Добролюбов Александр Михайлович - Из Книги Невидимой, Страница 7 - Книги

васка убавляющих, обрезывающих Божью силу или вовсе отвергающих ее.

Только тот может итти путем правды, кто постоянно возвращается к Отцу с молитвой: "Господи, не дай мне ничего прибавлять к направлению Твоему, не дай мне ни-чего убавлять от истины Твоей."

Многие познают, что есть Тайна - Прекрасная Неизречен-ная Недостижимая разуменьем. И потом, как превращают они эту тайну! Они думают, что достигли этой тайны, если повторяют слова древнего язычества. Они спускаются не только ниже разума, ниже даже плоти.

Но тайна это Ты, Господи. И нет другой тайны. И Ты открыл мне это сегодня.

Господи, это я знаю давно - Ты везде. Но сегодня я увидел одну бездну - такую ужасающую. Я знал, что Тебя распинают, отвергают, незамечают, убивают почти все.

Но сегодня я уразумел одну великую тайну. После многих распятий иногда наступает ужас бездны - Окровавлен-ный Истерзанный Тихий, Ты удаляешься из непокорного го-рода - вдруг, но взор твой кроток и радостен и исполнен такой скорби, такого бесконечного сожаленья.

Одежды Жениха блистают на Тебе, Вечный Странник.

Отчего, Господи, часто изнемогал я в борьбе, даже в малых делах, в малейших заповедях.

Вот тайна борьбы, о братья! Иные борются сами, но не надеются на Него. Они совершают и истинную правду, но далеко ей до непорочной чистоты.

Другие ищут только помощи Его, а сами и в малейшем деле складывают руки, уступают всякому греху, даже с мыслями не борются они.

Вот тайна борьбы, о братья! Победа совершится только тогда, когда таинственно соединится твоя сила с помощью Его, когда твоя неустанная борьба соединится с надеждой на могущество Его.

Один миг как столетия, как тысячи весен!

Я знаю, я твердо верую, Господи: видимое время ничтожно пред сияньем вечных дней. В один миг можешь вместить Ты тысячи тысяч годов, можешь изгладить все прошлое - всю ненависть к Тебе, все оскорбленья, страданья, всю нечистоту. Ибо кто не распинал Тебя? и что за важ-ность - вчера или пять лет назад, в мысли или на деле.

Не дай нам увлечься лживой праведностью, ибо обманчива и ненадежна она!

Но своего Ты хранишь от всякого греха. Я буду торже-ствовать, буду радоваться на всемирном пире Царя.

Вся прошлая жизнь как вчерашний день. С этого мгновенья Ты не отступишь от меня.

Конечно грех в мысли велик, грех дела это только тень его. Но если ты не допустишь своего греха в наружный мир, это начало борьбы, это малая и даже великая борьба.

Потому что трудно недопустить к наружным дверям того, кто победил во внутреннем городе.

И малая борьба делается великой. Ничего малого нет. Малое и есть великое.

Верный в малом верен будет и в многом.

Запомни это с сегодняшнего дня навеки!

Толстому и его последователям .

Не могу скрыть, хочу высказать мои главные разделенья с вами.

Дух человеческий не есть Бог, он не Отец, он только сын, он небезначален, но он бессмертен и бесконечен. Как Отец без начала, так сын без конца, этим он подобен Отцу. Безначален же только Единый.

Это великая тайна: Он был и небыло некого. Хота это человеческий язык видимого душевного времени, но вся-кое слово человеческое приточно, всякая мысль земная только приблизительна.

Он был и небыло никого и Он вызвал все к жизни бессмертной, всемирной, ради любви. Ни один сухой листок не погибнет, дух всякой былинки создал Он бессмертным, всякая песчинка зажжется как солнце и преобразится в царстве Твоем.

Дух человеческий сотворен. Действительно он сотворен прежде всего видимого мира, но он был вызван к жизни Предвечным. Он небыл всегда, но будет всегда. Хотя как высказать это на языке человеческом?

Поэтому в человеке и бездна и свет, он может жить в полном мраке, может жить в неизреченном свете. В глубине Духа человеческого есть и часть или искра вечного Огня, но он связан с духом человеческими только так, как невеста связана с Женихом.

Я старался говорить не на языке сынов Божьих, а по человеческому рассужденью, хотя труден ваш язык. Язык младенцев есть язык человеческого разума, а язык сынов Божьих есть язык всемирной любви, язык всемирного бесконечного сожаленья и неизреченного всемогущества. Для него не надо другой науки кроме чистоты.

Второе мое обвиненье. Вы и Толстой запрещаете много исследовать о невидимом мире, о конце мира, о всех тайнах. Вы хотели освободиться от современного неверующего общества, от яда неверующего образованья, но вы не освободились. Это возвращается в вас закваска матерьялистов, закваска грубо положительной науки.

Я слышал от тебя, брат Лев, древнее правило мертвых школ: нужно размышлять с наименьшей затратой сил, довольно знать, что есть Бог. Но тогда не откинуть ли и всю веру, не довольно ли и без Бога только любить людей?

Нет, братья! не жалейте сил на вечной дороге. Да и вера недостижима для размышленья.

Конечно нужно начинать поднятие на гору с подошвы ее; но не топтаться же все на подошве. В книге совести тоже много тайн, но это только азбука. Конечно многие хотели прочесть книгу жизни, отбросив долгое скучное изученье азбуки - и это было безумно. Но и это даже неразумно - бояться заглядывать далее азбуки.

Что вы ясно объяснили многие законы совести современным заблужденным образованным людям (хотя тоже не все), это ваша заслуга. А что многие ошибаются в чтеньи Книги Невидимой, это только показывает великую трудность. Без книги совести не прочтешь и остальных книг жизни. Сильно и много ошибаются еще многие и в самом первом, как вы знаете, в познаньи и истолкованьи законов совести.

Книга жизни таинственней и трудней книги совести.

Но мы не хотим быть только младенцами, мы хотим проповедовать мудрость. Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но не мудрость века этого и не властей века этого преходящих, не царей разума человеческого, не современных душевных ученых, не неозаренных мудрецов человеческих.

Третье одно из главных моих обвинений - я верую в сообщенье с миром невидимым. Я не только верую - я знаю - я вижу - не только на себе, на многих, даже на всех. Конечно приближенье духов к человеку не так грубо на-ружно, как разумеют народы, но оно есть. Ищите Вечной Истины - избегайте современных предрассудков неверья как и предрассудков суеверья.

Скажите Господу: "Господи, скажи мне путь, в он же пойду." Только тогда выйдете.

Он более всех мудрых.

Мир всем.

Кроме того многие ваши отвергают особенное таинствен-ное приближенье Господа к человеку.

Горе не только тому, кто прибавит что к Книге Неви-димой, но и тому, кто убавит что от ней.

Наш мир - Мир или прибавляющих или убавляющих или отвергающих. Поэтому в нем нет торжества и бессмертия, но оно будет.

Четыре ужаса прошли надо мной, братья. Я видел все глубины бездны.

Сначала я шел под рукой гордого духа, ибо он есть. Он восстал против Предвечного еще в мире, где цар-ствовало первозданное торжество. Там мы ходили без одежд видимого мира. На огненных колесницах мчались все братья на огненных небесах. Из-под колес вылетали алмазные искры и серафимы рождались из мгновенных искр. Мы были подобны Творцу и творили. Это не сказка, о братья! И песни некоторых ваших стихотворцев это бледное воспоминанье о том мире.

Как цари стояли растения и двигались в лучах солнца и говорили. Камни были огненными. Колесницы встречались и опять разъезжались. В неудержимой любви некоторые соединялись навсегда и этот день был назван день брака. И слово звучало: "Да будет!"

Первые дни, когда я вышел из мира, я шел под ру-кой восставшего духа. Поймете ли вы меня, братья? Он не отвергал и Творца, но требовал полной свободы и не хотел путей Его. Он тоже говорил о любви, о сожаленьи бесконечном, но не признавал никого выше и прекрасней себя.

Он доверял мне тогда и открыл мне многие тайны - будут другие времена, восстанут пророки его и на нашей земле.

Затем я выпил из языческой чаши, чаши обрядов и многобожья и она опьянила меня как прежде плоть и как вино гордости. Она научила меня самоуниженью под именем смиренья. Из мрака неверья я перешел в мрак суеверья. И я отверг вино гордого духа и устрашился и унизился, я действительно поверил преданьям всех старцев, я действительно верил обрядам как неизменным одеждам вечной истины. Я забыл все прежние изученья свои, всю и человеческую образованность, воспоминанье о ней стало мне тяжело.

Но огонь истребил мертвый храм.

Новое будто более духовное вино стояло предо мной - вино видимой книги и я выпил его, я уверовал во всю буквальную книгу, во всю букву ее. Тогда я первый раз видел Господа, хотя за покрывалом, потому что я начал очищать путь.

Тогда Господь приблизился ко мне без покрывала и я видел Его лицом к лицу, я забыл о вине всех видимых книг всего мира. Но новое вино, новая скорбь стояла на дороге моей - вино неверья. Я усомнился в Боге не идол ли Он, я поверил только в дух человеческий, на несколько мгновений я поверил, что все создано духом человеческим, что все вмещается в нем.

Рядом стояло вино плоти и я пригубил и эту чашу

Я умирал.

Вдруг я увидел Возлюбленного, красотой и страданьем сияли глаза Его.

Я оставил все вина земли и небес и побежал к Нему.

И я увидел тленные одежды духа.

Зачем вы не начинаете ткать бессмертное одеянье?

Первая одежда твоя, человек, это плоть, весь видимый мир. Ты сам соткал ее. Сколько в ней злобы, убийства! На реке убийства основан весь мир. Человек уничтожает животных, животные уничтожают растенья и прекрасную травку полей.

Бог этого века! послушай меня, Не могу я принять этого мира, как бы он ни был велик. Пока погибает хотя одна последняя самая презренная былинка степей, я не могу забыть: и она сестра моя.

Пока все не бессмертно я не принимаю вашего мира.

И как тленны все ваши одежды!

Видимый мир только кажется бесконечным, обширным. Он самая грубая из одежд твоих.

Другая одежда твоя это разум.

Они незнают, что есть высший разум любви. Мертвым камням подобны их сухие мысли.

Еще скинул я одежду всех душевных чувств. Тогда я увидел бессмертный истинный дух мой у подножья храма и на самом верху лестницы бесконечной Творца Его, Господа моего. Красота его - сила звезд.

На каком языке говорить вам, современные люди? Все ваше образованье, все ваши современные города и обычаи, вся ваша башня современной науки, весь холодный путь ваших сердец - какая великая, великая страшная пу-стыня ужаса!

Кто из вас видел пламенную колесницу серафимов?

На огненной колеснице всемирной любви я увидел подымаю-щихся в небеса и опускающихся в смертную тень нашей земли ради единой любви.

И я услышал голос:

Драгоценный камень скрыт от очей всего мира.

ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА

Ha горе молчанье и жизнь.

Сегодня взойдемте, друзья, в Ханаан, в страну молчанья.

Есть страна молчанья, где растут самые пре-красные цветы. И есть ангел молчанья. Без Ангела Божия несовершается некогда никакое дело.

Покойному другу Якову Исааковичу Эрлиху.

Доканчивая последние страницы этой книги, я увидел тебя. Из какого мира донесся до меня твой глаз и голос твой? Я знаю - если бы ты был жив, ты может быть единствен-ный среди людей теперешнего образованья понял бы все слова мои в этой книге и не посмеялся бы над ними. Какая это широта всегда была в тебе? Не от этой ли благородной иудейской крови, так презираемой в теперешних народах, которая была в тебе? потому что эта кровь была всегда близка Духу веры. Знаньем ты не уступал им и не праздное и не гордое для самолюбия было оно у тебя - поэтому было оно у тебя много глубже и чище чем у многих царей разума, но как раз из-за знанья ты еще более постигал величие Тайны. Ты благоговейно изучал все и знал все начала и пути земной науки и не по дерзости, а по истине знал, что все это только подножие Веры и Тайны, как и плоть только подножие духа.

Мир тебе. Среди нашего праздного детства и лживого вступления в жизнь ты один совершал великий незаметный подвиг и умер мучеником всей жизни.

Господи, помяни его в вечном уме Твоем и пусть без конца подымается он по вечной лестнице Твоей.

Братья, при жизни, при жизни творите всю любовь, чтобы в миг смерти великое сожаленье победило ее светом своим.

Что же не видать нашего красна солнышка?

Аль лучи его с врагами повстречалися?

Аль ушел от нас невиданно Возлюбленный?

Аль одежды ваши, друга, призапачкались?

Али красота ваша да приувянула?

Вы идите-ка друга на поля зеленые,

Подышите вы цветами чистыми весенними,

Украшайтесь красным золотом, белым серебром,

Пейте воду ту проточную животную,

Укрепляйтесь хлебом и плодами райскими,

Посмотрите в зеркало великое

В ту реку животную кристальную,

Украшайтесь юностью да кротостью.

От восточной от сторонушки

Как заря спешит - бежит Возлюбленный,

Вот Он сходит на траву зеленую,

Оставляет колесницу царскую,

Складывает всю броню военную,

Ровно молонья к Возлюбленной кидается,

Пред всем миром ей святое дал лобзание...

Даже звезды в небе друг со другом сочетаются,

Даже травки музыкой неслышной наполняются.

Он говорит: в море Моем живи и покойся. И дам тебе все чистое и все очистится, едва коснется рук твоих.

Не торопись туда, куда незнаешь сам. Принимай из рук Моих вино Мое.

Никогда душа моя не отдыхала, беспокойным как на море был полночный мой сон.

Принесу Ему псалмы мои, буду прославлять Его на органах.

Он натянул струны в груди моей.

Тысячи, тысячи жизней увидел я! Я прославлял Господина моего.

Тогда и наука и книга склонятся под ноги Сидящего, красота и достоинство возвратятся ему.

Тогда и работа и разум и тело перестанут превозноситься над царем своим.

Прошли, прошли твои печали,

Года тяжелые борьбы.

Царь наш Батюшка Родимый

Жалует к тебе в твой град.

О твоих сраженьях слухи.

До Его дошли небес.

Слышал Он, что ты и падал,

Но сдаваться не умел.

Это Он в бою предсмертном

Поддержал твое чело

В час, как дрогнул меч твой верный

Среди внутренних врагов.

Бой последний, бой тяжелый,

Умирала жизнь моя.

Вдруг пришел ко мне Возлюбленный,

А я незнал, что Он со мной.

Входят, входят в град твой силы,

Силы вечные Его!

Вы нескройте, где Возлюбленный.

Я всю ночь ищу Его.

Вот идет и Он дорСгой.

Ровно странник вид Его -

Незаметный и смиренный,

Весна над головой Его.

На брегах у рек животных

Изнемогла нога моя.

Если вы Его увидите,

Вы скажите, друга, милому,

Что я сражен стрелой любви.

Оттого я, Боже, падал,

Если Ты не приходил,

Но теперь с Тобой, Могучий,

Буду поборать и я.

Прошли, прошли твои печали,

Года тяжелые борьбы.

Царь наш Батюшка Родимый

Жалует к тебе в твой град.

Входят, входят в град твой силы,

Силы вечные Его.

Музыкой звучат органы,

В их руках блестят мечи.

Блаженны званные на брачную вечерю Агнца.

из откровенья Иоанна.

Прежде я молился за многих, за каждого, сказал странник. Я всех носил с собой, каждый день в ночи, за работой, за преломленьем хлеба, в уединеньях я всех вспоминал пред Ним. Я хотел жить так, чтоб всякого, кого видят глаза мои, благословил Бог. Кого я и раз видел, уже незабывал, целый мир был заключен в моем сердце, враги, те, которые и незнали меня, о которых только слыхал я, все были могущественными и чистыми внутренними друзьями моими. И с каждым днем укрепля-лись цепи любви и я чувствовал, что всем легче итти. И я знал, что я могу приходить к ним. И нехватало вре-мени.

Я призывал благословенье Его на поля, по которым ходил, я полагал пред Ним каждый виденный камень и каждую былинку степей, чтоб все воссияло и преобразилось на земле живых.

Но сражаясь долгие годы с идолопоклонствами людей, я усомнился, не идол ли это. Могу ли я думать, что из-за того, что я положил пред Всевышним имя другого, что из-за этого Он покроет его благодатью? Не видит ли Он всех и все и без меня? Я даже думал: можно ли о чем бы ни было просить Его?

И огонь любви исчез из груди моей.

Господи, видно необходимо было все это сомненье, что Ты провел меня чрез него. Чрез распятье провел Ты даже душу мою.

Я вернулся к молитве, но молился о всех, я боялся идолопоклонствовать с именами - если буду призывать благо-словенье Его на каждого.

И вот пришла эта ночь, святая ночь откровенья Твоего. Давно я молился о многих, кого видел, но еще ни разу после тех лет не принес их всех как жертву мою к подножью ног Твоих. Незаметно вошел Ты в мой - давно оставленный печальный ужасающийся город. И я увидел моих близких, как медленно и печально шли они. И без движенья до полночи лежал я у ног Твоих и снова говорил Тебе о всех, о друзьях друзей моих, о живых и мертвых, о врагах моих и Твоих. И снова вспомнил я имена всех и целый мир входил в мое сердце. Я положил пред Тобой всех виденных в жизни моей.

Братья, друзья, мир, мир вам.

И опять пришли вы и окружаете меня и ночью и днем и во сне и в работе, вы зовете меня к брачному пиру Его.

Воскресный псалом

Мы везде видели славу Его божественности и силу Его могущества. Он дал нам силу апостольскую. С нами жили слова Его. И сияли одежды Его. И слова Его, которые обращались меж нами, были как свет.

Из новонайденных отрывков Евангелия от Египтян.

Объявился древний праздник труб земле!

Трубите пред лицом Его в память и воспоминанье!

Его Сын воскрес рано утром в первый день недели

И явился в любви сестре своей - Марии Магдалине.

Друзья, она стояла у страны гробов,

Она плакала и заглянула в страну гробов.

Она думала, что это садовник райских садов,

Она сказала Ему: "Скажи мне, в каких обителях мой господин?

Ты знаешь все эти сады, Вечный Садовник.

Ужели Он задержался как все древние в местах мрака и ужаса?

Ужели огненная колесница серафимов не встретила Его?

Ведь теперь утро, веет весной даже на земле".

И Он говорит ей: "Мария, сестра моя".

"Дорогой Учитель, Брат!" - закричала и упала она у ног Его.

Он говорит ей: "Радуйся и живи и не умирай, возлюбленная!

Но еще нельзя тебе прикасаться ко Мне.

Когда Я взойду на вершину гор,

Тогда бесконечной любовью сочетаешься навсегда со Мной.

Чем выше будете восходить, друзья Мои,

Тем ближе будут сходиться наши пути.

Нет тесноты на пути Его,

Там совершается тайна бесконечного брака".

И никому ничего не сказала она, потому что боялась;

Потом объявила бывшим с Ним, плачущим и рыдающим.

В тот же день вечером шли два странника в Эммаус

И в ином образе Он приблизившись пошел с ними.

Потому что полон был невыносимой славы свет Его

И даже до сегодняшних дней не может наш мир вместить Его.

Сколько могли вмещать они, столько Он показывал им,

Но покровом закона удержаны были глаза их.

И они сказали Ему: "Мы сомневаемся,

Некоторые из жен наших видели Его.

"Мы желали увидеть Его, но еще не видали Его,

Зачем нужно было Его осужденье?"

И Странник сказал: "О медлительные сердцами!

Не страданьями ли, не смертью ли путь в царство славы?"

И приблизились они - куда шли, к селенью

И Странник хотел идти далее - дорогой пустыни.

И они стали удерживать Странника:

"Роса на земле, вершины гор темнеют.

"День уже склонился к вечеру, к покою своему.

Останься с нами и ночью как один из нас".

И Он вошел в горницу и оставался с ними

И за ужином первый разломил хлеб на всех.

И открылись глаза их светом любви

И они узнали Его, но Его уже небыло.

Тотчас же Он стал невидим для них

И они говорили друг другу всю ночь до зари, дорогой:

"Не горело ли в нас сердце наше,

Когда Он изъяснял вам душу писаний? "

В тот же день и Петр увидел Его.

Но никто никогда не слыхал, как он видел Его.

Как высказать человеческим языком быстроту и блеск света?

Даже ангельские языки ничтожны пред Ним.

Драгоценными пламенными рубинами сияли лучи рук Его

- То были следы земных ран Его.

И собрались все верные на гору Его

И Он вознесся в виду их в обители невидимые.

И некоторые усомнились и не увидали Его,

Но даже огненные серафимы долго блистали на пути Его.

Бог дал Ему являться, но не всем людям,

Предизбранные свидетели ели и пили с Ним по воскресеньи Его.

И начали они незаметную работу свою,

Всемирная рыбная ловля была объявлена по всей земле.

Во время рыбной ловли Он приблизился к ним,

Но они опять не узнали, что это Иисус.

Жертвенник ангельский горел на земле,

Этого огня не касалась рука человеков.

На жертвенник был предложен таинственный ужин

- И хлеб и соль и вино и плоть и кровь и рыба.

И никто из них не смел спросить Его: "кто ты?"

И опять узнан был Он в преломленьи хлеба.

Объявляйте, друзья, древний праздник труб земле,

Трубите пред лицом Иеговы в воспоминание!

Его Сын воскрес рано утром в первый день недели

И явился в любви сестре Своей Марии Магдалине.

Один из сынов Иеговы работал на одной горе с сынами Израиля.

Книжник-иудей из соседнего многолюдного селенья ехал в местечко по делам своего ремесла, но свернул с до-роги, оставил лошадей у подошвы и подымался на гору.

День был знойный, время царского покоса - во время кошенья бобовых кормов. Книжник был непривычный к жаре - по своему домашнему ремеслу - портняжному.

Когда он поднялся на вершину, люди уже пообедали и отдохнули, они держали в руках лезвия и осматривали косы и готовились уходить со стана. Книжник подошел к страннику, одному из сынов Иеговы.

Он задал ему несколько вопросов он считал, что он не напрасно же потерял столько времени и поднялся на гору и свернул с дороги. Но гость потупил голову и молчал. Но книжник твердо требовал ответов и прибавил еще несколько вопросов о царстве Божьем, язык его быстро двигался и легко говорил о законе как о своем ремесле.

"Брат, сейчас нет слова в сердце моем, я не могу говорить, - ответил допрашиваемый: - Бог не говорит, как буду говорить?"

Книжник рассердился. Он считал, что он купил Духа Святого своим усердием, потерей своего времени, что гость обязан ответить ему. Он не хотел понимать ничего и снова спрашивал его.

Тогда рядом стоявший юноша исполнился Духом Святым и сказал и все увидели, что как свет, как весенний воздух было чисто слово его. Он сказал:

"Кто непременно требует, чтоб говорили - хотя бы и о законе, кто презирает молчанье, не умеет молчать и не дает молчать другим, тот и есть самый неверующий Богу. Он неверует, что Бог везде и все наполняет. Он не верит, что Бог и в молчаньи, для него Бог только в словах языка."

Так сказал он и портной простился с ними и ушел.

И тогда гость юноши сказал:

"И только тогда придет царство Божие, когда разрушится этот всемирный дух книжничества к многословья и совопросничества, когда будет спрашивать и говорить только то, что угодно Ему, все полагать сначала пред лицом Его."

Вечером, когда уже нельзя было различать лиц, когда все сидели у вечернего костра около котла, двое молодой мужчина и юноша подъехали к сидящим и приветствовали их. Их пригласили к ужину, они отказались и сели поодаль.

Тогда гость юноши, один из сынов Иеговы, спросил, когда все молчали во время ужина и после ужина:

"Братья, зачем приехали вы?"

И старший ответил в истинном смиреньи:

"Мы приехали ради Бога Израилева, ради любви. Если имеешь что сказать нам, мы будем очень рады, а не име-ешь, мы рады видеть и лицо твое."

И тогда он открыл уста свои и неудержимая река жизни потекла из уст его, потому что любовь сияла меж ними и во время молчанья они говорили на незнакомом языке, на языке, который открыт всем возрожденным - иссопу и мху, березкам и кедрам и серафимам.

ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА.

Я писал все эти страницы на видимой бумаге не ра-ди себя и даже не ради любви. Все это я написал даже против воли моей - только ради того, чтоб исполнить обя-занность, ради того, чтоб засвидетельствовать осужденье всему прежде написанному мной, когда я был еще на путях неверья и искусственности и всякого заблужденья.

Оставляю навсегда все видимые книги, чтоб принять часть только в книге Твоей.

Все это написанное я разумею так же малым, как мал закон Моисея пред благодатью. На видимой бумаге ни-когда не выскажешь Главной Истины и Тайны. Вступайте в книгу Жизни!

СОДЕРЖАНИЕ.

INTRODUCTION by Joan Deluney Grossman

I. О ПРЕЖНЕМ.

1. О языке без хитрых и ученых слов

2. Как исповедь примите, братья, это слово

II. ИЗ КНИГИ НЕВИДИМОЙ.

От детства песни рождались в сердце моем

1. Пою царство неизменное, неколебимое

2. Братья, он родился в нас, как в вертепе разбойном

3. Учитель Невидимый

4. Вечерняя

5. Воскресная песня