Соловьев Николай Яковлевич - На пороге к делу, Страница 2 - Книги

n="justify"> Лонина. Не трудитесь; я терпеть не могу таких глупых книг!

Тесов. Ах, как вы это жестоко-с! Следственно, вы даже уничтожаете всякие любовные чувства и не верите в пламя сердец!..

Лонина. Не верю.

Тесов. Первый раз слышу-с!.. Не могу верить, чтобы при такой красоте и молодости...

Лонина. Остановитесь! Остановитесь!..

Тесов. Ха-ха-ха... Как вы очень сердиты-с! Не прикажете ли спеть что-нибудь, я много романсов самых чувствительных знаю!

Лонина. Пойте, если хотите...

Тесов (наигрывает и поет). "Черный цвет, мрачный цвет, ты мне мил будешь век!"

Лонина. Довольно, довольно!..

Тесов. Вам это не нравится... я другой-с... я много знаю!..

Лонина (встает). Нет, пожалуйста, уходите, я хочу спать!..

Тесов (вскакивая). Очень это даже для нас странно, так рано изволите почивать!..

Лонина. Вы мне страшно надоели!.. Уходите!..

Тесов. Первый раз встречаю таких сердитых барышень!.. Адье-с! Позвольте в другой раз зайти!

Лонина. Только без гитары и днем, а еще лучше, если никогда не придете!..

Тесов. Ха-ха-ха... Нет-с, это как можно!.. Вы только извольте нас хорошенько разучить: мы даже очень, очень можем развлечение доставить!.. Прощайте-с!..

Лонина. Прощайте.

Он уходит, напевая и наигрывая.

Лонина (одна). Боже!.. Как я устала... Ничего не сделала, а устала... И страх какой-то за будущее!.. (Ложится на голую кровать; ветер за сценой отчаянно завывает.) А ветер-то, а буря-то надрывается: плачет, стонет, рвется!.. Словно хоронит кого!.. Не меня ли?

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Лонина и Акимыч.

У него в одной руке зажженная сальная свеча; в другой - старая солдатская шинель.

Акимыч (входя). Забор пощупал: топка у нас на завтра будет знатная!.. (Ставит свечу на стол и подходит с шинелью к Лониной.) Вот, ваше благородие, прикройтесь-ка, оно будет лучше!..

Лонина. Какой вы добрый!.. Что это?.. Шинель?..

Акимыч. Служилая-с, из амуниции!.. Она толста, а ничего, согреет; жару в ней много, потому жару много видела, в двух местах пулей укушена!.. Прикройтесь!..

Лонина. Пожалуй, давайте!.. (Прикрывается.) Ха-ха-ха... Я - под солдатской шинелью!..

Акимыч. Она... ничего, верно служит!..

Лонина. Еще бы!.. Отлично, очень тепло!..

Акимыч. Горячая-с, на морозе не остынет!.. Желаем вашему благородию покойной ночи, приятных снов!..

Лонина. Благодарю вас!.. Добрый вы... вы добрый и лучше всех здесь!..

Акимыч. Счастливо оставаться, ваше благородие!.. (Идет.)

Лонина. Спите и вы с богом!.. А замерзнем, тогда схоронят!..

Акимыч (уходя). Ничего-с, на казенный счет!

Лонина. Ха-ха-ха... Да, да! (Одна, помолчав.) Нет, страшен только первый шаг, а там будет легко!

(За сценой гитара и пение.)

А писарь не унимается! Попробую задремать под эти звуки! Прощайте, мои милые московские друзья! Что-то увидит во сне ващаВерочка под солдатской шинелью?

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Сцена 1-го действия

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Лонина и потом Акимыч.

Лонина (лицо у нее грустное и болезненное; она - в одном платье, ходит). Батюшки, как натопил! Я задыхаюсь, я места не нахожу! И, кажется, угар: сердце бьется (прикладывая руку к голове), в виски стучит! (Пробует печку.) Дотронуться нельзя - огонь! Удружил!

Акимыч (входя). Что, ваше благородие, тепленько?

Лонина. Да уж так тепло, что и жить нельзя! То от холода погибала, а теперь от жару не знаю куда деваться!

Акимыч. Оно ничего, ваше благородие: "пар костей не ломит!" Да и выдует живо,- хоромы-то наши, что решето!

Лонина. И угарно: у меня так голова разболелась, что я не могла заниматься и распустила на сегодня учеников... Нет, вы, пожалуйста, откройте трубу.

Акимыч. Слушаю-с! Трубу можно открыть: а знатно натопил; целых десяток досок из забора спалил!

Лонина. А дров у нас еще нет?

Акимыч. Никак нет, не привезено еще, ваше благородие. А забора я уж порядком разобрал; я все из середки, чтоб не больно в глаза лезло; а теперь поглядываю к соседу: нет ли чего подходящего там.

Лонина. Целый месяц я уже здесь, целый месяц прошу, и все нет дров!

Акимыч. От того от самого, ваше благородие, что члены, много членов разных, всякого начальства, и идет это у них разное на бумаге промеж себя, пока там до настоящего положения дойдет, а ты тут вот сиди да щелкай зубами! Ну, а народ здесь - азият, чистый черкес! Э! Вот и запамятовал, ваше благородие: цыдулка к вам есть, давеча мальчишка принес... (Вынимает из кармана записочку и подает.)

Лонина. От кого это!

Акимыч. Не могим знать! Там, говорит, они узнают, от кого. (Уходя.) А трубу можно открыть...

Лонина (одна, читает). "Увидя вас, очаровательная, сердце мое вспыхнуло, и я вяну, как цветок, сломанный бурей!.. Не будьте так жестоки, как вы были: в противном случае я умереть должен от вашей холодности во младости лет моих и во цвете сил! Богиня моя! Миллион двести пятьдесят пять тысяч раз припадаю к ножке вашей милой и целую следы ее даже в скверной грязи!.. По гроб жизни страдалец неизменный и вам небезызвестный!.. Лети, лети, зефир, неси мой стон!" (Рвет и бросает.) Что за галиматья!.. Кто это? Да, должно быть, этот писарь!.. Фу, какая жара!.. Голова все больше разбаливается!.. А как я мало сделала за этот месяц с моими учениками,- я ужасаюсь!.. То замерзаешь, то угар; едва ноги таскаю!.. Изнемогаю я, изнемогаю и духом, и телом!.. Боже, подкрепи меня, подкрепи бедную, бессильную Верочку!.. Ах, как голова болит! (Накидывает на голову платок и надевает пальто.) Пойду на воздух... лучше будет... (Уходя налево.) Здесь умереть можно...

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Буровин и Тесов.

У Буровина из карманов торчат бутылки; Тесов одет особенно щеголевато, весь - пестрота; в движениях какая-то решимость, в руке узелок из красного платка.

Буровин. Инвалидная крыса провалилась и самой учительницы нет - пустой дом!

Тесов (заглянув в дверь налево). И здесь - никого!.. Должно, отлучились куда. (Кладет узелок на стол и уходит.)

Буровин (опускаясь с трудом на стул). Можно присесть да обождать... будем покаместь за хозяев и за гостей. (Пыхтит и икает.) Ох, грехи наши!.. Тяжело что-то!.. Аль я уж больно переложил позавчерась на крестинах у Карпухи... Ох!.. Так душу и тянет вон, а в голове ровно кузня! (Тесов молча садится, крепко ударяет кулаком по столу и опускает голову на руки.)

Буровин. Что голову-то повесил, а?

Тесов (подняв голову). Будет ли так, Степан Иванович?.. Жисти своей не пощажу!

Страдать иль умереть,

Иль счастьем наслаждаться!

Один конец! (Опять ударяет кулаком.)

Буровин. Девица она из себя... ничего... телосложения надежного... и с румянцем!..

Тесов. Красоты неописанной, Степан Иваныч,- ну, равнодушность чувств при этом жестокая!

Буровин. Хм... вляпался ты в нее!..

Тесов. Так я врезался, так врезался,- свет мне божий не мил!.. И с первого взгляда на нее случилось со мной!.. Меланхолия, Степан Иваныч! (Снова удар по столу.) Сегодня уж амурное послание ей написал...

Буровин. Ты часто захаживал-то к ней?

Тесов. Редкий день был без этого, да что толку-то; то в классе учит, то сидит запершись, книжку читает, стукнешь: "занята, не могу принять!" И пойдешь оплеванный... Ввечеру уж сорвешь горе: пошел ныть взад-вперед под окнами с гитарой, а в карман бутылку рябиновой, да и то уж не берет!.. Так до полночи кажный раз, а собаки на деревне надрываются: тут брехт, тут лай!.. Эх!

Отгадай, моя родная,

Что случилося со мной!

Буровин. Дело поправим, не робей, Пантелей!.. А я, признаться, с того самого раза, как приехала, и не был здесь: толкнулся как-то на заговенье, да поздно - заперлись: хотел было глянуть, что тут делается... Антиресно главное мне было дознаться, какой она веры и какое-такое внушение от нее есть!.. Подозрительна она мне вот!

Тесов. Пропадай, моя голова, а не жить мне без нее!.. В океан-море кинусь!..

Буровин. Ничего! Говорю, не робей! Постой - погоди, мы ее возьмем, расшевелим! Будет она наша,- ну, вот будет!.. Уж сосватаю!..

Тесов (хватая Буровина за руку). Степан Иваныч, вторым отцом будешь мне! (Объятие.)

Буровин. Говорю, сосватаю! Ах, какой!.. Не будь я Степан Буровин, коли вывернется из наших рук! А только, чтоб уж свадьбу на отличку!

Тесов. Разговаривать там еще!.. В одном красном тебя выкупаю... без подмеси!..

Буровин. Чтоб двадцать троек с бубенчиками, с колокольчиками!.. Эх, вы, фююю!.. Растворяй шире ворота, свадьба едет, Буровин сватом!..

Тесов (ударяя Буровина по плечу). Тридцать будет! Хо!.. С градом!.. Тесов венчается!..

Буровин. Музыку из города, чтоб барабанов побольше, труб!..

Тесов. Невидаль!.. Одни тромбоны будут!.. Гуди!..

Буровин. А после того кататься по деревне!..

Тесов. До города домчим, а там бал с приказными сделаем!

Буровин. Что ж, теперь давай запой начинать... (Вынимает одну бутылку.) Запас есть у нас... романея!.. (Вынимает другую и ставит на стол.) А ей вот медку... небойсь нашего не кушает!.. (Откупоривает свою бутылку и прикладывает прямо ко рту.) Ну-ка, не прокис ли... а душа меру знает!..

Тесов. Ах, Степан Иваныч, оживил ты меня!

Буровин (принимая бутылку). Уф! Кажется, ничего! (Обтирает губы и подает Тесову.) Валяй-ка?

Тесов (пьет и закашливается). Нет... дух захватило... крепко!..

Буровин. То и хорошо, геройства больше явится!.. Дай-ка еще, не раскушал я!.. (Выпивши еще.) Важно!.. (Закупоривает и прячет в карман.) Теперь наше дело в шляпе!

Тесов (обнимает Буровина). Душа, Степан Иваныч, то есть по гроб жизни моей первый тебе почет от меня и первое место, коли если обстряпаешь эту самую историю!.. Осчастливишь ты меня!..

Буровин. У меня сказано,- все одно, что сделано! Не таков есть человек на свете Буровин, другого не найдешь подобного! Помнишь, как в волости повертывал: не моги пикнуть мне. Нда!.. А что меня скопали мошенники, это для меня ничего не значит, плюю я: был первым человеком и остался первым!.. Кто богаче меня? Кто сильней?.. Ну, говори!

Тесов. Никого нет, Степан Иваныч!..

Буровин. Вот то-то и есть! Кто пьет-ест слаще меня, живет веселей?

Тесов. Да, один ты у нас беспечальный!.. (Встает.) Озолочу я тебя, Степан Иваныч, коли ежели так совершится и мечты мои сбудутся!..

Буровин. Действуй прямо с натиска, а я поддержу!.. я поддержу!., я вот как поддержу, что чувствия сразу лишится она, и бери ее тогда, прямо и бери, куда хочешь, без владения!

Тесов (ходит). Теперь я хоть в огонь и льва не испугаюсь!

Буровин. И вали напролом, прямо, героем!.. Не забудь,- двадцать троек штоб!..

Тесов. Тридцать!

Буровин. Музыка!

Тесов. Одни тромбоны... что тут!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Лонина.

Она появляется слева и останавливается в дверях, пораженная.

Буровин (встает). Вот и сам тот, кто нам нужен! Ну, здравствуй, барышня!

Тесов (расшаркиваясь). Почтение-с, барышня, наше наиглубочайшее-с!.. Извините-с, что осмелились!

Лонина (не может еще прийти в себя). Что вам нужно?

Буровин. Что нужно, скажем! А вы принимайте нас ласковей, глядите веселей! Мы будем гости не пустые и с большим даже антересом к вам. (Садится.)

Тесов (поднося узелок). Дозвольте-с сей предмет вам!

Лонина (не берет). Что такое?

Тесов. Насчет некоторых сладостей тут-с, примите-с!

Лонина. Что вы выдумали! Я не возьму!

Тесов. Ах, что же вы так-с! Это очень даже большой конфуз Для нас!.. Мы от одной нежности чувств, со всей горячностью сердца! (Кладет узелок.)

Буровин. Не щетинься, не щетинься! Сказываю тебе,- гости мы к тебе неспроста, и будет у нас большая до тебя причина.

Тесов (вынимает пачку папирос из кармана, закуривает и подносит пачку Лониной). Не угодно ли-с? Турецкий султан-с!

Лонина. Я не курю.

Тесов. В таком случае как угодно, извините-с! (Далее он ходит, лихо затягиваясь папироской; изредка останавливаясь, чтобы закурить новую папироску. Лонину пожирает глазами.)

Буровин. А что касательно того, что страха я на тебя напустил тогда, помнишь, как первый раз, так нельзя мне,- начальство я,- поняла это? А теперь я буду с тобой по-другому, теперь и по головке поглажу! Я человек обходительный со всяким, ты меня только пойми, какой я!.. О-о-о, затруднительный я человек, меня не скоро раскусишь!

Лонина. Зачем вы пришли?

Буровин (встает). Постой, постой, речь будет впереди! Нагнал я на тебя тогда холода! ну, нагнал - уж знаю! А теперь хочу приголубить! Вот какой я! Видишь (ударяя себя по карману с бутылкой), это у нас тут по нашей части, от этого у тебя душа выскочит! (Поднимая бутылку на стол.) А тебе вот что захватил, без градуса!..

Лонина (в голосе слезы). Как вы смели... Что это такое! (Бессильно опускается на стул.)

Буровин (ставит бутылку и садится). Ах, ты какая! Она все свое! Ты говори с нами помягче, да поласковей!.. Принимай нас князьями, а мы тебе такое скажем...

Лонина (закрывая лицо руками). Господи! Что мне делать?

Буровин. Ты что сегодня во сне видела, а?

Лонина (вскакивая). Подите вон! Убирайтесь сейчас,- здесь школа, а не трактир! Слышите!

Буровин. Вона, что выдумала! Нет, ты погоди! Что ты во сне видела в сию нощь? Можешь ли ты понять, что я скажу тебе сейчас, и какое тут твое счастье заключено...

Лонина. Если вы не уйдете, я...

Буровин. Постой, погоди, матушка, не горячись! Еще глупа ты!

Лонина (кричит). Сторож, сторож!

Буровин (встает). Ну, еще что?

Тесов (хватает узелок и собирается наутек; заметно струсил). Нет, пойдемте, Степан Иваныч, что ж коли им неприятно!

Буровин. Аль ты трусу праздновать? Мы не токмо, мы какую хочешь канонаду выдержим! (К Лониной). Ах ты, недоумок! Ничего-то еще не смыслишь, а еще ученая. Ну-ка, глянь на этого молодца: каков на твои глаза?

Тесов ободряется и щеголевато повертывается на каблуках.

Буровин. Это что? Не человек, а чистая кукла! Небойсь в столице такого еще поискать!

Лонина. Что вам нужно, что вам нужно от меня, наконец?

Буровин. Что нужно? Хочу я счастье тебе предоставить и к месту настоящему тебя определить!.. Хочу участь твою решить. (Указывая на Тесова). Вот тебе жених!..

Тесов (бросаясь и простирая руки). Богиня моя!

Лонина (опускается со стоном и закрывает лицо). Господи, господи!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и Шалеев.

Шалеев (влетает и останавливается пораженный). Это что здесь,- что это значит?

Лонина (встает, задыхаясь от слез). Не знаю, я не знаю!.. Меня... меня оскорбляют!

Шалеев (угрожающе). Вон, вон, негодяи!

Тесов бросается к двери; Буравин берет бутылку и делает шаг за ним.

Шалеев (толкнув Буровина). Пошел вон, скотина!

Буровин (в дверях). Полегче, барин! Видали мы и пострашней! А ты; барышня, пожалеешь, помяни мое слово! (Скрывается.)

Шалеев. Вон!

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Шалеев и Лонина

Шалеев. Pardonnez, pardonnez! Это ужасно, это невообразимо!..

Лонина. Не знаю, где я, что со мной!

Шалеев. Успокойтесь, успокойтесь, я приму меры, я их сегодня же засажу, и больше они здесь не будут! Я отдам их под суд!.. (Рукопожатие.) Ваше здоровье, mademoiselle?

Лонина. То замерзаю, то от угара не знаю куда деваться!

Шалеев. Ай, ай! Какие условия! И вы, вы посредине всего этого!.. Вы, mademoiselle, которая так молода, так прекрасна, душистый, чудный цветок в этом болоте!.. Нега, комфорт должны вас окружать, все должно быть к вашим услугам, у ваших ног!.. (Садятся.)

Лонина. Комфорта и неги я не желаю, а, по крайней мере, чтобы жить было можно и дело делать, а ведь это я не знаю что.

Шалеев. Pardonnez!.. Я устрою, я все устрою! Я буду писать, буду хлопотать!

Лонина. Наконец, эти пришли сегодня уж с бутылками, и писарь делает мне предложение!

Шалеев. Ах, канальи! Под суд, под суд их! Упеку непременно! Все это время я не мог быть у вас: жена была больна, а сегодня она уехала в город на несколько дней, и я теперь более свободен; она, знаете, нервная очень женщина и болезненная; она бывает странна, но не нужно обращать внимания,- она все-таки добрая женщина! И вот-с, теперь на свободе мы займемся, мы подумаем, mademoiselle, как все это устроить! Ах, мне бы хотелось, чтобы ни одна забота, ни одна тревога не касалась вас, mademoiselle! Без комплиментов, вы - прелестное создание! Нет, не здесь; в этой грязи, в этом чаде, мраке, в возне с этими дикими мальчишками,- не здесь ваше место и назначение! Для блеска, для света вы созданы: вихрь вальса, упоение музыкой, бальный воздух,- вот что ваше! Ах, я сам здесь умираю! А как я любил вальсировать, ах, как я любил! И могу сказать, недурно у меня выходило,- когда-то-с я считался первым танцором в полку!

Лонина. О вальсах я никогда не мечтала и не готовилась к ним, а дело учительницы, мне кажется, люблю искренно и для этих, как вы их назвали, диких, я готова отдать мои лучшие силы!

Шалеев (встает и прохаживается). Ах, pardonnez! Я преклоняюсь перед вашим подвигом! Высокое назначение, конечно, но... что же делать, если вы так чудно созданы, так хороши... не может быть, чтобы та... иная жизнь не манила, не звала вас иногда! Ведь это преподавание - довольно сухая материя, хотя... хотя, конечно, очень важно!... (Вдруг взглянув в окно, испуганно.) Моя жена... жена моя!.. Она вернулась! Как это случилось? Ах, прошу вас, она, кажется, сюда... скажите, что меня здесь нет!... Знаете, она такая нервная!.. (Быстро уходит налево.)

Лонина (одна). Вот еще положение!

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Лонина и Лизавета Павловна.

Лизавета Павловна (влетая). Где мой муж? Он, вероятно, здесь... у вас?

Лонина. Хм... не знаю!

Лизавета Павловна. Как вы не знаете, сударыня! Очаровали, успели очаровать!.. Поздравляю! И еще прячете!

Лонина. Я никого не прячу! Ха-ха-ха!

Лизавета Павловна. Стыдитесь! Молодая девушка... и так лжет! Какая безнравственность! Он здесь,- я знаю, мне сказали... я только что за ворота, а он - сюда, к вам! Он не ожидал, я нарочно вернулась, чтобы... чтобы убедиться...

Лонина. В таком случае, ищите его и берите, только отстаньте, пожалуйста, от меня!..

Лизавета Павловна. И найду-с, и найду-с! Он должен помнить, что он - муж и отец!.. (Слезы.) Я - несчастная женщина, я должна вечно страдать! (Бросаясь налево.) О, я найду его... я его!.. (Отворяет дверь.) Так и есть: он - за шкапом... (Уходит, слышен шум борьбы и падение чего-то из мебели.)

Лонина (одна). Батюшки! Они, кажется, подрались... Какие сцены! Этого еще недоставало!

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же и Шалеев.

Шалеев (вылетая со спутанной прической). Душка, милка, успокойся!

Лизавета Павловна. Нет-с, нет, я этого не оставлю... я донесу... я в газетах напечатаю... Скажите, пожалуйста, какая безнравственность! Хороша учительница,- мужчин прячет у себя!

Лонина. Вы клевещете... Ваш муж сам спрятался! Впрочем, не стоит говорить, слишком унизительно оправдываться!

Шалеев. Душка, ты очень разгорячилась!

Лизавета Павловна. Нет, еще вам не то будет! Член какой, попечитель, просветитель... Они вот что здесь затеяли: амуры, таинственные свидания!.. Вот их просвещение!..

Шалеев. Милка, приди в себя!

Лизавета Павловна. Хорошо-с, хорошо, сударыня, мы с вами сочтемся! Не на такую налетели! Какая низость,- разрушать семейство, пользоваться слабостью этого безмозглого господина... О, я несчастная!.. (Слезы.)

Лонина быстро уходит налево.

Лизавета Павловна. Бессовестный, неблагодарный человек! Вспомните, из какого ничтожества вы взяты,- вы сапог не имели. На вас обратили внимание, вас призрели, экипировали, дали вам положение!.. Сердце, жизнь вам отдали! И вот он!.. Несчастная, несчастная я!..

Шалеев. Тебе, душка, представилось, ты вообразила... ничего этого нет!

Лизавета Павловна. Не смейте оправдываться,- я знаю вас, не первый год мучаюсь! Вы не пропустите ни одной горничной, ни одной деревенской бабы.,.

Шалеев. Милка... успокойся! (Подходя.) Позволь поцеловать твою ручку!

Лизавета Павловна. Отойдите прочь!.. Ничтожество!.. Идите сию минуту домой, идите... там я с вами поговорю!

Шалеев. Но... но пойми,- на мне обязанность... я должен...

Лизавета Павловна (хватая его за руку). Вам говорят, вам приказывают! (Тащит.) Идите!

Шалеев. Душка, милка!

Лизавета Павловна (в дверях). А вас, сударыня, я отделаю как нельзя лучше! (Уходит.)

Лонина (входит; одна). О, как они мне противны все! Ушли, наконец-то ушли. И что же? Терпеть, переносить дольше? Да можно ли сделать-то что-нибудь здесь? Ведь нельзя, нет! Здесь можно только мерзнуть, угорать, задыхаться, болеть и душою, и телом! (Проходит и останавливается.) Нет, не смей... ты бессильная... Все можно перенести и сделать дело!.. (Садится на кровать и опускает голову на руки.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Лонина и Акимыч.

Акимыч (с большой деревянной чашкой в руках). Ваше благородие, покушайте-ка, похлебку сварил: кажись, ничего, есть можно!.. (Ставит на стол.)

Лонина. Я не хочу, голубчик,- голова у меня болит, и скучно мне...

Акимыч. Что ж бы это, ваше благородие, такое, скука эта?

Лонина. Так, скучно! Присядьте-ка...

Акимыч. Как можно, ваше благородие, и постоим!

Лонина. Нет, я вас прошу, пожалуйста!

Акимыч. Коли приказание есть, и присядем... (Садится на конец стула.) Скука! Хм... Поди ты, что такое это!

Лонина. А вам никогда не бывает скучно?

Акимыч. Хм... так это быдто что-то, ваше благородие, часом ночью придет в голову!

Лонина. Что же придет?

Акимыч. Ну, будто человек ты тоже есть, ваше благородие, на свете, и един, как перст, и похоронить тебя некому.

Лонина. Э, схоронить-то схоронят; а вот как прожить-то на свете?

Акимыч. А наше житье, ваше благородие, за пушкой прошло, как один день, без печали, без воздыхания, а знай пали, как скомандуют! Вот наше житье!

Лонина. Но были же вы молоды когда-то, любили кого-нибудь, жена у вас была... семья?

Акимыч. Все померли, ваше благородие! Из службы вернулся,- ни кола, ни двора... один, как есть, весь тут!

Лонина. А вспомнится все-таки иногда молодость-то?

Акимыч. Ха-ха-ха... вот будто все это уж во сне я вижу: ничего и не было, и нет, не мое!.. Все одно, ваше благородие, как солдатик у нас один на перевязке: ногу у него отняли,- смеху что было,- ухватил он это... эту самую ногу свою, да и разглядывает: "Нет, говорит, не моя это нога!" Не узнает!.. Ха-ха-ха! А там как заплачет да заорет: "Отдайте мне мою ногу!" Смеялись долго...

Лонина. Сравнение очень удачно!

Акимыч (со вздохом). Было, было,- все было, а теперьча, ваше благородие, ничего не стало, отрубок отрубком! Была и жинка: хорошая баба, как помнится, а там бог ее знает!

Лонина. Плакала, я думаю, как вас в солдаты взяли?

Акимыч. Ха-ха-ха, тут реву было! Об посте об великом сдача была, помню: запрягли это лошадь в город меня везти, я это ничком в сани упал, а мать с женой на меня повалились, да в два голоса как взялись до самого до города, а я на гармонике играю! Музыка - первый сорт! Ажно, навстречу нам горшечник ехал, лошадь у него испугали, так все горшки и выкатила, в черепки до единого... Уж он ругался!

Лонина. Ах-ха-ха... и все горе, все горе! Сквозь смех слезы!

Акимыч. Да не по полю оно, ваше благородие, ходит, а по людям! Да что наше горе: и горе у нас глупое, и радость тоже... Вот вашей милости, ваше благородие, так в другой раз, небойсь, подумаешь над задачей, поломаешь голову!

Лонина. У всякого есть свое, голубчик, и дорогое, и больное!

Акимыч. Это так точно-с! А только сдается мне так,- дико вам в здешнем месте, ваше благородие, и приятности мало!

Лонина. Дико, дико!

Акимыч. Черкес, черкес - народ! Край совсем сибирный! А защиты и утехи - никакой, хучь бы тебе один человек надежный! Аль вы, ваше благородие, в сиротстве уж так, что вас закинуло сюда, нужда лихая загнала?

Лонина. Нет, я хотела служить, думала принести пользу.

Акимыч. Хм... только себя измучаете, ваше благородие, а сделать тут что - никак невозможно, потому - Азия!

Лонина (опускает голову на руки; слышны слезы). Тяжело мне, очень тяжело!..

Акимыч. Спаси и сохрани тут только, абы не погубить душу свою с ними! Глядеть на вас жалко, ваше благородие, что птичка вы в клетке!

Лонина (вдруг вскакивая в слезах). Пустяки все это! Но вот что,- веру, веру я в себя потеряла! (Опускаясь на стул.) Я готова отступить, готова бежать! (Закрывает лицо.)

Акимыч (разводя руками). Да и мы в другой раз, солдаты, ваше благородие, отступали, когда видишь, что нет силы-возможности твоей! (Прислушиваясь.) Никак кто-то к нам! (Быстро выходит.)

Лонина (одна; встает и отирает глаза). Бессильная, бессильная, смешная, жалкая ты, Верочка!

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Лонина и Дубков.

Дубков (входя). Здравствуйте.

Лонина (в смущении; старается казаться веселой). Здравствуйте! (Рукопожатие.)

Дубков. По первому снегу к вам... славно ехать!

Лонина. Я рада, что вы приехали; садитесь... (Садятся.)

Дубков. И не грешно вам: на прошлой неделе присылали мы лошадей за вами; сестра так просила меня познакомить ее с вами; и вы не поехали.

Лонина. Простите! Знаете,- хотелось высидеть, выдержать себя здесь...

Дубков. Сам я давно собирался к вам, да то занят, то непогодь поднимется... Как поживаете, как дела ваши идут?

Лонина (нерешительно). Поживаю... ничего, дела идут не совсем так, как думала, а все-таки подвигаются!

Дубков. У вас больное лицо, вы очень изменились!

Лонина. Немножко угорела сегодня, а то я здорова, и бодра, и весела.

Дубков (встает и проходит; останавливаясь). Позвольте не поверить вам, что вы здоровы, бодры и веселы!

Лонина. Как хотите,- не верьте, а только это так!

Дубков (ходит). Я много думал о вас, часто вспоминал, и почему-то мне кажется, что встреча наша не случайная, у нас что-то завяжется!

Лонина. Что же? И я думала о вас, вспоминала! Что же завяжется-то?

Дубков. Ну, я - старый, уходившийся идеалист, вы - молодая, ретивая идеалистка; но в чем-нибудь мы, может быть, и сойдемся, и поладим? Только гордыни у вас - о-о-о, сколько. Но мне это нравится,- нравится все в вас!

Лонина. Никакой у меня нет гордыни!

Дубков (останавливаясь). Например: вы говорите, что вы здоровы и веселы.

Лонина. Да, здорова и весела!

Дубков. Нет, нет и нет! Это - неправда! Вы - больны, вы страдаете, вам тяжело здесь, я вижу на ваших глазах еще недавние слезы!

Лонина (опускает голову; голос ее дрожит). Только голова сегодня немножно болит, и больше ничего.

Дубков. Видите, какая вы! А все это из гордости: "Не выдам себя я, не скажу, что мне тяжело!"

Лонина (вдруг встает; вырываются слезы; она закрывает лицо). Ну, тяжело мне, тяжело! Что же, вы довольны, вы рады, что сбылись ваши предсказания? Так нет же, нет, я не пример; есть сильней меня, лучше, есть и такие, которые могут бороться, и не сломит их ничто! (Опускаясь на стул.) Не все такие слабые, жалкие!

Дубков. Вы хороши, вы хороши и в своем бессилии!

Лонина. Нет, я не уважаю себя!

Дубков (берет ее за руку). Полноте, успокойтесь! И вот что: я ведь приехал с тем, чтобы увезти вас к себе, и теперь уже сестра велела просто взять вас силой... никаких отговорок! Завтра день ее рождения, она так просит вас, и мы отлично прокатимся! Метелица... славно.

Лонина (встает). Нет, не поеду. Я такая растерзанная, что я буду...

Дубков. Говорю серьезно, вы меня и сестру обидите!

Лонина. Ну, право же! И я хочу наказать себя: я должна быть одна, бичевать себя внутренно и снова овладеть собой! Нет, я не должна отступать,- иначе я презираю себя!..

Дубков. Отлично! Но все это вы успеете, и все это так будет, я не сомневаюсь! (С улыбкой.) Вы - силач, вы - несокрушимая.

Лонина. Вы смеетесь! Да и что же, кроме смеха, могу я возбуждать теперь?

Дубков. Если бы зы знали, какое искреннее дружество у меня к вам, и если я улыбнулся, так это улыбка - такой братской любви! Едем? Я не отступлю от вас!

Лонина. Не знаю, не хочется! А как же школа-то, класс?

Дубков. Завтра ведь праздник, а вечером завтра я вас доставлю назад... (Хватая ее за руки.) Едем, едем!

Лонина. Как же так? Нужно переодеться, я думаю!

Дубков. Ничего не нужно! Сестра дала свою шубу, я вас укутаю, и отлично!

Лонина. Ха-ха-ха!.. вы не даете мне опомниться! И что-то мне страшно и скучно, как будто я не вернусь сюда!

Дубков. И хорошо, если бы случилось это!

Лонина. Что вы, что вы! Так я не поеду.

Дубков. Вы хотите умереть от угара? Вот уже я чувствую, что у меня шумит в ушах! Завтра, я обещаю вам, вы будете назад! (Ведет ее.) Идем, идем!

В дверях появляется Акимыч.

Лонина. Прощайте, голубчик, еду!

Акимыч. Надолго отъезжать изволите?

Лонина. Завтра вернусь.

Акимыч (провожая). Счастливо оставаться, ваше благородие!..

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Акимыч один.

Акимыч (через минуту возвращаясь). "Вернусь"! А бог весть, вернется ли! Не сладко здесь. (Махнувши рукой.) Осиротел ты тогда опять, Акимыч! Э! Заколочу окна, буду лежать да смерти ждать! Эхе-хе-хе... (Взглянув в окно.) И ночь на дворе, кажись, и вьюга поднимается! Как-то доедут! (Слышен вой ветра; на сцене все темнеет.) Не буду и огня вздувать, не для чего! (Садится на кровать, опускает голову на руки и кашляет.) Так все и заложило в нутре! А кости-то ноют, ноют!.. Ох!.. Смерть!.. Где же она, моя смерть?.. В каком угле прячется, аль на большой дороге где поджидает?.. (За сценой слышна гитара и пение; поднимая голову и прислушиваясь.) Это так, это уж он - писарь мотыга, свой час знает, ночь на дворе, и он - здесь! И чего таскается, собак всех... смаял. (Зевает и дремлет; сквозь сон.) Родится человек, зачем родится? И смерть, смерть!.. Ад, геена огненная, змеи, скорпионы, души грешные!.. Косточки ноют, батюшки, ноют!.. (Засыпает; гитара все тише, наконец замолкает.)

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Акимыч и Тесов.

Тесов с гитарой отворяет дверь, озирается и крадется.

Тесов (тихо). Темно, тихо!.. Почила ты, заснула, богиня моя!.. (Простирая руки к кровати.)

Ты звезда ль моя ненаглядная,

Ты услышь меня, полюби меня,

Радость дней моих, раскрасавица!

Пропадать, так пропадать, а уж возьму тебя!.. (Подходя.) Не хочешь волей, возьму силой!.. Нет моей моченьки, умираю!.. Сорву сладкий поцелуй один в жизни, а там хоть на плаху! (Наклоняется и лбом сталкивается с Акимычем.)

Акимыч (во сне). С нами крестная сила, с нами крестная сила!

Тесов в ужасе отступает, при этом валит стул, и гитара издает отрывистый звук.

Акимыч (вскакивая). Кой черт здесь? (Тесов бросается к двери.)

Акимыч (бросается за ним). Нет, стой, не уйдешь!

Хватает за шиворот; Тесов молча вырывается и исчезает.

Акимыч (шаркает спичкой по стене). Что за оказия! (Освещает.) Это так: али бы домовой, али писарь!.. Тьфу ты, пропади ты!..

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Действие в доме Дубкова.

Сцена - зал: большая комната; двери боковые и входные; мебель старинная; на одном из столов среди сцены газеты и книги; все просто, но порядочно.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Дубков и Лонина выходят из противоположных дверей.