Тургенев Иван Сергеевич - Безденежье

  

  

  

   И.С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах

   Сочинения в двенадцати томах

   Издание второе, исправленное и дополненное

   М., "Наука", 1979

   Сочинения. Том второй. Сцены и комедии. 1843-1852

   OCR Бычков М. Н.

  

  

   Тимофей Петрович Жазиков, молодой человек.

   Матвей, слуга его, старик.

   Василий Васильевич Блинов, степной помещик, сосед Жазикова.

   Русский купец.

   Немец, сапожник.

   Француз, художник.

   Девушка.

   Извозчик.

   Незнакомец.

   Человек с собакой.

   Приказчик из литографии.

  

  

   Матвей (у постели). Тимофей Петрович, извольте вставать! Тимофей Петрович! (Молчание.) Тимофей Петрович! Тимофей Петрович!

   Жазиков. Мм...

   Матвей. Извольте вставать... пора-с.

   Жазиков. Который час?

   Матвей. Четверть одиннадцатого.

   Жазиков (с необыкновенным жаром). Как же это ты меня до сих пор не разбудил? Ведь я говорил тебе вчера?

   Матвей. Я вас будил-с. Вы не изволили вставать.

   Жазиков. Ну, одеяло бы стащил. Давай скорей одеваться. (Надевает шлафрок и выходит из-за ширм.) А, а! (Подходит к окну.) Должно быть, холодно на дворе. Да и в комнате холодно. Матвей, затопи-ка печку.

   Матвей. Дров нету-с.

   Жазиков. Как нет дров? разве все вышли?

   Матвей. Да уж с неделю будет-с, как вышли.

   Жазиков. Что за вздор? Чем же ты топишь?

   Матвей. Да я и не топил-с.

   Жазиков (после некоторого молчания). Оттого-то, видно, я и зяб... Однако ж дров достать необходимо. Ну, об этом после. А самовар ты поставил?

   Матвей. Как же-с, поставил.

   Жазиков. Хорошо. Давай же мне поскорей чаю.

   Матвей. Сейчас. Только сахар вышел-с.

   Жазиков. Вышел тоже? Весь вышел?

   Матвей. Весь.

   Жазиков (с негодованием). Однако ж я не могу остаться без чаю. Ступай, достань где-нибудь сахару. Ступай!

   Матвей. Да где же прикажете достать, Тимофей Петрович?

   Жазиков. Ну, там, в лавочке, в долг возьми. Скажи, что завтра всё отдам.

   Матвей. Да ведь в лавочке больше не верят, Тимофей Петрович, даже бранятся.

   Жазиков. А сколько мы им должны?

   Матвей. Семь рублей шестьдесят копеек.

   Жазиков. Подлецы! Ну, сходи еще раз, попробуй, авось дадут.

   Матвей. Да не дадут, Тимофей Петрович.

   Жазиков. Да ты скажи им, что, дескать, на днях барин из деревни деньги получит, следуемую треть; что мы им тотчас же всё сполна заплатим. Ну, ступай.

   Матвей. Да что идти, Тимофей Петрович? не дадут, уж я знаю...

   Жазиков. Не дадут! Оттого, что ты глуп. Ты, чай, лавочнику кланяешься, словно милостыню просишь: пожалуйте, дескать, сахару. Нет у тебя никакой... как бишь это сказать по-русски... Ну, всё равно ты меня не поймешь. (Раздается звонок. Жазиков бросается стремглав за ширмы и говорит шёпотом из-за ширм.) Не принимать никого! не принимать! слышишь? Скажи, что с утра уехал... (Матвей выходит. Жазиков затыкает себе пальцами уши.)

   Голос немца-сапожника. Гаспадин дома?

   Голос Матвея. Никак нет.

   Голос сапожника. Gotts Donnerwetter!.. {Гром и молния!.. (Нем.)} Нет?

   Голос Матвея. Нет его дома, говорят тебе.

   Голос сапожника. А скоро будет?

   Голос Матвея. Не знаю; нет, не скоро.

   Голос сапожника. Как же так? это не можно. Мне нужно деньга.

   Голос Матвея. Ушел, говорят тебе, ушел, в должность ушел.

   Голос сапожника. Мм!.. я буду подождать.

   Голос Матвея. Нельзя тебе ждать.

   Голос сапожника. Я буду подождать.

   Голос Матвея. Нельзя, говорят тебе, нельзя; ступай; я сам скоро выйду.

   Голос сапожника. Я буду подождать.

   Голос Матвея. Да нельзя, говорят тебе.

   Голос сапожника. Мне нужно деньга; деньга нужно; я не пойду.

   Голос Матвея. Ступай, ступай, говорят тебе!

   Голос сапожника. Стиидно, стиидно! благородный человек, а такое делает! стиидно...

   Голос Матвея. Да ступай же, чёрт! Не целый же мне час с тобой разговаривать.

   Голос сапожника. Когда же деньги? Деньги когда?

   Голос Матвея. Приходи послезавтра.

   Голос сапожника. Когда?

   Голос Матвея. Об эту же пору.

   Голос сапожника. Ну, прощайте.

   Голос Матвея. Прощай. (Слышен стук запирающейся двери. Входит Матвей.)

   Жазиков (робко выглядывая из-за ширм). Ушел?

   Матвей. Ушел-с.

   Жазиков. Ну, хорошо, ну, хорошо. Вишь, проклятый немец! Ему бы всё деньги да деньги... Не люблю немцев! А теперь ступай за сахаром.

   Матвей. Да, Тимофей Петрович...

   Жазиков. Знать ничего не хочу! Без чаю мне сегодня остаться, что ли, по-твоему? Хоть вынь да положь... Ступай, Ступай, Ступай!!! (Матвей уходит.) Этот старый дурак решительно никуда не годится; надобно выписать себе другого, помоложе. (Помолчав немного.) А денег необходимо нужно где-нибудь достать... У кого бы занять? Вот вопрос... (Слышен звонок.) Чёрт возьми, опять должник! А Матвея я услал за сахаром! (Звонок.) Не могу ж я сам отворить этому чёрту дверь... (Звонок.) Кредитор, должно быть, бестия. (Звонок.) Вишь, как нагло звонит... (Хочет идти.) Нет, нельзя; да и неприлично. (Отчаянный звонок.) Хоть ты там себе тресни... (Вздрагивает.) Он, кажется, оборвал колокольчик... Однако ж как он смеет?.. Ну, а если это не должник? Если почтальон с повесткой? Нет, почтальон так звонить не станет... Он лучше В другой раз зайдет. (Входит, Матвей.) Помилуй, где ты пропадаешь? Без тебя звонок оборвали. Это просто ни на что не похоже. Ну, а сахар принес?

   Матвей (вынимая из кармана сверточек серой бумаги). Вот-с.

   Жазиков. Это? (Развертывает бумагу.) Да тут всего четыре куска, и те все в пыли...

   Матвей. Да и то, батюшка, через силу достал.

   Жазиков. Ну, делать нечего. Подавай самовар. (Начинает петь итальянскую арию.) Матвей!

   Матвей. Что прикажете-с?

   Жазиков. Матвей, я хочу сшить тебе ливрею.

   Матвей. Воля ваша-с.

   Жазиков. Да ты что думаешь? Я сошью тебе ливрею самую модную, знаешь, этакую, серо-лиловую, с голубыми аксельбантами... (Звонок.) Тьфу ты, пропасть! (Опять спасается за ширмы; Матвей выходит.)

   Голос русского купца. А что, почтеннейший, барин ваш еще почивает?

   Голос Матвея. Нет, вышел.

   Голос купца. Вышел-с?

   Голос Матвея. Вышел.

   Голос купца. Так-с; раненько изволил подняться. А что, деньжонок у вас не водится?

   Голос Матвея. Теперь, признаться сказать, нету. А вот ужотко будут.

   Голос купца. То есть это когда же-с? Коли недолго, так я, пожалуй, и подожду-с.

   Голос Матвея. Нет, уж лучше зайдите денька через два или через три.

   Голос купца. Так-с. Так не водится деньжонок-то?

   Голос Матвея. Теперь нету.

   Голос купца. А и деньги-то за вами небольшие-с. Да уж и я, признаться, сапожки пообносил, к вам ходивши.

   Голос Матвея. Дня этак через два.

   Голос купца. То есть это будет в четверток? Или уж мне зайти, знаете, этак, в пятницу? Али уж в субботу?

   Голос Матвея. Ну, пожалуй, хоть в субботу.

   Голос купца. Придем-с в субботу. (После некоторого молчания.) А деньжонок теперь нету?

   Голос Матвея (со вздохом). Нету.

   Голос купца. Так-с. Так когда же приходить-то мне?

   Голос Матвея. Да сказано, в субботу.

   Голос купца. В субботу? Ну, пожалуй, придем-с и в субботу. И так-таки нету деньжонок?

   Голос Матвея. Ах, боже мой! Нету.

   Голос купца. Рубликов двадцать пять?

   Голос Матвея. Нету, нету; гроша нету.

   Голос купца. Ну, хоть две красненьких.

   Голос Матвея. Да откуда взять?

   Голос купца. Так-таки нету денег-с?

   Голос Матвея. Нету, нету, нету!

   Голос купца. Так когда же приходить-то мне?

   Голос Матвея. В субботу, в субботу.

   Голос купца. А раньше нельзя?

   Голос Матвея. Пожалуй, хоть раньше, всё равно.

   Голос купца. Я приду в пятницу.

   Голос Матвея. Ну, хорошо.

   Голос купца. И деньжонок-с можно будет получить?

   Голос Матвея. Можно.

   Голос купца. А теперь нету-с?

   Голос Матвея. Нету, нету.

   Голос купца. Так в пятницу, что ли?

   Голос Матвея. Да!

   Голос купца. Об эту пору-с?

   Голос Матвея. Да, да.

   Голос купца. Или уж в субботу-с?

   Голос Матвея. Как знаете.

   Голос купца. Так мы в субботу придем-с или в пятницу, как нам там сподручнее будет. Вы понимаете, как этак сподручнее.

   Голос Матвея. Как знаете.

   Голос купца. Может, в пятницу... А теперь никак нельзя деньжонок получить-с?

   Голос Матвея. Ах ты, господи боже мой! Ах ты, господи!

   Голос купца. Ну, так в субботу. Просим-с прощенья.

   Голос Матвея. Прощайте.

   Голос купца. Счастливо оставаться. Зайдем в пятницу или в субботу, об эту пору-с. Просим прощенья-с. (Слышен стук запирающейся, двери. Входит Матвей, бледный и в поту.)

   Жазиков (выходя из-за ширм). Как тебе не стыдно, Матвей? целый час с дураком возишься. Кто это был?

   Матвей (угрюмо). Небельщик.

   Жазиков. А я разве ему должен?

   Матвей. Пятьдесят два рубля.

   Жазиков. Неужели? Да за что? Конторка-то вся рассохлась, посмотри. Это просто ни на что не похоже. Вперед буду все мебели брать у Гамбса. Терпеть не могу русской работы. Уж эти мне козлиные бороды! Дешево, да гнило. (Звонок.) Фу, чёрт возьми! опять! Да они мне, просто, ничем заняться не дадут! Я даже чаю напиться не могу спокойно... Это ужас! (Исчезает за ширмы; Матвей отправляется в переднюю.)

   Голос девушки. Что, ваш господин дома? (Жазиков проворно выглядывает из-за ширм.)

   Голос Матвея. Нет, ушел с утра.

   Жазиков (громко). Кто там?

   Голос девушки. Как же вы говорили, что его дома нет?

   Голос Матвея. Ну, взойдите... Что ж, коли он сам...

   Жазиков (с любезной улыбкой). Что вам надобно?

   Матвей. Она от прачки.

   Жазиков (несколько смутясь). А! так что вам надобно?

   Девушка (подает ему счет). Вот по этому получить-с.

   Жазиков (равнодушно). А! (Проглядывает счет.) Ну, хорошо. Одиннадцать рублей сорок копеек. Хорошо. Зайдите, пожалуйста, завтра.

   Девушка. Мне приказала Арина Матвевна сегодня получить.

   Жазиков. Я, пожалуй, и сегодня бы вам отдал (с улыбкой), и с удовольствием - да мелочи нету, то есть, поверите ли? совсем нет мелочи.

   Девушка. Я разменяю, в лавочку схожу.

   Жазиков. Нет... лучше уже зайдите вы в другой раз (играя кистями шлафрока)... этак - Завтра, что ли, или даже сегодня, после обеда...

   Девушка. Да нет; пожалуйте теперь; Арина Матвевна меня забранит.

   Жазиков. Ах, какая же она жестокая! Вас бранить - это верх несправедливости! Я даже признаюсь - не понимаю... Как вас зовут, душенька моя?

   Девушка. Матреной.

   Жазиков. Милая Матренушка, вы мне очень нравитесь.

   Девушка. Да нет; да нет; пожалуйте денег. Вот по этому счету.

   Жазиков. Поверьте, я вам заплачу, всё сполна заплачу. Я В отчаянии... (Раздается звонок.) Чёрт бы их побрал! Прощайте, милая моя. До завтра. Приходите завтра; всё получите сполна. Прощайте, ангелочек вы мой!

   Девушка. Да нет; да нет... (Жазиков исчезает sa ширмы.)

   Матвей. Ну, ступай, ступай, голубушка; ступай...

   Девушка. Да Арина Матвевна меня забранит.

   Матвей. Ну, ступай, ступай! (Выпроваживает ее.)

   Жазиков (кричит Матвею вслед). Ты ее по черной лестнице проведи! слышишь? (Про себя.) А то столкнутся, пожалуй... Экая гадость! Экая гадость!.. А прехорошенькая она, чёрт возьми! Надобно будет этак - того... (Звонок. Жазиков прячется за ширмы.)

   Голос хриплый и грубый (в передней). Дома?

   Голос Матвея (с робостью). Никак нет-с.

   Голос незнакомца. Да ты врешь!

   Голос Матвея. Ей-богу-с.

   Голос незнакомца. Да что твой барин? Смеется, что ли, надо мной? Что я его холоп, что ли? Я ж ему дал денег, да я ж и бегай к нему каждый день. Дай мне бумагу, перо,- я ему записку напишу.

   Голос Матвея. Извольте-с!

   Голос незнакомца. Да шубу стащи, старый пес.

   Незнакомец (вставая). Вот, дай это ему, твоему барину. Слышишь?

   Матвей. Слушаю-с.

   Незнакомец. Да скажи ему, твоему барину, что я шутить не люблю. Просьбу подам; в тюрьму упеку его, твоего барина. Я ему дам, твоему барину! (Уходит; в передней со стуком надевает калоши. Дверь запирается. Минуты через две выходит из-за ширм Жазиков. )

   Жазиков (с негодованием). Подлец! Что он, застращать меня хочет, что ли?.. Нет, брат, не на того наскочил. Ты еще меня, брат, не знаешь! (Читает письмо.) Подлец, подлец! неблагородный подлец! (Рвет письмо в клочки.) Грубый, невежественный мужик! Да, впрочем, хорош и я! Нужно ж мне было связываться с таким... вишь, грозить мне вздумал! (Ходит в волнении по комнате.) Надобно принять решительные меры. (Раздается звонок.) Ах, боже МОЙ! (Опять исчезает за ширмы.)

   Голос Матвея (в передней). Что тебе?

   Другой голос. Да вчера возил их милость...

   Голос Матвея. Куда возил?

   Другой голос. А в Подьяческую возил, да с Подьяческой на Пески.

   Голос Матвея. Ну, так что ж тебе?

   Другой голос. Да вот приказал прийти сегодня за деньгами.

   Голос Матвея. А сколько тебе?

   Другой голос. Три гривенничка.

   Голос Матвея. Ну, приходи завтра.

   Другой голос (после некоторого молчания). Слушаю, батюшка.

   Жазиков (выходя из-за ширм). Да; я вижу, мне деньги нужны, просто даже необходимы... Матвей! (Входит Матвей.) Ты знаешь, где живет генерал Шенцель?

   Матвей. Знаю-с.

   Жазиков. Ты ему сейчас отнесешь от меня письмо. Ступай. Я позову тебя. (Садится за стол и пишет.) Какие мерзкие перья! Надобно будет в английском магазине купить... (Читает вслух.) "Ваше превосходительство, позвольте мне прибегнуть к вам с покорнейшей (поправляет), всепокорнейшей просьбой: не можете ли вы мне дать взаймы на несколько дней триста рублей ассигнациями? Мне чрезвычайно совестно вас беспокоить, но я надеюсь на вашу снисходительность. Я, с своей стороны, буду вам чрезвычайно благодарен и непременно к сроку отдам все деньги сполна. Остаюсь искренно и душевно преданный вам..." Кажется, хорошо? Немножко фамилиарно, да это не беда. Показывает всё-таки самостоятельность некоторую, развязность... Ничего! ведь я не разночинец какой-нибудь, чёрт возьми! я дворянин! Что-то будет?.. Матвей! (Матвей входит.) Вот - отнеси. Да, пожалуйста, не мешкай и приходи скорее. Ведь он в двух шагах отсюда живет.

   Матвей (уходя). Чего мешкать!

   Жазиков. Ну, что-то будет? Мне кажется, он даст. Он хороший человек и меня любит. А я чаю-то до сих пор еще и не пил. Небось простыл. (Пьет.) Именно, простыл. Ну, делать нечего. (После некоторого молчания.) Надобно бы чем-нибудь однако ж заняться... нет, не могу; подожду Матвея. Что-то он мне принесет? Ну, как он его дома не застанет? Который час? (Подходит к часам.) Половина двенадцатого. (Задумывается.) Попробовать бы написать что-нибудь. Да что писать? (Ложится на софу. ) Плохо! (Вздрагивает.) Матвей!.. Нет, еще не ОН. (Начинает декламировать.)

  

   Но грустно думать, что напрасно

   Была нам молодость дана...

  

   Да, именно грустно; Пушкин великий поэт. Что это Матвей не идет? (Задумывается.) А ведь надобно правду сказать, напрасно я в военную службу не вступил. Во-первых, всё-таки лучше, а во-вторых,- у меня, я это чувствую, у меня есть способности к тактике - есть... Ну, уж теперь не воротишь! Уж теперь... извини, Тимофей Петрович, не воротишь. (Входит Матвей. Жазиков бросается головой в подушки, закрывает глаза руками и кричит.) Ну, я знаю, знаю, знаю... Дома не застал? ну, дома не застал?.. ну, говори скорей.

   Матвей. Никак нет-с. Застал.

   Жазиков (поднимая голову). А! застал... И ответ получил?

   Матвей. Как же-с, получил.

   Жазиков (отворачивая голову и протягивая руку). Подай, подай... (Щупает письмо.) Эх! Что-то нежирно. (Подносит письмо к зажмуренным глазам.) Ну! (Открывает глаза.) Да это мое письмо!

   Матвей. Они в вашем письме изволили приписать.

   Жазиков. Ну, понимаю, понимаю! Отказ... Экой журавль проклятый! Я и читать его ответа не могу... (Бросает письмо.) Я знаю, что там писано... (Поднимает письмо.) Однако всё же лучше прочесть: может быть, он не совсем отказывает... может быть, обещает... (К Матвею.) Что, он сам тебе отдал письмо?

   Матвей. Никак нет-с, с человеком выслал.

   Жазиков. Мм... Ну, прочтем, делать нечего. (Читает и улыбается иронически.) Хорош, хорош... "Любезный Тимофей Петрович, никак не могу удовлетворить твою просьбу. Впрочем, пребываю..." Впрочем, пребываешь! Вот оно и благорасположение! Вот они приязненные-то отношения, вот они! (Бросает письмо.) Чёрт с ним совсем!

   Матвей (со вздохом). Незадачный выдался денек!

   Жазиков. Ну, ты будешь рассуждать теперь! Ступай-ка лучше вон. А я работать должен, понимаешь? (Матвей выходит. Жазиков прохаживается по комнате.) Скверно, скверно... Что ж делать? (Усаживается перед столом.) Надобно приниматься за работу. (Потягивается, берет французский роман, развертывает наудачу и начинает читать. Входит Матвей.)

   Матвей (вполголоса). Тимофей Петрович...

   Жазиков. Ну, что еще?

   Матвей (вполголоса). Пришел наумовский человек.

   Жазиков (шёпотом). Сидор?

   Матвей (так же). Да-с, Сидор.

   Жазиков (так же). Зачем же он пришел?

   Матвей (так же). Говорит, что, дескать, деньги нужны; барин в деревню едет, его с собой берет, так пришел просить о деньгах-с.

   Жазиков (так же). А я ему сколько должен?

   Матвей (так же). Да с процентами теперь рублей пятьсот наберется.

   Жазиков (так же). Ты ему сказал, что я дома?

   Матвей (так же). Никак нет-с.

   Жазиков (так же). Ну, хорошо. Только как же я звонка-то не слыхал?

   Матвей (так же). Да он-с по черной лестнице прошел.

   Жазиков (шёпотом, но с сердцем). А зачем они у тебя по черной лестнице шляются? Зачем задний ход знают! Этак они, пожалуй, меня обокрадут когда-нибудь! Это беспорядок! Я этого не терплю! На то парадная лестница есть...

   Матвей (всё шёпотом). Слушаю-с. Я его теперь отошлю-с. Только вот он всё спрашивает-с, когда ему можно будет за деньгами-то зайти-с.

   Жазиков (всё так же). Когда... когда... ну, через неделю, что ли...

   Матвей (так же). Слушаю-с. Только вы, батюшка Тимофей Петрович, уж ему-то деньжонок-то выдайте, коли случатся.

   Жазиков. Да что он тебе - сват, что ли? кум?

   Матвей. Кум и есть.

   Жазиков. То-то ты за него так и хлопочешь... Ну, ступай, ступай... хорошо; заплачу... ступай. (Матвей выходит.) Все они заодно... уж я их знаю... Племя такое... (Опять принимается за французскую книжку и вдруг поднимает голову.) А его превосходительство-то... а? ожидал я этого! Вот тебе и друг моего отца и старинный сослуживец!.. (Встает, подходит к зеркалу и поет.)

  

   Уймитесь, волнения страсти,

   Засни, безнадежное сердце...

  

   Однако надо работать. (Садится опять за стол.) Да, надобно, надобно. (Входит Матвей.) Ты это, Матвей?

   Матвей. Я-с.

   Жазиков. Что там?

   Матвей. Да пришел какой-то собачник; вас спрашивает; говорит, что вы, дескать, третьего дни приказали ему прийти к вам на квартиру.

   Жазиков. Ах! точно, точно, точно... Что же, он собаку привел?

   Матвей (грустно). Привел-с.

   Жазиков. Ах! покажи... Вели ему войти... легавую?.. ах!.. Войди сюда, любезный!

   Жазиков (осматривает собаку в лорнет). Как ее зовут?

   Человек (сиплым и глухим голосом). Миндор.

   Жазиков. И хорошая собака?

   Человек. Важнейшая. Иси, Миндор!

   Жазиков. Поноску знает?

   Человек. Как не знать! (Вытаскивает шапку из-под мышки и бросает ее на пол.) Пиль-апорт! (Собака приносит ему шапку.)

   Жазиков. Хорошо, хорошо; а в поле какова?

   Человек. Первейший сорт... Куш! тибо! эх, ты!

   Жазиков. А стара она?

   Человек. Третья осень пошла... Куды, куды ты? (Дергает ее за веревку.)

   Жазиков. Ну, а цена ей какова?

   Человек. Пятьдесят рублей; меньше нельзя.

   Жазиков. Ну, что за вздор! возьми тридцать.

   Человек. Нет, нельзя; я и так дешево запросил.

   Жазиков. Ну, десять целковых возьми! (Лицо Матвея изображает страшную тоску.)

   Человек. Нельзя, барин, никак нельзя.

   Жазиков. Ну, так чёрт с тобой... а какой она породы?

   Человек. Породы хорошей.

   Жазиков. Хорошей?

   Человек. Уж мы других собак не держим. Бог с ними совсем!

   Жазиков. Будто уж не держите?

   Человек. Да что их держать?

   Жазиков (к Матвею). А ведь хорошая, кажется, собака? как ты думаешь?

   Матвей (сквозь зубы). Хороша.

   Жазиков. Ну, хочешь тридцать пять рублей?

   Человек. Крайняя цена - сорок рублей; извольте - за сорок рублей отдам.

   Жазиков. Нет, нет, ни за что!

   Человек. Ну, уж так и быть, возьмите, бог с вами.

   Жазиков. Давно бы так. И хорошая собака?

   Человек. Да уж такая, батюшка, собака... в целом городе такой не сыщете.

   Жазиков (с некоторым замешательством). Вот видишь ли, братец, у меня теперь деньги есть,- да мне они на другую, знаешь, покупку. нужны... а ты приходи-ка завтра, так - об эту же пору, понимаешь? - или послезавтра, что ли, только пораньше.

   Человек. Да пожалуйте задаточек... я собаку-то у вас оставлю.

   Жазиков. Нет, брат, нельзя.

   Человек. Целковенький пожалуйте.

   Жазиков. Нет, уж я лучше тебе всю сумму сполна выплачу.

   Человек (подходя в двери). Послушайте-ка, барин... Дайте мне теперь деньги, я вам ее за тридцать рублей отдам.

   Жазиков. Теперь нельзя.

   Человек. Ну, беленькую дайте.

   Жазиков. Теперь нельзя, любезный мой, совершенно невозможно.

   Человек. Двадцать рублей - хотите?

   Жазиков. Экой ты человек! говорят, нельзя.

   Человек (уходя). Иси, Миндор, иси! (Ухмыляется горько.) Видно, у вас, ваше благородие, денег-то и не бывало вовсе... Иси, подлец, иси!

   Жазиков. Как ты смеешь?

   Человек. А еще к себе зовет!.. иси!

   Жазиков. Пошел вон, грубиян! Матвеи, гони его! взашей его!

   Человек. Ну, ну, потише... я и сам пойду...

   Жазиков. Матвей, я тебе приказываю...

   Человек (в передней). Сунься-ка, старый хрыч!..

   Жазиков (кричит им вслед). Гони его, бей в мою голову!!! Вон, пошел вон!.. (Начинает ходить по комнате.) Экое грубое животное!.. А собака-то в сущности, кажется, нехороша. Я и рад, что не купил. Но ОН не груби! ОН не Смей грубить! (Садится на диван.) Экой в самом деле денек выдался! Ведь вот ничего еще с утра не сделал... и денег не достал. А деньги нужны мне теперь, очень нужны... Матвей!

   Матвей (входя). Чего изволите?

   Жазиков. Ты отнесешь от меня письмо к Криницыну.

   Матвей. Слушаю-с.

   Жазиков. Матвей!

   Матвей. Что прикажете-с?

   Жазиков. Как ты думаешь, даст он мне денег?

   Матвей. Нет, Тимофей Петрович, не даст.

   Жазиков. А даст! (Щелкает языком.) Вот увидишь, что даст!

   Матвей. Не даст, Тимофей Петрович.

   Жазиков, Да почему же, почему?

   Матвей (после некоторого молчания). Тимофей Петрович, позвольте мне, старому дураку, слово молвить.

   Жазиков. Говори.

   Матвей (откашливается). Тимофей Петрович! позвольте мне вам доложить: нехорошо, нехорошо то есть вы здесь изволите жить. Вы, батюшка, наш природный господин; вы, батюшка, столбовой помещик; охота же вам проживать в городе - в нужде да в хлопотах. У вас есть, батюшка, родовое именье, вы сами изволите знать; матушка ваша, милостию божией, изволит здравствовать - вот вам бы к ней и поехать на жительство - в свое-то, в родовое поместье-то.

   Жазиков. Ты от матушки письмо получил, что ли? G ее слов, видно, поешь?

   Матвей. От барыни я письмо действительно получил; удостоился, так сказать; и к ней о вашем здоровье отписывал, как она приказывать изволила, всё в подробности. Доложу вам, Тимофей Петрович, об вас изволит сокрушаться; изволит писать: ты-де мне всё напиши, всё, что оне делают, кого принимают, где бывают, всё, дескать, опиши; изволит мне грозиться, что, дескать, под гнев мой попадешь, и на тебе, дескать, взыщу, коли не опишешь. Ты, говорит, доложи Тимофею Петровичу, что ихняя родительница сокрушаться изволит о нем - так и написано-с: родительница, и, дескать, прибавь, что, дескать, на службе не состоит, а в Питере живет да деньги тратит; на что это похоже? Вот как-с.

   ЖаЗИКОВ (с принужденной улыбкой). Ну, а ТЫ что ей написал?

   Матвей. Я докладывал барыне, что, дескать, милостию божиею всё обстоит благополучно; а об чем писать оне изволили, всё исполню в точности и Тимофею Петровичу доложу и госпоже донесу. Эх, Тимофей Петрович! Тимофей Петрович! Поехали бы вы, кормилец, в Сычовку, зажили бы вы себе барином, завелись бы домком, хозяюшкой... Что вы здесь живете, батюшка мой? Здесь-то вы от каждого звоночка, словно зайчик, сигаете, да и денежек-то у вас не водится, да и кушаете вы не в меру.

   Жазиков. Нет, в деревне скучно; соседи все такие необразованные... а барышни только что глаза пучат да потеют от страха, когда с ними заговоришь...

   Матвей. Эх, Тимофей Петрович! да здешние-то что? Да и что за господа-то к вам ходят? Ведь, ей-богу, не на что взглянуть. Народ маленький, плюгавенький, больной, кашляют, прости господи, словно овцы. А у нас-то, у нас-то! Да и теперь, правду сказать, не то, что прежде. Нет-с! Дедушка-то ваш, вечная ему память, Тимофей Лукич, ведь с косую сажень был ростом! как изволит осерчать, бывало, да как крикнет зычным голосом - так от него, голубчика, рад в землю уйти! Вот был барин, так барин! Уж зато, коли ты ему полюбился али так, час добрый на него найдет, так уж награждает тебя, награждает, ажно тошно становится. А хозяюшка его, старая-то барыня наша,- уж какая была добрая! В рот чтоб этак до обеда - и ни-ни.

   Жазиков. А я всё-таки в деревню не поеду, я там от скуки с ума сойду.

   Матвей. Да с деньгами будете, батюшка вы мой, Тимофей Петрович! А здесь вот, например, хоть бы я, холоп ваш, разумеется, мне что! А всё же обидно. Ну, вот извольте посмотреть (распахивает полы кафтана): ведь только слава что штаны. А в деревне-то благодать! Хоромы теплые, почивай себе хоть целый день, кушай вволю... а я здесь, доложу вам, то есть ни разу до сытости не наедался. Ну, а охота-то, батюшка, охота-то за зайцами да за красным зверем? Да и матушку вашу, Василису Сергеевну, успокоить на старости лет нехудо.

   Жазиков. Что же, я, пожалуй, в деревню бы и поехал. Да вот беда: не выпустят оттуда. Просто нельзя будет оттуда вырваться. Да еще и женят, пожалуй, чего доброго!

   Матвей. И с богом, батюшка, коли женят! Дело христианское.

   Жазиков. Нет, уж этого ты не говори; вот уж этого ты не говори.

   Матвей. Воля ваша, конечно. Ну, например, здесь, Тимофей Петрович, опять-таки скажу, здесь у меня душа не на месте. Ну, сохрани бог, украдут что-нибудь у нас - пропал я! и поделом пропал: зачем не уберег барского добра. А как его уберечь? Оно, конечно, мое дело холопское; никуда не отлучаюсь... сижу себе в передней с утра до ночи... а всё же не то, что в деревне; всё душа не покойна. Так иногда даже дрожь пронимает; сидишь и трясешься, только богу молишься. Днем-то и соснуть порядком не приходится! Да и что за люди здесь? Подобострастья никакого; страху нет; наш же брат, холоп, а куды-те! Идет себе да поглядывает, словно невиноватый! Вор на воре - мошенник на мошеннике! Иного, кажется, прости господи, и сроду-то никто не учил! Что тут за жизнь, Тимофей Петрович, помилуйте! То ли дело в деревне? уваженье какое! почет, тишина! Милостивец вы наш, кормилец вы наш, послушайтесь меня, старого дурака! Я и дедушке вашему служил, и батюшке вашему, и матушке; чего-чего на веку своем не видал: тальянцев видал, и немцев, и французов из Одести - всех видал! Везде бывал! А уж лучше своей деревни нигде не видал! Эй, послушайтесь меня, старика! (Раздается звонок.) Ведь вот, Тимофей Петрович, вот вы опять и дрогнули... вот.

   Жазиков. Ну, пошел, пошел, отворяй... (Матвей выходит, Жазиков остается неподвижным, но за ширмы не уходит. )

   Голос. Monsieur Jazikoff?

   Матвей (за сценой). Кого тебе?

   Голос. Monsieur Jazikoff?

   Матвей (за сценой). Нет его дома.

   Голос (с удивлением). Niet? Comment niet? Sacredieu! {Нет? Как нет? Проклятье! (Франц.)}

   Матвей (за сценой). Да кто ты такой?

   Голос. Voila ma carte, voila ma carte. {Вот моя карточка, вот моя карточка. (Франц.)}

   Матвей (за сценой). Ну, защебетала сорока проклятая... (Дверь запирается. Матвей входит и подносит Жазикову карточку. )

   Жазиков (не смотря на нее). Я знаю, знаю, кто это был... Живописец, француз... я же ему приказал прийти сегодня для моего портрета... Впрочем, всё равно, не беда; однако ж надобно написать к Криницыну; плохо приходится. (Садится за стол и пишет; потом встает, подходит к окну и читает вполголоса.) "Любезный Федя, выручи друга из беды, не дай ему погибнуть в цвете лет, пришли 250 руб., асс. или же 200. Деньги ты можешь вручить посланному. А я, брат, буду тебе благодарен до гробовой доски. Пожалуйста, Федя, не откажи. Будь отцом и благодетелем. Твой и проч." Кажется, хорошо? Ну, вот тебе, Матвей, письмо. Ступай на извозчике. (Видя, что Матвей хочет возражать.) Да вот, на том извозчике, которому я уже кстати должен. Он знакомый - в долг свезет. Так, пожалуйста, отдай письмо и проси ответа,- слышишь, непременно ответа проси!

   Матвей. Слушаю.

   Жазиков. Ну, ступай, Матвей! дай бог тебе счастья и удачи. Ступай. (Матвей удаляется.) А ведь, чёрт возьми, как порассудить хорошенько,- Матвей-то, выходит, прав; мне нравятся его простые, но дельные возражения: именно в деревне лучше. Особенно летом. Притом я люблю русскую природу. Ну, на зиму можно опять приехать в Петербург, Правда, соседи у нас большею частию люди необразованные; но добрые и умные люди между ними есть. С иным даже приятно разговаривать. Этак незаметно его развиваешь, направляешь... ничего! так что даже можно пользу приносить. Ну, а насчет девушек-известное дело: всякая девушка мягкий воск, лепи из нее что хочешь. (Расхаживает по комнате.) Одно В деревне, признаться, нехорошо... Бедность там какую-нибудь видеть, притеснение... с моими идеями неприятно; действительно, неприятно. Ну, а зато верховая езда, охота, много удовольствий, признаться... (Задумывается.) Надобно будет, однако, себе платья заказать... галстуков накупить... надобно распорядиться. Охотничью курточку сшить. А напрасно я сегодня собаку не купил. Кстати бы пришлось. Ну, да я достану другую. Книг можно с собой взять побольше; самому писать что-нибудь такое новое, такое, что никому еще в голову не приходило... Всё это довольно приятно. Зимою я бы не хотел остаться в деревне; но кто ж мне приказывает жить в деревне зимой? Прав, прав Матвей... не надобно пренебрегать старыми людьми. Они иногда... да, именно! Ну, с другой стороны, и с матерью повидаться тоже ведь надобно. Она, пожалуй, мне и денег даст. Поломается, а даст. Да, еду в деревню. (Подходит к окну.) А как мне будет расстаться с Петербургом? Прощай, Петербург; прощай, столица! Прощай, прощай и ты, Веринька! Вот уж никак не ожидал я такой скорой разлуки! (Вздыхает.) Много-много я здесь оставляю такого... (Опять вздыхает.) И долги свои все выплачу. Поеду! Непременно, непременно еду!.. (Раздается звонок.) Фу, чёрт возьми! опять Матвея нет! Где он пропадает? (Звонок.) А! кажется, это не должник, не так звонит что-то, да и притом уже время не то! (Звонок.) Пойду отворю... Ну, смелей! что за вздор! ведь я в деревню еду. (Идет в переднюю; слышны лобызанья и. восклицанья.) Василий Васильевич! это вы? какими судьбами? (Медвежий голос отвечает: "Я... я"). Снимите шубу, да пожалуйте в комнату. (Входит Жазиков и Василий Васильевич Блинов, степной помещик, с огромными крашеными усами и пухлым лицом.)

   Жазиков (с приятнейшей улыбкой). Давно ли к нам пожаловали, любезнейший Василий Васильевич? Как я рад! как я рад!.. Садитесь, садитесь... Вот здесь, на этом кресле, здесь вам будет удобнее. Ах, боже мой, как я рад! глазам не верю!

   Блинов (садится). Дай отдышаться. (Обтирает пот с лица.) Ну, высоко же ты живеш