Подъячев Семен Павлович - Мытарства

не стали пускать новыхъ людей, а насъ все держали въ неизвѣстности. Безконечно долго длилось это ожидан³е, пока, наконецъ, намъ приказано было выходить по одному въ переднюю, къ сидѣвшему за столомъ писарю.

   Дошелъ чередъ и до меня, я подошелъ къ столу.

   - Паспортъ есть?- спросилъ писарь.

   - Есть.

   - Фамил³я?

   Я сказалъ.

   - Имя?

   Сказалъ и имя.

   - Зван³е?

   - Мѣщанинъ.

   - Лѣтъ?

   - Тридцать.

   - Давай паспортъ!

   Я отдалъ паспортъ и, сдѣлавъ налѣво кругомъ, хотѣлъ было встать тутъ-же въ передней, но швейцаръ не допустилъ этого безпорядка...

   - Проходи! - крикнулъ онъ, указывая рукой туда, откуда я вышелъ, т. е. опять въ туже набитую людьми комнату.- Живо!..

   Въ комнатѣ этой стало еще хуже... Люди толкались и лѣзли другъ на друга, ругаясь и крича... Въ дверяхъ происходила давка... Тѣ, которые не записались, лѣзли въ переднюю, а имъ навстрѣчу пробивались обратно тѣ, которые записались... Получалась какая-то дикая картина напраснаго мученья. Въ комнатѣ стоялъ дымъ коромысломъ... Записавш³еся искали мѣстечка, гдѣ бы приткнуться, а ихъ, въ свою очередь, давили тѣ, которымъ нужно было еще записываться... Послѣдн³е боялись опоздать. Страшныя лица, потныя, блѣдныя, красныя, съ вытаращенными безсмысленно глазами, мы казались выходцами съ того свѣта... Процедура записыванья и отбиранья паспортовъ, у кого они были, длилась безконечно долго. Но, наконецъ, благодарен³е Богу, кончилась и она. Всѣхъ насъ оказалось 147 человѣкъ...

   - Теперь куда же насъ?- спросилъ, наклонившись къ моему уху и держась за полу моего пиджака, дворянинъ. - Рѣзать или на колъ сажать? Какъ вы думаете?..

   - А вотъ увидимъ,- отвѣтилъ я, главное сдѣлано... Записали... Отмѣтили... Значитъ, приняли...

   - Утѣшительно! - пожавъ плечами, отвѣтилъ онъ.- Вы ужъ меня, ради Христа, не бросайте.- Боюсь я до смерти!... И чортъ меня сюда принесъ!... Загнали, какъ грѣшниковъ въ адъ... Сиди тутъ!... Хоть бы жрать скорѣй дали!... Неужели не покормятъ,- какъ вы думаете?..

   - Не знаю... Сомнѣваюсь...

   - Гм!... Ловко!... Но стойте!... Что это такое?.. Кажется, стали выпускать изъ ада?

   Дѣйствительно, въ дверяхъ произошло какое-то движен³е... Толпа заволновалась...

   - Тише, черти! крикнулъ кто-то, - вызываютъ!..

   Толпа стихла... какой-то человѣкъ, въ синей рубашкѣ, стоя на лѣстницѣ, ведущей наверхъ, началъ выкликивать васъ по фамил³ямъ.

   - Петровъ!

   - Здѣся!

   - Проходи!

   - Куда?

   - Наверхъ... Дверь направо.

   - Похлебкинъ!

   - Похлебкинъ! Что ты, чортъ сивый, спать сюда пришелъ, что-ли?.. Ну живо!... Проходи!..

   Дошелъ чередъ и до меня... Я побѣжалъ наверхъ... Вслѣдъ за мной, перескакивая черезъ двѣ ступеньки, летѣлъ "дворянинъ"... Мы вбѣжали съ нимъ на площадку и остановились... Направо была дверь, налѣво шла лѣстница наверхъ, на слѣдующ³й этажъ...

   - Стойте! - дайте перевести духъ!... - сказалъ дворянинъ, тяжело дыша, и добавилъ, показывая на дверь: Сюда, что-ли?..

   Мы отворили дверь и очутились въ огромномъ и свѣтломъ залѣ... Посреди этого зала стояли крытые зеленымъ сукномъ столы, за ними сидѣли одѣтые въ син³я рубашки писаря, а между нихъ, за первымъ столомъ, какъ бѣлый грибъ среди поганокъ, возсѣдалъ въ креслѣ какой-то необыкновенно строг³й на видъ господинъ.

   - Это, должно быть, самъ Юпитеръ!- шепнулъ дворянинъ, указывая на него глазами. - Вотъ страсть-то!... Вдругъ - прикажетъ насъ выдрать...

   Залъ, между тѣмъ, быстро наполнялся народомъ... И какъ-то странно было видѣть въ немъ этихъ жалкихъ, грязныхъ, оборванныхъ, жавшихся другъ къ другу, оробѣвшихъ людей...

   По стѣнамъ висѣли портреты гг. Юсуповыхъ, а также портреты государей, начиная, кажется, съ Александра ²-го... Сурово и грозно въ полъ-оборота глядѣлъ Николай ²-й... Ласково и мягко, съ грустью на лицѣ взиралъ на своихъ "освобожденныхъ", вольныхъ людей Александръ ²²-й и, казалось, думалъ какую-то тяжелую и грустную думу...

   Когда всѣ находивш³еся внизу люди собрались въ залѣ, началась снова безконечная процедура записыванья: Кто?.. Откуда?.. Чѣмъ занимался?.. Гдѣ жилъ?.. Женатъ-ли?.. Есть-ли дѣти?.. Доброволецъ или полицейск³й и т. д., и т. д.

   Послѣ этого насъ отдѣлили, какъ овецъ отъ козлищъ: полицейскихъ (присланныхъ полиц³ей) отдѣльно, добровольцевъ (т. е. явившихся по собственному желан³ю) отдѣльно; снова пересчитавъ, выдали каждому по картонному на веревочкѣ билетику съ No дѣла и велѣли идти наверхъ въ спальню...

   Мнѣ достался No 2251-й.

   - Ну, теперь мы не люди, - сказалъ дворянинъ,- а просто номера... Вы какой?.. Ну, я васъ такъ и буду звать: 2251-й, пожалуйте въ спальню... Ха, ха, ха... Но зачѣмъ же, однако, въ спальню, а не въ столовую?.. Это глупо, наконецъ... Однако, идемте... всѣ пошли... Охъ, что-то тамъ съ нами сдѣлаютъ?..

  

  

   Огромное отдѣлен³е спальни, сплошь заставленное койками, такъ что оставался одинъ только не особенно широк³й проходъ по срединѣ, находилось въ верхнемъ этажѣ. Туда вела винтовая, полутемная, узкая деревянная лѣстница...

   Спальня эта производила какое-то тоскливое впечатлѣн³е... Все здѣсь было сѣро: сѣрыя стѣны, сѣрыя одѣяла, сѣрый полъ, сѣрый потолокъ, к даже свѣтъ, проникавш³й въ окна, казался какимъ-то сѣрымъ..

   Здѣсь, кромѣ насъ, вновь пришедшихъ сегодня, толкалось много поступившихъ раньше и ожидавшихъ работы, которой пока еще не было...

   Мног³е изъ нихъ валялись на койкахъ. Нѣкоторые играли въ карты... Большинство же шлялось на подоб³е одурѣвшихъ овецъ, сь какими-то странными, какъ мнѣ казалось, "голодными" лицами, изъ одного конца спальни въ другой...

   Мы, вновь пришедш³е, размѣстились, кто какъ умѣлъ и какъ могъ... Я, съ не отстававшимъ отъ меня "дворяниномъ", сѣлъ на край порожней койки и съ любопытствомъ сталъ приглядываться къ людямъ и прислушиваться къ разговорамъ

   Изъ разговоровъ я вскорѣ понялъ, что работъ никакихъ нѣтъ. Люди живутъ здѣсь пока безъ дѣла, и когда будутъ работы - не извѣстно... Между тѣмъ, народу накопилось много

   - Здѣся, въ Москвѣ, народу еще не ахти много, - говорилъ высок³й, худой, косматый, съ глазами на выкатѣ мужикъ.- А вотъ въ Сокольникахъ, въ тамошнемъ домѣ, баютъ, стрась што!... Отседова туда гонятъ... Кажинный день парт³я... Васъ нонѣ, похоже, тоже туда погонятъ... Раздадутъ вотъ, немного погодя, бѣлье... въ баню сгоняютъ... одежу дадутъ и того... маршъ въ Сокольники...

   - Слышите,- сказалъ дворянинъ,- намъ еще, значитъ, предстоитъ прогуляться въ Сокольники съ пустымъ, такъ сказать, желудкомъ... Любезный,- обратился онъ къ говорившему мужику,- а въ какое мѣсто въ Сокольникахъ насъ погонятъ, не знаешь?..

   - Какъ не знать... не близко... Тишину знаешь?.. Ермаковская улица. Фабрика была допрежь сахарная тамъ Борисовскаго... Слыхалъ, можетъ?.. Ну, а теперича тамъ этотъ самый работный домъ... отдѣлен³е то-есть... Самому мнѣ тамотка быть не приходилось... Да и здѣсь-то я въ первой... Плотникъ я... по пьяному дѣлу попалъ... Ну, а люди баили, которые оттуда пришли, больно плохо тамъ нашему брату... Главная причина, - работъ нѣтъ, а народу - сила!... Вальма валитъ!... Вотъ ужо на ночь погонятъ туда... Увидимъ...

   - А покормятъ насъ нынче... не знаешь, а?..

   - Не знаю, братъ... Ужо ужинать будутъ... Да только, мотри, вамъ не придется... Потому, васъ въ баню погонятъ, а опосля бани одежу получать въ чихаузъ пойдете, а тамъ къ доктору на осмотръ... На врядъ!..

   - Да какъ-же быть-то?.. жрать хочется!.

   - Какъ быть, терпи!... Богъ терпѣлъ и намъ велѣлъ... Завтра пообѣдашь въ Сокольникахъ...

   - Завтра!... да до завтра-то сколько?.. сутки! помрешь вѣдь... Утѣшилъ: завтра... Что-жъ это такое?.. я убѣгу!..

   Окружавш³е засмѣялись...

   - Ишь ты какой стрюкъ выискался, - послышались голоса, - ѣсть захотѣлъ... Убѣгу?.. Нѣтъ, братъ, отседа не убѣжишь... Здѣсь крѣпче тюрьмы... ишь ты! Зачѣмъ тебя песъ съ Хивы-то пригналъ... Жралъ бы тамъ бульонку... А то къ женѣ бы шелъ, она тебя супомъ накормила бы... Ха, ха, ха! Баринъ дикой!..

   Отъ этихъ насмѣшекъ мой дворянинъ покраснѣлъ и, наклонившись ко мнѣ, сказалъ:

   - Чортъ ихъ знаетъ... Прибьютъ еще...

   - Потерпите,- сказалъ я,- терпятъ-же люди...

   - Как³е люди?

   - А вотъ всѣ...

   - Да развѣ это люди?

   - Кто-же?

   - Черти... Звѣри... Все, что хотите, но только не люди!..

   Я посмотрѣлъ ему въ лицо, окинулъ взглядомъ его тощую фигурку и сказалъ:

   - За так³я слова васъ, пожалуй, дѣйствительно прибьютъ.- Онъ какъ-то сморщился и, помолчавъ, сказалъ:

   - Покурить-бы!

   - У меня нѣтъ... весь вышелъ...

   - Попросите у кого-нибудь.

   - Попросите вы сами...

   - Ну вотъ, стану я у нихъ просить!... Попросите вы... Вы къ нимъ ближе... Свои люди..

   - Землячокъ!- обратился я къ почтенному съ виду и, какъ мнѣ показалось, доброму сѣденькому старичку. - Нѣтъ-ли покурить?.. Одолжи, сдѣлай милость, на папироску..

   Старичокъ посмотрѣлъ на меня, подумалъ и съ какой-то особенной мягкостью въ голосѣ сказалъ:

   - Ступай-ка ты, родной, къ кобылѣ подъ хвостъ. Ишь ты, ловкой какой!... Дай ему табачку!... Табачокъ-то, чать, на деньги покупается... Какъ ты полагаешь?.. Чудно, пра, ей-Богу!... Дай ему, видишь-ли ты, табачку, - обратился онъ къ близь стоявшимъ людямъ.- Выискался какой табашникъ!... Откедова ты такой склизкой... Табачокъ-то здѣсь дороже хлѣба... Дай ему табачку... Ахъ, въ ротъ-те!..

   - Слышите?- сказалъ я дворянину.

   - Хамъ!... свинья!- проговорилъ онъ и замолчалъ, насупившись...

  

  

   Прошло не мало времени... Стало смеркаться... Мы ждали, что вотъ-вотъ позовутъ получать бѣлье... Но насъ никуда не вызывали...

   Спальня со всей ея обстановкой, съ толкающимися безъ дѣла какими-то ошалѣвшими оборванцами, надоѣла до смерти... Хотѣлось поѣсть, отдохнуть, успокоиться... Безтолковый, несмолкаемый гулъ человѣческихъ голосовъ раздражалъ нервы... Являлась какая-то безпричинная, непонятная злость..

   - Чортъ знаетъ, что такое!- говорилъ дворянинъ, пожимая плечами, - скоро-ли конецъ?.. Надоѣло все это!... Дуракъ я, что послушалъ васъ и пошелъ сюда... Вы виноваты... Как³я, однако, ид³отски-безсмысленныя хари! Пр³ятное общество, нечего сказать!., Посмотрите, пожалуйста, вонъ. на того парнишку... Вотъ отвратительная харя!... Сходить, однако, развѣ внизъ?.. Узнать тамъ у кого. нибудь, скоро-ли примутъ относительно насъ как³я-нибудь мѣры... Какого чорта, на самомъ дѣлѣ!... Я вѣдь не кто нибудь... не золоторотецъ... Привилегированное лицо... Я пойду!..

   - Какъ хотите!- сказалъ я, чтобы отвязаться отъ него.- Идите...

   Онъ поднялся и хотѣлъ было идти, но въ это время въ спальню вбѣжалъ или, вѣрнѣе, точно изъ-подъ полу выскочилъ какой-то молодой, въ синей рубашкѣ, малый и закричалъ во всю силу своихъ легкихъ:

   - Эй, вы, золотая рота!... Новеньк³е!.. Въ чихаузъ!... Бѣлье получать... Живо!..

   Мы всѣ, точно съ цѣпи сорвавшись, толкаясь, рискуя сломать шею, бросились вслѣдъ за нимъ по винтовой лѣстницѣ внизъ...

   На площадкѣ второго этажа насъ остановили... Направо была дверь въ какой-то полутемный корридоръ... Въ концѣ этого корридора горѣла лампа, и виднѣлась еще дверь въ кладовую или, какъ здѣсь выражались, въ "чихаузъ", гдѣ и выдавали бѣлье...

   - Становись всѣ въ ранжирь, по порядку,- оралъ малый въ синей рубашкѣ. Живо!... Ну, ты, чортъ косматый, куда лѣзешь? Становись, тебѣ говорятъ!... Въ морду захотѣлъ... Встали?.. Ну, маршъ! Живо!... Не задерживать!... Кто получитъ бѣлье, иди внизъ, въ столовую... Тамъ дожидайся всѣ!..

   Торопясь, словно на пожаръ, толкаясь, ругаясь, совсѣмъ какъ будто одурѣвъ, лѣзли мы въ "чихаузъ" за бѣльемъ, напоминая,вѣроятно, на взглядъ свѣжаго человѣка, толпу сумасшедшихъ...

   Получивш³е бѣлье крѣпко держали его въ рукахъ, какъ драгоцѣнность, и торопливо, съ выражен³емъ боязни, какъ бы не отняли назадъ, бѣжали внизъ но лѣстницѣ, въ столовую...

   Получивъ свою пару, я тоже отправился туда... За мной, не отставая, слѣдовалъ "дворянинъ". Онъ повеселѣлъ и расцвѣлъ, получивъ бѣлье...

   - Вотъ это дѣло!- говорилъ онъ,- хоть и грубое, а все таки бѣлье... Отлично!- Бѣлье выдали и въ столовую послали... Очевидно, покормятъ... Иначе, зачѣмъ бы въ столовую, а?.. Какъ вы думаете?..

   Но ему пришлось горько разочароваться: въ столовую насъ загнали лишь за тѣмъ, чтобы "гнать" отсюда въ баню.

   Когда всѣ собрались, надзиратель, хорошо и тепло одѣтый, приказалъ намъ выходить на дворъ и строиться попарно...

   На дворѣ было полутемно и страшно холодно. Кое какъ построившись и дрожа отъ холода въ своихъ нищенскихъ костюмахъ, мы стали ждать... Вышелъ надзиратель, пересчиталъ всѣхъ, выдалъ каждому по кусочку мыла и опять ушелъ... Пришлось снова стоять и ждать на морозѣ... Прошло съ полчаса... Мы стыли, тряслись и чуть не плакали отъ холода... Нѣкоторые стали громко роптать... Большинство же молчало, терпѣливо и покорно ожидая.

   Наконецъ, явился надзиратель, велѣлъ перемѣнить фронтъ и становиться по порядку, одинъ за другимъ, "затылокъ въ затылокъ"... Послѣ этого насъ опять пересчитали и погнали, наконецъ, въ баню...

  

  

   Выйдя за ворота, мы сбились, какъ овцы, въ одну нестройную сплошную толпу и пошли посреди улицы, возбуждая своимъ видомъ удивлен³е въ прохожихъ.

   На улицахъ было много снѣгу... Онъ шелъ съ утра... Мы мѣсили его своими полуобутыми ногами и, корчась отъ холода, не шли, а торопливо бѣжали... У меня, къ довершен³ю бѣдств³й, вдругъ отвалилась подошва... Пришлось ступать въ снѣгъ прямо голой ногой... Сначала я чувствовалъ холодъ, потомъ какъ-то обтерпѣлся и, мысленно махнувъ на все рукой, бѣжалъ за другими...

   У бань насъ остановили, построили опять по порядку, одинъ за другимъ, и стали пускать по череду. Я стоялъ въ хвостѣ и, когда, наконецъ, дошелъ чередъ до меня и я попалъ въ баню, то увидалъ, что тамъ не только мыться, а и встать-то негдѣ. Кромѣ насъ, какъ оказалось, въ банѣ въ этотъ же вечеръ мылись солдаты... Тѣснота, давка, ругань, крикъ, стукъ были невозможные... Баня казалась какимъ-то адомъ... Голыя тѣла, возбужденныя, озлобленныя, красныя лица, паръ, запахъ мыла, духота, едва горѣвш³я въ туманной мглѣ лампы,- все это, вмѣстѣ взятое, представляло фантастически-мрачное и грустное подоб³е ада.

   Насъ торопили... Такъ или иначе, а надо было раздѣваться и мыться... Приткнувшись кое-какъ у порога, я сдернулъ съ себя свою рвань и протискался къ крану. Какой-то добрый человѣкъ, завладѣвш³й шайкой, предложилъ мнѣ мыться изъ нея съ нимъ вмѣстѣ. Я, конечно, съ радостью принялъ это предложен³е. Мыла у меня не оказалось... Я обронилъ его гдѣ-то... Обмывшись кое-какъ, на скорую руку, изъ шайки теплой водой, я побѣжалъ одѣваться, радуясь все-таки что хоть такъ-то пришлось сполоснуться и надѣть бѣлье на чистое тѣло.

   Процедура мытья продолжалась не долго, потому что торопили и подгоняли. Тѣмъ, которые вымылись и одѣлись, не позволялось оставаться въ банѣ, а приказано было выходить на улицу и тамъ ожидать, когда кончатъ и выйдутъ остальные...

   Это стоян³е на улицѣ послѣ жаркой, душной бани я никогда не забуду!..

   Читатель! если у васъ добрая душа, представьте себѣ несчастныхъ, жалкихъ, полураздѣтыхъ людей, голодныхъ, выгнанныхъ изъ жаркой бани на морозъ... Представьте страдальческ³я лица стариковъ, скорчивш³яся, трясущ³яся фигуры молодыхъ,- всю эту страшную, унизительную картину человѣческаго бѣдств³я и позора... Представьте и... подумайте иногда объ этихъ несчастныхъ братьяхъ, ибо они тоже люди!..

  

  

   По возвращен³и изъ бани въ работный домъ, намъ, полузамерзшимъ, не дали ни поѣсть, ни пообогрѣться, а прямо "погнали" въ "чихаузъ" получать верхнюю одежду...

   Всѣ мы выстроились въ холодномъ корридорѣ, другъ за другомъ, точно такъ же, какъ при получкѣ бѣлья, и начали снимать съ себя, по приказан³ю "начальства", свою собственную одежду и сапоги...

   Каждому изъ насъ выдали по бичевкѣ и велѣли этими бичевками какъ можно крѣпче связать узлы съ своей одеждой... Если же узелъ стягивался не крѣпко, то его съ ругательствомъ развязывалъ человѣкъ, завѣдывавш³й пр³емомъ и выдачей одежды, и кидалъ его въ лицо владѣльцу...

   Другой человѣкъ сидѣлъ у двери при входѣ въ "чихаузъ", записывалъ NoNo и фамил³и и выдавалъ мѣдные блестящ³е кружочки съ номерами, по два каждому. Одинъ изъ нихъ привязывался къ узлу съ одеждой, другой выдавался на руки.

   Оба они, и записывающ³й, и выдающ³й одежду, страшно злились и ругались, на чемъ свѣтъ стоитъ... Вѣроятно, имъ страшно все это надоѣло, и они отводили душу...

   Одежду выдавали старую, рваную, вонючую и грязную... На ноги - мягк³е, сдѣланные изъ шерстяныхъ жгутовъ, "чюни", точно так³е, въ какихъ бабы богомолки ходятъ весной къ преподобному Серг³ю...

   Выдавали разно: одному попадалъ коротеньк³й, "этапный" полушубокъ, другому изъ толстаго сукна не то пиджакъ, не то поддевка... Штаны тоже были разные: нѣкоторымъ попадались изъ толстаго сукна и довольно крѣпк³е, другимъ как³е-то син³е, тонк³е, какъ тряпка... Моему "дворянину" (мы стояли съ нимъ на "череду" послѣдними) совсѣмъ было не выдали никакихъ: ему дали рваный пиджакъ, чюни, а штановъ не оказалось: всѣ вышли!

   - Нѣтъ штановъ!- сказалъ выдававш³й одежду.

   - Такъ какъ же мнѣ быть-то?- спросилъ дворянинъ, разводя руками, - безъ штановъ вѣдь невозможно!..

   - Ну, еще разговаривать сталъ!... и безъ штановъ пойдешь!..

   - Отдайте мнѣ назадъ мои... Я въ нихъ пойду.

   - Молчи, чортъ!... Поговори еще!... Въ рыло захотѣлъ!..

   - Да какъ же я безъ штановъ-то... Ид³оты вы эдак³е... Говорятъ, насъ въ Сокольники погонятъ... какъ-же я пойду?..

   - Такъ и пойдешь... не великъ баринъ-то... Ночью не видать, а тамъ дадутъ...

   - Не пойду я безъ штановъ!

   - Не пойдешь?!

   - Не пойду!... Что за безобраз³е такое... Я жаловаться буду...

   - Не пойдешь?! Жаловаться! такъ вотъ тебѣ штаны... На, получай!... Иди жалуйся!

   И прежде, чѣмъ онъ успѣлъ что-нибудь сказать и сдѣлать движен³е, его схватили за шиворотъ и безъ церемон³и вышвырнули въ корридоръ...

   - Какъ вамъ это покажется, а?- обратился онъ ко мнѣ, чуть не плача.- Что-же это за самоуправство такое, а?.. Казенныхъ не даютъ, свои собственные отобрали, да еще и по шеѣ бьютъ!... А, что? Вѣдь я говорилъ: бить будутъ... Такъ и вышло... Во всякомъ случаѣ я безъ штановъ въ Сокольники не пойду... Простудиться мнѣ, что ли, чортъ ихъ возьми, подлецовъ!..

   - Къ доктору!... Эй, идите къ доктору на осмотръ!- закричалъ кто-то.- Къ доктору, къ доктору!..

   - Остается только теперь послать насъ еще къ чорту!- сказалъ дворянинъ и добавилъ:- Вотъ хожден³е-то души по мытарствамъ... Однако, хорошъ на мнѣ костюмчикъ... Не правда-ли?.. Очень миленькая выйдетъ, такъ сказать, жанровая картинка прогуляться такимъ образомъ въ Сокольники, а?..

   Я посмотрѣлъ на него и не могъ не засмѣяться. Широк³е, стоптанные, на босу ногу, чюни, широчайш³е "невыразимые", драный, сальный пиджакъ и высокая, какъ у Шевченка, барашковая (своя) шапка...

   - Клоунъ!- сказалъ онъ съ горечью..- Вотъ если-бы теперь на меня покойная маманъ взглянула, а? Фу, ты, чортъ!... "И похоже это на правду? Все похоже на правду, все можетъ статься съ человѣкомъ"!..- продекламировалъ онъ изъ Гоголя и, какъ-то отчаянно махнувъ рукой добавилъ: - Наплевать!...

  

  

   Докторъ, почтенный съ виду, бородатый, съ очками на носу господинъ, спасибо ему, не задерживалъ насъ. Его осмотръ оказался до крайности простъ.

   Онъ сидѣлъ за столомъ вмѣстѣ съ какой-то барышней въ чолкѣ, вѣроятно фельдшерицей, и, не глядя на пац³ента,- спрашивалъ себѣ подъ носъ:

   - Номеръ дѣла?

   Пац³ентъ подавалъ картонный No.

   - Грыжа есть?..

   - Нѣтъ.

   Барышня съ чолкой брала No и дѣлала на немъ съ другой стороны клеймо, букву С, т. е. "способенъ".

   - Слѣдующ³й! Подходилъ слѣдующ³й.

   - Грыжа есть?

   - Нѣтъ

   - Проходи!... Слѣдующ³й! Грыжа есть? и т. д.

   Дошелъ "чередъ" до дворянина.

   - Грыжа есть?

   - Есть!

   Докторъ поднялъ голову и съ удивлен³емъ посмотрѣлъ на него.

   - Давно?

   - Не помню, съ какихъ именно поръ, по всему вѣроят³ю, какъ я думаю, съ дѣтства... Наслѣдственная, навѣрно... потому и отецъ мой страдалъ ей-же... Да, кромѣ того,- продолжалъ онъ,- я чувствую боль въ бокахъ, и вообще я нездоровъ и на тяжелую работу не способенъ.

   - Гм!... Ну, неспособенъ, такъ и запишемъ, что "неспособенъ"... Не зачѣмъ было идти сюда: здѣсь не богадѣльня, а работный домъ... Неспособенъ!- обратился онъ къ барышнѣ...

   Та положила на No клеймо Н., т. е. "не способенъ", и вручила дворянину.

   - Проходите!... Слѣдующ³й!..

  

  

   Послѣ докторскаго "осмотра" насъ опять загнали въ столовую. Было поздно - десятый часъ вечера... Пора бы дать отдохнуть и покормить измучившихся и наголодавшихся за этотъ безтолковый день людей. Но не тутъ-то было! Оказалось, что насъ сейчасъ-же "погонятъ" въ Сокольники.

   Началась снова безконечная перекличка людей по фамил³ямъ.

   - Ивановъ! Сидоровъ! Столбовъ! Стригуновъ! проходи къ двери... Живо!... Стройся попарно!..

   - Ты что безъ штановъ, косматый чортъ?! - заоралъ надзиратель, когда дошелъ чередъ до дворянина.- Гдѣ штаны?.. Пропилъ, что-ли?..

   - Мнѣ не дали... Не хватило...

   - Какъ не дали!... Врешь?..

   - Не дали...

   - Какъ-же быть?.. Нельзя-же тебѣ идти безъ штановъ... А, чортъ тебя задави!... Канителься съ тобой!... Эй, Шинкаренко!- обратился онъ къ молодому парнишкѣ, стиравшему со столовъ соръ.- Сбѣгай на спальню, возьми у пѣвчихъ штаны как³е-нибудь похуже... Скажи, за нихъ послѣ новые дадутъ... Отходи прочь!- заоралъ онъ на дворянина.- Эй, кто тамъ слѣдующ³й... Киселевъ! Перовъ! Эстенъ! выходи скорѣй! дьяволы!

   Наконецъ, насъ вывели на дворъ, у воротъ опять пересчитали и тогда только "погнали" въ Сокольники...

   Голодные и злые шли мы, не соблюдая никакого порядка, какъ попало, среди улицы, мѣся чюнями рыхлый и глубок³й снѣгъ. Прохож³е останавливались и глядѣли на насъ... Нѣкоторые подавали деньги, думая, вѣроятно, что это идутъ арестанты. Дворники и извозчики глумились и острили на нашъ счетъ...

   - Эй, землячки, куда Богъ несетъ?.. Ай въ деревню отправляетесь къ женамъ?.. Кланяйтесь тамъ нашимъ... На Хиву-то когда придете?.. Го, го, го...

   Съ болью въ сердцѣ и съ чувствомъ невыносимой гнетущей тоски, шелъ я за другими, думая не о себѣ, а о своихъ близкихъ, оставленныхъ тамъ, дома, въ деревнѣ. Что, если бы они узнали про мои похожден³я?..

   Долго шли мы... Чѣмъ дальше, тѣмъ все глуше, печальнѣе и темнѣе становилась улица... Вѣтеръ пронзительно свисталъ и дулъ намъ прямо въ лицо, казенная одежда грѣла плохо... Въ особенности зябли ноги, обутыя въ гадк³я, безъ подвертокъ, тяжелыя чуни... Люди шли молча, спотыкаясь, толкая и подгоняя другъ друга... Ни разговоровъ, ни смѣху не было слышно... Только изрѣдка раздавались ругательства, въ которыхъ слышались проклят³я и злость на свою горькую долю...

   Наконецъ, мы свернули съ шоссе влѣво и, пройдя немного темнымъ и узкимъ переулкомъ, остановились у воротъ... Сторожъ отперъ ихъ, и мы вошли въ какую-то пустынную и длинную аллею. Огромныя, высок³я сосны глухо шумѣли вершинами... За деревьями вправо виднѣлись развалины не то какого-то строен³я, не то забора,- трудно было разобрать въ темнотѣ... Дальше, на лѣво были небольш³е дома, а еще дальше, прямо въ глубинѣ, куда "гнали" насъ, виднѣлась какая-то огромная масса строен³й... Мы подошли къ этимъ строен³ямъ, свернули влѣво, мимо огромной, высокой, фабричной трубы и, повернувъ вправо, за уголъ, мимо высокаго краснаго дома, направились внизъ, подъ горку, къ какому-то мрачному, высокому и тоже красному дому. Достигнувъ его, мы взобрались по скользкимъ обледенѣлымъ ступенькамъ въ темныя сѣни, изъ которыхъ вошли, какъ оказалось, въ столовую работнаго дома..

   Столовая эта, уставленная поперекъ длинными, узкими столами и скамейками, состояла изъ двухъ большихъ съ низкими, темными потолками комнатъ. Въ прежнее время здѣсь, вѣроятно, была какая-нибудь фабричная мастерская. Голыя стѣны съ обвалившейся кое-гдѣ штукатуркой выглядывали чрезвычайно мрачно... Точно такъ же были мрачны и высок³я, съ одной только правой стороны, окна, съ большими стеклами, въ красныхъ переплетахъ рамъ... Холодомъ и сыростью несло отъ каменнаго, выстланнаго большими сѣрыми плитами пола. Вообще, вся эта столовая производила какое-то до крайности тягостное и тоскливое впечатлѣн³е, точно тюрьма или затхлый могильный склепъ.

   Надзиратель вмѣстѣ съ другимъ человѣкомъ, худощавымъ, съ злыми бѣгающими глазами, одѣтымъ въ коротенькое полупальто, сѣлъ къ столу, досталъ изъ сумки бумагу и началъ выкликать по фамил³ямъ. Мы подходили... Одѣтый въ полупальто, человѣкъ окидывалъ глазами каждаго изъ насъ съ ногъ до головы и записывалъ себѣ въ какую-то тетрадку наши костюмы.

   - Штаны как³е?- спрашивалъ онъ.

   - Черные!

   - Полушубокъ?

   - Нѣтъ... Пиджакъ.

   - Сапоги?

   - Чюни.

   - Проходи... Слѣдующ³й!..

   Когда все это окончилось, насъ, голодныхъ, озлобленныхъ, усталыхъ, "погнали", наконецъ, на покой, въ спальню.

   - Маршъ на спальню въ 15 No!- крикнулъ надзиратель, и мы всѣ, толкаясь и спѣша, хлынули изъ столовой.

   - Слава тебѣ, Господи,- подумалъ я,- наконецъ-то, отдыхъ!..

  

  

   Я побѣжалъ вслѣдъ за другими, черезъ дворъ, мимо трубы, къ тому угловому огромному, красному дому, мимо котораго мы проходили ранѣе, идя въ столовую.

   По узкой, вонючей и скользкой лѣстницѣ я, вслѣдъ за другими, взобрался на трет³й этажъ, вошелъ въ помѣщен³е спальни - и... остановился, пораженный картиной, которую увидалъ.

   На меня пахнула цѣлая волна затхлыхъ, вонючихъ испарен³й и дыма, смѣшанныхъ съ шумомъ и крикомъ множества людскихъ голосовъ. Сквозь густой и зловонный туманъ глаза мои съ трудомъ могли разглядѣть огромную длинную камеру, со сводчатымъ потолкомъ, поддерживаемымъ деревянными столбами, раздѣленную на три помѣщен³я.

   По обѣимъ сторонамъ этой камеры, оставляя проходъ посрединѣ, стояли сдвинутыя попарно вплотную койки. На койкахъ, подъ койками, на полу, въ проходѣ, вездѣ, гдѣ только было свободное мѣсто, валялись люди...

   Мног³е спали... Но нашъ приходъ, приходъ 147 человѣкъ, которые, какъ звѣри, ворвались въ спальню, разбудилъ всѣхъ. Крикъ, шумъ, ругань слились въ одинъ сплошной гулъ.

   Надо было торопиться и искать, гдѣ бы приткнуться и лечь на ночь... Я прошелъ, шагая черезъ ноги валявшихся на полу людей, въ самое дальнее помѣщен³е спальни и нашелъ тамъ себѣ мѣстечко на полу, въ проходѣ около двухъ крайнихъ, сдвинутыхъ вплотную, коекъ... Одна изъ нихъ была порожняя, а на другой полулежалъ, облокотившись на руку, и курилъ, глядя на меня, какой-то красивый молодой человѣкъ, въ грязной рубахѣ съ разстегнутымъ воротомъ.

   Я снялъ съ себя полушубокъ, положилъ его шерстью вверхъ на полъ, сѣлъ, снялъ чюни, положилъ ихъ въ головы подъ полушубокъ и хотѣлъ было ложиться, какъ вдругъ, человѣкъ, сидѣвш³й на койкѣ и не спускавш³й съ меня глазъ, сказалъ, дотронувшись до моего плеча рукой:

   - Послушайте-ка... Ложитесь вотъ на эту койку... Она порожняя... На ней никто спать не будетъ, потому что слесарь, который на ней спалъ, попалъ сегодня въ больницу, и поэтому не придетъ, а я говорю всѣмъ желающимъ лечь на ней, что она занята... Ну, а васъ мнѣ почему-то жалко... Вы точно мертвецъ... Ложитесь!..

   Понятно, я съ радостью согласился и, поднявъ свой полушубокъ, сѣлъ на койку, глядя съ особеннымъ любопытствомъ на человѣка, такъ стати предложившаго мнѣ это мѣсто.

   Онъ былъ высокъ и очень красивъ. Съ виду ему было лѣтъ 30. Наружность его рѣзко выдѣлялась изъ окружающей среды. Лицо его было худощаво и нѣжно... Продолговатые черные глаза глядѣли задумчиво и строго... Въ нихъ мелькало какое-то особенное полупрезрительное выражен³е.

   - Полушубокъ-то вы свой подъ кровать бросьте!- сказалъ онъ съ улыбкой на тонкихъ и блѣдныхъ губахъ. - Я по опыту знаю: насѣкомыя съѣдятъ васъ... Вотъ, поносите денька два-три, узнаете и сами... Бросайте его подъ койку къ чорту и ложитесь... Курить хотите?..

   Я взялъ отъ этого неожиданнаго "благодѣтеля" папироску и съ наслажден³емъ, понятнымъ тѣмъ, кто куритъ, нѣсколько разъ затянулся такъ, что у меня пошла кругомъ голова и зарябило въ глазахъ.

   - Ну, что новенькаго въ Москвѣ?- разсказывайте-ка!... - сказалъ онъ и потянулся на койкѣ всѣмъ своимъ тонкимъ и длиннымъ тѣломъ. Или вы, можетъ быть, спать хотите, а?.. Такъ я вамъ скажу, что наврядъ ли заснете... Во-первыхъ, потому, что шумъ смолкаетъ только подъ утро, а во-вторыхъ, не дадутъ клопы... Безъ привычки не заснешь... Ну, привыкнете, тогда дѣло десятое... Вы полицейск³й?..

   - Нѣтъ, доброволецъ.

   - Гм! Охота вамъ была въ этотъ адъ идти. Умѣете что-нибудь дѣлать?.. Мастеровой?

   - Нѣтъ.

   - Это и видно... Что-жъ, чернорабочимъ записались? Гм!... А прежде гдѣ жили?.. Служили гдѣ-нибудь на мѣстѣ, да?

   Я удовлетворилъ его любопытство и, помолчавъ, сказалъ:

   - Ѣсть страшно хочется... Цѣлый день ничего не ѣлъ... Насъ нигдѣ не кормили.

   - Такъ вы давно бы сказали! - воскликнулъ онъ.- Чудакъ вы... У меня хлѣбъ есть... Хотите? Цѣлая пайка... Я въ карты ее выигралъ... Вотъ!- Онъ досталъ изъ-подъ изголовья большой квадратный кусокъ чернаго хлѣба и подалъ мнѣ. - Нате вамъ и кружку,- добавилъ онъ, доставая ее оттуда же.- Сходите, вонъ тамъ, въ ушатахъ, вода стоитъ, зачерпните и валяйте!

   Я сходилъ по его указан³ю за водой и, возвратясь назадъ, принялся было за ѣду, какъ вдругъ ко мнѣ, Богъ его знаетъ откуда, точно изъ-подъ земли выросъ, подскочилъ "дворянинъ" и почти закричалъ на меня:

   - Куда вы скрылись?!. Я нигдѣ васъ не найду... Чортъ знаетъ, что такое!... Я чуть не погибъ здѣсь... Чортъ меня занесъ въ этотъ дьявольск³й домъ. Гдѣ вы достали хлѣба?.. Дайте мнѣ... Подѣлитесь... Вотъ такъ ловко! Самъ жретъ, а про меня забылъ... Кромѣ шутокъ, дайте, ради Христа, кусочекъ!... Смерть моя!... Издыхаю!... Черти! Мучили, мучили цѣлый день, хотѣли было безъ штановъ по Москвѣ прогнать, ѣсть не даютъ... Тьфу, безобраз³е!..

   Я отломилъ и далъ ему кусокъ... Онъ съ жадностью, точно голодная собака, набросился и началъ не ѣсть, а буквально пожирать хлѣбъ, чавкая губами и не разжевывая... Человѣкъ, уступивш³й мнѣ койку, внимательно и, какъ мнѣ ка"залось, съ какимъ-то отвращен³емъ и презрѣн³емъ глядѣлъ на него. Его тонк³я, блѣдныя губы кривились и нервно подергивались... Онъ, видимо, что-то хотѣлъ сказать, но сдерживался и молчалъ...

   - А спать вы гдѣ ляжете? - спросилъ дворянинъ, съѣвши данный мною кусокъ.

   - Вотъ здѣсь, на койкѣ!- отвѣтилъ я.

   - На койкѣ!- воскликнулъ онъ,- да неужели? Какъ же это вы нашли?.. Вотъ счастливецъ!... Послушайте? Уступите ее мнѣ!..

   - А я то гдѣ же?

   - А вы на полу!... Для васъ, я думаю, все равно?.. Вы, навѣрно, тамъ, у себя, въ деревнѣ привыкли валяться по полу, а?.. Уступите!..

   Я ничего ему не отвѣтилъ... Мнѣ стало какъ-то неловко, какъ будто чего-то стыдно. Я чувствовалъ, что краснѣю и не могу посмотрѣть на него...

   - А вы кто такой будете?- вдругъ съ какой-то дрожью въ голосѣ спросилъ у него сосѣдъ, уступивш³й мнѣ койку.

   - Я... То есть, какъ это, кто буду?.. Человѣкъ, какъ видите?

   - Вижу, что человѣкъ... Я не о томъ васъ спрашиваю... Зван³е ваше?

   - Дворянинъ... А что?

   - Дворянинъ... А, дворянинъ!... Баринъ... Бѣлая кость!... Понимаю!... Такъ почему-жъ ты предлагаешь ему на полу лечь, а самъ хочешь на койку, а?.. Койка моя... Я далъ ему ее!- продолжалъ онъ, возвышая голосъ. - А ты уйди!... Тебѣ здѣсь не мѣсто... Мы не дворяне... Зачѣмъ ты къ намъ, мужикамъ, лѣзешь? Тебѣ дали, какъ собакѣ, кусокъ хлѣба, сожралъ - ступай къ чорту! Къ своимъ дворянамъ! Уходи, а не то!..

   Онъ не договорилъ и приподнялся на койкѣ. Лицо его побѣлѣло... Губы тряслись... Черные глаза сверкали и бѣгали...

   Мой "дворянинъ" посмотрѣлъ на него, какъ-то сжался весь, хотѣлъ было что-то сказать, вѣроятно выругаться, но ничего не сказалъ, вскочилъ съ койки, гдѣ сидѣлъ, рядомъ со мной, согнулся и, какъ-то держа голову на бокъ, отошелъ прочь и скрылся въ другомъ помѣщен³и спальни.

  

  

   - Вѣдь вотъ,- заговорилъ мой новый "благодѣтель", проводивъ его злыми глазами, - дрянь какая-то, а гонору сколько. Навѣрно, вѣдь съ Хивы пришелъ... Дѣлать ничего не можетъ... Гдѣ ему... На Хивѣ, небось, занимался разсылкой писемъ къ знакомымъ... Дѣло легкое...

   Онъ легъ навзничь, подложивъ руки подъ голову, и замолчалъ, глядя въ потолокъ.

   - Ложитесь, - сказалъ онъ, помолчавъ. - Чего-жъ вы не ложитесь? Особыхъ приглашен³й не будетъ...

   Я поднялъ какую-то сѣрую большую тряпицу, изображавшую одѣяло, и легъ на грязный, вонюч³й, сбитый и скомканный тюфякъ, рядомъ съ нимъ.

   - Вы женаты?- спросилъ онъ, повернувшись на бокъ и глядя на меня въ упоръ своими красивыми черными глазами.

   - Да.

   - Небось, и дѣти есть?

   - Есть.

   - Гдѣ-жъ жена, не секретъ?

   - Дома, въ деревнѣ.

   - Какъ же вы сюда попали... Извините... Пропились?..

   - Да.

   Онъ помолчалъ немного и сказалъ:

   - Хорошо теперь въ деревнѣ...- И, опять помолчавъ, съ какой-то затаенной грустью продолжалъ: - Я вѣдь тоже женатъ... И у меня тоже дѣти... Теперь, навѣрно, двое... Когда я отправился въ Москву, одинъ еще былъ только сынишка, Петька, ну, а теперь, навѣрно, еще родился кто-нибудь... Навѣрно!..

   - А вы давно въ Москвѣ?- спросилъ я.

   - Я... Нѣтъ... Какой чортъ, давно!... Всего только трет³й мѣсяцъ... Второй мѣсяцъ пошелъ, какъ я здѣсь вотъ, въ работномъ домѣ... Я вѣдь полицейск³й... т. е. попалъ сюда черезъ полиц³ю... За нищенство забрали, хотя я, собственно говоря, и не просилъ никогда... Мнѣ еще здѣсь около мѣсяца придется отсиживать...

   - Какъ же вы попали?

   - Какъ попалъ?.. "По пьяному дѣлу", конечно... Перепился точно такъ же, какъ и вы, да и, какъ всѣ, здѣсь...

   - Вы въ Москву мѣста искать пр³ѣхали?..

   - Какъ вамъ сказать,- отвѣтилъ онъ.- И самъ не знаю! Мнѣ, собственно, не слѣдовало изъ дому уходить... Характеръ у меня чертовск³й, вотъ что! Мнѣ все какъ-то скоро надоѣдаетъ... Жена у меня, напримѣръ, красивая, добрая, славная, и люблю я ее такъ, что и сказать не могу... Трет³й годъ всего какъ и женатъ на ней, а вѣдь вотъ, откровенно вамъ скажу, я и ушелъ изъ дому больше отъ нея... На зло ей захотѣлъ сдѣлать... Какъ она плакала, какъ умаливала меня не уходить... Нѣтъ, не послушалъ, ушелъ... Броси