ой пот; ну и язык не кочит гафарить, и гласа сматрит, и он ничефо не слышит.
Чего ж тут ожидать инаго, как смерти?
И жалеть ее надобно. Какое жалкое состояние!
А лучше бы натуре дать волю.
Возможно ли? она таких проказ наделает, что и жизни рад не будешь.
Ну натуральна; ей гребка мужтук тершать ната. Ана фее кочит и фее прозит. У ней атно в голофа: Форть! форть! (Смеется.) Э! э! э!
А кто ее лечит?
Вильма Вильмыч Либертот. Он, конечно, человек практикованной, но мне чтой-то не нравится: ответу от него не добьешься, лекарства не переменяет и слишком охотник, с позволения сказать, до рвотнаго, как будто ему в душе нужда.
Ну, фить ми рфотной таем не для своей забава, а штоп ачистить натур. Палеснь злова злова как фор, прикотит всека всячин зебе феять; а как я дам ат темно полутше рфотной, злабительной, и фазму фею крофь у пальнова, ну што палеснь тут ф корпус пайтет? так и пайтет в тругой места, как ей уготна, коть в пальшой фарот, коть в калитка.
Я в вашей медицине толку не знаю, а могу рекомендовать ваши порошки от мигрены и капли от рюматисма - бесподобный! А право, этой бедной Припадковой не вставать. Я оставила там человека, чтоб узнать, как скоро скончается: тотчас поскачу.
Зачем нелегкая несет? что, ты гробовой мастер; или дьячок, псалтырь читать?
Нет, мне жаль детей. Меня мать просила их не покинуть. А муженек ее, между нами сказать, не умрет с печали; уж я видела его манеры: лбом об стену бьется, а глазами заглядывает в девичью.
Да он и сам, может статься, не помнит, что делает: хочет в горе душу отвести. Тошно, горько, а кус проглотишь.
Уж он аппетита не потеряет, за это я побожусь: много кой-что я про него знаю. Да и она мудреная женщина; ни о чем не думала и ничего не любила, дочерям дала волю и...
Маремьяна Бобровна, опомнись, сударыня! Долго ли свет весь бранить? Ведь девушка одна - невеста, за что ее губить? Доброму туго верят, а дурному с радостию.
И, голубчик! не беспокойся. Ведь за ней полторы тысячи душ, да и бриллианты матушка все пожаловала: она ведь была фаворитка; про нее что хочешь говори, все пойдет между ушей. Смотри, чтоб еще в плёрозах не обвенчалась, ведь оне нашивныя.
Вы изволите знать о новой победе, что мы разбили восемь тысяч французов и взяли в полон трех генералов?
Как не знать! Только их было восьмнадцать тысяч, а наших пятьсот человек.
Да я записку читал.
А я реляцию.
Да ей, кажется, быть еще некогда.
Однако ж она здесь, ее прислали прямо из армии со штафетой и держат под спудом. А еще вы ничего не знаете?
Разве есть другое какое известие?
Сей час получили, что наш корпус ночевал подле лесу, а французов тысяч с двадцать, заблудившись, прошли в лес. Наши их пропустили, поутру послали сказать, чтоб сдались; они не хотели пардону, надеялись, что их много, и хотели было идти на наших штурмом. Но наш генерал тотчас зажег лес, и всех этих двадцать тысяч перевязали, и людей и лошадей, как воров, и отправили на фурах в какое-то место.
Если это и было, так что-нибудь да не так, воля твоя, Маремьяна Бобровна!
Лес сырой, так скоро зажечь!
Да где столько фур взять? и чем вязать?
Ах, батюшка! а платки, а подвязки-то? Эдакой аказии все пригодится. Я первая крест с шеи отдам. Вы не извольте верить, а я читала реляцию. Тут и пушки взяты новыя, что присланы из Парижа: сказывают, такия длинныя, что за двадцать верст бьют, во что ни попало. Как бишь генерала-то французского зовут? Мартира-Мартир-Мартивр.
Да все равно; они все на один покрой. Я только одного и помню Моро, оттого, что на Кузнецком мосту есть мадам Моро.
А вы знаете, что ваш Петр Алексеевич ранен?
Знаю.
Удивительно, что вы так спокойны!
Что ж делать, воля Божия! а я, признаться, сомневаюсь, что он ранен: иной говорит в ногу, другой в руку, третий в голову...
А я четвертая скажу, что в грудь.
Ну, поздравляю! живаго места не осталось; точно битое мясо.
Станем молиться Богу и ждать известия. Извините, что я вас оставлю на полчаса время. Схожу к дочери да пошлю к вам свою Наталью Семеновну; она, верно, не знает, что вы здесь, а мне же отправить бурмистра из саратовских деревень: приехал по милиции.
Пустяков, Развозив, Горюнов, Моренкопф и Набатова
Он совсем не догадывается; его ранами-то с пути сбили: да мы ему, Кашпарь Богданыч, не давали чувствовать...
Ну, какой тут щувства! я гафарил, он ранен в голофа и змотрел на нефо, и таки сам шалку мину стелал: и он эта фитил, ну и не панимает, чтош мене телать? я свой тела стелал.
Где ж лекарь? послали ли за ним? время терять нечего; мне ж хочется заехать к Робертсону, а оттуда в собрание. Лишь он придет, я ему и объявлю; тут я думаю лекарю много дела будет: всему дому пускать кровь. Велите, пожалуйста, все приготовить.
Тут уш фее гатофь: и чашка, и уксус, и шотка в руки, фее стоит в пуфет, а лекарь зидит в мой карет на тваре.
Зачем же? его бы позвать сюда.
И! не ната; теберь не ошень каладно, только 17 град на термометр. Молоди луди палавать не ната. Это мой регуль. Он зын мой зтаринни кенигсбергски труг, злафни штаб-лекарь господин Ганц Блут.
Разве вы знаете?- позвольте - я в таком беспокойстве!..
Ведь это не секрет. Подождите немного, как Сила Андреич придет; я скажу ему при вас.
Что бы это такое могло быть? и с кем?..
Не могу отгадать - Сила Андреич - доктор - кровь - кто-нибудь умер - чтобы это такое?..
Экую задачу задала! Ах, батюшки! в милицию, что ль, выбрали? аль француз деревню выжег? Нет-с, не могу угадать; один бы добрался, а при людях я ведь дурак дураком.
Да, да! эта за фсем нофой рапорт. Уш штука злафнай!
Послушайте, дайте честное слово, что никто не выйдет из этой комнаты и не скажет прежде меня Силе Андреичу, так я вам скажу.
Развозов, Пустяков, Горюнов(вместе)
Я могу вас уверить.
Даю честное слово.
Хоть по щекам.
Ну фот и присяга на зекрет.
Извольте же знать, что Петр Алексеевич Победин, будущий зять Силы Андреича, храброй-то воин...
Развозов, Пустяков, Горюнов (вместе)
Нусь?
Что ж?
Ушел?
Да, ушел на тот свет - умер; убит точно.
Развозов, Пустяков, Горюнов (вместе)
Ах, Боже мой!
Представьте!
(свищет) Фю! фю! фю!
Я получила сейчас письмо, где мне покойников брат, объявляя о кончине, просит принять на себя эту неприятную комиссию, объявить родне и Силе Андреичу. Как ни грустно и ни тяжело, а этот долг по дружбе и по любви исполню, конечно; затем и приехала.
Это вам, сударыня, делает честь.
Ах, жаль Силы Андреича! Почтенный старик! тяжело ему будет.
Вот те раз: не было печали, черти накачали.
Стало, он, спустя несколько времени, от ран умер.
Не погодить ли, Маремьяна Бобровна? Дождаться приказа в газетах, были примеры...
Ах, батюшка! да чего ждать! что тут за примеры? у меня письмо в кармане. Теперь вы, узнав от меня, по всему городу покойника повезете. Я вас имею честь знать; да я не совсем-таки пошлая дура: не так скоро облабечусь. Теперь того и смотри, что завернет какой-нибудь бес, скажет Силе Андреичу и лишит меня удовольствия исполнить комиссию покойнаго Петра Алексеича.
Стало, он в памяти умер?
В совершенной; целое утро писал и завещание сделал. Брат душеприкащик. Но эте все бумаги у него; он ждет верной аказии их переслать. А что он умер, так умер; это так верно, как я жива.
Изволите видеть, мое известие верней; он точно был ранен в ногу и умер от антонова огня.
Да и от руки, я надеюсь, умереть можно, особливо если сделали операцию; тут всегда тот же ваш антонов огонь придет.
Фуй! не так эте насыфаете, атин злова са тругоц. Апераций и ампутаций зафсем иной. Апераций мошна телать ношиком и ношниц, а ампутаций билкай; эта большой роснись.
Он был и не в руку, и не в ногу ранен, а вот как. Баталия уж совсем кончилась, а ему захотелось взять еще самую-то большую пушку; он и бросился и только что ея схватить, а она и выстрелила двумя ядрами: одно попало в голову, а другое в грудь, и оба навылет.
Кажется, обе раны смертельный; тут и лечить нечего. Я видал ядра-то на литейном дворе: иной с астраханский арбуз, как щелкнет, так не устоишь на ногах; тут нада уж голова, да и голова.
Ну фот а галаве-то и гафарить нечева: уш эта атье; а грудь иногда мошно папроповать лешить.
А как бы это? Да ведь ядро-то небось пронесло, как в слуховое окно, покорно прошу, что тут делать? Впрочем, ведь я это говорю так, к речи пришло. Вы это дело лучше нас знаете: такие ль вы чудеса делаете? а все с рук сходит. А я так знаете чему рад? что ядро-то навылет. Ну если бы в груди остановилось, что делать? Вот тут-та бы тяжело ему жить. Покорно прошу с пудовой-та гирькой гулять. Это точно счастие, поздравить надо. Сердечушко! как голову-то оторвало, уж он другой-та раны не видал, разве издали посмотрел.
Фот у фас какой имагинация и фаш галафа протит, как малатой пифа.
Как ничего предвидеть нельзя! если бы можно было знать такой конец, то не было бы сговору и слез.
А Софья Силовна и теперь уже больна, от одного беспокойства; что ж будет, когда она узнает, что предмет ея счастия убит? Я боюсь, чтоб эта смерть не произвела других смертей.
Эта ни не турна пыла. Матушка змерть - ана стара. Ей мошна и атставку тать з бенсион, а фот тети пудут папрафорней.
Я давно живу на свете, а еще не видала, чтоб кто с печали умер. Она как-то скорей черной фланели носится. А если что и случится, так оттого, что меня не послушали; я невесть как просила Силу Андреича и Наталью Семеновну, чтоб повременили сговором. Положить бы меж собой на слове или отложить до замиренья. Ну, да ведь Силу Андреича не переупрямишь; он на своем поставит. Наталья Семеновна-то из его воли не выходит: чего муж захочет, на все согласна. А про девочку я ни слова не говорю; в ее лета только и на уме как-нибудь да замуж и в дамы.
Словно как в доведи - ходу-то прибавится.
В лета Софьи Силовны и с ее достоинствами не трудно, вместо одного жениха, найти тысячу.
Я того ж мнения, добродетель к красота ее всем известны.
Что до добродетели касается, то об ней мало думают. Как-то до нее мало охотников! видно, из моды вышла. И уж это дурной знак, когда станут говорить, что девушка-невеста имеет доброе сердце, добрую душу. Я наперед знаю, что это значит: либо дурочка, либо скверная лицом.
Про Софью Силовну никто этого не скажет, потому что она умна, прекрасна и получила в наследство от почтенных своих родителей все те качества, кои приобретают почтение, любовь и дружбу.
Это все так, я с вами согласна; но красота в девушке первая рекомендация в публике и билет д'антре {входной (фр.).}. А наша Софья Силовна от печали, или уж так эпоха ее пришла, но как-то позавяла! а вот теперь еще и известие-то красоты, кажется, не прибавит. Она, верно, зачахнет, и ей замужем не бывать, попомните мое слово.
То уж конечно; этот товар продать лицом.
И поскорей: до мятова что-то охотников мало. Те девушки, которые были сговорены и на воле, как-то, если не удастся в первый раз, то после остаются при родителях и при терпении.
И тем больше жаль, что покойный Петр Алексеич был предостойный молодой человек и жена его верно бы с ним была счастлива. Он был мне хороший приятель, и я могу за него побожиться.
Какая потеря и для Силы Андреича! Он был точно по его мысли и по сердцу: молодец, дворянин, отличной храбрости и почитал его, как родного отца.
Да и состояние хоть куда. Епифанская-то деревня, батюшка, добрая кормилица! Что одной пеньки продавал! так стыдно сказать!
Вы его, может быть, короче меня знали; а я, судя просто, ничего завиднаго в этом женихе не находила. Немудрено, что Софья Силовна в него влюбилась, этого отец и мать желали; натурально, что и она сама захотела. Для молоденькой и живой девочки замужество: масляница, молодой человек: ниренберская кукла, а жених: скляночка с духами.
Точно так, ей-Богу! понюхивает да попрыскивает.
Что это до сих пор нейдет Сила Андреич?.. А, да вот Пегасовский! Какой несносный дурак!
Имею честь свидетельствовать мое нижайшее почтение всем членам сего почтеннаго сословия.
Где был Евграф Гардеич? Я и не приметила, как ты от меня ушел.
Для нужд своих ходил, сударыня! поднес одному покровителю стихи на день его тезоименитства; потом вручил супруге надгробную титулярнаго советника Тита Клементьевича Полугарова; да снял подрядом перевод французской книги.
Стало, Тит Клементьевич умер? Какой был разбойник, удивительный!
Прошу меня извинить, он еще дыхания не перевел; но хоть и жив, а мертвец не погребенной. Супруга его, барыня предобродетельная, по хозяйственной части любит заране и вовремя заготовлять все потребное для дома; и для сего и эпитафию еще третьяго дня заказать соблаговолила. После кончины, ей! не взял бы менее двадцати рублей, а теперь по условию и пятью доволен быть должен.
Ну, полно, Евграф Гардеич! тебе жить, право, не дурно: везде принимают, везде подарки.
Да смилуйтесь, Маремьяна Бобровна! я же часто питаюсь грешниками и укрепляюсь горилкой; а это же постыдная амвросия и нектар. В ином доме и пригласят к столу, но проклятыя хлопцы вси меня обносят, и я блюдам дилаю инспекторский смотр, а обонянием сыт не будешь. Стихи мало заказывают и дурно платят; прежде, бывало, верной доход от кондиторов: писал стишки для билетов; но и сие из моды вышло.
Это жаль, а дарования много. У нас таких стихотворцев, право, мало, и в одну минуту, что угодно? трагедию ль, песенку или историю? тотчас поспеет. (Пегасовскому.) Успел ли ты заняться? Помнишь, о чем говорили.
Я вси исполнил. Готово, и вот (показывая на свой карман) тут...
Что это такое?
Ода на смерть высокоблагороднаго Петра Алексеича Победина.
Вот хорошо! да вы почему это знаете? от кого?
Я вам скажу: он зашел ко мне перед обедом; я сбиралась ехать сюда, и мне пришло в голову, что стихи жалкие на смерть Петра Алексеича могут занять Силу Андреича, а притом и Евграфу Гардеичу кой-что перевалится.
Как же вы нас уверяли, что никому не сказывали?
А выходит, что эта смерть ходит по городу.
И зачем нас заарестовали? ни дай, ни вынеси: тотчас попадешь в беду, право, так!
Да кому узнать, и с кем он знаком? Сделайте для меня удовольствие, побудьте здесь - одолжите, я вас прошу.
Я остаюсь из уважения к Силе Андреичу.
Теперь надобно ждать, чем это все кончится.
А для меня все равно; здесь тепленько, я рад с людьми; не люблю один дома сидеть. Вот уж мне тяжело, мать!
Не помнишь ли надгробной Тита Клемевтьича Полугарова?
Как же не помнить своих сочинений? мои дети всегда при мне. Извольте слушать. (Вынимает из кармана много бумаг и отыскивает одну.)
Она будет написана золотыми буквами на мавзолее, который заказан весь из мрамора. Гроб представлять будет куфу. На одном дне означено сорок, то есть, лет усопшаго. На нем сидят гений мудрости, держащий портрет покойника в виде стакана, и фортуна, коя для утоления печали играет на балалайке, любимом инструменте господина Полугарова; а рука его из гроба тянет из-под фортуны рог изобилия. Какая прекрасная аллегория! самая деликатная и вся из митологии. (Читает.)
Эпитафия, то есть надгробная
Фортуна, Бахус и Меркурий,
Здесь возлюбленный ваш сын зарыт.
Курится, как гора Везувий,
Как спирт, вино, пенится, шипит.
Очень, очень хорошо! особливо конец: эпитафия, и мавзолей, и человек все в одном роде.
В поэзии первой предмет гармония, и должно по грамматике согласить и род, и число, и падеж.
В эпитафии вся жизнь заключена; жаль только, что сорок лет продолжалась.
А оду совсем кончил?
Строф с двадцать готовы, да еще бы надобно крохи пошлифовать.
Ну да ты поди в другую комнату да и поправь.
Позвольте прочитать сим господам и узнать мнение таких почтенных слушателей; рукоплескания суть пища и сытому и голодному таланту.
Эта пища шелутка не папортит.
Ну, читай поскорей, пока Сила Андреич не пришел.
Покорно прошу, внемлите. Тут есть много испротивна-го, новаго и приличнаго к столь страшному концу сего младаго ироя. (Читает.)
Престаньте дни, часы, о время! течь;
Гром, окиан, ветры не шумите.
Стой, злобна смерть! атлас спусти свет с плеч,
Вопль, плач, тоска, вздохи, вы теките!
Гекла! Этна! закрой свою трубу;
Явись солнце и освещай судьбу
Великаго героя росских сил!
С медной грудью, с корпусом метальным
Сражался он с варваром коварным.
Вопит ура! но - буф! удар сразил.
Стишки хоть куда. Всяко дело мастера боится. А уж пуще всего этот буф, ну точно пушка; аль - но я вздрогнул?
Это честь моей оде; и сей буф новое украшение подражательной поэзии.
Закрыл уста, безжизнен ты прилег,
И чуть, и чуть вздымается ребро.
Голодный галл обращен тобой в бег.
Кто ж дал удар?- Чугунное ядро.
О фурия! пушка! дочерь ада!
Дух тартара! ах! твои суть чада.
И атропос...
Поди, поди вон; я слышу голос Силы Андреича. (Пегасовский выходит.)
Богатырев, Набатова, Развозов, Пустяков, Горюнов, Моренкопф
Извините, что я к вам долго не явился: заговорился с бурмистром; а Наталья Семеновна моя заснула, сидя у дочери. Она, бедняжка, две ночи не ложилась, насилу ходит.
Да, ей теперь здоровье нужно.
Послушай-ка, Маремьяна Бобровна, что ты дивилась тому, что я спокоен? Мне показалось, будто ты поморщилась. Почудилось мне это, или что есть в самом деле?
Ведь вы знаете, что Петр Алексеич ранен?
Сказывают так, да все разное и уверительнаго ничего нет: должно ждать подтверждения.
Ох, Сила Андреич! дурныя вести ведь скоро доходят.
Вы столько имеете твердости... вы на опыте это доказали...
Вам же не в первый раз оплакивать потери...
Снесите с терпением этот удар. Бог милостив! ну, что ж делать?
Да что вы меня терзаете, я готов на все. (Горюнову.) А ты о чем плачешь?
Да мне вас жаль - и его жаль. Хорошо бы и вам тут же заплакать, авось либо легче будет.
Батюшка, Сила Андреич, как мне вам сказать? Ей-Богу! не знаю.
Богатырев (с нетерпением)
Скорей и короче.
Ну, знайте, уж если вам так хочется, что вашего Петра Алексеича нет на свете.
О та што фи мушить этат добрий старик? ну гафарите, ах! Поже мой!- мейн Гот! мейн Гот!