Главная » Книги

Соловьев Николай Яковлевич - На пороге к делу, Страница 3

Соловьев Николай Яковлевич - На пороге к делу


1 2 3 4

в. А я ведь струсил вчера, не за себя, а за вас!
   Лонина. За меня? Отчего?
   Дубков. А замерзли бы,- вьюга - не свой брат!
   Лонина. Что же... Судьба, значит!
   Дубков. И погибли бы в снегах великие стремления и горячие мечты!
   Лонина. Да вы смеетесь...
   Дубков. Нисколько! Нет, не шутя,- вьюга была отчаянная: как вы думаете,- мы верст тридцать проплутали!
   Лонина. А хорошо!.. Как она свистит, мчится, крутится!.. Я первый раз в жизни видела вьюгу,- у нее свои песни!
   Дубков. О, целые оперы!
   Лонина. В котором часу мы приехали?
   Дубков. Было два часа ночи, сестра уже заснула. Ну, а Домна Ивановна все там нам устроила.
   Лонина. Ах, какая она добрая! Напоила меня чаем, уложила...
   Дубков. Наш старый слуга,- еще меня нянчила! Сестра сейчас встает, и вы познакомитесь... К нам уже приехал кой-кто из соседей...
   Лонина. Ай, гости! Если бы знала, ни за что бы не поехала.
   Дубков. Ничего-с, изредка не мешает взглянуть на людей: увидите одну почтенную маменьку с воплощенной невинностью - ее дочкой, одну вдовушку из Петербурга,- приезжала сюда сбыть все наследственное для дальнейших своих вояжей, остальные - карты, одни карты: их присутствия вы и не заметите! Да, еще увидите знакомую уже вам чету Шалеевых.
   Лонина. И они здесь?
   Дубков. Здесь.
  

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Катерина Владимировна.

  
   Дубков. Вот и моя сестрица!
   Катерина Владимировна. Да как вас бог донес вчера?
   Дубков. Всеми правдами-неправдами, матушка! (На Лонину.) Насилу вытащил!
   Катерина Владимировна. Здравствуйте, здравствуйте, гордая!
   Лонина. Совсем не гордая!
   Катерина Владимировна. Ждала я, ждала... (Объятия.) Давно бы сама к вам прикатила, да немочи мои, все болею, простите! (Садятся; Дубков ходит.) Я вас уже отчасти знаю...
   Лонина. Каким образом?
   Катерина Владимировна. Из рассказов моего братца.
   Лонина. Он смеялся, вероятно, надо мной?
   Дубков. Смею ли я, могу ли я?
   Катерина Владимировна. Нет, он говорил, что вы - энергичная, горячая, смелая... одним словом,- девушка нового времени!
   Лонина. Ну, смеялся! Перед вами - слабая, смешная, разочарованная в своих силах Верочка!
   Дубков. Не верь, не верь! Это - та же гордыня, только прикрытая смирением! (Уходя.) Я иду к гостям.
  

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Лонина и Катерина Владимировна.

  
   Катерина Владимировна. Нет, право, он меня страшно заинтересовал вами...
   Лонина. Что во мне? Самая обыкновенная, дюжинная я!
   Катерина Владимировна. Вы можете представить, что мой дорогой байбак, как я его зову, до сих пор был просто ненавистником женщин: одна - пуста, другая - глупа, третья - зла, или все это вместе заключено,- вот его обыкновенный отзыв о женщинах! Он вечно бегал от них, а они его преследовали, влюблялись в него, в невесты набивалось ему - и счету нет сколько! И теперь даже вот вы увидите здесь: одна барышня и одна вдовушка, они млеют, тают, а он - все в лес! И после этого-то вдруг о вас слышу, говорит так горячо, так искренно! Не интересно ли?
   Лонина (потупясь). Не знаю, не понимаю; ничего - во мне!
   Катерина Владимировна. А я ему чуть не каждый день твержу: "Женись ты, наконец, байбак!" Злится: "Отвяжись с глупостями!" А уж как бы я была рада! Мы ведь с ним чистые бобыли, у нас совершенная пустыня... иногда как расхандримся оба! О себе я вам только скажу, что была я когда-то молода и, говорят, хороша, да вышла бездольным человеком! Теперь мне уже роковой-сороковой, значит, старая дева я, застрахована от всяких глупостей! Ха-ха-ха... И люблю я на свете только, только моего байбака теперь! А вы что,- вы ни словечка не сказали мне о себе?
   Лонина. Вот что: зовите меня просто Верочкой и "ты" говорите мне, как дома со мной!
   Катерина Владимировна. Хорошо! Так скажи же мне что-нибудь о себе.
   Лонина. Что сказать? Я еще и не знаю хорошенько, что я такое. Вот избрала дорогу себе по душе, да уж и озадачилась! Ха-ха-ха... Ах, какие здесь приключения со мной, если б вы знали! И горько, и смешно вспомнить!
   Катерина Владимировна. Не робей!
   Лонина. Я и не робею - была минута, струсила я, а теперь оправилась и буду бороться до последней капли!
   Катерина Владимировна. А если вздумаешь полюбить человека, Верочка, полюби, пожалуйста, вот такого, как байбак мой: этот не изменит, не обманет и сумеет любить! Золотое сердце... (Встает.) Мы еще наговоримся с тобой досыта сегодня, я только на минутку взгляну, что там делается, а ты пока посмотри (указывая на стол), здесь новые книги есть... (Уходит.) .
   Лонина (одна). Вспомнился мне мой родной уголок, Москва моя милая! Здесь я сразу, как дома! Славные они люди! (Смотрит книги.)
  

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Лонина и Шалеев.

  
   Шалеев (влетая). Mademoiselle! Вы здесь, я только что узнал! Pardonnez! (Рукопожатие.) Ваше здоровье?
   Лонина. Благодарю, здорова.
   Шалеев (садится). Pardonnez! Я вчера так недолго был у вас, мы не успели поговорить: жена, знаете, она такая нервная, раздражительная, бывает странна, но не нужно обращать внимания; на днях она опять собирается по делам в город, и тогда я сейчас же явлюсь к вам...
   Лонина. Да особой-то надобности нет, вот только дров до сих пор не дают...
   Шалеев. Ах, дрова, дрова! Pardonnez! Каковы канальи! Я давно сделал распоряжение... сегодня же это строжайше подтвержу! Но вы, mademoiselle, вы... я не нахожу слов... Вы сегодня очаровательны! О, если бы я был совершенно свободен в настоящую минуту, я упал бы к вашим ногам, и - ваш раб до гроба!
   Лонина. Что вы говорите вздор!
   Шалеев (вскакивая). Parole d'honneur! {Честное слово (фр.).} Вы прелестны! Здесь сегодня, вероятно, составится небольшое soiree {Вечеринка (фр.).}, у них хорошенький рояль; Катерина Владимировна ведь виртуозка, надеюсь, мы потанцуем сегодня, mademoiselle,- я давно не танцевал!
   Лонина. Я не люблю и почти не умею танцевать.
   Шалеев. Помилуйте, это ужасно, что вы говорите, mademoiselle! Нет, я вас просто возьму в плен и увлеку, увлеку! Вихрь вальса! Что может быть лучше на свете? Вспомнишь старину!.. Или... или... мазурка! (Напевает и подплясывает.) Тра-та-та...
  

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же и Лизавета Павловна.

  
   Лизавета Павловна (без поклона покосившись на Лонину; к мужу). Вы уже здесь,- так я и знала!
   Шалеев (смущен). Душка, что тебе угодно, душка?
   Лизавета Павловна. Какую это репетицию вы проделываете?
   Шалеев. Нет, это я, милка... мы говорили о делах!
   Лизавета Павловна. Оно и видно! Деловой человек! Вы, кажется, намерены пуститься в пляс, но вам это не удастся! Понимаете?
   Шалеев. Душка!
   Лизавета Павловна. Да-с! А извольте, сейчас составится карточная партия, извольте садиться, я вам дам денег, только уж, пожалуйста, играйте без вашего дурацкого риска, больше рубля я вам не дам.
   Шалеев. Душка, но... но... пойми, мне нужно поговорить... школа, просвещение!
   Лизавета Павловна. Вам, кажется, еще было мало от меня за это ваше просвещение! Вы уже забыли? (Берет его за руку и ведет.) Пойдемте-с!
   Шалеев. Милка! (К Лониной.) Pardonnez, pardonnez! (Уходит.)
  

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Лонина, Дубков, Софья Васильевна, Лидия Петровна и Жени.

Дубков входит вперед с Софьей Васильевной, которая что-то горячо ему говорит; за ними Лидия Петровна и Жени. Софья Васильевна щурит и закатывает глаза, кокетничает самым отчаянным образом и то и дело прикладывает лорнетку к глазам; Лидия Петровна - дама с тоном; Жени - воплощенная невинность, одета мотыльком; всё это бросает вопросительный взгляд на Лонину.

  
   Дубков (резко оставляет Софью Васильевну и подходит к Лониной). Пойдемте, Вера Николаевна, я покажу вам наш дом, библиотеку мою.
   Лонина. Пойдемте.
   Дубков (берет ее под руку; идут). Есть у нас и картины; вы любите живопись?
   Лонина. Очень. (Уходят.)
  

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же, кроме Дубкова и Лониной.

  
   Софья Васильевна (с улыбкой презрения лорнируя им вслед). Qui est done cela? {Кто бы это мог быть? (фр.).} (К Лидии Петровне.) Вы не знаете, Лидия Петровна?
   Лидия Петровна. Не знаю, я не знаю... Первый раз вижу.
   Софья Васильевна. Какое внимание, какая любезность! Он бросает всех.
   Лидия Петровна. Да, да. Что-то особенное.
   Софья Васильевна. Я его первый раз вижу таким дамским кавалером. Обыкновенно он - волк, бирюк. Какая это счастливица!
   Лидия Петровна. Глядит она очень дерзко. Прямо заметно, что дурного тона. (Садятся.)
   Софья Васильевна. Да, как видно; это... это из тех... ну, как их кличут? - знаете, ходят почти по-мужски и ухватки такие... Чему-то они там учатся, что-то проповедуют... волосы стригут. У этой еще целы,- ну, да все равно. Нигилистки, одним словом.
   Лидия Петровна. Бог мой! И здесь они, неужели?
   Софья Васильевна. Я вас уверяю,- это одна из них. Я ведь насмотрелась на них довольно в Петербурге; я их сейчас узнаю.
   Лидия Петровна. Скажите, я слышала, у них и этот гражданский... (Говорит на ухо.)
   Софья Васильевна. Ха-ха-ха, еще лучше! Просто натуральный, naturel... Встретились, ну и... без всяких там церемоний, ха-ха-ха! У них это делается очень просто и коротко; близость к природе, они говорят.
   Лидия Петровна. Ах, ах! Жени, я тебе приказываю, слышишь: не подходи к этой и... ни слова с ней.
   Жени. Хорошо, мама. Она, мама, страшная, злая, да?
   Лидия Петровна. Ты, мой друг, ничего не должна еще знать. Видите, моя Жени - какой ребенок: она еще ничего не понимает. Это моя гордость. Но я удивляюсь Михаилу Владимировичу.
   Софья Васильевна. Не понимаю и я; впрочем, догадываюсь, отчасти догадываюсь: не намерен ли он пригласить ее pour la compagnie de sa sceur {В компаньонки к своей сестре (фр.).}, имея здесь свои цели?
  

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Те же и Лизавета Павловна.

  
   Софья Васильевна (встает навстречу). Мы в недоумении, мы поражены, Лизавета Павловна.
   Лидия Петровна (за нею). Да, да, не можем понять.
   Лизавета Павловна. Что такое?
   Софья Васильевна. Кто это такой, эта... это новое лицо здесь?
   Лизавета Павловна. Ах, я вам сейчас скажу: это просветительница!.. как же, наша новая учительница...
   Софья Васильевна. Вот кто!
   Лидия Петровна. Не важная птица! А как он к ней внимателен - удивительно!
   Лизавета Павловна. Еще не то будет, погодите! Уж моего супруга она отуманила; у него и так-то здесь (показывая на голову) небогато, а то и совсем было рехнулся: видите - в члены его там какие-то насмех выбрали, без жалованья,- просвещение это... И что же? Гляжу - уж он в одно прекрасное время у нее в училище в шкафе спрятан,- вот как у нас просвещают! Ну, да я повернула по-своему; я сразу осадила моего. Ну, вот теперь она за другого взялась, и увидите - приворожит. Это - яд, чума, зараза. И все под видом просвещения!
   Софья Васильевна. Понимаю теперь, понимаю. Я не ошиблась в моей догадке...
   Лидия Петровна. Жени, еще повторяю: избави боже тебя, хотя одно слово с ней... хотя одно. Презрения, одного презрения она достойна.
   Жени. Я не буду с ней, мама, и не подойду.
   Лидия Петровна. Михаил Владимирович... кто ему пара, на того не обращает внимания, а с такой...
   Лизавета Павловна. Да-с, вот у нас какие проявились. Я так и слежу теперь за моим, с глаз не спускаю мое сокровище: ведь так его и тянет,- околдовала-с!
   Софья Васильевна. Ничего нет странного: она представляет для мужчин такую легкую добычу, а они на это падки! Ах, мужчины! решительно они не умеют ценить женщин и не видят их, не хотят их понять. Как они пусты!
  

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Те же, Дубков, Лонина и Шалеев.

Дубков говорит неслышно с Лониной; Шалеев их преследует; Лидия Петровна и Жени отходят в сторону, садятся и шепчутся, косясь на Лонину с Дубковым; Софья Васильевна тоже садится, презрительно лорнируя их.

  
   Лизавета Павловна (подлетая к мужу). Вы опять! Вам указано было место!
   Шалеев. Душка, милка...
  

Лизавета Павловна отводит его вдаль, сажает около себя, придерживая за руку; он покручивает усы, то и дело порывается к Лониной, но Лизавета Павловна убивает его взглядом.

  
   Дубков (подходя к столу, громко Лониной). Вот здесь есть очень интересные иллюстрации.
   Лонина. Покажите.
  

Он развертывает книгу; Лонина садится и смотрит.

  
   Софья Васильевна. Михаил Владимирович, уделите минуту забвенным; мне хочется поговорить с вами.
   Дубков (подходя). К вашим услугам.
   Софья Васильевна. Садитесь, прошу вас. (Указывает место около себя. Дубков садится; она отчаянно кокетничает; пауза; Жени бросается к столу, чтобы посмотреть иллюстрации.)
   Лидия Петровна. Жени, Жени, ты забыла?
   Жени. Ах! (Возвращается и заметно получает выговор от матери.)
   Софья Васильевна (с глубоким вздохом). Итак, Михаил Владимирович, прощайте, я завтра еду.
   Дубков. Счастливой дороги.
   Софья Васильевна. Когда-то увидимся опять, Михаил Владимирович? Ах!
   Дубков. Бог знает!
   Софья Васильевна. И увидимся ли?
   Дубков. Говорят: гора с горой только не сходится. Впрочем, дороги-то наши разные: вы - женщина света, столиц; может быть, теперь укатите еще за границу; а я - человек глубокой провинции,- пожалуй, никогда и не увидимся, не встретимся больше. Да и незачем, право: интересы наши совершенно различны.
   Софья Васильевна. Ах, как это холодно, как это жестко: "никогда... незачем!" Понятно, если не хотят встретиться; а бывает, что люди ищут друг друга, стремятся, ждут встречи, и нет для них ни расстояний, ни времени. Ах! Я, конечно, не так счастлива, чтобы рассчитывать на это. Теперь ясно. Да, все зависит от людей, от их желаний, чувств.
   Шалеев (привскакивая). Совершенно верно-с. Я, будучи переведен по полку в 1865 году, в марте месяце, из Казани в Астрахань, летел-с на почтовых в самую распутицу, и ничего-с, прелестно! (Лизавета Павловна сажает его.)
  

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Те же и слуга.

  
   Слуга. Михаил Владимирович, старый старшина там, Буровин, и писарь Тесов к вам-с.
   Дубков. Что им нужно? Пусть после придут.
   Слуга. Очень нужное, говорят; с какой-то бумагой... важная, говорят.
   Дубков (уходя). Какая там такая важность? (Слуга уходит за ним.)
   Шалеев (как бы про себя). Канальи! Еще нужно их под суд упечь. Непременно.
   Лизавета Павловна (встает). Вам бы самим-то следовало баню хорошую задать, и с вашим просвещением. Вероятно, скоро сядут за карты,- пойдемте.
   Шалеев. Душка... но... но... мне...
   Лизавета Павловна (уводя его). Идите, вам говорят, и чтоб больше вы не шатались.
   Шалеев. Милка... душка... (Уходят.)
  

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Лидия Петровна, Жени, Софья Васильевна и Лонина.

  
   Софья Васильевна (к Лониной иронически). Mademoiselle, извините... Позвольте к вам обратиться и спросить; вы профессорствуете, кажется?
   Лонина (отрываясь от книги). Нет, я просто сельская учительница.
   Софья Васильевна. Ах, что вы! Вы слишком скромны: я столько слышала о ваших лекциях... даже есть у вас лекции чисто для взрослых людей, такие интересные, увлекательные...
   Лонина. О каких лекциях вы говорите?
   Софья Васильевна (встает). Ха-ха-ха! А ваши лекции о нежных чувствах... ваше применение их на практике, я слышала, имеет особенно громадный успех; я сама даже воочию имела случай в этом убедиться сейчас: в вас все влюблены здесь без ума...
   Лонина (встает). Как вы дерзки!
   Софья Васильевна. Ха-ха-ха! Гиена! (Уходя.) Она - гиена... Я боюсь ее!
   Лонина (про себя). Боже мой! и здесь... (Садится и опускает голову на руки.)
   Лидия Петровна (встает). Хороша и Софья Васильевна: эта барыня на глазах у всех вешается ему на шею! Какое бесстыдство! Ах, Михаил Владимирович, Михаил Владимирович, не видит, не видит, кто ему пара! Жени, уйдем отсюда, а то дождемся и мы какой-нибудь дерзости!
   Жени (прижимаясь к матери и косясь на Лонину). Я боюсь, мама, я боюсь ее!
   Лидия Петровна (уходя с дочерью). Первый раз в жизни я в таком обществе! Это ужасно!
   Лонина (встает в слезах). И здесь оскорбляют меня! Зачем я ехала сюда, зачем? Уйду пешком, убегу отсюда! Нет, там в школе одна я, в холоде, в угаре, а все - лучше!
  

Быстро уходит.

  

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Дубков (один).

  
   Дубков (входя с бумагой в руке). Ничего не пойму, какое дело у них? итает бумагу.) "Имеем честь донести высшему начальству необычайный случай и событие весьма важное, угрожающее даже тишине и благоденствию нашего уезда". Эка чушь. (Прячет в карман.) Какие-нибудь кляузы! Лезут ведь! (Проходит.) Мысли путаются! (Садится на стул и опускает голову на руки.) Что с моей головой, с моим сердцем?
  

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Дубков и Катерина Владимировна.

  
   Катерина Владимировна (подходя). О чем задумался? (Садится около и кладет руку на его плечо.)
   Дубков. Так что-то, не знаю!
   Катерина Владимировна. Хандра опять, и для моего дня рождения! Нет, байбак, развеселись, уж кутнем на пороге моего рокового-сорокового.
   Дубков. Да я ничего.
   Катерина Владимировна. А премиленькая эта Верочка,- я полюбила ее!
   Дубков. При условиях из нее может выйти хорошая женщина,- есть серьезные задатки!
   Катерина Владимировна. Брат, вот бы тебе такую женку!
   Дубков. Что ты болтаешь, Катя! Сватает меня чуть не каждый день, одно только и есть на языке: "Женись, женись!"
   Катерина Владимировна. А что же, засветило бы у нас тогда красное солнышко, перестали бы мы хандрить с тобой!
   Дубков. Полно тебе врать!
   Катерина Владимировна (заглядывая ему в лицо). Да ведь она тебе нравится... очень?
   Дубков. Мало ли, что нравится, так и жениться непременно! У нее совсем другие цели и стремления!
   Катерина Владимировна. Э, школу-то она и здесь может завести, да еще лучше; а там свои дети будут, делай тогда из них людей, клади на них свое призвание!
   Дубков (встает). Катя, я думал, ты шутишь, а ты уж серьезно!
   Катерина Владимировна. Ха, ха, ха, испугался!
   Дубков (ходит). Нет, а о таких вещах как можно... так легко и скоро... такие вещи... их долго обдумывают, соображают,, такой шаг...
   Катерина Владимировна. Пошел, пошел свое: обдумывать да соображать! Нет, вас так и нужно, таких закоренелых холостяков, с вами так только и можно что-нибудь сделать: взять вас, схватить, да и женить! Ха-ха-ха!.. А то вы так и останетесь на мели!
   Дубков. Гм, что правда, то правда! Но только в настоящем-то случае, конечно, ничего не может быть!
   Катерина Владимировна (уходя). Ха-ха-ха, постой-ка я ее поищу, куда она скрылась!
   Дубков. Катя, ты ей еще не вздумай что-нибудь говорить!
   Катерина Владимировна. Слушаю-с!
   Дубков (один). Гм, что выдумает! Даже глупо, что со мной делается! Ну, люблю, очень люблю! Так что же? Все-таки ничего не будет, не может быть!
  

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Те же и Лонина.

  
   Катерина Владимировна (держит Лонину за руку). Можешь представить,- она собралась в бегство, скучно ей у нас! (Садится.)
   Дубков. Что вы это, Вера Николаевна?
   Лонина. Нет, мне нездоровится, я домой хочу!
   Катерина Владимировна. Не пущу я тебя, вот и все!
   Лонина. Мне, право, тяжело, хочется одной быть!
   Дубков. Останьтесь хотя до обеда!
   Катерина Владимировна. Да я ее совсем не пущу!
   Лонина (вскакивая с испугом). Это как?
   Катерина Владимировна. А так! Ты более не вернешься в свою холодную, угарную, мрачную школу!
   Лонина. Что вы... что вы? Избави боже! Бросить, оставить дело,- да я презирать себя буду!
   Катерина Владимировна. Постой, у нас есть свободный, отдельный флигель, мы устроим свою школу, я буду помогать тебе; дело у нас пойдет отлично! ажает ее и обнимает.) Верочка, голубчик, решайся!
   Дубков. А ведь чудесная мысль. Я был бы искренне вам благодарен: я давно подумывал о школе, да учителя по душе не было.
   Катерина Владимировна. А теперь он у вас есть, вот он!
   Лонина. Нет, это невозможно! Лучше и не говорите! Я должна быть там!
   Катерина Владимировна. Э, ничего нет невозможного! Особенно теперь я в этом убедилась! (К Лониной.) И знаешь, что меня убедило?
   Лонина. Что?
   Катерина Владимировна. Да вот что... я уж начала, и теперь окончу: мой братец, которого ты видишь... я было так уж и решила, что нет и не будет на свете женщины, которую бы он полюбил! А она явилась, она есть... и он полюбил, крепко полюбил! Уж я вижу,- от меня не скроется!
   Дубков (смущен). Катя, Катя, замолчи, пожалуйста!
   Катерина Владимировна. Не умолкну! Да, он полюбил! Он тебя полюбил, Верочка!
   Лонина (вспыхнув и опуская голову, тихо). Что вы говорите, вы шутите!
  

Дубков не знает куда деваться, за что взяться.

  
   Катерина Владимировна. Без шуток! Полюби и ты его, и вы будете счастливы! А уж как я рада буду.
   Дубков. Катя!
   Катерина Владимировна (жмет ее руку). Протяните ему эту ручку, с верой, с упованием!
   Дубков (вдруг подходя). Она сказала правду, Вера Николаевна, я люблю вас!
  

Лонина встает в сильном смущении, Дубков берет ее за руку.

  
   Дубков. Вера Николаевна, скажите что-нибудь!
   Лонина. Я... вы... я не знаю... вы мне тоже нравитесь! Но школа... не могу я, я хочу... я должна служить!
   Дубков. Школу я устрою, она будет у нас!
   Катерина Владимировна (хватая Лонину за руку). А я твоею помощницей!
   Лонина. Что я скажу? Не знаю, что сказать!
   Катерина Владимировна. Только скажи, что ты наша, моя, его, наша!
   Лонина (быстро убегая). Дайте мне помолиться!
   Дубков. Катя, что ты делаешь, Катя?
   Катерина Владимировна. Я делаю, чего бы ты никогда не собрался сделать! (Обнимает его.) И оживут эти стены, зазвенит, зазвучит здесь у нас новая молодая жизнь. И шумите, шумите больше: ваш говор и смех будет разгонять хандру старой девы!
   Дубков. Катя, ах, Катя! Большой это вопрос!
   Катерина Владимировна. Посмотрите, как вы будете счастливы, и ты не раскаешься. А теперь пойдем к гостям, и - как ничего не бывало, а после уж поразим их! (Идут рука за руку.)
   Дубков. Удивительно! Я ничего не могу еще сообразить, что это, как, что ты делаешь!
   Катерина Владимировна. Крепость, вашу крепость беру. (Уходят.)
  

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

Слуга, Буровин и Тесов.

  
   Слуга (в дверях). Ах, народ! Вам говорят, гости, занят! Ну, принял бумагу и ждите!
   Буровин. А коли важное, можешь ты это постигать, такое важное, что...
   Тесов. Нужно доложить еще, он забыл, может быть.
   Буровин. Тут прямо на почту сейчас отсылаем, экстренно, к губернатору! Ты это понял?
   Тесов. К начальнику губернии прямо!
   Слуга. Я пойду - доложу; только смотрите, как бы вам не было от него, да и мне с вами достанется! (Уходя.) Неотесы, право!
   Буровин (вслед). Ах ты, лакейская харя!
   Тесов. При милости на кухне, на заднем столе с музыкантами...
   Буровин. А ловко мы ее отбрили!
   Тесов. Ничего, будет довольна барышня!
   Буровин. И мастер ты, шельма, строчить: к месту все это у тебя приклеено; ну, и насчет грамматики, бестия, ловкач!
   Тесов (самодовольно ерошит волосы). Можем отшлифовать в лучшем виде, что угодно.
   Буровин. А как думаешь, что ей будет? Ведь не помилуют!
   Тесов. Ха-ха-ха! да, не погладят по головке!
   Буровин. Я думаю так: конец ей здесь, вон ее откомандируют.
   Тесов. Не иначе, что так!
   Буровин. А то, пожалуй, и в ссылку,- Макара искать с телятами!
   Тесов. Очень возможно, что такая случайность произойдет! Нас не задевай!
   Буровин. Н-да, не фордыбачь, не дери нос! А то, ишь ты, миликтриса какая.
  

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ

Буровин, Тесов и Дубков.

  
   Дубков (с бумагой в руке). Да что вам нужно, наконец, от меня? Я начал читать вашу бумагу, ничего не понимаю, и не ко мне, кажется, это относится.
   Буровин. Это так точно, к губернатору это!
   Тесов. К начальнику губернии-с!
   Дубков. Так зачем же вы ко мне-то обращаетесь?
   Буровин. А, значит, всепокорнейше просим прочитать это самое от начала до конца, и какое ваше мнение будет, так как начальство вы тоже у нас по уезду.
   Дубков (быстро пробегая). А-а-а, вот оно что! (С улыбкой идет к двери и зовет.) Господа! Все, все сюда! А вы, Вера Николаевна, особенно, дело о вас идет. (Все входят.)
  

ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ

Лонина, Катерина Владимировна, Шалеев, Лизавета Павловна, Софья Николаевна, Лидия Петровна, Жени и Дубков.

  
   Дубков (к Лониной). Вы - подсудимая. Прошу вас принять подобающее положение: сейчас будут читать обвинение! (Лонина вопросительно смотрит на Буровина и Тесова; те заметно не ожидали ее появления, перешептываются между собою.)
   Дубков. А кстати здесь и Иван Антонович. (К Шалееву, подавая бумагу.) Потрудитесь прочитать вслух, это нам и приличествует, как члену училищного совета.
   Шалеев (берет бумагу). Avec plaisir {С удовольствием (фр.).}.
  

Когда он читает, Лизавета Павловна стоит с ним рядом и кивает головой, как бы говоря: "так, так, отлично!" и торжествующе-злобно глядит на Лонину; Шалеев между чтением изредка вставляет: "канальи!" Тогда она его злобно одергивает; Софья Васильевна всех лорнирует; Лидия Петровна нашептывает что-то Жени; Дубков подходит к Лониной и Катерине Владимировне, что-то им говорит; они улыбаются; Буровин перемигивается с Тесовым, который стоит с авторской гордостью, ероша волосы и переставляя ноги.

  
   Шалеев (читает). "Имеем честь донести высшему начальству необычайный случай и событие весьма важное, угрожающее даже тишине и благоденствию нашего уезда. Хотя мы живем в глухой стране, но чувства отечественной любви в нас очень сильны, и мы даже можем проникнуть всякую опасность. А в чем оная оказалась в течение настоящего времени, ниже следует: месяца сентября текущего года назначено,- кем - нам неизвестно,- в наше училище учительшей какое-то неизвестное нам лицо: полом - девица, а может быть и дама, только женского рода, а по имени Вера, по отечеству - Николаевна, по фамилии - Лонина. И сия оная женского пола учительша видом - дерзка, одеяние ее - странное, прическа по моде! На вопрос: какой веры, ответа не дала. Упования и надежды никакой не имеет, и так нужно полагать, в великом заблуждении находится и самых опасных свойств, что даже угрожает нашей отечественности и всему уезду, потому - зараза проникнуть может всюду. В класс никого не допускает,- по сей причине неизвестно, какое учение от нее истекает, а только ребята делаются остры не по годам и дают ответ старшим на все быстро, чего даже на земле нет, а насчет звезд и подземного царства... Житие же домашнее сей девицы подозрительное: людей не принимает и сама никуда не ходит, всегда назаперти, или пишет что-то, или читает, и никому не показывает онаго, а даже прячет при входе всякого постороннего человека. Вследствие всего вышеизложенного, мы имеем честь всепокорнейше просить ваше превосходительство вникнуть в сей случившийся случай и сделать достодолжное распоряжение относительно вышереченной девицы. За сим, мы уповаем и смиряемся в ожидании. Бывший старшина закутинской волости Степан Иванов Буровин. Волостной писарь Тесов".
   Дубков (ко всем). И вообразите, господа: эта-то "опасных свойств девица" - моя невеста! (Берет Лонину за руку; Катерина Владимировна обнимает ее; все поражение, каждый по-своему; Софья Васильевна, вспыхнувши, прикладывает лорнетку и ядовито улыбается; Лидия Петровна всплескивает руками и качает головой; Жени, испуганно озираясь на всех, жмется к матери; Лизавета Павловна подносит с улыбкой палец к носу мужа; он целует ее руку, и они представляют счастливую чету, Буровин, разводя руками, кланяется; Тесов боязливо прячется за него).
   Буровин (к Дубнову). Следственно, ваше высокоблагородие, как же нам теперьча в этаком оном случае неожиданном поступить?
   Дубков (с улыбкой). А уж это как знаете!
   Буровин (к Тесову). По сей причине, братец, что ж нам теперьча,- отступление значит. (С поклоном к Дубкову.) Просим уж вас, по оному, это оное к уничтожению, и то есть предать дело забвению! А вас имеем честь поздравить!.. (Все подходят с поздравлением.)
  

За сценой шум и голоса.

  

ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ

Те же и Слуга с Акимычем.

  
   Слуга (удерживая Акимыча). Постой... погоди... говорят!
   Акимыч (рванувшись). Пусти... Некогда! (К Лониной.) Ваше благородие! Приемку надо делать... дрова привезли... Ну и полено... отборное!.. (Общий смех.)
  

Занавес.

  

Комментарии

  
   Николай Яковлевич Соловьев родился в Рязани в семье архитектора. Окончил Калужскую гимназию; учительствовал, затем был вольнослушателем Московского университета, но по бедности ушел из него и стал уездным учителем; начал писать пьесы, которые не были приняты на сцену. В 1874 году Соловьев поступил послушником в Николо-Угрешский монастырь, где продолжал писать пьесы. Здесь на него обратил внимание известный консервативный публицист и писатель К. Н. Леонтьев, который, заметив одаренность Соловьева, познакомил его с Островским.
   В соавторстве с великим драматургом Соловьев написал четыре пьесы: "Счастливый день", "Женитьба Белугина", "Дикарка", "Светит да не греет". В этот же период Соловьев самостоятельно пишет "На пороге к делу".
   Взаимоотношения Соловьева с Островским были непростыми, они осложнялись и нелегким характером Соловьева и вмешательством Леонтьева, которому не нравилось идеологическое влияние Островского на молодого драматурга. Леонтьев хотел сделать из Соловьева защитника консервативных идей (см. об этом: Данилова Л. С. В "академии" Островского.- В кн.: А. Н. Островский и литературно-театральное движение XIX-XX веков. Л., 1974; Дунаева Е. Н. Островский в переписке Н. Я. Соловьева и К. Н. Леонтьева,- В кн.: Литературное наследство, т. 88, кн. I. М., 1974). Но разночинцу Соловьеву демократизм Островского был ближе, чем монархический консерватизм Леонтьева.
   После того как творческий союз драматургов распался, Соловьеву не удалось создать ничего равного пьесам, написанным в соавторстве с Островским.
  

Сочинения Н. Я. Соловьева:

  
   Собрание драматических сочинений в двух томах. Спб., 1910; Островский А. и Соловьев Н. Драматические сочинения. Спб., 1881; Островский А. Н. Полн. собр. соч. в 12-ти т., т. 8. М., 1977 (пьесы, написанные в соавторстве); Переписка А. Н. Островского и Н. Я. Соловьева.- В кн.: Труды Костромского научного общества по изучению местного края, вып. 42. Литературный сборник I, Кострома, 1928.
  

Литература о нем:

  
   Данилова Л. С. Из истории творческих взаимоотношений Островского и Соловьева.- Учен. зап. ЛГПИ им. А. И. Герцена, т. 219. Л., 1961.
  

НА ПОРОГЕ К ДЕЛУ

  
   Впервые пьеса опубликована в журнале "Дело", 1879, No 10. Первые постановки состоялись в Петербурге 26 января 1879 года в бенефис А. А. Нильского и в Москве 2 февраля 1879 года в бенефис Н. А. Никулиной.
   Пьеса была написана во время пребывания Соловьева в имении Островского Щелыково. Островский принимал большое участие в судьбе этой комедии, сам следил за ее постановкой в Малом театре. Когда Островскому сообщили, что в Петербурге распространился слух, будто пьеса "На пороге к делу" написана Соловьевым в соавторстве с Н. И. Куликовым (псевдоним - Н. Крестовский; актер и драматург, 1812-1891.- В. Н.), Островский ответил: "Пьесу "На пороге к делу" Соловьев написал всю сам и писал ее у меня в деревне, история о сотрудничестве есть выдумка, даже неправдоподобная" (XI, 63).
   Позднее соавтором Соловьева нередко называли самого Островского. Это недоразумение было вызвано, кроме различных слухов, еще, вероятно, тем, что комедия была напечатана в издании: Островский А. и Соловьев Н. Драматические сочинения. Спб., 1881.
   То, что Островский не принимал участия в непосредственной работе над текстом, подтверждается его письмом Соловьеву, в котором он, радуясь успеху пьесы, пишет: "Жаль, что Вы со мной не посоветовались; чтобы придать Вашему произведению вполне законченную литературную форму, более двух часов работы не потребовалось бы, и я сделал бы это для вас с большим удовольствием" (XI, 634).
   О петербургской постановке Соловьев сообщал Островскому: "...несмотря на дурную репетовку и плохое знание ролей, пьеса имела успех. Хорош был Варламов - Акимыч, недурен Нильский - Ша

Категория: Книги | Добавил: Armush (25.11.2012)
Просмотров: 366 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа