Щепкина-Куперник Татьяна Львовна - Карло Гольдони. Самодуры

ите мне мою ошибку, исправьте ее. Но никаких глупостей, никаких угроз, никаких "черт возьми" - такого обращения я не потерплю! Вы поняли, синьор Канчано? Будьте благоразумны, если хотите от меня благоразумия.

  

  

  

  Канчано стоит, онемев.

  Симон (тихо Лунардо). Слышали? Как вам это нравится?

  Лунардо (тихо Симону). Так бы и схватил ее за шиворот да потряс хорошенько! А этот болван стоит, словно воды в рот набрал.

  Симон (тихо Лунардо). А что ему делать? Убить ее, что ли?

  Феличе. Что же вы молчите, синьор Канчано?

  Канчано. Кто умнее, тот всегда уступает.

  Феличе. Изречение, достойное Цицерона. Что вы на Это скажете, синьоры?

  Лунардо. Милейшая синьора, лучше не заставляйте меня говорить.

  Феличе. Наоборот. Я именно и пришла, чтобы выслушать, что вы скажете! Я знаю, что вы на меня сердиты, и мне очень интересно выслушать ваши жалобы. Излейте ваш гнев на меня, синьор Лунардо, но не вооружайте против меня моего мужа. Имейте в виду, что я женщина справедливая если ваши обвинения правильны, я сама сознаюсь в своей вине и дам вам какое хотите удовлетворение. Но согласитесь, что сеять раздор между мужем и женой - вещь непростительная; не делайте другим то, чего бы вы себе не хотели. Это относится и к вам, синьор Симон: вы, при всей вашей осторожности, не прочь подлить масла в огонь, когда можно. Да, я говорю это вам обоим, и говорю с полной откровенностью, чтобы вы меня поняли как следует. Я женщина честная, если вы что-нибудь против меня имеете, говорите прямо.

  Лунардо. Скажите мне, любезная синьора, кто привел Этого мальчишку в мой дом?

  Феличе. Я его привела. Я привела его в ваш дом.

  Лунардо. Браво, синьора!

  Симон. Превосходно!

  Канчано. Вы еще хвастаетесь, словно доброе дело сделали!

  Феличе. Я не хвастаюсь, может быть, лучше мне было бы этого не делать, но во всяком случае это дело неплохое.

  Лунардо. Кто же вам позволил привести его?

  Феличе. Ваша жена.

  Лунардо. Моя жена? Она с вами говорила? Просила вас? Пришла к вам и попросила его привести?

  Феличе. Нет, синьор. Просила меня об этом синьора Марина.

  Симон. Моя жена?

  Феличе. Ваша жена.

  Симон. И она просила этого приезжего помочь девочке?

  Феличе. Нет, синьор, приезжего просила я.

  Канчано (с гневом). Вы его просили?

  Феличе (к Канчано, с гневом). Да, да, я!

  Канчано (в сторону). Ах, негодяйка! У меня слов нет!

  Лунардо. А зачем все это? К чему было его приводить? Зачем синьора Марина вмешалась в эту интригу? Как моя жена позволила это?

  Феличе. К чему, зачем, как? Слушайте. Я вам расскажу, как было дело. Дайте мне говорить, не прерывайте меня. Виновата ли я, права ли я - вы сами рассудите. Прежде всего, синьоры, дайте мне сказать вам одну вещь, - не сердитесь на меня и не примите во зло: нельзя быть такими самодурами, нельзя быть такими дикарями! Ваша манера обращаться с женщинами - с женой, с дочкой - ни на что не похожа, и пока вы ее не измените, никто никогда не будет вас любить. Они повинуются вашей силе, но совершенно справедливо чувствуют себя оскорбленными и смотрят на вас не как на мужей или отцов, а как на татар, медведей и тюремщиков. В самом деле, не только "сказать по справедливости", а сказать действительно: синьор Лунардо хочет выдать дочку замуж; он не говорит ей ни слова, он не желает, чтобы она даже знала это, он не позволяет ей познакомиться с женихом; нравится ли он ей, не нравится - у нее даже не спрашивают. Я согласна, что девушке не пристало самой выбирать себе мужа; так уж водится, что мужей им выбирают отцы, а дочери должны повиноваться, но ведь не с веревкой же на шее вести их к венцу! (К Лунардо.) У вас единственная дочь, и вы так легко готовы принести ее в жертву! Правда, он прекрасный молодой человек, добрый, красивый, и он должен ей понравиться. Но уверены ли вы, "сказать по справедливости", что он ей понравится? А что, если нет? Девушка воспитана строго, но какая жизнь ожидает ее с мужем, у которого родитель такой же дикарь, как вы? Нет, синьор, мы хорошо сделали, что познакомили их. Ваша жена хотела этого, но не осмеливалась сделать. Синьора Марина попросила у меня совета. Я придумала эту историю с масками и просила графа. Они видели друг друга, понравились друг другу, и оба довольны. Вы должны были бы радоваться и успокоиться. Ваша жена выказала доброе сердце; синьора Марина заслуживает похвалы. А я вмешалась в это дело исключительно по доброте душевной. Если вы люди - согласитесь со мной, если вы дикари - требуйте удовлетворения. Девушка невинна, молодой человек безупречен, а мы - женщины, достойные уважения. Я кончила свою речь. Воздайте хвалу браку и простите великодушно адвоката.

  

  Лунардо, Симон и Канчано молча переглядываются. (В сторону.) Я их словно посадила в мешок, но по заслугам.

  Лунардо. Что скажете, синьор Симон?

  Симон. Я... что касается меня, я бы подо всем подписался.

  Канчано. У меня тоже рука не дрогнет.

  Лунардо. А я все-таки боюсь, что это дело придется отменить.

  Феличе. Почему?

  Лунардо. Потому, что отец жениха, скажем по справедливости...

  Феличе. "Скажем по справедливости", к отцу жениха отправился граф. Он непременно хочет устроить это сватовство, так как говорит, что он - невинная причина всего Этого скандала; и он считает себя оскорбленным и требует удовлетворения. Это благороднейший человек, изъясняется он прекрасно, и я уверена, что он уговорит синьора Маурицио.

  Лунардо. Что же нам делать?

  Симон. Дорогой мой, самый лучший выход - это принять все как есть.

  Лунардо. А позор?

  Симон. Какой еще позор? Как только он станет ее мужем, никакого позора не будет.

  Канчано. Послушайте, синьор Лунардо. У моей жены, конечно, есть свои слабости, но, сказать правду, она женщина необыкновенная.

  Феличе. Не правда ли, синьор Канчано?

  Лунардо. А все-таки что же нам теперь делать?

  Симон. Прежде всего, я сказал бы, пойти и пообедать.

  Канчано. Да, сказать по правде, про обед-то как будто вы и забыли.

  Феличе. Э, тот, кто его отложил, не так уж глуп. Обед немного запоздал, но в трубу не вылетел. Сделаем так, синьор Лунардо: если вы хотите пообедать в мире и согласии, позовите жену, дочку, покричите на них, поворчите по обыкновению немножко - и довольно. Подождем графа и, если он приведет жениха, - кончим это дело.

  Лунардо. Жена!.. Дочь!.. Если я их увижу, я не ручаюсь за себя.

  Феличе. Да, вам надо хорошенько выкричаться, и вы имеете на это полное право. Вы согласны?

  Канчано. Позовем их.

  Симон. И мою жену.

  Феличе. Я, я позову! Подождите. (Убегает.)

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

  

  

  

  Лунардо, Канчано, Симон.

  Лунардо. Ну и язычок у вашей жены!

  Канчано. Вот видите? Не зовите же меня дураком за то, что я позволяю ей водить себя за нос; стоит мне что-нибудь ей сказать - она сейчас же произнесет речь, а мне остается только благодарить адвоката!

  Симон. О, эти женщины! Так или иначе, а поставят на своем!

  Лунардо. Только позволь им говорить, они никогда ни в чем не виноваты.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

  

   Те же, Феличе, Марина, Маргарита и Лучетта.

  Феличе. Ну, вот вам они, вот они! Раскаиваются, сокрушаются и просят прощения.

  Лунардо (Маргарите). Если ты когда-нибудь еще выкинешь такую штуку...

  Феличе (к Лунардо). Она тут ни при чем, во всем виновата я.

  Лунардо (Лучетте). Ты знаешь, чего ты заслуживаешь, негодница?

  Феличе (к Лунардо). Это вы спросите у меня, я вам за нее отвечу.

  Лунардо (Маргарите и Лучетте). Принимать в доме мужчин! Прятать любовников!

  феличе (к Лунардо). Браните меня, во всем виновата я.

  Лунардо (к Феличе). Вас бы тоже четвертовать надо!

  Феличе (смеясь над ним). "Сказать по справедливости"...

  Канчано (к Лунардо). Как вы говорите с моей женой!

  Лунардо (к Канчано). Простите великодушно, я себя не помню.

  Маргарита удручена. Лучетта плачет.

  Маргарита (к Феличе). Что же это, синьора Феличе? А вы сказали, что вполне оправдались.

  Симон (Марине). Вы тоже, синьора, свою долю заслужили.

  Марина. Ну, если так, то я ухожу.

  Феличе. Нет, нет, постойте! У бедного синьора Лунардо остался еще неизлитый гнев, он хочет от него освободиться. Но он всех прощает и всем отпускает вину. А если явится жених, то он и его простит и согласится на свадьбу. Так ведь, синьор Лунардо?

  Лунардо (грубо). Так, синьора, так.

  Маргарита (к Лунардо). Милый мой муж, если бы вы только знали, как я измучилась! Мне ведь ровно ничего не было известно, поверьте! Явились маски... я их ни за что не хотела пускать, но... но...

  Феличе. Я ее заставила. Ну, что еще?

  Маргарита (тихо Лучетте). Скажите и вы что-нибудь.

  Лучетта. Дорогой синьор батюшка, простите меня... Я совсем не виновата!..

  Феличе. Виновата я, говорю вам, я одна!

  Марина. Нет, уж если на то пошло, то и моего меду капля тут есть.

  Симон (Марине, насмешливо). Да уж мы знаем, что вы тоже быстры на выдумки.

  Марина. Да уж, наверно, быстрее вас!

  Феличе (смотря на сцену). А кто это там?

  Маргарита (к Феличе). Это они.

  Лучетта (в сторону, радостно). Мой жених!

  Лунардо. Что там такое? Кто там такой? Мужчины? (Женщинам.) Уходите отсюда.

  Феличе. Что такое? Смотрите, пожалуйста! Вы боитесь, чтобы мужчины нас не съели? Нас четверо, и вы тут. Что они нам сделают? Впустите их!

  Лунардо. Вы здесь приказываете, синьора?

  Феличе. Да, я приказываю.

  Лунардо. Я не желаю видеть этого приезжего. Если он придет, я уйду.

  Феличе. Но почему? Это благородный синьор.

  Лунардо. Каков бы он ни был - не желаю чужих. Моя жена, моя дочь к чужим мужчинам не привыкли.

  Феличе. Но на этот раз они сделают исключение. Не правда ли, мои милые?

  Маргарита. Я - с удовольствием.

  Лучетта. И я! И я!

  Лунардо (передразнивая их). "Я - с удовольствием!" "И я! И я!.." (К Феличе.) А я вам говорю, что не желаю.

  Феличе (в сторону). Какой медведь, какое чудовище!.. Хорошо, хорошо. Я его попрошу подождать там. (Уходит за сцену.)

  Лучетта (в сторону). С меня и одного достаточно - только бы он пришел.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

  

  

   Те же, Маурицио и Филипетто.

  Маурицио (сдержанно). Мое почтение.

  Лунардо (грубо). Синьор!

  Филипетто потихоньку приветствует Лучетту. Маурицио взглядывает

  

  

   на него. Филипетто замирает.

  Феличе. Синьор Маурицио, вам рассказали, как было дело?

  Маурицио. Я теперь думаю не о том, как "было", а о том, как "будет". Что вы скажете, синьор Лунардо?

  Лунардо. Я нахожу, сказать по справедливости, что хорошо воспитанные молодые люди в масках не шляются и в дома к приличным девушкам, сказать по справедливости, тайком не пробираются.

  Маурицио. Совершенно с вами согласен. (К Филипетто.) Пойдем отсюда!

  

  

  

  Лучетта громко плачет.

  Лунардо. Несчастная, ты чего ревешь?

  Феличе. Но, синьор Лунардо, "сказать по справедливости", это прямо-таки срам! Что вы, мужчина или ребенок? То вы говорите так, то этак - точно флюгер какой-то!

  Марина. Скажите, пожалуйста, что это такое? Вы дали слово, подписали контракт - что же случилось, что произошло? Что, он похитил вашу дочь, обесчестил ваш дом? В чем дело? Что за ребячество, что за глупости, что за ломанье!

  Маргарита. Да, уж тут и я вступлюсь. Конечно, я была очень недовольна, что он пришел, ему не следовало Этого делать, но раз он на ней женится - значит все и кончено. До поры до времени я молчала, но теперь я говорю (к Лунардо): он должен на ней жениться, они должны обвенчаться.

  Лунардо. Пусть женится, пусть венчается, пусть отвяжется, я не могу больше, я устал.

  

   Лучетта и Филипетто прыгают от радости.

  Маурицио (к Лунардо). Так ему не терпится жениться - прямо взбесился!

  Феличе. А если взбесился, ему же хуже. Ведь не вам жениться, а ему!

  Маргарита. Ну, синьор Лунардо, скажите, чтобы они дали друг другу руки.

  Лунардо. Подождите немножко. Дайте мне отойти.

  Маргарита. Милый мой муж, я вас вполне извиняю. Я знаю ваш характер. Вы благородный человек, вы меня любите, у вас доброе сердце, но вы, пожалуй, чересчур строги. На этот раз у вас были все основания сердиться, но, в конце концов, и я, и ваша дочь - мы обе просили у вас прощения. Поверьте, что довести до этого женщину - дело нелегкое. Однако я это делаю, потому что люблю вас и люблю эту девочку, хоть она этого и не знает или не хочет знать. За вас, за нее я бы жизнь свою отдала, я бы кровь пролила за мир и согласие в нашей семье. Утешьте же девочку, успокойтесь сами, охраните добрую славу своего дома и, если я не заслужила вашей любви, - простите меня. Пусть со мной будет так, как вы решите, супруг мой: либо простите меня, либо накажите позором.

  Лучетта (плача). Милая синьора маменька, благослови вас бог! И я у вас прошу прощения за все плохое, что говорила и делала.

  Филипетто (в сторону). Она и меня плакать заставит.

  Лучетта утирает глаза.

  Канчано (к Лунардо). Видите, синьор Лунардо? Когда они таковы - выдержать нет сил.

  Симон. А в сущности, добрые ли, злые ли, - все одинаково нами вертят.

  Феличе. Итак, синьор Лунардо?

  Лунардо (сердито). Подождите!

  Феличе (в сторону). Вот прелесть-то!

  Лунардо (нежно). Лучетта!

  Лучетта. Синьор?

  Лунардо. Поди сюда!

  Лучетта (приближаясь со страхом). Слушаюсь.

  Лунардо. Хочешь замуж?

  

  

   Лучетта стыдится и молчит. (Гневно.) Отвечай сейчас же, хочешь замуж или нет?

  Лучетта (громко, вся дрожа). Хочу, хочу, синьор!

  Лунардо. Видела ты своего жениха?

  Лучетта. Видела, синьор.

  Лунардо. Синьор Маурицио.

  Маурицио (грубо). Что еще?

  Лунардо. Полно, старина! Не отвечайте, сказать по справедливости, так грубо.

  Маурицио. Ну, говорите, что хотели сказать.

  Лунардо. Если вы ничего не имеете против, отдаю дочь вашему сыну.

  

  

  Жених и невеста выражают свою радость.

  Маурицио. Этот молодчик не заслужил такой милости.

  Филипетто (с мольбой в голосе). Синьор батюшка...

  Маурицио. Выкинуть такую штуку!

  Флипетто (так же). Ах, синьор батюшка...

  Маурицио. Не желаю я его женить.

  Флипетто (шатаясь, в полуобмороке). О, я несчастный!

  Лучетта. Поддержите его, поддержите...

  Феличе (к Маурицио). Что за бессердечный вы человек!

  Лунардо. Он хорошо делает, что стыдит его.

  Маурицио (к Филипетто). Подойди сюда!

  Флипетто. Слушаю.

  Маурицио. Раскаиваешься ли ты в своем поступке?

  Филипетто. Раскаиваюсь, синьор батюшка, уверяю вас.

  Маурицио. Смотри, когда женишься, я потребую прежнего повиновения и чтобы ты во всем от меня зависел.

  Филипетто. Обещаю вам, синьор батюшка.

  Маурицио. Ну, подойдите и вы, синьора Лучетта. Будьте мне вместо дочери. (Сыну.) А тебя... да благословит тебя бог... Дай ей руку.

  Филипетто (Симону). Как это делается?

  Феличе. Да вот так - дайте руку, и все.

  Маргарита (в сторону). Бедняжка!

  

  

  

  Лунардо утирает глаза. Синьор Симон, синьор Канчано, вы будете сватами?

  Канчано. Да, да, синьора, мы будем свидетелями.

  Симон. А когда ребеночка ждать?

  Филипетто смеется и прыгает. Лучетта стыдливо отворачивается.

  Лунардо. Ну, дети, будьте счастливы. А теперь - обедать, обедать!

  Феличе. Но, милый синьор Лунардо, граф из любезности ко мне остался там, я его просила подождать. Неужели же вы так его и отправите? Ведь именно он уговорил синьора Маурицио и привел его. Это будет очень неучтиво.

  Лунардо. Да ведь мы идем обедать.

  Феличе. Пригласите и его.

  Лунардо. Ни за что, синьора!

  Феличе. Вот видите, опять! Ваша грубость, ваша невоспитанность были причиной всего этого скандала, знаете, чем кончится? Я говорю это всем троим - да, да! Вы заслужите общую ненависть, и сами будете всем недовольны, окончательно обозлитесь и станете всеобщим посмешищем. Да будьте же вы немного учтивее, обходительнее, человечнее! Смотрите, как поступают ваши жены, и если их поступки пристойны, правильны, уступите и вы кое в чем со своей стороны, пойдите им навстречу. Этот приезжий граф - человек благородный, честный, учтивый; знакомство с ним - только честь, это знает мой муж, иначе он не пришел бы к вам с ним. Это приятное, почетное знакомство, и только знакомство. Что касается нарядов, то лишь бы мы не тянулись за модой, не разоряли дом, а прилично одеваться необходимо для вас же. В общем, если вы хотите жить спокойно, жить в мире с женами, будьте людьми, а не дикарями, приказывайте, но не тираньте. А если хотите, чтобы вас любили, любите и вы.

  Каичано. Нужно сказать, необыкновенная женщина моя жена!

  Симон. Убедила она вас, синьор Лунардо?

  Лунардо. А вас?

  Симон. Меня - вполне!

  Лунардо (Маргарите). Зовите этого графа обедать.

  Маргарита. С радостью. Дал бы бог, чтобы этот урок пошел вам на пользу.

  Марина (к Филипетто). А вы, племянничек, как будете обращаться с молодой женой?

  Филипетто. По приказу синьоры Феличе.

  Лучетта. О, я всем буду довольна!

  Маргарита. Ей только не нравится, когда рукавчики мятые.

  Лучетта. Полно, неужели вы меня не простили еще?

  Феличе. Бросьте все это. Идемте обедать, давно пора. И если повар синьора Лунардо рассчитывал на дикарей, то За столом их не будет. Все мы ручные, добрые люди, все хорошие друзья. Будем веселиться, есть, пить и поднимем бокалы за здоровье всех тех, кто так любезно и благосклонно нас принял, выслушал и извинил.

  

  

  

  

  ПРИМЕЧАНИЯ

  

  

  

  

  САМОДУРЫ

  

  

  

  

  I Rusteghi

  Комедия написана на венецианском диалекте; только один персонаж - приезжий граф Рикардо - говорит на литературном языке. В первый раз она была представлена в Венеции, в театре Сан-Лука, 16 февраля 1760 года. В "Мемуарах" Гольдони ошибочно относит постановку этой комедии на сцене к 1757 году. Напечатана она впервые в издании Паскуали (т. III, 1762 год), вместе с посвящением французскому послу в Венеции графу де Баски.

  В предисловии к комедии Гольдони поясняет смысл слова "rustego" (самодур), под которым в Венеции подразумевают "человека грубого и неотесанного, врага учтивости, культуры и вежливого обхождения" {"Opere complete di Carlo Goldoni, editedal municipiodi Venezia", т. XVIII, стр. 17. В дальнейшем ссылки на это издание даются сокращенно: Ed mun.}.

  Современники Гольдони дали высокую оценку комедии. "Бесчисленные обстоятельства, - писал Гаспаро Гоцци, - все очень тонко списаны с натуры, столкновения столь естественны и выразительны, что кажется, будто видишь и слышишь вокруг себя то, что автор описывает: природа говорит в его сердце, когда он обдумывает пьесу...

  ...В настоящей комедии четыре персонажа охарактеризованы как самодуры, отчего ситуации легко рождаются и развиваются сами собой; один и тот же характер по-разному изображен в четырех персонажах и показан с четырех разных сторон, а герои предстают перед слушателями в приятнейшем разнообразии". В этом и заключалась новизна комедии, обеспечившая ей небывалый успех. "Я доказал на опыте, - пишет Гольдони, - что число человеческих характеров неисчерпаемо". {"Мемуары Карло Гольдони, содержащие историю его жизни и его театра", т. II. "Academia", 1930, стр. 319. В дальнейшем ссылки на это издание даются сокращенно: "Мемуары".}

  Противоположное, резко отрицательное мнение высказал брат Гаспаро Гоцци, Карло Гоцци, поставивший своей задачей возродить уничтоженную Гольдони импровизированную комедию. Он упрекал автора в стремлении ограничить свое творчество "низкими" сюжетами и забавлять венецианского зрителя "крайним убожеством истины".

  Комедия эта неоднократно ставилась в дальнейшем, и многие выдающиеся актеры пробовали в ней свои силы. Роль Филипетто исполняли: Амилькаре Белотти, Доменико Альберти, Аламанно Морелли, Эдоардо Скарпетта. Но еще большее внимание привлекала к себе роль Лунардо, которую играли Ф. А. Бон, Луиджи Дузе, Антонино Пападополи, Анджело Моролин, Луиджи Кови, Гульельмо Привато и, наконец, два выдающихся актера нашего времени: Феруччо Бенини и Эмилио Дзаго.

  "Самодуры" вызвали много творческих откликов. На итальянских сценах комедия шла в переводе с диалекта на литературный язык, сделанном драматургом Паоло Феррари (1828-1889). Она переводилась также на миланский и римский диалекты. На сюжет комедии написаны три мелодрамы под названием "Самодуры" (музыка Винченцо Москуцца, 1875; Адольфо Галлори, 1891; Эрмано Вольф-Феррари, 1906).

  Стр. 8. Ложи в венецианских театрах во времена Гольдони покупались на весь театральный сезон.

  Ридотто - государственный игорный дом в Венеции, расположенный в квартале Сан Моизе, недалеко от площади святого Марка. "В ту пору в Венеции были еще разрешены всякие азартные игры, - вспоминает Гольдони, - и еще существовал знаменитый Ридотто, обогащавший одних и разорявший других. Этот игорный дом привлекал в свои стены игроков четырех частей света, и в нем переходило из рук в руки множество денег". {"Мемуары", т. II, стр. 95.} Карточная игра сделалась своеобразным источником жизни для так называемых барнаботов, мелкой венецианской знати, опустившейся и обедневшей, жившей в районе церкви святой Вараввы (отсюда и название барнаботы). Когда игра приняла огромные размеры, Ридотто был закрыт декретом Синьории от 27 ноября 1774 года, к великому неудовольствию барнаботов. Гольдони показал пагубную страсть к игре в комедиях "Игрок" ("Il Giuocatore") и "Кофейная".

  На площади святого Марка во время карнавала устраивались гулянья, фейерверки, шествия масок. На этой площади и на примыкающей к ней Пьяцетте помещались балаганы (casotti), в которых давал представления популярный в народе театр марионеток, выступали импровизаторы, шарлатаны продавали снадобья от всех болезней, астрологи предсказывали судьбу; здесь же показывали дрессированных зверей, выступали акробаты и т. п.

  Стр. 9. Василиск - сказочное пресмыкающееся, взгляд которого способен убить посмотревшего на него человека.

  Стр. 12. Остерия - таверна, трактир.

  Стр. 19. Джудекка - остров вблизи Венеции, излюбленное место отдыха и развлечений во времена Гольдони.

  Кастелло - один из городских округов в Венеции с местом для прогулок.

  Стр. 35. ...французская кукла с выставки - манекен. "В Венеции, - рассказывает Гольдони, - в начале каждого сезона выставляют на улице Мерчерия (главная торговая улица Венеции. - И. В.) разряженную куклу, которую величают французской куклой. Она является образцом, которого стараются придерживаться все женщины, и всякая нелепость будет хороша, если только она заимствована у этой куклы". {"Мемуары", т. II, стр. 659-660.}

  Стр. 38. Зендале - кружевная, шелковая или шерстяная узкая и длинная черная шаль.

  Роброны - очень широкое женское платье с округленным шлейфом.

  Стр. 41. Косморама - вид оптической камеры, где небольшие картины представляются увеличенными с помощью системы увеличительных стекол. Чаще всего в космораме показывали различные части света.

  Стр. 42. Труфальдино - маска в импровизированной комедии, особенно популярная благодаря актеру Антонио Сакки, носившему на сцене имя Труфальдино. Очевидно, имеется в виду один из монологов, произносимых Сакки.

  Стр. 48. Маска и баута - принадлежности карнавального костюма.

  

  

  

  

  

  

  

  

  И. П. Володина