Андреев Леонид Николаевич - Gaudeamus

л о в. Тенор пьян - вот так чудеса в решете!

   О н у ф р и й. Да где вы этого мрачного красавца подцепили?

   Л и л я. Перехожу я Тверской бульвар, а он идет, распахнулся и поет, а я испугалась, что он простудится, хотела его домой, а он меня в портерную повел...

   Б л о х и н. К Немцу?

   Л и л я. Не знаю, там такая гадость, надо мною смеются, девицы эти самые, а он плачет. Он на бульваре снег глотал!

   К о з л о в. Да что с ним такое?

   Л и л я (неопределенно) . Не знаю, так. Неприятность одна. (Всплескивает руками.) Ах, Боже мой, вы знаете? Он голос, кажется, потерял: хрипит! Он снег глотал!

   О н у ф р и й. Найдет. Раздевайся, Лилюша, отдохни.

   Л и л я. Это еще что? Кто вам дал право на "ты" говорить? Я вам не ребенок, Онуфрий Николаевич, и... не пьяница. Свинство!

   О н у ф р и й. Носик у тебя, Лилюша, маленький, а душа как Иван Великий на Пасху. Вот источник того священного права, которое...

   Л и л я. Свинство!

   Т е н о р. Вот и я. А, господин Козлов, у которого голос, как у козла! Ты не гнушаешься, господин Козлов, присутствием Тенора? Ведь он отказался идти на сходку. Ха-ха-ха! Послушай, как я хриплю.

  

   Старается показать, что он охрип. Козлов усаживает его и наливает чай. Лиля отводит в сторону Старого Студента.

  

   Т е н о р. Водки!

   С т. с т у д е н т. Зачем вы привели его сюда, Лиля? Мне это крайне неприятно.

   Л и л я. А куда же было его вести? Послушайте, да вы сами больны... Бедненький, что с вами? И лицо у вас... такое нехорошее.

   С т. с т у д е н т (оправляясь) . Это пустяки! Но меня возмущает эта бесхарактерность...

   Л и л я. Ах, какая тут бесхарактерность! Если бы вы только знали, какой он несчастный. (Еще понижая голос.) Я сейчас за Диною Штерн поеду, тут недалеко.

   С т. с т у д е н т (хватая ее за руку) . Ни в коем случае: что вы!

   Т е н о р (кричит) . Водки!

   К о з л о в. Не форси, Тенор... Выпил и довольно, остальное завтра выпьешь.

   Л и л я (удивленно) . Да что вы?

   С т. с т у д е н т. Ни в коем случае! Пьяный мальчишка... он может оскорбить...

   Л и л я (сердито) . Ах, вы ничего не знаете! Я сейчас приеду, тут близко. Подите к нему и водки ему не давайте, слышите? Такой упрямый, такой упрямый... (Уходит.)

   С т. с т у д е н т. Лиля, постойте!.. Ушла!!

  

   Раздраженно ходит по комнате. В дальнейшем, до прихода Дины, держится воинственно; часто охорашивается.

  

   Б л о х и н. Зачем это ты? Брось. Нету водки, тебе говорят, мы сами ничего не пили. Х...хорош!

   Т е н о р. Ха-ха-ха! Голос пропиваю! Слушай, хриплю. (Хрипит.) А какой был голос! Завидно тебе было, Блоха?

   Б л о х и н (заикаясь) . Если бы у меня был такой голос, я не только что пить, я... я... я...

   Т е н о р. Водки!

   С т. с т у д е н т (строго) . Водки нет, Александр Александрович. Выпей чаю.

   Т е н о р. Ха-ха-ха! Пей сам, старик! Влюбленный старик пьет чай, ха-ха-ха!

   С т. с т у д е н т. Глупо, Александр Александрович! Вы не умеете себя вести!

   О н у ф р и й. Оставь, Тенор!

   Т е н о р. Ты мне надоел, старик. Зачем Лилька привела меня сюда? Я не хочу к старику! Вот тут я лежал. Хриплю. Где Лилька? Лильку я люблю. Тебя, Козлик, не люблю, и тебя, Онуша, не люблю, ты пьяница, а ее люблю.

   О н у ф р и й. А где же и вправду Лилька? Ушла?

   С т. с т у д е н т. Да. Дайте ему чего-нибудь... отрезвляющего, это невозможно!

   Т е н о р. Позови Лильку, старик! Что вы так смотрите, вы презираете меня? Напрасно. Тенор под подушку колбасу прячет. Тенор трус, на сходку не пошел, а Тенор взял и пропил голос! Х...хриплю. Дай папиросу, Онуша.

   О н у ф р и й. Последняя. Да ты не куришь - не форси, Тенор.

   Т е н о р. У меня в пальто коробка. Прокуриваю голос! (Уходит в переднюю.)

   С т. с т у д е н т. Господа, прошу вас, уведите его или - дайте ему чего-нибудь отрезвляющего. Это невозможно! Сейчас сюда приедет... Дина Штерн. Да, Дина Штерн!

   О н у ф р и й. Вот оно что. (Хохочет.) Слышишь, Козлик?

   С т. с т у д е н т (оправляясь) . Тут ничего нет смешного. Он пьян до неприличия, и вы, господа, как его товарищи...

   К о з л о в. Говорил - пойдем, эх! А теперь еще семейная сцена будет. Сережка, бери фуражку!..

   С т. с т у д е н т (хватая за руку) . Ни в каком случае!

   О н у ф р и й. А вот я ему сейчас капельки три

   нашатырю дам, как рукой снимет, хоронить можно.

  

   Входит Т е н о р. В руках изломанная коробка с папиросами. Роняет ее, папиросы рассыпаются .

  

   Т е н о р. Дюшес, 25 штук. Уронил! (Подбирает вместе с Блохиным.)

   О н у ф р и й. Выпей-ка, Тенор! Раскрой ротик.

   Т е н о р. Что это, водка?

   О и у ф р и й. Да ты выпей, там увидишь.

   Т е н о р. (пьет) . Гадость! Ты зачем мне нашатырю даешь? Хочешь, чтобы я отрезвился? Как же ты это можешь, если у меня душа пьяна? Фу, гадость. Дай спичку.

   О н у ф р и й. Да!.. Так что ты рассказывал, старик? Про жену, что голос у нее был хороший? Сибирские песни она пела, - это интересно!

   К о з л о в. Я никогда не слыхал сибирских песен, а должны быть хороши.

   Т е н о р. Старик забыл жену.

   Б л о х и н. Расскажи, старик!

   О н у ф р и й. Я слыхал, что на каторге хорошие песни поют... Вот твой чай, Тенор. Да я и думаю... Вообще, сколько ты свету перевидал, дядя! Отчего ты нот не привез? Твоя жена ноты записывать умела?

   С т. с т у д е н т. Нет. И я просил бы... сейчас... и в таком тоне... про жену не говорить.

   О н у ф р и й. Ну, ну, пустяки! А мне показалось, ты что-то говорил... Ты лимончик, Саша, подави, освежает. Вот лимон.

   Т е н о р. Вижу.

  

   В переднюю кто-то тихо входит.

  

   С т. с т у д е н т (руки его дрожат) . Кажется... кажется, пришли. Я сейчас.

  

   Идет в переднюю. Тихие голоса. Входит Дина Штерн, одетая в блузочку, причесана просто, по-домашнему - видимо, она торопилась. Бледная, но держится совершенно спокойно. Здоровается. Тенор трезвеет.

  

   Д и н а. А, и вы здесь, Александр Александрович! Здравствуйте. Как у вас накурено, господа! Вы бы форточку открыли.

   К о з л о в. Старик нездоров.

   Д и н а. (с участием) . Что это? Простудились? Вы, вероятно, очень неосторожны, Петр Кузьмич, так нельзя. Да у вас, кажется, жар - дайте-ка руку! Ну, так и есть. Небольшой жарок, но есть! И руки дрожат.

   С т. с т у д е н т (обеими руками пожимает руку Дины Штерн) . Я не знаю, как благодарить вас, Дина, за вашу доброту. Каждый раз, как вы приходите, вы вносите свет в мою одинокую келью. Но что я говорю, одинокую! У кого есть такие товарищи, как Онуфрий...

   Б л о х и н. Блохин...

   К о з л о в. Козлов...

   С т. с т у д е н т (смеется) . Вот видите, какой веселый народ! С ними нельзя соскучиться и почувствовать себя одиноким. Вы знаете: они мне рака принесли и торжественно положили на стол.

   Д и н а. (она смотрела на Тенора, удивленно) . Какого рака?

  

   Блохин краснеет, Козлов свирепо смотрит на него и Онуфрия. Тенор мрачно трезвеет, как будто не слушает разговора.

  

   Б л о х и н. Он врет! Никакого рака мы не прин...носили.

   С т. с т у д е н т (весело) . Ретируешься, Блоха? А это что? Смотрите, Дина, какой огромный рак! Я его хочу высушить...

   О н у ф р и й. О Господи, вот влюбился! Я тебе сотню их принесу, только оставь ты этого в покое. Давай назад!

   С т. с т у д е н т (смеется) . Нет, нет, Онуша, теперь он мой! Я хочу, Дина, высушить его и поставить на стол! Это будет как бы сим... символ... (Замечает наконец, что Дина все время глядит на Тенора, и затихает.)

   Д и н а. Отчего вы так давно не были у нас, Александр Александрович? Мама спрашивала о вас, она так вас любит.

   Т е н о р. (проясняясь) . Да? (Мрачно.) Я боялся не застать... ее дома.

   Д и н а. Нет. Она все время была дома. Господа, вы куда же собираетесь?

   К о з л о в. К Костику-председателю идем. Он нас ждет.

   Д и н а. Посидите. Я очень рада вас видеть... вы же помните, что собрание у меня? Вы придете, Петр Кузьмич?

   С т. с т у д е н т. Да, я приду. (Умоляет.) Посиди, Онуша!

   О н у ф р и й. Нет, дядя, довольно, сыт. Ты того и гляди еще мою Блоху засушишь и на стол поставишь... как символ. Эх ты, сам ты символ!

   С т. с т у д е н т. Посиди, Козлик, я прошу тебя.

   О н у ф р и й. Прощайте, Дина. Эй, ты, могила Гамлета, прощай! Хрипишь?

   Т е н о р. Хриплю.

   Д и н а. Уже уходите? Побыли бы еще... До свидания, Козлов. Не забудьте же собрания: Онучина говорила мне, что Стамескин готовит решительное выступление против... некоторых членов землячества... Онуфрий Николаевич, и вы приходите!

   Т е н о р (вставая) . Погодите меня! И я с вами пойду.

   О н у ф р и й. Нам не по дороге, сиди. Это моя фуражка, Блоха.

   Д и н а (тревожно) . Посидите, Александр Александрович, нас Петр Кузьмич угостит чаем. Вы дадите нам чаю, Петр Кузьмич? (Тихо.) Пожалуйста, удержите его.

   С т. с т у д е н т. Хорошо. Нет, нет, Александр Александрович, я тебя не пущу. Куда еще идти, что за вздор! (Умоляет тихо.) Онуфрий, ну, голубчик, посиди с нами! Я не могу! Ты же видишь...

   О н у ф р и й. И видеть не желаю! Прощай! Идем, ребятки.

  

   С т а р ы й с т у д е н т, продолжая упрашивать, уходит за студентами в переднюю. Одеваются, чей-то сдержанный смех. Выходят и в коридоре громко запевают:

   "Цезарь, сын отваги, и Помпей герой... и Помпей герой. Продавали шпа-а-ги..."

   В комнате недолгое молчание.

  

   Д и н а. Поедемте ко мне, Александр Александрович.

   Т е н о р. Нет. Я пьян.

   Д и н а. Поедемте! Я вас прошу!

   Т е н о р. Нет, мне не надо вашего сострадания! Оделяйте им других, кому оно нужно! А я... поеду пить! Ха-ха-ха! Хриплю. - Ну, что вы смотрите на меня? Презираете, да? Трус!.. Карьерист! Ха-ха-ха! Поезжайте к вашим землякам, а меня прошу не...

   Д и н а. Саша!

   С т. с т у д е н т (в дверях) . Дина, на одну минуту... Позвольте мне удалиться, я не совсем здоров.

   Д и н а. Нет, нет. Я вас не пущу! Я его боюсь, разве вы не видите, какой он! Вы можете на него повлиять, он вас так уважает.

   С т. с т у д е н т. Я лишний здесь. Но меня удивляет, Дина, как после того, что случилось, вы решаетесь...

   Т е н о р. Водки, старик!

   Д и н а. (в отчаянии) . Вы слышите? Я умоляю вас остаться. Если вы хоть немного любите меня... потом я вам объясню... Сейчас, Александр Александрович, сейчас!

   С т. с т у д е н т. Хорошо-с! - Водки нет, Александр Александрович, все заперто.

   Д и н а. Зачем вы хотите пить? Голубчик, не надо, я умоляю вас. На вас лица нет, вы, вероятно, всю ночь не спали. И что вы делаете с голосом? Вы хрипите. Я не могу этого слышать! (Закрывает лицо руками.)

   С т. с т у д е н т. Дина, успокойтесь, это пройдет. Эх, Александр Александрович!!

   Т е н о р. Я глотал снег.

   Д и н а. Неужели это месть? Я не ожидала от вас, Александр Александрович, что вы так будете мстить мне. За что?

   Т е н о р. (хватаясь за голову) . А какой был голос! Иногда я пел один, и не было никого, и только за дверью кто-то плакал. Я пел один. Ах, Дина, если бы ты слышала меня, ты поняла бы, что значит человеческий голос, когда он молится и плачет! Зачем я не пел при тебе! Ах, Дина, струн души моей ты еще не коснулась... и как дикарь бьешь кулаками по крышке рояля. Как дикарь!

   Д и н а. Это неправда, голубчик. Вы же сами знаете, что это неправда. Это пустяки!

   С т. с т у д е н т. Ты? Как вы позволяете это, Дина! Это грубо, Александр Александрович!!

   Т е н о р. Послушай меня, старик! У меня есть учитель, грубый, злой, деспот, и он бранит меня как извозчик: дурак... дубина... идиот! И я должен молчать.

   Д и н а. (краснея) . Вы не должны позволять!

   Т е н о р. И я должен молчать, потому что никто не знает музыку, как он. И он запрещает мне петь - иначе выгоню! А недавно сам велел: спой. И я пел, а он... он, старик, заплакал. И говорит: дурак, ты меня растрогал! Понимаешь? Ха-ха-ха! Хриплю.

   Д и н а. (почти плача) . Вы не смеете! Голос вернется, это только маленькая простуда... Ах, да скажите же ему, Петр Кузьмич!

   С т. с т у д е н т. Я решительно не могу! Избавьте же меня, Дина, от этого... от этого унизительного положения!

   Т е н о р. Нет, не вернется!

   Д и н а. Ты не смеешь так думать!

   С т. с т у д е н т. Дина... Как вы говорите. Я... ухожу!

   Д и н а. Нет, нет! Он сейчас успокоится, помогите мне.

   Т е н о р. Нет, не вернется голос, я не хочу. Зачем? Мне не нужно голоса. Я буду хрипеть, но хрипеть честно, как Козлов. Ха-ха-ха! Я хочу, чтобы ты меня уважала! Голос? Смотри - вот!..

  

   Открывает форточку и старается дышать морозным воздухом. Дина и потом Старый Студент оттаскивают его, он сопротивляется.

  

   Д и н а. Саша, уйди от форточки! Не надо, не надо, ох, Господи! (Тенор что-то мычит.) Я тебя люблю! Милый, но пожалей меня.

   Т е н о р. Нет. Я свинья, а свинье так и надо. Вот!..

   Д и н а. Ах! Да помогите же, Петр Кузьмич! Стоите как чурбан! Возьмите его за руку, я одна не могу.

   С т. с т у д е н т. Дина!.. Но у меня также болит горло... Я нездоров! Александр Александрович. Оставьте! Что же это, Боже мой, Боже мой!

   Д и н а. Да держите же его, Петр Кузьмич! Нельзя же одной рукой, у меня силы нет.

  

   Наконец Тенора оттаскивают от окна.

  

   Д и н а (обнимая его.) Милый, милый! Сейчас же поедем ко мне. Успокойся, голос вернется. Я тебе обещаю это, поверь мне. Милый, милый. Какой же ты глупенький. Петр Кузьмич, дайте ему воды. Саша, ты слышишь? Сейчас мы поедем ко мне, я тебя никуда не пущу.

   С т. с т у д е н т (подавая воду) . Позвольте же мне наконец... уйти, Дина.

   Д и н а. Да, да, пожалуйста! Пошлите за извозчиком, мы сейчас поедем. Тебе лучше, Саша? Выпей воды.

   С т. с т у д е н т. За извозчиком?

   Д и н а. Да. Поскорее!

   С т. с т у д е н т. Хорошо. Я сейчас пошлю слугу.

  

   Выходит. Дина целует Тенора; тот кладет ей голову на колени и горько, по-ребячьи плачет.

  

   Т е н о р. Диночка, Диночка, ты любишь меня?

   Д и н а (также плача) . Люблю, милый. Не плачь.

   Т е н о р. Я не хочу быть свиньей. Диночка, все хотят идти, а я один как свинья... со своим голосом. Мне так горько было, Диночка, я не хочу, не хочу быть свиньей.

   Д и н а. Ничего, Саша. Ты все исправишь, голос вернется к тебе, и ты выйдешь к ним, как бог. Они услышат тебя и поймут, как они были несправедливы, и поклонятся тебе - мой светлый гений.

   Т е н о р. Диночка, если будет сходка, я пойду.

   Д и н а. Хорошо, хорошо. Мы вместе пойдем. Ты не будешь пить?

   Т е н о р. Нет. Взгляни на меня, Дина... Нет, боюсь.

   Д и н а. Да смотри же, глупенький. - Глаза-то какие красные, ах, глупенький ты мой.

   Т е н о р. И у тебя красные.

  

   Смеются наполовину со слезами и целуются. Входит Старый Студент и останавливается на пороге - его некоторое время не замечают.

  

   С т. с т у д е н т. Извозчик готов.

   Д и н а. Ах, готов? (Встает.) Вы слышите, Александр Александрович?

   Т е н о р. Слышу.

   Д и н а. Ну, едемте, едемте же скорее. Да что вы, Александр Александрович, как будто встать не можете - живее. Я так вам благодарна, Петр Кузьмич, вы такой наш друг. Вам нездоровится? - Бедный. Вы вот что сделайте: возьмите салицилового натра гран восемь или десять...

   С т. с т у д е н т. Хорошо, я возьму.

   Д и н а. Не "хорошо", а... Ну что же вы, Александр Александрович?

   Т е н о р. Ты не сердись на меня, старик, я был пьян и говорил глупости. Ты хороший человек! Прощай. Эк как хрипит! (Уходит в переднюю.)

   Д и н а. Нет, Петр Кузьмич, я сама оденусь! Помогите ему.

   С т. с т у д е н т. Это мои калоши, Александр Александрович. Вот твои.

   Д и н а. Готовы? Воротник поднимите, вот так. Нечего, нечего упрямиться, делайте, как вам говорят... До свидания, Петр Кузьмич, приходите же ко мне, я вас жду. Я так вам благодарна...

   С т. с т у д е н т. Прощайте.

   Д и н а. А руку? Вы не хотите поцеловать мне руку? Ну? Так приходите же, милый! Вашу руку, Александр Александрович.

  

   Уходят. Старый Студент один... Некоторое время недоуменно рассматривает рака - бросает на пол, топчет яростно. Но становится совестно, и, подобрав растоптанного рака, брезгливо бросает его на поднос. Входит Капитон с бутылками.

  

   С т. с т у д е н т. Вам что нужно? Вы зачем?

   К а п и т о н. Пиво принес. Как я был занят, Василий ходил...

   С т. с т у д е н т. Какое пиво? Вон! Вон! Вон!

  

  

  

  

  

   Студенческий вечер в Стародубове, в помещении местного Дворянского Собрания.

   Распорядительская комната, она же и "артистическая" - высокая, оштукатуренная, глухая комната с одним только окном, завешанным белыми пыльными драпри. Обычно она служит для свалки всякого хлама, и сейчас один угол сплошь заставлен какими-то скамейками и поломанными стульями, сдвинутыми в кучу. Стоячая вешалка; на ней и на стульях студенческие пальто. Свет вверху - несколько тусклых электрических лампочек; только коридор, куда ведут высокие, все время открытые двери, залит ярким белым светом. Из этого коридора появляются танцующие.

   Музыкальное отделение вечера кончилось, и приглашенные артисты поразъехались; теперь в зале танцы. С небольшими перерывами играет бальные танцы музыка; слышны возгласы дирижеров. Чувствуется, как там весело. В распорядительскую забегают студенты - выпить рюмку коньяку, покурить и поболтать; некоторые приходят с гимназистками, за которыми ухаживают. Но сейчас в комнате тихо и малолюдно. За большим столом с вином и закусками сидит присосавшийся к коньяку Онуфрий тихо беседует с Гриневичем.

   В углу, за маленьким крашеным столом, на котором горит свеча, Костик, Блохин и Кочетов считают кассу.

   Все студенты в сюртуках, за исключением Онуфрия, который в тужурке, и Блохина - последний в мундире; на распорядителях красные бантики, которыми они немало гордятся.

   Играет музыка.

  

   К о ч е т о в (считает) . Двести двадцать, двести двадцать один, двести двадцать два, все рублевки. Дай-ка вон те деньги, Костик!

   К о с т и к. А за программы получили?

   К о ч е т о в. Программы хорошо шли. Вот деньги! Губернатор десять рублей положил.

   О н у ф р и й (кричит) . Костя, пойди выпей рюмочку, освежись! Да и вы, мытари!

   К о с т и к. Некогда... Дина хорошо шампанским торгует. Удачный вечер! У нас в Стародубове давно такого не было, гляди, как разошлись стародубовцы!

   Б л о х и н. Р...рождество!

   К о ч е т о в. Дина умеет. С какого-то фрака двадцать пять рублей содрала!.. Тут в этой кучке будет ровно двести пятьдесят рублей, запиши, Костя. Да кто марки покупал? Опять не хватило, каждый раз не хватает!

   Б л о х и н (роется во всех карманах, отовсюду тащит бумажки и мелочь) . У Гриценко еще сколько, не знаю. Мы по три раза билеты продавали, а то и так пускали. Я одного гимназиста за двугривенный пустил... Постой, вот еще три целковых!

   К о ч е т о в. Зайцы были?

   Б л о х и н. Двух р-реалистов и одну гимназистку поймал. Говорят, что денег нет, танцевать хочется, я их пропустил.

   К о ч е т о в. Сто десять, сто пятнадцать...

  

   Продолжают подсчитывать.

  

   Г р и н е в и ч. Ну-ка, налей еще рюмочку.

   О н у ф р и й. Да тебе вредно! Скандалить не будешь?

   Г р и н е в и ч. Нет. Я сегодня, Онуша, счастлив.

   О н у ф р и й. Ну выпей, счастливым всегда можно... Так вот, брат, поехал я, значит, к Глуховцеву в деревню... Ты его не знаешь, а ничего, хороший был человек, меня очень любил. - За твое здоровье, Гринюша! - Отчего, думаю, не поехать: отдохну в тишине, среди сельского пейзажа, под сенью кипариса...

   Г р и н е в и ч. Он в Крыму?

   О н у ф р и й. Нет, в Курской губернии, у его жены свое имение. Ты не перебивай, это я про кипарисы для красоты повествования, у меня стиль такой возвышенный. Слушай! Ну и оказалось, что не надо было мне и ездить, только воображение я себе расстроил. Сижу это я утречком на террасе, как плантатор, чаек попиваю, а она, брат, как выскочит, да как начнет...

   Г р и н е в и ч. Кто она?

   О н у ф р и й. Да жена же! Супруга и мать! И давай она, брат, вопить, кто бублики поел, их тут пять было! А пятый-то я съел - понимаешь?.. Так он у меня в животе колесом стал, на нем же я и до Москвы доехал. Вот они какие... а хороший был человек!

   Г р и н е в и ч. Ну не все, есть и там хорошие.

   О н у ф р и й. Нету! Как он снял тужурку, так сейчас же и пропал, из глаз скрылся, как видение - дуреют они там отчего-то. Куда ты? Выпей рюмочку... Я на ихнюю жизнь, Гринюша, смотреть боюсь: у меня ум скептический и не выносит свинства!

   Г р и н е в и ч. Твое здоровье, Онуша... А у нас народ славный, возьми хоть Стамескина того же... Наши его не любят, а если посмотреть...

   О н у ф р и й. И Стамескин золотой человек, хоть и подлец! А Лиля? Да есть ли на свете другая такая душа! Маленькая - а голос влиятельный, как у архиерея: кого похвалит, а кого, брат, и осудит, да! - А Блоха? - Сережа, пойди, выпей рюмочку, замаялся.

   Б л о х и н. Некогда, отстань.

   О н у ф р и й. Видишь какой: не идет, казну считает! Нет, никуда я не уйду из университета, жил с товарищами, с ними и умру. Человек я одинокий, нет у меня ни отца, ни матери - и не надо мне их, ну их к черту! А позовут меня документы брать, лягу я в канцелярии животом на пол и умру, а бумаг не коснусь. Умру честной смертью, как храбрый солдат. Ишь как Козлик орет - тоже, дирижер! Вон он какой у меня - а какой красивый-то, а?

   Г р и н е в и ч. Ну, я пойду.

   О н у ф р и й. Ну, пойди, пойди, повеселись. Это что за гимназисточка была с тобою? Ничего, хорошенькая. Потанцуй с ней, потанцуй, но только помни, Гринюша: любовь вредное чувство. Ну иди, иди!

   Гриневич уходит, Онуфрий мечтательно пьет.

   К о ч е т о в. Шестьсот пятьдесят. Да в той кучке... да еще за шампанское...

   О н у ф р и й. Эй, Блоха, да иди, выпей! Я умираю в корчах одиночества.

   Б л о х и н (подходит, деловито пьет) . Не мешай, сейчас сосчитаем.

   О н у ф р и й. Какой скупой рыцарь. Я шучу; считай, считай, Сережа, ты у меня умница, математик, Пифагор.

  

   Влетает в мазурке с гимназисткой Козлов - возбужден, весел, на груди кроме бантика цветы. Делает два-три па и наскоро наливает рюмку коньяку.

  

   К о з л о в. Блаженствуешь, Онуша?

   О н у ф р и й. Блаженствую, Козлик.

   Г и м н а з и с т к а. Отчего вы не танцуете, Онуфрий Николаевич?

   О и у ф р и й. Не умею. И вообще философы не танцуют, им дай Бог и так с мыслями собраться.

   Г и м н а з и с т к а. Ну, пойдемте туда, там весело! Александр Модестович, ведите его! Ну, кадриль.

   К о з л о в. Не пойдет.

   О н у ф р и й. Нет! По природе я натура созерцательная, а кадриль требует памяти и напряжения мышц. Мне отсюда, как астроному, все видно, я даже могу предсказывать. Хотите?

   Г и м н а з и с т к а. Ну, предскажите, предскажите. Это интересно!

   О н у ф р и й. Хорошо. В воскресенье вы назначите Козлову свидание на Болховской улице. Верно?

   Г и м н а з и с т к а. Ну, ну! Идемте, Александр Модестович.

  

   Танцуя, удаляются, в дверях чуть не столкнувшись со Старым Студентом. Он как будто помолодел, не то кажется таким в атмосфере бала. Очень печален. Останавливается у стола, где Онуфрий, молчит.

  

   О н у ф р и й. А, это ты, дядя! Что ты так мрачен? Приободрись!

   С т. с т у д е н т. Отчего не идешь в залу? Там танцуют.

   О н у ф р и й. Я за делом. А ты отчего не идешь?

   С т. с т у д е н т. На меня все смотрят, неприятно. Я и то почти все время на хорах сижу.

   О н у ф р и й. Еще бы не смотреть, - этакий рыцарь печального образа! Ты не печалься, это портит цвет лица и насыщает воздух микробами. Воспрянь! Собери все силы твоего ума и пойми, что танцы - тоже факт!

   С т. с т у д е н т. От этого я и печален, Онуфрий. Да, факт!

  

   Его оттесняют от Онуфрия с шумом и смехом вошедшие студенты.

  

   П е т р о в с к и й (громко, с притворным испугом) . Онуфрий! Иди, тебя зовут!

   О н у ф р и й (вставая) . Кто?!

   П е т р о в с к и й. Вице-губернаторша!.. Выпить с тобою хочет, по всей зале ищет.

   О н у ф р и й (садясь) . Пошел ты к черту! Вице-губернаторша! И как можно счастливому человеку говорить такие вещи. А разве еще не уехали?

   С т у д е н т. Губернатор давно уехал, его Козлик с Петровским провожали. Говорит, что очень доволен вечером.

   С т у д.- т е х н и к. Благодарил! Дай-ка папироску.

   П е т р о в с к и й. Братцы, нельзя так много народу пускать, ей-Богу! Танцевать невозможно, толкутся как мухи на солнце! Ей-Богу!

   С т у д е н т. А тебе-то что? Ты не танцуешь, ты при властях состоишь.

   П е т р о в с к и й. А здорово он за Диной ухаживал, ей-Богу!

   К о с т и к (подходя и расправляя плечи) . Кто? Эх, опять, черт, со счету сбились. Блоха путает, все новые карманы открывает. Кто ухаживает? Дай-ка рюмочку, Онуша.

   П е т р о в с к и й. Губернатор. Цветы ей поднес, ей-Богу! Тенор сияет, как медный таз на солнце.

   О н у ф р и й. Выпей, выпей, Костя, заработал. Ну как: хорошо идет счет? Хорошо... Я так и думал, что хорошо. Блоха ли уж не поддержит, Блоха не выдаст, я ее знаю!

   К о с т и к (пьет) . Путает твоя Блоха.

   О н у ф р и й. А ты ее не обижай, Костя, грех тебе будет. Это, брат, за паука сорок грехов прощается, а за Блоху...

   К о с т и к (Старому Студенту) . Эй, дядя, что не весел, головку повесил? Знаешь, сколько у нас чистого будет? Тысячу сто или тысячу двести - вот оно как!

   С т. с т у д е н т. Да, много.

   К о с т и к. Много! Не то что много, а целый капитал!

   О н у ф р и й. Ты его, Костя, не тревожь, он нездоров. Он фактами болен.

   К о с т и к. (отходя) . Мели, Емеля, твоя неделя. Не слушай его, старик.

   С т. с т у д е н т (улыбаясь) . Это что же за болезнь такая? Опасная?..

   О н у ф р и й. Опасная. Вроде проказы. Человек покрывается фактами, зубы у него вылезают, и во сне он видит ихтиозавра.

   С т. с т у д е н т. Так. А старость - факт или нет? Подумай, Онуфрий. (Хочет уходить.)

   О н у ф р и й. Эх, и жаден же ты до жизни, старик!

   С т. с т у д е н т. А ты, Онуфрий? (Уходит в залу.)

   О н у ф р и й. Ушел... Опять я сир, опять один, проклятый мир. Эй, спорящие, приблизьтесь. В чем дело?

   Г р и ц е н к о. Не знаю. Сегал ругается.

   С е г а л. Как же ты не знаешь? Нет, ты хорошо знаешь! Если ты, Гриценко, не умеешь танцевать, так лучше не берись. Ты опять в третьей фигуре напутал.

   Г р и ц е н к о. Да она такая трудная.

   С е г а л. Трудная, так не надо танцевать! Ты куда ушел? Тебя дама по всей зале разыскивает, а ты уже с другой дамой, совсем с чужой! Так нехорошо поступать! Тебе поводыря надо!

   О н у ф р и й. Даже безнравственно! Гриценко, ты ли это?

   Г р и ц е н к о. Да она такая трудная...

  

   Смех. Входит Лиля и две курсистки-землячки; Лиля в дешевенькой блузке, очень веселая.

  

   Л и л я. Ах, какой вечер! Вот вы где собрались. Ну, сколько сбору? - У нас такого вечера еще не бывало.

   Б л о х и н (издали) . Т-тысячу двести.

   Л и л я. Да не может быть! Тысячу двести - ой-ой-ой! Вот так сбор - вы слыхали?

   О н у ф р и й. А, Лиля, Лилюша, Лилия долин! Душа моя взыграла. Пойди сюда, Лилюша, присядь.

   Л и л я. Хоть бы вы туда пошли! Я думала, вы туда придете.

   О н у ф р и й. Весело тебе, Лилюша? Ну, веселись, веселись, отдохни. Какая ты нарядная сегодня, царица бала, да и только. Ленточка-то - ах, ты, моя прелесть!

   Л и л я (краснея) . Вы опять надо мною смеяться, нехорошо, Онуфрий Николаевич. Свинство!

   О н у ф р и й (искренно) . Честное слово, нет! Ты, Лиля, красавица и сама этого не знаешь. Что носик у тебя пуговкой, так это кому как нравится, в основных законах на этот счет ничего не сказано. Верно, Лилюша? Дай-ка ручку, я ее поцелую.

   Л и л я. Какие глупости! Мне никогда руку не целуют.

   О н у ф р и й (целуя) . Потому что ослы! У них все Дина, Дина, а я эту... Динку терпеть не могу!

   Л и л я. Ах, и не говори! Что мне и делать, ума не приложу. Ведь я битый час со Старым Студентом на хорах сидела, он чуть до слез меня не довел.

   О н у ф р и й. Что - все Дульцинея?

   Л и л я. Нет, про нее он ничего не говорил. Но он так смотрит, так улыбается, что видеть я этого не могу, душа разрывается. А она сегодня совсем как сумасшедшая - и что с ней сделалось? Кокетничает, всех одурила, за ней так стадом и ходят... Онуфрий, милый, хоть бы ты его приласкал, он так одинок!

   О н у ф р и й (мрачно) . Ну его к Богу!.. Да, наконец, не всех же ты люби, Лиля! Это невозможно. Оставь хоть немного и...

   Л и л я. Кому?

   О н у ф р и й (тихо) . Мне. Я тоже одинокий человек.

   Л и л я (смеется) . Ты-то?

   О н у ф р и й (также смеется) . Ну, ладно! (Многозначительно.) Лиля!

   Л и л я. Ну, что?

   О н у ф р и й. Лиля!

   Л и л я. Ну что? (Вспыхивает и смеется.) Ах, какие глупости ты говоришь! Свинство!

   О н у ф р и й (блаженно хохочет) . Да я ничего не говорил! Это ты сама сказала!

   Л и л я (встает) . Эх, и отчего же я не умею танцевать! Так бы и затанцевала.

  

   Музыка играет лезгинку, и Лиля делает несколько движений, танцуя.

  

   П е т р о в с к и й. Гляди, братцы, Лилька танцует! Ей-Богу! Мы с Верочкой.

  

   Смех, восклицания: ай да Лилька!

  

   О н у ф р и й (вставая) . Ну-ка, пусти! Посторонись, народ.

   С т у д е н т. Ты куда?

   О н у ф р и й. А танцевать! Петровский, зови вице-губернаторшу.

  

   Громкий смех, студенты отбивают ладонями такт. Онуфрий и Лиля танцуют какой-то дикий танец, изображающий лезгинку. Подходят Костик и другие. Голоса: Блохин, Блохин! Со свирепым видом вылетает Б л о х и н и присоединяется к танцу. Никем не замеченный входит Старый Студент и со стороны, с печальной улыбкой смотрит на танец. Кончили, веселый шум.

  

   О н у ф р и й (отдуваясь.) Ух, ты! Ну и поработали, весь коньяк выпарился. Теперь хоть с азов начинай!

   Б л о х и н (отдуваясь) . А ты не толстей, Онуша, смотри как я.

  

   Вбегает студент.

  

   С т у д е н т. Господа, ну что же вы! Идите в залу смотреть: там Дина с каким-то черкесом танцует. Вот танцуют! Все смотрят.

  

   Все с шумом и смехом уходят.

  

   Л и ля (уходя) . Ты зачем звал вице-губернаторшу? Смотри!

  

   Остаются только Кочетов и Костя, вернувшийся к своей кассе, Онуфрий и Старый Студент. Онуфрий смотрит блаженно вслед Лиле.

  

   О н у ф р и й. Вице-губернаторша! Ведь и скажет же девчонка. Вице-губернаторша. (Замечает Старого Студента) Это она надо мной смеется, старик, - слышал? Да ты что и вправду, старик, не весел? Присядь. Старое вспомнил? Ты Лилюше что-то рассказывал.

   С т. с т у д е н т (садясь) . Да. И старое и новое... Скажи, Онуфрий, ты вот сегодня сильно выпил, а как завтра - будешь здоров и трезв?

   О н у ф р и й. Если опять и завтра не выпью, то буду трезв. А что, дело какое есть?

   С т. с т у д е н т. А я вот если выпью три рюмки, то завтра буду весь день болен, лежать буду. А скажи, Онуфрий, - если ты раз прочтешь лекцию, то будешь что-нибудь помнить?

   О н у ф р и й. Если прочту, то буду помнить. Только мне некогда читать - времени нету. У меня, дядя, три урока: два в Москве остались, да одного идиота здесь на Рождество получил. Да ты о чем спрашиваешь? Вообще интересуешься моей особой или к чему ведешь? - так валяй напрямки.

   С т. с т у д е н т. Вообще. Я, Онуфрий, ухожу от вас.

   О н у ф р и й. Куда?

   С т. с т у д е н т. Ухожу.

   О н у ф р и й. Да куда? Не тумань ты мою голову, Христа ради. Куда уходишь?

   С т. с т у д е н т. Лишний я здесь. Все на своем месте, а я лишний - да и в жизни, кажется, лишний. Слыхал я, рассказывали мне исторический анекдот про одного часового: поставила его императрица Екатерина весенний цветочек стеречь, фиалку, а снять часового и позабыла. И уж цветочка того нет, и императрицы уж нет, а он все стоит с ружьем и стережет пустое место, и уйти не