Гамсун Кнут - У врат царства

. Ему отказала невеста.

   Элина. Отказала?

   Карено. Вернула ему кольцо.

   Элина. Почему?

   Карено. Почему? Вероятно, потому, что больше не хотела иметь с ним дела. Она догадалась, что он продал себя.

   Элина (пожимает плечами).

   Карено. Я согласен с нею. Она поступила гордо. Тебе, вероятно, это не кажется?

   Элина. Я в этом ничего не понимаю.

   Карено (раздраженно). Да, ты права. Ты так далека от этого. Ты бы этого не сделала.

   Элина. Нет. У меня больше терпения. Два-три года я терпела бы.

   Карено. Твоя гордость легко примиряется.

   Элина. Ты прав. Я со многим мирюсь.

   Карено. Да, ты со многим миришься.

   Элина. Например, с тем, что терплю от тебя.

   Карено. Виноват: и от других также.

   Элина. Что ты этим хочешь сказать?

   Карено. Я хочу сказать, что ты чужому человеку позволяешь обнимать себя и не даешь ему пощечины.

   Элина (пожимая плечами). Опять об этом!

   Карено (ходит по комнате). Жалкий, толстый человечек. Есть такие жирные личинки, червяки. Это я только так говорю.

   Элина (молчит).

   Карено. Но он изящно одет, чт?? Не правда ли, он одет изящно?

   Элина (молчит).

   Карено. Кажется, у него даже вышитые носовые платки?

   Элина. Вероятно, у него для этого есть средства.

   Карено. Конечно. И это ему к лицу.

   Элина. Правда.

   Карено. Ну-с, и на чем вы порешили? Конечно, меня это не касается, ведь я только твой муж.

   Элина. Если бы я тебя не знала, то могла бы подумать, что ты ревнуешь.

   Карено (останавливается). Ревную? Но послушай, Элина!

   Элина. Тогда не говори так.

   Карено. Ревную? Ха-ха-ха! (Ходит.) Но после того, что я видел собственными глазами, я могу ждать и большого. Я ведь видел (показывает.) Я вышел из той двери. И ты допускала это. Естественно спросить: что же дальше? Свидание?

   Элина (после минутного раздумья, внезапно и несдержанно). Да. Свидание. (Бросает работу на стол, встает и делает шаг.) Свидание.

   Карено (стоит минуту и смотрит на нее; полуудивленно, полуупрека). Элина!

   Элина. Да, свидание. Что ты еще хочешь знать?

   Карено. Ничего. Только лучше мне здесь не быть, чтобы не пришлось опять войти в неподходящее время.

   Элина (берет снова за работу).

   Карено. Это начинает становиться забавным. Тебе не кажется?

   Элина. О, да, веселый день рождения! Большое торжество в доме.

   Карено. Этого никогда не было за все три года. Вероятно, я прежде плохо тебя знал. (Останавливается у этажерки.)

   Элина (бросает работу и встает). Это становится невыносимым.

   Карено. О, сиди, Элина; я ухожу. Мне нужно работать.

   Элина (опять садится).

   Карено. Комната снова в твоем полном распоряжении - для чего угодно... Но я вижу, что нет подсвечников. Куда они делись?

   Элина (смущенно). Подсвечники?

   Карено. Я спрашиваю, куда они делись?

   Элина. Я их дала почистить Ингеборг.

   Карено. Повидимому, в доме происходят странные вещи. Не могу же я оставаться в полном неведении. Ты дала Ингеборг почистить подсвечники?

   Элина. Да.

   Карено (берет свои письменные принадлежности). Если принесут письмо, то крикни мне в сад. (Уходит на веранду.)

   Элина. Ну?

   Ингеборг (развертывает сверток). Нет, они не взяли подсвечников. Я была в двух местах.

   Элина. Неужели не взяли?

   Ингеборг. Нет; они сказали, это не настоящие. (Ставит подсвечники на этажерку.)

   Элина. Что? Подсвечники не настоящие?

   Ингеборг. Нет; они сказали, что это не настоящее серебро, а накладное.

   Элина. Глупости! Подсвечники, которые нам подарили родители!

   Ингеборг. Да, это сказали в двух местах. Я подумала, что уж не стóит ходить к другим.

   Элина. Но это глупости. Неужели, ты думаешь, отец и мать - эти честные люди - могут подарить поддельные вещи?

   Ингеборг. Если желает, я могу сходить еще.

   Элина. Нет, не стóит! Я только хочу, чтобы ты знала, что это не накладное серебро. Потому что мы получили их от родителей.

   Ингеборг. Я так и думала.

   Элина. Спасибо; больше ничего не надо, не рассказывай об этом, понимаешь? Не говори, куда ты ходила.

   Ингеборг. Конечно. (Уходит.)

   Элина (рассматривает подсвечники, постукивая по ним, прислушиваясь). Накладное. (Ставит подсвечники на месте, отворяет дверь на веранду и зовет.) Ивар, на минуту.

   Карено (сейчас же появляясь). Принесли письмо?

   Элина. Я только хотела показать тебе подсвечники.

   Карено. Да, а письма нет?

   Элина. Я говорю, что хотела тебе показать подсвечники. Вот они стоят. Ведь ты должен знать, какие странные вещи происходят у нас в доме.

   Карено (с раскаянием). Милая Элина, не говори так.

   Элина. А что, ты думал, я сделала с подсвечниками?

   Карено. Нет, я был раздражен.

   Элина. Но я хочу знать.

   Карено. Я ничего не думал. Я только подумал, что если они придут нас описывать, то должны найти все на месте. Это пришло мне в голову. Ты должна простить меня, Элина.

   Элина. Нельзя так придираться. Ты становишься все несноснее. В конце концов, мне нельзя буде пошевелиться без того, чтобы ты не знал - зачем.

   Карено. Нет, я не буду следить за тобой, я уже об этом думал.

   Элина. Я должна о каждом пустяке давать тебе подробные объяснения. Я уверена, что если, например, я сегодня вечером выйду за дверь, на улицу, то сейчас же поднимется целая история.

   Карено. Да нет же, Элина!

   Элина. Может быть, ты даже пойдешь за мной и будешь подсматривать?

   Карено. Нет! Чт? ты говоришь! Теперь ты сама придираешься. Иди на улицу, делай, чтС хочешь, я спокойно буду сидеть здесь. Неужели ты считаешь меня таким пошлым? (Обнимает ее.)

   Элина (освобождается). Ах, нет. Не надо этого.

   Карено. Элина, не будем больше ссориться. Я сидел там в саду и думал об этом. Это ни к чему.

   Элина. Мне тоже кажется.

   Карено. Значит, Бондесен не был с тобою груб? Скажи мне только это.

   Элина. Конечно, нет.

   Карено. Меня это беспокоило. Мне казалось, что он слишком близко подошел к тебе. И его рука... И он смотрел на тебя нехорошими глазами. Это меня возмутило. Ты за это не должна на меня сердиться, Элина; я не мог иначе. Кроме того, я устал; я не спал всю ночь.

   Элина. Да, почему тебе не заснуть?

   Карено. Сейчас? Нет, сейчас я хочу работать. Последнее время мне постоянно мешали. У меня был визит за визитом. Таким образом, далеко не уедешь. О, я чувствую себя сильнее с каждым часом! Меня нельзя победить, напротив... Ты не смотришь на меня, Элина? Ты так равнодушно меня слушаешь!

   Элина. Я слушаю, что ты говоришь.

   Карено. Да, но у тебя такой равнодушный вид, ты думаешь о другом.

   Элина (берет свою работу и садится).

   Карено. Мы сегодня подрались. (Смеется.) Было нехорошо. Но теперь мы такие же добрые друзья, как прежде, не правда ли? Пожалуй, и еще лучшие.

   Элина. Который теперь час?

   Карено. Я посмотрю в кухне. (Хочет идти.)

   Элина. Нет, спасибо, - не надо.

   Карено. Сегодня я должен получить ответ от издателя. Я жду письма с минуты на минуту. Надеюсь, что ответ будет благоприятный; сегодня должны кончиться все наши заботы, Элина. Что ты на это скажешь?

   Элина. Кто живет там на углу, ты не знаешь?

   Карено. На углу? Я не знаю.

   Элина. Там всегда так светло в окнах.

   Карено (улыбается). Какие у тебя странные фантазии! Но спрашивай еще, Элина. Я не знаю, который час и кто живет на углу; но все равно, спрашивай еще о чем-нибудь. Пока ты опять не станешь мне другом.

   Элина (осматривает черную вуаль и принимается ее починять).

   Карено (вкрадчиво). Ты приводишь в порядок свои вещи. Что это значит?

   Элина (не отвечает).

   Карено (улыбается). Ты еще не совсем помирилась со мной, как мне кажется. Но я молчу. Ты все-таки меня еще любишь, да? (Приближается и смотрит на нее.) У тебя на затылке такие блестящие волосы. (Осторожно прикасается к ее волосам.)

   Элина (порывисто отстраняется).

   Карено (улыбается). Милая, я только хотел... Ты стала такая нервная... И такая задумчивая. О чем ты думаешь? (Садится рядом с ней.) О чем, моя крестьяночка? (Обнимает ее.)

   Элина. Ах, нет, не мучь меня! (Отодвигается.)

   Карено. Ты еще не можешь забыть сегодняшней ссоры, Элина? Я ее уже забыл. Какое мне дело до того, что говорил тебе Бондесен? Я не хочу об этом больше знать. Тебе, наверное, и самой было смешно, я убежден. Такая жеманная кукла!

   Элина. Не понимаю, чт? за удовольствие все время ругать Бондесена. Мне ты этим не доставляешь никакого удовольствия, могу тебя уверить...

   Карено. Но, милая, дорогая...

   Элина. Я совершенно не разделяю твоего мнения о Бондесене.

   Карено. Правда? Ну да: для себя он достаточно хорош. (Встает.)

   Элина. Да и для нас также.

   Карено. Не о нем ли ты все время думаешь?

   Элина (не отвечает).

   Карено. Ты больше не любишь меня, Элина?

   Элина (не отвечает).

   Карено (с возрастающим волнением). Я прошу тебя, ответь только на это.

   Элина (кладет вуаль и встает). Господи, можно с ума сойти! Ты меня замучишь своими вопросами. (Уходит в кухню.)

   Карено (смотрит ей вслед со страхом). Она меня больше не любит.

    

   Карено. Письма все еще нет?

   Элина. Нет, я не видела никакого письма. Впрочем, если придет посыльный, ты сам услышишь, когда стукнет калитка.

   Карено. Да, правда. Я об этом не подумал... Сегодня работа не клеится. Так много посторонних мыслей приходи в голову. Когда ты уходишь, все уходит с тобою.

   Элина (уклончиво). Ты уверен, что письмо получишь сегодня, Ивар?

   Карено. Да, оно должно сегодня прийти... Я не хочу тебя мучить, Элина, но вчера вечером, когда ты так долго не возвращалась, мне стало очень тоскливо. Я только это хотел сказать тебе.

   Элина. Разве я так долго не возвращалась?

   Карено. Конечно, нет. Пойми меня хорошо. Я был за тебя рад. Да. Я совсем не хочу знать, чтС ты там делала, поверь мне. Ты вернулась такая сияющая. Господи, какая ты была свежая, когда сняла вуаль

   Элина. Ты находишь?

   Карено. А я здесь ходил по комнате и думал, что если ты и придешь через полчаса или через час, или даже через два, три часа, - ты все равно не вернешься ко мне. Не ко мне... Об этом я думал.

   Элина (встает). Я вспомнила, что надо налить твою лампу. (Берет лампу и уходит в кухню.)

   Карено. Это ты принесла лампу, Ингеборг?

   Ингеборг. Да, мне барыня велела.

   Карено. Спасибо. А барыня в кухне?

   Ингеборг. Да.

   Карено. Скажи, Ингеборг, ты не знаешь, сколько ст?ят вышитые носовые платки?

   Ингеборг. Нет.

   Карено. Сколько, например, могут стоить две-три штуки?

   Ингеборг. Я не знаю. Вышитые носовые платки?

   Карено. Да. Знаешь, на них вышито... Ну, все равно... Пожалуйста, вычисти мой черный костюм - знаешь, тот черный, только хорошенько. Я хочу его надеть.

   Ингеборг. Да. Сейчас?

   Карено. Да, пожалуйста, сейчас... Послушай, Ингеборг, по-твоему, он был так нарядно одет - этот Бондесен, который третьего дня был здесь вечером?

   Ингеборг. Какой Бондесен? Господин, который там сидел (указывает), когда я принесла кофе?

   Карено. Да.

   Ингеборг. Нет; разве он был так наряден?

   Карено. Не правда ли? В нем не было ничего поразительного.

   Ингеборг. Нет, я и не говорю.

   Карено. Конечно, нет. Мне просто пришло в голову. Так вот, будь добра, почисти тот костюм. Мне нужно.

   Карено. Ты ждешь гостей?

   Элина. Я - гостей? Нет.

   Карено. Я все время смотрю на тебя, Элина. Мне кажется, я никогда не видел тебя такой молодой. Ты сегодня совсем девушка.

   Элина. Сегодня я такая же, как и всегда.

   Карено. Нет. Сегодня ты сияешь, у тебя другие глаза. Ты опять уходишь?

   Элина. Да.

   Карено. Ты бежишь из комнаты, если я там. Оставайся. Я могу уйти.

   Элина. У меня работа на кухне. (Уходит.)

   Карено. Спасибо, Ингеборг. (Уходит в спальню и запирается на ключ.)

   Элина (заглядывая). Где барин?

   Ингеборг (указывая на спальню). Там.

   Элина. Чт? он делает?

   Ингеборг. Переодевается. Он надевает черный костюм. Я вычистила. (Уходит.)

   Элина (испуганно поднимаясь). Боже мой, это вы?

   Бондесен. Дорого утра. Спасибо за вчерашний вечер.

   Элина. Вы только что пришли? Я не слышала стука калитки.

   Бондесен. Я изучил эту садовую калитку. Ее можно открыть без шума.

   Элина. Ради Бога, вы должны сейчас же уйти.

   Бондесен. Нет, не сейчас. Правда?

   Элина (указывает на спальню).

   Бондесен (невольно отступая). А!

   Элина (тихо, страстно). Нет, не уходите! Не уходите! Да, идите, но возвращайтесь. Приходите немного позднее, я, может быть, дубу одна. Пройдитесь по улице. Но сегодня вечером я не могу уйти.

   Бондесен. Вы должны. Вы вчера обещали. Я с тех пор ни о чем другом не думаю.

   Элина. Я тоже ни о чем другом не думала. Ни о чем другом. Вы находите дурным, что я это говорю? Я не понимаю себя. (Подносит руку ко лбу.) Это вы виноваты. (Взглядывает на него и улыбается.)

   Бондесен. Разве вчера вы слишком долго отсутствовали?

   Элина. Нет; мы об этом не говорили. Я ничего не сказала. Я не вхожу в объяснения. После я попрошу у него прощения, а теперь я о нем не думаю... Помните, когда вы вечером были здесь в первый раз?

   Бондесен. Да, третьего дня вечером?

   Элина. Вы сидели вот здесь. Вы не были ширмами, как говорите. Может быть, вначале, но не все время. Один раз вы сказали что-то, чтС меня взволновало.

   Бондесен. Чт? я сказал?

   Элина. Я не помню. Может быть, это был только ваш голос. Я не помню слов, но они взволновали меня. Тогда я отошла от вас.

   Бондесен (обнимает ее).

   Элина (мягко освобождается). Нет, нет, - не делайте этого. У меня и без того достаточно грехов. Вы будете хороши ко мне?

   Бондесен. Я вам обещаю.

   Элина. Потому что иначе я не хочу вас больше видеть. Сегодня вечером я все-таки выйду; мы сделаем длинную прогулку, далеко за город. Окажите мне большую услугу: проводите меня до дому. Это три мили отсюда.

   Бондесен. Да, с удовольствием. Мы поедем.

   Элина. Да, спасибо, поедем. Я хочу отправиться домой и там устроиться некоторое время. Ивар ничего не имеет против; он об этом часто говорил. Теперь я так и сделаю. (Осматривается.) Здесь смерть. Даже не слышно тиканья часов, ни малейшего звука; мертвая тишина и бумага. Сегодня я услышала на улице шум экипажа; я выбежала и смотрела ему вслед, пока он не исчез. Потом я вернулась сюда, ко всему этому. Ах! (Скрестив руки на груди, прижимает их, откидываясь назад.)

   Бондесен (увлеченный). Большая красивая девочка.

   Элина. Может быть, нехорошо то, что я сделала.

   Бондесен. Нет, прекрасно.

   Элина. Я чувствую жизнь в себе.

   Бондесен. Могу я сказать вам?..

   Элина. Нет. Теперь вы должны уйти. Но я буду говорить с вами, когда вы вернетесь немного погодя. Мы поедем с вами. Я ему все расскажу и скажу, что еду домой. Вы находите меня ужасной?

   Бондесен. Вы?

   Элина. За все то, что я делаю.

   Бондесен. Я молюсь на вас.

   Элина. Этого вы не должны. Я только проснулась. Я опять проснулась, понимаете? Когда я вчера вышла к вам, и вы взяли меня за руку, во мне снова проснулась жизнь. Когда-нибудь я расскажу об этом Ивару, Господи, и на коленях буду просить у него прощения. Теперь я не могу.

   Бондесен. Нет! (Напряженно прислушиваясь, указывает на спальню.)

   Элина (закидывает голову назад и улыбается). Вы боитесь? Нет! Этого не надо. Я не думаю, что есть опасность. Но уходите теперь. И не думайте обо мне дурно. Знаете, Бондесен, у вас зеленые глаза. Если бы я могла быть уверенной, что вы будете со мной милым и хорошим!

   Бондесен. Я это обещаю.

   Элина (смотри на него и улыбается). У вас так дрожат губы, - я заметила. А теперь идите. (Ведет его к двери.)

   Бондесен. Значит, через полчасика? (Хочет ее обнять.)

   Элина (отстраняясь). Да, через полчаса. (Запирает за ним дверь.)

   Карено (извиняясь). Мне вздумалось... Сегодня такая хорошая погода. И ты права, за последнее время я, действительно, не обращал на себя внимания. (Смущенно улыбаясь.) Теперь я опять похож на юношу.

   Элина. Мне кажется, ты даже вырос.

   Карено. Ты находишь? Я вырос?

   Элина (не отвечает).

   Карено (стараясь поддержать разговор). Это, вероятно, от сюртука. Или, ты думаешь, от брюк?

   Элина (несколько нетерпеливо). Не знаю, Ивар.

   Карено. Ты все еще со своими мыслями? (Улыбается.) Если бы твой бол был прозрачен и я мог бы видеть твои мысли, то, вероятно, узнал бы замечательные вещи.

   Элина (не отвечает).

   Карено (осторожно приближаясь). Что ты шьешь, Элина?

   Элина (не отвечает).

   Карено. Это очень красиво. Конечно, не для меня.

   Элина (устало). Это мое старое платье.

   Карено. Я только что заметил, что на моем жилете не хватает двух пуговиц. На другом жилете. Не понимаю, как это случилось.

   Элина. Я их пришью.

   Карено. Я буду тебе очень благодарен, если ты это сделаешь... Тебе идет, когда ты шьешь, Элина. У тебя теперь такой скромный вид. И какая красивая рука!

   Элина (нервно отодвигается).

   Карено. Боже сохрани, я тебе ничего не делаю. Я даже не трогаю тебя.

   Элина (вскрикивает). Принесли письмо! (Спешит к задней двери, открывает). Нет, это Йервен. Здравствуйте, Йервен.

   Йервен (входит, сдержанно). Здравствуйте. (Протягивает руку Элине и Карено.)

   Элина. Как поживаете?

   Йервен. Благодарю... Я только хотел сказать тебе несколько слов, Карено... Нет, не уходите, у меня нет секретов.

   Элина (дружески). Я все равно хотела уйти. У меня хозяйство. (Уходит в кухню.)

   Йервен. Я все по тому же делу, Карено.

   Карено. Да?

   Йервен. И я очень тебя прошу помочь мне. Ты не подозреваешь, каково мне приходится. Теперь на карту поставлен не экзамен и не ученая степень, а все.

   Карено. Теперь ты пробуешь подойти ко мне с другой стороны. Я не могу больше с тобой говорить. (Поворачивается к нему спиной.)

   Йервен. Натали неумолима. Выслушай, что я тебе скажу.

   Карено. Разве ты мог от нее ждать другого?

   Йервен (подносит руку ко лбу). Она говорит, что между нами все кончено. - "Неужели ты так решила?" - сказал я. Она так решила. Она прочла мою книгу и поняла, что это написал продажный человек, как она сказала. Хе - она сумасшедшая истеричка.

   Карено. Ничуть. Она просто человек.

   Йервен (продолжает). Но ты можешь спасти все; она полагается на тебя. Я пришел сказать тебе это. Она говорит: если ты помиришься с Карено и он возьмет у тебя деньги, значит, твой поступок не так гадок.

   Карено. Но то, чтС ты сделал, очень гадко.

   Йервен. Карено, если ты не можешь заставить себя взять эти деньги и пожать руку старого товарища, то я недостаточно знаю тебя.

   Карено (строго). То, что ты сделал, очень гадко. Ты совершил подлог, обман, предательство. Боже, какая невыразимая гадость!

   Йервен. И ты воображаешь, что узнал меня? Можешь называть меня как угодно, но я сюда пришел, чтобы подняться. Да, чтобы подняться. Чего ты требуешь?

   Карено (смотрит на него). Ты сам не знаешь, что говоришь.

   Йервен. Чего ты требуешь?

   Карено (холодно). Ничего.

   Йервен (бурно возбужденный). Ради Бога, Карено, будь милосерд сегодня. (Опускается на стул.)

   Карено (отходит в глубину сцены).

   Йервен (вскакивая). Ты уходишь? Я хочу тебя просить еще. Разве когда-нибудь бывало, чтобы человек имел в кармане деньги и не мог их отдать взаймы.

   Карено. Мне не нужны твои деньги. Я жду письма и, когда оно придет, я перестану нуждаться.

   Йервен. Да, но меня это не спасет. Я погиб. Она ни о чем не хочет слышать; она гонит меня, когда я прихожу. Но ты можешь меня спасти. Ты видишь перед собой человека, которого можешь спасти.

   Карено. Послушай, Йервен, мое терпение истощилось.

   Йервен (в другом тоне). Как подвигается твоя работа, Карено?

   Карено (удивленно смотрит на него).

   Йервен. Вероятно, она появится еще в этом году? Это будет большая книга? Впрочем, это меня не касается. Что я хотел сказать... Из нашего последнего разговора ты мог, пожалуй, вынести впечатление, что я не думаю того, о чем писал в своей диссертации; что я сделал это, чтобы угодить профессору Гюллингу. Но ты ошибаешься. Я был отчаянии и не знал, что говорил.

   Карено. Ты сказал, что тебя заставили признать учение, которое противоречит твоим убеждениям.

   Йервен. Не надо понимать этого буквально. У меня были сомнения, это правда. Но когда вдумался глубже, я понял, что вступил на правильный путь.

   Карено. Ха-ха-ха! И профессор Гюллинг вовсе не определял номера перчаток?

   Йервен. Ты можешь смеяться, сколько угодно; невозможно написать целую книгу, не веря в то, что пишешь. По крайней мере, я не был бы в состоянии. Я уж не так беспринципен. И не так уж туп.

   Карено. И ты стоишь "непоколебимо" на точке зрения твоей книги?

   Йервен. Само собой разумеется...

   Карено. Ха-ха-ха! Запиши это, Йервен. А то опять забудешь. Ха-ха-ха!

   Йервен (с отчаянной настойчивостью). Надеюсь, ни один из нс этого не забудет. Ни я ни ты. Нет ничего позорного в том, что меняешь свои убеждения, и я вовсе не имею в виду скрывать это. Вероятно, ты услышишь об этом.

   Карено. Я уже слышал. Я достаточно слышал.

   Йервен. Ты услышишь еще больше. (Направляется к двери.) Я протянул тебе руку, - оттолкнул ее. Я еще здесь, еще не ушел. Я жду твоего решения.

   Карено. Мне кажется, ты начинаешь угрожать.

   Йервен. Ты возьмешь деньги?

   Карено. Теперь можешь идти. Мое терпение истощилось. И не возвращайся. Я не знаю тебя. Вон! (Указывает на дверь.)

   Йервен (делает несколько шагов; стоит наклонившись вперед; дрожащим голосом). Хорошо. Я уйду и не вернусь. Но ты услышишь обо мне. Куда бы ты ни пошел, я буду следовать за тобой по пятам! Запомни мои слова, я не шучу. Пиши, издавай твою большую книгу; я убью твое имя. Как только ты высунешь голову, Карено, я утоплю тебя; всю твою жизнь я буду стоять за тобой и не дам тебе подняться. Ты думаешь, я этого не смогу? Запомни мои слова: меня поддерживают сильные люди, и все двери передо мной открыты. Я буду бороться с тобою во всех газетах и из года в год буду доказывать, что ты исписываешься и выдыхаешься. Ты сделаешься ненужным человеком и нечего не сможешь создать. В один прекрасный день ты, может быть, придешь и позвонишь у моей двери, но тогда меня не будет дома. Смотри на меня. Карено, я говорю для того, чтобы ты не забыл. Сегодня ты все разбил в моей жизни, теперь очередь за мной. Борись, воюй - но я сдержу сове слово. Вот что я хотел сказать! Прощай. (Уходит.)

   Карено (смотрит то на жену, то на дверь, в которую вышел Йервен). Ты понимаешь этого человека?

   Элина. Я слышала, что вы здесь кричали.

   Карено. Неслыханно! Он мне угрожает!

   Элина. Зачем он приходил?

   Карено. С Йервеном плохо. Я его не узнаю; все, что было в нем ценного, исчезло. Боже мой, он стоял здесь и грозил мне! Карстен Йервен... мне! Не стоит об этом говорить. Он простился и не придет больше.

   Элина. Он просил твоей помощи?

   Карено. Да. Но я не мог ему помочь... Ты чистила перчатки? Я чувствую; от тебя пахнет бензином.

   Элина. Он сказал, что ты все ему разбил.

   Карено. Да. Все это отвратительно. Я не хочу о нем думать... У тебя здесь запачкано, Элина. Постой. (Смахивает пыль с ее плеча.)

   Элина (допускает). Ты мог ему помочь и не сделал этого?

   Карено. Да. Я не хотел... Здесь волос.

   Элина. Ничего. (Идет к столу.)

   Карено (следует за ней). Я только хотел снять волос.

   Элина. Ах, Боже мой, оставь же. (Смахивает сама, садится и шьет.)

   Карено. Тебе нравятся двубортные сюртуки, Элина? Мой однобортный, но он мне больше нравится.

   Элина. Ты сегодня совсем не работаешь, Ивар?

   Карено. Нет. Сегодня маленькая задержка. Мне ничего не хочется, только болтать с тобой. Этого со мной никогда еще не случалось; болтать - все равно о чем. Но сегодня ночью я, вероятно, снова примусь за работу... Впрочем, если ты хочешь, я могу попробовать, пойду в сад и попробую. (Идет к двери на веранду.) Почему ты не хотела, чтобы я снял волос с твоего платья, Элина?

   Элина (невольно улыбается). Ты все еще об этом думаешь?

   Карено (также улыбается). Да. Я хотел знать, мой ли это волос?

   Элина. По всей вероятности.

   Карено. Но он был светлее моих.

   Элина. Значит, мой.

   Карено. Нет, он был темнее твоих.

   Элина (настораживается и нервно чистит себя).

   Карено. Он был русый. (Смотрит на нее.) Так, как у Ингеборг.

   Элина (быстро). Значит, это волос Ингеборг.

   Карено. Да, может быть.

   Элина. Можно подумать, что мы дети. Мы без конца толкуем о волосе Ингеборг.

   Карено (задушевно). Милая Элина, я тебя люблю; мне хочется говорить с тобой, - найти, о чем бы я мог говорить с тобой. Но за последние дни ты так изменилась, и это наводит меня на разные мысли. Я не верил, что это волос Ингеборг. Но если ты говоришь, значит, это ее. Но я думал совсем другое.

   Элина. Но зачем об этом думать? Попробуй поработать в саду.

   Карено. Почему ты это говоришь?

   Элина. Почему я это говорю?

   Карено. Ты ждешь кого-нибудь?

   Элина. Ты ведь услышишь стук калитки, если кто-нибудь придет?

   Карено. Мне показалось, что она стукнула.

   Элина. Тогда подожди и посмотри, кто это.

   Карено (искренно). О, нет, Элина, я этого не сделаю. Я вовсе не для того здесь. Я пойду в сад и попробую работать. Я всего лучше чувствую себя за работой.

   Ингеборг (входит со свертком и письмом, которые отдает Карено). Вот, пожалуйста. (Уходит.)

   Карено. Это мне? От издателя. (Вскрывает письмо и читает. Элина наблюдает за ним.) Так. Отказ. (Подносит руку ко лбу.) Ответ от издателя. А это - рукопись. Он присылает ее обратно. (Закусывает губу и несколько раз кивает головой.)

   Элина. Что он пишет?

   Карено. Отказывает. А здесь моя книга. Надпись: "При сем рукопись". Он не может ее издать, - пишет он. Профессор Гюллинг прочел и сказал, что ее надо основательно переделать. (Протягивает ей письмо и начинает бродить по комнате.)

   Элина (прочтя письмо). Ну, вот видишь!

   Карено. Он ясно говорит, что профессор Гюллинг не рекомендует издание этой рукописи без основательной переделки.

   Элина. Да, я вижу.

   Карено (берет письмо). "При сем рукопись", - пишет он. Как будто я намазал драму или кучу стихов. (Бросает письмо на стол и ходит.) Хорошо, попытаюсь в Германии.

   Элина. А думаешь, что и там не придется переделать?

   Карено. Нет. Я покупаю перчатки по своей мерке. Профессор Гюллинг не имеет там никакого значения. Мы живем в эпоху свободы личности, и я - я... Это и есть то письмо, которого я так ждал. Ну, вот оно и пришло. Да.

   Элина (встает и осматривает красное платье).

   Карено. Готово?

   Элина. Да. Остается только выгладить.

   Карено (с жаром). Боже мой, как я теперь одинок! Но я справлюсь с этим, Элина. Ведь были люди с еще более крайними убеждениями, и когда-нибудь меня поймут. Переделать! ЧтС я должен переделать? Говорить "да", где я теперь говорю "нет"? (Развертывает сверток и вынимает, продолжая говорить, тетрадь за тетрадью.) Смотри, вот здесь о господстве большинства, и я это отвергаю. Это учение, для англичан, называю я - евангелие, которое проповедуется на базаре, на лондонских доках и возводится в закон и силу посредственностями. Здесь - о дерзновении, здесь - о ненависти, здесь - о мести, это этические начала, которые пришли упадок. Обо всем этом я пишу. Будь только немного внимательнее, Элина, и ты поймешь. Вот здесь о вечном мире; все находят, что вечный Ир прекрасен, а я утверждаю, что это учение для телячьих голов, которые его придумали. Да. Я смеюсь над вечным миром за его наглое пренебрежение к гордости. Пусть будет война, нечего думать о том, чтобы сохранить столько и столь-то человеческих жизней, потому что источник жизни неисчерпаем и неистощим; но необходимо поддержать в нас истинные начала человечества. Смотри, здесь главный отдел о либерализме. Я не щажу либерализма; я обрушиваюсь на него всеми моими силами. Но этого не понимают. Англичане и профессор Гюллинг - либералы, но я не либерал, и это все, что они поняли. Я не верю в либерализм, я не верю в выборы и не верю в народное представительство. Все это я прямо написал. (Читает.) "Этот либерализм, который воскресил старый противоестественный обман, будто толпа людей в два локтя вышины сама должна выбрать вождя в три локтя вышины..." Ты можешь сама прочесть - и так все время. Если все это переделать, тоя должен сказать противоположное тому, чтС написано. А здесь заключение! Здесь на всех этих развалинах я возвел новое здание, гордый зАмок, Элина; я подвел итоги. Я верю в прирожденного властелина, в деспота по природе, в повелителя, в того, кто не избирается, но кто сам провозглашает себя вождем этих стад земных. Я верю и жду одного - возвращения величайшего террориста, квинтэссенции человека. Цезаря... Смотри, сколько я работал над этим! (В неудержимом порыве.) Это кровь моего сердца, Элина, это - все!

   Элина. Я в этом ничего не понимаю.

   Карено. Но я объясняю тебе. Я говорю просто и сильно, и этого они мне не могут простить; это не спокойное исследование, отвечают они. ЧтС значит спокойное исследование? Складывать камень за камнем, арифметическое сложение! Философия, мышление - это спокойное исследование. Нет, это не мышление, Элина! Человеку недостает какого-то жалкого органа, который мог бы проследить, каким путем деятельность мозга превращается в сознание. Мы только подозреваем, что мыслим; может быть, мы мыслим, а может быть, и нет. Мы не в состоянии этого контролировать; мы просто верим. Теперь понимаешь? Философия - не спо