Островский Александр Николаевич - Правда - хорошо, а счастье лучше

). Какой, какой! Солидный человек, не тебе чета. (Встает.) Ну, я пойду.
З ы б к и н а. Идите, Сила Ерофеич.
М у х о я р о в. Куда нам такую ветошь? У нас не Матросская богадельня. Разве для потехи?
Г р о з н о в. Поживи-ка с мое, так сам в богадельню запросишься, а я еще на своих харчах живу. А у Барабошевых тебя держать станут ли, нет ли, не знаю; а я жить буду. А коли будем жить вместе, не прогонят тебя, так ты мне вот как будешь кланяться. Не больно ты важен, видали почище. (Уходит.)
М у х о я р о в. Я прихожу к вам вроде как благодетель, интересую вас работой; но вы сами не хотите, значит, прощайте! Между прочим сказать - я вам не опекун. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Зыбкина, Платон.

П л а т о н. Поняли, маменька?
З ы б к и н а. Нечего мне понимать, да и незачем.
П л а т о н. Какую штуку-то гнет! Сами обманывать не умеют, так людей нанимают.
З ы б к и н а. Кого обманывать-то?
П л а т о н. Старуху, Барабошеву старуху. Какую работу нашел, скажите!
З ы б к и н а. Да ты эту работу умеешь сделать?
П л а т о н. Как не уметь, коли я этому учился.
З ы б к и н а. Деньги дадут за нее?
П л а т о н. Полтораста посулил.
З ы б к и н а. Миллионщики мы?
П л а т о н. Мы не миллионщики; но я, маменька, патриот.
З ы б к и н а. Изверг ты, вот что! (Утирает платком глаза.)
П л а т о н. Об чем вы плачете? Вы должны хвалить меня, я вот последние часики продал.
З ы б к и н а. Зачем это?
П л а т о н. Чтобы долг заплатить. (Достает деньги.) Вот, приложите к тем.
З ы б к и н а. Нет, оставь у себя, пригодятся. Без денег-то везде плохо.
П л а т о н. Да ведь там не хватает.
З ы б к и н а. Чего не хватает?
П л а т о н. Долг-то отдать; не все ведь.
З ы б к и н а. Да уж я раздумала платить-то. Совсем было ты меня с толку сбил; какую глупость сделать хотела! Как это разорить себя...
П л а т о н. Маменька, что вы, что вы!
З ы б к и н а. Хорошо еще, что нашлись умные люди, отсоветовали. Руки по локоть отрубить, кто трудовые-то отдает.
П л а т о н. Маменька, маменька, да ведь меня в яму, в яму.
З ы б к и н а. Да, мой друг. Уж поплачу над тобой, да, нечего делать, благословлю тебя, да и отпущу. С благословением моим тебя отпущу, ты не беспокойся!
П л а т о н. Маменька, да ведь с триумфом меня повезут, провожать в десяти экипажах будут, извозчиков наймут, процессию устроят, издеваться станут, только ведь им того и нужно.
З ы б к и н а. Что ж делать-то! Уж потерпи, пострадай!
П л а т о н. Маменька, да ведь навещать будут, калачи возить - всё с насмешкой.
З ы б к и н а. Мяконький калачик с чаем разве дурно?
П л а т о н. Ну, а после чаю-то, что мне там делать целый день? Батюшки мои! В преферанс я играть не умею. Чулки вязать только и остается.
З ы б к и н а. И то дело, друг мой, все-таки не сложа руки сидеть.
П л а т о н (с жаром). Так готовьте мне ниток и иголок, больше готовьте, больше!
З ы б к и н а. Приготовлю, мой друг, много приготовлю.
П л а т о н (садится, опуская голову). От вас-то я, маменька, не ожидал, - признаться сказать, никак не ожидал.
З ы б к и н а. Зато деньги будут целее, милый друг мой.
П л а т о н. Всю жизнь я, маменька, сражаюсь с невежеством, только дома утешение и вижу, и вдруг, какой удар, в родной матери я то же самое нахожу.
З ы б к и н а. Что то же самое? Невежество-то? Брани мать-то, брани!
П л а т о н. Как я, маменька, смею вас бранить! Я не такой сын. А только ведь оно самое и есть.
З ы б к и н а. Обижай, обижай! Вот посидишь в яме-то, так авось поумнее будешь.
П л а т о н. Что ж мне делать-то? Кругом меня необразование, обошло оно меня со всех сторон, одолевает меня, одолевает. Ах! Пойду брошусь, утоплюся.
З ы б к и н а. Не бросишься.
П л а т о н. Конечно, не брошусь, потому - это глупо. А я вот что, вот что. (Садится к столу, вынимает бумагу и карандаш.)
З ы б к и н а. Это что еще?
П л а т о н. Стихи буду писать. В таком огорчении всегда так делают образованные люди.
З ы б к и н а. Что ты выдумываешь!
П л а т о н. Чувств моих не понимают, души моей оценить не могут и не хотят; вот все это тут и будет обозначено.
З ы б к и н а. Какие ж это будут стихи?
П л а т о н. "На гроб юноши". А вам читать да слезы проливать. Будет, маменька, слез тут ваших много, много будет. (Задумывается, пишет и опять задумывается.)

Входит Филицата с узлом.


ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Зыбкина, Платон, Филицата.

Ф и л и ц а т а. Вот я тебе яблочков принесла! На-ка! (Отдает узел.) Салфеточку-то не забудь, хозяйская.
З ы б к и н а. Спасибо, Филицатушка, об салфетке попомню.
Ф и л и ц а т а. Освободи-ка нас на минутку, нужно мне Платону два слова сказать.
З ы б к и н а. Об чем же это?
Ф и л и ц а т а. Наше дело, мы с ним только двое и знаем.
З ы б к и н а. Я уйду, говорите. Говори что хочешь, только бы нам на пользу шло. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Платон, Филицата.

Ф и л и ц а т а. Послушай-ка ты, победитель!
П л а т о н. Погоди, не мешай! Фантазия разыгрывается.
Ф и л и ц а т а. Брось, говорю! Не важное какое дело-то пишешь, не государственное. Я послом к тебе.
П л а т о н (пишет). Ничего хорошего от тебя не ожидаю.
Ф и л и ц а т а. В гости зовут.
П л а т о н. Когда?
Ф и л и ц а т а. Сейчас, пойдем со мной! Провожу я тебя в сторожку, посидишь там до ночи, а потом в сад, когда все уснут. По обыкновению, как и прежде бывало, ту же канитель будем тянуть.
П л а т о н. Не до того, я очень душой расстроен.
Ф и л и ц а т а. А ты выручи меня! Приказала, чтоб ты был беспременно.
П л а т о н. Да ведь это мука моя, ведь тиранство она надо мной делает.
Ф и л и ц а т а. Что ж делать-то! Не ровная она тебе... а ты бы уж рад... Мало ль что? Чин твой не позволяет.
П л а т о н. Скоро что-то; давно ль виделись! Прежде, бывало, дней через пять, через шесть.
Ф и л и ц а т а. Значит, нужно. Оказия такая случилась.
П л а т о н. Что еще? Говори, не скрывай.
Ф и л и ц а т а. Слушай меня! Надежды ведь ты никакой на нее не имеешь?
П л а т о н. Какая надежда! На что тут надеяться!
Ф и л и ц а т а. Значит, и жалеть о ней тебе много нечего.
П л а т о н. Не знаю. Как сердце примет. Тоже ведь оно у меня не каменное.
Ф и л и ц а т а. Ну, авось не умрешь. Ее за енарала отдают.
П л а т о н. За генерала?
Ф и л и ц а т а. Да. Так уж ты тут при чем? Что ты против енарала можешь значить?
П л а т о н. Где уж! Такая-то мелочь, такая-то мелочь, что самому на себя глядеть жалко. (Качая головой.) Но кто ж этого ожидал.
Ф и л и ц а т а. Так пойдем. Должно быть, проститься с тобой хочет.
П л а т о н. Приказывает, так надо идти. Вот она, жизнь-то моя: одно горе не оплакал, - другое на плечи валится. (Махнув рукою.) Одни стихи не кончил, другие начинай! (В задумчивости.) Вот и повезут... и повезут нас врозь, - ее в карете венчаться с генералом, а меня судебный пристав за ворот в яму.

За сценой голос Грознова: "Если б завтра да ненастье, то-то б рада я была".

Это что ж такое?
Ф и л и ц а т а. Должно быть, Сила Ерофеич вернулся; в трактире был с нашими: с дворником да с садовником.

Голос за сценой: "Если б дождик, мое счастье".

Ну он и есть.

Входят Зыбкина и Грознов.


ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Платон, Филицата, Зыбкина, Грознов.

Г р о з н о в (поет). "За малинкой б в лес пошла". (Садится на стул.)
Ф и л и ц а т а (Зыбкиной). Угомони ты его! Он теперь уснет, как умрет. А сына твоего я с собой уведу.
З ы б к и н а. Пущай идет. Своя воля, не маленький.

Филицата и Платон уходят.

Г р о з н о в (поет). "За малинкой б в лес пошла". Где он тут?
З ы б к и н а. Кто он-то?
Г р о з н о в. Приказчик этот. Вот он теперь поговори со мной! Я его. (Топает ногами.)
З ы б к и н а. Он давно ушел, Сила Ерофеич.
Г р о з н о в. Подайте его сюда! Смеяться над Грозновым!.. Вот я ему задам!
З ы б к и н а. Да где же его взять-то?
Г р о з н о в. Ты смеяться надо мной? Ах ты, молокосос! Что ты, что ты! Ты знаешь ли, что такое Грознов... Сила Грознов?.. Грознов герой... одно слово... пришел, увидел, ну, и кончено. Это только уму... у... у... непостижимо.
З ы б к и н а. Ах, скажите пожалуйста!
Г р о з н о в. Молодой Грознов... ну, да не теперь, а молодой.
З ы б к и н а. Ах, как это интересно.
Г р о з н о в. Была женщина красавица, и были у нее станы ткацкие, на Разгуляе... там далеко... в Гав... в Гав... в Гавриковом переулке и того дальше... Только давно это было... перед турецкой войной. Тогда этот турка взбунтовался, а мы его били... за это... Вот каков Грознов! А ты шутить!.. Мальчишка.
З ы б к и н а. Ну, и что же эта женщина, Сила Ерофеич?
Г р о з н о в. Вот и полюбила она Грознова... и имел Грознов от нее всякие продукты и деньги... И услали Грознова под турку... И чуть она тогда с горя не померла... так малость самую... в чем душа осталась. А Грознов стал воевать... Вот каков Грознов, а ты мальчишка! У... у...у... (Топает ногами.)
З ы б к и н а. Дальше-то, дальше-то что, Сила Ерофеич?
Г р о з н о в. Только умереть она не умерла, а вышла замуж за богатого купца... очень влюбился; такая была красавица... по всей Москве одна. Первая красавица в Москве, и та любила Грознова... Вот он какой, вот он какой.
З ы б к и н а. И уж вы после эту женщину не видали?
Г р о з н о в. Как не видать, видел. (Поет.) "За малинкой б в лес пошла".
З ы б к и н а. Чай, не узнала вас, отвернулась, будто и незнакомы?
Г р о з н о в. Ну, нет. Тут такая история была, такая история, что и думать, так не придумаешь.
З ы б к и н а. Уж вы, будьте столь добры, доскажите до конца.
Г р о з н о в. Вот пришел я в Москву в побывку, узнал, что она замужем... расспросил, как живет и где живет. Иду к ней, дом - княжеские палаты; мужа на ту пору нет... Как увидала она меня, и взметалась, и взметалась... уж очень испугалась... Муж-то ее в большой строгости держал... И деньги-то мне тычет... и перстни-то снимает с рук, отдает, я все это беру... Дрожит, вся трясется, так по стенам и кидается; а мне весело. "Возьми что хочешь, только мужу не показывайся!" Раза три я так-то приходил... тиранил ее... Ну, и стал прощаться, надо в полк идти, - а она-то себя не помнит от радости, что покойна-то будет... И что же я с ней тогда сделал... по научению умных людей... Мудрить-то мне над ней все хотелось... Взял я с нее такую самую страшную клятву, что ежели эту клятву не исполнить, так разнесет всего человека... С час она у меня молилась, все себя проклинала, потом сняла образ со стены... А клятва эта была в том, что ежели я ворочусь благополучно и что ни истребую у нее, чтоб все было... А на что мне? так пугал... И клятва эта вся пустая, так слова дурацкие: на море на океане, на острове на буяне... В шею бы меня тогда... а она - всурьез... Так вот каков Грознов!
З ы б к и н а. А что ж дальше-то?
Г р о з н о в. Ничего. Чему быть-то?.. Я всего пять дней и в Москве-то... умирать на родину приехал... а то все в Питере жил... Так чего мне?.. Деньги есть... покой мне нужен, вот и все... А чтоб меня обидеть, так это нет, шалишь... Где он тут? Давайте его сюда! (Топает ногами, потом дремлет.) "За малинкой б в лес пошла".
З ы б к и н а. Ложились бы вы, храбрый воин, почивать.
Г р о з н о в (стряхивая дремоту). Зорю били?
З ы б к и н а. Били.
Г р о з н о в. Ну, теперь одно дело - спать.
З ы б к и н а. Вот сюда, на диванчик, пожалуйте!
Г р о з н о в (садясь на диван, отваливается назад и поднимает руки). Царю мой и боже мой!

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЛИЦА:

М а в р а  Т а р а с о в н а.
Б а р а б о ш е в.
П о л и к с е н а.
М у х о я р о в.
П л а т о н.
Ф и л и ц а т а.
Г л е б.

Декорация первого действия. Лунная ночь.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Глеб (один).

Г л е б. Какая все, год от году, перемена в Москве, совсем другая жизнь пошла. Бывало, в купеческом доме в девять часов хозяева-то уж второй сон видят, так для людей-то какой простор! А теперь вот десять часов скоро, а еще у нас не ужинали, еще проклажаются, по саду гуляют. А что хорошего! Только прислуге стеснение! Вот мешки-то с яблоками с которых пор валяются, никак их со двора не сволочешь, не улучишь минуты за ворота вынести; то сам тут путается, то сама толчется. Тоже ведь и нам покой нужен; вот снес бы яблоки и спал, а то жди, когда они угомонятся.

Входят Мавра Тарасовна и Филицата.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Глеб, Мавра Тарасовна, Филицата.

Г л е б. Я вот, Мавра Тарасовна, рассуждаю стою, что пора бы нам яблоки-то обирать. Что они мотаются! Только одно сумление с ними да грех; стереги их, броди по ночам, чем бы спать, как это предоставлено человеку.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Я свое время знаю, когда обирать их.
Г л е б. То-то, мол. Отобрать бы: которые в мочку, которые в лежку, опять ежели варенье...
М а в р а  Т а р а с о в н а. Уж это, миленький, не твое дело.
Г л е б. Да мне что! Я со всем расположением... уж я теперь неусыпно... Нет, я за ум взялся: стеречь надо, вот что!
М а в р а  Т а р а с о в н а. Стереги, миленький, стереги.
Г л е б. А вора я вам предоставлю... что я виноват, уж это, нет, едва ли! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Мавра Тарасовна, Филицата.

М а в р а  Т а р а с о в н а. Амос Панфилыч давно уехал?
Ф и л и ц а т а. Да он, матушка, дома.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Что так замешкался?
Ф и л и ц а т а. Да, видно, не поедет; и лошадей не закладывают, да и кучер со двора отпросился.
М а в р а  Т а р а с о в н а. По будням все ночи напролет гуляет, а в праздник дома; чему приписать, не знаю.
Ф и л и ц а т а. Что человека из дому-то гонит? отвага. А ежели отваги нет, ну и сидит дома. Вот какое дело; а то чему ж другому быть-то!
М а в р а  Т а р а с о в н а. Куда ж эта его отвага девалась?
Ф и л и ц а т а. Первая отвага в человеке - коли денег много; а деньги под исход - так человек скромнее бывает и чувствительнее, и об доме вспомнит, и об семействе.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Так от безденежья, ты думаешь?
Ф и л и ц а т а. Одно дело, что прохарчился, матушка.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Ты с приказчиками-то, миленькая, дружбу водишь, так что говорят-то? Ты мне как на духу!
Ф и л и ц а т а. Да что ж! Тонки дела, тонки.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Торговля плоха, стало быть?
Ф и л и ц а т а. Да что торговля! Какая она ни будь, а если нынче из выручки тысячу, завтра две, да так постепенно выгребать, много ли барыша останется? А тут самим платить приходится; а денег нет, вот отчего и тоска, и уж такого легкого духу нет, чтоб тебя погулять манило.
М а в р а  Т а р а с о в н а. А много ль Амос Панфилыч на себя забрал из выручки-то?
Ф и л и ц а т а. Говорят, тысяч двадцать пять в короткое время.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Ну, что ж, миленькая, пущай, мы люди богатые, только один сын у меня; в кого ж и жить-то?
Ф и л и ц а т а. Да что уж! Только б быть здоровыми.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Еще чего не знаешь ли? Так уж говори кстати, благо начали.
Ф и л и ц а т а. Платона даром обидели, вот что! Он хозяйскую пользу соблюдал и такие книги писал, что в них все одно что в зеркале, сейчас видно, кто и как сплутовал. За то и возненавидели.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Конечно, такие люди дороги; а коли грубит, так ведь одного дня терпеть нельзя.
Ф и л и ц а т а. Ваше дело, мы судить не смеем.

Проходят. С другой стороны входят Барабошев и Мухояров.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Барабошев, Мухояров.

Б а р а б о ш е в. Почему такое, Никандра, у нас в кассе деньги не в должном количестве?
М у х о я р о в. Такая выручка, Амос Панфилыч, ничего не поделаешь.
Б а р а б о ш е в. Мне нужно тысячи две на мои удовольствия, и вдруг сюрприз.
М у х о я р о в. Уплаты были, сроки подошли.
Б а р а б о ш е в. А как, братец, наш портфель?
М у х о я р о в. Портфель полнехонек, гербовой бумаги очень достаточно.
Б а р а б о ш е в. В таком разе дисконтируй!
М у х о я р о в. Где прикажете?
Б а р а б о ш е в. Никандра, ты меня удивляешь. Ступай, братец, по Ильинке, налево один банк, направо другой.
М у х о я р о в. Да-с, это точно-с. Вот если б вы сказали: ступай по Ильинке, налево один трактир, дальше - другой, в одном спроси полуторный, в другом порцию солянки закажи; так это осуществить можно-с. А ежели заходить в банки, так это один моцион, больше ничего-с; хоть налево заходи, хоть направо, ни копейки за наши векселя не дадут.
Б а р а б о ш е в. Но мой бланк чего-нибудь стоит?
М у х о я р о в. Еще хуже-с.
Б а р а б о ш е в. Значит, я тебя буду учить, коли ты настоящего не понимаешь. Нужны деньги, процентов не жалей, дисконтируй в частных руках, у интересантов.
М у х о я р о в. Все это мне давно известно-с! Но в частных руках полторы копейки в месяц за хорошие-с.
Б а р а б о ш е в. А за наши?
М у х о я р о в. Ни копейки-с.
Б а р а б о ш е в. Получение предвидится?
М у х о я р о в. Получения много, только получить ничего нельзя-с.
Б а р а б о ш е в. А платежи?
М у х о я р о в. А платежи завтрашнего числа, и послезавтра, и еще через неделю.
Б а р а б о ш е в. Какая сумма?
М у х о я р о в. Тысяч более тридцати-с.
Б а р а б о ш е в. Постой, постой! Ты, братец, должен осторожнее. Ты меня убил. (Садится на скамейку.)
М у х о я р о в. У Мавры Тарасовны деньги свободные-с.
Б а р а б о ш е в. Но у нее у сундука замок очень туг.
М у х о я р о в. Приидите, поклонимся.
Б а р а б о ш е в. Она любит, чтоб ей вприсядку кланялись, до сырой земли.
М у х о я р о в. И ничего не зазорно-с, потому родительница.
Б а р а б о ш е в. Хрящи-то у меня срослись, гибкости, братец, прежней в себе не нахожу.
М у х о я р о в. Оно точно-с, выделывать эти самые па довольно затруднительно, - но, при всем том, обойтись без них никак невозможно-с.
Б а р а б о ш е в. Поклоны-то поклонами, эту эпитимию мы выдержим, но для убеждения нужна и словесность.
М у х о я р о в. За словесностью остановки не будет, потому как у вас на это дар свыше. Пущайте против маменьки аллегорию, а я в ваш тон потрафлю - против вашей ноты фальши не будет.
Б а р а б о ш е в. Значит, спелись.

Входит Мавра Тарасовна.


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Барабошев, Мухояров, Мавра Тарасовна.

М а в р а  Т а р а с о в н а. Ты дома, миленький? На чем это записать? Как это ты сплоховал, что тебя ночь дома застала, соловьиное время пропустил.
Б а р а б о ш е в. Соловьиное время только до Петрова дни-с.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Для тебя, миленький, видно, круглый год поют; вечерняя заря тебя из дому гонит, а утренняя загоняет. Дурно я об сыне думать не могу, так все полагаю, что ты соловьев слушаешь! Уж здоров ли ты?
Б а р а б о ш е в. Болезни во мне никакой, только воздыхание в груди частое и оттого стеснение.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Не от вина ли? Ты бы ему немножко отдохнуть дал.
Б а р а б о ш е в. Вино на меня действия не имеет. А ежели какой от него вред случится, только недельку перегодить и на нутр цапцапарель принимать, - все испарением выдет, и опять сызнова можно, сколько угодно. Скорей же я могу расстроиться от беспокойства.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Что же тебя, миленький, беспокоит?
Б а р а б о ш е в. Курсы слабы. Никандра, как на Лондон?
М у х о я р о в. Двадцать девять пять осьмых-с.
Б а р а б о ш е в. А дисконт?
М у х о я р о в. Приступу нет-с.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Да на что тебе Лондон, миленький?
Б а р а б о ш е в. Лондон, конечно, будет в стороне, но мне от дисконту большой убыток. Денег в кассе наличных нет.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Куда ж они делись?
Б а р а б о ш е в. Я на них спекуляцию сделал в компании с одним негоциантом. Открыли натуральный сахарный песок, так мы купили партию.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Как так натуральный?
Б а р а б о ш е в. По берегам рек.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Как же он не растает?
Б а р а б о ш е в. В нашей воде точно растаять должен, а это в чужих землях... Где, Никандра, нашли его?
М у х о я р о в. В Бухаре-с. Там такие реки, что в них никогда воды не бывает-с.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Так ты с барышом будешь, миленький?
Б а р а б о ш е в. Интересы будут значительные, но в настоящее время есть платежи и нужны наличные деньги, а их в кассе нет.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Так бы ты и говорил, что нужны, мол, деньги, а сахаром-то не подслащал.
Б а р а б о ш е в. Я вам в обеспечение ваших денег представлю векселей на двойную сумму.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Пойдем, миленький, в комнатах потолкуем, да векселя и все счеты мне принесите! Я хоть мало грамотна, а разберу кой-что.
Б а р а б о ш е в. Захвати, Никандра, все нужные документы!

Уходят: Мавра Тарасовна, Барабошев и Мухояров. Входит Глеб.


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Глеб, потом Филицата и Поликсена.

Г л е б. Насилу-то их унесло. Теперь мешки на плечи один по одному, да по заборчику, по холодку-то оно любо. Хоть и тяжеленьки, меры по две будет в каждом, да своя ноша не тянет. Где они тут?

Входят: Поликсена и Филицата.

Вот еще принесло! Эх, наказанье!

Филицата подходит. Поликсена остается вдали.

Что на вас угомону нет? Полуночники, право полуночники.
Ф и л и ц а т а. Да тебе что за печаль?
Г л е б. Ну, уж дом! Попал я на местечко!
Ф и л и ц а т а. Не греши! Чего тебе мало? Завсегда сыт, пьян, хоть не сплошь, так уж через день аккуратно; с хорошего человека и довольно бы.
Г л е б. Вы долго прогуляете?
Ф и л и ц а т а. Ты сторожем, что ль, при нас приставлен?
Г л е б. Я при яблоках.
Ф и л и ц а т а. Говорить-то тебе нечего. Шел бы спать, расчудесное дело.
Г л е б. Стало быть, я вам мешаю?
Ф и л и ц а т а. Да что торчишь тут, какая приятность смотреть на тебя?
Г л е б. А может, ты мне мешаешь-то, знаешь ли ты это?
Ф и л и ц а т а. Как не знать! Премудрость-то не велика, бери мешок-то, тащи, куда тебе надобно, мы и видели, да не видали.
Г л е б. Да у меня их два.
Ф и л и ц а т а. За другим после придешь.
Г л е б. Это вот дело другого роду, так бы ты и говорила. (Берет из куста мешок на плечи и уходит.)

Поликсена подходит ближе.


ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Поликсена, Филицата.

П о л и к с е н а. Где же он?
Ф и л и ц а т а. Погоди, не вдруг; дай садовнику пройти. Он у меня в сторожке сидит, дожидается своего сроку.
П о л и к с е н а. Какая ты милая, добрая! Уж как тебя благодарить - не знаю.
Ф и л и ц а т а. Вот будешь енаральшей-то, так не оставь своими милостями, ты мне на лоб-то галун нашей!
П о л и к с е н а. Полно глупости-то! Поди, поди!
Ф и л и ц а т а. Куда идти, зачем? Мы ему сигнал подадим. (Отходит к кустам и достает что-то из-под платка.)
П о л и к с е н а. Что там у тебя? Покажи, что!
Ф и л и ц а т а. Что да что! Тебе что за дело! Ну, телеграф.
П о л и к с е н а. Как телеграф? Какой телеграф?
Ф и л и ц а т а. Какой телеграф да какой телеграф! Отстань ты! Ну, котенок. Вот я ему хвост подавлю, он замяукает, а Платон услышит и придет, так ему приказано.

Котенок мяукает.

П о л и к с е н а. Да будет тебе его мучить-то!
Ф и л и ц а т а. А он служи хорошенько; я его завтра за это молоком накормлю. Ну, ступай! Теперь ты свою службу кончил. (Пускает котенка за кусты.)
П о л и к с е н а. Как это тебе в голову приходит?
Ф и л и ц а т а. Твои причуды-то исполнять, так всему научишься. На все другое подозрение есть: стук ли, собака ли залает - могут выйти из дому, подумают, чужой. А на кошку какое подозрение, хоть она разорвись, - мало ль их по деревьям да по крышам мяучат?

Входит Платон.


ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Поликсена, Филицата, Платон, потом Глеб.

Ф и л и ц а т а. Вот побеседуйте! Нате вам по яблочку, чтоб не скучно было. (Уходит в беседку, садится у окна, потом постепенно склоняет голову и засыпает.)
П о л и к с е н а (потупясь). Здравствуй, Платоша!
П л а т о н. Здравствуйте-с!
П о л и к с е н а. Ты идти не хотел, я слышала.
П л а т о н. Да что мне здесь делать. Я в последний раз вам удовольствие, а себе муку делаю, так имейте сколько-нибудь снисхождения. Я и так судьбой своей обижен.
П о л и к с е н а. Как ты можешь жаловаться на свою судьбу, коли я тебя люблю. Ты должен за счастие считать.
П л а т о н. Да где ж она, ваша любовь-то?
П о л и к с е н а. А вот я тебе сейчас ее докажу. Садись! Только ты подальше от меня.

Садятся на скамейку.

Ну, вот слушай.
П л а т о н. Слушаю-с.
П о л и к с е н а. Я тебя полюбила.
П л а т о н. Покорно вас благодарю.
П о л и к с е н а. Может быть, ты и не стоишь; да и конечно не стоишь.
П л а т о н. Лучше бы уж вы не любили, мне бы покойней было!
П о л и к с е н а. Нет, это я так, к слову, чтобы ты больше чувствовал. А я тебя люблю, люблю и хочу доказать.
П л а т о н. Доказывайте.
П о л и к с е н а. Миленький мой, хорошенький! Так бы вот и съела тебя!

Платон подвигается.

Только ты не подвигайся, а сиди смирно!
П л а т о н. При таких ваших словах смирно сидеть вевозможно-с.
П о л и к с е н а. Нет, нет, отодвинься.

Платон отодвигается.

Вот так! Как бы я расцеловала тебя, мой миленький.
П л а т о н. Кто же вам мешает-с? Сделайте ваше одолжение!
П о л и к с е н а. Нет, этого нельзя. Вот видишь, что я тебя люблю, вот я и доказала.
П л а т о н. Только на словах-с.
П о л и к с е н а. Да, на словах. А то как же еще? Ну, теперь ты мне говори такие же слова!
П л а т о н. Нет, уж я другие-с.
П о л и к с е н а. Ну, какие хочешь, только хорошие, приятные; я и глаза зажмурю.
П л а т о н. Уж не знаю, приятны ли они будут - только от всей души.
П о л и к с е н а. Ну, говори, говори, я дожидаюсь.
П л а т о н. Не только любви, а никакого чувства настоящего и никакой жалости в вас нет-с.
П о л и к с е н а. Так разве это у меня не любовь, что же это такое?
П л а т о н. Баловство одно, только свой каприз тешите. Одна у вас природа с Амосом Панфилычем, вот что я замечаю.
П о л и к с е н а. Конечно, одна, коли он мой отец.
П л а т о н. И одно у вас удовольствие: издеваться над людьми и тиранить. Вы воображаете, что в вас существует любовь, а совсем напротив. Года подошли, пришло такое время, что уж пора вам любовные слова говорить, вот вы и избираете кого посмирнее, чтоб он сидел да слушал ваши изъяснения. А прикажет вам бабушка замуж идти, и всей этой любви конец, и обрадуетесь вы первому встречному. А мучаете вы человека так, от скуки, чтоб покуда, до жениха, у вас даром время не шло. И сиди-то он смирно, и не подвигайся близко, и никакой ему ласки, все это вы бережете суженому-ряженому, какому-то неизвестному. Обрящет вам тятенька где-нибудь в трактире, шут его знает какого оглашенного, и вы сейчас ему на шею, благо дождались своего настоящего.
П о л и к с е н а. Как ты смеешь?
П л а т о н. Позвольте! Так уж вы посадите куклу такую, да и выражайте ей свою любовь! Ни чувствовать она не может, ни казниться не будет, а для вас все одно.
П о л и к с е н а. Как ты смеешь такие слова говорить?
П л а т о н. Отчего же и не говорить, коли правда.
П о л и к с е н а. Да ты и правду мне не смей говорить!
П л а т о н. Нет уж, правду никому не побоюсь говорить. Самому лютому зверю - льву и тому в глаза правду скажу.
П о л и к с е н а. А он тебя растерзает.
П л а т о н. Пущай терзает. А я ему скажу: терзай меня, ну терзай, а правда все-таки на моей стороне.
П о л и к с е н а. Не за тем я тебя звала.
П л а т о н. Не за тем вы звали, да за тем я шел. Кабы я вас не любил, так бы не говорил. А то я вас люблю и за эту самую глупость погибаю. Все надо мной смеются, издеваются, хозяин из меня шута сделал; мне бы давно бежать надо было; а я все на вас, на вашу красоту любовался.

Поликсена подвигается.

Куда ж вы подвигаетесь?
П о л и к с е н а. Не твое дело.
П л а т о н. А теперь вот из дому выгнали, а я человек честный, благородный. Да в яму еще сажают, завтра повезут, должно быть. Прощайте!

Поликсена подвигается.

Вот уж вы и совсем близко.
П о л и к с е н а. Ах, оставь ты меня! Я так желаю, это мое дело.
П л а т о н. Да ведь я живой человек, не истукан каменный.
П о л и к с е н а (подвигаясь очень близко). И очень хорошо, что живой. Я ведь ничего тебе не говорю, ничего не запрещаю.
П л а т о н. Да, вот так-то лучше, гораздо благороднее. (Обнимает Поликсену одной рукой.) Вот как я люблю-то тебя, слышала ты? А от тебя что вижу?
П о л и к с е н а. Так как же мне любить-то тебя? Научи!
П л а т о н. А вот ты почувствуй любовь-то хорошенько, так уж сама догадаешься, что тебе делать следует.

Поликсена ложится к нему на плечо.

Что ж это ты со мной делаешь, скажи на милость!
П о л и к с е н а. Постой, погоди, не трогай, не мешай мне! Я думаю.

Входит Глеб.

Г л е б (издали). Вот они дела-то! Чужой человек в саду. Ну, теперь я виноват не останусь. (Уходит.)
П о л и к с е н а. Я теперь знаю, что мне делать, я выдумала: я скажу завтра бабушке, что люблю тебя и, кроме тебя, ни за кого замуж не пойду.
П л а т о н. Вот это с твоей стороны благородно, только от бабушки никакого благородства ждать нельзя, - она беспременно подлость какую-нибудь выдумает.
П о л и к с е н а. Скажу, коли не хотите обидеть меня, так дайте приданое, а то и не надо... я и без приданого пойду за него.
П л а т о н. Вот это по душе...
П о л и к с е н а (печально). Да, по душе. Только ты не очень-то, видно, рад? А говорил, что живой человек.
П л а т о н. Что ж? Да как? Я, право, не знаю.
П о л и к с е н а. Ты хоть бы мне спасибо сказал за мою любовь... ну... поцеловал бы, что ли?
П л а т о н. Вот уж это я дурак! (Целует ее.) Извини! Не суди строго! Все чувства убиты.
П о л и к с е н а (обнимая Платона). Как я тебя люблю! Вот когда ты сидел далеко, я так тебя не любила, а теперь, когда ты близко, я, кажется, все для тебя на свете, ну, все, что ты хочешь.
П л а т о н. Вот теперь мне и в яму не так горько идти.
П о л и к с е н а. Да забудь ты про все, забудь! Знай ты во всем мире только меня одну, твою Поликсену! Милый ты мой, хороший!

Входит Глеб.


ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Платон, Поликсена, Глеб.

Г л е б (Поликсене). Ах, Поликсена Амосовна! Дурно, очень дурно, ничего нет хорошего! Вон тятенька с бабушкой идут.
П о л и к с е н а. Ах! Ну, спасибо, Глеб. (Платону.) Беги скорей, прощай. (Уходит в беседку.)

Платон идет в кусты.

Г л е б. Ты куда? Нет, ты погоди!
П л а т о н. Да что ты, в уме ли? Зачем ты меня держишь?
Г л е б. Пустить нельзя, шалишь, брат.
П л а т о н. Ну, сделай милость! Ну, не губи ты меня и Поликсену Амосовну!
Г л е б. Ее дело сторона - она хозяйская дочь, может в саду во всякое время; а ты как сюда попал, какой дорогой?
П л а т о н. Да тебе что за дело?
Г л е б. Как что за дело? Да кому ж дело-то, как не мне? Мне за вас напраслину терпеть.
П л а т о н. Да об чем ты?
Г л е б. Об чем? Об яблоках. (Громко.) Караул!

Входят Мавра Тарасовна, Барабошев, Мухояров.


ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Платон, Глеб, Мавра Тарасовна, Барабошев, Мухояров. В беседке Поликсена, Филицата.

Б а р а б о ш е в (Глебу). Что, братец, за дебош? Коль скоро ты поймал вора, сейчас крути ему назад лопатки и представь на распоряжение полицейской администрации.
М у х о я р о в (Глебу). Как ты хозяев до беспокойства доводишь, караул кричишь. Нынче уж эта песня из моды выходит, приглашают полицию, составляют акт без этого невежества.
Г л е б. Я вам докладывал, что вора предоставлю, вот извольте, и с поличным. (Берет у Платона из рук яблоко.)
Б а р а б о ш е в. Да это Платон Зыбкин. На словах ты, братец, патриот, а на деле фрукты воруешь.
П л а т о н. Я не вор.
Б а р а б о ш е в. В таком случае зачем твои проминажи в чужом саду?
П л а т о н. Я не вор.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Так ты, миленький, не воровать приходил?
П л а т о н. Да нет же, говорю я вам; на что мне ваши яблоки!
М а в р а  Т а р а с о в н а. Что ж вы на парня напали? За что его обижаете? Он не вор, он гулять в наш сад приходил, время провести. С кем же ты, миленький, здесь в саду время проводил?
Б а р а б о ш е в. От таких твоих проминажей может быть урон нашей чести. У нас каменные заборы и железные вороты затем и поставлены, что в нашей фамилии существует влюбчивость.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Уж ты не утаивай от меня, я хозяйка; коли есть в доме такие гулены, так их унять можно.
П л а т о н (решительно). Вяжите меня скорей! Я вор, я за яблоками, я хотел весь сад обворовать.
П о л и к с е н а (выходя из беседки). Не верьте ему: он ко мне приходил.
Б а р а б о ш е в. Маменька, удар! Я даже разговору лишился и не имею слов. Обязан я убить его сейчас на месте, или эту казнь правосудию предоставить, я в недоумении.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Погоди, миленький! Ничего я тут особенного не вижу, это часто бывает. Сейчас я все дело рассужу. Кто виноват, с того мы взыщем, а для чего мы девушку здесь держим? И не пристало ей пустые разговоры слушать, и почивать ей пора. (Филицате.) Ну-ка, ты, стража неусыпная!
Ф и л и ц а т а. Кому что, а уж мне будет.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Веди ты ее, укладывай почивать! Коли бессонница одолеет, сказочку скажи.
П о л и к с е н а (обнимая Платона). Бабушка, поздно вы хватились: нас разлучить невозможно.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Да зачем вас разлучать, кому нужно? Только не сейчас же вас венчать; вот уж завтра, что бог даст. Утро вечера мудренее. А спать-то тебе надо, да и ему пора домой идти. Ишь он как долго загостился. Иди-ка, иди с богом!
П о л и к с е н а (целуя Платона). Прощай, мой милый! Я слово сдержу. Мое слово крепко, - вот так крепко, как я тебя целую теперь.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Ну, вот так-то, честь честью, чего лучше! Ужо еще поцелуйтесь. При людях-то оно не так зазорно.

Поликсена целует Платона и уходит.

Небось хорошо, сладко?
П л а т о н. Чудесно-с! Но ежели вы меня убивать - так сделайте ваше одолжение, поскорей!
М а в р а  Т а р а с о в н а. Погоди, твоя речь впереди! Чтоб не было пустых разговоров, я вам расскажу, что и как тут случилось. Вышла Поликсеночка погулять вечером да простудилась, и должна теперь, бедная, месяца два-три в комнате сидеть безвыходно, - а там увидим, что с ней делать. Парень этот ни в чем не виноват; на него напрасно сказали; яблочков он не воровал, взял, бедный, одно яблочко, да и то отняли, попробовать не дали. И отпустили его с миром домой. Вот только и всего, больше ничего не было, так вы и знайте!
П л а т о н. Очень, очень премного вами благодарен.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Не за что, миленький.
П л а т о н. Есть за что: рук не вязали, оглоблей не били. Только душу вынули, а членовредительства никакого.
Б а р а б о ш е в. Красноречие оставь! Тебе оно нейдет.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Не тронь его, пусть поговорит. Проводить успеем.
П л а т о н. Вы разговору моему не препятствуете? И за это я вас благодарить должен. Все вы у меня отняли и убили меня совсем, но только из-под политики, учтиво... и за то спасибо, что хоть не дубиной. Уж на что еще учтивее и политичнее: дочь-девушку, богатую невесту, при себе целовать позволяете! И кому же? Ничтожному человеку, прогнанному приказчику! Ах благодетели, благодетели мои! Замучить-то вы и ее и меня замучите, высушите, в гроб вгоните, да все-таки учтиво, а не по-прежнему. Значит, наше взяло! Ура!! Вот оно - правду-то вам говорить почаще, вот! Как вы много против прежнего образованнее стали! А коли учить вас хорошенько, так вы, пожалуй, скоро и совсем на людей похожи будете.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЛИЦА:

М а в р а  Т а р а с о в н а.
Б а р а б о ш е в.
П о л и к с е н а.
М у х о я р о в.
П л а т о н.
Г р о з н о в.
Ф и л и ц а т а.

Большая столовая: прямо стеклянная дверь в буфетную, через которую ход в сени и на заднее крыльцо;
направо две двери - одна ближе к авансцене, в комнату Мавры Тарасовны, другая в комнату Поликсены,
налево две двери, - одна в гостиную, другая в коридор, - между дверями ореховый буфет; посередине
обеденный стол, покрытый цветной скатертью. Мебель дорогая, тяжелая.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Из средней двери выходят: Филицата и Грознов.

Ф и л и ц а т а. Вот это у нас столовая, Сила Ерофеич! Вот буфет; тут посуда, столовое белье, серебро.
Г р о з н о в. Много серебра-то?
Ф и л и ц а т а. Пуды лежат, шкап ломится, и старого и нового есть довольно.
Г р о з н о в. Хорошо, у кого серебра-то много.
Ф и л и ц а т а (у двери гостиной). Уж на что лучше. А вот это у нас комнаты не живущие, гостиная, да еще другая гостиная, а там зала.
Г р о з н о в. Как полы-то лоснятся.
Ф и л и ц а т а. В год два раза гости бывают, а каждую неделю натирают, вот они и лоснятся. А вот комната Мавры Тарасовны!.. (Отворяет дверь.)
Г р о з н о в. Ишь ты, какой покой себе, какую негу нажила!
Ф и л и ц а т а. И деньги свои, и воля своя, так кто ж ей запретит.
Г р о з н о в. А сундук-то железный - с деньгами, чай?
Ф и л и ц а т а. С деньгами.
Г р о з н о в. Чай, много их там?
Ф и л и ц а т а. Большие тысячи лежат. А внизу у нас две половины: в одной Амос Панфилыч живет, а в другой - приказчики да контора. Вот, Сила Ерофеич, я вам все наши покои показала; а теперь подождите в моей каморке! Теперь скоро сама-то приедет. Когда нужно будет, я вас кликну. Только уж вы ничего не забудьте, все скажите!
Г р о з н о в. Ну, вот еще! Меня учить не надо.
Ф и л и ц а т а. А я вам поднесу для храбрости. (Провожает Грознова в среднюю дверь.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Ф и л и ц а т а (одна). Эка тишина, точно в гробу! С ума сойдешь от такой жизни! Только что проснутся, да все как и умрут опять. Раз пять дом-то обойдешь, пыль сотрешь, лампадки оправишь, только и занятия. Бродишь одна по пустым комнатам - одурь возьмет. Муха пролетит, и то слышно.

Поликсена показывается из своей двери.


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Филицата, Поликсена.

П о л и к с е н а. Тоска меня загрызла, места не найду.
Ф и л и ц а т а. Уж нечего делать, потерпи, может, моя ворожба и на пользу будет. Утопающий за соломинку хватается. Сама видишь, я рада для тебя в ниточку вытянуться.
П о л и к с е н а. Ты где же была все утро?
Ф и л и ц а т а. Все в хлопотах. Снарядивши бабушку к обедне, к соседям сбегала, провела сюда, пока самой-то дома нет...
П о л и к с е н а. И Платоша здесь?
Ф и л и ц а т а. Здесь, у меня в каморке. Ведь мало ль что, я куражу не теряю.
П о л и к с е н а (с нетерпением). Что ж это бабушка-то так долго?
Ф и л и ц а т а. Должно быть, зашла к Кирилушке.
П о л и к с е н а. К какому Кирилушке?
Ф и л и ц а т а. Блаженненький тут есть, просто сказать, дурачок.
П о л и к с е н а. Так зачем она к нему?
Ф и л и ц а т а. За советом. Ведь твоя бабушка умная считается; за то и умной зовут, что все с совету делает. Какая ж бы она умная была, кабы с дураком не советовалась.
П о л и к с е н а. Да об чем ей советоваться?
Ф и л и ц а т а. А как тебя тиранить лучше. Ты думаешь, своим-то умом до этого скоро дойдешь? Нет, матушка, на все на это своя премудрость есть. Вот позвонил кто-то. Ты поди к себе, посиди пока, да погоди сокрушаться-то! Бог не без милости, казак не без счастья.

Поликсена уходит. Входит Мавра Тарасовна и садится к столу.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Мавра Тарасовна, Филицата.

Ф и л и ц а т а. (подобострастно). Утрудились?
М а в р а  Т а р а с о в н а. Никто меня не спрашивал?
Ф и л и ц а т а. Амос Панфилыч раза два наведывались, в город ехать сбираются.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Подождет, не к спеху дело-то. Вели сказать ему, чтобы зашел через полчаса. Пошли ко мне Поликсену!
Ф и л и ц а т а (в дверь Поликсене). Поди, бабушка тебя кличет. (Уходит.)

Входит Поликсена.


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Мавра Тарасовна, Поликсена.

М а в р а  Т а р а с о в н а. Ты, миленькая, помимо нашей воли, своим умом об своей голове рассудила? Нешто так можно?
П о л и к с е н а. Я пойду за того, кого люблю.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Да, пойдешь, если позволят.
П о л и к с е н а. Вы меня приданым попрекали; я пойду за него без приданого - возьмите себе мое приданое!
М а в р а  Т а р а с о в н а. Ты меня, миленькая, подкупить не хочешь ли? Нет, я твоим приданым не покорыстуюсь; мне чужого не надо; оно тебе отложено и твое всегда будет. Куда бы ты ни пошла из нашего дому, оно за тобой пойдет. Только выходов-то тебе немного: либо замуж по нашей воле, либо в монастырь. Пойдешь замуж - отдадим приданое тебе в руки, пойдешь в монастырь - в монастырь положим. Хоть и умрешь, боже сохрани, за тобой же пойдет, - отдадим в церковь на помин души.
П о л и к с е н а. Я пойду за того, кого люблю.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Коли тебе такие слова в удовольствие, так, сделай милость, говори. Мы тебя, миленькая, не обидим, говорить не закажем.
П о л и к с е н а. Зачем вы меня звали?
М а в р а  Т а р а с о в н а. Поговорить с тобой. Сделаем-то мы по-своему, а поговорить с тобой все-таки надо.
П о л и к с е н а. Ну вот вы слышали мой разговор?
М а в р а  Т а р а с о в н а. Слышала.
П о л и к с е н а. Может быть, вы не хорошо расслушали, так я вам еще повторю: я пойду за того, кого люблю. Нынче всякий должен жить по своей воле.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Твои "нынче" и "завтра" для меня все равно что ничего; для меня резонов нет. Меня не то что уговорить, в ступе утолочь невозможно. Не знаю, как другие, а я своим характером даже очень довольна.
П о л и к с е н а. А у меня характер: делать все вам напротив; и я своим тоже очень довольна.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Так, миленькая, мы и запишем.

Поликсена уходит. Входит Филицата.


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Мавра Тарасовна, Филицата.

М а в р а  Т а р а с о в н а. Поди-ка ты сюда поближе!
Ф и л и ц а т а. Ох, иду, иду. (Подходит.) Виновата. (Кланяется, касаясь рукой пола.)
М а в р а  Т а р а с о в н а. Мне из твоей вины не шубу шить. Как же это ты недоглядела? Аль, может, и сама подвела?
Ф и л и ц а т а. Ее дело молодое, а все одна да одна, - жалость меня взяла... ну, думаешь: поговорят с парнем, да и разойдутся. А кто ж их знал? Видно, сердце-то не камень.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Уж очень ты жалостлива. Ну сбирайся!
Ф и л и ц а т а. Куда сбираться?
М а в р а  Т а р а с о в н а. Со двора долой. В хорошем доме таких нельзя держать.
Ф и л и ц а т а. Вот выдумала! А еще умной называешься. Кто тебя умной-то назвал, и тот дурак. Сорок лет я в доме живу, отца ее маленьким застала, все хороша была, а теперь вдруг и не гожусь.
М а в р а  Т а р а с о в н а. С летами ты, значит, глупеть стала.
Ф и л и ц а т а. Да и ты не поумнела, коли так нескладно говоришь. Виновата я, ну, побей меня, коли ты хозяйка; это по крайности будет с умом сообразно; а то на-ка, с двора ступай! Кто ж за Поликсеной ходить-то будет? Да вы ее тут совсем уморите.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Что за ней ходить, она не маленькая.
Ф и л и ц а т а. И велика, да хуже маленькой. Я вчера, как мы из саду вернулись, у ней изо рту коробку со спичками выдернула. Вот ведь какая она глупая! Нешто этим шутят?
М а в р а  Т а р а с о в н а. Кто захочет что сделать над собой, так не остановишь. А надо всеми над нами бог, - это лучше нянек-то. А тебя держать нельзя, ты больно жалостлива.
Ф и л и ц а т а. Такая уж я смолоду. Не к одной я к ней жалостлива, и к тебе, когда ты была помоложе, тоже была жалостлива. Вспомни молодость-то, так сама внучку-то пожалеешь.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Нечего мне помнить, чиста моя душенька.
Ф и л и ц а т а. А ты забыла, верно, как дружок-то твой вдруг налетел? Кто на часах-то стоял? Я от страху-то не меньше тебя тряслась всеми суставами, чтобы муж его тут не захватил. Так меня после целую неделю лихорадка била.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Было, да быльем поросло, я уж в этом грехе и каяться перестала. И солдатик этот бедненький давно помер на чужой стороне.
Ф и л и ц а т а. Ох, не жив ли?
М а в р а  Т а р а с о в н а. Никак нельзя ему живым быть, потому я уж лет двадцать за упокой его души подаю, так нешто может это человек выдержать.
Ф и л и ц а т а. Бывает, что и выдерживают.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Что я прежде и что теперь - большая разница: я теперь очень далека от всего этого и очень высока стала для вас, маленьких людей.
Ф и л и ц а т а. Ну, твое при тебе.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Так ты пустых речей не говори, а сбирайся-ка, подобру-поздорову! Вот тебе три дня сроку!
Ф и л и ц а т а. Я хоть сейчас. Поликсену только и жалко, а тебя-то, признаться, не очень. (Отворив стеклянную дверь.) Матушка, да вот он!
М а в р а  Т а р а с о в н а. Кто он-то?
Ф и л и ц а т а. Сила Ерофеич твой! (Уходит.)

Входит Грознов.


ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Мавра Тарасовна, Грознов, потом Филицата.

Г р о з н о в. Здравия желаю!
М а в р а  Т а р а с о в н а. Батюшки! Как ты? Кто тебя пустил?
Г р о з н о в. Меня-то не пустить, Грознова-то? Да кто ж меня удержит? Я Браилов брал, на батареи ходил.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Да уж не окаянный ли ты, не за душой ли моей пришел?
Г р о з н о в. Нет, на что мне душа твоя? Давай жить да друг на друга любоваться.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Да как же ты жив-то? Я давно, как ты в поход ушел, тебя за упокой поминаю. Видно, не дошла моя грешная молитва?
Г р о з н о в. Я добрей тебя, я молился, чтобы тебе бог здоровья дал, чтобы нам опять свидеться. Да вот и дожил до радости.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Ну, сказывай, не томи, зачем ты теперь ко мне-то!
Г р о з н о в. Да ты помнишь клятву, свою клятву страшную?
М а в р а  Т а р а с о в н а. Ох, помню, помню. Как ее забудешь? Ну чего ж тебе от меня надобно?
Г р о з н о в. Хочу стать к тебе на квартиру. Выберу у тебя гостиную, которая получше, да и оснуюсь тут; гвоздей по стенам набью, амуницию развешаю.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Ах, беда моей головушке!
Г р о з н о в. А вы каждое утро ко мне всей семьей здороваться приходите, в ноги кланяться, и вечером опять то же, прощаться, покойной ночи желать. И сундук ты тот, железный, ко мне в комнату под кровать поставь.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Да как ты, погубитель мой, про сундук-то знаешь?
Г р о з н о в. Грознов все знает, все.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Варвар ты был для меня, варвар и остался.
Г р о з н о в. Нет, не бранись, я шучу с тобой.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Так денег, что ль, тебе нужно?
Г р о з н о в. И денег мне твоих не надо, у меня свои есть. На что мне? Я одной ногой в могиле стою; с собой не возьмешь.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Мне уж и не понять, чего ж тебе.
Г р о з н о в (утирая слезы). Угол мне нужен - век доживать, угол - где-нибудь в сторожке, подле конуры собачей.
М а в р а  Т а р а с о в н а (утирая слезы). Ах ты, миленький, миленький!
Г р о з н о в. Да покой мне нужен, чтобы ходил кто-нибудь за мной: тепленьким когда напоить, - знобит меня к погоде. У тебя есть старушка Филицата - вот бы мне и нянька.
М а в р а  Т а р а с о в н а. А я только что ее прогнать рассудила.
Г р о з н о в. Ну, уж для меня сделай милость! Не приказываю, а прошу.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Чего я для тебя не сделаю! Все на свете обязана.
Г р о з н о в (оглядывая комнату). А то, нет, где уж мне в такие хоромы! Ты пшеничная, ты в них и живи; а я аржаной - я на дворе.
М а в р а  Т а р а с о в н а (с чувством). А еще-то чего ты, сирота горькая, от меня потребуешь?
Г р о з н о в. Еще потребую, за тем пришел, только уж не много и никакого тебе убытку.
М а в р а  Т а р а с о в н а. Только б