| Главная » Книги |
Тургенев Иван Сергеевич - Где тонко, там и рвется, Страница 2
Тургенев Иван Сергеевич - Где тонко, там и рвется(после небольшого молчания и все продолжая играть). Скажите, отчего Станицын никогда не досказывает своих мыслей?
Горский. Видно, у него их много.
Вера. Вы злы. Он неглуп; он предобрый человек. Я его люблю.
Горский. Он превосходный солидный человек.
Вера. Да... Но отчего платье на нем всегда так дурно сидит? словно новое, только что от портного?
Горский не отвечает и молча глядит на нее. О чем вы думаете?
Горский. Я думал... Я воображал себе небольшую комнатку, только не в наших снегах, а где-нибудь на юге, в прекрасной далекой стороне...
Вера. А вы сейчас говорили, что вам не хочется вдаль.
Горский. Одному не хочется... Кругом ни одного человека знакомого, звуки чужого языка изредка раздаются на улице, из раскрытого окна веет свежестью близкого моря... белый занавес тихо округляется, как парус, дверь раскрыта в сад, и на пороге, под легкой тенью плюща...
Вера (с замешательством). О, да вы поэт...
Горский. Сохрани меня бог. Я только вспоминаю.
Вера. Вы вспоминаете?
Горский. Природу - да; остальное... все, что вы не дали договорить - сон.
Вера. Сны не сбываются... в действительности.
Горский. Кто это вам сказал? Mademoiselle Bienaime? Предоставьте, ради бога, все подобные изречения женской мудрости сорокапятилетним девицам и лимфатическим юношам. Действительность... да какое самое пламенное, самое творческое воображение угонится за действительностию, за природой? Помилуйте... какой-нибудь морской рак во сто тысяч раз фантастичнее всех рассказов Гофмана; и какое поэтическое произведение гения может сравниться... ну, вот хоть с этим дубом, который растет у вас в саду на горе?
Вера. Я готова вам верить, Горский!
Горский. Поверьте, самое преувеличенное, самое восторженное счастие, придуманное прихотливым воображеньем праздного человека, не может сравниться с тем блаженством, которое действительно доступно ему... если он только останется здоровым, если судьба его не возненавидит, если его имения не продадут с аукционного торгу и если, наконец, он сам хорошенько узнает, чего ему хочется.
Вера. Только!
Горский. Но ведь мы... но ведь я здоров, молод, мое имение не заложено...
Вера. Но вы не знаете, чего вам хочется...
Горский (решительно). Знаю.
Вера (вдруг взглянула на него). Ну, скажите, коли знаете.
Горский. Извольте. Я хочу, чтобы вы...
Слуга (входит из столовой и докладывает). Владимир Петрович Станицын.
Вера (быстро поднимаясь с места). Я не могу его теперь видеть... Горский! я, кажется, вас поняла наконец... Примите его вместо меня... вместо меня, слышите... puisque tout est arrange... {Потому что все улажено (франц.).} (Она уходит в гостиную.)
M-lle Вienaime. Eh bien? Elle s'en va? {Вот как? Она ушла? (франц.)}
Горский (не без смущения). Oui... Elle est a1lee voir... {Да... Она пошла посмотреть (франц.).}
M-lle Bienaime (качая головой). Quelle petite folle! {Какая сумасбродка! (франц.).} (Встает и тоже уходит в гостиную.)
Горский (после небольшого молчания). Что ж это я? Женат?.. "Я, кажется, вас поняла наконец"... Вишь, куда она гнет... "puisque tout est arrange". Да я ее терпеть не могу в эту минуту! Ах, я хвастун, хвастун! Перед Мухиным я как храбрился, а теперь вот... В какие поэтические фантазии я вдавался! Только недоставало обычных слов: спросите маменьку... Фу!.. какое глупое положение! Так или сяк надо кончить дело. Кстати приехал Станицын! О судьба, судьба! скажи мне на милость, смеешься ты надо мною, что ли, или помогаешь мне? А вот посмотрим... Но хорош же мой дружок, Иван Павлыч...
Входит Станицын. Он одет щеголем. В правой руке у него шляпа, в левой корзинка, завернутая в бумагу. Лицо его изображает волнение. При виде Горского он внезапно останавливается и быстро краснеет. Горский идет к нему навстречу с самым ласковым видом и протянутыми руками. Здравствуйте, Владимир Петрович! как я рад вас видеть...
Станицын. И я... очень... Вы как... вы давно здесь?
Горский. Со вчерашнего дня, Владимир Петрович!
Станицын. Все здоровы?
Горский. Все, решительно все, Владимир Петрович, начиная с Анны Васильевны и кончая собачкой, которую вы подарили Вере Николаевне... Ну, а вы как?
Станицын. Я... Я слава богу... Где же они?
Горский. В гостиной!.. в карты играют.
Станицын. Так рано... а вы?
Горский. А я здесь, как видите. Что это вы привезли? гостинец, наверное?
Станицын. Да, Вера Николаевна намедни говорила... я послал в Москву за конфектами...
Горский. В Москву?
Станицын. Да, там лучше. А где Вера Николаевна? (Ставит шляпу и конспекты, на стол.)
Горский. Она, кажется, в гостиной... смотрит, как играют в преферанс.
Станицын (боязливо заглядывая в гостиную). Кто это новое лицо?
Горский. А вы не узнали? Мухин, Иван Павлыч.
Станицын Ах да... (Переминается на месте.)
Горский. Вы не хотите войти в гостиную?.. Вы словно в волнении, Владимир Петрович!
Станицын. Нет, ничего... дорога, знаете, пыль... Ну, голова тоже...
В гостиной раздается взрыв общего смеха... Все кричат: "Без четырех, без четырех!" Вера говорит: "Поздравляю, monsieur Мухин! (Смеется и опять заглядывает в гостиную.) Что это там... обремизился кто-то?
Горский. Да что ж вы не войдете?..
Станицын. Сказать вам правду. Горский... мне бы хотелось поговорить несколько с Верой Николаевной.
Горский. Наедине?
Станицын (нерешительно). Да, только два слова. Мне бы хотелось... теперь... а то в течение дня... Вы сами знаете...
Горский. Ну, что ж? войдите да скажите ей... Да возьмите ваши конфекты...
Станицын. И то правда.
Подходит к двери и все не решается войти, как вдруг раздается голос Анны Васильевны: "C'est vous, Woldemar? Bonjour... Entrez dons..." {Это вы, Владимир? Здравствуйте... Входите же (франц.).} Он входит. Горский (один). Я недоволен собой... Я начинаю скучать и злиться. Боже мой, боже мой! да что ж это во мне происходит такое? Отчего поднимается во мне желчь и приступает к горлу? отчего мне вдруг становится так неприятно весело? отчего я готов, как школьник, накуролесить всем, всем на свете, и самому себе между прочим? Если я не влюблен, что за охота мне дразнить и себя и других? Жениться? Нет, я не женюсь, что там ни говорите, особенно так, из-под ножа. А если так, неужели же я не могу пожертвовать своим самолюбием? Ну, восторжествует она,- ну, бог с ней. (Подходит к китайскому бильярду и начинает толкать шары.) Может быть, мне же лучше будет, если она выйдет замуж за... Ну, нет, это пустяки... Мне тогда не видать ее, как своих ушел... (Продолжает толкать шары.) Загадаю... Вот если я попаду... Фу, боже мой, что за ребячество! (Бросает кий, подходит к столу и берется за книгу.) Что это? русский роман... Вот как-с. Посмотрим, что говорит русский роман. (Раскрывает наудачу книгу и читает.) "И что же? не прошло пяти лет после брака, как уже пленительная, живая Мария превратилась в дебелую и крикливую Марью Богдановну... Куда девались все ее стремления, ее мечтания"... О господа авторы! какие вы дети! Вот вы о чем сокрушаетесь! Удивительно ли, что человек стареется, тяжелеет и глупеет? Но вот что жутко: мечтания и стремления остаются те же, глаза не успевают померкнуть, пушок со щеки еще не сойдет, а уж супруг не знает, куда деться... Да что! порядочного человека уже перед свадьбой лихорадка колотит... Вот они, кажется, сюда идут... Надо спасаться... Фу, боже мой! точно в "Женитьбе" Гоголя... Но я по крайней мере не выпрыгну из окошка, а преспокойно выйду в сад через дверь... Честь и место, господин Станицын!
В то время как он поспешно удаляется, из гостиной входят Вера и Станицын. Вера (Станицыну). Что это, кажется, Горский в сад побежал?
Станицын. Да-с... я... признаться... ему сказал, что я с вами наедине желал... только два слова...
Вера. А! вы ему сказали... Что же он вам...
Станицын. Он... ничего-с...
Вера. Какие приготовления!.. Вы меня пугаете... Я уже вчерашнюю вашу записку не совсем поняла...
Станицын. Дело вот в чем, Вера Николаевна... Ради бога, простите мне мою дерзость... Я знаю... Я не стою...
Вера медленно подвигается к окну; он идет за ней. Дело вот в чем... Я... я решаюсь просить вашей руки...
Вера молчит и тихо наклоняет голову. Боже мой! я слишком хорошо знаю, что я вас не стою... с моей стороны это, конечно... но вы меня давно знаете... если слепая преданность... исполнение малейшего желания, если все это... Я прошу вас простить мою смелость... Я чувствую.
Он останавливается. Вера молча протягивает ему руку. Неужели, неужели я не могу надеяться?
Вера (тихо). Вы меня не поняли, Владимир Петрович.
Станицын. В таком случае... конечно... простите меня... Но об одном позвольте мне попросить вас, Вера Николаевна... не лишайте меня счастия хоть изредка видеть вас... Я вас уверяю... я вас не буду беспокоить... Если даже с другим... Вы... с избранным... Я вас уверяю... я буду всегда радоваться вашей радости... Я знаю себе цену... где мне, конечно... Вы, конечно, правы...
Вера. Дайте мне подумать, Владимир Петрович.
Станицын. Как?
Вера. Да, оставьте меня теперь... на короткое время... я вас увижу... я с вами поговорю...
Станицын. На что бы вы ни решились, вы знаете, я покорюсь без ропота. (Кланяется, уходит в гостиную и запирает за собою дверь.)
Вера (смотрит ему вслед, подходит к двери сада и зовет). Горский! подите сюда, Горский!
Она идет к авансцене. Через несколько минут входит Горский. Горский. Вы меня звали?
Вера. Вы знали, что Станицын хотел говорить со мной наедине?
Горский. Да, он мне сказал.
Вера. Вы знали зачем?
Горский. Наверное - нет.
Вера. Он просит моей руки.
Горский. Что ж вы ему отвечали?
Вера. Я? ничего.
Горский. Вы ему не отказали?
Вера. Я попросила его подождать.
Горский. Зачем?
Вера. Как зачем, Горский? Что с вами? Отчего вы так холодно смотрите, так равнодушно говорите? что за улыбка у вас на губах? Вы видите, я иду к вам за советом, я протягиваю руку,- а вы...
Горский. Извините меня. Вера Николаевна... На меня находит иногда какая-то тупость... Я на солнце гулял без шляпы... Вы не смейтесь... Право, может быть, от этого... Итак, Станицын просит вашей руки, а вы просите моего совета... а я спрашиваю вас: какого вы мнения о семейной жизни вообще? Ее можно сравнить с молоком... но молоко скоро киснет.
Вера. Горский! я вас не понимаю. Четверть часа тому назад, на этом месте (указывая на фортепьяно), вспомните, так ли вы со мной говорили? так ли я вас оставила? Что с вами, смеетесь вы надо мной? Горский, неужели я это заслужила?
Горский (горько). Я вас уверяю, что я и не думаю смеяться.
Вера. Как же мне объяснить эту внезапную перемену? Отчего я вас понять не могу? Отчего, напротив, я... Скажите, скажите сами, не была ли я всегда откровенна с вами, как сестра?
Горский (не без смущения). Вера Николаевна! я...
Вера. Или, может быть... посмотрите, что вы меня заставляете говорить... может быть, Станицын возбуждает в вас... как это сказать... ревность, что ли?
Горский. А почему же нет?
Вера. О, не притворяйтесь... Вам слишком хорошо известно... Да притом что я говорю? Разве я знаю, что вы обо мне думаете, что вы ко мне чувствуете...
Горский. Вера Николаевна! знаете ли что? Право, нам лучше на время раззнакомиться...
Вера. Горский... что это?
Горский. Шутки в сторону... Наши отношения так странны... Мы осуждены не понимать друг друга и мучить друг друга...
Вера. Я никому не мешаю меня мучить; но мне не хочется, чтобы надо мной смеялись... Не понимать друг друга... - отчего? разве я не прямо гляжу вам в глаза? разве я люблю недоразумения? разве я не говорю всего, что думаю? разве я недоверчива? Горский! если мы должны расстаться, расстанемтесь по крайней мере добрыми друзьями!
Горский. Если мы расстанемся, вы ни разу и не вспомните обо мне.
Вера. Горский! вы словно желаете, чтобы я... Вы хотите от меня признания... Право. Но я не привыкла ни лгать, ни преувеличивать. Да, вы мне нравитесь - я чувствую к вам влечение, несмотря на ваши странности,- и... и только. Это дружелюбное чувство может и развиться, может и остановиться. Это зависит от вас... Вот что во мне происходит... Но вы, вы скажите, что вы хотите, что думаете? Неужели вы не понимаете, что я не из любопытства вас спрашиваю, что мне надо же знать наконец... (Она останавливается и отворачивается.)
Горский. Вера Николаевна! выслушайте меня. Вы счастливо созданы богом. Вы с детства живете и дышите вольно... Истина для вашей души, как свет для глаз, как воздух для груди... Вы смело глядите кругом и смело идете вперед, хотя вы не знаете жизни, потому что для вас в жизни нет и не будет препятствий. Но не требуйте, ради бога, той же самой смелости от человека темного и запутанного, как я, от человека, который много виноват перед самим собою, который беспрестанно грешил и грешит... Не вырывайте у меня последнего, решительного слова, которого я не выговорю громко перед вами, может быть, именно потому, что я тысячу раз сказал себе это слово наедине... Повторяю вам: будьте ко мне снисходительны или бросьте меня совсем... подождите еще немного...
Вера. Горский! верить ли мне вам? Скажите - я вам поверю,- верить ли мне вам наконец?
Горский (с невольным движением). А бог знает!
Вера (помолчав немного). Подумайте и дайте мне другой ответ.
Горский. Я всегда лучше отвечаю, когда не подумаю.
Вера. Вы капризны, как маленькая девочка.
Горский. А вы ужасно проницательны... Но вы меня извините... Я, кажется, сказал вам: "подождите". Это непростительно глупое слово просто сорвалось у меня с языка...
Вера (быстро покраснев). В самом деле? Спасибо за откровенность.
Горский хочет отвечать ей, но дверь из гостиной вдруг отворяется, и все общество входит, исключая m-lle Bienaime. Анна Васильевна в приятном и веселом расположении духа; ее под руку ведет Мухин. Станицын бросает быстрый взгляд на Веру и Горского. Г-жа Либанова. Вообразите, Eugene, мы совсем разорили господина Мухина... Право. Но какой же он горячий игрок!.
Горский. А! я и не знал!
Г-жа Либанова. C'est incroyable! {Невероятно! (франц.).} Ремизится на всяком шагу... (Садится.) А вот теперь можно гулять!
Myхин (подходя к окну и с сдержанной досадой). Едва ли; дождик начинает накрапывать.
Варвара Ивановна. Барометр сегодня очень опустился... (Садится немного позади г-жи Либановой.)
Г-жа Либанова. В самом деле? comme c'est contrariant! {Как досада! (франц.).} Eh bien {Ну что ж (франц.).}, надо что-нибудь придумать... Eugene, и вы, Woldemar, это ваше дело.
Чуханов. Не угодно ли кому сразиться со мной в бильярд?
Никто ему не отвечает. А не то так закусить, рюмку водочки выпить?
Опять молчание. Ну, так я один пойду, выпью за здоровье всей честной компании...
Уходит в столовую. Между тем Станицын подошел к Вере, но не дерзает заговорить с нею... Горский стоит в стороне. Мухин рассматривает рисунки на столе. Г-жа Либанова. Что же вы, господа? Горский, затейте что-нибудь.
Горский. Хотите, я вам прочту вступление в естественную историю Бюффона?
Г-жа Либанова. Ну, полноте.
Горский. Так давайте играть в petits jeux innocents {Невинные игры (франц.).}.
Г-жа Либанова. Что хотите... впрочем, я это не для себя говорю... Меня, должно быть, управляющий уже в конторе дожидается... Пришел он, Варвара Ивановна?
Варвара Ивановна. Вероятно-с, пришел-с.
Г-жа Либанова. Узнайте, душа моя.
Варвара Ивановна встает и уходит. Вера! подойди-ка сюда... Что ты сегодня как будто бледна? Ты здорова?
Вера. Я здорова.
Г-жа Либанова. То-то же. Ах да, Woldemar, не забудьте мне напомнить... Я вам дам в город комиссию. (Вере.) Il est si complaisant! {Он так любезен! (франц.).}
Вера. Il est plus que cela, maman, il est bon {Более того, мама, он добр (франц.).}.
Станицын восторженно улыбается. Г-жа Либанова. Что это вы рассматриваете с таким вниманием, monsieur Мухин?
Myхин. Виды из Италии.
Г-жа Либанова. Ах, да... это я привезла... un souvenir... {Сувенир (франц.).} Я люблю Италию... я там была счастлива... (Вздыхает.)
Варвара Ивановна (входя). Пришел Федот-с, Анна Васильевна!
Г-жа Либанова (вставая). А! пришел! (К Мухину.) Вы сыщите... там есть вид Лаго-Маджиоре... Прелесть!.. (К Варваре Ивановне.) И староста пришел?
Варвара Ивановна. Пришел староста.
Г-жа Либанова. Ну, прощайте, mes enfants... {Дети мои (франц.).} Eugene, я вам их поручаю... Amusez-vous... {Веселитесь (франц.).} Вот к вам на подмогу идет mademoiselle Bienaime.
Из гостиной входит m-llе Bienaime. Пойдемте, Варвара Ивановна!..
Уходит с Морозовой в гостиную. Воцаряется небольшое молчание. M-lle Bienaime (сухеньким голосом). Eh bien, que ferons nous? {Итак, что же мы будем делать? (франц.).}
Мухин. Да, что мы будем делать?
Станицын. Вот в чем вопрос.
Горский. Гамлет сказал это прежде тебя, Владимир Петрович!.. (Вдруг оживляясь.) Но, впрочем, давайте, давайте... Видите, какой дождь полил... Что в самом деле сложа руки сидеть?
Станицын. Я готов... А вы, Вера Николаевна?
Вера (которая все это время оставалась почти неподвижною). Я тоже... готова.
Станицын. Ну и прекрасно!
Мухин. Ты придумал что-нибудь, Евгений Андреич?
Горский. Придумал, Иван Павлыч! Мы вот что сделаем. Сядем все кругом стола...
M-lle Bienaime. Oh, ce sera charmant! {О, это будет прелестно! (франц.).}
Горский. N'est-ce pas? {Не правда ли? (франц.).} Напишем все наши имена на клочках бумаги, и кому первому выдернется, тот должен будет рассказать какую-нибудь несообразную и фантастическую сказку о себе, о другом, о чем угодно... Liberte entiere, как говорит Анна Васильевна.
Станицын. Хорошо, хорошо.
M-lle Bienaime. Ah! tres bien, tres bien {Ах! чудесно, чудесно (франц.).}.
Мухин. Да какую же, однако, сказку?..
Горский. Какую вздумается... Ну, сядемте, сядемте... Вам угодно, Вера Николаевна?
Вера. Отчего же нет?
Садится. Горский садится по правую ее руку. Мухин по левую, Станицын подле Мухина, m-lle Bienaime подле Горского. Горский. Вот лист бумаги (разрывает лист), а вот и наши имена. (Пишет имена и свертывает билеты.)
Мухин (Вере), Вы что-то задумчивы сегодня. Вера Николаевна?
Вера. А почему вы знаете, что я не всегда такова? Вы меня видите в первый раз.
Мухин (ухмыляясь). О нет-с, как можно, чтобы вы всегда так были...
Вера (с легкой досадой). В самом деле? (К Станицыну) Ваши конфекты очень хороши, Woldemar!
Станицын. Я очень рад... что вам услужил...
Горский. О, дамский угодник! (Мешает билеты.) Вот - готово. Кто же будет выдергивать?.. Mademoiselle Bienaime, voulez-vous? {Мадемуазель Бьенэме, вы хотите? (франц.).}
M-lle Bienaime. Mais tres volontiers {С удовольствием (франц.).}. (С ужимкой берет билет и читает.) Каспадин Станицын.
Горский (Станицыну). Ну, расскажите нам что-нибудь, Владимир Петрович!
Станицын. Да что вы хотите, чтоб я рассказал?.. Я, право, не знаю...
Горский. Что-нибудь. Вы можете говорить все, что вам в голову придет.
Станицын. Да мне в голову ничего не приходит.
Горский. Ну, это, разумеется, неприятно.
Вера. Я согласна со Станицыным... Как можно так, вдруг...
Мухин (поспешно). И я того же мнения.
Станицын. Да покажите нам пример, Евгений Андреич, начните вы.
Вера. Да, начните.
Myхин. Начни, начни.
M-lle Bienaime. Oui, comm'encez, monsieur Gorski {Да, начинайте, господин Горский (франц.).}.
Горский. Вы непременно хотите... Извольте... Начинаю. Гм... (Откашливается.)
M-lle Bienaime. Hi, hi, nous allons rire {Хи, хи, вот посмеемся (франц.).}.
Горский. Ne riez pas d'avance {Не смейтесь заранее (франц.).}. Итак, слушайте. У одного барона...
Myхин. Была одна фантазия?
Горский. Нет, одна дочь.
Myхин. Ну, это почти все равно.
Горский. Боже, как ты остер сегодня!.. Итак, у одного барона была одна дочь. Собой она была очень хороша, отец ее очень любил, она очень любила отца, все шло превосходно,- но вдруг, в один прекрасный день, баронесса убедилась, что жизнь, в сущности, прескверная вещь, ей стало очень скучно - она заплакала и слегла в постель... Камерфрау тотчас побежала за родителем, родитель пришел, поглядел, покачал головой, сказал по-немецки: м-м-м-м-м, вышел мерными шагами и, кликнув своего секретаря, продиктовал ему три пригласительные письма к трем молодым дворянам старинного происхождения и приятной наружности. На другой же день они, разодетые в пух и прах, поочередно шаркали перед бароном, а молодая баронесса улыбалась по-прежнему - еще лучше прежнего и внимательно рассматривала своих женихов, ибо барон был дипломат, а молодые люди были женихи.
Myхин. Как ты пространно рассказываешь!
Горский. Любезный друг мой, что за беда!
M-lle Bienaime. Mais oui, laissez-le faire {Дайте же ему продолжать (франц.).}.
Вера (внимательно глядя на Горского). Продолжайте.
Горский. Итак, у баронессы были три жениха. Кого выбрать? На этот вопрос лучше всего отвечает сердце... Но когда сердце... Но когда сердце колеблется?.. Молодая баронесса была девица умная и дальновидная... Она решила подвергнуть женихов испытанью... Однажды, оставшись наедине с одним из них, белокурым, она вдруг обратилась к нему с вопросом: скажите, что вы готовы сделать для того, чтоб доказать мне свою любовь? Белокурый, по природе весьма хладнокровный, но тем более склонный к преувеличению человек, отвечал ей с жаром: я готов, по вашему приказанию, броситься с высочайшей колокольни в свете. Баронесса приветливо улыбнулась и на другой же день предложила тот же вопрос другому жениху, русому, предварительно сообщив ему ответ белокурого. Русый отвечал точно теми же словами, если возможно, с большим жаром. Баронесса обратилась, наконец, к третьему, шантрету. Шантрет помолчал немного, из приличия, и отвечал, что на все другое он согласен, и даже с удовольствием, но с башни он не бросится, по весьма простой причине: раздробив себе голову, трудно предложить руку и сердце кому бы то ни было. Баронесса прогневалась на шантрета; но так как он... может быть... немножко более ей нравился, чем другие два, то она и стала приставать к нему: обещайте, мол, по крайней мере... я не потребую исполнения на деле... Но шантрет, как человек совестливый, не хотел ничего обещать...
Вера. Вы сегодня не в духе, monsieur Горский!
M-lle Bienaime. Non, il n'est pas en veine, c'est vrai {Он не в ударе, это правда (франц.).}. Никарашо, никарашо.
Станицын. Другую сказку, другую.
Горский (не без досады). Я сегодня не в ударе... не всякий же день... (К Вере.) Да и вы, например, сегодня... То ли дело вчера!
Вера. Что вы хотите сказать?
Встает; все встают. Горский (обращаясь к Станицыну). Вы не можете себе представить, Владимир Петрович, какой мы вчера удивительный вечер провели! Жаль, что вас не было, Владимир Петрович... Вот mademoiselle Bienaime была свидетельницей. Мы с Верой Николаевной более часу вдвоем катались по пруду... Вера Николаевна так восхищалась вечером, так ей было хорошо... Она так, казалось, и улетала в небо... Слезы навертывались у ней на глазах... Я никогда не забуду этого вечера, Владимир Петрович!
Станицын (уныло). Я вам верю.
Вера (которая все время глаз не сводила с Горского). Да, мы были довольно смешны вчера... И вы тоже уносились, как вы говорите, в небо... Вообразите, господа, Горский мне вчера читал стихи, да какие все сладкие, задумчивые!
Станицын. Он вам читал стихи?
Вера. Как же... и таким странным голосом... словно больной, с такими вздохами...
Горский. Вы сами этого требовали, Вера Николаевна!.. Вы знаете, что по собственной охоте я редко предаюсь возвышенным чувствам...
Вера. Тем более вы меня удивили вчера. Я знаю, что вам гораздо приятнее смеяться, чем... чем вздыхать, например, или... мечтать.
Горский. О, с этим я согласен! Да и в самом деле назовите мне вещь, недостойную смеха? Дружба, семейное счастье, любовь?.. Да все эти любезности хороши только как мгновенный отдых, а там давай бог ноги! Порядочный человек не должен позволить себе погрязнуть в этих пуховиках...
Мухин с улыбкой посматривает то на Веру, то на Станицына; Вера это замечает. Вера (медленно). Как видно, что вы говорите теперь от души!.. Но к чему вы горячитесь? Никто не сомневается в том, что вы всегда так думали.
Горский (принужденно смеясь). Будто? Вчера вы были другого мнения.
Вера. Почему вы знаете? Нет, шутки в сторону. Горский! позвольте вам дать дружеский совет... Не впадайте никогда в чувствительность... Она к вам вовсе не пристала... Вы так умны... Вы без нее обойдетесь... Ах да, кажется, дождик прошел... Посмотрите, какое чудесное солнце! Пойдемте а, сад... Станицын! дайте мне вашу руку. (Быстро оборачивается и берет руку Станицына.) Bonne amie, venez-vous? {Друг мой, вы идете? (франц.).}
M-lle Bienaime. Oui, oui, allez toujours... {Да, да, идите (франц.).} (Берет с фортепьяно шляпу и надевает.)
Вера (остальным). А вы, господа, не идете?.. Бегом, Станицын, бегом!
Станицын (убегая с Верой в сад). Извольте, Вера Николаевна, извольте.
M-lle Bienaime. Monsieur Мухин, voulez-vous me don-ner votre bras? {Господин Мухин, не соблаговолите ли подать мне руку? (франц.).}
Мухин. Avec plaisir, mademoiselle... {С удовольствием, мадемуазель (франц.).} (Горскому.) Прощай, шантрет! (Уходит с m-lle Bienaime.)
Горский (один, подходит к окну). Как бежит!.. и ни разу не оглянется... А Станицын-то, Станицын спотыкается от радости! (Пожимает плечом.) Бедняк! он не понимает своего положения... Полно, бедняк ли он? Я, кажется, слишком далеко зашел. Да что прикажешь делать с желчью? Во все время моего рассказа этот бесенок с меня глаз не спускал... Я напрасно упомянул о вчерашней прогулке. Если ей показалось... кончено, любезный друг мой Евгений Андреич, укладывайте ваш чемодан. (Прохаживается.) Да и пора... запутался. О случай, несчастие дураков и провидение умных людей! приди ко мне на помощь! (Оглядывается.) Это кто? Чуханов. Уж не он ли как-нибудь...
Чуханов (осторожно входя из столовой). Ах, батюшка Евгений Андреич, как я рад, что застал вас одних!
Горский. Что вам угодно?
Чуханов (вполголоса). Вот видите ли что, Евгений Андреич!.. Анна Васильевна, дай бог ей здоровья, леску мне на домишко изволили пожаловать, да в контору приказ отдать позабыли-с... А без приказа лесу мне не выдают-с...
Горский. Что ж, вы ей напомните.
Чуханов. Батюшка, боюсь обеспокоить... Батюшка! будьте ласковы, заставьте век о себе бога молить... Как-нибудь, между двумя словцами... (Подмигивает.) Ведь вы на это мастер... нельзя ли, так сказать, стороной?.. (Еще значительнее подмигивает.) Притом же, вы почитай что хозяин уже в доме... хе-хе!
Горский. В самом деле? Извольте, я с удовольствием...
Чуханов. Батюшка! по гроб обяжете... (Громко и с прежними манерами.) А коли что понадобится, только мигните. (Откидывает голову.) Эх, да и молодец же какой!..
Горский. Ну, хорошо... все исполню; будьте покойны.
Чуханов. Слушаю-с, ваше сиятельство! А старик Чуханов никого не беспокоит. Доложил, попросил, прибег, а там как начальнику угодно будет. Много довольны и благодарны. Налево кругом, марш! (Уходит в столовую.)
Горский. Ну, кажется, из этого "случая" ничего не выжмешь...
За дверью сада по ступеням лестницы слышны торопливые шаги. Кто это бежит так? Ба! Станицын!
Станицын (вбегая впопыхах). Где Анна Васильевна?
Горский. Кого вам?
Станицын (внезапно останавливаясь). Горский... Ах, если б вы знали...
Горский. Вы вне себя от радости... Что с вами?
Станицын (берет его за руку). Горский... мне бы по-настоящему не следовало... но я не могу - радость меня душит... Я знаю, вы всегда принимали во мне участие... Вообразите же себе... Кто бы мог это представить...
Горский. Да что такое наконец?
Станицын. Я попросил у Веры Николаевны ее руки, и она...
Горский. Что же она?
Станицын. Вообразите, Горский, она согласилась... вот сейчас, в саду... позволила мне обратиться к Анне Васильевне... Горский, я счастлив, как дитя... Какая удивительная девушка!
Горский (едва скрывая волнение). И вы идете теперь к Анне Васильевне?
Станицын. Да, я знаю, что она мне не откажет... Горский, я счастлив, безмерно счастлив... Мне бы хотелось обнять весь мир... Позвольте по крайней мере вас обнять. (Обнимает Горского.) О, как я счастлив! (Убегает.)
Горский (после долгого молчания). Брависсимо! (Кланяется вслед Станицыну.) Честь имею поздравить... (С досадой ходит по комнате.) Я этого не ожидал, признаюсь. Хитрая девчонка! Однако мне надо сейчас уехать... Или нет, останусь... Фу! как сердце неприятно бьется... Скверно. (Подумав немного.) Ну, что ж, я разбит... Но как позорно разбит... и не так и не там, где бы хотелось... (Подходя к окну, глядит в сад.) Идут... Умрем по крайней мере с честью...
Надевает шляпу, словно собирается идти в сад, и в дверях сталкивается с Мухиным, с Верой и m-lle Bienaime, Вера держит m-lle Bienaime под руку. А! Вы уже возвращаетесь; а я было пошел к вам... Вера не поднимает глаз.
M-lle Вienaimе. Il fait encore trop mouille {Еще слишком сыро (франц.).}.
Мухин. Зачем ты не тотчас пошел с нами?
Горский. Меня Чуханов задержал... А вы, кажется, много бегали. Вера Николаевна? Вера. Да... мне жарко.
M-lle Bienaime с Мухиным отходят немного в сторону, потом начинают играть на китайском бильярде, который находится немного позади. Горский (вполголоса). Я знаю все, Вера Николаевна! Я этого не ожидал.
Вера. Вы знаете... Но я не удивляюсь. У него что на сердце, то и на языке.
Горский (с укоризной). У него... Вы будете раскаиваться.
Вера. Нет.
Горский. Вы поступили под влиянием досады.
Вера. Может быть; но я поступила умно и раскаиваться не буду... Вы же применили ко мне стихи вашего Лермонтова; вы мне сказали, что я пойду безвозвратно, куда меня поведет случайность... Притом вы сами знаете. Горский, с вами я была бы несчастлива.
Горский. Много чести.
Вера. Я говорю, что думаю. Он меня любит, а вы...
Горский. А я?
Вера. Вы никого не можете любить. У вас сердце слишком холодно, а воображение слишком горячо. Я говорю с вами как с другом, как о вещах давно прошедших...
Горский (глухо). Я вас оскорбил.
Вера. Да... но вы не довольно меня любили, чтобы иметь право меня оскорбить... Впрочем, это все дело прошлое... Расстанемся друзьями... Дайте мне руку.
Горский. Я вам удивляюсь, Вера Николаевна! Вы прозрачны, как стекло, молоды, как двухлетний ребенок, и решительны, как Фридрих Великий. Дать вам руку... да разве вы не чувствуете, как горько должно быть мне на душе?..
Вера. Вашему самолюбию больно... это ничего: заживет.
Горский. О, да вы философ!
Вера. Послушайте... Мы, вероятно, в последний раз говорим об этом... Вы умный человек, а ошиблись во мне грубо. Поверьте, я не ставила вас au pied du mur {К стенке (франц.).}, как выражается ваш приятель monsieur Мухин, я не налагала на вас испытания, а искала правды и простоты, я не требовала, чтобы вы спрыгнули с колокольни, и вместо этого...
Мухин (громко). J'ai gagne {Я выиграл (франц.).}.
M-l 
| |
| Просмотров: 281 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры