Старицкий Михаил Петрович - Зимний вечер, Страница 3 - Книги

justify"> доли... хотел я? Почему же он не опомнился, почему не слушался?

П р о х о ж и й (оборачиваясь, быстро и сбивчиво, давясь словами). Пока

он один был... сносил всякую жестокость... а когда начали поедом есть и жену

его, он стал просить, чтоб его выделили!

Б а б а. Ох, просил и все мы просили!

Л у к е р ь я рыдает.

О р и с я. Успокойся, серденько! Что же это?

Д е д. Что со мною? Помрачнение или правда? Голос., голос! Кто он, кто

он, ради бога? (Уходит в комнату.)

П р о х о ж и й вскочил, он в нерешительности.

Явление четвертое

Т е ж е, без д е д а.

Б а б а (подошла, оглядываясь, к прохожему). Так вы нашего Яська

знали? Ох, натерпелся он от отца, пока на вечную муку в люди не ушел...

(Шепотком.) Бил, как собаку, бил чем попало... а потом к ней стал цепляться,

что бедная, что понадобилось ему бедную взять... Бывало, я и мать

заступаемся, так и на нас бросается, как бешеный... Ясько, бывало из-за жены

побелеет, как мел, а губы синие, зубы сожмет и только прошипит: "Убегу от

греха..." И убежал... Мать по нем плакала, горемычная... а потом начала

кашлять... сохнуть...

П р о х о ж и й. Плакала, увядала... (Хватается грудь.) Ох, мама!

(Отходит.)

Л у к е р ь я. Ясю! Будто вижу его, слышу тихую его речь! Ох, как же я

его любила, как люблю! Ох, и любила я его! (Вскочила, подбежала к двери,

схватила Яська, целуя, потащила к печке.)

О р и с я. Несчастная! Бесталанная!

Явление пятое

Т е ж е, Ф р о с я, Д е м ь я н, д е в ч а т а и п а р у б к и.

Д и в ч и н а (вбегает). Ой, девчата, спасите, хлопцы гонятся!

В окна и двери стучат.

Д е в ч а т а. Закрывайте, закрывайте двери на засов! Не пускайте этих

разбойников! Ясько!

Я с ь к о. Ага, теперь Ясько понадобился. (Становится у двери.)

П а р у б о к (за дверью). Да пустите уже, смилуйтесь!

Д е в ч а т а (с ухватами). Не пустим, глаза кипятком ошпарим, ребра

поломаем.

Я с ь к о. Хи! Целое войско!

П а р у б к и. Мы вам отступного дадим!

Д е в ч а т а. Не просите, мерзните.

О р и с я. Что это за мода хлопцев не пускать? Какие ж посиделки без

парубков? За что вы их морозите?

Г а н у л ь к а (открывает дверь). Входите уж в хату да кланяйтесь нам!

В т о р а я д и в ч и н а. Фрося! Лей воду, лей!

Ф р о с я. Вот вам! (Обливает парубков.)

П а р у б ок. Ух, сумасшедшая! Держи!

Ф р о с я (Олексе). Ой, спасите!

Д е м ь я н (кланяется). Ну, так добрый вечер!

Парубки здороваются, угощают девчат грушами, орехами, а девчата семечками;

рассаживаются парами.

Тихий шепот, смех, шутки.

П р о х о ж и й (Лукерье). Веселые у вас посиделки.

Л у к е р ь я (вздрогнула). Бывают и веселее... Сегодня отец что-то

загрустил.

П р о х о ж и й. Чего бы это?

Л у к е р ь я. Видно, вспомнил что-то, и воспоминания змеей обвили

сердце... Вы его знали... моего Яська? Дайте мне хоть весточку о нем, жив ли

еще?

П р о х о ж и й. Жив...

Л у к е р ь я. Боженька мой! (Закрывает лицо.)

П р о х о ж и й. А вы его помните? Вы не забыли... не прокляли того

бесталанного (еле сдерживаясь), что клялся вам в горячей любви у криницы?

Л у к е р ь я (с ужасом). Кто вы? Кто вы, что все знаете?

П р о х о ж и й. Признался мне, сам рассказывал...

Л у к е р ь я. Он был не виноват... у него такое сердце... нет второго

на свете!

Г а н у л ь к а. Что же вы сидите и молчите? Хоть бы ты, Демьян,

загадки загадывал!

Д е м ь я н. Давайте, давайте! А ну!

Еду, еду,

Следу нету,

Палкой погоняю,

Смерти ожидаю.

Угадайте, что это?

Д е в ч а т а (между собою). Следа нету... палкой...

П а р у б к и. Смерть... не пойму...

Д е в ч а т а. Не угадаешь...

Ф р о с я. Ни складу, ни ладу!

Д е м ь я н. А врешь, это - лодка.

Ф р о с я. Лодка? Вишь ты!

Г а н у л ь к а. А верно, верно: следа нет. Палкой, то есть веслом.

(Тихо Демьяну.) Почему ты мне не шепнул?

Д е м ь я н. Послушай, вот я другую:

Полон хлевец белых овец,

Один баран мемекает.

(На ухо Ганульке.) Язык!

Г а н у л ь к а (после паузы). А я знаю! Язык!

Д е в ч а т а. Ишь ты! И в самом деле отгадала!

П а р у б к и. А может, Демьян сказал?

Г а н у л ь к а. Нет, нет! Сама отгадала...

Д е м ь я н. Ей-ей, не говорил...

Ф р о с я. А ну-ка, возьму я Ганульку к себе, а ты загадай еще,

посмотрим...

О л е к с а. Вот я тебе загадаю.

Ф р о с я. Убирайся, знаем вас!

Г а н у л ь к а. Не надо больше загадок, лучше сказку. (Подбегает

к бабе.) Бабуся, расскажите, голубушка!

Б а б а. А вы бы угостили бабусю! У нее, может, в горле пересохло...

Д е м ь я н. Найдется, найдется, бабуся; а ну-ка, хлопцы, у кого

бутылка и чарка?

Обступили б а б у, угощают.

Г а н у л ь к а (подходит). Что с тобой, Лукерья? Не сказал ли чего?

Л у к е р ь я. Не тронь меня, не тронь!

Г а н у л ь к а. Тише, тише!

Д е м ь я н. Не дышать!

Б а б а. Жил да был на свете казак и было у него трое сыновей: два

лентяя, а третий работник. Вот отец и приказал им стеречь в саду грядки; два

старших быстро уснули, а младший у своей грядки и глаз не сомкнул. А ночью

откуда ни возьмись дикий кабан и разрыл у старших грядки. Проснулись братья,

смотрят - у них все грядки изрыты, а у младшего целехонька. Вот они со

злости и досады взяли его да убили, нож в сердце всадили.

Г а н у л ь к а. Ай! (Закрывает лицо руками.)

Д е м ь я н. Так сразу и убили?

Б а б а (сердито). Взяли и убили, нож в сердце всадили, в землю

закопали, песком засыпали, в головах бузину посадили и ушли домой. А тут

едет какой-то пан и говорит: "А ну-ка вырежу я из этой бузины дудочку".

Вырезал, наладил ее и заиграл, а дудочка поет:

Тихонько-тихо, паночек, играй,

Снова ты сердца мне не терзай!

Братья сгубили, нож в сердце всадили,

За то, что грядки разрыты в край.

Д е м ь я н. Так-таки сама играла?

Г а н у л ь к а. Да еще словами?

Б а б а (охмелев, постепенно засыпает). Вот пан к отцу: так и так... А

отец сыновьям: а ну-ка сыграйте вы! Взял один и начал играть, а дудочка поет

и приговаривает:

Тихонько-тихо, братец, играй,

Сердца в конец ты не разрывай!

Меня ж ты убил, нож в сердце всадил...

П е р в а я д и в ч и н а. Ой, господи, страх какой!

Г а н у л ь к а. А бабуся уснула!

Д е м ь я н. Ишь, как испугались!

Г а н у л ь к а. Бабуся! Бабуся!

Б а б а (встрепенулась). Брат меня убил, второй - нож вонзил...

О л е к с а. Прячьтесь кто в бога верует - разбойник! Довбня здесь...

с таким ножом!

Д е в ч а т а. Ой, ой, караул, спасите!

Прохожий сразу кинулся к своей палке и застыл в углу, как волк, готовый

обороняться.

О л е к с а. Ха-ха-ха-ха! (Антону.) Ты видел, как он вскочил; идем

к писарю!

А н т о н. Идем!

О р и с я. Ну зачем, на ночь глядя, поминать такого страшного

человека? Еще накликаешь, и придет как-нибудь...

О л е к с а. И придет, конечно, придет, с этаким вот ножом... Аида!

Девчата визжат.

Д е д. Хватит! Спели бы лучше!

Д е м ь я н. Давайте, давайте... но какую?

Начинают тихо петь.

П р о х о ж и й (заметив, что на него не обращают внимания, осмелел,

подошел во время пения к Лукерье). Спой голубка, и ты, ту, что пела

у криницы...

Л у к е р ь я (вскинувшись). Голос... голос знакомый... кто, кто вы?

П р о х о ж и й. Спой, скажу...

Л у к е р ь я (колеблется, а потом запевает тихо).

Тихо, тихо Дунай воду несет...

Прохожий со второго куплета начинает подпевать и к концу рыдает, припав

головою к ногам отца.

Л у к е р ь я. Ясю, Ясю, муж мой! Тато, это ж Ясько!

Д е д (дрожит и поднимается). Во имя отца и сына... Во имя бога

святого... (Всматривается.) Сын мой, сын бесталанный! Силы небесные!

О л е к с а (вбегает с бумагой и веревкой). Ага! Попался! Вот приметы!

Помогите, братцы, связать... Это разбойник Довбня!

В с е. Ой, спасите! Довбня!

Выбегают.

О л е к с а (парубкам). Он самый!

Дед дрожит, хочет встать; протягивает руки, силится крикнуть, но из груди

вылетает только хрип и стон.

Помогите, это Довбня!

А н т о н. Так оно и есть! Вяжи!

Ясько (сначала только дрожал). Ой, не бейте, не троньте! (Деду.) Ой,

дед! Они замучат его! Баба!

Л у к е р ь я (подбегает, вне себя). Антон, не тронь! И пальцем не

коснись! (Заслоняет.)

А н т о н. Да что ты! Это Довбня, разбойник!

Л у к е р ь я. Каин ты! Это ж брат твой!

Д е д (наконец встал и грозно стукнул палкой). Хватит! (Прохожему.)

Несчастный! Иди, иди из отцовской хаты и не греши... (Из-за слез не может

говорить.) Прости меня!

П р о х о ж и й (падает к ногам отца и обнимает их). Меня простите!

Я человеческой крови не проливал...

Дед (поднимает его). Богу хвала! Сын мой! (Засовывает ему за пазуху

деньги.) Возьми! Дитя несчастное!

Л у к е р ь я (припадает). Ясю мой! Единственный! Страдалец

несчастный, муж мой! (Голосит.)

Д е д. Иди же... Господь с тобой! (Кладет ему руки на голову

и целует.)

Л у к е р ь я (исступленно). Не пущу! Не дам на муку! Ясько, это отец

твой!

Я с ь к о (подбегает). Тато, тато!

П р о х о ж и й (рыдая, обнимает обоих). Милые мои... родные мои...

Боже! Смилуйся хоть над ними!

Д е д. Оттащите! (Чуть не падает, Олекса поддерживает.)

А н т о н. Лукерья! Что ж поделать? Божья воля!

Старается отвести Лукерью. Ганулька приникает к бабе.

Л у к е р ь я (бьется в руках). Пустите и нас с ним вместе!

П р о х о ж и й (быстро, как безумный, целует руки отца, обнимает

братьев, Лукерью с сыном и - к дверям). Земля родная! Хата кровная! И вы

все, все - навеки!

Демьян и один из парубков уводят его. Олекса держит деда, тот шатается,

схватившись за голову руками; Антон с Орисей держат Лукерью.

Занавес

_______________________________________________________________________

Подготовка текста - Лукьян Поворотов