Прутков Козьма Петрович - Фантазия - Книги

Козьма Прутков. Фантазия

-------------------------------------

OCR Pirat, доп. правка В. Есаулов, март -апрель 2005 г. -------------------------------------

Комедия в одном действии, соч. Y и Z

Была исполнена на императорском

Александрийском театре

8 января 1851 г.

МОЕ ПОСМЕРТНОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ

К КОМЕДИИ "ФАНТАЗИЯ"

[Это посмертное объяснение, вместе с комедиею "Фантазия", печатается с рукописи, найденной в том портфеле Козьмы Пруткова, о коем он упоминает в начале сего объяснения]

Этот экземпляр моей первой комедии "Фантазия" оставляю в том портфеле, на котором оттиснута золоченая надпись: "Сборник неконченого (d'inacfaeve) N 1".

Причисляю ее к неконченому (inacheve) только потому, что она еще не была напечатана.

Поручаю издать ее после моей смерти. Возлагаю это на добрых моих друзей, пробудивших во мне дремавшие дарования.

Им же поручаю напечатать впереди это объяснение и приложенный здесь в копии заглавный лист театрального экземпляра комедии.

Я списал этот лист с точностию, со всеми пометками театральных чиновников. Этими пометками пересказывается вкратце почти вся история комедии. Я люблю краткость. Ею легче ошеломить, привлечь. Жалею, что не соблюл ее в своей "Фантазии". Но мне вовсе не хотелось тратить время на этот первый мой литературный шаг. Впрочем, он и без того вышел достаточно разительным. Его не поняли, не одобрили; но это ничего!

Вот тебе, читатель, описание театральной рукописи: она в четвертушку обыкновенного писчего листа бумаги; сшита тетрадью; писана разгонисто, но четко; в тексте есть цензорские помарки и переделки; они все указаны мною в экземпляре для печати; на заглавном листе, кроме надписи: "Фантазия, комедия в одном действии", имеются следующие пометы театральных чиновников:

а) вверху слева - "Д. И. Т. 23 декабря 1850 г. Nо 1039"; это должно значить: "Дирекция Императорских Театров" и день и Nо внесения комедии в дирекцию;

б) вверху справа: "К бенефису Максимова 1, назначенному 8 января 1851 г.";

в) посредине, над заглавием: "1103"; это, вероятно, входящий нумер репертуара;

г) под заглавием "от гг. Жемчужникова (А. М.) и Толстого (графа)". Этим удостоверяется, что я представил комедию "Фантазия" чрез гг. Алексея Михайловича Жемчужникова и графа Алексея Константиновича Толстого;

д) под предыдущею надписью: "Одобряется для представления. С.-Петербург, 29 декабря 1850 г. Деист, ст. советник Гедерштерн";

е) вверху, вдоль корешка тетради, в три строки: "по Высочайшему повелению сего 9 января 1851 г. представление сей пиесы на театрах воспрещено. Кол. Асс. Семенов".

Ты видишь, читатель: моя комедия "Фантазия", внесенная в театральную дирекцию 23 декабря 1850 г., т. е. накануне рождественского сочельника, была разрешена к представлению перед кануном нового года (29 декабря) и уже исполнена императорскими актерами чрез день от праздника крещения (8 января 1851 г.), а затем тотчас же воспрещена к повторению на сцене!.. В действительности воспрещение последовало еще быстрее: кол. асесс. Семенов обозначил день формального воспрещения; но оно было объявлено словесно 8 января, во время самого исполнения пьесы, даже ранее ее окончания, при выходе императора Николая Павловича из ложи и театра. А выход этот последовал в то время, когда актер Толченов 1-й, исполнявший роль Миловидова, энергично восклицал: "Говорю вам, подберите фалды! он зол до чрезвычайности!" (см. в 10-м явлении комедии).

Итак, публика дозволено было видеть эту комедию только один раз! А разве достаточно одного раза для оценки произведения, выходящего из рядовых? Сразу понимаются только явления обыкновенные, посредственность, пошлость. Едва ли кто оценил бы Гомера, Шекспира, Бетховена, Пушкина, если бы произведения их было воспрещено прослушать более одного раза! Но я не ропщу... Я только передаю факты.

Притом успех всякого сценического произведения много зависит от игры актеров; а как исполнялась моя "Фантазия"?! Она была поставлена на сцену наскоро, среди праздников и разных бенефисных хлопот. Из всех актеров, в ней участвовавших, один Толченов 1-й исполнил свою роль сполна добросовестно ы старательно. Даже знаменитый Мартынов отнесся серьезно только к последнему своему монологу, в роли Кутилы-Завалдайского. Все прочие играли так, будто боялись за себя или за автора: без веселости, робко, вяло, недружно. Желал бы я видеть: что сталось бы с любым произведением Шекспира или Кукольника, если б оно было исполнено так плохо, как моя "Фантазия"?! Но, порицая актеров, я отнюдь не оправдываю публики. Она была обязана раскусить... Между тем она вела себя легкомысленно, как толпа, хотя состояла наполовину из людей высшего общества! Едва государь, с явным неудовольствием, изволил удалиться из ложи ранее конца пьесы, как публика стала шуметь, кричать, шикать, свистать... Этого прежде не дозволялось! За это прежде наказывали!

Беспорядочное поведение публики подало повод думать, будто комедия была прервана, не доиграна; будто все актеры, кроме Мартынова, удалились со сцены поневоле, не докончив своих ролей; будто г. Мартынов, оставшись на сцене один, поступил так по собственной воле и импровизовал (!) тот заключительный монолог, в котором осуждается автор пьесы и который, по свидетельству даже врагов моих, "вызвал единодушные рукоплескания"! Все это неправда. Я не мог возражать своевременно, потому что боялся дурных последствий по моей службе. В действительности было так: публика, сама того не зная, дослушала пьесу до конца; актеры доиграли свои роли до последнего слова; пред монологом Мартынова они оставили сцену все разом, потому что так им предписано в моей комедии; г. Мартынов остался на сцене один и произнес монолог, потому что так он обязан был сделать, исполняя роль Кутилы-Завалдайского. Следовательно: публика, думая рукоплескать Мартынову как импровизатору и в осуждение автора, в действительности рукоплескала Мартынову как актеру, а мне - как автору! Так сама судьба восстановила нарушенную справедливость; благодарю ее за это!

Не скрою (да и зачем скрывать?), что тогдашние театральные рецензенты отнеслись к этому событию поверхностно и недоброжелательно. Вот выписки из двух тогдашних журналов, с сохранением их курсивов. Эти курсивы отнюдь нельзя уподобить "умным изречениям", вопреки моему афоризму в "Плодах раздумья".

а) Выписка из журн. "Современник" (1851 г., кн. II, Смесь, стр. 271); "По крайней мере, в бенефис г-жи Самойловой [Это говорится о бенефисе Самойловой 2-й, который предшествовал бенефису Максимова 1-го] не было ничего слишком плохого, чему недавний пример был в бенефис Максимова; пример очень замечательный в театральных летописях [Сколько мне известно, таких "летописей" вовсе не существует; разве какие-нибудь тайные, вредные?] тем, что одной пьесы не доиграли [Из моего объяснения видно, что это неправда], вследствие резко выраженного неодобрения публики. Это случилось с пьесою "Фантазия".

б) Выписка из журн. "Пантеон" (1851 г., кн. I); "Вероятно, со времени существования театра никому еще в голову не приходило фантазий [Тут сочинитель статьи, очевидно, полагал сострить, хотя бы с помощью курсива!], подобной той, какую гг. Y и Z [Я назвал на афише автора пьесы иностранными литерами "Y и Z", потому что не желал выдать себя, опасаясь последствий по службе] сочинили для русской сцены... [Что же дурного, что никто еще не сочинял подобной фантазии? В этом и достоинство!] Публика, потеряв терпение, не дала актерам окончить эту комедию и ошикала ее прежде опущения занавеса [Во-первых, из курсива слова "комедия" видно, что сочинителю досадно: зачем этот титул присвоен моей пьесе? ему хотелось бы (как и дирекция желала), чтобы пьеса моя была названа: "шутка-водевиль"! Во-вторых: из моего объяснения уже известно, что комедия была доиграна до последнего слова]. Г. Мартынов, оставшийся один на сцене, попросил из кресел афишу [Г. Мартынов потребовал афишу не "из кресел", а от контрабаса, из оркестра, как ему было предписано в его роли (см. подлинную комедию)], чтоб узнать, как он говорил [Вовсе не "он" говорил, а я предписал ему сказать это в роли Кутилы-Завалдайского!]: "кому в голову могла прийти фантазия сочинить такую глупую пьесу?" - Слова его были осыпаны единодушными рукоплесканиями [Тут явно злонамеренное перетолкование рукоплесканий публики. Хотя публика - толпа, но заступаюсь за нее, по привычке к правде: публика рукоплескала не одной этой фразе, а всему монологу, с начала до конца]. После такого решительного приговора публики нам остается только занести в нашу "Летопись" один факт [Опять "летопись", да еще с крупной буквы! А я убежден, что ее вовсе не существует]: что оригинальная Фантазия удостоилась на нашей сцене такого падения, с которым может только сравниться падение пьесы "Ремонтеры", данной 12 лет назад и составившей эпоху в преданиях Александрийского театра [Мне неизвестна комедия "Ремонтеры", и потому не могу судить: уместно ли это сравнение? Что же касается замечания, что представление моей "Фантазии" составит "Эпоху в преданиях Александрийского театра", то хотя я не понимаю: какая "эпоха" может быть в "преданиях"? однако не скрою (да и зачем скрывать?), что именно это вполне соответствовало бы моим надеждам и желаниям!].

Только в одном из московских изданий было выказано беспристрастие и доброжелательство к моей комедии; не помню в котором: в "Москвитянине" или в "Московских ведомостях"? Всякий может узнать это сам, пересмотрев все русские журналы и газеты за 1851 год. Помню, что я мысленно приписывал ту статью г-ну Аполлону Григорьеву, тогдашнему критику в "Москвитянине". Помню также, что в этой статье сообщалось глубокомысленное, но патриотическое заключение, именно: рецензент хотя не присутствовал в театре и, следовательно, не знал содержания моей комедий, - отгадал по определению действующих лиц в афише, что "это произведение составляет резкую сатиру на современные нравы". Спасибо ему за такую проницательность! Думаю, впрочем, что ему много помогло быстрое воспрещение повторения пьесы на сцене. С того времени я очень полюбил г. Аполлона Григорьева, даже начал изучать его теорию литературного творчества, по статьям его в "Москвитянине", и старался применять ее к своим созданиям; а когда я натыкался на трудности, то обращался прямо к нему за советом печатно, в стихах (пример этому см. выше в стихотворении: "Безвыходное положение").

Вот все данные для суда над моей комедией "Фантазия". Читатель! помни, что я всегда требовал от тебя справедливости и уважения. Если б эта комедия издавалась не после моей смерти, то я сказал бы тебе: до свидания... Впрочем, и. ты умрешь когда-либо, и мы свидимся. Так будь же осторожен! Я с уверенностию говорю тебе: до свидания!

Твой доброжелатель Козьма Прутков

11 августа

1860-го года (annus, i)

Действующие лица

Аграфена Панкратьевна Чупурлина, богатая, но самолюбивая старуха.---

--- Г-жа Громова.

Лизавета Платоновна, ее воспитанница ---- Г-жа Левкеева.

Адам Карлович Либенталь, молодой немец [Слово "немец" было заменено в афише словом "человек"], не без резвости. ---- Г. Марковецкий.

Фемистокл Мильтиадович Разорваки, человек отчасти лукавый и вероломный -

--- Г. Каратыгин 2.

Князь Касьян Родионович Батог-Батые в, человек, торгующий мылом ---

-- Г. Прусаков.

[Титул "князь" был исключен цензором в перечне действующих лиц и повсюду в тексте]

Мартын Мартынович Кутило-Завалдайский, человек приличный ---

--- Г. Мартынов.

Георгий Александрович Беспардонный, человек застенчивый -- Г. Смирнов

Фирс Евгениевич Миловидов, человек прямой --- Г. Толченов 1.

Акулина, нянька ---- Г-жа***

Фантазия, моська

Пудель

Собачка, малого размера

Собака датская

Моська, похожая на Фантазию

Незнакомый бульдог

Кучера, повара, ключницы и казачки.

[Эти действующие лица "без речей" не были одобрены цензором в перечне действующих лиц на афише. Примечания К. Пруткова]

Действие происходит на даче Чупурлиной. Сад. Направо от зрителей домик с крыльцом. Посреди сада (в глубине) беседка, очень узенькая, в виде будки, обвитая плющом. На беседке флаг с надписью: "Что наша жизнь?" Перед беседкой цветник и очень маленький фонтан.

ЯВЛЕНИЕ I

По поднятии занавеса: Разорван и, князь Батог-Батыев, Миловидов, Кутило-Завалдайский, Беспардонный и Либенталь ходят молча взад и вперед по разным направлениям. Они в сюртуках или во фраках.

Довольно продолжительное молчание.

Кутило-Завалдайский

(вдруг останавливается и обращается к прочим)

Тс! тс! тс!..

Все

(остановившись)

Что такое?! что такое?!

Кутило-Завалдайский

Ах, тише! тише!.. Молчите!.. Стойте на одном месте!..

(Прислушивается.) Слышите?.. часы бьют.

Все подходят к Кутиле-Завалдайскому, кроме Беспардонного, который стоит задумчиво, вдали от прочих.

Разорваки

(смотрит на свои часы)

Семь часов.

Кутило-Завалдайский

(тоже смотрит свои часы)

Должно быть, семь; у меня половина третьего. Такой странный корпус у них, - никак не могу сладить.

Все

(кроме Либенталя, смотря на часы)

Семь часов.

Либенталь

Я не взял с собою часов, ибо (в сторону) счастливые часов не наблюдают!

Разорваки

Давно желанный и многожданный час!.. Вот мы все здесь собрались; но кто же из нас, здесь присутствующих женихов, кто получит руку Лизаветы Платоновны? Вот вопрос!

Все

(задумавшисъ)

Вот вопрос!

Беспардонный

(в сторону)

Лизавета Платоновна, Лизавета Платоновна!.. Кому ты достанешься? Ах!

Разорваки

Пока еще не пришла старушка, в руке которой наша невеста, мы...

Кутило-Завалдайский

Мы тщательно осмотрим друг друга: всё ли прилично и всё ли на своем месте? Женихи ведь должны... Господин Миловидов! (Указывает на его жилет.) У вас несколько нижних пуговиц не застегнуто.

Миловидов

(не застегивая)

Я знаю.

Разорваки

Господа! я предлагаю, пока старушка еще не пришла, сочинить ей приятный комплимент в форме красивого куплета и спеть, как обыкновенно в водевиле каком-нибудь поют на сцене актеры и актрисы.

Все

Пожалуй... пожалуй... сочиним! сочиним!

Разорваки

Для этого сядем по местам. Садитесь все по местам!

Разорваки садится на скамейку; Беспардонный - на другую; князь Батог-Батыев и Кутило-Завалдайский - на траву; Миловидов уходит в беседку; Либенталь вынимает из кармана бумажник и карандаш и взлезает на дерево.

Либенталь

Здесь поближе к небесам.

Разорваки

Уселись? Начнем... (Подумав.) "Вот куплеты..." - Господа, рифму!

Либенталь

(с дерева)

Разогреты!

Миловидов

(из беседки)

Почему же разогреты?!

Либенталь

Неподдельными нашими чувствами разогреты!

Разорваки

Я лучше вас всех понимаю поэзию: я человек южный, из Нежина.

Кн. Батог-Батыев

Я из Казани.

Разорваки

Не перебивать!.. Слушайте: "Вот куплеты - Мы, поэты, - В вашу честь, - Написали вместе"...

Миловидов

"Написали вместе - В этом лесе".

Разорваки

Это не рифма!

Кутило-Завалдайский

Это сад.

Миловидов

Ну - "В этом саде!".

Разорваки

Не перебивать!.. - "Написали вместе, - На своем всяк месте, - Нас здесь шесть". - Вот это так!.. Далее: "Мы вас знаем"... Ах! идет!.. Аграфена Панкратьевна идет!.. Ну, нечего делать!.. Так как есть, каждый на своем месте, давайте петь. Я начинаю!

ЯВЛЕНИЕ II

Те же и Чупурлина с Лизаветой. Чупурлина с Лизаветой сходят с крыльца в сад. Чупурлина ведет на ленточке моську.

Женихи сидят на местах и поют на голос "Frere Jacques", Разорваки начинает

Все

(поют)

Вот куплеты,

Мы, поэты,

В вашу честь (bis)

Написали вместе, -

На своем всяк месте.

Здесь нас шесть!

Нас здесь шесть!

Аграфена Панкратьевна и Лизавета Платоновна смотрят с удивлением во все стороны.

Разорваки

Господа, второй куплет экспромтом; каждый давай свою рифму. Я начинаю! Поют, каждый отдельно, по одному стиху, в следующем порядке:

Разорваки

Мы вас знаем -

Кутило-Завалдайский

Ублажаем -

Кн. Батог-Батыев

Услаждаем -

Миловидов

Занимаем -

Беспардонный

Сохраняем -

Либенталь

Забавляем!

Разорваки

Довольно... довольно!.. -

Все

(хором)

Всякий час!

Всякий час!..

Разорваки

(продолжая петь один)

Вы на нас взгляните!

Миловидов

(тоже)

И нас обнимите!

Все

(хором)

А мы вас!

При последнем стихе все идут к Аграфене Панкратьевне с распростертыми объятиями.

Чупурлина

Благодарю вас, благодарю вас!

Либенталь

(бежит вперед других)

Милостивая государыня, почтенная Аграфена Панкратьевна! лестная для меня маменька!

Кн. Батог-Батыев

Почтеннейшая Аграфена Панкратьевна!

Кутило-Завалдайский

Благодетельница!

Разорваки

Такая благодетельница, что просто... ух!.. целовал бы, да и только!

Кутило-Завалдайский

(в сторону)

Какие у этого грека всё сильные выражения; совсем не умеет себя удерживать.

Беспардонный подходит, отворяет рот, но от внутреннего волнения не может сказать ничего.

Миловидов

(перевисая выразительные знаки Беспардонного)

Ну, что же, матушка!.. надумались? Вот мы все налицо. Кто же из нас лучше? говорите!.. Да ну же, говорите?

Чупурлина

Тише, мой батюшка, тише! Вишь, какой вострый, как приступает!.. Моя Лизанька не какая-нибудь такая, чтоб я ее вот так взяла да и отдала первому встречному! Я своей Лизанькой дорожу! (Гладит моську.) Она мне лутше дочери... Я не отдам ее какому-нибудь фанфарону! (Окидывает Миловидова глазами с ног до головы.) Небось ты, батюшка, все на балах разные антраша выкидывал да какие-нибудь труфели жевал под сахаром; а теперь - спустил денежки, да и востришь зубы на Лизанькино приданое? Нет, батюшка, тпрру!! Пусть-ка прежде каждый из вас скажет: какие у него есть средства, чтобы составить ее счастье? (Гладит моську.) А без этого не видать вам Лизаньки, как своей поясницы.

Миловидов

(в сторону)

Вишь, баба! Вишь, какая баба!

Либенталь

(к моське)

Усиньки, усиньки, тю, тю, тю...

Миловидов

(к Чупурлиной)

Средства будут!

Чупурлина

Какие, мой батюшка?

Миловидов

А приданое-то? Как получу его, так будут и средства! И чем больше приданое, тем больше средства!

Чупурлина

Ну вот! я так и знала. Фанфарон, просто фанфарон; что его слушать! (К Кутиле-Завалдайскому.) Ну, а ты, батюшка?

Либенталь

(к Чупурлиной)

Маменька, позвольте: кажется, моська заступила за ленточку левою ножкой? клянусь вам!

Чупурлина

Спасибо, батюшка... (Снова обращается к Кутиле-Завалдайскому.) Ну, а ты, Мартын Мартынович?

Кутило-Завалдайский

Сударыня, позвольте вас уверить, что, вступив в брак с Лизаветой Платоновной, я всегда буду соблюдать пристойность...

Чупурлина

Нет, я не о том... Какие у тебя надежды? Есть ли у тебя фабрика?

Кутило-Завалдайский

Нет-с, фабрики не имею.

Чупурлина

Ну, так как же?

Кутило-Завалдайский

У меня, сударыня, более нравственный капитал! Вы на это не смотрите, что мое такое имя: Кутило-Завалдайский. Иной подумает и бог знает что; а я совсем не то! Это мой батюшка был такой, и вот дядя есть еще; а я нет! Я человек целомудренный и стыдливый 1). Меня даже хотели сделать брандмейстером 2).

[1. Здесь цензор вычеркнул слово "целомудренный" и написал "нравственный".

2 Эти слова: "Меня даже хотели сделать брандмейстером" - вычеркнуты цензором. Примечания К. Пруткова]

Чупурлина

Фу-ты, фанфарон! право, фанфарон! фанфарон, фанфарон, да и только!.. (Обращается к кн. Батог-Батыеву.)

Авось ты, батюшка, посолиднее. Посмотрим, чем ты составишь счастье Лизаньки?

Кн. Батог-Батыев

Большею частью мылом! (Вынимает из кармана куски мыла.) У меня здесь для всех. (Раздает.) Вам, сударыня, для рук; а этим господам бритвенное. (К Миловидову.) Вам, кроме бритвенного, особенный кусок - для рук.

Миловидов

(принимает с благодарностью, но смотрит на свои руки пристально)

Благодарю!

Чупурлина

Благодарствуйте, князь. (Обращается к Разорваки.) Ну, тебя, Фемистокл Мильтиадович, я не спрашиваю. Ведь ты не в самом же деле вздумал жениться на Лиааньке! Где тебе!

Разорваки

Нет-с, я не шучу. Серьезно прошу руки Лизаветы Платоновны! Я происхождения восточного, человек южный, у меня есть страсти.

Чупурлина

Неужто?.. Но какие же у тебя средства?

Разорваки

Сударыня, Аграфена Панкратьевна! Я человек южный, положительный. У меня нет несбыточных мечтаний. Мои средства ближе к действительности... Я полагаю: занять капитал... в триста тысяч рублей серебром... и сделать одно из двух: или пустить в рост, или... основать мозольную лечебницу... на большой ноге!

Чупурлина

Мозольную лечебницу?

Разорваки

На большой ноге!

Чупурлина

Что ж это? На какие ж это деньги?.. Нешто на Лиэанькино приданое?

Разорваки

Я сказал: занять капитал в триста тысяч рублей серебром!

Чупурлина

Да у кого же занять, батюшка?

Разорваки

Подумайте: триста тысяч рублей серебром! Это миллион на ассигнации!

Чупурлина

Да кто тебе их даст? Ведь это, выходит, ты говоришь пустяки?

Разорваки

Миллион пятьдесят тысяч на ассигнации!

Чупурлина

Пустяки, пустяки; и слышать не хочу! Господин Беспардонный, вы что?

Беспардонный

(встрепенувшись)

Сударыня... извините... я надеюсь... не щадя живота своего... не щадя живота своего...1) для Лизаветы Пладоновны... до последней капли крови!..

[1 Цензор изменил: вместо славянского "живота своего" поставил "жизни своей". Однако ведь о "животе" говорят не только в молитвах, но даже тогда, когда "кладут его на алтарь отечества". Почему же неприлично говорить о нем в театре? Примечание К. Пруткова.]

Либенталь

(перебивая)

Маменька, послушайте, - лучшее средство есть: трудолюбие, почтение к старшим и бережливость! Почтение к старшим, трудолюбие... (Нагибается к моське.)

Чупурлина

Что ты, батюшка, на ней увидел?

Либенталь

Маменька, ушко завернулось у Фантазии.

Чупурлина

(полугромко)

В этом молодом человеке есть прок.

Либенталь

(продолжает ласкать моську)

тю, тю, тю, фитц фить, фить!

Чупурлина

(по-прежнему )

Он хорошо изъясняется.

Либенталь

(к моське)

Фить, фить, фить, тю, тю, тю!..

Чупурлина

(Либенталю)

Спасибо тебе за то, что ты такой внимательный.

Миловидов

Ну что же, матушка; довольно наговорились про всякий вздор!.. Пора, братец, сказать: кто из нас лучше?

Чупурлина

Тише, тише, мой батюшка!.. Вишь, как опять приступает! Так и видно, что целый век играл на гитаре.

Кутило-Завалдайский

(в сторону)

Миловидов действует неприлично.

Миловидов

Да пора же кончить!

Разорваки

Миллион пятьдесят тысяч на ассигнации!

Чулурлина

Да, нечего говорить: всех-то вас толковее Адам Карлыч.

Разорваки

(берет Чупурлину в сторону)

Сударыня, принимая в вас живейшее участие, я должен вам сказать, что однажды Адам Карлыч на Крестовском... (Шепчет ей на ухо.)

Чупурлина

Как? Возможно ли?! Какие гадости!.. Адам Карлыч, Адам Карлыч! поди-ка сюда!.. Правда, что ты однажды на Крестовском... (Шепчет ему на ухо.)

Либенталь

(с ужасом)

Помилуйте, маменька; никогда на свете!..

Чупурлина

Ну, то-то; я так и думала!.. Видишь, Фемистокл Мильтиадович, это был не Адам Карлыч. Это кто-нибудь другой.

Разорваки

(ей)

Действительно: это, кажется, был Миловидов.

Чупурлина

(к Либенталю)

Ну, Адам Карлыч, коли ты понравишься Лизаньке, то бери ее, и дело с концом. Поди, объяснись с ней. Она здесь где-то, в саду. Прощайте, родимые. Спасибо вам за честь. (Особо к кн. Батог-Батыеву.) Прощайте, князь; брагодарствуйте за мыло.

Женихи уходят. Чупурлина останавливает Разорваки.

Чупурлина

Ты, батюшка, погоди немного. Я не совсем поняла, что ты мне сказал насчет мозольной фабрики?

Разорваки

Мозольной лечебницы!

Чупурлина

Да бишь лечебницы!.. Как же это ты полагаешь?

Разорваки

Очень просто!.. Во-первых, я занимаю капитал в триста тысяч рублей серебром...

Уходят, разговаривая.

ЯВЛЕНИЕ III

Либенталь скачет несколько времени молча на одной нога,

Либенталь

Ах, вот она!.. вот она!.. идет и несет цветы!.. Начну!

Лизавета Платоновна проходит с цветами, не замечая

Либенталя.

Либенталь

Лизавета Платоновна!.. Я говорю: Лизавета Платоновна!

Лизавета Платоновна

Ах, здравствуйте, Адам Карлыч.

Либенталь

Лизавета Платоновна, где вы покупаете ваши косметики?

Лизавета Платоновна

Какие это?

Либенталь

Под этим словом я разумею: духи, помаду, мыло, о-де-лаван и бергамотовое масло.

Лизавета Платоновна

В гостином дворе, выключая казанское мыло, которое с некоторых пор поставляет мне большею частью князь Батог-Батыев. Но зачем вы это спрашиваете?

Либенталь

(подойдя к ней близко)

Затем, что от вас гораздо приятнее пахнет, нежели от этих самых цветов! (В сторону.) Она засмеялась!..

(Ей.)

Лизавета Платоновна! я сейчас объяснил дражайшей Аграфене Панкратьевне цель моей жизни и средства моего существования... Я обнажил перед ней - клянусь вам! - всю душу мою и все изгибы моего чувствительного и стремящегося к известному предмету сердца...

Я ей сказал о себе и упомянул о вас... Она выгнала всех вон... а мне приказала идти к вам... Я иду... вы сами идете!.. Без сомнения, несравненная Лизавета Платоновна, я не смею даже думать об этом; но Аграфена Панкратьевна мне приказала...

Лизавета Платоновна

Но что же такое, Адам Карлыч?

Либенталь

О! я обязан исполнить приказание этой преклонной особы! И потому, собравшись с духом, говорю (падает на колени): Лизавета Платоновна! реши, душка, судьбу мою: или восхитительным ответом, или ударом!.. (Поет, не вставая с колен, на голос "d'un pensiero" из "Сомнамбулы".)

Елизавета, мой друг!

Сладкий и странный недуг

Переполняет мой дух!

О тебе все твердит

И к тебе все манит!

Е...

Лакей

(вбегая)

М-с!.. М-с!.. Фантазия!.. Фантазия!.. Барышня, не видали барыниной моськи?

Лизавета Платоновна

Не видала.

Либенталь

(вставая с колеи)

И я не видал.

Лакей

(уходя)

Фантазия!.. Фантазия!.. (Уходит.)

Либенталь

Я продолжаю. (Становится снова на колени и поет.)

Елизавета, мой друг!

Ну, порази же мой слух,

Будто нечаянно, вдруг,

Словом приятным - супруг!

Лизавета Платоновна

(тоже поет, продолжая мотив)

Ах, нет, нет...

Горничная

(вбегая)

Фантазия!.. Фантазия!.. Барышня, барыниной моськи не видали?

Лизавета Платоновна

Не видала.

Либенталь

(вставая с колен)

И я не видал.

Горничная

(уходя)

Фантазия!.. Фантазия!.. (Уходит).

Либенталь

Вы, кажется, начали отнекиваться, Лизавета Платоновна?

Лизавета Платоновна

Да, я хотела сказать вам (поет):

Ах, нет, нет!.. я боюсь,

Ни за что не решусь!

Я от страха трясусь!..

Либенталь

(поет в сторону)

Ах! какой она трус!

Лизавета Платоновна

Я боюсь, (bis)

Я страшусь, (bis)

Не решусь! (ter)

Либенталь

(поет в сторону)

Ах, какой она трус!

Лизавета Платоновна

Я боюсь,

Я страшусь!..

Оба в месте

Она трус! (ter)

Не решусь! (ter)

Либенталь

(опять падая на колени, начинает петь)

Е...

Акулина

(вбегая)

Хвантазия!.. Хваптазия!.. Барышня, ведь у барыни моська пропала! Вы не видали?

Лизавета Платоновна

Нет, не видала.

Либенталь

(вставая с колен)

И я не видал.

Акулина

Что ты будешь делать?! Барыня изволит плакать, изволит сердиться, из себя выходит; изволит орать во всю глотку 1): "Дайте мне мою моську! где моя Хвантазия?"

[1 Цензор вычеркнул "глотку" и написал "горло". Примечание К. Пруткова]

(Уходя, кричит.) Хвантазия!.. А, Хвантазия!.. (Уходит.)

Либенталь

(опять становясь на колени)

Я продолжаю (поет):

Елизавета, мой друг!

Твои неприличный испуг

Напоминает старух!

Между тем как любовь

Всё волнует мне кровь!

Е...

Повар

(вбегает в колпаке, с засученными рукавами, с кастрюлей в одной руке и с пуком репы в другой)

Конефузия!.. Конефузия!.. Барышня, Конефузия не с вами?

Либенталь

(вставая с колен)

Ах, пошел вон!.. Прервал на решительном месте!

Повар

Да чем же я виноват, что меня послали собаку искать?

Лизавета Платоновна

Я не видала.

Либенталь

И я не видал.

Повар

(уходя)

Конефузия!.. Конефузия!.. (Уходит.)

Либенталь

(поет стоя)

Елизавета, мой друг!

Ну, порази же мой слух,

Будто нечаянно, вдруг,

Словом приятным -

Лизавета Платоновна

(робко)

Супруг!

Либенталь

(падает на колени)

Небесная Лизавета! (Целует ее руку.) Эфирное созданье!..

ЯВЛЕНИЕ IV

Те же и вся дворня; а затем Чупурлина. Лакеи, горничные, казачок, Акулина, повар и кучер

вбегают с разных сторон, крича: "Фантазия!.. Конефузия!.. Хвантазия!.." Лизавета Платоновна и Либенталь, не замечая никого, смотрят друг другу в глаза с любовью и нежностью. Через несколько времени вбегает Чупурлииа и кричит громче всех.

Чупурлина

Фантазия!.. Фантазия!.. Не нашли?! Дайте мне мою собачку, собачонку, собачоночку!.. (Наталкивается на повара.) Собака!.. Не видишь, куда бежишь? Да что это вы все толчетесь на одном месте? а?! В разные стороны бегите! и непременно отыщите мне мою собачку!

Вся прислуга

(расходясь во все стороны, кричит в один голос)

Фантазия!.. Фантазия!..

ЯВЛЕНИЕ V

Чупурлина, Лизавета и Либенталь.

Лизавета Платоновна и Либенталь (подходят с обеих сторон к Чупурлиной и робко говорят вместе)

Маменька!.. маменька!

Чупурлина

Что вам надобно?! Чего вы хотите от меня?!

Либенталь

Они согласны.

Лизавета Платоновна