Шеридан Ричард Бринсли - Соперники

да вряд ли придут. Люси, покарауль там.

  

  

  

   Люси уходит.

  Джулия. Однако мне пора идти. Сэр Энтони не знает, что я пошла к тебе. Если он меня здесь встретит, то непременно потащит осматривать город. Уж лучше я другой раз засвидетельствую свое почтение миссис Малапроп, когда у меня больше достанет терпения слушать ее разговоры. Ведь она как пойдет сыпать всякими мудреными словечками, которые безбожно путает, хоть и уверенно произносит...

  

  

  

   Входит Люси.

  Люси. Ох, господи, сударыня, они вместе идут наверх!

  Лидия. Ну, не стану тебя удерживать, кузиночка. До свидания, дорогая! Я уверена, что ты торопишься послать за Фоклендом. Пройди через мою спальню, там есть другая лестница.

  Джулия. До свидания!

  

  

  

  Целуются. Джулия уходит.

  Лидия. Скорее, Люси, милочка, спрячь книги. Живо, живо! Брось "Перигрина Пикля" под туалет. Швырни "Родрика Рэндома" в шкаф. "Невинный адюльтер" положи под "Нравственный долг человека"... "Лорда Эймуорта" закинь подальше под диван. "Овидия" положи под подушку... "Чувствительного человека" спрячь к себе в карман. Так... так... Теперь оставь на виду "Поучения миссис Шапон", а "Проповеди Фордайса" положи открытыми на стол...

  Люси. Ах, сударыня, парикмахер выдрал из них все листы вплоть до "Предосудительного поведения"...

  Лидия. Ничего, открой их на "Трезвости". Брось мне сюда "Письма лорда Честерфильда". Ну, теперь они могут пожаловать!

  

   Входят миссис Малапроп и сэр Энтони Абсолют.

  Миссис Малапроп. Вот, сэр Энтони, полюбуйтесь! Вот вам эта умница-разумница, которая хочет опозорить свое семейство и кидается на шею какому-то малому, который гроша ломаного не стоит.

  Лидия. Тетушка, я думала, вы...

  Миссис Малапроп. Думала? Вы думали, сударыня? Не знаю, как это вы себе позволяете думать! Совершенно неподходящее занятие для молодой девицы! Мы одного от вас требуем. Обещайте нам м_о_н_у_м_е_н_т_а_л_ь_н_о забыть этого малого, подвергнуть его полной п_р_о_с_к_р_и_п_ц_и_и и даже не вспоминать о нем.

  Лидия. Ах, тетушка, наши воспоминания не зависят от нашей воли! Забыть не так легко.

  Миссис Малапроп. А я вам говорю, что это очень легко, сударыня! Забыть? Ничего нет легче, если за это хорошо взяться. Забыла же я твоего бедного покойного дядюшку, как будто он и не существовал никогда. Потому что я считала это своим долгом... И верь мне, Лидия, все эти страстные воспоминания весьма неприличны для молодой девицы.

  Сэр Энтони. Да неужели она решится вспоминать то, что ей запрещено? Вот они, плоды чтения!

  Лидия. Какое преступление я совершила, тетушка, что со мной так обращаются?

  Миссис Малапроп. Не пробуй притворяться невинностью, у меня имеются слишком к_о_н_к_у_р_е_н_т_н_ы_е доказательства. Ну, говори: обещаешь ты слушаться? Пойдешь замуж за кого тебе прикажут твои близкие?

  Лидия. Тетушка, скажу вам откровенно, даже если бы я еще никому не отдала предпочтения, ваш выбор возбудил бы во мне одно отвращение.

  Миссис Малапроп, Это еще что такое, сударыня? Какие такие предпочтения и отвращения? Это совершенно неприлично для молодой девицы. Ты должна знать, что и то и другое со временем неизбежно проходит, и потому в браке куда безопаснее начинать с легкого отвращения. Я, например, до свадьбы ненавидела твоего дорогого дядюшку, как чернокожего арапа, и, однако, какой примерной женой я ему была! А когда богу угодно было избавить меня от него, так никто и не знает, сколько я слез пролила! Ну, а если мы тебе предоставим еще один выбор, откажешься ты от этого Беверлея?

  Лидия. Если бы даже слова мои согрешили против правды, то поступки доказали бы ложь моих слов.

  Миссис Малапроп. Ступай к себе в комнату! Оставайся со своими собственными капризами - лучшего ты и не стоишь.

  Лидия. Охотно, тетушка, я в этом случае не много потеряю. (Уходит.)

  Миссис Малапроп. Вот негодная девчонка!

  Сэр Энтони. Ничего в этом удивительного нет, сударыня! Это естественное последствие воспитания. Как можно учить девушку читать? Да будь у меня тысяча дочерей, богом клянусь, я бы их скорей чернокнижию обучал, чем грамоте.

  Миссис Малапроп. Полно, полно, сэр Энтони, какой вы злой - вы абсолютный ф_и_л_а_н_т_р_о_п!

  Сэр Энтони. По дороге сюда, миссис Малапроп, я видел, как горничная вашей племянницы выходила из библиотеки. У нее в каждой руке было по нескольку книжек в обложках из мраморной бумаги. Тут я сразу понял, чего можно ждать от ее хозяйки!

  Миссис Малапроп. Да! Библиотеки - это настоящие м_и_а_з_м_ы.

  Сэр Энтони. Сударыня, библиотека для чтения в городе - это вечнозеленое древо дьявольского познания, оно цветет круглый год... и, уверяю вас, сударыня, кто постоянно забавляется его листами, тот и до плода дойдет.

  Миссис Малапроп. Стыдитесь, стыдитесь, сэр Энтони! Как вы л_а_к_о_н_и_ч_е_с_к_и выражаетесь!

  Сэр Энтони. Но будем говорить спокойно, сударыня: что же, по-вашему, женщине нужно знать?

  Миссис Малапроп. А вот, сэр Энтони, будь у меня дочь, я вовсе не хотела бы, чтобы она была ф_е_н_о_м_е_н_о_м по ученой части: ученость не к лицу молодой девице. Я бы не позволила ей возиться с греческим, еврейским, алгеброй, со

  всякими

  с_и_м_о_н_и_я_м_и,

  ф_у_к_с_и_я_м_и

  и р_е_ф_л_е_к_с_и_я_м_и, вообще всякими т_е_о_р_е_м_а_м_и... И уж, конечно, я не дала бы ей в руки

  никаких

  этих

  математических, г_а_с_т_р_о_н_о_м_и_ч_е_с_к_и_х, дьявольских приборов. Но, сэр Энтони, я бы ее лет с девяти отдала в пансион, чтобы ее там обучали наивности, а также п_р_о_к_л_а_м_а_ц_и_и и другим э_к_з_о_т_и_ч_е_с_к_и_м искусствам. Затем - она должна уметь немного считать. Ну, конечно, как подрастет, поучила бы ее г_е_о_м_е_т_р_и_и, чтобы она знала кое-что о нашем к_о_н_т_и_н_г_е_н_т_е и вообще о земном шаре. Но главное, сэр Энтони, главное - она должна была бы вполне овладеть г_е_о_г_р_а_ф_и_е_й, чтобы правильно писать и не искажать так бессовестно произношение слов, как большинство девиц! Самое важное, чтобы она понимала значение каждого слова. Вот, сэр Энтони, что, по-моему, нужно знать женщине, и я полагаю, что ни одного лишнего к_о_н_т_р_а_п_у_н_к_т_а вы здесь не найдете.

  Сэр Энтони. Хорошо, хорошо, сударыня. Не стану с вами спорить, хотя с таким противником приятно иметь дело, так как, в сущности, все, что вы говорите, льет воду на мою мельницу. Но перейдем к более важному вопросу. Итак, у вас нет возражений на то, что я предложил вам?

  Миссис Малапроп. Ни малейших, уверяю вас. Мистеру Акру я пока еще ничего не обещала, и раз Лидия так настроена против него, может быть, вашему сыну больше повезет.

  Сэр Энтони. В таком случае, сударыня, я сейчас же напишу мальчугану, чтобы он приехал. Он о моем плане еще и понятия не имеет, хотя я-то давно держу это в голове. Сейчас он со своим полком.

  Миссис Малапроп. Мы никогда не видали вашего сына, сэр Энтони, но надеюсь, что с его стороны не будет возражений?

  Сэр Энтони. Возражений? Да посмей он только мне возразить! Нет-нет, сударыня. Джеку хорошо известно, что малейшее возражение приводит меня в бешенство. Я всегда держался простого правила. Если Джек в детстве пробовал возражать мне - я его бац по уху! А если он на это пробовал обижаться - я его вон из комнаты!..

  Миссис Малапроп. Прекрасное правило, по совести скажу. Молодежи нужна строгость, это производит наилучший э_ф_ф_е_к_т. Решено, сэр Энтони: я пошлю отказ мистеру Акру и подготовлю Лидию к д_е_к_о_р_а_ц_и_и вашего сына. Надеюсь, когда вы будете говорить с ним, вы всячески поддержите р_е_з_ю_м_е моей племянницы.

  Сэр Энтони. Не беспокойтесь, сударыня, я поведу дело осторожно. Ну, мне пора. Прошу вас, миссис Малапроп, не церемоньтесь с молодой особой, послушайтесь моего совета: держите ее в руках. Если она заупрямится, посадите ее под замок, да пускай прислуга денька три-четыре забудет подать ей обед. Вы и представить себе не можете, как быстро она угомонится! (Уходит.)

  Миссис Малапроп. С каким удовольствием я освободилась бы от этой п_р_о_т_е_к_ц_и_и. Она каким-то образом проведала о моей симпатии к сэру Люциусу. Неужели Люси меня выдала? Нет! Девушка такая простушка, я бы мигом все у нее выведала. (Зовет.) Люси, Люси! Если бы она была из этих нынешних, продувных, разве я бы ей доверилась!

  

  

  

   Входит Люси.

  Люси. Вы звали, сударыня?

  Миссис Малапроп. Да, милая. Видела ты сегодня сэра Люциуса?

  Люси. Нет, сударыня, даже мельком не видала.

  Миссис Малапроп. Люси! Ты уверена, что ты никогда, никому не...

  Люси. О господи, да я бы скорее язык откусила!..

  Миссис Малапроп. Смотри, не давай никому воспользоваться твоей простотой.

  Люси. Слушаю, сударыня!

  Миссис Малапроп. Зайди ко мне потом, я тебе дам еще записку к сэру Люциусу. Но помни, Люси! Если ты когда-нибудь, кому-нибудь - исключая меня, конечно, - выдашь чужой секрет, ты навсегда потеряешь мое расположение. Простота простотой, но это не должно тебе мешать быть л_о_к_а_л_ь_н_о_й по отношению ко мне. (Уходит.)

  Люси. Ха-ха-ха! Ну, милая моя простота, надо тебе дать маленький отдых. (Меняет тон.) Пускай другие девушки, мои товарки, стараются казаться ловкими и умелыми на все руки! Нет, куда выгоднее маска глупости, а под ней пара глаз, зорко следящих за собственной пользой. Дай-ка сосчитаю, что мне за последнее время принесла моя простота! (Вынимает бумагу и читает.) "За поощрение мисс Лидии Лэнгвиш в ее намерении бежать с прапорщиком: в разное время - наличными двенадцать фунтов двенадцать шиллингов, платьев - пять, шляпок, рюшек, чепцов и прочее - без счета. От вышеупомянутого прапорщика за последний месяц - шесть гиней с половиной..." Почти что четверть годового жалованья! Далее: "От миссис Малапроп за то, что выдала их роман, когда убедилась, что она все равно их накроет, - две гинеи и черное платье па-де-суа". Далее: "От мистера Акра за доставку писем, которые я и не думала доставлять, - две гинеи и пару пряжек"... Далее: "От сэра О'Триггера - три кроны, два золотых брелока и серебряную табакерку". Хорошо заработала, простота! Вот только пришлось мне моего ирландца уверить, что пишет ему не тетушка, а племянница. Хоть он и не богат, но я убедилась, что в нем слишком много гордости и достоинства, чтобы пожертвовать своими чувствами ради денег. (Уходит.)

  

  

  

   ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

  

  

  

   КАРТИНА ПЕРВАЯ

  Помещение капитана Абсолюта в гостинице. Капитан Абсолют и Фэг.

  Фэг. Пока я там был, сэр, возвратился ваш батюшка; я ему сказал, что вы меня послали справиться о его здоровье и узнать, когда ему будет угодно принять вас.

  Капитан. А что он сказал, услышав, что я в Бате?

  Фэг. Признаться, сэр, я еще не видал почтенного джентльмена в таком изумлении. Он отступил назад шага на три, на четыре, разразился какими-то непонятными проклятиями и изволил спросить, какой черт вас сюда принес?

  Капитан. Вот как, сударь? Ну и что же ты изволил ответить?

  Фэг. Начал врать напропалую! Забыл уже, что я в точности болтал, но можете быть спокойны, сэр, правды он от меня не добился. Однако, с вашего разрешения, чтобы в дальнейшем избежать неразберихи, я был бы вам премного благодарен, сэр, если б вы точно определили, зачем именно мы здесь, чтобы мне лгать как можно правдоподобнее. Вся прислуга сэра Энтони очень интересуется этим, господин капитан, чрезвычайно интересуется.

  Капитан. Надеюсь, ты им ничего не говорил?

  Фэг. О, ни слова, господин капитан, ни полсловечка! Хотя как раз мистер Томас - наискромнейший из кучеров, господин капитан...

  Капитан. Черт тебя возьми, мошенник, неужели ты ему выболтал?

  Фэг. О нет-нет, господин капитан, ни-ни! Клянусь моей любовью к правде! Он-то как раз выказал большое любопытство... Но я был начеку, господин капитан! Мой хозяин, говорю я ему, честный Томас, - к тем, кто ниже нас по положению, вы знаете, принято так обращаться - "честный", - приехал в Бат, чтобы в_е_р_б_о_в_а_т_ь. Да, сэр, я так и сказал - в_е_р_б_о_в_а_т_ь, а кого или что вы намерены завербовать, солдат ли, деньги ли, или что другое, до этого ни ему и никому вообще никакого дела нет.

  Капитан. Вербовать? Пожалуй, это подойдет. Пусть так и будет.

  Фэг. О господин капитан, это замечательно подойдет! Для пущей убедительности я сказал Томасу, что вам уже удалось завербовать пятерых уволенных носильщиков, семерых несовершеннолетних официантов и тринадцать бильярдных маркеров.

  Капитан. Дуралей! Перестарался! Наговорил больше, чем нужно.

  Фэг. Виноват, господин капитан, виноват. Но, с вашего разрешения, ложь не стоит на ногах, если ее хорошенько не подпереть. Когда мне случается занять у моего воображения удачную ложь, я всегда при этом фабрикую не только вексель, но и поручительство.

  Капитан. Ладно! Смотри только не перестарайся, этим ты скорее подорвешь свой кредит. Что мистер Фокленд, вернулся?

  Фэг. Он наверху, сэр, переодевается.

  Капитан. Ты не знаешь, ему уже известно о приезде сэра Энтони и мисс Мельвиль?

  Фэг. Думаю, что нет, сэр: он еще никого не видел с тех пор, как вернулся из Бристоля, кроме своего камердинера, который уезжал вместе с ним. Вот, кажется, он спускается.

  Капитан. Поди скажи ему, что я здесь.

  Фэг. Слушаю. (Идет к выходу.) Прошу прощенья, сэр, но в случае, если батюшка ваш пожалует, сделайте милость, не позабудьте, что мы здесь для того, чтобы в_е_р_б_о_в_а_т_ь.

  Капитан. Ладно, ладно.

  Фэг. И, во внимание к моей репутации, если бы ваша честь были так добры упомянуть о носильщиках и официантах, я бы почел это за великое одолжение: я никогда не побоюсь солгать, чтобы услужить моему хозяину, но быть уличенным во лжи - слишком уж неприятно для нашей совести. (Уходит,)

  Капитан. Ну, теперь возьмемся за моего капризного приятеля. Если он еще не знает, что его невеста здесь, я его немножко помучаю, прежде чем сказать ему об этом.

  

  

  

   Входит Фокленд. Фокленд! Приветствую тебя снова в Бате. Как ты точно возвратился!

  Фокленд. Да, когда я окончил свои дела, меня ничто не удерживало в Бристоле. Что нового с тех пор, как мы расстались? Как у тебя обстоят дела с Лидией?

  Капитан. Все на том же месте. Я не видался с ней со дня нашей размолвки, но жду с минуты на минуту, что она позовет меня.

  Фокленд. Почему ты не уговоришь ее бежать с тобой не откладывая?

  Капитан. Да, и потерять две трети ее состояния? Ты забываешь об этом, друг мой. Нет-нет, я давно уж мог бы добиться этого от нее.

  Фок лен д. По-моему, ты слишком затянул игру. Если ты уверен в ее чувстве, представься ее тетушке под собственным именем, сделай предложение и напиши отцу, прося его согласия.

  Капитан. Легче, легче! Хоть я и уверен, что моя маленькая Лидия с восторгом сбежит с прапорщиком Беверлеем, я далеко не убежден, что она согласится стать моей женой при таких препятствиях, как согласие родных, обычная, скучнейшая свадебная церемония и то, что я богат. Нет-нет, к этой неприятности я должен ее подготовить постепенно; раньше чем открыть ей жестокую правду, я постараюсь стать для нее совершенно необходимым. Ну ладно, Фокленд. Ты обедаешь сегодня с нами в гостинице?

  Фокленд. Нет, уволь. Я совсем не в настроении для веселого общества.

  Капитан. Клянусь честью, я перестану водить с тобой компанию! Что за неисправимый, вздорный влюбленный! Да люби же ты, как настоящий мужчина!

  Фокленд. Да, я согласен, что не гожусь для компании.

  Капитан. Разве я не влюбленный? Да еще какой! Самый романтический! И, однако, не таскаю же я с собой целую кучу всяких сомнений, опасений, надежд, желаний и вообще разных пустяков, которыми начинены мозги кисейной барышни!

  Фокленд. Ах, Джек! Твоя душа и сердце не принадлежат, как мои, безраздельно одному предмету. Ты поставил большую ставку, но если ты и проиграешь ее, то можешь поставить еще и еще, я же бросил на эту карту все мое счастье, и, проиграв, потеряю все на свете.

  Капитан. Но ради бога! Какие же у тебя еще основания для тревоги?

  Фокленд. Какие основания для тревоги, ты спрашиваешь? О боже! Да их тысячи! Я постоянно дрожу за ее настроение, здоровье, жизнь... Может быть, разлука со мной удручает ее? Может быть, ожидание моего возвращения, боязнь за меня тяжело отзываются на ее нежной натуре? Что касается ее здоровья, разве каждый час не приносит с собой новых опасений? Пойдет ли дождь - я боюсь, что ее где-нибудь промочит, и она простудится, а при ее хрупкости... Подует ли ветер - я живо представляю себе, как вдруг ее где-нибудь застигнет ураган... Полуденная жара, вечерняя роса - все это таит опасность для ее жизни, а мне моя жизнь дорога только, пока жива она. О Джек! Когда чувствительным и нежным сердцам приходится страдать в разлуке, то малейшее изменение погоды, каждое облачко, еле заметное дуновение ветерка - все кажется влюбленному опасным.

  Капитан. Да, но можно не обращать внимания на то, что нам кажется. Так, значит, Фокленд, если бы ты был уверен, что Джулия здорова и весела, ты был бы совершенно доволен?

  Фокленд. Я был бы счастлив превыше меры, я только об этом и мечтаю.

  Капитан. Ну, так я мигом вылечу все твои страхи: мисс Мельвиль в добром здоровье и сейчас находится здесь, в Бате!

  Фокленд. Джек, не шути со мной.

  Капитан. Она приехала сюда вместе с моим отцом час тому назад.

  Фокленд. Неужели ты говоришь серьезно?

  Капитан. Я полагаю, ты достаточно знаешь характер моего почтенного родителя? У него что ни день, то новая причуда!. Я говорю совершенно серьезно, заверяю тебя честью!

  Фокленд. Друг мой дорогой! Эй, Дюпень, шляпу! Милый мой Джек! Ну, теперь ничто в мире не может мне доставить ни минуты тревоги.

  

  

  

   Входит Фэг.

  Фэг. Господин капитан, мистер Акр желает вас видеть.

  Капитан. Подожди-ка, Фокленд! Акр - наш ближайший сосед: его именье в какой-нибудь миле от сэра Энтони; он может тебе рассказать, как поживала без тебя твоя невеста. Проси сюда, Фэг!

  

  

  

   Фэг уходит.

  Фокленд. Значит, он так хорошо знаком с ними?

  Капитан. Да, он у них свой человек. Советую тебе остаться. Он вообще презабавный тип.

  Фокленд. Хорошо, мне интересно будет расспросить его кой о чем.

  Капитан. Он к тому же мой соперник, то есть соперник моего второго я, прапорщика Беверлея. Он уверен, что капитан Абсолют даже никогда не видал его дамы сердца. Я прямо со смеху умираю, когда он жалуется мне на некоего Беверлея, его тайного соперника, прячущегося где-то по углам...

  Фокленд. Тс-с..... тише, вот и он.

  

  

  

   Входит Акр.

  Акр. А-а-а... Дружище, благородный капитан! Честный мой Джек! Как поживаешь? Да, я только что прикатил, как видишь... Сэр, ваш покорный слуга... Ну и жаркое дело на дорогах, Джек! Клянусь кнутами и колесами! Я мчался, как комета... а за мной тянулся хвост пыли длиной в целую улицу.

  Капитан. А-а-а... Боб, ты действительно беззаконная комета. Но мы знаем, что тебя влечет сюда. Позволь тебя познакомить с мистером Фоклендом. (Представляет.) Мистер Фокленд, мистер Акр.

  Акр. Душевно рад, сэр! Прошу оказать мне честь своей приязнью. Э, Джек! Да это не тот ли мистер Фокленд, который...

  Капитан. Да, Боб, это и есть тот самый мистер Фокленд, который принадлежит мисс Мельвиль.

  Акр. Вот как! Они с вашим батюшкой выехали немного раньше. Вы, вероятно, уже видели их? Ах, мистер Фокленд, вы счастливейший из смертных.

  Фокленд. Нет, я еще не видал мисс Мельвиль, сэр! Надеюсь, что в Девоншире она чувствовала себя здоровой и веселой?

  Акр. Никогда в жизни не видел ее в лучшем состоянии, сэр, никогда в жизни! Клянусь розами и румянцем! Она была здорова, как немецкие воды.

  Фокленд. Вот как? А я слышал, что она немного прихворнула!

  Акр. Неправда, неправда, сэр! Это, верно, кто-нибудь выдумал, чтобы вас расстроить. Совсем наоборот, уверяю вас!

  Фокленд. Видишь, Джек, она не то, что я. Я так извелся, что чуть не слег в постель.

  Капитан. Теперь ты, кажется, недоволен, что твоя невеста не была больна?

  Фокленд. Нет-нет, ты меня не понимаешь. Но ведь легкое нездоровье - вещь вполне естественная, когда мы в разлуке с тем, кого любим. Согласись сам, есть что-то черствое в несокрушимом, крепком, бесчувственном здоровье.

  Капитан. О, конечно, можно ли быть такой черствой - во время твоего отсутствия оставаться здоровой!

  Акр. У тебя отличные комнаты, Джек!

  Фокленд. Скажите, сэр, если мисс Мельвиль чувствовала себя так хорошо, то, вероятно, и настроение было у нее прекрасное? Всегда радостна и весела, я полагаю?

  Акр. Весела! Клянусь сверчками и стрекозами! Она была душою и украшением всякого общества; так оживлена, так интересна... А какая находчивость! Сколько остроумия!

  Фок лен д. Вот видишь, Джек, вот видишь! О, клянусь душой, в женщинах есть врожденное легкомыслие, которого ничто не исправит. Как! Счастлива в разлуке со мной?

  Капитан. Да брось ты! Что за глупости! Ты только что дрожал за настроение твоей невесты.

  Фокленд. Ну скажи, Джек, был ли я украшением и душою общества?

  Капитан. Откровенно говоря, никоим образом.

  Фокленд. Можно было обо мне сказать, что я оживлен и интересен?

  Капитан. Даю слово, что в этом тебя упрекнуть нельзя.

  Фокленд. Что я блистал находчивостью и остроумием?

  Капитан. Нет, надо отдать тебе полную справедливость, ты был исключительно глуп все время.

  Акр. Твой приятель как будто расстроился чем-то?

  Капитан. Нет, это он так выражает свою живейшую радость, узнав, что Джулия была здорова и весела. Не правда ли, Фокленд?

  Фокленд. О, я в восторге! Да-да, у нее счастливый характер.

  Акр. Правильно! А как она одарена! Какой прелестный голос! Как чудно играет на арфе! Вот уж мастерица-то в этих разных бемолях, диезах... Во всяких, как их там... оранде, журчанде, трепетанде! Клянусь четвертями и восьмушками! Как раз месяц тому назад она щебетала на концерте у мадам Пиано!

  Фокленд. Вот видишь, вот видишь! Что ты на это скажешь? Щебетала, пела, веселилась - и ни одной мысли обо мне!

  Капитан. Да полно, чудак! Ведь музыка - это пища для любви.

  Фокленд. Может быть... может быть... Но прошу вас, мистер... - Черт! Как его зовут?.. Вы не помните, какие романсы пела мисс Мельвиль?

  Акр. Не припомню.

  Капитан. Ручаюсь, что какие-нибудь меланхолические, как ручеек, журчащие арии. Она не пела "Вдали от милого предмета"?

  Акр. Нет, этого не пела.

  Капитан. Или "Вей, нежный ветерок"? (Напевает.)

  Акр. Ничего подобного. Ах, одну песню вспомнил! (Поет.) "Свободна я, как птица, и сердцем и душой..."

  Фокленд. О я безумец, безумец! Строить счастье всей жизни с таким легкомысленным созданием! О демоны ада! Сделаться на потеху общества какой-то уличной певицей! Тешить свое ветреное сердце куплетами и шутливыми песенками! Что вы на это скажете, сэр?

  Капитан. Могу сказать, что я был бы очень рад услышать, что моя невеста весела, сэр.

  Фокленд. Нет-нет-нет, я вовсе не огорчен тем, что она счастлива... Нет-нет, я радуюсь этому... Я совсем не желаю, чтобы она была печальна или больна... Но все же... нежное сердце проявилось бы в выборе песни. Она могла бы быть умеренно здоровой и грустно-веселой. Но ведь она и танцевала, наверно?

  Акр (капитану). Что этот господин говорит о танцах?

  Капитан. Он говорит, что дама, о которой идет речь, танцует так же хорошо, как и поет.

  Акр. И как еще танцует! На последнем балу, во время скачек...

  Фокленд. Ад и все дьяволы! Вот видишь, вот видишь! Я говорил тебе! Она прекрасно себя чувствует в моем отсутствии. Танцует! Но, значит, все ее настроения прямо противоположны моим. Я был задумчив, молчалив, тревожен, избегал общества, днем меня мучили заботы, ночью терзала бессонница. А она была воплощением здоровья, веселья... смеялась, пела, танцевала... О, проклятое, проклятое легкомыслие!

  Капитан. Ради бога, Фокленд, не будь смешон. Ну, допустим, она танцевала. Что из этого? Надо же в обществе подчиняться установленным правилам.

  Фокленд. Хорошо, хорошо, я сдержу себя. Может быть, она танцевала только из приличия; вам, вероятно, понравилось, как она танцует менуэт?

  Акр. И менуэт, конечно, но я-то вспоминал о том, как она танцует контрданс. Какая ловкость, какая живость!

  Фокленд. Прости ей бог! Ты и это будешь защищать, Абсолют? Ну что же ты молчишь? Контрдансы, джиги, шотландские пляски? Неужели ты станешь меня упрекать?.. Менуэт я еще простил бы. Но контрданс? О демоны! Если бы еще это было фигурой в котильоне, я не стал бы возражать. Но отплясывать целый вечер, как обезьяна на веревочке! Проходить сквозь строй влюбленных молокососов, чтобы они ее хватали руками... Выделывать всякие па, как лошадь в цирке!.. О Джек! Нет, истинно скромная, целомудренная женщина может только с одним человеком в мире танцевать контрданс, и то, если остальные пары - ее тетушки и дядюшки.

  Капитан. Уж лучше бабушки и дедушки.

  Фокленд. Да ведь если среди танцующих есть хоть один испорченный человек, зараза распространяется немедленно. пульс начинает биться в такт сладострастным движениям джиги, трепетное, распаленное дыхание наполняет самый воздух, атмосфера пронизана любовью, как электричеством, и каждая любовная искра передается в цепи, от одного к другому... Прости, я уйду! Мне не по себе, и этот проклятый олух подметил это. (Хочет уйти.)

  Капитан. Подожди, Фокленд, ты забыл поблагодарить мистера Акра за его добрые сообщения.

  Фокленд. К черту добрые сообщения! (Уходит.)

  Капитан. Ха-ха-ха, бедный Фокленд! А ведь только что "ничто в мире не могло ему доставить ни минуты тревоги".

  Акр. Кажется, этому джентльмену не очень понравилось, что я хвалил его невесту?

  Капитан. Чуточку приревновал, Боб!

  Акр. Да не может быть! Ко мне приревновал? Ха-ха-ха! Ну и шутник же ты!

  Капитан. Что же в этом удивительного, Боб? Позволь мне тебе сказать, что твоя живость и любезные манеры, наверно, не мало бед натворят и среди здешних девиц!

  Акр. Ха-ха-ха... Ты шутишь!.. Ха-ха-ха... Бед натворят? Но ты же знаешь, я себе не принадлежу. Моя драгоценная Лидия полностью мною завладела. В деревне она видеть меня не могла, потому что я очень уж плохо одевался, но, клянусь пуговицами и прошивками, теперь я это изменю. Здесь мне старая леди не помешает. Я покажу, кто теперь хозяин: сразу в отставку охотничью куртку! Изничтожу кожаные штаны!.. За последнее время я занялся своими волосами.

  Капитан. Вот как!

  Акр. Да. И хотя на висках у меня кудри не совсем еще в порядке, зато сзади все прекрасно.

  Капитан. О, да ты отполируешься быстро, не сомневаюсь в этом.

  Акр. Я выполню все, что задумал, и тогда, если только я разыщу этого поручика Беверлея, клянусь курками и собачками, я покажу ему, кто я таков.

  Капитан. Ты говоришь, как истинный мужчина! Но, Боб, я замечаю, у тебя какие-то новые выражения?

  Акр. Ха-ха-ха-ха! Ты заметил? Очень изысканно, не правда ли? Но это не я придумал. Есть у нас один командир ополчения, ученейший человек, так вот он говорит, что в обыкновенной божбе нет никакого шика, и разве только почтенный возраст придает ей известную респектабельность. Древние, говорит он, всегда разнообразили свои клятвы, смотря по обстоятельствам: клялись то Юпитером, то Венерой, то Марсом, то Вакхом, то Палладой. И майор говорит, что если мы хотим божиться прилично, то клятвы должны согласоваться с нашими настроениями, быть, так сказать, эхом наших чувств; это мы называем божбой со значением, или сентиментальной божбой. Ха-ха-ха! Не правда ли, изящно?

  Капитан. Очень изящно, а главное - ново, и я уверен, что это быстро пойдет в ход и заменит прежнюю божбу.

  Акр. Да-да, самые лучшие выражения в конце концов устаревают. Все эти "черт побери" отжили свой век!

  

  

  

   Входит Фэг.

  Фэг. Господин капитан, к вам пришли. Прикажете проводить в гостиную?

  Капитан. Можешь.

  Акр. Ну, мне пора.

  Капитан. Да подожди. Кто там такой?

  Фэг. Ваш батюшка, господин капитан.

  Капитан. Болван! Что ж ты сразу не попросил его сюда?

  

  

  

   Фэг уходит.

  Акр. Я помешаю тебе, у тебя будут разговоры с сэром Энтони. А я жду известий от миссис Малапроп и к тому же назначил свидание моему милейшему другу сэру Люциусу О'Триггеру. До свидания, Джек! Давай встретимся вечером, и ты выпьешь со мной не один бокал за здоровье моей маленькой Лидии!

  Капитан. От всего сердца.

  

  

  

   Акр уходит. Ну-с, приготовимся к отеческим поучениям. Надеюсь, он не знает, что привело меня сюда!.. Жаль, жаль, что подагра не успела задержать его в Девоншире.

  

  

  

   Входит сэр Энтони. Сэр, как я рад видеть вас здесь, как вы прекрасно выглядите: ваш внезапный приезд в Бат заставил меня испугаться за ваше здоровье.

  Сэр Энтони. Воображаю, как ты испугался, Джек! Ты что же это, вербовкой здесь занимаешься?

  Капитан. Да, батюшка, по долгу службы.

  Сэр Энтони. Во всяком случае, я очень рад тебя видеть, Джек, хоть и никак не ожидал этого. А я как раз собирался тебе писать по одному поводу. Поразмыслил я, Джек, что я старею, хвораю и, верно, не долго буду тебя стеснять своим присутствием.

  Капитан. Простите, батюшка, я давно не видел вас таким бодрым и цветущим. Молю бога, чтобы вы долго еще продолжали в том же духе.

  Сэр Энтони. От всего сердца надеюсь, что твои молитвы будут услышаны. Так вот, Джек, тем более: раз я так бодр и крепок, вот я и поразмыслил, что, может, еще долго буду стеснять тебя своим присутствием. Я же понимаю, что твоего жалованья и той небольшой суммы, которую я тебе даю, не может быть достаточно для такого молодца, как ты.

  Капитан. Вы очень добры, батюшка!

  Сэр Энтони. А мое горячее желание - еще при жизни видеть, что мой сын занял подобающее ему положение в обществе. Поэтому я решил, что надо тебе стать самостоятельным.

  Капитан. Батюшка, ваша доброта прямо подавляет меня. Благодарность моя за ваше великодушие превышает даже мою сыновнюю любовь.

  Сэр Энтони. Очень рад, что ты так ценишь мою заботу! Через несколько недель ты станешь владельцем огромного поместья.

  Капитан. Пусть вся моя дальнейшая жизнь докажет вам мою благодарность. Я даже выразить не могу чувств, переполняющих мою душу. Такая щедрость! Но ведь вы не потребуете, батюшка, чтобы я оставил военную службу?

  Сэр Энтони. Это уж как твоей жене будет угодно.

  Капитан. Моей жене?

  Сэр Энтони. Да-да, это уж вы вместе с ней решите... вместе с ней.

  Капитан. Моей ж_е_н_е, сказали вы, батюшка?

  Сэр Энтони. Ну да, жене, разве я тебе об этом еще не говорил?

  Капитан. Ни слова, батюшка.

  Сэр Энтони. Какая рассеянность! Однако о ней-то нам и не следует забывать. Да, Джек, эта независимость, о которой я тебе говорил, это поместье - предполагают Жену в виде приложения. Но, я полагаю, это дела не меняет?

  Капитан. Батюшка, батюшка, вы меня изумляете!

  Сэр Энтони. Что с этим идиотом случилось? Давно ли ты уверял меня в своей благодарности и почтительности?

  Капитан. Я и был вам благодарен, батюшка: вы обещали мне независимость и состояние. Однако вы ни слова не сказали о жене.

  Сэр Энтони. Но что же это меняет? Черт побери, сударь мой! Раз ты получаешь имение, изволь брать его со всем живым инвентарем.

  Капитан. Но, если на карте стоит мое счастье, я вынужден отказаться от покупки. Кто же эта особа?

  Сэр Энтони. А тебе что за дело, сударь мой? Изволь просто обещать мне, что полюбишь ее и женишься на ней немедленно.

  Капитан. Однако, батюшка, это довольно странно. Как же я могу обещать полюбить кого-то, кого я никогда не видел?

  Сэр Энтони. Тем более странно, сударь мой, возражать против кого-то, кого ты никогда не видел.

  Капитан. В таком случае, я должен вам прямо сказать, что я люблю другую: сердце мое отдано чистому ангелу.

  Сэр Энтони. А ты извинись перед своим ангелом: очень жаль, но обстоятельства, мол, не позволяют твоему сердцу служить ей.

  Капитан. Но я связан с ней словом!

  Сэр Энтони. Расторгни договор, Джек, расторгни договор! Он для тебя не выгоден. Ведь чистый ангел обменялся с тобой обетами, вот вы и будете квиты.

  Капитан. Простите, батюшка, раз навсегда: в данном случае я вам повиноваться не могу!

  Сэр Энтони. Вот что, Джек! До сих пор я слушал тебя терпеливо. Я был хладнокровен и абсолютно спокоен, но берегись! Я человек покладистый, когда мне не противоречат: из меня можно веревки вить, если только делать все по-моему. Но не доводи меня до бешенства!

  Капитан. Мне остается только повторить: в этом я вам не могу повиноваться.

  Сэр Энтони. Так пусть же меня черт возьмет, если я еще когда-нибудь назову тебя Джеком, пока я жив!

  Капитан. Но, батюшка, выслушайте меня.

  Сэр Энтони. И слушать не желаю! Не смей говорить ни слова, ни единого слова! Только кивни головой в знак того, что обещаешь мне повиноваться, и тогда, Джек, - то есть не Джек, а скотина, - если ты не...

  Капитан. Как, батюшка, обещать связать себя с каким-нибудь уродом?..

  Сэр Энтони. Молчи, негодяй, твоя жена и будет уродом, если я захочу! И пусть у нее два горба на спине, пусть она согнута в дугу, пусть у нее единственный глаз вертится, как у быка в Коксовском музее, пусть у нее кожа, как у мумии, и борода, как у патриарха, - а она такова и есть, негодяй, - я всетаки заставляю тебя весь день любоваться на нее и всю ночь напролет сочинять стихи о ее красоте.

  Капитан. Вот это настоящая мудрость и сдержанность!

  Сэр Энтони. Нечего издеваться, молокосос! Не смей скалить зубы, обезьяна!

  Капитан. Право же, сэр, я никогда в жизни не был менее расположен смеяться.

  Сэр Энтони. Неправда, сударь мой, я знаю, что ты смеешься исподтишка. Воображаю, как ты будешь потешаться, как только я уйду!

  Капитан. Надеюсь, батюшка, я знаю сыновний долг.

  Сэр Энтони. Никаких вспышек, сударь мой! Никакой запальчивости! Со мной эти шутки не пройдут!

  Капитан. Уверяю вас, батюшка, я никогда в жизни не был так спокоен...

  Сэр Энтони. Чертовские враки! Я знаю, что у тебя внутри все кипит. Я знаю, лицемерный ты щенок! Но со мной это тебе не поможет!

  Капитан. Честное слово, батюшка, вы...

  Сэр Энтони. Так сейчас и вспыхнул! Не можешь ты быть хладнокровнее? Бери пример с меня! Чего можно достигнуть вспыльчивостью? Вспыльчивость к добру не приведет! Бесстыжий ты, наглый, дерзкий негодяй. Опять ты ухмыляешься? Не выводи меня из себя! Ты рассчитываешь на кротость моего характера! Рассчитываешь, скотина! Ты играешь на моем мягкосердечии! Берегись, однако! В конце концов и святого можно из терпения вывести! Имей в виду: я даю тебе шесть с половиной часов на размышление. Если ты по истечении этого срока безоговорочно согласишься на все мои условия и исполнишь, что бы я тебе ни приказал, ну, тогда я тебя со временем, может быть, прощу; если же нет - разрази меня бог, - не смей оставаться на одном полушарии со мной, не смей дышать со мной одним воздухом, заведи себе собственное солнце, собственную атмосферу. Я тебя заставлю выйти из полка! Я положу на твое имя пять шиллингов и три пенса, чтобы ты жил на проценты с них! Я тебя прокляну. Я лишу тебя наследства! Я тебя в порошок сотру! И убей меня бог, если я тебя когда-нибудь назову Джеком! (Уходит.)

  Капитан. Кроткий, нежный, заботливый родитель, целую вашу руку! Как деликатно выражает свое мнение мой отец! Я не смею открыть ему правду. Интересно, какую это богатую старую ведьму он откопал для меня? А ведь сам женился по любви! И, говорят, в молодости был отчаянный повеса и заправский кутила!

  

  

  

   Входит Фэг.

  Фэг. Вот разгневался ваш батюшка, сэр! Спускается с лестницы через несколько ступенек зараз, бранится, рычит, угощает перила кулаками! Я стоял у дверей с поваровой собакой. Бац! Как хватит меня тростью по голове! Велел мне это самое передать моему хозяину, потом пинком прогнал бедного пса во двор и заявил, что мы собачий триумвират. Клянусь честью, сэр, я на вашем месте, будь мой отец такой неприятный человек, - я бы прекратил с ним всякое знакомство!

  Капитан. Прекрати свои дерзкие рассуждения пока что! Ты за этим только и явился? Прочь с дороги! (Отталкивает Фэга и уходит.)

  Фэг. Так! Отец моего хозяина задал ему головомойку, и сын теперь срывает злость на бедном слуге! Когда человек сердится на кого-нибудь, то вымещает свою обиду на первом, кто попадется под руку; какая возмутительная несправедливость! Это доказывает такую низость, такую гнусность характера...

  

  

  

   Вбегает мальчик.

  Мальчик. Мистер Фэг, мистер Фэг, вас хозяин зовет!

  Фэг. Ну и что из этого, неумытый ты щенок! Чего же ты так орешь?.. Это свидетельствует о такой черствости.

  Мальчик. Скорей, скорей, мистер Фэг!

  Фэг. Скорей, скорей? Ах ты, наглая мартышка! Ты что, командовать мною вздумал? Бесстыжий ты, дерзкий, кухонный объедок! (Уходит, выпроваживая мальчика пинками и колотушками.)

  

  

  

   КАРТИНА ВТОРАЯ

  

  

  

  Северная эспланада.