Красовский Александр Иванович - Жених из Ножевой линии

о вамъ говорить, maman, а я просто съ ума схожу: Большое удовольств³е душить себя лѣтомъ здѣсь, въ Москвѣ! Мнѣ кажется, что я состарѣюсь и умру въ этой душной тюрьмѣ (плачетъ).

   Зинаида Васильевна. - Наконецъ это глупо, Julie; ты ужь не ребенокъ; надо имѣть сколько-нибудь разсудка. Я сама воспитана en grand, у папеньки было 16 душъ... Вышла, конечно, я не за дворянина, а все-таки была въ кругу... можно сказать, блистала въ обществахъ; ну а теперь... конечно, я и теперь еще въ такихъ дѣлахъ, что отъ общества не откажусь, но что жь дѣлать! обстоятельства... А ты еще молода и даже очень молода; тебѣ можно всего ожидать въ будущемъ.

   Юлинька. - Да каково же все ждать, maman? когда этого дождешься?

   Зинаида Васильевна.- Опять скажу, терпѣн³е, ma chère. Счастье иногда приходитъ вдругъ, неожиданно. Вотъ у меня теперь билеты на три лотереи; можетъ-быть, достанутся и больш³е выигрыши. Напримѣръ, домъ въ Петербургѣ въ 12,000 рублей серебромъ.

   Юлинька. - Да вѣдь домъ будетъ разъигрываться въ 55-мъ году, maman.

   Зинаида Васильевна. - Не правда, въ нынѣшнемъ, и я его непремѣнно выиграю: у меня есть предчувств³е... вотъ увидишь. Тогда ужь, натурально, мы поѣдемъ въ Петербургъ, и ты выйдешь за какого-нибудь гвардейца; тамъ вѣдь это очень легко.

   Юлинька. - Мнѣ кажется, maman, это только однѣ мечты; а вотъ въ воскресенье съѣздить бы хоть къ Раппо въ Тиволи... Тамъ такъ пр³ятно; вы же давно обѣщали нанять коляску. Хоть въ этомъ-то не откажите maman.

   Зинаида Васильевна. - До воскресенья еще далеко: ныньче понедѣльникъ; да ужь если обѣщала, такъ и быть, поѣдемъ.

   Юлинька (бросаясь на шею къ Зинаидѣ Васильевнѣ). - Ахъ, маменька! душенька! да я васъ зацалую... Смотрите же: parole d'honneur! А я сдѣлаю себѣ новое платье изъ той кисеи, что въ именины подарили. Ахъ, какъ весело! Чудесно! (прыгаетъ по комнатѣ.)

  

  

   Ѳедосья (раскланиваясь). Здравствуйте, матушка, Зинаида Васильевна; здоровы ли, моя родная? Юл³я Евграфовна! Какъ ты, мой ангелъ драгоцѣнный? Да что васъ и спрашивать! Цвѣтете, какъ розочка... и дай Богъ! дай Богъ!

   Зинаида. - Что это, Ѳедосья Антоновна, запропала совсѣмъ? Я ужь хотѣла посылать, да забыла гдѣ ты живешь.

   Ѳедосья. - Сбиралась, моя родная, каждый день сбиралась, вотъ разрази меня! Да такая вышла оказ³я... вѣрьте Богу, двѣ недѣли ногъ подъ собой не слышала... насилу Богъ привелъ кончить!

   Зинаида. - Объ чемъ же захлопоталась такъ, Ѳедосья Антоновна?

   Ѳедосья. - Да что моя родная, вѣдь вамъ житье-бытье мое не безизвѣстно. Не отъ богатства шатаешься по Москвѣ, вотъ съ этакимъ узилищемъ, и руки-то тебѣ оттягаетъ, и мозоли-то понагревъ, и горло-то отъ пыль пересохнетъ, да что жъ дѣлать? Знать, Богъ такъ судилъ! А продажу, сами вы знаете, моя родная, его всякаго берешь: и барыня тебѣ даетъ, и купчиха, и приказничиха тебѣ даетъ, и продай, говоритъ, Ѳедосья Антоновна, сдѣлай милость! Ну, и продаешь; хоть плачешь, а продаешь!

   Зинаида. - Само-собой, ужь это твое занят³е. А что жь ты хотѣла разсказать про как³я-то хлопоты.

   Ѳедосья. - А вотъ сейчасъ, моя родная. Позвольте присѣсть, ангелъ мой драгоцѣнный (садится). Не слыхали ли вы о Микитѣ Прохорычѣ?... Вотъ что маклеромъ былъ, да весь прожился; еще у него жена о шести пальцахъ на лѣвой рукѣ... такъ Шестипалихой и зовутъ. Вотъ и дала мнѣ продавать два платья: одно тарлатановое, а другое клѣтчатое гласе. Мыкалась, мыкалась я съ ними - не продаются! Какъ-то подъ вечеръ захожу я къ Ивану Кузьмичу, къ булгактеру; у него гости; какъ завидѣли меня, сейчасъ же и въ залу, обступили всѣ... показывай, говорятъ, все, что у тебя есть! Только-что я разложились, а булгактерша и хвать за эти два платья, давай торговать, сторговала да и говоритъ: скажи же ты мнѣ, Антоновна, чьи эти платья, а безъ того не покупали... Я давай отнѣкиваться: какъ, молъ, это можно; отъ нужды продаютъ, такъ просили не сказывать; а она знай себѣ: коли не скажешь, не куплю да и только! Что ты будешь дѣлать? Мялась, мялась, да и говорю: это, молъ, платья маклерши Арины Петровны Шестипалихи. Какъ-только раскрыла я ротъ, какъ подлетитъ ко мнѣ одинъ гость, усатый такой, да какъ закричитъ: "какъ ты смѣешь сестру мою марать?" Такъ напугалъ... вотъ разрази меня! А я, родная ты моя, и не знала, что этомъ усачъ-то братъ Шестипалихи. Такъ на меня напираетъ. "Какъ ты смѣешь, говоритъ, марать мою сестру, будто она отъ нужды платья продаетъ? Шлюха ты, говоритъ, алтынница, мерзавка этакая..." Ну, а я вѣдь сама легистраторша: покойникъ-то у меня вѣдь въ Земскомъ Судѣ служилъ, моя родная.

   Зинаида. - Знаю; ты ужь давно мнѣ сказывала.

   Ѳедосья. - Ну, а этотъ нахалъ, такъ-таки при всѣхъ и опозорилъ... что ты будешь дѣлать? А на мое счастье случился тутъ стряпч³й Ендафоръ Иванычъ, славный человѣкъ... немножко хмѣльного обыкновен³я придерживается, а ужь въ дѣлахъ настоящ³й клыкъ. Подай, говоритъ, прошен³е, я тебѣ напишу... дешево не раздѣлается? Вотъ на другой день и написалъ онъ, моя родная, и ужь такъ жалостливо написалъ, что я наплакалась... правда, два цѣлковыхъ слупилъ, ну да Богъ съ нимъ! Вотъ какъ подала я прошен³е-то, да цѣлыя двѣ недѣли всѣ ноженьки и притоптана, хоть все дѣло брось! Анъ Богъ-то не безъ милости: третьяго дня я гляжу, а самъ-то съ усамъ ко мнѣ и катитъ; помиримся, говоритъ: вотъ тебѣ! получай! да и подаетъ мнѣ пятьдесятъ цѣлковыхъ. Боже мой! Не взвидѣла я свѣта отъ радости. Пятьдесятъ серебромъ при моей нищетѣ! Что кабы да почаще так³я оказ³и, да тутъ бы и умирать ненадобно.

   Юлинька (тихо Зинаидѣ Васильевнѣ).- Фи, maman, какая низость!

   Зинаида. - У всякаго свои понят³я, ma chère. (Антоновнѣ) Теперь покажи-ка ты намъ, Ѳедосья Антоновна, нѣтъ ли у тебя чего новенькаго?

   Ѳедосья. - Есть, моя родная, есть для васъ два платьица отличныя: одно грогровое, а другое муаръ, только по одному разу надёваны (развязываетъ узелъ). Извольте-ка посмотрѣть! (развертываетъ платья). Точно на васъ сшиты, ангелъ мой драгоцѣнный.

   Зинаида (разсматривая). - Гро-гро недурно, а это ужъ очень-ярко. Впрочемъ, Юлинькѣ теперь шелковыхъ платьевъ и ненужно: у нея есть. Вотъ еслибъ что-нибудь легкое, лѣтнее...

   Ѳедосья. - Были два газовыхъ съ отдѣлкой, да продала, моя родная, нечего дѣлать, продала; а эти оба купчихи Аграфены Семеновны Прищуровой.

   Зинаида. - Ну, а нѣтъ ли у тебя хорошенькой мантильи, визитки, или, чего-нибудь этакого?

   Ѳедосья. - Есть, моя родная, много есть, да не на вашу руку... не хочу и показывать (тихо). А вотъ нужно бы съ мнѣ, мой ангелъ, по секрету перемолвить!

   Зинаида. - Юлинька, поди-ка, mon ange; тамъ, на этажеркѣ, лежатъ ключи; потрудись, сходи сама въ чуланъ, да наклади варенья изъ большой банки; а то Устюшка набьетъ себѣ полонъ ротъ. Да прикажи самоваръ поставить: Ѳедосью Антоновну надо чайкомъ попотчивать.

   Ѳедосья. - Покорно благодарю, моя родная; я ужь столько вами довольна, что и сказать не могу. (Юлинька уходить.)

  

  

   Зинаида. - Ну, что жь такое у тебя новенькаго, Ѳедосья Антоновна?

   Ѳедосья. - А вотъ что, ангелъ мой драгоцѣнный... Да нѣтъ, ей-Богу, я и сказать-то не смѣю... Какъ разгнѣваетесь да прогоните меня въ три шеи...

   Зинаида. - Полно, Ѳедосья Антоновна, какъ тебѣ не стыдно! Говори, пожалуйста, безъ церемон³й.

   Ѳедосья. - Такъ вотъ что, моя родная: не припомните ли, какъ, недѣли двѣ назадъ, вы повстрѣчались со мной на Лубянкѣ - еще изволили ходить однѣ, безъ Юл³и Евграфовны, только Оська былъ позади. Вы отъ корсетницы вышли, а я и пырь вамъ въ глаза...

   Зинаида. - Помню, помню; погода была прекрасная; я ходила корсеты смотрѣть.

   Ѳедосья. - Ну вотъ, ангелъ мой безцѣнный, только-что вы успѣли завернуть за уголъ, а ко мнѣ и подлетаетъ одинъ знакомый кавалеръ, прекрасный кавалеръ. "Здравствуйте, говоритъ, милая Ѳедосья Антоновна! Съ какой это хорошенькой дамочкой ты сейчасъ разговаривала?" А я говорю, вотъ съ такой-то, и фамилию сказала. "Да она замужняя?" - Замужняя, говорю. -"Такъ нельзя ли, говоритъ, у нихъ въ домѣ познакомиться? Такая скука, говоритъ, не знаешь, гдѣ развлечься, а она же говоритъ, такая роскошная" - ужь Богъ-вѣсть отъ кого онъ узналъ, что вы хорошо пожить-то любите" - такая, говоритъ, милашка".

   Зинаида.- Что ты, Ѳедосья Антоновна!

   Ѳедосья. - Такъ-таки и сказалъ: "милашка!" да еще мало-того, вотъ хоть сейчасъ умереть - пышкой назвалъ!

   Зинаида. - Какой вздоръ! Не-уже-ли я еще такъ хороша?

   Ѳедосья. - Да развѣ въ зеркалѣ-то вы себя не видите? Вѣдь вы, ангелъ мой безцѣнный, просто маковъ цвѣтъ... вотъ разрази меня! Да поставь-ка васъ рядомъ съ Юл³ей Евграфовной, кто скажетъ, что вы ей маменька? Вѣдь вы кажетесь не больше, какъ двумя годками ея постарше, право!

   Зинаида (глядясь въ зеркало). - Полно! что ты Ѳедосья Антоновна! можно ли этому повѣрить!

   Ѳедосья. - Да вотъ хоть сейчасъ разрази меня! Ну, вотъ моя драгоцѣнная, ныньче ранехонько поутру этотъ кавалеръ и пр³ѣзжаетъ ко мнѣ. "Здравствуй, говоритъ, Ѳедосья Антоновна! А бываешь ли ты, говоритъ, у этой г-жи Сандараковой? Ну, помнишь, что анамедни..." - Да ужь давненько, я говорю, не бывала. - "Не на Прѣсненскихъ ли Прудахъ она живетъ?" - Точно такъ, молъ, батюшка. "А дочка есть у нихъ?" - Какъ же есть, сударь. - "А какъ ее зовутъ?" - Юл³я, молъ, Евграфьевна. - "Хорошенькая?" - Да, я говорю, просто красавица! - "Не мудрено, говоритъ, если судить по маменькѣ..."

   Зинаида. - Ну, а еще больше ничего обо мнѣ не сказалъ?

   Ѳедосья. - Нѣтъ, спросилъ, моя родная: "а сама-то, говорить, какого характера?" - Я говорю: развеселаго, батюшка; просто чудная дама. "На же, говоритъ, тебѣ рубль серебромъ".

   Зинаида. - Для чего жь это онъ такъ разспрашивалъ объ Юлинькѣ?

   Ѳедосья. - Ужь не знаю, моя родная, право не знаю.

   Зинаида. - Да онъ кто такой? Военный?

   Ѳедосья. - Нѣтъ, ангелъ мой драгоцѣнный, говоритъ, что служилъ въ военной, а теперь, вишь, въ отставкѣ.

   Зинаида. - Молодой человѣкъ?

   Ѳедосья. - Молодой, молодой, лѣтъ двадцати-шести, не больше.

   Зинаида. - Блондинъ, или брюнетъ?

   Ѳедосья. - Это что такое, родная?

   Зинаида. - Бѣлокурый онъ?

   Ѳедосья. - Нѣтъ, родная, черноволосый.

   Зинаида. - А глаза у него как³е?

   Ѳедосья. - Глаза темнокар³е, какъ черные таракашки, такъ во всѣ стороны и бѣгаютъ.

   Зинаида. - А носъ?

   Ѳедосья. - Да носъ, такъ-себѣ...

   Зинаида. - Съ горбомъ?

   Ѳедосья. - Нѣтъ, безъ горба, матушка, и хвастать не хочу - гдѣ его взять?

   Зинаида. - А ростомъ высокъ онъ, али, можетъ, низеньк³й?

   Ѳедосья. - Средняго, родная; насчетъ росту, будетъ средняго.

   Зинаида. - И съ усами?

   Ѳедосья. - Какъ же, съ усами, и вотъ здѣсь хвостикъ атакой... забыла, какъ его называютъ.

   Зинаида. - Эспаньйолька.

   Ѳедосья. - Да, да, эспаньйолка.

   Зинаида. - Ну, а какъ состоян³е? Богатый онъ человѣкѣ?

   Ѳедосья.- Богатый, богатый... Цѣлковый далъ... Я, говорить, ничего не пожалѣю для человѣка, если только... а ты, говоритъ, скажи, что очень, молъ, интересуется... а потомъ, говоритъ, я и самъ...

   Зинаида. - Какъ же его зовутъ? По фамил³и-то какъ?

   Ѳедосья. - А по фамил³и-то, родная моя, дай Богъ память...

  

  

   Евграфъ. - А! Колба Ретортовна! Ты опять здѣсь проявилась. Какимъ это вѣтромъ занесло?

   Ѳедосья. - Что это, батюшка, Евграфъ Семенычъ, вы меня такимъ именемъ называете, какого и на свѣтѣ нѣтъ.

   Евграфъ. - То-то же! ха, ха, ха! Это по-нашему, по-химически... Ну, какой еще дряни сюда нанесла - а?

   Ѳедосья. - Будто это дрянь! Что вы, родной! все вещи отличныя. Купи-ка что-нибудь для дочки-то, или хоть для супруги.

   Евграфъ. - Купить?.. Хорошо! (разсматриваетъ вещи). А нѣтъ ли у тебя сѣры, да антимон³и? Мнѣ бы для ракетокъ нужно... Ха, ха, ха!..

   Зинаида. - Оставьте, пожалуйста, ваши глупости... Ну, зачѣмъ сюда пришли?.. Развѣ вамъ тѣсно въ кабинетѣ?

   Евграфъ. - Что за тѣсно! Да ты не знаешь, дурочка, какую драгоцѣнность я подцѣпилъ за три двугривенныхъ. Смотри-ка сюда! (развертываеть книгу и читаетъ) "Открытыя тайны древнихъ магиковъ. Издан³е 1764 года", А? тутъ все есть: и натуральная маг³я, и кабалистика, и все, что хочешь...

   Зинаида. - Отстаньте вы, ради Бога, съ вашей каббалистикой! У васъ вздору-то не переслушаешь. Пойдемъ, Ѳедосья Антоновна; я думаю ужь самоваръ готовъ (уходятъ).

  

  

   Евграфъ Семеновичъ (одинъ, глядя женѣ вслѣдъ). - Дура, и больше ничего! Кукла Х²Х-го вѣка!.. И вся эта бабья порода такова. Имъ бы вотъ шляпку, да чепчикъ, да оборочку, да бахромочку, а хим³и никакой, то-есть, просто ни бельмеса! Сядетъ прыщъ на носу - ужь они его и одеколономъ, и тѣмъ, и другимъ. А знаютъ ли, что такое прыщъ? отчего онъ происходитъ? и зачѣмъ онъ тутъ сѣлъ? вотъ и запятая!.. А ты все наблюдаешь, изучаешь все... Въ природѣ столько тайнаго, а ты открывай, не жалѣй головы... Какая-нибудь бездѣлица, а смотришь, она того... напримѣръ, чернильный орѣшекъ... ну, что онъ такое? а раскуси-ка его!.. Онъ рѣшаетъ жизнь и смерть человѣка, даетъ безсмерт³е - вотъ онъ каковъ! Да что орѣшекъ! у насъ есть и почище. Здѣсь (показывая на голову), слава Богу, много! Колумбъ открылъ Америку, Фультонъ изобрѣлъ пароходъ, а Сандараковъ - фосфорное освѣщен³е... Да!.. Куда жъ чорту всѣ эти газы - дрянь и больше ничего!.. Вотъ только бы мнѣ кончить аппаратъ, ну и баста! Тогда всѣ домы, давки, магазины - все будетъ освѣщаться посредствомъ фосфора... да!.. это не спички как³я-нибудь. Привилег³я въ рукахъ, а тамъ и мильйоны въ карманѣ! А слава-то?.. Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. (потирая руки, хохочетъ во все горло).

  

  

   Зинаида. - Что это такое? Съ чего это вы тамъ развеселились? Хохочете до того, что весь домъ дрожитъ. Я думала, кто пр³ѣжалъ.

   Евграфъ. - Чего жь ты испугалась, дурочка? Я хохочу оттого, что на сердце весело... Вотъ здѣсь кипитъ, то-есть, этакъ, химически... понимаешь?..

   Зинаида. - Не понимаю я вашей глупой хим³и; а ужь пора бы вамъ на себя оглянуться: что это вы съ самимъ-собою и съ нами дѣлаете?

   Евграфъ. - Что я дѣлаю? Ха, ха, ха! Никто не знаетъ, что я дѣлаю, а я знаю, и скоро всѣ узнаютъ... весь свѣтъ узнаетъ каковы мы гуси! Ха, ха, ха!

   Зинаида. - Очень пр³ятно будетъ, когда весь свѣтъ узнаетъ, что вы сумасбродъ, и что жену съ дочерью скоро пустите по м³ру.

   Евграфъ. - Ну это еще дудки! Я вамъ подготовлю такую хим³ю, что вы у меня ахнете!..

  

  

   Оська. - Вотъ къ вамъ письмо-съ.

   Зинаида. - Отъ кого это?

   Оська. - Да принесла баба Кудряевыхъ-съ; говорить: отдай барынѣ.

   Зинаида. - Ну, не мерзк³й ли ты мальчишка? Сколько разъ я тебѣ приказывала подавать письмо на подносѣ, а не изъ своихъ грязныхъ лапъ. Развѣ такъ подаютъ господамъ?

   Оська. - Да на подносѣ-то Устинья ягоды выбирала, такъ теперь и не взглянешь.

   Зинаида.- А вытереть нельзя было? Теперь вотъ лапами-то перепачкалъ еще хуже. Этакая невѣжа! (читаетъ письмо) "Милая и добрая Зинаида Васильевна! по случаю именинъ моей Олиньки, убѣдительно прошу васъ пожаловать къ намъ, съ Юлинькой, послѣзавтра на вечеръ. Евграфа Семеныча я не приглашаю: онъ такой философъ, и знаю, что не поѣдетъ. Пр³ѣзжайте непремѣнно: я наняла четырехъ музыкантовъ; танцевъ "будетъ въ волю и кавалеровъ множество; надѣюсь, что время "проведемъ весело. Ваша Дарья Кудряева". Ступай, отнеси письмо къ барышнѣ и скажи, чтобъ она сейчасъ же написала отвѣтъ, что, молъ, непремѣнно будемъ (Оська уходитъ съ письмомъ). Ну, слава Богу, я очень рада: Юлинька хоть одинъ вечерокъ отведетъ душу.

   Евграфъ. - Кудряевы! а! знаю! Это тотъ, что управлялъ имѣн³емъ у князя... какъ-бишь его?.. Еще цапнулъ сто тысячъ въ карманъ себѣ, этакъ, химически... помню, помню. Не-уже-ли вы къ нему поѣдете?

   Зинаида. - А что жь? По-вашему сидѣть въ четырехъ стѣнахъ да любоваться на васъ? Хоть бы вы вспомнили, что у васъ дочь невѣста - как³я теперь у насъ средства? Куда мы ее вывозимъ? как³я доставляемъ ей удовольств³я?.. Бѣдная дѣвочка готова умереть со скуки, а вы запретесь на цѣлый день въ кабинетѣ, да только варите да толчете тамъ разныя глупости.

   Евграфъ. - Ну, для этихъ глупостей у тебя голова-то все равно, что (бьетъ рукой по спинкѣ креселъ). А я еще въ гимназ³и изучалъ хим³ю, да вотъ ужь тридцать лѣтъ все около нея тружусь, для нея и службу оставилъ, да...

   Зинаида. - Да мнѣ-то что въ этомъ пользы? Вотъ теперь приглашаютъ на вечеръ: нужны перчатки, ленты, цвѣты, экипажъ нанять, а вамъ и горя мало! Дайте по-крайней-мѣрѣ хоть на эти бездѣлицы.

   Евграфъ. - А гдѣ мнѣ взять? У меня теперь нѣтъ денегъ; черезъ полгода я дамъ вамъ хоть сто тысячъ серебромъ, обошью васъ кредитками.

   Зинаида. - Слыхала я эти химеры! Но не можетъ бьпъ, чтобъ у васъ не было денегъ: давно ли вы продали дрожки за полтораста серебромъ, а мнѣ отдали только восемьдесятъ? гдѣ жь у васъ семьдесятъ цѣлковыхъ?

   Евграфъ. - Гдѣ? Вотъ тебѣ, здравствуй! А медикаменты, а препараты - развѣ мнѣ мало надобно?

   Зинаида.- Такъ это вы ухлопали семьдесятъ цѣлковыхъ на вашу дрянь? Прекрасно! Но когда же будетъ этому конецъ? Или вы хотите промотать и послѣдн³й домишко, а меня съ дочерью оставить на всю жизнь безъ куска хлѣба? (плачетъ).

   Евграфъ. - Вишь ты какая хим³я! Ну, а припомни-ка, кто кого промоталъ? Не черенъ тебя ли я продалъ и дачу, и лошадей? не черезъ тебя ли бьюсь и теперь деньгами-то? Что?

   Зинаида. - А кто отдалъ въ займы три тысячи серебромъ шарлатану-фокуснику и не получилъ ни копейки?

   Евграфъ. - Такъ что жь за бѣда? Пропали деньги, зато онъ объяснилъ мнѣ гальванопластику; а кто задавалъ балы да вечера и въ одинъ вечеръ сорилъ по триста цѣлковыхъ?

   Зинаида. - А кто въ именины показывалъ фантасмагор³ю да сжегъ на дачѣ домъ новый тысячъ въ двѣнадцать - а?

   Евграфъ. - А кто въ модныхъ магазинахъ моталъ на тряпки по двѣсти да по четыреста серебромъ?..

   Зинаида. - А кого за глупые фейерверки вытурили въ отставку... позвольте васъ спросить!..

   Евграфъ. - А кто на лотереи проухлялъ больше тысячи рублей да на аллегри въ одну зиму промоталъ цѣлковыхъ двѣсти - нельзя ли узнать?

   Зинаида. - Въ аллегри я брала не на ваши деньги... свой же фермуаръ продала; а лотереи.. что жь такое? у меня были выигрыши значительные...

   Евграфъ. - Да; резинныя подтяжки да волосяной хлыстъ - важные выигрыши!.. Хлыстъ-то, правда, славно бы пригодился...

   Зинаида. - Что? что такое?...

   Евграфъ. - Да... кабы разложить... этакъ химически... да хорошенько-бы...

   Зинаида. - Низк³й вы человѣкъ! сумасшедш³й баранъ!.. Вотъ вамъ!.. Ну, есть ли въ васъ хоть капля благородства?.. И я, при моемъ воспитан³и, унизила такъ себя... вышла за такого сумасброда!.. Да ужь доведете вы меня до крайности: вывезу все изъ дома, возьму съ собой дочь и уѣду. Умирайте съ голоду съ вашей дурацкой хим³ей! На колѣняхъ будете ползать, да ужь такъ глупа не буду. Ужь я вамъ покажу себя, только бы мнѣ выиграть домъ въ двѣнадцать тысячъ.

   Евграфъ. - Да, карточный домъ съ однимъ окномъ... тараканамъ въ наймы отдавать! (Уходитъ).

   Зинаида (кричитъ ему вслѣдъ). - Безмозглый химикъ! глупая каррикатура! Вѣдь послала же мнѣ судьба въ наказан³е такого урода!..

  

  

  

   Перетычкинъ. - Извините... можетъ-быть, я...

   Зинаида (растерявшись).- Ахъ Боже мой!.. (Перетычкипу) что вамъ угодно?

   Перетычкинъ (расшаркиваясь въ дверяхъ). - Excusez, madame!.. Я не имѣю удовольств³я быть знакомымъ... но... позвольте спросить... не вы ли Зинаида Васильевна?..

   Зинаида. - Да, вы не ошиблись. (Въ сторону). Ахъ, какой милашка!..

   Перетычкинъ. - Еще разъ mille pardones mesdanes! Я помѣшалъ вамъ... вы, кажется, были заняты...

   Зинаида. - Non, monsieur... Я бранила... вѣдь вы знаете, люди такъ глупы.

   Перетычкинъ. - Oui, madame... Люди ужасно глупы...

   Зинаида (про-себя). - Прелесть мужчина!.. Это долженъ быть онъ (вслухъ). Позвольте же узнать, что доставляетъ мнѣ удовольств³е...?

   Перетычкинъ. - Визитъ мой васъ удивляетъ, не правда ли, сударыня?.. Человѣкъ вовсе-незнакомый приходитъ въ домъ и... Но я надѣюсь, вы позволите мнѣ высказать...

   Зинаида. - Съ удовольств³емъ... Садитесь, пожалуйста (садится). Позвольте спросить, съ кѣмъ и имѣю удовольств³е говорить?

   Перетычкинъ. - Александръ Харитонычъ Перетычкинъ.

   Зинаида. - Служите гдѣ-нибудь?

   Перетычкинъ. - Нѣтъ-съ, я теперь въ отставкѣ... прежде служилъ, и даже очень...

   Зинаида. - Вѣроятно, въ военной службѣ?

   Перетычкинъ. - Да-съ: и служилъ въ гусарахъ.

   Зинаида (про-себя). - Такъ и есть, это онъ!..

   Перетычкинъ. - Но теперь, откровенно сказать, я такъ жуирую... знаете, при хорошемъ состоян³и это пр³ятно.

   Зинаида. - Конечно... молодой человѣкъ, и если имѣетъ состоян³е...

   Перетычкинъ. - О! состоян³е у меня прекрасное! Двѣ лавки... то-есть фабрики... еще винный заводъ... да это все стоитъ плевка... а есть одно обстоятельство... или, такъ-сказать, счаст³е цѣлой жизни... простите меня за откровенность...

   Зинаида (про-себя). - Вотъ ужь и объясняться началъ!.. (вслухъ). Признаюсь вамъ... мнѣ это такъ странно... и не понимаю... не ужели я...

   Перетычкинъ. - Вы согласитесь, сударыня, если сердце страдаетъ... пламенѣетъ, такъ-сказать... ну Не-уже-ли выбудете такъ жестоки и откажете?...

   Зинаида (про-себя). - Вѣдь какъ онъ говоритъ-то!.. Ну, просто, душка!.. (вслухъ). Конечно, женское сердце слабо... Но если женщина ужь имѣетъ обязанности... посудите сами...

   Перетычкинъ. - Это водеръ, сударыня!.. Та, о которой я говорю, не имѣетъ еще никакихъ обязанностей.

   Зинанда. - О комъ же вы говорите?

   Перетычкинъ. - О вашей милой дочкѣ... Надѣюсь, она еще не выбрала себѣ...

   Зинаида - Какъ? вы влюблены въ мою Julie?

   Перетычкинъ. - Нѣтъ. И это не я... а мой другъ, задушевный пр³ятель.

   Зинаида. - Вашъ пр³ятель? Вотъ странность!.. и вы....

   Перетычкинъ. - И я упалъ къ вамъ какъ снѣгъ на голову... просто пр³ѣхалъ просить за него. Онъ, знаете, тамъ робокъ... настоящ³й теленокъ... никакъ не смѣлъ явиться самъ, и влюбленъ безъ памяти, ей-Богу!... Вотъ хоть сейчасъ въ сумасшедш³й домъ... Будьте же сострадательны, сдѣлайте милость!.. (Беретъ ея руку и цалуетъ съ жаромъ).

   Зинаида. - Ахъ, Боже мой! Что вы? что вы?

   Перетычкинъ. - Вы так³я добрыя... съ вашимъ сердцемъ, въ вашими глазками, съ вашими...

   Зинаида. - Шшъ!.. Тише, ради Бога! Ахъ, какой вы шалунъ!.. Ну, неравно увидитъ мужъ, или войдетъ Юлинька... Лучше скажите, кто такой вашъ пр³ятель?

   Перетычкинъ. - Прекрасный, отличный малой.

   Зинаида. - Но гдѣ жъ онъ видѣлъ Julie?

   Перетычкинъ. - Это ужь его тайна.

   Зинаида. - А какихъ онъ лѣтъ?

   Перетычкинъ. - Молодой человѣкъ; постарше меня годомъ, не больше.

   Зинаида. - Съ состоян³емъ?

   Перетычкинъ. - Богатый человѣкъ, даже очень богатый.

   Зинаида. - Здѣшн³й, или пр³ѣзж³й?

   Перетычкинъ. - Пр³ѣзж³й; да онъ ужь совсѣмъ остался въ Москвѣ.

   Зинаида. - А какъ его фамил³я?

   Перетычкинъ. - Ну, ужь фамил³ю его, извините, я вамъ теперь не скажу. Вотъ если дѣло сладится, тогда извольте. А имя его Жанъ - я его всегда такъ зову.

   Зинаида. - Жанъ... что жь? это хорошенькое имя. Конечно, онъ, также какъ и вы, дворянинъ?

   Перетычкинъ. - Нѣтъ, онъ купецъ...

   Зинаида (съ гримасой). - Купецъ!

   Перетычкинъ. - Да-съ, купецъ; но вѣдь у него капиталу больше трехсотъ тысячъ... понимаете?... Да и малый-то важный... bon garèon... Одинъ только недостатокъ: очень робокъ въ обществѣ.

   Зинаида. - Что жь? это недостатокъ очень пр³ятный въ мужчинѣ. Но я вамъ должна сказать откровенно: теперь дѣла у насъ такъ разстроены, что я за Julie не могу дать почти ничего...

   Перетычкинъ. - О, помилуйте! Онъ самъ все сдѣлаетъ: навезетъ вамъ атласу, бархату, брильянтовъ, ничего не пожалѣетъ.

   Зинаида. - Ну, если онъ такъ благороденъ, то я вамъ за Юлиньку могу поручиться: она такъ ко мнѣ привязана, что мнѣ стоитъ сказать только одно слово; а на счетъ мужа и безпокоиться нечего.

   Пкгвтычкинъ,- Какъ? Развѣ онъ у васъ... (показывая на голову).

   Зинаида. - Да... онъ такой физикъ... ни во что не вмѣшивается.

   Перетычкинъ. - Тѣмъ лучше. (Встаетъ) Итакъ, сударыня, я въ надеждѣ... и вы вѣрно позволите намъ завтра въ пять часовъ пр³ѣхать вмѣстѣ?

   Зинаида. - Съ удовольств³емъ; чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше.

   Перетычкинъ. - Мой Жанъ будетъ кататься какъ сыръ въ маслѣ; а у меня остается только одно удовольств³е видѣть васъ.

   Зинаида (грозя пальцемъ).- О, какой же вы шалунъ!... Au revoir!

   Перетычкинъ. - Au revoir, madame! (въ сторону) Чортъ знаетъ, что я ей нагородилъ!.. (Уходить).

   Зинаида (проводя его). - Прелесть, что за мужчина! Charmant!..

  

  

   Юлинька. - Кто это у васъ былъ, maman? Я сейчасъ видѣла, въ калитку прошелъ молодой мужчина.

   Зинаида. - Ахъ, Julie! ты не знаешь, mon ange, какое счаст³е!.. Ты даже и не предчувствуешь, а у тебя скоро будутъ брильянты, шали, экипажи...

   Юлинька. - Откуда это, maman?.. А! да... вы все надѣетесь на лотерею.

   Зинаида. - Какая лотерея? Къ тебѣ сватается женихъ.

   Юхинька. - Женихъ, maman? Ужь не тотъ ли, о которомъ сейчасъ говорила Ѳедосья Антоновна? Она сказала, на прощаньи, что какой-то молодой человѣкъ очень мной интересуется.

   Зинаида. - О нѣтъ, совсѣмъ не то. Это богачъ; онъ въ тебя страстно влюбленъ и не пожалѣетъ ни золота, ни брильянтовъ, ничего на свѣтѣ.

   Юлинька. - Такъ это тотъ самый, что сейчасъ былъ здѣсь.

   Зинаида. - Нѣтъ, то его пр³ятель; онъ пр³ѣзжалъ отъ него съ предложен³емъ, и я дала за тебя слово; а завтра въ пять часовъ они пр³ѣдутъ оба вмѣстѣ.

   Юлинька. - Вотъ странности! Да гдѣ же онъ меня видѣлъ?

   Зинаида. - Ужь это онъ скрываетъ, я не знаю для чего.

   Юлинька. - А что, онъ военный, maman?

   Зинаида. - Нѣтъ, онъ купецъ... пр³ѣзж³й... и страшно богатъ.

   Юлинька (съ презрѣн³емъ). - Купецъ! А я думала, что военный...

   Зинаида. - Что за ребячество, ma chère! Были бы деньги - вотъ на что надо обращать вниман³е; а то не все ли равно?..

  

  

   Евграфъ (Грозно остановясь передъ женой). - Извольте-ка васъ спросить, сударыня, давно ли вы стали къ себѣ въ хахелей принимать? что это значитъ? что за новая хим³я - а?..

   Зинаида. - А это значитъ, что ты, глупый химикъ, ужъ совсѣмъ съ ума спятилъ. Лучше поблагодари судьбу, что она посылаетъ Юленькѣ неожиданное счаст³е.

   Евграфъ. - Какое счаст³е? откуда?

   Зинаида. - А такое, что къ Julie сватается женихъ, страшный богачъ, и мы скоро опять будемъ ѣздить въ экипажахъ.

   Евграфъ. - Вишь ты какая чепуха пригрѣзилось!

   Зинаида. - Самъ ты чепуха, и больше ничего! Этотъ молодой человѣкъ, что ты сей часъ видѣлъ... вѣдь онъ пр³ѣзжалъ отъ жениха съ предложен³емъ; а завтра и самъ женихъ придетъ рекомендоваться.

   Евграфъ. - Ну, если правда...

   Зинаида. - А тебя, мнѣ кажется, это и не радуетъ тогда - какъ другой отецъ сталъ бы праздновать такой счастливый день.

   Евграфъ. - Что жь праздновать-то и я, пожалуй... Оська! Оська!..

   Зинаида. - На что тебѣ его?

   Евграфъ. - А вотъ послать бы...

   Зинаида. - Давно бы такъ!

  

  

   Зинаида. - Что это? изъ трубы, что ли, ты вылѣзъ?

   Оська. - Нѣтъ-съ; я у барина уголь да сѣру толокъ-съ.

   Евграфъ (ласково). - Ступай, вымойся; да вотъ тебѣ три цѣлковыхъ, сбѣгай въ аптеку, купи на четвертакъ жженаго купороса да антимон³й на двугривенный - слышишь?.. не позабудь же.

   Зинаида (вынимая деньги изъ рукъ мужа). - Это что за глупости! (Оськѣ) Пошелъ скорѣй въ погребокъ, купи бутылку шампанскаго, да и назадъ. Вотъ еще! на такой радости, да ни выпить юлинькина здоровья!

  

  

   Прохорычъ. - А давно ли эвтой дряни нанесли сюда?

   Борька. - Да только хозяинъ отдыхать легъ, а портной привезъ да самъ все и развѣшалъ.

   Прохорычъ. - Важно, знатно!. Ну, Иванъ Дороѳеичъ, попался ты въ лапы къ стрекуляц³и - разрядить она тебя, а тамъ и до кармана доберется... Теперича, стало-быть, выходитъ, придется тебѣ въ проходномъ ряду пылью торговать... Постой-ка; кажись, кто-то подъѣхалъ... кто такой, посмотри скорѣича!

   Борька (бросясь къ окну). - Это онъ, дядюшка, подкатилъ.

   Прохорычъ. - Кто онъ?

   Борька. - Да этотъ, ледащ³й-то.

   Прохорычъ. - Опять лукавый принесъ! Ну, да ужь теперь осѣтятъ они его... Уйду; не хочу и смотрѣть. (Отходитъ въ сторону и, при входѣ Перетычкина, ускользаетъ незамѣтно).

  

  

   Перетычкинъ (въ шляпѣ, съ большимъ сверткомъ подъ-мышкой). - А что, Ваня еще не вставалъ?

   Борыа. - Хозяинъ-то-съ?

   Перетычкннъ. - Ну, да, хозяинъ... Фу, какой ты дуракъ, братецъ!

   Борька. - Еще отдыхаетъ-съ.

   Перетычкинъ. - Ступай же ты сейчасъ - да цырюльня тутъ есть поблизости?

   Борька. - Вотъ здѣсь, внизу, подъ нами-съ.

   Перетычкинъ. - Такъ приведи сюда цирюльника, да не такого постреленка, какъ ты самъ, а пусть подмастерье придетъ... да захватилъ бы бритвы, компасы и все тамъ, что слѣдуетъ... ну! ступай живѣе! (уходить въ боковую комнату).

  

  

   Борька (одинъ). - Ишь ты, кургузый, затѣялъ какую штуку! Изволь для него бѣгать. Да ужь въ мальчикахъ такое житье; тотъ кричитъ: "пошолъ сюда!.." другой кричитъ: "пошолъ сюда!" Да погоди! лѣтъ черезъ пятокъ выйду въ прикащики, цѣлковыхъ сто въ годъ получать буду, а тамъ, глядишь, на отчетъ посадятъ... а я ужь насмотрѣлся, какъ лавку-то обихаживаютъ, маху не дамъ... а ужь своей не открою... Лучше трактиръ заведу, бильярдъ поставлю... Самъ играй сколько хочешь!.. Теперь вотъ всѣ: Борька да Борька, а тогда небось скажутъ: "Борисъ Карпычъ, наше вамъ почтен³е-съ!" Знаемъ мы... Ай!.. кажись хозяинъ идетъ... побѣжать поскорѣе!..

  

  

   Перетычкинъ. - Ну, братъ Ваня, погляди-ка, на триста-то серебромъ какихъ я тебѣ чудесъ покупилъ... просто, залюбуешься!

   Мордоплюевъ. - Спасибо, братъ, Саша, спасибо.

   Перетычкинъ. - А какая у тебя жена хорошенькая будетъ!

   Мордоплюевъ. - А что? она и впрямь обрадовалась, какъ ты сталъ сватать-то за меня?

   Перетычкинъ. - Еще бы! Не сто разъ тебѣ толковать.

   Мордоплюевъ. - Ну, а мать-то что?

   Перетычкинъ. - И мать чуть не прыгаетъ. Я, говоритъ, считаю это за такое счаст³е... ну, тамъ и прочее.

   Мордоплюевъ. - Ладно; а сама-то она что сказала?

   Перетычкинъ. - А сама-то: я, говоритъ, для того только и въ лавку ѣздила, чтобъ увидѣть Ивана Дороѳеича.

   Мордоплюевъ. - Будто она такъ и сказала?

   Перетычкинъ. - Да какъ же! вѣдь, я тебѣ ужь разсказывалъ...

   Мордоплюевъ. - Да ты не шутишь?

  

  

   Борька. - Вотъ, цирюльника привелъ-съ.

   Перетычкинъ.- Хорошо (Борька уходить). Ну, любезный, умѣешь-ли ты порядочно стричь и завивать? Говори правду, а не то мы на Кузнецк³й Мостъ пошлемъ.

   Цирюльникъ. - Помилуйте, сударь, останетесь довольны.

   Перетычкинъ. - Да вѣдь не меня - я всегда у Морку завиваюсь; а вотъ этого барина. Сначала ты подстрижешь его, этакъ, немножко, по-нынѣшнему... и завьешь, хорошенько... только смотри, если будетъ хорошо, получишь рубль серебромъ.

   Цирюльникъ. - Слушаю-съ.

   Перетычкинъ. - Ну, садись же, братъ Ваня; время терять нечего.

   Мордоплюевъ (въ нерѣшимости). - Да вотъ что, Саша... не лучше ли такъ?

   Перетычкинъ. - Что ты это, съ ума сошелъ, что-ли? Ну, полно дурачиться, садись, говорятъ тебѣ! (сажаетъ его насильно. Мордоплюевъ закрываетъ глаза, цирюльникъ завѣшиваетъ его и начинаетъ стричь). Полчаса какихъ-нибудь, и онъ тебя такъ обработаетъ, ч