Островский Александр Николаевич - Счастливый день

sp; Сандырев. Точно так, ваше превосходительство.

  Шургин. Странная филантропия.

   За сценой голос Насти: "Ведь лебедь был моим папашей". Поет!.. кто это?

  Сандырев. Моя дочка-с, Настенька; если беспокоит ваше превосходительство, то я прикажу...

  Шургин. Нет, пожалуйста! .. Вы пока мне не нужны, мне предстоит подумать. Можете итти и снять ваш мундир. Сандырев раскланивается и уходит. Шургин ходит, вынимает сигару; Иванов,

  вскочив, подает ему огня; Шургин закуривает и садится в кресло.

  Шургин (как бы про себя). Да, в отставку, и нечего толковать, и оставаться здесь больше незачем. Нет, этих древних порядков терпеть нельзя. Входит Настя с корзиной печенья и горничная с подносом, на котором кофе.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

  

  

  Шургин, Иванов, Настя и горничная.

  Настя. Ваше превосходительство, кофе... не угодно ли?

  

   Горничная ставит кофе на стол и уходит.

  Шургин (с улыбкой). Благодарю-с, благодарю...

  

  Иванов быстро забирает дела и уходит в канцелярию, Если не ошибаюсь, это вы пели сейчас?

  Настя. Да, я...

  Шургин. А у вас хорошенький голосок.

  Настя. Я ведь не училась; я так пою, как попало.

  Шургин. Тембр хорош, свежий, звучный. (Пьет кофе.)

  Настя. Может быть. Я ничего не слыхала, не видала в жизни, так сама судить не могу. Ваше превосходительство, я к вам с просьбой.

  Шургин. Что прикажете, весь - внимание...

  Настя (садясь). Я хочу служить, ваше превосходительство!

  Шургин. Служить? То есть как?

  Настя. Так, как чиновники; ведь теперь, говорят, женщины служат, им разрешено...

  Шургин. Ха, ха, ха... Какая мысль! Прекрасно... Где же вы желаете служить?

  Настя. Под вашим начальством, не иначе... Вы такой снисходительный к подчиненным, я слышала, а то есть ужасно сердитые генералы. Ах, тех я боюсь...

  Шургин. Ха, ха, ха... да, женщины служат... но частно... не нося мундира!

  Настя (кокетливо). И я буду частно.

  Шургин. Вам ведь большое жалованье нужно дать, ха, ха! А у меня нет.

  Настя. На первый раз я буду довольна и небольшим.

  Шургин. За какой же стол, к каким делам мы вас поместим?

  Настя. Я на все годна понемножку: я ведь письмоводителем у пап_а_; я все бумаги знаю!

  Шургин. Так вот что! А! Так вот кого мне распекать-то за беспорядок.

  Настя. Беспорядок! Какие пустяки! Кто это вам сказал? Вы не верьте, ваше превосходительство. Я ночей не спала, готовясь к вашей ревизии, и все отлично! Я жду награды; неужели вы оставите меня без внимания? (Кокетничает и делает глазки.)

  Шургин. Оставить вас без внимания - для меня невозможно; это выше сил моих. (Целует ее руки.) Я взял бы вас в личные секретари.

  Настя. Возьмите, и вы не будете жалеть; я постараюсь изучить ваш характер, привычки...

  Шургин. Послушайте, вы - очаровательны! (Страстно хватает ее за руки.) Но это... это... (Вставая.) Наконец, что я делаю? Я должен здесь выходить из себя, должен сердиться (проходит,), должен нанести в некотором роде удар, может быть, неожиданный...

  Настя (встает). Удар? Кому?

  Шургин. Я должен... Вашему отцу грозит отставка.

  Настя. В таком случае, отставка и мне... его письмоводителю. Нет, вы этого не сделаете! Ну, генерал, скажите! И вам не жаль меня... я так ждала вас, ждала радости награды, а не казни!

  Шургин (останавливаясь). Да, конечно, это бесхарактерно, но... но я обезоружен. (Хватает ее за руку.) И вы... вы... виновница! Ребенок и волшебница в одно и то же время. (Осыпает ее руку поцелуями.) Во что бы то ни стало я делаю вас своим секретарем! Вы даете мне право действовать? (Не выпускает ее рук.)

  Настя. Да, но как это будет?

  Шургин. Это - уж мое дело; только знайте, что все, что сейчас последует, будет истекать от меня и клониться к тому, чтобы вы были моим секретарем. Вы не заупрямитесь?

  Настя. Я - подчиненный; я исполню без возражений все, что будет угодно приказать вашему превосходительству.

  Шургин. О! Какой у меня секретарь! Какой секретарь!

  Настя. Значит, по ревизии все благополучно, да?

  Шургин. Ну, уж пусть будет так.

  Настя. Милый, добрый генерал! Вот - за это! (Целует его в лоб и убегает.)

  Шургин (один). Поцелуй! Обожгла! Я дрожу... что со мной? Голова кружится. (Хватаясь за голову.) Огонь во всем! Удивительно, удивительно! Ребенок, и какая сила, какая прелесть женщина!.. (Ходит.) Эта головка! Нет, расстаться с ней невозможно! О, женщины! Есть ли жертва, которой бы я не принес для вас! (Отворяет дверь в канцелярию.) Господин Иванов, господин Иванов! Пожалуйте сюда!

  

  

  

   Иванов входит.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

  

  

  

   Шургин и Иванов.

  Шургин. Послушайте... вы уж там не очень... конечно, порядки неважные, но все-таки довольно сносно, удовлетворительно и злоупотреблений особенных нет.

  Иванов. Слушаю-с, ваше превосходительство.

  Шургин. Понимаете, рука не поднимается. Мне жаль, большая семья! (Садится.)

  Иванов. Совершенно справедливо, ваше превосходительство, очень большая.

  Шургин. Да? И вы согласны? Ну, очень рад! Садитесь! Мне с вами нужно переговорить...

  Иванов. Что прикажете, ваше превосходительство? (Садится на конце стула.)

  Шургин. Вы знаете, как я внимателен ко всем моим подчиненным, а к вам особенно?

  Иванов (привскакивая). Вы - мне второй отец, ваше превосходительство.

  Шургин. Да! Вот по окончании нашей поездки, вы получите некоторое повышение... там я увижу.

  Иванов (раскланиваясь). Из ничтожества поднимаете,

  ваше превосходительство, и делаете человеком.

  Шургин. Но-о... внимание мое к вам, собственно, идет еще далее, именно до отеческой заботы. Я хотел бы видеть вас женатым, семейным, вполне счастливым человеком. Вам уже пора об этом подумать! Садитесь!

  Иванов (садится). Я думал-с и много раз уже думал-с, ваше превосходительство, но не встречал еще в жизни такого предмета...

  Шургин. Не встречали? Ах, мой милый, да счастье около вас, оно "близко" и "возможно". Вы видели здесь девушку... дочь... ну, она пела еще?

  Иванов. Видел-с, ваше превосходительство.

  Шургин. Вот вам! Берите, берите, не задумывайтесь. Не правда ли, прелестная девушка?

  Иванов. Да-с, она, ваше превосходительство, действительно...

  Шургин. Необыкновенно живая, умница! А какое грациозное создание?

  Иванов. Действительно, ваше превосходительство, не в этой бы ей глуши...

  Шургин. Приданого, конечно, нет; но, сожалея об их бедности, обещаю вам навсегда мое покровительство.

  Иванов (вскакивая). Ваше превосходительство, чем я мог заслужить?.. (Стоит.)

  Шургин. Вашею скромностью, любезнейший, и преданностью мне и делу службы! Еще вот что я вам скажу: всякая длинная история с ухаживанием, с продолжительным сватовством не годится для человека в вашем положении; это мешает службе; а вот так вдруг! Встреча, неожиданное сближение - поверьте, что здесь больше залога для тихого счастья!

  Иванов. Но... но... она, ваше превосходительство, она, пожалуй, не пожелает... может быть, я не понравлюсь?

  Шургин. Ручаюсь вам за успех! Верьте, что эта девушка лучше нас с вами смотрит на жизнь. Действуйте же немедленно! Я сегодня же уезжаю, а вы останьтесь и сделайте предложение. Завтра вы меня в соседнем городе догоните.

  Иванов (млеет от восторга). Ваше превосходительство, нет слов для выражения...

  

  

  

   Входит Настя.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

  

  

  

  Шургин, Иванов и Настя.

  Шургин (указывая глазами Насте на Иванова). Вот этот молодой человек имеет до вас великую просьбу и сегодня заявит ее вам... Я буду рад очень, если вы не отвергнете ее - я ему протежирую!

  

  Настя улыбается. Иванов, вспыхнув, бросается вон.

  

  

   Входят Сандырев и Сандырева.

  

  

  

  ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

  

  

  Шургин, Настя, Сандырев и Сандырева.

  Сандырева. Осчастливьте, ваше превосходительство, не откажите нашего хлеба-соли откушать.

  Сандырев. Осчастливьте, ваше превосходительство!

  Шургин. Очень благодарен, мне приятно. (К Сандыревой.) Но ваша дочка прелестна, она очаровательна.

  Сандырева. Страшная шалунья, ваше превосходительство! Такой резвый ребенок!

  

   Входит Михаленко, едва держась на ногах.

  

  

  

  ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

  

   Шургин, Сандырев, Сандырева и Михаленко.

  Михаленко (простирая руки). Притекаю к тебе, праведный судия! (Падает в ноги.) Ваше превосходительство, явите милосердие.

  Шургин. Он, кажется, мертвецки?

  Михаленко. Нин-ни-ни.. . Мои уста... ни-ни, окромя, помимо святой воды, чтоб, значит, с чистым сердцем.

  Сандырев. Я вот сейчас с ним... (Хватает из угла чубук.)

  Шургин. Опять чубук!

  Сандырев останавливается с чубуком.

  Сандырев. Нет никакой возможности, ваше превосходительство, по-человечески!

  Шургин. Пожалейте вы, если не его, хоть ваши чубуки.

  Михаленко. Правда и милость...

  Сандырев. Не могу, ваше превосходительство;

  Выталкивает Михаленко в канцелярию. Из залы выходят городской голова и

  

  

  

  

  Настя.

  

  

  

  ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

   Шургин, Сандырев, Сандырева, Настя и городской голова.

  Городской голова (раскланивается). Честь имеем явиться к вашему превосходительству, как есть я градской голова здешнего города... Да-с.

  Шургин. Очень рад, благодарю.

  Городской голова. И позвольте, ваше превосходительство, преподнести вашему превосходительству! (Подает бумагу.)

  Шургин (берет). Что такое?

  Городской голова. Насчет их высокоблагородия, прописано все, как есть. Вот что! Да-с.

  Шургин (читает). Ах, это вы одобрение от общества относительно господина почтмейстера!

  Городской голова. Так точно-с, от общества-с. Все мы оченно чувствуем удоблетворение, ваше превосходительство, и никаких, к примеру, притензиев нам от них, окромя что как господин почтмейстер, Иван Захарыч, хороший они у нас человек. Вот и все-с.

  Шургин. Хотя я уже видел сам на деле... ноо... мне очень приятно и это подтверждение! Я остаюсь с глубокою признательностью к обществу, которое так ценит ревность моего чиновника! Общество - лучший судья!

  Городской голова. В таком случае и мы, ваше превосходительство, оченно этому делу рады. И больше ничего.

  Шургин (оглядывая всех). Теперь, кажется, все кончено?

  Сандырева. Милости прошу, ваше превосходительство, в залу!

  Шургин. Благодарю-с! (Подставляя Насте руку.) Позвольте. Идут. Шургин тихо говорит Насте,она смеется; Сандырева подлетает с поклоном

   к голове; Сандырев берет его под руку, и все уходят в залу.

  

  

  

   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

  

  

  

  

  ЛИЦА:

  Сандырев.

  Сандырева.

  Липочка.

  Настя.

  Нивин.

  Иванов.

  

  

  

   Декорация та же.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

  Сандырев, в старом форменном сюртуке с газетой и трубкой, ходит взад и

  

  

  

   вперед. Сандырева.

  Сандырева. Скажите же мне, что это значит?

  Сандырев. Не знаю, матушка, не знаю.

  Сандырева. Сам генерал уехал...

  Сандырев. Не знаю, матушка.

  Сандырева. Да не перебивайте! Сам генерал уехал, а чиновник его остался.

  Сандырев. Не знаю, матушка, и отстань ты от меня! Тут такие известия! А она пристает с глупостями.

  Сандырева. С глупостями, а! Скажите! Да отец вы или нет?

  Сандырев. Надо думать, что отец, коли дети есть.

  Сандырева. Дети есть! Много детей, очень много! (Утирая слезы.) Ну. так я вам объясню, что это значит: генерал с нами штуку сыграл; он всегда так делает, я слышала. Вот он отъедет станцию или две, да оттуда и пришлет вам отставку, а чиновнику этому предписание: принять от вас должность! Вот оно-с!

  Сандырев (читая). Ну, и на здоровье.

  Сандырева. Что ж тогда? Шарманку на плечи?

  Сандырев. Ну, что ж я могу? Ведь уж дела не поправишь. Сокрушаться прикажете, плакать, рвать на себе последние волосы? Так я - человек благоразумный... Ахайте уж вы, а мне не мешайте! Тут, матушка, государство разваливается, а она... Там поминутно султанов меняют, а не то что почтмейстеров. Нет, лучше уйти от вас, покойнее будет. (Уходит направо.)

  Сандырева (вслед мужу). Урод, урод! Нет больше сил моих, погибаю! Несчастная я женщина.

  

  

  

  Из залы входит Настя.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

  

  

  

   Сандырева и Настя.

  Сандырева. Куда он пошел-то, Иванов этот?

  Настя (весело). Завернул на большую улицу.

  Сандырева. А Палашка следит?

  Настя (смеясь). Она - по другой стороне, не отставая!

  Сандырева. Не смейся, мой друг: скоро мы, скоро заплачем.

  Настя. Нет, мама, нам будет весело - вот посмотри.

  Сандырева. Откуда веселье? Где его взять! Волком взвоешь с вами.

  Настя. Уж будет веселье.

  Сандырева. Ах, не расстраивай ты меня!

  Настя. Я на картах гадала...

  Сандырева. На картах-то только о пустяках гадают; а тут до серьезного дошло. Ложись да умирай!

  Настя (у окна). Вот Иванов возвращается. Как он скоро!

  Сандырева. Вон и Палашка из-за угла. (Уходя направо.) Не заходил ли куда, спросить. (Уходит.)

  Настя. Ну вот, идет. Генерал сказал: "он имеет великое дело до вас"; ну какое же может быть дело иначе, и зачем бы Иванов остался? Он, кажется, будет такой послушный. .. И весело мне, и все-таки страшно.

  

  

  

   Входит Иванов.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

   Настя и Иванов, в одной руке изящный альбом, в другой -

  

  

   портфель с бумагами.

  Иванов (поднося альбом). Генерал приказали-с вручить вам...

  Настя (приседая). Merci... Какой хорошенький! Чудо! Ваш генерал - милый.

  Иванов. Да-с, они очень... очень... (Теряется, отходит к ломберному столу и начинает выбирать бумаги из портфеля.)

  Настя (читает в альбоме надпись). "Моему очаровательному секретарю на память первого знакомства"! Merci, merci. (Садится на кресло вдали от Иванова и рассматривает альбом.) А дело, какое это великое дело у вас?

  Иванов (не оборачиваясь). Да-с, это - дело-с.; 7 может быть, тут нужно выражение, а я никогда-с. ..

  Настя. Это дело, оно там у вас в бумагах?

  Иванов (не оборачиваясь). Нет-с, оно у меня в сердце-с!

  Настя. В сердце?

  Иванов. Я никогда еще не имел такого объяснения-с; это - первый раз в жизни-с. Все чувства мои в беспорядке. (Прячется совсем в бумагу.)

  Настя. А голова?

  Иванов. И голова-с... я влюблен-с.

  Настя. В кого?

  Иванов. Да я не смею, я никогда. ..

  Настя. Не бойтесь, говорите, мы здесь одни.

  Иванов. Да я в вас и влюблен-с! (Уткнувшись в бумагу.) Только я чувствую, что недостоин... и боюсь...

  Настя. Так скоро!

  Иванов (оборачиваясь и скрывая лицо). Да-с, вдруг-с, и не успел опомниться, и сам не знаю что-с! (Привстав.) Настасья Ивановна, если я не противен-с, я прошу... моя душа... навеки!.. (Садится и снова скрывается в бумаге.)

  Входит Сандырева и смотрит подозрительно на Иванова, не замечая Насти.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

  

  

   Иванов, Настя и Сандырева.

  Иванов (привстав и выглядывая из-за бумаги). Я-с... генерал-с... Его превосходительство, они мне-с...

  Сандырева. Ах. Я предчувствую, что вы скажете - какое для нас несчастье!..

  Иванов (все более теряясь). Нет-с; я хотел, я... имею-с...

  Сандырева. Сердце мое говорит мне! Заступница моя. (Сквозь слезы.) Но за что же, за что же?.. Я догоню генерала, я брошусь ему в ноги, буду просить, молить выслушать меня и пощадить нас!.. Это - ужасно!

  Иванов. Да я-с... я вовсе... я-с.

  Сандырева (со слезами). Знаю, знаю, вы, конечно, только исполняете приказание; но, Петр Степаныч, войдите в наше положение и помогите! Я умоляю вас, посоветуйте нам, попросите генерала с своей стороны, вы к нему близки! (Хватая ею за руки.) Едемте, едемте сейчас!

  Иванов. Нет-с, ведь я, ведь совсем... позвольте мне.

  Настя (подбегает к матери, хватает ее за руку и освобождает Иванова). Совсем не то, мама!

  Сандырева. Что же, что же? Господи!..

  Иванов. Я... я-с делаю предложение дочке вашей, то есть вам-с, то есть дочке-с, Настасье Ивановне, и прошу их руки.

  Сандырева. Ах! Настя! Господи!

  Настя (показывает альбом). Подарок мне.

  Сандырева (вскрикивает). Ах!

  Настя. Это - от генерала.

  Сандырева. Ах, не могу опомниться, не могу притти в себя! Что это? Жива ли я? Настя! Настя! (Обнимает дочь,) Если бы вы знали, Петр Степаныч, мою любовь к ней! Жемчужинка моя. (Хватая Иванова за руку.) Простите меня, что я... что я... ведь я совсем обезумела... я вообразила... Ох! Так неожиданно... благодарю вас за честь, Петр Степаныч... Совсем растерялась... Пожалуйте к нам в сад, Петр Степаныч, там мы будем пить чай, по-семейному. Там у нас чудесно.

  Иванов. С большим удовольствием.

  Сандырева (уходя направо). Я сейчас распоряжусь. (Уходит.)

  Иванов (ободрившись). Настасья Ивановна, я нетерпеливо жду-с, во мне ужасное мучение-с.

  Настя. Да вы в самом деле влюблены в меня?

  Иванов. Без ума-с! Уж так-с, что и не знаю!

  Настя. Да, может быть, вам генерал приказал?

  Иванов. Они мне только советовали, как отец.

  Настя. Ну, в сад! В сад! Хватает его за руку и убегают в дверь залы. Входит из двери справа Сандырев

  

   с газетой, Сандырева тащит его за руку.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

  

  

  

  Сандырев и Сандырева.

  Сандырева. Оставьте вашу газету, оставьте вашу Европу! Что у нас-то совершается!

  Сандырев. Ну, что такое? Ну, что такое?

  Сандырева. Эх, ты - премудрость! Ну, угадай что.

  Сандырев. Пожар, что ли? Землетрясение?

  Сандырева. Вашей дочери Насте делают предложение...

  Сандырев. Предложение, да какое же? Насчет чего?

  Сандырева. Он не понимает! Просят ее руки.

  Сандырев. Да!.. Ну да, ну и хорошо. (Смотрит в газету.)

  Сандырева. Да вы хоть полюбопытствуйте, кто...

  Сандырев. Да, да, как же, это надо!.. Ну кто же, кто?

  Сандырева. Чиновник-с, этот самый чиновник.

  Сандырев. Чиновник? Это хорошо. Какой чиновник?

  Сандырева. Генеральский.

  Сандырев. Генеральский? Генерал, генеральский...

  Сандырева. Да вы проснитесь! Он уж не помнит, что у нас было сегодня.

  Сандырев (трет лоб). Да, ну да, теперь я... да...

  Сандырева. Петр Степаныч Иванов, чиновник его превосходительства, что у нас на ревизии... понимаете?

  Сандырев. Ах... да... да... Так он это вот как?

  Сандырева. Да-с! Вот как! А генерал подарил ей альбом.

  Сандырев. Кому альбом? Да, да, так, чиновник подарил альбом, а генерал предложение!..

  Сандырева. Эх, Иван Захарыч, вот до чего довела вас политика!

  Сандырев. То есть да, чиновник - предложение, а генерал - альбом! Понял я. Ну, что тут мудреного!

  Сандырева. Насилу-то, ах, тюленюшка! (Поднося ему свою руку.) Целуйте ручку и благодарите... за что вам бог послал такую жену-то.

  Сандырев. Ты, да... благодарю, благодарю...

  Сандырева. То-то! Ценить-то вы только не умеете... Отправляйтесь в сад, к жениху! Да бросьте хоть теперь-то. (Вырывает газету и кладет на стол.) Ступайте, будьте любезны и веселы. (Выталкивает.) Идите, идите... и я сейчас.

  Сандырев. Иду, иду... (Уходит.)

  Сандырева. Думано ли, гадано ли, чтобы такая развязка! (Подходит к окну.) Нивин идет! (В окно.) Василий Сергеевич, Василий Сергеевич! На минутку. У нас - радость! (Бежит к дверям в зал и встречается с Нивиным.)

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

  

  

  

   Сандырева и Нивин.

  Сандырева. Когда же это было прежде, чтобы мимо шли и к нам не зашли?

  Нивин. Я, право, и не заметил, что мимо вас прохожу.

  Сандырева. Вот как углублены! Прошу же вас, присядьте на минутку.

  

  

  

  

  Садятся. Наша ревизия чудесно сошла, Василий Сергеевич! Генерал был очень любезен!

  Нивин. Очень рад.

  Сандырева. И радостная новость у нас!

  Нивин. Что такое?

  Сандырева. Чиновник его превосходительства сделал предложение Настеньке, Иванов по фамилии; прекрасный молодой человек.

  Нивин. Как это скоро у вас делается.

  Сандырева. Бог нас устрояет, Василий Сергеевич.

  Нивин. Хм... ревизия, сватовство - интересно...

  Сандырева. Именно, что чудесно! Ах! Гляжу я все на вас, Василий Сергеевич, как изменились.

  Нивин. Старость подкрадывается.

  Сандырева. Ох, что вы! Вам только еще жить да наслаждаться, Василий Сергеевич! Наука, ох, наука вас сушит! Довольно бы, право, довольно бы!

  Нивин. А что пословица-то говорит, Ольга Николаевна? Век живи, век учись!

  Сандырева. Да чему вам, помилуйте! Уж вам ли чего не знать! Вы все знаете; вам кажется, что еще что-то осталось. Конечно, слава! Прославиться человеку хочется, показать всему свету свой ум.

  Нивин. Показывать свету свой ум, да еще всему! Ольга Николаевна, что вы! Далеко очень.

  Сандырева. Ох, слава! Исстрадается, измучается человек так, что сам себя не понимает, ну, и - стреляются. А вы думаете, отчего? Все от этого.

  Нивин. Так-с, именно, святая ваша речь, Ольга Николаевна.

  Сандырева. Нет, глупая, дурацкая моя речь, Василий Сергеевич, простите меня; но от души, от нашего расположения к вам, не могу удержаться! И думаю я еще: не все же слава; а разве такое счастье хуже? Вести добродетельную, семейную жизнь, делать людям добро там, где судьба поселила; много добра! Ах, много за такого доброго человека проливается горячих молитв! И какая любовь, какая забота окружает его; он родной, дорогой становится для людей окружающих! И так ему хорошо, и ничего уже не хочется, не рвется он к этой громкой, страшной славе!

  Нивин. Просто плыву; плыву по какой-то волшебной реке, под тихими, сладкими звуками сирен.

  Сандырева (встает). Смеетесь вы над дурой-бабой! ну, бог с вами! Дай бог только вам здоровья да сил! А каким я вас чайком угощу, мы только что получила, свеженький! Ведь я знаю, что вы любите! Я сию минуту! (Уходит.)

  Нивин. Какова женщина!.. Да-с, дама с соображением. (Помолчав.) Вот так-то и плывешь, и плывешь, да как задремал под эту тишину-то - ну, и прощай. Очнешься вдруг, разбудит тебя что-нибудь - ни силы уж в тебе, ни мысли, и так и тянет, так и затягивает тебя плыть дальше это тихое море покоя и сна. Вчера изорвал я, в сознании своего бессилия, начатую диссертацию, а сегодня... (увидав входящую Липочку) плывем!

  

  

   Входит Липочка со стаканом чаю.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

  

  

  

   Нивин и Липочка.

  Нивин. Как вы сегодня интересны, позвольте вам сказать.

  Липочка (поставив стакан). Это что же значит?

  Нивин (прихлебывая чай). То, что вы очень милы!

  Липочка. Вы уж за комплименты взялись, от скуки, что ли?

  Нивин. Невольно-с, невольно! Ваш вид вызывает.

  Липочка. Или насмехаетесь? Вас не разберешь.

  Нивин. Ничуть-с! Вы такая славная, сдобная, мягкая, свежая... Так можно выражаться?

  Липочка (надувается). В булочной можно.

  Нивин. Так извините нашу невежественность по части излияния нежных чувств! Груб! Груб... Нет, право, вы мне начинаете очень нравиться. В вас так полно выражается идея ненарушимого жизненного покоя; каким здоровьем веет от вас!

  Липочка (смеется). Вы, кажется, в поэзию ударились?

  Нивин. Да-с, я сегодня в удивительном ударе; я сегодня так хорошо настроен.

  Липочка. Что же это значит?

  Нивин. А значит, что человек разрешил свою задачу... К тихому пристанищу притек.

  Липочка. Слышали вы нашу новость?

  Нивин. Как же-с, как же!

  Липочка. Я теперь буду шить приданое сестре, а потом в портнихи уйду; надоело и мне дома, и я всем надоела.

  Нивин. В портнихи - дело хорошее... А если замуж, как вы думаете, не лучше ли будет?

  Липочка. За кого это?

  Нивин. Ну, за человека солидного, благонамеренного, не пьющего... то есть "запоем"... и желающего вкусить сладостей тихой семейной жизни... Ну, вот хоть за меня?

  Липочка. Вы все шутите!..

  Нивин. Ни капли шутки... А? Ну, думайте, что ли! И сейчас повергнемся к стопам родительским! Оно и расходу меньше - две свадьбы зараз... А уж какое ликованье для Ольги-то Николаевны будет!

  Липочка (надувшись). Ну, что вы врете.

  Нивин. Серьезно-с, серьезно.

  Липочка. Да это я не знаю, что такое...

  Нивин. Помните, я говорил, что и в скуке могут быть вариации? То вы скучали одни, а теперь будем скучать вдвоем.

  Липочка. Но что вы чувствуете ко мне... и что я?.. Я не разберу ничего.

  Нивин. Разберем и почувствуем это мы уже после,

  Липочка. А теперь надо поверить вам?

  Нивин. Полагаю, что надо.

  Липочка (серьезно). Ну, хорошо. Вы - честный человек?

  Нивин. Да-с, и красоту телесную ценить умею.

  Липочка (несколько обидясь, сквозь слезы). Кроме телесного, я думаю, у меня и умишко есть, хоть небольшой, и сердце...

  Нивин (горячо пожимая ей руку). Разве я не замечаю, разве я не замечаю!

  Липочка (с улыбкой). А заметили - так и слава богу.

  

  

  

   Входит Сандырева.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

  

  

   Липочка, Нивин и Сандырева.

  Нивин. Ольга Николаевна, благословите нас!

  

   Сандырева пятится назад, ничего не понимая. Я хочу жениться, и ваша дочь согласна.

  Сандырева (всплеснув руками). Боже мой, да как же это случилось?

  Нивин. Очень просто: вздумали, да и женимся.

  Сандырева. Василий Сергеевич, какая честь! Липочка, ангел мой!

  

   Обнимает дочь, из залы входит Сандырев.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

  

  

  Липочка, Нивин, Сандырева и Сандырев.

  Сандырева. Иван Захарыч, пиши, пиши... записывай.

  Сандырев. Что, что, что писать, что записывать?

  Сандырева. Счастливый день - вот что. (Указывая.) Вот - еще жених.

  Сандырев. Позвольте, позвольте! Что такое?

  Сандырева. Василий Сергеевич просит руки.

  Сандырев. Да, вот что; а я было хотел спросить вас...

  Нивин. Что вам угодно?

  Сандырев. Где город Питсбург?

  Нивин. Далеко, Иван Захарыч.

  Сандырева. Ах, да опомнись ты.

  Сандырев. Погоди, матушка! То-то я и говорю; без знания географии никак не догадаешься, где какой город. Вот Питсбург.

  Сандырева. Да послушай ты, Василий Сергеевич делает нам честь, просит руки Липочки.

  Сандырев. Ха, ха, ха! Это что-то уж того... как в сказке, две свадьбы. Не ожидал, право, не ожидал. (Жмет руку Нивину.) Такая честь... мне приятно, благодарю вас

  Сандырева. А ты все с Европой.

  Нивин. Зачем вам новости из Европы, когда у вас дома такие внутренние известия!

  

  

  

  Входят Настя и Иванов.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

  

  Сандырев, Сандырева, Липа, Нивин, Настя и Иванов,

  Сандырева. Теперь уж я и не знаю, право, кому кого поздравлять! Настя, обними сестру: она - тоже невеста! Вот Василий Сергеевич...

  Настя. Липочка! Неужели? (Объятия.) Василий Сергеевич! Поздравляем. (Рукопожатие.) А это - мой жених, рекомендую.

  

  

   Нивин и Иванов раскланиваются.

  Сандырева. Счастливый, счастливый день в нашей жизни!

  Настя. Мы, мама, с Петром Степанычем за музыкой послали.

  Сандырева. Веселитесь, дети, веселитесь!

  

  

   Сандырев берет со стола газету.

  Сандырева (мужу). Целуйте ручку, благодарите жену!

  Сандырев (целует). Благодарю, благодарю. Господа, это не жена, это - сокровище; особенно в нынешнее-то время. (Тычет пальцем в газету.)

  Сандырева. А! Поняли наконец?

  Сандырев. Понял, матушка, понял. Как хорошо, покойно мужу-то! Ни об чем не тужи! Как ему свободно заниматься политикой-то! (Раскрывает газету и идет в дверь направо.)

  Сандырева. Иван Захарыч! Иван Захарыч!

  Все. Куда вы, куда вы?

  Сандырев. Веселитесь, веселитесь! А я пойду дочитаю.

  

  

  

   КОММЕНТАРИИ

  Печатается по тексту "Отечественных записок" (1877, Š 7), со сверкой по двум рукописям пьесы (Институт русской литературы АН СССР) и по изданию "Драматические сочинения А. Островского и Н. Соловьева", СПБ., 1881.

  "Счастливый день" - первая пьеса А. Н. Островского, в которой он вступил в сотрудничество с драматургом Н. Я. Соловьевым.

  Николай Яковлевич Соловьев (1845-1898) за период с 1865 по 1874 год написал пять пьес: "Куда деваться", "Душевный человек", "Своего рода несчастье", "Слабые нервы", "Разладица", и все они были либо не одобрены Театрально-литературным комитетом, либо запрещены цензурой. В 1875 году Театрально-литературный комитет не одобрил и шестую пьесу Н. Соловьева "Кто ожидал?" - первую редакцию комедии "Женитьба Белугина".

  После шести "неодобрений" и "запрещений" его пьес Соловьеву пришлось оставить самую мысль о том, чтобы быть драматургом, и довольствоваться местом учителя в уездном городе.

  В 1876 году один из друзей Соловьева передал его рукописи А. Н. Островскому с просьбой помочь Соловьеву. Великий драматург, отметив неопытность Н. Соловьева как драматурга, вместе с тем, признал его несомненную одаренность. Именно высокой оценкой таланта Н. Соловьева и объясняется глубокая и длительная заинтересованность Островского в литературной и театральной судьбе Соловьева. Островский принимал участие в драматургической работе Соловьева в течение десятилетия (1876-1886); первые же пять лет были временем соавторства Островского и Соловьева.

  Следует отметить, что в пьесах, написанных без участия Островского, оказались непреодоленными недостатки Соловьева-драматурга - его склонность к мелодраматизму ("Медовый месяц") и поверхностному комизму положений ("Прославились"). Из пьес Н. Я. Соловьева ни одна (за исключением "На пороге к делу") не имела сколько-нибудь значительного успеха, и в репертуаре удержались лишь пьесы, написанные в соавторстве с Островским.

  Высокую оценку помощи Островского находим в письмах Соловьева. 5 сентября 1877 года Соловьев отмечал: "Вы решительно воздвигаете меня среди моей невеселой жизни, и каждое ваше слово вливает в меня новую энергию; если я буду иметь какой-нибудь успех, достигну чего-нибудь, то всегда с истинною признательностью назову вас человеком, выхватившим меня, кому я всем обязан". (Переписка А. Н. Островского с Н. Я. Соловьевым. Вступительная статья и комментарии Д. И. Малинина. "Труды Костромского научного общества по изучению местного края". Выпуск XII. Литературный сборник 1, Кострома, 1928, стр. 37.) {Ссылки на это издание в дальнейшем обозначаются; Малинин, и указываются страницы издания.}

  В другом письме, от 1 ноября 1878 года, Н. Соловьев писал: "Ваше сотрудничество со мной - это моя гордость и главная награда, и я знаю, что лучшей образовательной школы драматического писателя, как у вас, под вашей рукой, я не найду". (Малинин, 48.)

  "...Я только о том и хлопочу, - писал о Соловьеве Островский, - чтобы заставить его зарабатывать свой успех задним числом, т. е. самым прилежным образом изучать технику драматического искусства, для того, чтобы стать мастером и легко и с умением распоряжаться тем материалом, который дает ему его талант". (П. Морозов. Островски