Гауптман Герхарт - Заложница Карла Великого, Страница 3 - Книги

отъ Рихвина и множество другихъ. Изъ Рима также письма важныя пришли.

КАРЛЪ. Почему наплывъ такой вдругъ писемъ?

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Прочти и самъ поймешь.

КАРЛЪ. Передай что пишутъ.

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Остановилась жизнь въ государствѣ, и застой въ дѣлахъ важнѣйшихъ къ послѣдств³ямъ привелъ тяжелымъ, государь. Къ тому же странный, очень странный слухъ распространился по всей странѣ, проникнувъ и къ врагамъ, къ Альфонсу галиц³йскому и къ нашему союзнику въ Астур³ю. Онъ хотя ему не вѣритъ, но въ письмѣ своемъ упоминаетъ о томъ, что слышалъ.

КАРЛЪ. Ну, такъ оставь. Что дальше?

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Вотъ это, государь, письмо случайно въ руки мнѣ попало. Оно отъ сына твоего, Пиппина, и вызвано тѣмъ слухомъ темнымъ. Объ этомъ сынъ твой пишетъ герцогу Гельмеру, котораго ты милостями осыпалъ.

КАРЛЪ. Покажи!

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Раскрываетъ письмо коварный заговоръ и, къ сожалѣнью, видно, что принцъ не отстранился отъ него - хотя и странно это.

КАРЛЪ (прочтя письмо). Сынъ потаскушки! Шутъ презрѣнный! Безмозглый негодяй! Ты пишешь о грязной твари, которая забрала въ руки хромого, разслабленнаго короля, и за носъ его водитъ. И это говоришь ты, Пиппинъ, котораго я прижилъ отъ служанки, ко мнѣ въ палатку прибѣжавшей, котораго, когда родился онъ, изъ яслей я вынулъ какъ Спасителя, а не втопталъ, какъ нужно было, въ грязь. и вотъ теперь горбатый хочетъ хромого на земь повалить! Изъ-за такого вздора напрасно ты трудился пр³ѣзжать. (Послѣ короткаго молчан³я, спокойно) Пусть гдѣ угодно соръ подметаютъ эти господа - усердствуя, пока метлы не обломаютъ... гдѣ угодно, но не здѣсь, не у моихъ дверей! Не то я самъ метлою замахнусь на нихъ, а сила у меня такая же, какъ прежде. Герзуинда благородной крови, и я рѣшилъ ей дать супруга. Быть можетъ, выберу я молодого Фридугиса, назначивъ его ландграфомъ куда-нибудь въ Саксон³ю. Онъ юноша способный.

ЭРКАМБАЛЬДЪ (невольно вскрикнувъ). Помилуй Богъ! Не дѣлай этого!

КАРЛЪ. Чего?

ЭРКАМБАЛЬДЪ. На Герзуиндѣ не предлагай ему жениться.

КАРЛЪ. Почему?

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Да потому, что онъ убьетъ себя, когда узнаетъ о томъ, что ты задумалъ.

КАРЛЪ. Убьетъ себя?

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Да, государь.

КАРЛЪ. Отъ милостей моихъ онъ въ бѣгство обратится? И предпочтетъ онъ душу дьяволу предать?

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Да, государь.

КАРЛЪ. Отвѣтъ коротк³й дополняешь ты видомъ хмурымъ. Ужель нѣтъ ни одной графини, иль маркграфини, которая въ слѣпомъ угарѣ юности не совершила бъ ничего столь грѣшнаго и даже худшаго, чѣмъ Герзуинда? Къ тому жъ теперь, навѣтамъ пищи не давая, живетъ уединенно и цѣломудренно она.

ЭРКАМБАЛЬДЪ. "Уединенно, цѣломудренно"! Нѣтъ, не могу молчать! Но какъ начать? Маркграфиня, хотя бы наиболѣе изъ всѣхъ въ дни юности грѣшившая - так³е случаи бывали,- нѣтъ въ этомъ столь неслыханнаго, какъ то, въ чемъ согрѣшила Герзуинда - и страшенъ долгъ мой въ этотъ часъ! Я часто былъ судьей, но не былъ ни разу палачемъ. Мнѣ страшно. Я отъ ужаса дрожу.

КАРЛЪ. Но силенъ я - и не дрожу. Скорѣй! Есть у тебя, что нужно придушить? - схвати сейчасъ за горло!

ЭРКАМБАЛЬДЪ (плача, почти крича). Прикажи молчать мнѣ, король Карлъ!

КАРЛЪ. Теперь, когда я жду отвѣта, ты словъ связать не можешь!

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Да истребитъ Господь всѣхъ, кто тебя обманетъ!

КАРЛЪ. Нѣтъ, милосерденъ Богъ и этого не сдѣлаетъ. Онъ съ Ноемъ заключилъ союзъ и обѣщалъ, чтобъ не было вторичнаго потопа.

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Потопъ ужъ близокъ... близокъ! Дрожатъ колѣни, государь... Вели молчать.

КАРЛЪ. То, отъ чего дрожитъ мой канцлеръ, меня не свалитъ съ ногъ!

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Горе! Позоръ! Развратъ и преступленье!

КАРЛЪ. Конечно, есть все это и всегда бывало.

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Но никогда такъ близко отъ твоего престола.

КАРЛЪ. Ясно говори!

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Никогда такъ пурпуръ королевск³й не пятнало...

КАРЛЪ. Еще яснѣе говори!

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Никто, отъ женщины рожденный, тебя позоромъ такимъ не окружалъ.

КАРЛЪ. Какъ кто?

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Какъ Герзуинда, заложница саксонская.

КАРЛЪ. Докажи!

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Не радъ доказывать я, вѣрь мнѣ. Господь свидѣтель...

КАРЛЪ. Какъ, только Онъ?

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Вотъ что произошло вчерашней ночью... вотъ что случилось въ грязномъ кабакѣ, тамъ, у рѣки... Я, Эркамбальдъ, твой канцлеръ, тайкомъ туда пробрался, въ одеждѣ грубой, въ виду того, что слухи разлились потопомъ и къ мятежу народъ нашъ возбуждали. Надѣялся я ничего не видѣть - и слишкомъ много увидалъ. Трусливой и беззубой была молва. Герзуинда... Она стояла тамъ, стояла нагая предо мной... Лишь волосы потокомъ огненнымъ струились съ плечъ и покрывали ее густымъ плащомъ. Лился потокъ и разступался; тихо напѣвая, она приплясывала въ тактъ, и тѣло обнаженное то открывалось взорамъ, то исчезало подъ волнами волосъ. Вокругъ сидѣли за стаканами простые рыбаки, мастеровые изъ Санктъ-Мар³и, каменьщики, рабоч³е, которые сюда везли тотъ памятникъ Теодориха изъ Равенны, который ты все не желаешь осмотрѣть. Всѣ они неистово ревѣли и громко называли ее любовницею короля. Она же подымала въ пляскѣ по очереди каждое колѣно нѣжное. И вдругъ, призывомъ порожденный блѣдныхъ устъ ея поднялся дик³й, бѣсовск³й вихрь - и я съ трудомъ противиться потоку страсти могъ. Передохнуть дозволь!

КАРЛЪ. Дыши!

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Да. Правда то, что я сказалъ. Ты - король Карлъ. Тотъ, кто предъ тобою - Эркамбальдъ. Я не безуменъ. Я правду говорю. Вотъ что случилось: дай припомнить. Словомъ: вдругъ, среди насъ царь преисподней очутился. Закружилась голова и у меня. Ее, вакханку бѣшеную, стащили со стола; схватилъ ее одинъ, потомъ другой, потомъ всѣ вмѣстѣ бросились... Раздался дик³й топотъ, дыхан³е прерывистое. Проклятья сотрясали воздухъ. Герзуинду вдругъ на полъ повалили, и пряди рыж³я волосъ вокругъ мужицкихъ обвертѣлись кулаковъ. Они ее толкали... Потушенъ былъ огонь, и я не видѣлъ, что съ нею дѣлали они, пока она не очутилась, наконецъ, въ углу безжизненная, съ неузнаваемымъ лицомъ.

КАРЛЪ. Ты утверждаешь не шутя, что все это случилось... съ кѣмъ? не съ плѣнницею вѣдь, которая живетъ здѣсь, въ моемъ домѣ?

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Да, случилось это съ той, что въ домѣ у тебя живетъ.

КАРЛЪ. А ты... смотрѣлъ на все и не вмѣшался?

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Я былъ оглушенъ... Я не вмѣшался - да и не могъ я сдѣлать ничего. Когда могила вдругъ разверзлась - я среди тьмы и тишины былъ какъ въ могилѣ; когда очнулся я - она лежала и казалась холоднымъ неподвижнымъ трупомъ.

КАРЛЪ. Ну, а теперь она жива, спокойно дышитъ, не мертва и, значитъ, въ разсказѣ не достаетъ твоемъ чего-то. Довольно вздоръ болтать! Говори мнѣ лучше о дѣлахъ! О корабельныхъ мастерахъ, въ которыхъ я нуждаюсь, обо всемъ, за что ты хлѣбъ и плату получаешь и носишь канцлерское платье, а не о томъ, о чемъ болтаютъ кумушки въ палатинатѣ. Эй, Рорико! Ты жъ уходи. Рорико! (Рорико появляется. Эркамбальдъ отходитъ) Эй, стража! Гдѣ вы, негодяи? Нѣтъ, что ли, стражи у меня. Собаки! Спите, что ли? Одно и знаете, что спать иль объѣдаться. Собаки негодныя! Есть стража у меня иль нѣтъ? Иль спите вы, на стражѣ стоя? Конечно, лжетъ онъ. Привести сюда саксонскую заложницу!

РОРИКО. Она заснула, государь!

КАРЛЪ. Заснула?

РОРИКО. Такъ говоритъ служанка. Она хотѣла сама нарѣзать виноградъ въ саду; но едва лишь за работу принялась, какъ тотчасъ же заснула.

КАРЛЬ. Заснула въ виноградникѣ? И что же? Тамъ осталась спать?

РОРИКО. Нѣтъ. Въ опочивальню ее перенесли, и спитъ она въ постели.

КАРЛЪ. Такъ вытащить ее изъ-подъ перинъ и привести сюда! (Рорико уходитъ. Карлъ, оставшись одинъ, говоритъ, почти обезумѣвъ) Камни! Щитъ подать! Затмился воздухъ! Мракъ вокругъ! На голову мнѣ камни градомъ сыплются! Ахъ, негодяи! Сколько жъ рукъ у васъ? Попалъ и этотъ камень! И этотъ! Забросать меня каменьями хотите? (Онъ держится, чтобы не упасть. Входитъ Гернуинда, испуганная, но сохраняя самообладан³е. Она умно и зорко глядитъ на короля, который, съ желѣзнымъ упорствомъ держась на ногахъ, смотритъ Гернуиндѣ въ глаза. Наконецъ съ его устъ срывается) Онъ лжетъ!

ГЕРЗУИВДА. Конечно. Кто на меня клевещетъ - лжетъ.

КАРЛЪ. Распутница! Ты говоришь? Кто говорить тебѣ велѣлъ и этими словами и звукомъ голоса себя же выдать безпощадно?

ГЕРЗУИНДА. Я выдала себя?

КАРЛЪ (къ Рорико). Входную залу запри на ключъ! (Рорико удаляется, чтобы исполнить приказан³е) Ну, а теперь оправдывайся.

ГЕРЗУИНДА. Въ чемъ? Я развѣ худшее что либо совершила, чѣмъ то, въ чемъ часто сознавалась?

КАРЛЪ. Да, говорятъ. И если ты не сможешь отъ гнусныхъ всѣхъ очиститься навѣтовъ, не сможешь себя омыть отъ грязи, съ собою вмѣстѣ и меня очистивъ - то я самъ сотру тебя съ лица земли, какъ мерзкое пятно!

ГЕРЗУИНДА (легкомысленно и капризно). Зачѣмъ? Я исповѣдоваться не люблю.

КАРЛЪ. Стража!

ГЕРЗУИНДА (съ отчаяньемъ озирается, какъ травленный звѣрь, ища помощи. Она не видитъ возможности спастись, и ею овладѣваетъ смертельный ужасъ. Она бросается къ Карлу и горячо цѣлуетъ ему руки, плечо и платье). Оставь мнѣ жизнь, король Карлъ! Сжалься! Я жить хочу!

КАРЛЪ (отталкивая ее). Тварь презрѣнная!

ГЕРНУИНДА (съ мольбой). Оставь мнѣ жизнь! Оставь мнѣ жизнь! Въ цѣпи закуй меня желѣзныя. Пускай никто отнынѣ - кромѣ тебя - меня не видитъ! Никто какъ ты отнынѣ меня пусть не коснется. Никто какъ ты, отецъ прекрасный, наложишь цѣпи на меня! И только ты ихъ снимешь, мощный херувимъ! Никто какъ ты! Никто какъ ты! Ты мой богъ!

КАРЛЪ. Нѣтъ, все это сдѣлаетъ другой, не я...

ГЕРНУИНДА. Кто?

КАРЛЪ. Другой - вотъ все. Но прежде чѣмъ его я позову - а онъ всегда готовъ... зови его отцомъ и херувимомъ, и богомъ - какъ захочешь. Онъ все это болѣе чѣмъ я. Но прежде чѣмъ позову его,- того, который оковы разбиваетъ, а также новыя куетъ, сознайся, въ чемъ ты провинилась.

ГЕРЗУИНДА. Ты отдашь приказъ меня убить?

КАРЛЪ (твердо). Да.

ГЕРЗУИНДА (другимъ тономъ. Дерзко). За что, скажи, я умереть должна?

КАРЛЪ. Теперь ты, наконецъ, рѣшилась отрицать? Теперь? Нѣтъ, слишкомъ поздно! Сначала отрицать, потомъ признаться - такъ бываетъ. Но нельзя съ признанья начинать, распутница, и отрицать потомъ! Какъ сторожей ты обманула?

ГЕРЗУИНДА. Кто говоритъ, что сторожей я обманула?

КАРЛЪ. Я.

ГЕРЗУИНДА. Зачѣмъ мнѣ было сторожей обманывать? Слугъ позови. Пускай придутъ. Спроси ихъ.

КАРЛЪ. Такъ ты негодною своей монетой подкупила ихъ, презрѣнная?

ГЕРЗУИНДА (въ бѣшенствѣ). Зачѣмъ презрѣнную къ себѣ ты взялъ? Зачѣмъ меня, презрѣнную, ты не оставилъ тамъ, гдѣ я лежала, а поднялъ? Я не просила. Не жаловалась я и не кричала. Тебя я не звала... Не падала къ твоимъ ногамъ и не молила меня поднять изъ праха. А ты схватилъ меня и отъ себя не отпускалъ. Зачѣмъ, когда меня ты ни во что считаешь и надо мной смѣешься? когда меня ты не желаешь никогда? Я не хочу сносить насмѣшекъ. Мнѣ нестерпимъ твой взоръ, всегда съ укоромъ, съ обвиненьемъ глядящ³й на меня - и съ ужасомъ, едва прикрытымъ. Не хочу твоей я клѣтки, твоей темницы! Не хочу быть въ ней отрѣзанной отъ жизни, отъ бога - отъ моей святыни, отъ страсти жгучей. Я пламенѣть должна, иль я остыну навѣки!

КАРЛЪ (угрюмо). А у меня ты коченѣешь... и теперь умрешь. Нетерпѣлива ты!

ГЕРЗУИНДА. Да, кто медлитъ и лишь словами мнѣ отвѣчаетъ, тогъ меня не любитъ. Кто медлитъ - тотъ жаждою меня томитъ. А тотъ, кто голодомъ меня терзаетъ, тотъ муку тягчайшую готовитъ мнѣ: одинокой и нелюбимой дѣлаетъ меня, чужой и страхомъ одержимой! Меня кошмаромъ давитъ боязнь, что меня покинутъ. Кто медлитъ меня къ груди прижать - тотъ подпускаетъ все отнимающую смерть ко мнѣ!

КАРЛЪ (смотритъ нѣсколько времени молча, на тяжело дышащую Герзуинду, потомъ медленно говоритъ:) Ты убѣдила и гнѣвъ разсѣяла мой, Герзуинда! Довольно той смерти, которой умерла ты въ домѣ Карла. Второй не нужно мнѣ, чтобы съ тобой покончить. Безъ зова смерть придетъ, какъ ты сама сказала - когда захочетъ. Ну, а теперь иди! (Герзуинда не двигается съ мѣста) Тебя вернутъ въ твою отчизну, къ богу твоему - къ чудовищамъ, что за боговъ ты почитаешь. Валяйся тамъ въ грязи - и обо мнѣ забудь навѣки! (Онъ отвернулся отъ нея, она по-прежнему стоитъ неподвижно) Ты все еще стоишь? Такъ хлыстъ...

ГЕРЗУИНДА. Ударь меня!

КАРЛЪ. Я не палачъ. (Кричитъ въ садъ) Флаккъ, иди сюда! (Онъ хлопаетъ въ ладоши. Являются чернокож³е слуги) Уберите скорѣе со стола. И выметите домъ, чтобъ было всюду чисто! Принесите намъ лучшаго вина и яства лучш³я. (Алькуинъ выходитъ изъ сада) Флаккъ, другъ мой, теперь съ двойною радостью привѣтствую тебя! Инымъ сталъ воздухъ, грудь свободно дышетъ. Нѣтъ больше подлѣ насъ нечистыхъ духовъ. Дыханье тлѣна не будетъ портитъ чистый ароматъ вина. Скорѣе, Рико! Коней и кречетовъ! Но раньше мы попируемъ и наполнимъ здоровой пищей, какъ косари, желудки франковъ. Затѣмъ мы, съ Божьей помощью, поѣдемъ на охоту.

АЛЬКУИНЪ. Вотъ твое кольцо, король Давидъ: не могъ я части въ цѣлое сложить.

КАРЛЪ (взявъ кольцо). Тебѣ игрушка надоѣла? (Презрительно бросаетъ кольцо, которое подкатывается къ ногамъ Герзуинды) Мнѣ тоже!

ГЕРЗУИНДА (быстро поднимаетъ кольцо и прячетъ его) Пока жива, я не отдамъ его! (Быстро убѣгаетъ)

Занавѣсъ.

ДѢЙСТВ²Е ЧЕТВЕРТОЕ.

(Монастырь на Планѣ: своды, лѣстницы, переходы, открытая галлерея. Прошло около недѣли послѣ третьяго дѣйств³я. Около полудня. Герзуинда, полулежа въ креслѣ, со слѣдами тяжелой болѣзни на лицѣ. Сестра управительница сидитъ подлѣ нея и одѣваетъ куклу; больную помѣстили такъ, что на все падаетъ теплый свѣтъ осенняго солнца изъ открытой галлереи)

СЕСТРА УПРАВ. Отъ кого твое кольцо?

ГЕРЗУИНДА. Сказала я: отъ матери.

СЕСТРА УПРАВ. Хорошо, что имъ ты дорожишь.

ГЕРЗУИНДА. Да, я имъ дорожу.

СЕСТРА УПРАВ. Вижу, вижу!

ГЕРЗУИНДА. Вотъ здѣсь его я прячу - у сердца.

СЕСТРА УПРАВ. И все-жъ ты говоришь, что матери своей не знала?

ГЕРЗУИНДА. А ты повѣрила, что мать кольцо дала мнѣ?

СЕСТРА УПРАВ. Конечно. Ты сказала; какъ же мнѣ не вѣрить?

ГЕРЗУИНДА. Я и неправду порою говорю.

СЕСТРА УПРАВ. Такъ ты солгала?

ГЕРЗУИНДА. Да, сестра.

CECTPA УПРАВ. Отъ кого же у тебя кольцо?

ГЕРЗУИНДА. Его мнѣ онъ далъ.

CECTPA УПРАВ. Кто?

ГЕРЗУИНДА. Король Карлъ.

СЕСТРА УПРАВ. Которому такъ дурно за доброту ты отплатила?

ГЕРЗУИНДА. А ты опять повѣрила?.. Какая ты легковѣрная, сестра!

СЕСТРА УПРАВ. Стыдно, Герзуинда!

ГЕРЗУИНДА. Ну, развѣ былъ бы дорогъ мнѣ подарокъ короля? Не бросила бъ я развѣ его колечко?

СЕСТРА УПРАВ. Нѣтъ! Цѣнить подарокъ короля должна ты, и никогда не разлучаться съ нимъ.

ГЕРЗУИНДА. Ишь вѣдь, что выдумала! Какая же ты умница! Дай куклу мнѣ, сестра.

СЕСТРА УПРАВ. Нѣтъ, подожди. Скажи сначала, гдѣ и когда ознобъ и страхъ ты вдругъ почувствовала? И по какой причинѣ?

ГЕРЗУИНДА. Какое всѣмъ вамъ дѣло до меня?

СЕСТРА УПРАВ. Ну и строптивая ты, право! Сама подумай: зачѣмъ и настоятельница, и врачъ тебя распрашиваютъ, желая знать, когда впервые отъ страха сердце сжалось у тебя, когда почувствовала ужасъ, о которомъ ты говорила намъ? Для того, конечно, чтобы понять твою болѣзнь и тѣмъ скорѣе вылѣчить тебя.

ГЕРЗУИНДА. Я хочу... т. е. хотѣла...

СЕСТРА УПРАВ. Что хотѣла?

ГЕРЗУИНДА. Хотѣла зло вамъ причинить.

СЕСТРА УПРАВ. Приходится повѣрить - ежечасно объ этомъ ты твердишь. Но кто тебѣ зло причинилъ? Вотъ что скажи мнѣ. Кто далъ въ ту пагубную ночь тебѣ питье зловредное?

ГЕРЗУИНДА. Былъ онъ съ длинными и бѣлыми кудрями - совсѣмъ какъ король Карлъ. И выпила его питье я - потому, что былъ онъ какъ король.

СЕСТРА УПРАВ. Что-жъ это было за питье?

ГЕРЗУИНДА. Кажется вино - навѣрное не знаю. Противно было мнѣ оно!

СЕСТРА УПРАВ. Гдѣ же это было?

ГЕРЗУИНДА. Все ты спрашиваешь: гдѣ, когда и кто? Не знаю!

СЕСТРА УПРАВ. Я женщина какъ ты - и можешь говорить со мной открыто. Скажи: ты согласилась выпить противное питье лишь потому, что далъ его тебѣ на короля похож³й человѣкъ. Такъ почему жъ ты оттолкнула кубокъ, тебѣ протянутый рукою Карла самого, наполненный любовью и благословен³емъ?

ГЕРЗУИНДА. Дай куклу мнѣ, сестра! Не слышишь, что ли?

СЕСТРА УПРАВ. Ну, а когда ты проглотила, сжалившись надъ старикомъ, питье, которое тебѣ онъ далъ?

ГЕРЗУИНДА. То лучшимъ отъ этого не сдѣлалось оно. Такое же противное осталось.

СЕСТРА УПРАВ. Ознобъ почувствовала ты?

ГЕРЗУИНДА. Да, стало холодно.

СЕСТРА УПРАВ. А если встрѣтила бъ ты старика того, узнала ли бъ его ты, Герзуинда?

ГЕРЗУИНДА (рѣшительно). Нѣтъ!

СЕСТРА УПРАВ. Забыла ты его лицо?

ГЕРЗУИНДА. Я вижу его передъ собою неустанно.

СЕСТРА УПРАВ. И все-жъ не хочешь его назвать, признать не хочешь, когда онъ явится - хотя изъ-за него ты заболѣла и такъ слаба. Несчастья твоего вѣдь онъ причина.

ГЕРЗУИНДА. Я не несчастна! Будь я несчастна - повторяю, неправда это! - тогда, конечно, его назвала бъ я. Согрѣй мнѣ руки! Согрѣй меня!

(Тревожно глядя ей въ лицо, сестра закутываетъ ей руки толстымъ платкомъ. Тихо входитъ настоятельница, за нею Рорико, не снявш³й верхнюю одежду, въ которой пришелъ съ улицы)

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. Нельзя, графъ Рорико. Самъ на нее взгляни. Вотъ видишь - безпомощна она и, какъ младенецъ, нуждается въ уходѣ. Не выдержитъ она и день въ пути.

РОРИКО. И все же нужно увезти ее. Не терпитъ время, мать почтенная. Я слишкомъ смѣло и самовольно поступилъ. Въ то утро злополучное, когда свершилась ея судьба, когда велик³й Карлъ, прихотью пресытившись, хватившей на кратк³й день осенн³й, выбросилъ ее какъ мошку мертвую - въ то утро, правда, иначе я поступить не могъ, какъ поступилъ.

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. И ты былъ правъ, графъ Рорико, что вспомнилъ о королевскомъ словѣ, на бумагѣ закрѣпленномъ, что мы хранимъ въ монастырѣ. Ты поступилъ, какъ рыцарь благородный, когда привелъ обратно заблудшую овечку къ намъ. Простится властелину, когда забудетъ свое онъ слово - слишкомъ много заботъ великихъ у него. Можетъ и ребенокъ забыть про обѣщанье, данное ему: забывчивы и пользы своей не знаютъ дѣти. Но если тотъ, кому опека надъ ребенкомъ ввѣрена, забудетъ - достоинъ онъ Господней кары.

РОРИКО. Какъ гласитъ бумага, которую храните вы?

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. Въ ней обязуетъ насъ король кровъ и защиту ей предоставлять до самой смерти.

РОРИКО. Считалъ я тоже, что мѣсто ей въ монастырѣ. Но Карлъ изгналъ ее изъ Аахена.

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. Кого тутъ изгонять? Смотрите на нее: страдан³й горсточка, едва замѣтная; метлой неумолимой ее сегодня-завтра правительница наша смерть за двери вымететъ. Останется лишь золотая прядь волосъ, которую, быть можетъ, король снялъ съ головы у ней - и больше ничего. (Плача) Ужель ея страдан³й мало, чтобъ искупить вину? Должна я тайну тебѣ ввѣрить, графъ Рорико. Ей дали выпить яду - нѣтъ сомнѣнья. О, люди! О, мужчины! Вамъ мало похитить нѣжные плоды въ саду, что открываетъ въ невѣдѣньи своемъ дитя. Породы волчьей вы и задушить потомъ хотите жертву. Мы безразсудны, и не узнаемъ въ мужчинѣ волка, не видимъ въ улыбкѣ лицемѣрной врага злорадный смѣхъ.

РОРИКО. Мать любвеобильная! О, если бъ Герзуинда не отстраняла никогда руки, которую благоговѣйно я подношу къ устамъ. Но все же и Герзуинда не безъ вины, а главное, виновной считаетъ ее Карлъ. Сегодня утромъ онъ вернулся въ аахенск³й дворецъ. Онъ сильно измѣнился. На лбу его морщины пролегли - и безъ испуга на нихъ взглянуть нельзя. Онъ мрачно хмуритъ брови и только вдругъ ихъ подымаетъ, освобождая взоръ, чтобъ съ безпощадной угрозой поразить имъ. И если Карлъ узнаетъ, что Герзуинда скрыта здѣсь, въ монастырѣ, а не отправлена на родину далекую, то всѣмъ грозитъ опасность.

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. Я исполняю свой долгъ и не страшусь.

РОРИКО. Страшитесь Карла! Послушайтесь совѣта моего. Сегодня къ ночи я приготовлю лошадей и двухъ людей надежныхъ, чтобъ увезли они дитя къ ея роднымъ. Но, можетъ быть, уже мы пропустили время - и сейчасъ, при насъ, ее больную схватятъ палачи, и тутъ же растерзаютъ. Въ народѣ слухъ уже распространился, что въ городѣ она, и рыщетъ чернь всюду, чтобы найти ее и забросать каменьями.

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. Ей предстоитъ одинъ лишь путь - послѣдн³й, графъ Рорико. Однажды ее ужъ взяли у меня - однажды отняли заложницу, которую Господь заботамъ нашимъ поручилъ. Какой ее вы увели? Какой она ко мнѣ вернулась? Сегодня воля высшая зоветъ ее - и небу я сохраню ее. Колдуньей называетъ ее толпа - а другъ дѣтей, Спаситель, ребенкомъ назоветъ ее. Но какъ, скажи, твой страхъ согласовать съ тѣмъ, что сказалъ мнѣ нашъ духовникъ: скорбитъ король, онъ говоритъ, и кротостью полна его душа. Повѣрить если словамъ духовника - то обливается король слезами.

РОРИКО. Господь помилуй франковъ, когда въ слезахъ король! Когда льетъ слезы Карлъ, то дѣла его быстрѣе словъ и раньше исполненъ приговоръ, чѣмъ онъ произнесенъ. Безъ грома, нѣмая молн³я все пожираетъ жадно. Однажды, при Верденѣ, заплакалъ Карлъ, и вздулись отъ крови человѣческой ручьи. И снова плачетъ Карлъ теперь. Рыдаетъ ночью Карлъ - а на площадкѣ за церковью святой Мар³и, что строится - плоды видны горючихъ слезъ его. Замедлилась постройка храма въ честь Господа, и много рабочихъ наилучшихъ, справляя праздникъ въ будни, свернувши шею и черный высунувъ языкъ, на воздухѣ качаются.

ГЕРЗУИНДА (просыпаясь). Сестра!

СЕСТРА УПРАВИТЕЛЬНИЦА. Что, дитя?

ГЕРЗУИНДА. Тутъ говорятъ, я слышу.

СЕСТРА УПРАВИТЕЛЬНИЦА. Да, графъ Рорико и настоятельница тутъ.

ГЕРЗУИНДА. А защититъ меня король отъ старика?

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. Какого старика?

ГЕРЗУИНДА. Вотъ отъ того, который тамъ стоить, меня колдуньей называетъ и дьяволицей злой.

СЕСТРА УПРАВИТЕЛЬНИЦА. Это она про канцлера почтеннаго, про Эркамбальда говоритъ. Терзаетъ ее воспоминанье объ утрѣ злополучномъ, когда насъ обвинилъ язычникъ Беннитъ, ея дядя - и мы явились съ нею къ королю.

ГЕРЗУИНДА. А тотъ, кто говорилъ,- вѣдь это Рико, сестра, любимецъ короля?

СЕСТРА УПРАВИТЕЛЬНИЦА. Да, здѣсь графъ Рорико. Открой глаза - и ты его увидишь.

ГЕРЗУИНДА (съ закрытыми глазами). Его я вижу ясно предъ собой. Красивъ онъ - но не такъ, какъ Карлъ - далеко не такъ. Карлъ - богъ, а мы всѣ - люди.

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА (обращаясь къ Рорико). Повѣрите-ль: короля такъ тяжко оскорбивъ, все жъ почитаетъ какъ святого она его.

РОРИКО. Творецъ одинъ лишь можетъ понять ее.

ГЕРЗУИНДА. Не хочу глотать противное питье! Брр!.. Гадко! Пусть онъ уйдетъ...

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. Ей дали ядъ, повѣрьте. Въ ту ночь, въ трущобѣ, куда влекла ее власть сатаны, какой-то невѣдомый старикъ ей далъ въ винѣ отраву выпить.

РОРИКО. Повѣрить трудно, что она, столь нѣжная и хрупкая, такое страшное проклятье съ собою принесла на свѣтъ! Вотъ она лежитъ - такая слабая. О, слабость! Нѣтъ щита противъ нея. Все время была она одна и опиралась на собственную слабость; больше ни на что - какъ опирается на мощь свою король. И вотъ теперь она - какъ онъ - окружена врагами. Ненависть и злоба грозятъ ей отовсюду. (Быстро входитъ Эркамбальдъ)

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Ты здѣсь, графъ Рорико?

ГЕРЗУИНДА (вздрагиваетъ при звукѣ голоса Эркамбальда, открываетъ глаза и смотритъ на него широко раскрытыми глазами). Опять!.. Вѣдь онъ... Чего еще ты хочешь?

ЭРКАМБАЛЬДЪ (не обращая вникан³я на Герзуинду). Почему вернулся въ Аахенъ такъ неожиданно король?

РОРИКО. Сегодня утромъ только велѣлъ онъ въ путь собраться. Небо вѣдаетъ, что онъ затѣялъ.

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Спрячьте дѣвушку, мать настоятельница. Король ужъ на пути сюда.

РОРИКО. Я такъ и зналъ, что донесутъ ему!

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Уведите ее, вамъ говорю я! Народъ волнуется, и Карлъ въ настроеньи дьявольскомъ! Хотя и противъ короля теперь народъ настроенъ, съ тѣхъ поръ какъ слишкомъ горяч³е молодчики на воздухѣ болтаются, все жъ въ ненависти къ этой потаскушкѣ заодно они.

СЕСТРА УПРАВИТЕЛЬНИЦА (поднимая съ кресла Герзуинду, которая продолжаетъ глядѣть съ ужасомъ на Эркамбальда). Обойми мнѣ шею, Герзуинда, и держись покрѣпче. Грѣшатъ въ своей заносчивости сильные - но есть у насъ оплотъ въ Спасителѣ! (Она выноситъ Герзуинду на рукахъ. Рорико ей помогаетъ)

ЭРКАМВАЛЬДЪ (оставшись наединѣ съ настоятельницей). И смерть сама, какъ видно, не хочетъ ее взять! Какъ твердо въ милости у короля стоите вы, что ваша жалость такимъ путемъ идти дерзаетъ. Я бы иначе съ него поступилъ, хоть и больна она - какъ кошку утопилъ бы я ее!

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА (глядя на Эркамбальда въ упоръ). Я знаю: ты бы это сдѣлалъ. Но то, что сдѣлалъ ты дѣйствительно - извѣстно лишь тебѣ: я этого не знаю.

ЭРКАМБАЛЬДЪ. Ну, такъ и говори о томъ, что знаешь!

(Эркамбальдъ быстро удаляется, съ другой стороны входитъ обычнымъ медлительнымъ шагомъ Алькуинъ)

АЛЬКУИНЪ. Кто это поспѣшно вышелъ? - канцлеръ Эркамбальдъ?

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. Благословенъ Господь, тебя пославш³й къ намъ! Скажи, отецъ, скорѣе дочери твоей, которую со всѣхъ сторонъ пугаютъ... Скажи, ужели Карлъ такъ бѣдную заложницу возненавидѣлъ, что смерть грозитъ тому, кто сжалится надъ ней?

АЛЬКУИНЪ. Такъ значитъ это правда? Вы пр³ютили ее? Такъ знайте: Карлъ, смутному предчувств³ю послушный, ее здѣсь ищетъ. Не въ гнѣвѣ - нѣтъ - терзаетъ его мука. Страшенъ Карлъ - не только врагамъ своимъ, но и себѣ. И страшенъ, дважды страшенъ, когда онъ любитъ!

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. Мнѣ драгоцѣнно слово каждое изъ устъ твоихъ, отецъ. Но поспѣши, прошу тебя, и многое еще скажи, чтобъ знала я, какъ поступить, какъ встрѣтить короля.

АЛЬКУИНЪ. Предположи, что хочетъ ее онъ снова повидать. Предположи, что къ ней онъ рвется дикою душой - наперекоръ всему, что говоритъ притворно. Вотъ чѣмъ ужасно его страданье... Будь эта дѣвочка невивна, чиста и преданна - по опыту мы знаемъ, дочь моя,- случилось то же бы, что часто ужъ случалось: еще одинъ сынокъ у короля - и больше ничего. А тутъ иное вышло. Чужой она ему осталась; не подчинилъ ее себѣ король. Въ то время, какъ страсть влекла его, какъ онъ томился отъ желан³й - его удерживала гордость и непреклоннымъ дѣлала. Потомъ онъ оттолкнулъ ее - ее, которая съ тѣхъ поръ тѣмъ пагубнѣе воцарилась въ его душѣ и вспыхнуло такъ долго сдержанное пламя, отъ гнѣва власти оскорбленной еще сильнѣе разгораясь, и все кругомъ зажгло... Хочу сказать я, что весь въ огнѣ король.

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. Такъ, значитъ, правда, что онъ боленъ?

АЛЬКУИНЪ. И тяжело.

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. А гдѣ же врачъ? Кто исцѣлить его?

АЛЬКУИНЪ. Она - которую онъ ищетъ. Она - никто другой. Вотъ онъ идетъ сюда. Гремитъ ужъ въ домѣ его голосъ.

(Быстро появляется первая сестра, за ней вторая)

ПЕРВАЯ СЕСТРА. Пойди къ ней, помоги!..

ВТОРАЯ СЕСТРА. Король ступилъ въ нашъ домъ, мать настоятельница.

ПЕРВАЯ СЕСТРА. Герзуинда зоветъ тебя!

ВТОРАЯ СЕСТРА. Мать, спрашиваетъ о тебѣ король.

ПЕРВАЯ СЕСТРА. Мать, Герзуиндѣ тяжко... Умираетъ она!

ВТОРАЯ СЕСТРА. Что мнѣ сказать, когда король о настоятельницѣ спроситъ?

ПЕРВАЯ СЕСТРА. Она должна сказать предъ смертью тебѣ тайну, мать. Не можетъ безъ исповѣди умереть она.

НАСТОЯТЕЛЬЯИЦА. Что жъ дѣлать мнѣ?

АЛЬКУИНЪ. Твой путь начертавъ твердо. Иди, не озираясь, мать.

(Hастоятельница идетъ на первой сестрой; нѣсколько монахинь быстро вбѣгаютъ и приводятъ все въ порядокъ въ комнатѣ. Алькуинъ становится въ выжидательной позѣ. Слышенъ громк³й голосъ короля, который приближается со своей свитой, извнѣ доходитъ гулъ толпы, которая собралась у дверей монастыря. Наконецъ входитъ Карлъ, съ нимъ Рорико, Эркамбальдъ, нѣсколько придворныхъ и много мовахннь)

КАРЛЪ (монахинямъ). Дарую вамъ поле за прачешной. Будетъ оно вашимъ, съ однимъ услов³емъ, чтобъ кромѣ овощей, салата и капусты, вы мальвы тамъ и розмаринъ растили. (Монахини выражаютъ свою радость, нѣкоторыя цѣлуютъ его руки) А гдѣ же мать настоятельница?

ТРЕТЬЯ МОНАХИНЯ. Гдѣ же мать?

ЧЕТВЕРТАЯ МОНАХИНЯ. Развѣ не здѣсь она?

ПЯТАЯ МОНАХИНЯ. О, Боже, гдѣ она? Пойти ее искать! (Большинство монахинь быстро убѣгаютъ)

КАРЛЪ. Тутъ, кажется, магистръ Алькуинъ, мы съ школьницами занимались? (Обращаясь къ одной монахинѣ) Сколько теперь воспитанницъ у васъ въ монастырѣ? Когда въ послѣдн³й разъ я самъ ихъ сосчиталъ, ихъ было тридцать.

ШЕСТАЯ МОНАХИНЯ. Да и теперь ихъ ровно тридцать, государь.

КАРЛЪ. И все жъ одной недостаетъ, дитя мое.

(Слышна въ коридорахъ тревожная бѣготня. Монахини, стоящ³я на сценѣ, тихо шепчутся. Мног³я блѣднѣютъ и выходятъ. Вбѣгаютъ двѣ ученицы монастырской школы, съ зажженными восковыми свѣчами и хотятъ пройти мимо. Карлъ ихъ останавливаетъ)

КАРЛЪ. Куда спѣшите вы съ свѣчами? (Онѣ съ испугомъ отступаютъ, идутъ дальше и исчезаютъ за дверью) Вотъ какъ! Мы, кажется, здѣсь лишн³е. Тутъ холодно и сыро. Дуетъ. Закройте двери. Почему вы такъ блѣдны? Что происходитъ здѣсь?

АЛЬКУИНЪ. 3а минуту предъ тѣмъ, какъ ты вошелъ, мать настоятельницу отозвали къ постели умирающей.

КАРЛЪ. Не добрый знакъ, когда дорогу мнѣ смерть переступаетъ и входитъ первой! (Прислушиваясь къ шуму толпы; Что привело въ смятенье рой пчелиный?

ЭРКАМБАЛЬДЪ (поспѣшно). Узнать ты долженъ все равно - такъ знай сейчасъ же: мостъ, который построилъ ты на Майнѣ, созданье дивное рабочихъ чужеземныхъ - погибъ. Унесло его теченье. Объ этомъ здѣсь съ утра узнали.

КАРЛЪ. Довольно. Знаю. Споткнулся также мой конь и сбросилъ меня на землю сегодня у городскихъ воротъ. Что жъ дѣлать? Клонится къ вечеру и самый длинный день.

АЛЬКУИНЪ. И точно также за каждой ночью утро слѣдуетъ.

КАРЛЪ. Такъ будемъ терпѣливо ждать (озираясь). Ждать терпѣливо, приходится, какъ видно, также здѣсь. Пойдите и посмотрите, что происходитъ. (Эркамбальдъ, Рорико и остальные выходятъ исполнить приказъ короля. Остается только Алькуинъ. Карлъ смотритъ на него значительнымъ взглядомъ и продолжаетъ) Вотъ мы въ монастырѣ. Теперь могу сказать тебѣ, что привлекло меня сюда. Я самъ не зналъ еще, когда объ этомъ ты спрашивалъ меня: я видѣлъ сонъ. Здѣсь, на скамейкѣ, сидѣла Герзуинда, смѣясь и говоря... Но что - забылъ. Нѣтъ, вспомнилъ: дословно я не помню, но все же вотъ что было: я первый съ ней заговорилъ.- Что сталось съ моимъ кольцомъ? спросилъ ее. Кольцо меня терзаетъ ночь каждую - съ тѣхъ поръ, какъ охватило безум³е меня. - ты знаешь вѣдь. Зачѣмъ взяла кольцо ты? я спросилъ. Она отвѣтила:- Приди и посмотри.

АЛЬКУИНЪ. Мнѣ жъ представляется, о, государь, что среди тучи мы стоимъ, таящей сокрытую еще судьбу. Пошли, Господи, намъ силы съ достоинствомъ не нести! (Входитъ настоятельница, плача)

КАРЛЪ (идя ей навстрѣчу). Странно мнѣ сегодня, о, мать почтенная, въ стѣнахъ монастыря: такъ чуждо необычно и даже жутко - хотя при мнѣ мой мечъ. Мнѣ кажется, какъ будто я - лишь духъ мой, сюда явивш³йся, въ то время, какъ другой король здѣсь правитъ. Но живъ я; ты узнаешь меня?

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА (цѣлуетъ край его одежды и плачетъ). Храни, Господь, главу помазанника Твоего!

КАРЛЪ. Опять въ слезахъ? Сегодня, какъ тогда, когда въ послѣдн³й разъ мы видѣлись въ дворцѣ. Оставь меня наединѣ съ почтенной матерью.

(Алькуинъ выходитъ. Отъ двери отскакиваютъ блѣдныя монахини, подслушивавш³я у дверей)

КАРЛЪ. Отъ ложа смерти ты пришла. Что жъ! Кто умеръ,- счеты тотъ покончилъ съ жизнью. А надъ живыми тяготѣетъ проклятье Божье за прародительницу нашу Еву. Все еще она порой насъ навѣщаетъ. Дабы не прекратилась мука нашей жизни - она приноситъ снова яблоко и снова грѣхъ вноситъ въ м³ръ. Какъ давно не видѣлись мы?

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. Слишкомъ долго и для слуги твоей и для твоихъ питомцевъ въ стѣнахъ монастыря. Они сиротами становятся безъ своего отца.

КАРЛЪ. Отецъ? Питомцы? Ужъ если, женщины, отецъ вамъ нуженъ - ищите его на небѣ. Къ отцу земному не обращайтесь. Не отрицай - твоя печаль тебя въ неправдѣ обличитъ: язычникъ Беннитъ, тогда лишенный всѣхъ земель, теперь опять владѣетъ своимъ помѣст³емъ въ Саксон³и и снова пр³обрѣтенной властью онъ гордится. Но если въ спорѣ онъ побѣду одержалъ, то все же, мать, тебя вторая Беннита побѣда болѣе печалитъ. Горько, что отнялъ душу дѣтскую онъ у тебя и у Христа.

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. Бичемъ Господнимъ стала заложница для всѣхъ насъ...

КАРЛЪ. Хорошо!.. Пусть станетъ она бичемъ для всѣхъ. Будь я дѣйствительно отецъ, я бъ день и ночь, какъ ты, скорбѣлъ о томъ, что Герзуинда мы здѣсь, на попечен³и твоемъ благочестивомъ, а далеко, у очага язычника живетъ вонючаго. Я исповѣдаться хочу тебѣ, мать настоятельница. Мать... я... сюда пришелъ... воспитанницей она была твоей. Ну, словомъ: Герзуинда... О томъ, что было съ ней, конечно, знаешь ты; все проникаетъ чрезъ стѣны моего палатината. Такъ вотъ весь м³ръ клянетъ ее. Съ глазъ моихъ я грѣшницу прогналъ. И вотъ теперь раскаяньемъ терзаюсь горькимъ. Не думай, мать, что разума лишился я. Христофоръ, младенца ²исуса на берегъ пронося чрезъ потокъ бурливый, когда бъ на волю теченья бурнаго отдалъ святую ношу - какъ горько раскаялся бы онъ! Повѣрь мнѣ, мать, страсть дикая и буря сладострастья - не похоть въ ней распутницы, а иго сатаны и мрачное служенье тьмѣ. Я часто видѣлъ, какъ ея касался духъ, покоривш³й тѣло нѣжное себѣ, какъ къ изступленью страсти страшному ее онъ принуждалъ въ служен³и ему. Когда же я рукой дотрагивался до нея - то мукой искажались черты лица, застывшаго въ безчувствьи, въ то время, какъ извивалось безпомощное тѣло. Ну, словомъ: невинна ли она иль нѣтъ - но соблазнила маской святости она меня - с³ян³емъ невинности. Если это обманъ, то помоги мнѣ, мать, с³ян³е разрушить, не то я божествомъ ее признаю франковъ. Разбей святыню, изъ которой кротко улыбается она!

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. О, государь, рѣшенье мудрое Господяе, которому вдвойнѣ я покоряюсь, отъ вины тебя уберегло.

КАРЛЪ. Мать, она влечетъ меня къ себѣ! Я плѣнникъ, я свободу потерялъ. Чѣмъ привязала она меня къ себѣ, когда ее я выгналъ - чарами какими? Кольцомъ ли, что, быть можетъ, она украла у меня? Я не могу постигнуть, отгадать. Помоги рѣшить загадку! Пойди, найди ее; хочу узнать, кто душу въ ней убилъ - когда ты скажешь, что она мертва; хочу не дать ей умереть - когда ты скажешь, что она жива! И если мнѣ скажешь: ты погубилъ ее, не зная, что она живая,- то сыновей я соберу и королевскихъ слугъ моихъ, имъ волю объявлю послѣднюю и въ монастырь уйду.

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. Къ дядѣ своему въ Саксон³ю не возвращалась Герзуинда. Здѣсь она была и здѣсь пр³ютъ нашла - какъ ей ты обѣщалъ черезъ меня. Но вторично теперь она ушла, ушла - и больше не вернется. Когда черезъ порогъ ступилъ ты къ намъ въ обитель - она незримо пролетѣла, тебя минуя; въ ту самую минуту умерла она. Стремительно съ подушки голову поднявъ и голосомъ, отъ звуковъ котораго застыли всѣ, она назвала короля и умерла.

(Карлъ стоитъ безъ словъ, точно окаменѣвъ въ то время какъ гулъ народа у воротъ усиливается. Въ глубинѣ сцены собираются дѣти съ зажженными свѣчами въ рукахъ, очевидно чего-то ожидая)

КАРЛЪ (беззвучнымъ шопотомъ). Магистръ Алькуинъ!

АЛЬКУИНЪ. Что, король Карлъ?

КАРЛЪ (какъ прежде). Магистръ Алькуинъ!

АЛЬКУИНЪ. Что прикажешь?

КАРЛЪ. Что это, искры предъ глазами? Нѣтъ, свѣчи... свѣчи близятся ко мнѣ.

(Карлъ остановившимся взглядомъ смотритъ на свѣчи въ глубинѣ сцены. Теперь видно, что дѣти образуютъ начало шеств³я, которое медленно приближается къ аванъ-сценѣ)

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА. Король и милостивый паладинъ - шаги и взоры отврати отъ этого дѣянья сѣрой смерти!

(Шеств³е направляется въ глубинѣ сцены справа налѣво и показываются носилки, которыя несутъ монахини. Герзуинда лежитъ на нихъ мертвая, лицо ея закрыто)

КАРЛЪ. Молчи! Тутъ мертвая? Ты знаешь, кто она?

СЕСТРА УПРАВИТЕЛЬНИЦА. Она скончалась, съ Богомъ примиренная - я приняла ея послѣдн³й вздохъ.

КАРЛЪ. Ты приняла ея послѣдн³й вздохъ? Чей? Кто та, которая скончалась? Открой лицо? Умерла по чьей винѣ она? Чего бѣ