Шекспир Вильям - Перикл, принц Тирский

  

  

  

   Ант³охъ, царь ант³охск³й.

   Периклъ, принцъ тирск³й.

   Геликанъ, Эсканъ - тирск³е вельможи.

   Симонидъ, царь Пентаполиса.

   Клеонъ, правитель Тарса.

   Лизимахъ, правитель Митиленъ.

   Церимонъ, эфесск³й вельможа.

   Тальярдъ, ант³ох³йск³й вельможа.

   Фидемонъ, слуга Церимона.

   Леонинъ, слуга Д³онисы.

   Маршалъ.

   Хозяинъ дома разврата и его жена.

   Засовъ, ихъ слуга.

   Гоуэръ, какъ хоръ.

   Дочь Ант³оха.

   Д³ониса, жена Клеона.

   Таиса, дочь Симонида.

   Магина, дочь Перикла и Таисы.

   Лихорида, кормилица Марины.

   Д³ана.

   Вельможи, рыцари, матросы, пираты, рыбаки, гонцы и пр.

  

  

  

   Пропѣть пѣсню, пѣтую въ старыя времена, изъ праха снова возсталъ Гоуэръ, снова возлагая на себя человѣческ³я немощи, чтобы потѣшить ваше ухо и понравиться вашимъ глазамъ. Она пѣлась на пирахъ, во время ночныхъ бдѣн³й, въ праздничные вечера; а вамъ и кавалеры въ былыя времена читали ее для развлечен³я. Ея цѣль заключается въ томъ, чтобы сдѣлать людей доблестными, et bonum quo antiquius eo melius. Если вы, родивш³еся въ эти позднѣйш³я времена, когда умы стали болѣе зрѣлыми, не погнушаетесь моими риѳмами, и если пѣнье стараго человѣка можетъ доставить вамъ удовольств³е, то я бы пожелалъ жить еще, чтобы ради вашего удовольств³я сгорѣть, какъ свѣча. Вы видите передъ собою Ант³ох³ю; велик³й Ант³охъ построилъ ее, чтобы сдѣлать ее своею столицей, - самый прекрасный городъ во всей Сир³и, а я только повторяю вамъ то, что говорили писатели. Этотъ царь взялъ себѣ подругу, которая скончалась, оставивъ ему дочь, такую рѣзвую, такую пр³ятную, такую красивую, что, казалось, сами небо одарило ее всѣми этими прелестями. Къ ней-то и воспылалъ ея отецъ страстью и вовлекъ ее въ грѣхъ. Скверна дочь, сквернѣе еще отецъ! Завлекать свое собственное дитя ко злу, - этого не долженъ былъ дѣлать никто. Но благодаря привычкѣ къ тому, до чего они дошли, они и забыли, что это грѣхъ. Красота этой грѣшной дамы привлекала сюда многихъ принцевъ, желавшихъ добыть себѣ ее въ сопостельницы и какъ подругу брачныхъ наслажден³й. Но желая предотвратить это, онъ издалъ законъ, чтобы сохранить дочь себѣ и держать жениховъ въ отдален³и. Онъ повелѣлъ, что всяк³й, желающ³й получить ее въ жены, долженъ будетъ лишиться жизни, если не разгадаетъ нѣкоторую загадку. Такимъ образомъ мног³е умерли ради нея, какъ свидѣтельствуютъ объ этомъ свирѣпыя головы. А то, что слѣдуетъ, я отдаю на сужден³е вашихъ глазъ, могущихъ оправдать мое творен³е.

  

  

  

  

   Ант³охъ. Молодой принцъ тирск³й, ты теперь вполнѣ знакомъ съ опасностями того, что ты предпринимаешь.

   Периклъ. Да Ант³охъ, и съ душой, ободренной велич³емъ награды, я не страшусь смерти въ этомъ предпр³ят³и.

   Ант³охъ. Такъ введите-же мою дочь, одѣтую, какъ должна быть одѣта невѣста для объят³й самого Юпитера. Съ самаго ея зачат³я (тогда царствовала еще Луцина) природа даровала ей въ приданое красоту, всѣ планеты держали совѣтъ, чтобы надѣлить ее своими самыми лучшими совершенствами.

  

  

   Периклъ. Посмотрите, какъ она идетъ, убранная точно весна; грац³и являются ея подданными, а ея помыслы - царь всѣхъ добродѣтелей, составляющихъ славу людей! Ея лицо - книга восхвален³й, въ которой нельзя прочитать ничего, кромѣ самыхъ изысканныхъ наслажден³й, какъ еслибы печаль была навсегда вычеркнутая суровый гнѣвъ не долженъ никогда сопровождать ея кротости. Вы, боги, создавш³е меня человѣкомъ и повелѣвающ³е любовью, воспламенивш³е въ моей груди желан³е отвѣдать плодъ этого божественнаго дерева или умереть отъ этой попытки, - придите мнѣ на помощь, если я дѣйствительно вашъ сынъ и рабъ вашей воли, чтобы достигнуть столь великаго счаст³я.

   Ант³охъ. Принцъ Периклъ...

   Периклъ. Который желаетъ быть сыномъ великаго Ант³оха.

   Ант³охъ. Передъ тобой возстаетъ этотъ прекраснѣйш³й садъ Гесперидъ, съ золотыми плодами, но къ которымъ опасно прикасаться, потому что смертоносные драконы оберегаютъ ее, чтобы устрашить тебя. Ея лицо, подобное небу, влечетъ тебя къ созерцан³ю ея безчисленныхъ прелестей, добыть которыя можно лишь заслугой; безъ этой заслуги ты долженъ будешь умереть, чтобы искупить смѣлую нескромность твоихъ очей. Славные когда-то принцы, подобно тебѣ, которыхъ ты видишь тамъ, привлеченные молвой, осмѣленные желан³емъ, говорятъ тебѣ своими нѣмыми языками и блѣдными ликами, что они стоятъ здѣсь безъ всякаго покрова кромѣ звѣзднаго неба, какъ мученики, умерщвленные въ войнѣ Купидона, и своими мертвыми щеками совѣтуютъ тебѣ отступиться и не бросаться въ сѣти неизбѣжной смерти.

   Периклъ. Ант³охъ, благодарю тебя; ты научилъ мою бренную смертность уразумѣть себя и зрѣлищемъ этихъ ужасныхъ предметовъ приготовить мое тѣло къ тому, чѣмъ и я можетъ быть, буду. Мысль о смерти должна, подобно зеркалу, говоритъ намъ, что жизнь наша - не болѣе какъ вздохъ и что полагаться на нее - большое заблужден³е. Поэтому я сдѣлаю завѣщан³е, подобно больному, извѣдавшему свѣтъ, который видитъ небо и, чувствуя приближен³е смерти, перестаетъ хвататься, какъ прежде, за радости земныя. И вотъ, я завѣщаю тебѣ благодатный м³ръ, какъ и всѣмъ добрымъ людямъ, какъ долженъ дѣлать и всяк³й истинный принцъ; мои богатства я завѣщаю землѣ, даровавшей ихъ мнѣ. А тебѣ (обращаясь къ дочери Ант³оха) - чистѣйш³й и благороднѣйш³й пламень моей любви. Приготовленный такимъ образомъ отправиться въ путь жизни или смерти, я жду рокового удара.

   Ант³охъ. Такъ какъ ты пренебрегъ совѣтомъ, то читай загадку, а если, прочитавъ ее, ты не въ состоян³и будешь ее объяснить, то знай, что ты погибнешь, какъ и всѣ твои предшественники.

   Дочь Ант³оха. Во всемъ за исключен³емъ только этого, я желаю тебѣ удачи. Во всемъ, за исключен³емъ только этого, желаю тебѣ счаст³я.

   Периклъ. Какъ смѣлый боецъ, я вступаю въ бой и не совѣтуюсь ни съ кѣмъ, кромѣ моей любви и моего мужества (Читаетъ загадку): "Я не ехидна, но все-таки я питаюсь тѣломъ моей матери, родившей меня. Я искала мужа и, ища его, встрѣтила любовь въ отцѣ. Онъ - отецъ, сынъ и нѣжный мужъ; я - мать, жена и тѣмъ не менѣе его дочь. Какъ все это можетъ существовать въ двоихъ - отгадай, если хочешь жать". Это послѣднее - горькой лекарство. О, велик³я силы, даровавш³я небу безчисленныя очи, чтобы созерцать дѣян³я людей, - отчего они не заволакиваются навсегда, если правда, что я поблѣднѣлъ, когда прочелъ это?.. Прекрасное зеркало свѣта, я любилъ тебя, и любилъ бы и въ будущемъ еслибъ зло не наполняло эту великолѣпную шкатулку. Но я долженъ сказать тебѣ... мои мысли теперь возмущены, ибо не можетъ бытъ добродѣтеленъ тотъ, который, зная, что онъ стоитъ у входа къ пороку, все-таки стучится, чтобы войти. Ты - прекрасный альтъ, а твои чувства - струны; еслибы на нихъ играли такъ, чтобы онѣ издавали законную гармон³ю, то этотъ альтъ заставилъ бы и небо склониться къ тебѣ, и всѣхъ боговъ заслушаться; но, взятый раньше времени, онъ своими раздирающими звуками заставитъ плясать только адъ. Будь увѣрена, что я не ищу тебя.

   Ант³охъ. Принцъ Периклъ, не прикасайся къ ней, - ты рискнешь жизнью; это - одно изъ требован³й нашего закона столъ же опасное, какъ и друг³я. Дарованный тебѣ срокъ истекъ: или сейчасъ же разгадай загадку, или ступай на казнь.

   Периклъ. Велик³й царь, немног³е любятъ слушать о грѣхахъ, которые они любятъ совершать. Я бы жестоко оскорбилъ тебя, если бы сталъ говорить. Тотъ, у кого была бы книга, въ которой было бы записано все, что монархи совершаютъ, поступилъ лучше для своей безопасности, еслибы держалъ ее закрытой. Ибо закрытый порокъ, точно бѣшеный вѣтеръ, который, поднимаясь, засыпаетъ глаза другихъ пылью, но въ концѣ-концовъ, этотъ вѣтеръ утихаетъ и пострадавш³е глаза снова проясняются; попытка же удержать его только погубила бы ихъ. Слѣпой кротъ приподнимаетъ къ небу свои закругленные бугорки, точно желая сказать ему, что земля страдаетъ подъ гнетомъ человѣка, и что за это умираетъ бѣдный червь. Цари - боги земли; въ порокахъ ихъ воля становится ихъ закономъ и если заблуждается Юпитеръ, то кто осмѣлится сказать, что Юпитеръ дѣлаетъ дурно? Довольно и того, что вы это знаете, и благоразумно, когда зло увеличивается при огласкѣ, нѣсколько притупить его. Всѣ любятъ тѣло, даровавшее имъ жизнь; позвольте же и моему языку любить мою голову.

   Ант³охъ (всторону). О, небо, если бы я ужь имѣлъ его голову! Онъ нашелъ настоящ³й смыслъ... Постараюсь похитрить съ нимъ (Громко). Молодой принцъ Тирск³й, хотя по смыслу нашего строгаго закона, мы бы и могли пресѣчь твои дни, потому что ваше объяснен³е совершенно ошибочно, однако надежда, возникшая изъ столь прекраснаго дерева, какъ ты, настраиваетъ насъ иначе. Мы даруемъ тебѣ отсрочку въ сорокъ дней; если въ течен³е этого времени ты откроешь нашу тайну, то эта милость докажетъ, какъ мы счастливы имѣть такого сына. До тѣхъ же поръ съ тобою будутъ обращаться, соотвѣтственно нашему достоинству и твоимъ заслугамъ (Ант³охъ уходитъ съ дочерью и свитой).

   Периклъ. Какъ любезность старается скрыть преступлен³е! Все это очень похоже на лицемѣр³е, въ которомъ хорошо только то, что находится на виду. Если справедливо, что мое объяснен³е ошибочно, то, конечно, ты не такъ пороченъ чтобы обезчестить твою душу такимъ гнуснымъ кровосмѣшен³емъ, но ты въ одно и тоже время и отецъ, и сынъ вслѣдств³е неестественнаго союза съ твоею дочерью (наслажден³я, принадлежащаго мужу, а не отцу), а она питается тѣломъ матери, оскверняя ея ложе; оба-же вы подобны ехиднамъ, которыя, питаясь прекраснѣйшими цвѣтами, порождаютъ только ядъ. Ант³охъ, прощай! Благоразум³е говоритъ мнѣ что люди, не краснѣющ³е отъ дѣян³й столь же черныхъ, какъ ночь, не пренебрегутъ ничѣмъ, чтобы ихъ скрыть отъ свѣта. Я вѣдь знаю, что одно преступлен³е всегда влечетъ за собой другое; уб³йство такъ же близко къ сладостраст³ю, какъ дымъ къ пламени. Ядъ и предательство, это - двѣ руки грѣха, да, - и щиты, защищающ³е его отъ позора. А потому, боясь, чтобы вы не пресѣкли моей жизни, ради собственнаго спасен³я, я бѣгствомъ спасусь отъ ожидаемой мною опасности (Уходитъ).

  

  

   Ант³охъ. Онъ нашелъ разгадку, а потому мы рѣшили, что за это онъ поплатится головой. Онъ не долженъ жить для того лишь, чтобы разгласить мой позоръ и чтобы объявить м³ру, что Ант³охъ грѣшитъ такимъ гнуснымъ образомъ. Этотъ принцъ долженъ умереть немедленно, потому что его смерть охранитъ мою честь. Эй, кто-нибудь!

  

  

   Тальярдъ. Ваша свѣтлость меня звали?

   Ант³охъ. Тальярдъ, ты близокъ къ нашему двору и наше расположен³е повѣряетъ наши самыя сокровенныя дѣла твоей преданности; за твою вѣрность мы вознаградили тебя. Вотъ, Тальярдъ, посмотри этотъ ядъ, а вотъ - золото; мы ненавидимъ принца Тирскаго, и ты долженъ умертвить его. Нѣтъ повода спрашивать: за что? - вѣдь мы повелѣваемъ. Итакъ, это исполнено?

   Тальярдъ. Государь, исполнено.

   Ант³охъ. Довольно.-

   Переведи духъ, разсказавъ то, что тебя приводитъ къ намъ.

   Гонецъ. Государь, принцъ Тирск³й бѣжалъ (Уходитъ).

   Ант³охъ. Если ты хочешь жить, бѣги за нимъ и, подобно стрѣлѣ, пущенной искуснымъ стрѣлкомъ, попадающей въ цѣль, намѣченную его глазами, - не смѣй возвращаться безъ словъ: принцъ Тирск³й мертвъ.

   Тальярдъ. Государь, если я въ состоян³и подойти къ нему на пистолетный выстрѣлъ, то дѣло сдѣлано. А затѣмъ кланяюсь вашей свѣтлости (Уходитъ).

   Ант³охъ. Прощай, Тальярдъ! До тѣхъ поръ, пока не умретъ Периклъ, мое сердце не можетъ придти на помощь моей головѣ (Уходить).

  

  

   Периклъ (людямъ за сценой). Не допускайте, чтобы кто-либо потревожилъ насъ... Зачѣмъ преслѣдуютъ меня эти мысли? Эта печальная собесѣдница, мрачная меланхол³я - такая привычная у меня гостья, что нѣтъ и часа дня въ радужномъ своемъ течен³и, ни мирной ночи (этой личины, въ которой должно бы покоиться страдан³е), который могъ бы меня успокоить. Здѣсь удовольств³я ухаживаютъ за моими взорами, а мои взоры избѣгаютъ ихъ. Опасность, которой я страшился, находится теперь въ Ант³охѣ, а ея рука, какъ кажется, слишкомъ коротка, чтобы достать до меня здѣсь, и, однако, ни искусство удовольств³й не увеселясть меня, ни отдаленность врага не успокоиваетъ меня. Да, это такъ: волнен³я духа, рожденныя возбужденною боязнью, питаются и живутъ безпокойствомъ; и то, что сначала было не болѣе, какъ боязнь того, что можетъ случиться, - старѣясь становится заботой избѣжать этого. Такъ и со мной: велик³й Ант³охъ въ сравнен³и съ которымъ я слишкомъ ничтоженъ, чтобы бороться, потому что онъ такъ могущъ, что всякое свое желан³е онъ превращаетъ въ дѣло, - подумаетъ что я проговорюсь, хотя бы я и поклялся молчать; никак³я мои увѣрен³я, что я уважаю его, не помогутъ мнѣ, если онъ подозрѣваетъ, что я могу его обезчестить и, что боясь, что я могу вогнать его въ краску, сдѣлавъ извѣстными его поступки, - онъ постарается уничтожить то, что можетъ сдѣлать это извѣстнымъ. Онъ наводнитъ всю страну враждебными силами и сдѣлается такъ страшенъ ужасами войны, что удивлен³е изгонитъ храбрость изъ всей страны. Наши воины будутъ побѣждены прежде, чѣмъ примутся сопротивляться, и наши подданные будутъ наказаны за оскорблен³е, въ которомъ совсѣмъ не виноваты. Забота о нихъ, а не боязнь за себя (я только верхушка дерева, охраняющая и защищающая корни, которыми оно питается), пригнетаетъ мое тѣло и заставляетъ страдать мою душу и заранѣе мучитъ того, кто хотѣлъ бы мучить Ант³оха.

  

  

   1-й вельможа. Да наполнятъ вашу доблестную грудь радость и покой.

   2-й вельможа. И до самаго твоего возврата къ намъ да пребудутъ съ тобой покой и счаст³е!

   Геликанъ. Перестаньте, перестаньте, дайте слово опытности. Тотъ оскорбляетъ царя, кто льститъ ему, ибо лесть - грѣхъ, вздувающ³й пороки; тотъ, кому льстятъ, - не болѣе, какъ искра, которая прекращается въ пылающее пламя отъ раздуван³я; между тѣмъ, какъ почтительное и умѣренное осужден³е приноситъ царямъ пользу, потому что они люди и могутъ ошибаться. Когда синьоръ Угодникъ говорить тебѣ о мирѣ, то знай, что онъ льститъ тебѣ, ведя войну противъ твоей жизни. Принцъ, прости меня или, если хочешь, накажи; я не могу быть ниже моихъ колѣнъ.

   Периклъ. Оставьте насъ однихъ, но позаботьтесь узнать как³е корабли и как³е грузы, готовые къ отплыт³ю, находятся въ нашей гавани, а затѣмъ возвратитесь къ намъ (Вельможи уходятъ). Геликанъ, ты взволновалъ насъ: что видишь ты въ вашихъ взорахъ?

   Гкликанъ. Хмурыя брови, грозный повелитель.

   Периклъ. Если такая стрѣла свѣтится въ хмурыхъ бровяхъ властителя, то какже осмѣлился твой языкъ вызвать гнѣвъ на моемъ лицѣ?

   Геликанъ. Какъ растен³я осмѣливаются созерцать небо, питающее ихъ?

   Периклъ. Ты знаешь, что я властенъ отнять у тебя жизнь.

   Геликанъ. Я самъ наточилъ топоръ; тебѣ остается только нанести ударъ.

   Периклъ. Встань, прошу тебя, встань. Сядь, сядь, ты - не льстецъ, и я благодарю тебя за это. Да предохранить всемогущее небо царей, отъ того, чтобы они выслушивали перечислен³е ихъ недостатковъ, заткнувъ уши! Достойный совѣтникъ, достойный слуга принца, который своею мудростью заставляетъ принца быть твоимъ слугой, что ты хочешь, чтобы я сдѣлалъ?

   Геликанъ. Чтобы ты терпѣливо переносилъ скорби, которыя ты-же самъ и создаешь себѣ.

   Периклъ. Ты, Геликанъ, говоришь какъ врагъ; ты прописываешь мнѣ лекарство, которое ты бы самъ опасался принять. Выслушай меня: я отправился въ Ант³ох³ю, гдѣ, какъ ты знаешь, съ опасностью жизни я добивался славной красавицы, чтобы имѣть потомство, которое-бы было поддержкой властителей и радостью подданныхъ. Ея лицо было, на мои глаза, выше всякаго чуда; остальное (говорю тебѣ на ухо) оказалось столь-же черно, какъ кровосмѣшен³е. Благодаря моимъ знан³ямъ я угадалъ смыслъ загадки, и преступный отецъ, вмѣсто того, чтобъ поразить меня, принялся любезничать со мною; но ты вѣдь знаешь: бойся тирана тогда, когда онъ цѣлуетъ. Эта боязнь приняла во мнѣ так³е размѣры, что я бѣжалъ подъ покровительствомъ благодатной ночи. Послѣ моего прибыт³я сюда, я много думалъ о томъ, что произошло, и о томъ, что еще можетъ послѣдовать. Я зналъ, что онъ тиранъ, а подозрѣн³я тирановъ не только не уменьшаются, но даже быстро увеличиваются съ годами. Если онъ подозрѣваетъ, - а въ этомъ едва-ли можетъ быть сомнѣн³е, - что я оповѣщу любопытный воздухъ, сколь многихъ доблестныхъ принцевъ онъ пролилъ кровь, чтобы сохранить тайну своего преступнаго ложа, - то, ради уничтожен³я этой опасности, онъ наводнитъ всю страну войсками, подъ предлогомъ оскорблен³я, которое будто-бы я ему нанесъ, и такимъ образомъ, по моей винѣ, если только это можно назвать виной, всѣ мои подданные будутъ подвергнуты ужасамъ войны, которая не щадитъ даже и невинныхъ. Моя заботливость о всѣхъ (со включен³емъ и тебя, который укоряетъ меня въ эту минуту)...

   Геликанъ. Увы, государь!

   Периклъ. Отогнала сонъ отъ глазъ моихъ, кровь отъ щекъ моихъ, погружая меня въ раздумье, и порождаетъ тысячи сомнѣн³й относительно того, какими средствами я могу остановить эту бурю, прежде чѣмъ она разразится, но, найдя лишь ничтожныя средства спасен³я, я счелъ своимъ царственнымъ долгомъ сокрушаться объ этомъ.

   Геликанъ. Ужь если ты, государь, далъ мнѣ позволен³е говорить, то я буду говорить откровенно. Ты страшишься Ант³оха и, по моему мнѣн³ю, ты справедливо страшишься этого тирана, который или открытой войной, или какой-нибудь скрытой измѣной хочетъ лишить тебя жизни. А потому государь, путешествуй нѣкоторое время, пока его ярость и гнѣвъ не остынутъ, или пока судьба не перерѣжетъ нить его жизни. Передай правлен³е кому нибудь, а если передашь его мнѣ, то знай, день вѣрнѣе не служитъ свѣту, какъ я буду служилъ тебѣ.

   Периклъ. Я не сомнѣваюсь въ твоей преданности, но если во время моего отсутств³я онъ накинется на мои владѣн³я?

   Геликанъ. Тогда наша кровь покроетъ землю, которая, вмѣстѣ съ нашимъ рожден³емъ, дала намъ и жизнь.

   Перкилъ. Итакъ, Тиръ, я оставляю тебя и отправляюсь въ Тарсъ, гдѣ буду ждать извѣст³й отъ тебя; я буду располагать собой согласно твоимъ письмамъ. Заботу о благѣ моихъ подданныхъ, которая никогда не покидала меня, да и теперь не покидаетъ, - я довѣряю тебѣ, котораго мудрость достаточно велика для такого труднаго дѣла. Полагаюсь на твое слово и не требую отъ тебя клятвы: кто не боится не сдержать слова, тотъ навѣрно измѣнитъ обоимъ. Будемъ жить каждый въ нашихъ сферахъ, правдиво и честно, такъ, чтобы время никогда не заставило насъ признать несправедливой эту двойную истину: что ты - образецъ подданнаго, а я - истинный принцъ (Уходятъ).

  

  

   Тальярдъ. Итакъ, вотъ и Тиръ, и вотъ дворецъ. Здѣсь-то я и долженъ умертвить царя Перикла; въ противномъ случаѣ, я увѣренъ, что буду повѣшенъ, - плохое дѣло. Я теперь понимаю, что уменъ и разсчетливъ былъ тотъ малый, который, когда его спросили, какой милости онъ хочетъ отъ царя, отвѣчалъ, что хочетъ только одной милости: не знать никакихъ его тайнъ. Теперь я вижу, что у него тутъ быль свой резонъ, потому что, какъ только царь прикажетъ кому-нибудь сдѣлаться негодяемъ, онъ обязанъ, уже вслѣдств³е своей клятвы, быть негодяемъ.- Тс! Вотъ и тирск³е вельможи!

  

  

   Геликанъ. Вамъ излишне, мои товарищи, пэры Тира, разсуждать больше относительно отъѣзда нашего царя. Полномочъе, данное мнѣ, и скрѣпленное его печатью, достаточно ясно отвѣчаетъ вамъ: онъ отправился путешествовать.

   Тальярдъ (всторону). Какъ? Царь уѣхалъ?

   Геликанъ. Если, однако, вы хотите знать, почему онъ отправился путешествовать, не попрощавшись съ вами, то на этотъ счетъ я дамъ вамъ кое-как³я разъяснен³я. Когда онъ былъ въ Ант³ох³и...

   Тальярдъ (всторону). Что скажетъ онъ объ Ант³ох³и?

   Геликанъ. Царь Ант³охъ (не знаю, но какой причинѣ), почему-то былъ имъ недоволенъ, по крайней мѣрѣ, такъ ему показалось; боясь, что онъ въ чемъ-либо согрѣшилъ или провинился, чтобы показать, какъ это ему прискорбно, онъ захотѣлъ наказать самого себя и обрекъ себя на всѣ опасности моряка, которому ежеминутно грозитъ смерть.

   Тальярдъ (всторону). Ну, и прекрасно; полагаю, что на этотъ разъ не буду повѣшенъ, даже если бы я и захотѣлъ; этого, но такъ какъ онъ уѣхалъ, то царю, конечно, будетъ пр³ятно, что, избѣгая опасностей суши, онъ погибаетъ въ морѣ. Я представляюсь имъ... Привѣтъ вельможамъ тирскимъ!

   Геликанъ. Благородный Тальярдъ - желательный гость - какъ посолъ Ант³оха.

   Тальярдъ. Я являюсь отъ него съ поручен³емъ къ царственному Периклу; но такъ какъ я узналъ, послѣ моего прибыт³я сюда, что вашъ царь отправился путешествовать неизвѣстно въ как³я страны, то и поручен³е мое должно возвратиться туда, откуда явилось.

   Гелеканъ. Мы не имѣемъ никакой причины требовать его сообщен³я, такъ какъ оно - не къ намъ, а къ нашему повелителю. Однако, прежде чѣмъ ты уѣдешь, позволь намъ какъ друзьямъ Ант³оха, угостить тебя въ Тирѣ (Уходятъ).

  

  

   Клеонъ. Моя Д³ониса, отдохнемъ здѣсь и попробуемъ не забудемъ-ли мы своихъ страдан³й, разсказывая повѣсть страдан³й другихъ.

   Д³ониса. Это было бы раздуван³емъ огня въ надеждѣ потушить его; тотъ, кто срываетъ холмы потому только, что они слишкомъ высоки, уничтожая одинъ, воздвигаетъ другой, еще выше. О, мой несчастный другъ! Таковы и наши печали: теперь мы ихъ только чувствуемъ и видимъ опечаленными глазами, но, подобно обстриженному дереву, они разростаются все больше и больше.

   Клеонъ. О, Д³ониса! Кто, нуждаясь въ пищѣ, не захочетъ сказать, что нуждается въ ней, или будетъ скрывать свой голосъ, пока не умретъ? Пусть наши языки и наше горе заставятъ воздухъ громко звучать про наши страдан³я; пусть ваши глаза оплакиваютъ его, пока наша грудъ не наберетъ достаточно воздуха, чтобы провозгласить ихъ еще громче, чтобы, если небо будетъ спать въ то время, когда его создан³я страдаютъ, - разбудить его на помощь. Поэтому я стану разсказывать печали, испытанныя нами въ течен³и столь многихъ лѣтъ, а ты, если мнѣ не достанетъ силъ говорить, - поддержи меня слезами.

   Д³ониса. Я сдѣлаю, что могу.

   Клеонъ. Въ этомъ Тарсѣ, управлен³е котораго находится въ моихъ рукахъ, еще такъ недавно царствовало полнѣйшее изобил³е, потому что богатства были разсѣяны даже и по его улицамъ; башни его поднимали свои головы, чтобы лобызать облака, а чужеземцы не могли осматривать ихъ безъ удивлен³я; его мужчины и женщины были такъ украшены всякими драгоцѣнностями, что могли быть зеркалами другъ для друга; его столы украшались съ такою поразительною роскошью, хотя не столько для ѣды, сколько для того, чтобы услаждать взоръ: всякая нищета въ немъ презиралась, а тщеслав³е его возрасло до того, что даже и самое слово помощь, вызывало ненависть.

   Д³ониса. О, да, это правда.

   Клеонъ. Но посмотри, что можетъ сдѣлать небо! Вслѣдств³е внезапной перемѣны эти уста, которыя еще такъ недавно на землѣ, на небѣ, на воздухѣ были безсильны удовлетворить и наполнить, хотя они обильно приносили имъ дань свою, подобно домамъ, - приходящимъ въ запустѣн³е отъ недостатка жильцовъ, погибаютъ теперь отъ недостатка въ управлен³и; эти неба, которыя, - не прошло еще и двухъ лѣтъ, - должны были придумывать, чѣмъ бы потѣшить вкусъ, теперь были бы рады и простому куску хлѣба, и вымаливаютъ его. Эти матери, которыя, чтобы насытить своихъ дѣтей, не считали ничего слишкомъ дорогимъ, теперь готовы сами пожирать малютокъ, столь любимыхъ ими. Зубы голода такъ заострены, что мужья и жены бросаютъ жреб³й, кому изъ нихъ первому умереть, чтобы продлить жизнь другого. Здѣсь плачетъ мужчина, тамъ - женщина; мног³е умираютъ, а у тѣхъ, которые видятъ, какъ они погибаютъ, едва-ли хватаетъ силъ, чтобы хоронить ихъ. Не правда-ли все это?

   Д³ониса. Наши вваливш³яся щеки и глаза свидѣтельствуютъ объ этомъ.

   Клеонъ. О, еслибы города, упивающ³еся до пресыщен³я изъ чаши Изобил³я, услышали наши рыдан³я въ орг³яхъ ихъ избытка! Вѣдь бѣдств³е Тарса можетъ достигнуть и ихъ!

  

  

   Вельможа. Гдѣ правитель?

   Клеонъ. Онъ здѣсь. Говори, о какихъ еще несчаст³яхъ ты приходишь сообщить такъ поспѣшно; ибо помощь слишкомъ далека отъ насъ, чтобы мы могли дождаться ея.

   Вельможа. Мы замѣтили по сосѣдству съ нашими берегами нѣсколько большихъ кораблей, направляющихся къ нашему городу.

   Клеонъ. Я такъ и думалъ. Несчаст³е никогда не проходитъ безъ наслѣдника, который бы могъ унаслѣдовать ему. Такъ и у насъ. Какой-нибудь сосѣдн³й народъ, желая воспользоваться нашимъ бѣдств³емъ, нагрузилъ свои корабли многочисленными войсками, чтобы побить и безъ того уже побитыхъ и одержать побѣду надъ несчастными, какъ я, котораго такъ не трудно побѣдить.

   Вельможа. Этого нечего бояться, потому что, если судить по развѣвающемуся бѣлому флагу, они несутъ съ собою миръ и являются къ намъ какъ друзья, а не какъ враги.

   Клеонъ. Ты говоришь такъ, какъ тотъ, кто не знаетъ, что самая красивая видимость скрываетъ самыя гнусныя намѣрен³я. Но пусть они являются къ намъ съ чѣмъ хотятъ и съ чѣмъ могутъ, - чего вамъ бояться? Могила - самая глубокая пропасть, и мы уже на полдорогѣ къ ней. Ступай, скажи ихъ военачальнику, что мы ожидаемъ его здѣсь, чтобы узнать, зачѣмъ онъ является и откуда, и чего требуетъ.

   Вельможа. Иду, мой повелитель (Уходитъ).

   Клеонъ. Привѣтъ миру, если только онъ съ миромъ пришелъ; а если это война, то мы не въ силахъ сопротивляться.

  

  

   Периклъ. Почтенный правитель, ибо намъ сказали, что, ты правитель, пусть наши корабли и наши многочисленные воины не будутъ для васъ огнемъ, зажженнымъ, чтобы устрашить васъ. Въ самомъ Тирѣ еще мы узнали о вашихъ несчаст³яхъ и видѣли бѣдств³я на улицахъ вашего города. Мы являемся не ради того, чтобы прибавить новыя страдан³я къ вашимъ слезамъ, но, напротивъ того, чтобы облегчить ихъ бремя. Вы, можетъ быть, думаете, что наши корабли, подобно Троянскому коню, нагружены войной, кровавымъ походомъ, который угрожаетъ вамъ разорен³емъ. Они нагружены хлѣбомъ для всѣхъ нуждающихся въ этомъ городѣ и дарован³емъ жизни, уже полумертвымъ отъ голода.

   Всѣ. Да покровительствуютъ вамъ боги Грец³и! Мы будемъ молиться за васъ!

   Периклъ. Встаньте, прошу васъ, встаньте. Мы требуемъ отъ васъ не почета, а любви и убѣжища для насъ, нашихъ кораблей и нашихъ людей.

   Клеонъ. Если найдется здѣсь такой, который откажетъ вамъ въ этомъ требован³и, или мысленно отплатитъ вамъ неблагодарностью, - будь то наши жены, наши дѣти или мы сами,- пусть проклят³е неба и людей покараетъ ихъ гнусность! А до тѣхъ поръ (а этого никогда не случится, надѣюсь) - привѣтъ вашему высочеству въ нашемъ городѣ и среди насъ.

   Периклъ. Принимаемъ этотъ привѣтъ. Мы здѣсь погостимъ нѣкоторое время, пока наши звѣзды, до сихъ поръ еще угрожающ³я, не улыбнутся намъ (Уходятъ).

  

  

   Гоуэръ. Здѣсь вы видѣли могучаго царя, его дочь, вовлеченную имъ въ кровосмѣшен³е, и добродѣтельнаго принца, добродушнаго властителя, который окажется добродѣтельнымъ, какъ на словахъ, такъ и на дѣлѣ. Поэтому будьте спокойны, какъ подобаетъ мужамъ, пока несчаст³я не минуютъ. Я покажу вамъ тѣхъ, которые въ горьк³я минуты ихъ царствован³я, теряя кроху, пр³обрѣтаютъ цѣлыя горы. Добродѣтельный принцъ, о которомъ идетъ рѣчь (я ему даю мое благословен³е), все еще находится въ Тарсѣ, гдѣ всяк³й считаетъ священнымъ то, что онъ скажетъ, и гдѣ въ воспоминан³е о томъ, что онъ сдѣлалъ, ему воздвигаютъ статую. Но теперь вѣсти другого рода появляются передъ вашими глазами, а потому мнѣ и не нужно больше говорить.

  

  

   Гоуэръ. Добрый Геликанъ остался дома, но не такъ, какъ трутень, чтобы поѣдать медъ, собранный другими; онъ всѣми силами старается уничтожать зло и поддерживать хорошее. исполняя волю своего принца, онъ извѣщаетъ его обо всемъ что случается въ Тирѣ: что туда пр³ѣзжалъ Тальярдъ съ преступными замыслами и съ тайнымъ намѣрен³емъ умертвить его, и что въ Тарсѣ ему не безопасно дольше оставаться. Исполняя этотъ совѣтъ, онъ снова пускается въ море, гдѣ человѣку рѣдко бываетъ привольно. Такъ вотъ и теперь, вѣтеръ принимается бушевать; громъ гремитъ вверху, внизу водная пропасть такъ разбушевалась, что корабль, который долженъ былъ его оберегать, разбивается и идетъ ко дну. А его, добраго принца, все потерявшаго, волны принимаются бросать изъ стороны въ сторону. Все погибло, люди и имущество; только онъ одинъ и спасся. Наконецъ, Фортуна, уставши дѣлать зло, выбросила его на берегъ, чтобы облегчить ему его положен³е. И вотъ онъ идетъ; но не спрашивайте стараго Гоуэра, котораго разсказъ и безъ того уже слишкомъ длиненъ, - что затѣмъ послѣдовало (Уходитъ).

  

  

   Периклъ. Укротите вашу злобу, разгнѣванныя звѣзды неба! Вѣтеръ, дождь, громъ, помните, что земной человѣкъ есть существо, которое должно уступать вамъ, и я, какъ требуетъ того моя природа, повинуюсь вамъ. Увы! Mope бросило меня на скалы, носило меня отъ одного берега къ другому и оставило мнѣ дыхан³е лишь для того, чтобы размышлять о неминуемой смерти. Пусть же велич³е вашего могущества, лишивъ принца всего его достоян³я, выброшеннаго изъ вашей водной могилы, удовольствуется тѣмъ, что позволить ему покойно умереть; вотъ все, что онъ отъ васъ требуетъ.

  

  

   1-й рыбакъ. Эй, колпакъ!

   2-й рыбакъ. Эй, иди сюда и вытаскивай сѣть.

   1-й рыбакъ. Ну, подвигайся, дырявые штаны, говорятъ тебѣ!

   3-й рыбакъ. Что ты говоришь, хозяинъ?

   1-й рыбакъ. Посмотри только, какъ ты подвигаешься! Иди, иди я потащу тебя багромъ.

   3-й рыбакъ. Да вотъ, хозяинъ, я все думалъ о тѣхъ бѣдныхъ людяхъ, которые сейчасъ погибли на нашихъ глазахъ.

   1-й рыбакъ. Увы! бѣдныя души! У меня сердце надрывалось, когда я слышалъ ихъ отчаянные крики, съ которыми они обращались къ намъ, чтобы мы ихъ спасли, тогда какъ мы и сами-то едва спаслись.

   3-й рыбакъ. Вотъ то-то и есть; развѣ я не предсказывалъ тебѣ бурю, когда увидѣлъ кричавшихъ и рѣзвившихся дельфиновъ? Говорятъ, что они на половину мясо, на половину рыба. Чортъ бы ихъ побралъ! Какъ только они показываются, такъ я и ожидаю, что придется выкупаться. Хозяинъ, я все себя спрашиваю, какъ это рыбки живутъ въ морѣ?

   1-й рыбакъ. Да такъ же, какъ и люди на землѣ: больш³я пожираютъ малыхъ. Ни съ чѣмъ другимъ не могу я сравнить вашихъ богатыхъ скаредовъ, какъ съ китомъ, который, играя, гонитъ передъ собой всякую мелюзгу и кончаетъ тѣмъ, что проглатываетъ ихъ однимъ глоткомъ. Мнѣ приходилось слыхать, что и на землѣ бываютъ так³е киты, которые не перестаютъ открывать глотку до тѣхъ поръ, пока не проглотятъ и приходъ, и церковь, и башню, и колокола, и все.

   Периклъ. Хорошая мораль!

   3-й рыбакъ. Ну, хозяинъ, еслибъ я былъ звонаремъ, я-бы пожелалъ непремѣнно быть на колокольнѣ въ тотъ день.

   2-й рыбакъ. Зачѣмъ, парень?

   3-й рыбакъ. Потому что тогда китъ и меня-бы проглотилъ, и когда-бы я очутился въ его животѣ, я бы принялся звонить изъ всѣхъ силъ и звонилъ-бы до тѣхъ поръ, пока китъ не отбросилъ-бы назадъ и колоколъ, и башню, и церковь, и приходъ. Но если-бы добрый царь Симонидъ былъ согласенъ со мною...

   Периклъ. Симонидъ?

   3-й рыбакъ. Мы бы очистили землю отъ этихъ трутней, которые таскаютъ медъ у пчелъ.

   Периклъ. Какъ мѣтко, однако, эти рыбаки угадываютъ, по этимъ жильцамъ моря, снабженнымъ плавательными перьями. человѣческ³е пороки. Какъ они умѣють извлекать изъ ихъ воднаго царства все, что люди могутъ одобрять или порицать! - да поможетъ вамъ Богъ, честные рыбаки!

   2-й рыбакъ. Честные? А кто этой такой, парень? Если ты такимъ святымъ называешь нынѣшн³й день, то его бы слѣдовало совсѣмъ вычеркнуть изъ календаря и никто не сталъ-бы его праздновать.

   Периклъ. Вотъ, видите, море выбросило меня на вашъ берегъ.

   2-й рыбакъ. Однако, какимъ мерзкимъ пьяницей было море, когда выбросило тебя на нашу дорогу.

   Периклъ. Человѣкъ, которымъ вѣтры и волны играли точно мячикомъ, въ этой огромной игрѣ, умоляетъ васъ сжалиться надъ нимъ; умоляетъ васъ тотъ, который прежде никогда не просилъ милостыни.

   1-й рыбакъ. Не умѣешь, дружище, просить милостыню? Въ нашей греческой странѣ добываютъ гораздо болѣе нищенствомъ, чѣмъ мы работой.

   2-й рыбакъ. А ловить рыбу умѣешь?

   Периклъ. Я никогда этимъ не занимался.

   2-й рыбакъ. Ну, такъ ты можешь быть увѣренъ, что умрешь съ голоду, потому что но нынѣшнему времени ничего не добудешь, если не будешь ловить.

   Периклъ. Я уже забылъ о томъ, чѣмъ я былъ; а что я теперь, о томъ научаетъ меня нужда: я человѣкъ, окоченѣвш³й отъ холода, кровь въ моихъ жилахъ застыла и во мнѣ осталось не болѣе жизни, какъ сколько нужно, чтобы языкомъ попросить вашей помощи. Если вы мнѣ откажете въ ней, то, когда я умру, позаботьтесь похоронить меня, такъ какъ я человѣкъ.

   1-й рыбакъ. Когда умрешь? Да сохранятъ тебя отъ этого боги! Тутъ у меня есть накидка, бери ее и согрѣйся. Да ты, я вижу, ловк³й малый. Ну, пойдемъ къ намъ; по праздникамъ у насъ будетъ мясо, въ постъ - рыба, да кромѣ того, пудинги да блины. Очень будемъ тебѣ рады.

   Периклъ. Благодарю тебя.

   2-й рыбакъ. Послушай-ка, другъ, вѣдь ты сказалъ, что не умѣешь просить милостыню?

   Периклъ. Я только умолялъ васъ.

   2-й рыбакъ. Умолялъ! Ну, въ такомъ случаѣ и я стану умолять, можетъ такимъ образомъ улизну отъ порки.

   Периклъ. А развѣ у васъ нищихъ порятъ?

   2-й рыбакъ. Ну, не всѣхъ, не всѣхъ, потому что еслибы всѣхъ нищихъ пороли, то я бы не хотѣлъ никакой другой должности, кромѣ должности порщика. Ну, я пойду, хозяинъ, вытащить сѣти (Уходятъ два рыбака).

   Периклъ. Какъ идетъ эта честная веселость ихъ трудовой жизни!

   1-й рыбакъ. А знаешь ты, пр³ятель, гдѣ находишься?

   Периклъ. Не совсѣмъ.

   1-й рыбакъ. Ну, такъ я скажу тебѣ: эту страну зовутъ Пентаполисомъ, а нашего царя - добрымъ Симонидомъ.

   1-й рыбакъ. Да, и онъ заслужилъ такое назван³е за его мирное царствован³е и хорошее правлен³е.

   Периклъ. Да, онъ счастливый царь, если оть своихъ подданныхъ получилъ назван³е добраго за свое правлен³е. А далеко его дворецъ отъ этого берега?

   1-й рыбакъ. Да полдня дороги будетъ; и скажу тебѣ, что у него еще красивая дочь, а завтра - день ея рожден³я. По этому случаю мног³е принцы и рыцари, которые съѣхались со всѣхъ концовъ свѣта, будутъ ломать копья въ ея честь на турнирѣ.

   Периклъ. Еслибы мое счастье ровнялось моимъ желан³ямъ, то я бы хотѣлъ быть однимъ изъ нихъ.

   1-й рыбакъ. Э, парень, все должно быть такъ, какъ-можетъ быть, и чего человѣкъ пр³обрѣсти не можетъ, онъ все-таки можетъ домогаться, напримѣръ, женской любви.