Матинский Михаил Алексеевич - Санкт-петербургский гостиный двор, Страница 3 - Книги

tify">

во время сие девушки поют и пляшут.

Девушки (поют).

Гусли мои, гусельцы;

А где гусли были? гусли мои, гусельцы.

У Хавроньи в тереме, гусли

и проч.

Что Хавронья делает, гусли

и проч.

Плачет, возрыдает, гусли

и проч.

К ларцу припадает, гусли

и проч.

Ты ларчик мой, ларчик, гусли

и проч.

Кованой, приданой, гусли

и проч.

Не год я копила, гусли

и проч.

Пришла пора, время, гусли

и проч.

Я в час раздарила, гусли

и проч.

Я свекру сорочку, гусли

и проч.

Свекрови другую, гусли

и проч.

Деверьям платочки, гусли

и проч.

Золовкам веночки, гусли

и проч.

Красуйтесь, золовки, гусли

и проч.

Красуйтесь, голубки, гусли

и проч.

Как я красовалась, гусли

и проч.

Косой похвалялась; гусли

и проч.

По окончании песни и даренья две девушки к невесте подходят.

Дружка. Не пора ли хлеб-соль величать? Проторгуев. Да уж время-сте.

Перебоев. Так, ин, с позволения всей честной компании, и встанем. Встают девушки и, подхватя невесту под руки, уводят, а за ними и прочие

девушки уходят.

Дружка. Ну, господин жених! пойдем невесту искать и выкупать.

Крючкодей. Сокровище мое, свет очей моих, у меня похитили! Дружка и жених уходят, Сквалыгин с женою также в разные стороны уходят.

Перебоев (к Проторгуеву). Следовательно, пойдем и мы поглазеть, что там делается.

Проторгуев. Изрядно, твоим пожалованьем! Пойдем тововона-тка, чтоб после ужина сделать переминаж.

ЯВЛЕНИЕ VI Прямиков, Щепеткова, Крепышкина, Улита, Афросинья и сваха. Три последние

тайно между собою говорят.

Щепеткова. Ах, какая подлость! Посмотрите, жених с невестою сидели на шубе! ха! ха! ха!

Крепышкина. Чему ж этому смеяться, моя мать? Это не худо.

Щепеткова. По чести! умереть со смеху должна! Уж будто это хорошо? Какая эта смешная церемония!

Крепышкина. Никак. Я как и сама замуж шла, то и со мною такие ж церемонии были. Как ехать к венцу, то сдернула я со стола скатерть со всем, что на ней было. В карман положили мне тогда чесноку, мыльца, кусочек хлебца, гребешок, глинки; а как надобно было становиться в церкве на подножки, то я прежде жениха ступила. За то-то и брала над своим покойным мужем первенство.

Прямиков. А я вам скажу, что смешными кажутся нам эти церемонии потому, что мы от них отвыкли. Однако ж как бы Сквалыгин нам не перецеремонил, не худо посмотреть, что-то он там делает. Пойдем-ка.

ЯВЛЕНИЕ VII

Саламанида, Улита, Афросинья и сваха.

Саламанида. Насилу вас нелегкая отсюда вынесла! Теперь-то мы душеньку-то отведем! (Наливает из штофа в стакан и говорит Афросинье.) На-ка, мать, выкушай; видишь, муж-то твой какой грозной, что уж и выпить-то не велит.

Афросинья. Да, матка моя, он, помилуй бог, крут. Вить без того не обойдется, чтоб уж дома-то он поботух мне не надавал за то, для чего я приняла. Так вот, на ж ему на зло! (Выпивает.)

Саламанида (к Проторгуевой). На-ка ты, матка.

Улита. Я, пожалуй, выпью. Мне Вахромеич пить не заказывает, только чтоб за столом, ведашь ты, мало толико починиться. Вот он меня таки колачивал, коли не бело набелюсь и зубов не подчерню *. Здравствуйте, светы мои. (Пьет.)

Саламанида. Ну-ка, матка сваха!

Сваха. А меня мой Титыч бивал за то, для чего не все волосы платком закрыты. Как плотно бывало не повяжися, а он все-таки хоть волосок найдет; так уж ныне стала подклеивать: он говорит: жене, дискать, волос казать не подобает. Здравствуйте, матки! (Пьет.)

Саламанида. Мой Пафнутьич ничего этого на мне; не взыскивает, только уж береги у него, да и береги деньги и всякую всячину. Рассохся у нас бочонок с вином, так статешное ли дело! Чуть было до смерти не прибил. Да, полно, сказать матку правду: винцо-то веть я высуслила. Здравствуйте, любезные. (Пьет.) Выпьем-ка еще по стаканчику пивца.

Улита и Афросинья. И то дело. Саламанида подносит им, свахе и сама пьет, после чего запели и пошли плясать.

Не пью я, младешенька,

Пива и вина.

Только я выпью

Медку с холодку;

Полюблю детинушку

Молоденького,

Которой, душа моя,

Вечор приходил.

ЯВЛЕНИЕ VIII Крючкодей, Хавронья, Прямиков, Щепеткова, Крепышкина, Проторгуев, Перебоев,

Сквалыгин и прежние входят, помешав им петь.

Проторгуев. Бабы! бабы! что вы тововона-тка вздурились?

Перебоев. И следовательно, кой прах вам сделался?

Саламанида. Ничего, батька. Ну, что ж такое, что от скуки поплясали?

Сквалыгин. Милости прошу присесть. (Садятся.)

Прямиков (к Сквалыгину). Что ж, братец, дождемся ли мы от тебя толку?

Сквалыгин. Милостивой мой патрон! вы видите, что дело свадьбишное, скоро ли эти вещи отыщешь?

Крючкодей. И у меня все дела так далеко запрятаны быть имеют, что никакой манирой найтить векселя не возможно.

Крепышкина. Как хочешь, друг мой, а я без векселя не выду.

Щепетхова. И я без закладу моего от тебя не отстану.

Сквалыгин (шатаясь и кривя язык). Воля ваша, пьян! прошу на мне не взыскать, что для эдакой радости лишнюю чарку выпил. Естьли далее отсрочить нельзя, так хоть до завтра отложите. (Повалился на канапе.)

Крючкодей (шатаясь и кривя язык). Равномерным образом и у меня, многореченного, сильно в голове булавка бродит. Того ради и я покорнейше прошу, в силу законной моей нужды, дать мне до завтра поверстной срок. (Повалился.)

Прямиков. О плуты! вот какие у них умыслы! (Подошед тс ним тормошит то того, то другого, а они молчат.) Сквалыгин! Сквалыгин! Крючкодей! Крючкодей! - ни гласу, ни послушания. (Оборотясь к Щепетковой и Крепышкиной.) Ну, что делать? Пойдем и постараемся завтра их иным манером побудить.

Крепышкина. Эдакой проклятой! Чтобы тебе век не проспаться!

Щепеткова. Какой, каналья, подлец!

ЯВЛЕНИЕ IX Сквалыгин, Крючкодей, Хавронья, Саламанида, Проторгуев с женою и Перебоев

с женою.

Саламанида. Ушли! вставай, брат - зять! Олухи наши ушли. Ха! ха! ха! ха!

Крючкодей. Ха! ха! ха! ха! как славно их отбоярили! Пошли, как не солоно хлебали.

Сквалыгин. Что не пора ли гостям со двора? Кажется был празднику трезвон. Веть уж час первой за полночь будет. Мироновна! поднеси по одной, да и по последней.

Саламанида (идучи к рюмкам, шатается и поет без музыки).

Ох, вы гости мои,

Дорогие мои.

Посидите у меня.

Сквалыгин. Кой чорт тебе сделалось? Веть у тебя векселей не просят. Ты уж и завыла, пьяница. (Она берется за рюмки.) Не нада! пропадай ты, окаянная! Гости не прогневаются, хоть и не выпьют.

Проторгуев с женою.

Бьем челом за угощенье,

За хлеб, за соль и за честь.

Просим, просим мы прощенье,

Ко двору нам время бресть.

Перебоев с женою.

Мы довольно посидели,

Время такожде и нам.

Прохлажались, пили, ели

И за то челом бьем вам.

Сквалыгин, Крючкодей и Саламанида.

Завтра к нам на свадьбу просим посидеть.

Проторгуев и Перебоев с женами.

Некуда деваться, будем честь иметь.

Проторгуев.

Я оставлю все делишки,

Отложу свои торжишки,

Лишь бы вашей чести этим услужить.

Перебоев.

Я до будущей субботы

Отложу свои заботы

И запру лавчонку завтра на весь день.

Сквалыгин (грозя Проторгуеву).

Да смотри ж, не обмани.

Проторгуев.

Ни, ни, ни, ни, ни, ни.

Сквалыгин (грозя Перебоеву).

Да смотри ж, не обмани.

Перебоев.

Ни, ни, ни, ни, ни, ни.

Сквалыгин, Крючкодей и Саламанида.

Мы чрез то узнаем ласки,

Сколько всяк служить нам рад.

Никаки уже острастки

Вас вперед не изнурят.

Проторгуев и Перебоев с женами.

Мы служить готовы рабски,

Почитать должны ваш взгляд.

Вашей так к нам много ласки,

Что глаза уж не глядят.

Проторгуев и Перебоев с женами.

Прости, прости, прости |

Пора уж нам брести,

Мы служить готовы рабски |

и проч. |

Сквалыгин, Крючкодей и Саламанида.

} (Вместе.)

Прости, прости, прости. |

Счастливо вам брести.

Мы чрез то узнаем ласки и |

проч. |

Конец второго действия

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Комната та же.

ЯВЛЕНИЕ I

Сквалыгин сидит, а Саламанида приходит.

Сквалыгин (зевает). От свадьбы и выспаться хорошенько не удалось. Жена, исправила ль ты то, что я тебе вчера закупить приказывал?

Саламанида. Я, право, и забыла. Да что бишь такое?

Сквалыгин. Розиня чортовская! долго ли мне с тобою биться? Я тебе говорил, что как пойдут булошницы из лавок под вечер домой, то купить у них для свадьбы черствых хлебов.

Саламанида. Батька! да сегодня и мягких достать можно.

Сквалыгин (передражнивая). Мягких! мягких! чорта крести, а чорт в воду лезет! мягких! веть мягких то вдвое больше съедят.

Саламанида. И, батька! от хлеба-то не изубыточишься.

Сквалыгин. Да об одном ли хлебе я тебе толковал, лошадь веслоухая? Я говорил, чтоб посматривать молошниц, как понесут назад молоко; не пройдет ли мясник с какими остатками; не пройдет ли мужик с клюквою или брусникою? Веть эдакие люди по нужде иногда и вдвое дешевле продают, как уж им девать некуда.

Саламанида. Вздурился ты, батька! хоть для эдакой радости-то удобрись!

Сквалыгин. Сова Елизарьевна! да худого-то меньше съедят. Я не хочу, чтоб они обожравшись сидели, вытараща глаза. Веть объядение великой грех. Послушай же, что тебе делать надобно. (Поет.)

Режь потоне ломоточки,

Собирай с стола кусочки,

Чтоб после искрошить,

В сухари пересушить;

Ставь пореже все похлебки,

Подноси поменьше водки;

Кто начнет с кем речь вести,

Можно тех и обнести;

Как начнут домой сбираться,

Чур тебе тут не мешаться:

Не держи, не унимай,

Им в том полну волю дай.

Сделай же так, как я приказываю. Да пожалуй-ста по вчерашнему не нахлюстайся. Как пройдет свадьба, так хоть воронкой себе наливай в горло.

Саламанида (цалуя его). Сдержи же слово-то.

Сквалыгин. Поди ж, да приготовляй, что надобно. (Садится.)

ЯВЛЕНИЕ II

Сквалыгин и Хвалимов.

Хвалимов. Желаю здравствовать, милостивой государь дядюшка.

Сквалыгин (сидя и говоря гордо). Здравствуй, милостивой государь племянничек. Не слыхать, зачем пожаловал?

Хвалимов. Уведомить вас об общей нашей печали. Ко мне пишут из Москвы, что матушка моя, а ваша сестрица, преставилась.

Сквалыгин. Ах! эта старая чертовка околела? Веть она мне пятьдесят рублей еще должна. Так за этим-то ты только и притащился?

Хвалимов. Мне поручена комиссия выкупить из магистрата несколько должников, в том числе и ваших; затем-то я больше к вам и пришел.

Сквалыгин. Ах! садись дружок, Андрюша, милости прошу. (Подает ему стул.) Сожалею, сожалею о твоей матушке; старушка была добренькая, царство ей небесное.

Хвалимов (вынимая из кармана бумагу и, прочитавши, ему отдает). Вот записка вашим должникам. Тит Ефремов сын Горюев содержится за триста девяносто рублей осьмнадцать копеек с четвертью. Андрон Варфоломеев Исплошнин за четыреста пятьдесят рублей и семь копеек три четверти. Фома Абрамов Понадеев за двести семьдесят пять рублей и двадцать одну копейку с четвертью. Итак, дядюшка, из сострадания к этим бедным людям, не изволите ли сделать им уступочки?

Сквалыгин (взяв бумагу, после кладет в карман). Я уступаю им от всего моего сердца все лишние копейки. Мне хоть рубли-то сполна заплатите.

Хвалимов. Не шутите ли вы, дядюшка?

Сквалыгин. Какая это шутка!! А коли этого мало, так я и еще с копейкою восемь с костей сброшу.

Хвалимов.

Постыдися,

Расступися;

Полно полтины на рубль получать.

Сквалыгин (с изумлением).

Очунися,

Перекрестися:

Видно, пришел ты балясы точить.

Хвалимов.

Будь рад половинной плате,

Чем держать их в магистрате,

И столь выгодной случай

Ты из рук не выпускай.

Сквалыгин.

Я не рад толь малой плате;

Буду жать их в магистрате,

Иль сполна мне все отдай,

Иль хоть там околевай.

Не выкините ли еще одну сирую, а честную вдовицу? Ребятишек у ней целая ватага, мал мала меньше, а пить-есть нечего.

Хвалимов. Да где ж она? в магистрате ее нет. Эдаких-та нам и надобно.

Сквалыгин. Я сегодни ж пошлю за ней сыскную. Пожитки ее хотя уже и взяты, да их настолько не станет.

Хвалимов. Вот драгоценной пример сострадания и любви к ближнему!

Сквалыгин (передражнивая). Сострадание! любовь к ближнему! (Уклонно.) Послушай, дружок! ты еще мальчик молоденькой, а поучить тебя некому. Сострадание, любовь к ближнему и прочая суть такие вещи, о которых только языком лебезят, а на сердце, особливо же у такого купца, каков я, совсем быть не должно.

Хвалимов. Напрасно вы, дядюшка, столь бесчестную должность купцам предписываете. Я вам легко докажу, что весьма многие купцы имеют добродетель сию не на языке, а на сердце.

Сквалыгин. Дуракам закон не писан. Эти простяки не понимают существа коммерции. Купец, старающийся о прибыли, так как я, не взирая ни на какие добродетели, всячески обогащаться должен.

Хвалимов. Ошибаешься, дядюшка! предмет его не в том состоит, чтоб грабить беззаконно, а поступать во всех делах честно и быть хоть малым, но справедливым довольну.

Сквалыгин. Дудки, брат, дудки! послушай, Андрюша! Я тебе всего этого фундамент открою. Добродетель есть не что иное, как дурная привычка, и кто ею сильно заразится, тот остается во весь свой век в презрении и бедности; а кто один только вид добродетельного представляет, тот называется разумной и честной человек и живет благополучно.

Хвалимов. Так вы добродетель только по наружности почитаете?

Сквалыгин. А как же инако? И вот мои непоколебимые правила: Первое. Кроме себя, никому добра не желать. Второе. Стяжать имение свое, хотя бы со вредом другому. Третье. Что зависит от произволения, дать ли другому хлеб, или разорить его до основания. Вот тебе начальные основания истинного купечества, кои меня обогатили. Запиши их себе и ты.

Хвалимов. Дядюшка! неужели не чувствуешь ты ни малого упрекания совести?

Сквалыгин. Совести? Да что ж она такое? Совесть! совесть! а спроси-ка про нее, так я думаю, редкой ее и знает, что она за зверь.

Хвалимое. А вот что она: случилось ли вам хоть комунибудь милость сделать?

Сквалыгин. Помнится, что однажды случилось.

Хвалимов. Что ж вы тогда чувствовали?

Сквалыгин. Как-то мне было дюбо.

Хвалимов. А когда что у кого отняли, то тогда как?

Сквалыгин. Как-то стыдно и страшно.

Хвалимов. Рассудите же теперь. Когда вы опровергли добродетель, то для чего ж не могли совершенно истребить и совесть, этого внутреннего судью дел наших? Она-то возвещает нам, что за доброе можем надеяться мы воздаяния, а за худое ожидать наказания. Естьли не признавать сего, то разве не повиноваться и тому, кто нам ее дал?

Сквалыгин (слушав со ениманием). А! а! (Покачав головою, как-будто стал убежден, а потом с гордостию.) Чорт тебя возми с твоим болтаньем! Чуть было ты меня самого не сбил с кругу. Вон нечестивая собака! Дух твой не пахни! (Поет).

Вон, мерзавец, со двора!

Хвалимов.

Проучить тебя пора.

Сквалыгин (наступая).

Ты пред дядею так дерзок?

Ты мне смеешь так сказать?

Так бессчетно обругать?

Хвалимов.

Ты становишься мне мерзок,

Позабывши совесть, стыд:

Ты грабитель, ахид, жид.

Сквалыгин (схватя палку).

Ушибу до полусмерти,

Вот так это знай. (Кидает.)

Хвалимов (убегая вон).

Чтоб тебя побрали черти,

Пропадай ты-ай! ай! ай!

ЯВЛЕНИЕ III

Сквалыгин, Крючкодей и Саламанида.

Саламанида. Батька мой! что такое сделалось? Доровое ли?

Сквалыгин. Да вот мошенник Андрюшка подъехал было ко мне с балами, да еще и обругал меня.

Крючкодей. Так, ин, исковую челобитенку в бесчестии на него брякнуть.

Сквалыгин. Кабы это старые времена, так угодил бы он у меня под красную шапку; или наложил бы на него подати душ за десять. Добро, оставим это. А что ж, зятюшка? Время уже нам начатое-то окончать.

Крючкодей. Я уж выдумал фигли. С тобой ли теперь вексель-та Щепетковой?

Сквалыгин. Вот он. (Показывает.)

Крючкодей. Ну, смотри же. Поручительство-то от векселя отрежь, как будто закладу у тебя не бывало; а я вексель Крепышкиной на обороте поскоблю, так вот и все беси в воду и пузырья вверьх.

Саламанида. Клад бог дает, а не зятя.

Крючкодей (выняв вексель и перочинной ножик, скоблит на колене). Я в миг ухитрюсь.

Сквалыгин (взявши ножницы, от векселя отрезывает). И я тотчас смастетерю. (Отрезок кладет в ту записку, что Хвалимое принес, а вексель отдает Крючкодею.)

Саламанида. Дай-то господи во святой час архангельской!

Крючкодей. Теперь я подам оба эти вексели ко взысканию, а ты в том и стой, якобы ты Крепышкиной деньги почти все заплатил, понеже де и на обороте подписано; а Щепетковой то говори, что ты закладу у ней не брал, а вексель подал ко взысканию.

Сквалыгин. Ладно! А я с капитаном Прямиковым и сам сделаюсь. Веть я ему письма-то не давал.

Саламанида. Ну! зятюшка, подлинно, что ты сутяга.

Крючкодей. Да и знать то, что так. Я зачал учиться говорить, то не говорил прежде: мама, а кричал: дай. Мы бывало не заботились о том, как бы убрать голову, да почище вытти, а тот был и хорош, кто умел вертеть крючки да закорючки.

Сквалыгин. Только, воля твоя! я нынеча из приказныхто довольно видаю нечесаных. На ином кафтан как кафтан, а голова, как у пугалы, что в горохе от воробьев ставят. Вся в перьях да в пуху.

Саламанида. А у иного торчит пучок на самой маковке, веревочкой или ниточкой завязан, и такой тоненькой и востренькой, как чортов пальчик; а кафтан и сапоги все в грязи выпачканы.

Сквалыгин. Неужто не отвыкнут они по сие время от подлостей? Ныне есть где научиться.

Крючкодей. А где бы? Был на нас гонитель Сумароков *, да и тот не мог нас исправить. До проповедей мы не охотники, а в комедию ходим только посмеяться. Например: сидит там какой-нибудь обирала, и в то время, хотя бы точно его каверзы представляли, а он сидит, как правой, да туда же хохочет! Вить он знает, что это не явная улика, комедиант не судья, а слова его не определение. Наш брат как привык уже бояться только явного и крепленного, то об этом он и ухом не ведет. Э! скажи-ка, знает ли моя невеста-то грамоте?

Сквалыгин. Не от силы. Азбуку она было выучила; после купил я ей у носящего на рынке книжку для забавы, Лошадиной лечебник *; только она мямлила, мямлила ее, да и бросила. Да на что девке знать грамоте?

Саламанида. Лишнее, лишнее ты затеваешь! Я и сама аза в глаза не знаю, да веть живу же.

Сквалыгин. Я, брат, и сам на силу имя свое подпишу, да побогаче тебя, даром что ты строки две из дела языком вылижешь. Женись-ка да ходи за моими делами, так будем все делить пополам. Мы с тобою заживем, что ну-поди?

Крючкодей. Давай! бери! то-то погуляем, да повеселимся!

Саламанида. Так зальем, что и ворота запрем.

Трое.

Мы станем лишь смотреть и веселиться,

Как будут наши денежки копиться;