка приветливая, но взгляд строгий... видно, что очень умен. А как говорит - это чудо! Когда он начал: господа... Сыропустова. Погодите, погодите. До всего дойдем по порядку. Скажите: когда ему представлялись, со всеми он был одинаков? Хлюстиков. Решительно со всеми: ни одному особенного слова не сказал, только на иных взглядывал очень внимательно, на других так, мельком... Сыропустова. А как на Зябликова? Хлюстиков. Нехорошо... язвительно... Сыропустова. Значит, слышал? Хлюстиков. Наверно... Сыропустова (в раздумье). Хм... Значит, он с первого раза никому не хотел показать своего мнения о нем? Хлюстиков. Да, дипломат, должно быть, тонкий... но сейчас видно, кто под сомнением; я вам всех назову, кто опасен... Сыропустова. Кто же, кто? Хлюстиков. Первый - Зябликов... Сыропустова. Ну, они не боятся... Иван Яковлевич обещал ему выхлопотать место в Петербурге... Хлюстиков. Звонищев опасен, только этот хитер: подделается... правитель опасен, губернский архитектор опасен... Сыропустова (нерешительно) Ну, а муж? Хлюстиков. Он ничего, кажется... Одно только, - генерал слегка улыбнулся, взглянув на него... но незлобно... а так, знаете... комически... Сыропустова. Во всяком случае, что же?.. Флегонт исправен в службе, да и часть у него отдельная... Ну, теперь рассказывайте, что же он говорил вообще? Хлюстиков. Я вам представлю... Вот когда обошел всех, отошел так назад, встал в позу и начал: господа, я призван сюда... вы мои товарищи и помощники... все мы призваны, господа... исполнять волю... закон, господа, и честь отечества, господа... для нас должны быть дороже всего... Каждая часть, порученная, господа... должна быть в совершенстве - это наш долг, наша обязанность... О взятках в наше время прогресса я и упоминать не хочу... Но помните, господа, что на вас лежат еще высшие обязанности... еще высшие обязанности, господа... Все лица поставлены здесь, господа, чтобы охранять... порядок, господа... защищать обиженных, руководить и... и... и просвещать... позвольте... и просвещать народ... Сыропустова. Просвещать... Хлюстиков. Да... он потом много говорил о просвещении... Позвольте... (Снова принимая позу.) Помните, господа... да... гм... да... Помните, господа, что не народ для нас, а мы для народа... Употребим, говорит, все свои силы, чтобы быть ему полезным... не только, говорит... не только, говорит, исполнением обязанностей, но... но... даже... Сыропустова. Что же? Хлюстиков. Позвольте, сейчас... Да, именно... Помните, говорит, господа, что народ ждет от нас пожертвований... Сыропустова (встрепенувшись) Пожертвований?.. Хлюстиков. Да-с... Позвольте... Мы должны всем жертвовать, а не только исполнением обязанностей... А так ли мы поступаем?.. Таков ли у нас суд? Таковы ли пути? Что мы сделали для развития? Много ли у нас школ? Здесь нет даже женских школ. Сыропустова. Женских школ? Хлюстиков. Да, именно так и сказал... От нас ждут примера, господа, руководства, указания... А мы, что мы делаем?.. Как мы служим?.. Очищаем нумера... скрываем правду... проводим время... играем в карты... Общество должно веселиться, господа, но дело... дело, общественная польза прежде всего... Сыропустов (сзади). Браво, браво... А ведь похоже представляет, а!.. Никандр Авдеич?.. (Хохочет.) Бубенчиков. Похоже... очень. Хлюстиков (сконфузившись). Ну, вот вы, Флегонт Парменыч... Я и не слышу, что вы тут... Это я для Пальмиры Карловны... Они их не видали... Я описывал... Сыропустов. Ничего, ничего, душа, хорошо... Если из службы выгонят, не пропадешь: ступай в актеры... ха, ха, ха... Сыропустова. Нечему смеяться... Я очень благодарна Виктору Ипатьичу: он мне рассказал о том, чего я от тебя добиться не могла... Неужели же лучше лежать на боку, чем доставить удовольствие даме? Сыропустов. Да я ничего... Я ведь от души смеюсь, с похвалою, матушка, а не то, что в пику или для осуждения... Мы там порядком закусили, на душе сделалось повеселее: вот я и смеюсь... Виктор Ипатьич, не хочешь ли закусить?.. Не сердись, душа... я ведь не хотел обидеть... Пожалуйста! (Протягивает руку Хлюстикову.) Хлюстиков (беря руку Сыропустова). Да что вы, помилуйте, я нисколько не рассердился... мне только совестно стало, что вы застали меня так... Сыропустова. Нечего тут совеститься, напротив, очень мило и любезно с вашей стороны, что рассказали мне... Я теперь имею понятие о новом начальнике, как он прекрасно говорил! Бубенчиков. Говорил-то он хорошо, Пальмира Карловна... Каково-то нам-то придется от него... Сыропустова. А я по всему думаю теперь, что ничего худого не будет... Видно, что он человек умный, образованный и не будет так, даром, преследовать служащих. Бубенчиков. Дай-то Бог! А признаться сказать: он давеча такого страха, такого тумана напустил, что я и... и рассудить ничего не мог... и не поймешь, чего от тебя хотят: службы ли, или чего другого... Выгнать ли тебя хотят, или нравоучение только делают... Ух, какое начальство стали нынче присылать... беда! Мало того: служи, езди в присутствие утром, а еще и вечером, когда делать нечего, тоже говорит, старайся, просвещай, действуй для обществе