Островский Александр Николаевич - Светит, да не греет

sp; За сценой голос Даши: "Какая-то девушка вас спрашивает". Так попроси подождать.

  Худобаев (расшаркиваясь). Имею честь представиться: Худобаев, ваш сосед.

  Ренева. Очень приятно. Прошу садиться.

  

  

  

  

  Садятся. Вы из Петербурга?

  Худобаев. Так точно-с. Двадцать пять лет состоял на службе, но в настоящее время, по расстроенному здоровью, вынужден был просить увольнения в отставку и, согласно совету врачей, уехать из столицы для поправления в деревню.

  Ренева. И желаете, как я слышала, купить именье?

  Худобаев. Н-да... отчасти имею желание приобрести собственность, где бы можно было отдохнуть, завести небольшое хозяйство. Притом же я очень люблю природу-с: тишину лесов и аромат полей.

  Ренева. Так вот и отлично, я продаю, вы желаете купить. И покупайте, владейте! Вы осматривали имение?

  Худобаев. Н-да... Нет-с, в точности еще не ознакомился.

  Дерюгин. Да по межам здесь поблизости прошли-с мы, едучи сюда, а дальних местов, луг тоже, не осматривали.

  Ренева. Имение в хорошей местности.

  Худобаев. Вообще... н-да... местность довольно живописная. А как вы думаете, сударыня, какую сумму взять за ваше имение? Его стоимость по-вашему?

  Ренева (к Дерюгину). Денис Иваныч, как вы думаете?

  Дерюгин. Ваше именье, барышня, ваша и воля.

  Ренева. Пятнадцать тысяч и ни копейки меньше! А больше дадите - возьму!

  Дерюгин. Ах, барышня, отчего не взять, коли дадут.

  Худобаев. Пятнадцать тысяч!.. Н-да!.. Сумма!.. Очень много-с, очень много!

  Ренева. Помилуйте, это-то дорого! Нет, именье стоит много больше, только мне нужны деньги теперь. Что вы скупитесь? В этом именье вы находите все, что вам нужно, здесь все к вашим услугам: рощи, луга, река и город недалеко, если понадобится доктор.

  Худобаев. Н-да-с... Советы врачей мне необходимы. Вот и теперь у меня миланские мушки: головные боли у меня, головокружение, притом же спинные страдания и разное внутреннее расстройство.

  Ренева. Здесь вы воскреснете.

  Дерюгин. У нас отгуляетесь, ваше превосходительство, потому прохладность необнаковенная.

  Ренева. Вы одинокий человек?

  Худобаев. Совершенно; два года назад схоронил единственную сестру-девицу уже немолодых лет.

  Ренева. Женитесь вот здесь на какой-нибудь соседке и заживете наславу.

  Худобаев. Женитьба - предмет такой, который требует серьезного размышления. Думал, намеревался когда-то, но не встретил в жизни своей...

  Ренева. А вдруг здесь и встретите; может быть, она уже близко, около вас.

  Худобаев. Хм... н-да-с... конечно... все может быть. Ренева. А в саду моем вы не были?

  Худобаев. Еще нет-с.

  Ренева. Там много фруктовых деревьев; не хотите ли взглянуть?

  Худобаев. Очень будет приятно.

  Ренева. Денис Иваныч, покажите сад! А меня извините, я вас не надолго оставлю, меня кто-то ждет.

  Худобаев. Сделайте одолжение, не беспокойтесь.

  Дерюгин. Мы уж кстати скотный двор посмотрим, ваше превосходительство.

  Ренева. Так вот через балкон, прошу вас!

  Худобаев. Очень хорошо-с.

  Дерюгин. Пожалуйте, сударь.

  

  

   Худобаев и Дерюгин уходят.

  Ренева. Ах, скорее бы это кончить... Какая тоска! (Отворяет дверь налево.) Кто меня там спрашивает?.. Ах, кто это?

  

  

  

   Входит Оля.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

  

  

  

  Ренева и Оля Василькова.

  

  

  Оля. Здравствуйте, Анна Владимировна!

  Ренева. Позвольте... Оля? Дочь Трофима Федорыча Василькова?

  Оля. Да-с.

  Ренева. Как выросла!

  Оля. Папаша не так здоров, сам не мог, так прислал меня вас поздравить. (Подает букет.) Из нашего садика.

  Ренева (берет цветы). Благодарю, благодарю! Прелестные цветы, а вы еще лучше этих цветов. Вы что же, где-нибудь учились?

  Оля. Нигде-с, только у папаши.

  Ренева. Какая миленькая! У вас есть жених, сватался за вас кто-нибудь?

  Оля. Да нет-с... не знаю. (Вздыхает.)

  Ренева. Отчего же вы так вздохнули?

  Оля. Ничего, это я так-с.

  Ренева. Не может быть. У вас какое-нибудь горе?

  Оля. Нет-с, что ж бога гневить, горя у меня нет никакого. А ведь у всякого человека есть что-нибудь на душе.

  Ренева. Ну да, именно. И у вас если не горе, от которого сохрани вас бог, так, должно быть, что-нибудь очень интересное на душе.

  Оля. Для кого же это может быть интересно, кроме меня?

  Ренева. Вот для меня например.

  Оля. Вам это только из любопытства из одного.

  Ренева. О нет, мой друг, из полного сочувствия к вам. Ну, да мы еще потолкуем как-нибудь на досуге. Вы мне все расскажете?

  Оля (подумав). Не знаю-с... зачем же! (Вздыхает.)

  Ренева. Ну, вот опять. Нет, нет, я все, все выпытаю.

  

  

  

  За сценой колокольчик. Это еще кто?

  

  

  

   Входит Даша.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

  

  

  

   Ренева, Оля, Даша.

  Даша. Какой-то господин Рабачев.

  Ренева. А, знаю. Проси!

  

  

  

   Даша уходит.

  Оля (в смущении). А я... мне уж пора домой...

  Ренева. Нет, нет, минутку подождите, у меня кое-что есть для вас.

  Оля. Так позвольте... я в саду.

  

  

  

  Убегает. Входит Рабачев.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

  

  

  

   Ренева, Рабачев.

  Ренева. Очень рада, очень рада! Здравствуйте!

  

  

  

   Рукопожатие. Садитесь.

  

  

  

  

  Садятся.

  Рабачев. Вы хотели поговорить о спорном владении?

  Ренева. Да, да; но об этом после; да, вероятно, я вам уступлю, что там... я не знаю!

  Рабачев. Зачем же уступать? Я не хочу от вас подарка.

  Ренева. Ах, извините! Нет, я не то хотела сказать... Ну, мы сделаемся как-нибудь. А прежде всего мне просто хотелось с вами познакомиться; это спорное владение- только один предлог, чтобы вас вызвать; иначе, я слышала, вы такой нелюдим, что и не показались бы никогда.

  Рабачев. Да-с, я вообще больше дома... я никуда.

  Ренева. Я вижу, вы уж хмуритесь, вы недовольны!..

  Рабачев. Нет-с, а только я совсем не светский человек, со мной скучно.

  Ренева. Все эти светские мне надоели, и разговоры их тоже; а вы для меня человек новый, интересный.

  Рабачев. Не знаю, ничего во мне нет; я простой, необразованный человек и с барышнями разговаривать совсем не умею...

  Ренева. "С барышнями"! Ха, ха, ха! Ну, я не такая барышня, каких вы видели, я другая, совсем особенная. Вот вы увидите, какая я барышня! И уж я вас не выпущу теперь. Я здесь одна, вы будете моим кавалером.

  Рабачев. Да я пожалуй, только вам будет скучно со мной, уж я это знаю.

  Ренева. Что вы потупляетесь, как красная девица? Вот диковина для меня! Ведь вы прелесть что такое! Не бойтесь, я вас не съем, и не беспокойтесь за меня, мне скучно не будет, а будет очень весело с вами: будем гулять, кататься... Лодкой вы умеете править?

  Рабачев. Хитрость небольшая.

  Ренева. Отлично! Как-нибудь мы на лодке, подальше, и затянем песенку! А лошади у вас есть?

  Рабачев. Тройка есть съезженная, да и одиночки есть.

  Ренева. Править умеете?

  Рабачев. Ничего, ездить умею, да у меня и кучер хороший.

  Ренева. Вы теперь-то на тройке?

  Рабачев. На тройке.

  Ренева. Знаете что: поедемте сейчас на дальний луг, там будем чай пить.

  Рабачев. Извольте!

  Ренева. "Извольте"! А сам проклинает!

  Рабачев. Ну, что ж? Пожалуй, поедемте.

  Ренева. Да уж так, так! Но знайте, я не из тех, которые отступают: сказала - не выпущу, и не выпущу!

  Рабачев. Нет, я ничего, я готов.

  Ренева. И вот что: знаете, я ведь продаю свое именье, и покупщик уже явился, он здесь, осматривает сад, так захватим его кстати. Он поедет за нами со старостой, пусть посмотрит луга. Таким образом мы соединим приятное с полезным. Хотя, признаться, я терпеть не могу этой смеси приятного с полезным, но что делать? Нужда! Ах, еще у меня тут одна бедная девушка, но премиленькая!.. Вот я вам покажу. (Подходит к балкону и зовет.) Оля, Олинька!

  

  Входит Оля и, потупясь, останавливается у дверей.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

  

  

  

  Ренева, Рабачев, Оля.

  Ренева (к Рабачеву). Да вы, может быть, уже знакомы?

  Рабачев. Мы видались иногда...

  Оля. Мы знакомы.

  Ренева. Вот вспомнила: вообразите, вчера ночью я была невольной свидетельницей какого-то свиданья у меня в саду! Да, какая-то парочка, очень горячая! А ночь славная была, и как же они любовно обнялись на моих глазах. Покаюсь, так тошно мне стало мое собственное одиночество и так досадно на эту парочку - так бы взяла да и разбила сейчас это чужое счастье!.. За что же я-то одна? Вот какие у человека минуты бывают. (Оле.) Идите туда, ко мне. (Рабачеву.) Я сейчас буду готова, и мы едем.

  

  

  

  

  Уходят.

  Рабачев. Вот она какая! Откуда такая проявилась? Вот что значит образование и ловкость-то: Оля-то моя какая перед ней кажется невидная и простенькая! Зачем я ей? Не знаю. Ну, какой я кавалер для нее! Ей совсем не такого нужно.

  

  

  

   Входит Залешин.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

  

  

  

   Рабачев и Залешин.

  Залешин. Ты здесь?.. Видел?

  Рабачев. Видел.

  Залешин. Какова?

  Рабачев. Ничего!

  Залешин. Ах ты, чурбан! (Передразнивая.) "Ничего"! Да ты и во сне-то не видал таких женщин! Жизнь, понимаешь ты, - всю жизнь можно отдать за- ласку такой женщины. К чорту тогда всё...

  Рабачев. Эко ты разогрелся как!

  Залешин (опускаясь на стул). Да, братец, разогрелся!.. Думал - угасло все, конец; ан нет. (Ударяя себя в грудь.) Тут еще шевелится что-то. А меж тем аз есмь схороненный уже человек на сем свете! Пойми ты это! Можешь ты понять эту штуку, раскусить? Жив и мертв!

  Рабачев. Понимаю, не совсем глуп. Штука скверная!

  Залешин, А-а, вот то-то и есть!.. Подло, братец, оченно подло!.. Жив и мертв! Ну, и закурили мы, так закурили, что не скоро угар этот выйдет! Со своей Авдотьей Васильевной разругался... А чем она виновата? Гадость с моей стороны, а ничего не поделаешь: видеть ее не могу! И работы, покос - все побросал, нигде не был сегодня. А попаду на покос - перепою мужиков, сам нарежусь, песни будем драть, - гуляй, душа российская!

  Рабачев. Чорт знает что такое! Зачем же сюда-то явился в таком виде?

  Залешие. А сюда.., взглянуть на нее, вот зачем; раз увидел, и тянет теперь... ничто не мило! (Встает.) Взгляну - и бежать, потому для меня все кончено, - жив и мертв! А ты оставайся, будь здесь и все, что она прикажет!.. Слышишь ты?

  Рабачев. Дела-то, кажется, мне здесь нет никакого. И не знаю, зачем я здесь?..

  Залешин. Да как ты смеешь?.. Урод! ., Дело ему! .. Тебе мало быть подле нее, с ней, видеть ее, эту женщину! О!.. А если еще приглянешься ей, так уж лучше, слаще ничего в жизни твоей не будет. А я... нет, я сейчас исчезну; лучше не видеть, а то с ума сойду, в пропасть загремлю! (Быстро уходя.) Кланяйся ей!

  Рабачев. Да уж и помешался!

  

   Входит Оля с соломенной шляпкой в руках.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

  

  

  

   Рабачев и Оля.

  Оля (показывая шляпу). Видишь - подарок!.. Да я не буду носить, не хочу!.. А ты приехал познакомиться с ней?

  Рабачев. Нет, я было по делу, о спорной даче переговорить; а теперь вот зовет ехать с ней на луга.

  Оля. Поедешь?

  Рабачев. Не хочется, а отказаться нельзя, на тройке просит прокатить.

  Оля. Какая она образованная!

  Рабачев. Еще бы! Из-за границы! Светская!

  Оля. Не то, что мы здесь; вот я совсем дурнушка перед ней.

  Рабачев. Всякий сам по себе хорош.

  Оля. Видела она нас, Боря, вчера в саду-то, только не узнала!

  Рабачев. А хоть бы и узнала, что ж такое, скрываться теперь нечего!

  Оля. Ах! Знаешь, как меня кольнуло в сердце, как она это сказала: "Так бы взяла, говорит, да и разбила сейчас это чужое счастье!" Зачем это она так говорит? Какое ей дело до чужого счастья!

  Рабачев. Пусть говорит. Надо же ей говорить-то что-нибудь.

  Оля. Пришло мне в голову вдруг: вот возьмет она да и разобьет наше с тобой счастье.

  Рабачев. Это как же так?

  Оля. Так! Полюбишь ее и бросишь меня!

  Рабачев. Вот еще вздор какой!

  Оля. Ты-то полюбишь, а тебя-то уж нет, - никто не полюбит так, как я люблю. Нет, уж больше любить нельзя.

  Рабачев. И что ты выдумываешь! Пожалуй, вон она приглашает меня быть ее кавалером: гулять с ней всегда, кататься, везде чтобы вместе!..

  Оля. Вот так и начнется, и пойдет, дальше да больше.

  Рабачев. Не очень-то я податлив! И не желаю я с ней путешествовать. Барыне делать нечего, забавы ищет, - больше ничего! Нет, вот прокачу ее, а там и прощай! Некогда нам, свои дела есть.

  Оля. А затянешься понемножку, и забудешь все.

  Рабачев (насмешливо). Нуда, как же, непременно!

  Оля. Да! Она вот какая, она уговорит, кого хочешь! Вот со мной сейчас так заговорила, что даже слезы у меня; не могу с собой совладать, чуть-чуть всего ей не сказала!..

  Рабачев. Это ты, а нас не скоро в чувствительность приведешь!

  Оля. А если случится это, Боря?

  Рабачев. Да перестань же, Оля, наконец! Какая глупость!.. Я не ожидал от тебя...

  Оля. И правда, какая я глупая, что выдумала! Да за что наше счастье разбивать? У других людей там деньги большие, богатство, а у нас что? Только любим мы друг друга, так кому же до нас дело!

  Рабачев. И выкинь ты из головы, чтобы никогда я от тебя не слыхал этих глупостей!

  Оля. Прости, не буду. Нет, ничего! Гуляй, катайся с ней! Никто не отнимет тебя у меня... Так ведь?

  Рабачев. Я думаю! Кому я нужен? Вот еще!

  Оля. Она собирается, сейчас выйдет, а я садом пробегу домой. Я увижу, как вы поедете. (Прислушиваясь.) Вот идет! (Быстро целует Рабачева.) Прощай! (Убегает в сад.)

  Рабачев. Придумает же! Ишь что ей в голову пришло!

  

  

  

   Входит Ренева.

  

  

  

  ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

  

  

  

   Рабачев и Ренева.

  Ренева (надевая перчатку). Покупщик с старостой уехали. Послушайте, мне хочется догнать и перегнать их. Можно это?

  Рабачев. Еще бы! Конечно, перегоним.

  Ренева. Мы шибко поедем?

  Рабачев. Шибко не шибко, а кому с непривычки, так дух захватывает.

  Ренева. Знаете ли вы, что вы очень красивый молодой человек?

  Рабачев. Я знаю, что много есть лучше меня и что я самый обыкновенный...

  Ренева. А зачем конфузитесь?

  Рабачев. Да не. надо совсем этого говорить. Что за разговор?

  Ренева. Послушайте... донесите меня на руках до тарантаса!

  Рабачев. Это зачем? Разве у вас своих-то ног нет?

  Ренева. Я пошутила... А вы думали, что я серьезно?

  Рабачев. Нет, не шутили, а попытать хотели.

  Ренева. Что попытать?

  Рабачев. Нельзя ли оседлать меня.

  Ренева. Вот фантазии!

  Рабачев. Да уж это верно! Только вот что: на лошадях моих катайтесь сколько угодно, а на мне - зачем же!

  Ренева. Вы любили когда-нибудь?.. А может быть, любите и теперь?

  Рабачев. Ведь я говорил, что вам другого кавалера надо.

  Ренева. Почему же?

  Рабачев. Вы всё про любовь; а я про любовь разговаривать не умею.

  Ренева. Да, конечно, кто умеет любить, тот разговаривать про любовь не любит.

  Рабачев. Да я не знаю, умею ли и любить-то. Поедемте!

  Ренева. Не знаете, так узнать надо. Уж я узнаю. (Идет к выходу.) Непременно узнаю.

  Рабачев. Ну, хорошо, ладно, узнавайте!

  

  

  

   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

  

  

  

  

  ЛИЦА:

  Ренева.

  Рабачев.

  Оля.

  Залешин.

  Авдотья Васильевна.

  Дерюгин.

  В усадьбе Рабачева спустя три дня. Палисадник, цветы и кусты; направо

  небольшое крыльцо дома; в глубине невысокий забор с калиткой.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Рабачев сидит на ступеньке крыльца, отбивает косу, после нескольких ударов

   встает и начинает точить бруском. Авдотья Васильевна входит.

  Авдотья Васильевна. Здравствуйте, Борис Борисыч!

  Рабачев (не оставляя дела). Здравствуйте, Авдотья Васильевна.

  Авдотья Васильевна. Моего Семена Семеныча нет у вас?

  Рабачев. Не водится и не был сегодня.

  Авдотья Васильевна. Где ж это он, мои матушки? На мельнице была - нет; на хуторе - тоже! Вчера явился ночью, а нынче опять с ранней зари из дому! Верно, опять закатился на охоту свою... Потому вижу: нету дома этого ружьища поганого, сумки - тоже...

  Рабачев. Ну, значит, на охоте!

  Авдотья Васильевна. И что выдумал, - охоту какую-то! Допрежде, бывало, во весь круглый год-то раза два, не больше, по осени сходит, постреляет для скуки; а то уж, господи! -каждый божий день заладил, из дому совсем пропал, и не видно его. А вернется, дети на глаза не показывайся; со мной тоже ни слова; ходит, молчит, как убитый, знай только глотает рюмку за рюмкой! Пил он и прежде, да в меру, а уж это без всякой пропорции! Ох, жили три года мы, не было горя у нас, а теперь вот оно! Злые люди позавидовали, али уж попущение такое! Не знаю, что с ним только поделалось! Борис Борисыч, как вы думаете?

  Рабачев. Я-то откуда буду знать?

  Авдотья Васильевна. Ну все ж таки вы его приятель: может, что и говорил вам?

  Рабачев. Так нашло на человека. Пройдет.

  Авдотья Васильевна. Уж пора бы пройти, четвертый день это у нас идет. И в рабочую пору, - все дела стали у нас, в доме тоже всё врозь - такое расстройство! Глаза бы мои не глядели! Ох, думаю так, не завелось ли уж чего-нибудь у него на стороне?

  Рабачев. Это вы про что?

  Авдотья Васильевна. Знаете, ваш брат-мужчина, глаза у него завсегда не сытые, особенно касательно женского полу: своего мало, ищет чего другого.

  Рабачев. Придумывайте еще!

  Авдотья Васильевна. Нет, не выдумываю, Борис Борисыч, мне верный человек сказал.

  Рабачев. Кто же этот верный человек?

  Авдотья Васильевна. Андревна, что на картах гадает. Так-таки просто указывает на трефовую даму! Не я же трефовая, я - бубновая. Я-то от него по картам за версту ложусь, ко мне-то он задом, а на нее так и воззрился. Ну вот, что вы мне на это скажете?

  Рабачев (с расстановкой). Скажу я вам, что это глупость.

  Авдотья Васильевна. Нет уж, кому другому, а Андревне завсегда поверю, потому не первый раз. Тогда еще, как замуж вытти мне, выгадала ведь; а там, как заболеть папаше, опять - про пожар тоже, как сарай у нас сгорел с хлебом, - вперед сказала! А теперь вот про трефовую эту!.. Жива не останусь, а дознаюсь!

  Рабачев (указывая налево). Вон он, радуйтесь, на помине легок. Отыскался!

  Авдотья Васильевна (встает, отирает глаза). Так и есть, с охоты своей! Слава богу, хоть тверезый, кажется! Входит Залешин с ружьем за плечами; садится на скамейку и опускает голову на

  

  

  

  

  руки.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

  

  

  Рабачев, Авдотья Васильевна, Залешин.

  Авдотья Васильевна. Посмотрите, видите, Борис Борисыч... как у нас являются! На жену и не взглянул, как ее и нет; а два цельных дня не видались.

  Залешин. Шатался, шатался!.. Жажда мучает; нет ли у тебя чего, Борис?

  Рабачев. Воды, квасу, что ли?

  Залешин. Нет, уж это можешь сам потреблять, а нам чего-нибудь поживительней! Водки нет ли?

  Рабачев. Водки нет у меня, не держу.

  Залешин. Ну, коньяк, вино?

  Рабачев. Ничего этого нет.

  Залешин. Скверно! Вперед всегда имей все на случай для жаждущих, странных и убогих.

  Авдотья Васильевна. Как же! Наготовишься на вас таких! Винный завод надо завести. Заливайте, заливайте ум-разум свой! Что только выдет из этого?

  Залешин. Перемелется - какая-нибудь мука да будет! А вы, Авдотья Васильевна, по какому же случаю сюда отъявились? Зачем?

  Авдотья Васильевна. Зачем?.. Я уж не знаю, куда мне броситься, куда деваться, куда голову свою приклонить, бедную!

  Залешин. Гм!.. Чего же вы так уж очень беспокоитесь?

  Авдотья Васильевна. Семью бросили вы, дом забыли. Все врозь да в сторону у нас пошло! Бога вы не боитесь и людей не стыдитесь! Вот что!

  Залешин (Рабачеву). Аль во зеленый луг собираешься?

  Рабачев. Нет, хотел сад выкосить.

  Авдотья Васильевна. Вы что ж, домой-то собираетесь или нет? До завтра здесь будете сидеть?

  Залешин. Собираюсь, собираюсь.

  Авдотья Васильевна. Так уж пора, кажется, вечер на дворе. Поедемте, что ли!

  Залешин. Можете отправляться; сейчас буду. Я верхом!

  Авдотья Васильевна. А если опять пропадете, так и знайте: я завтра уеду к папаше! И детей возьму, - довольно я намучилась!

  Залешин. Так и будем знать!

  Авдотья Васильевна (уходя). Прощайте, Борис Борисыч!

  Рабачев. Прощайте, Авдотья Васильевна!

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

  

  

  

   Залешин и Рабачев.

  Залешин. Таскался по болоту, дичь стрелял, да в голову вдруг и пришло: не лучше ли вместо бекаса-то в себя! Вся хандра разом пройдет!

  Рабачев. Чорт знает что городишь!

  Залешин. Из всякой колеи выскочил, весь в разладе!.. Мерзость!

  Рабачев. Пора опомниться да за ум взяться; хорошего не выйдет!

  Залешин. Всё мы, братец, знаем и понимаем; да вот поди-ка угомони себя, как со дна души-то буря поднимется-да перевернет все! Эх!.. А тебя я, кажется, в добрый час познакомил с ней: вы подружились!.. Сегодня видел ее?

  Рабачев. Нет, и вчера не был.

  Залешин. Что так?.. Или надоел ей, турнула?..

  Рабачев. Напротив, очень ласкова! Гуляли, катались, в лесу были; раз ночью разложили костер, пели; она мне рассказала про свое житье-бытье за границей. А теперь больше мне некогда, дела много дома.

  Залешин. Продажа имения подвигается?

  Рабачев. Потеха!.. Покупщик этот, Худобаев, тогда поехал с нами луга осматривать; я с ней на тройке, а он с Дерюгиным сзади; я пустил во весь дух, Дерюгин не отставал; приехали на луг, так Дерюгин его едва ссадил с телеги, совсем развалился. После, слышно, слег, и до сих пор нет его; она уж писала, чтоб дал решительный ответ; не знаю, получила ли!..

  Залешин. А про меня спрашивает?

  Рабачев. Удивляется, что ты совсем исчез, не бывал у нее.

  Залешин. Кланяйся, как увидишь, и скажи, что боюсь! Можешь рассказать о моем поведении и прибавить: боится-де, что будет еще хуже.

  Рабачев. Да я тоже не буду у нее больше, довольно гулять.

  Залешин. Это что?.. Тоже боишься?

  Рабачев. Бояться!.. Чего тут бояться? А просто от дела отбился совсем, в голове что-то перепуталось.

  Залешин. Не в ретивом ли закипело? Что ж, это хорошо. И не беги от нее! Ты молод, свободен, отдавайся весь страсти; а там что будет, то будет. О, боже!.. Да я... вот отпетый уже и схороненный, а помани она меня хоть взглядом, я бы за ней на край света ушел - все побросал, все прочь!..

  Рабачев. Ну, а я не хочу безумствовать. Ты еще не знаешь, я еще не говорил тебе... Мне есть что беречь и чем я должен дорожить больше всего в мире!

  Залешин. Женщина, другая женщина?

  Рабачев. Да! И я люблю ее, крепко люблю!

  Залешин. Однако скрытен же ты!

  Рабачев. Нечего было болтать прежде времени.

  Залешин. Девушка?

  Рабачев. Девушка; хорошая, простая душа, милая.

  Залешин. Жениться думаешь?

  Рабачев. Непременно. А вот эти дни с барышней этой все путаемся, совсем было забыл про нее. Теперь опомнился, - скверно, совесть грызет! Нет, шабаш, - кончено!

  Залешин. И на грех она приехала к нам! Жили бы мы без нее в своих потемках; а то осветила она нам наши болота, а согреть не согрела!

  Рабачев. Не пойду я больше к ней... не увижу ее никогда, вот и конец! Незачем мне! (Взглянув на крыльцо.) Оля!.. Вот она, видишь, вот кого я люблю!

  

   Бежит к крыльцу, на котором показывается Оля.

  Залешин. Так вот кто!.. Ну, прощай, брат! Счастливо оставаться! А я (махнув рукой) домой, в свою тюрьму! (Уходит в калитку.)

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

  

  

  

   Рабачев и Оля,

  Рабачев. Сама пришла, вот умница-то! Вот умница!

  Оля. Да уж теперь бежала к тебе без стыда и без страха: люди смотрят, а мне все равно. Одно в голове было, чтоб узнать что-нибудь о тебе, - видеть-то уж и не чаяла.

  Рабачев. Как ты меня обрадовала! Ну, вот твое хозяйство! Смотри, хозяйка моя милая!

  Оля (припадая к Рабачеву). Я к тебе третьего дня и ночью прибегала, да тебя не было дома.

  Рабачев. На лодке катался.

  Оля. С ней?

  Рабачев. Да, с ней.

  Оля. Ты все с ней, я-то... уж я думала, думала. Как же ты это... не пожалел?

  Рабачев. Уж теперь кончено, довольно. Потешил ее, и сам подурачился, и будет с меня. Нет, уж теперь калачом не заманишь.

  Оля. Ты ведь и тогда то же говорил, а потом...

  Рабачев. Ах! Да разве я хвалю себя! Молод - вот беда-то моя! Словно как я охмелел!.. Ну, да вот очнулся, конец!

  Оля. Нет, ты мне вот что скажи: ты меня все любишь... все еще так же, как прежде?

  Рабачев. А то кого же, кого же еще мне любить-то? Ее, что ли? Так ты только подумай; что мне она, на что! И что я для нее? Так, потеха одна, баловство.

  Оля. Вот точно камень с души свалился; а то было ведь я что думала-то! Ты не сердись! Тоска меня одолела; ну вот грызет день и ночь. Думала, коли уж он меня покинул, так пойду взгляну на него последний раз, да и... страшно и подумать, не то что вымолвить! Ты сам посуди: как мне жить без тебя и для чего жить?

  Рабачев. Ольга, довольно; пора кончить этот разговор!

  Оля. Ты ведь не пойдешь к ней больше?

  Рабачев. Сказано тебе, не сто раз повторять!

  Оля. Ну, так вот видишь: у меня даже слезы от радости, так мне хорошо!

  Рабачев. И мне так хорошо, что и домой тебя отпускать не хочется.

  Оля. И мне уходить не хочется.

  Рабачев. Так оставайся! Что тут еще бобы-то разводить! Вот и хозяйничай!

  Оля. Нет, нет, что ты! Как можно! Ты поезжай поскорей к отцу-то!

  Рабачев. Завтра же поеду! Да скажу ему, что, пожалуйста, мол, поскорей свадьбу, я церемоний не люблю; а то, мол, я и так увезу.

  Оля. Ты только отцу-то скажи; а то, пожалуй, увози. Ох, что-то уж и не верится такому счастью!

  Рабачев. Осенью у меня будут деньги, выстрою новый дом, небольшой; комнатки маленькие, чисто, светло, цветов побольше...

  Оля. Да!.. А окнами чтобы выходил на реку... весело: ходят барки, народ...

  Рабачев. На реку и будет. Потом сад побольше разобьем; в саду будем работать вместе.

  Оля. Буду; я очень люблю копаться в саду... Ах!

  Рабачев. Что ты?

  Оля (указывая налево). Смотри - она! Идет сюда... Я спрячусь!..

  

  

  Уходит в дом. В калитку входит Ренева.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

  

  

  

   Рабачев и Ренева.

  Ренева. Хорош, хорош! Как же вы смели два дня не являться? Видите, сама пришла.

  Рабачев. Я был очень занят-с.

  Ренева. Могу спросить, чем?

  Рабачев. Рабочая пора, мало ли дела!

  Ренева. Ну, вот сегодня, сейчас, например, что вы делали?

  Рабачев. Собирался косить в саду.

  Ренева. Собираться не значит еще делать!

  Рабачев (указывая). Вон косу точил.

  Ренева. С вами никого не было?

  Рабачев. Когда?

  Ренева. Сейчас?

  Рабачев. Никого. Я один.

  Ренева (с улыбкой). А мне послышался чей-то голос.

  Рабачев. Что это, допрос, что ли? (Садится.)

  Ренева. Так что же, хоть бы и допрос!

  Рабачев. Права-то у вас нет, кажется!

  Ренева. А если есть, если я интересуюсь вами, как, может быть, никем и никогда?

  Рабачев. Полноте шутить! Какой интерес, и на что я вам?

  Ренева. А вот какой: я волнуюсь, тоскую; я умирала эти дни и все ждала вас. А у него, видите ли, какие-то дела важные!

  Рабачев. Не важные, а насущный хлеб.

  Ренева. Фи, стыдитесь! Такой молодец и толкует о насущном хлебе, как старик о богадельне! Умрете, что ли, с голоду? Одним словом, как хотите, а на несколько дней еще вы мой. Вы не можете, не смеете отказать!

  Рабачев. Эх!.. Право, ведь... знаете... (Ходит.)

  Ренева. Ничего не знаю и не хочу знать!.. Что это!.. Мне даже стыдно за вас!.. Но вы поймите, ведь только на несколько дней! Если сегодня Худобаев не ответит решительно, то есть попросту, тогда я продам имение крестьянам, за что бы только ни продать и не медля уеду, и прощайте навсегда!.. А вы уж рады, что исчезнет, испарится эта досадная женщина, которая так тревожит вас!

  Рабачев. Нисколько. А признайтесь, что сами вы желаете поскорей уехать отсюда, скучно вам здесь с нами.

  Ренева. Скучно, да, смертельно скучно! А тут вы еще, жестокий, отталкиваете меня. Погодите, уеду, так вспомните, может быть, и не раз!

  Рабачев. Вспомню, конечно; уж наверно вспомню.

  Ренева. Как? Злом или добром?.. А? Злом?

  Рабачев. За что же мне вас вспоминать злом?

  Ренева. И я так думаю. Женщин вы, конечно, встретите еще много в жизни; полюбите, пожалуй женитесь; будет у вас хорошая жена и поинтересней, получше, нежели у Залешина Авдотья Васильевна; но все же такую, как я, вряд ли уже увидите! Я для вас новость, как и вы для меня. Женщина вольная, как птица! Есть ли у вас такие?

  Рабачев. Да, у нас тут таких не встретишь.

  Ренева. Вот и насмотритесь на меня хорошенько! Не все же одни и те же лица, одни и те же чувства. Эх, господа, как посмотрю я на вас да подумаю над вашим благоденствием! Нет, не хочу, не променяю я своего бездолья и бесприютности на него! Я живу, а вы здесь прозябаете!.. Да, а что же Залешин? Неужели он не приедет даже проститься со мной?

  Рабачев. Не знаю; я думаю, что приедет.

  Ренева. Что он?

  Рабачев. Не хочется говорить! Хандрит и дурит!

  Ренева. Как я довольна за него, что он хандрит! Авось похудеет; а то он очень толст и близок к удару. И осиротеет его Авдотья Васильевна!.. А, вот и мой Денис Иваныч шествует ко мне.

  Рабачев. А меня уж извините, я на минуту, мне нужно в дом. Позвольте!

  Ренева. Позволяю!

  

  Рабачев уходит в дом. В калитку входит Дерюгин.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

  

  

  

   Ренева и Дерюгин.

  Дерюгин. Был у вас, барышня, сюда послали.

  Ренева. Что скажете?

  Дерюгин (подает письмо). Вам от барина-с.

  Ренева (быстро распечатывает и пробегает). Что такое?.. Ничего не понимаю! (Читает вслух.) "Неведомое мне до сей поры чувство охватило все мое существо! Дни и ночи я провожу в смятении и думах: то блеснет луч надежды, то угаснет, и я снова во мраке и страдаю! По долговременном и зрелом размышлении я, наконец, решаюсь и завтра буду иметь честь явиться, дабы выслушать свой приговор. С чувством наиглубочайшего уважения..."

  Дерюгин. Ишь ты как! Только это насчет чего же-с он, примерно?

  Ренева. Не знаю!.. Я вас спрашиваю.

  Дерюгин. Мы не могим знать!

  Ренева. Да он здоров?

  Дерюгин. Он не то чтобы вполне, а ничего, кажись; встал с постели это, похаживает.

  Ренева. Нет, я не то спрашиваю! А что его голова, то есть не помешался ли он?

  Дерюгин. Хм! Незаметно; а будто только что-то он держит в голове такое, особенное.

  Ренева. Да что же это наконец? Ниче