Княжнин Яков Борисович - Владимир и Ярополк

    

    

    

   Впервые - Собрание сочинений Якова Княжнина, т. 2. Спб., 1787. с. 95-181. Печатается по этому изданию.

   Трагедия написана в 1772 г. Впервые поставлена 9(20) ноября 1784 г. "на Петров. театре Росс. актерами..." (Носов И. Хроника русского театра. М., 1883, с. 409-410). Спектакль был повторен и 27 ноября (8 декабря). В 1789 г. шла в сентябре в Москве, в декабре - в Петербурге.

   Сюжет пьесы заимствован из русских летописей. В "Повести временных лет" имеется летописный рассказ об убийстве Владимиром Святославичем его брата, киевского князя Ярополка. Там же говорится о притязаниях обоих братьев на полоцкую княжну Рогнеду. Она отдавала предпочтение Ярополку, презирая Владимира как сына рабыни, но последний, захватив Полоцк и убив отца и братьев Рогнеды, взял ее в жены. Эти исторические события были широко известны в XVIII в.; их изложение можно найти почти во всех значительных исторических сочинениях: В. Н. Татищева, М. В. Ломоносова, М. М. Щербатова, И. Н. Болтина. Впрочем, драматург только использует исторические имена и воспроизводит лишь самые общие контуры событий. Мотивировка поступков Владимира и Ярополка совсем не соотносится с летописными характеристиками. Нарушена хронология, вводится вымышленный персонаж - греческая княжна Клеомена ("Повесть временных лет", а за нею историки XVIII в. упоминают любимую жену Ярополка - греческую монахиню.) Строя сюжет "Владимира и Ярополка", Княжнин использовал опыт драматургии Ж. Расина, повторяя основные сюжетные ходы его трагедии "Андромаха" (1667), в которой Пирра, колеблющегося между долгом, требующим его брака с Гермионой, и страстью к вдове Гектора Андромахе, по наущению мучимой ревностью Гермионы убивает Орест. У Княжнина Пирру соответствует Ярополк, Оресту - Владимир, Гермионе - Рогнеда, Андромахе - Клеомена. Функцию сына Андромахи выполняет маленький брат Клеомены. Русский драматург не ограничивается заимствованием основных коллизий "Андромахи". Он во многих случаях почти прямо переводит те или иные отрывки из французской трагедии. В качестве примеров можно указать на многие стихи 4 явл. I действия, на реплики Рогнеды из I явл. II действия, на слова Владимира из 3 явл. IV действия, представляющие собой переделку паралельных сцен "Андромахи", на слова Клеомены из 3 явл. III действия - вариацию окончания монолога Андромахи из 4 явл. III действия и особенно на 5 явл. IV действия и на финальные реплики 3 явл. V действия, почти буквально соответствующие 5 явл. IV действия и 3 явл. V действия "Андромахи". Следует отметить сюжетный параллелизм сцен, показывающий, что Княжнин в своей трагедии строго придерживался движения сюжета пьесы Расина. Но, в целом следуя фабуле "Андромахи", Княжнин вводит в текст целый ряд самостоятельных мотивов. Усиливается политический оттенок драматического конфликта - любовь Ярополка к Клеомене противоречит государственным интересам, в связи с чем большую роль в идейной структуре приобретают вельможи Свадель и Вадим (не имеющие аналогов у Расина); углубляются психологические взаимоотношения Ярополка и Владимира: последний все же любит своего брата, мучительно колеблется, решаясь на его убийство. Драматизируется конфликт Владимир - Рогнеда: Владимир не только не любим ею, он - ее враг, убийца отца и братьев. Наконец, роль Клеомены гораздо менее значительна, нежели соответствующая ей роль Андромахи. Благодаря этим новациям "Владимир и Ярополк", несмотря на свою явную зависимость от "Андромахи", является интересным образцом русской трагедии второй половины XVIII в., примером творческого усвоения русскими авторами достижений западноевропейской драматургии. Позднее к сюжету, разработанному Княжниным, обращался В. А. Озеров в трагедии "Ярополк и Олег" (1798 г.).

    

   Святослав, князь всероссийский. - Пример внеисторического сознания, свойственного XVIII в. Святослав Игоревич (942-972 гг.), великий князь киевский, не мог называться князем всероссийским, так как само понятие "Россия" в то время отсутствовало.

  

  

  ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

                          ЯВЛЕНИЕ I

  

                      Свадель, Вадим

  

                              Свадель

  

   В печальных Киева стенах Вадима зря,

   Могу ль надеяться, что тихая заря

   По грозных бурях нам от Волхова блистает?

   Ужель Владимир меч злодейственный влагает,

   Который в ярости на брата устремлял?

   Россию росский князь Россией истреблял!

   Ужель отрада есть стенящему народу?

  

                              Вадим

  

   Сомненья не имей и радуйся приходу

   Владимира в сей град. Внимай желанну весть,

   Творящую тебе, Свадель, бессмертну честь;

   Вкушай плоды твоей к отечеству любови.

   Ты словом заградил потоки общей крови,

   Из рук исторгнув меч у князя моего,

   Из тигра в агнца ты преобратил его.

   Уведомлен тобой, что жар исчез той страсти,

   В которой Ярополк, россиян для напасти,

   Рогнедою горя, ему соперник был.

   В раскаяние гнев Владимир пременил;

   И, чая окончать он страстна сердца стоны,

   Быть добродетельным не зрит себе препоны.

  

                              Свадель

  

   Блаженства общего, о, гнусная вина!

   К чему, Россия, ты теперь приведена

   Волнением страстей твоих князей строптивых!

   Твоя зависит часть от взоров жен кичливых.

   Страна героев, днесь игралище любви,

   Вернейших чад твоих ты плаваешь в крови:

   Но меньше ль и тогда ты будешь униженна,

   Как злоба братьев сих пребудет прекращенна?

  

                              Вадим

  

   Иль новая грозит отечеству напасть?

  

                              Свадель

  

   Та ж самая любви толь пагубная страсть

   Несчастий наших вид лишь только пременяет;

   Раздоры потуша, нам низость представляет

   И в ново бедствие влечет сию страну.

   Ты знаешь греческу плененную княжну,

   Сию унылую, прекрасну Клеомену?

   Она соделала толь чудную премену:

   И слабый Ярополк, гречанкой ослеплен,

   Рогнеду позабыв, дает себя ей в плен,

   Ты зришь теперь, Вадим, что мир сей устрояет.

   Любовь одна князей душею управляет,

   И, льстивою маня России тишиной,

   Готовит свой удар над Киевской страной;

   А я хочу их влечь, прервав граждан напасти,

   Ко славе от стыда, ко должности от страсти;

   И слабость истребя из княжеских сердец,

   Их славою хочу быть общих благ творец.

  

                              Вадим

  

   Но страсти их, когда граждан умолкнут стоны,

   Блаженству общему быть могут ли препоны?

   Рогнеде ль Ярополк, гречанке ли супруг,

   Не все ли то равно, коль обществу он друг,

   Коль прекратитель он нам пагубного рока?

  

                              Свадель

  

   Кто страстен - слаб, кто слаб, тот близок от порока.

   Когда бы княжеский с гречанкою союз

   Касался только лишь одних любовных уз;

   Когда бы страсть его во сердце затворенна

   К позору не была престола устремленна,

   И если б он, любя, России не вредил,

   Пускай гречанку бы на трон к себе взводил.

   Но прежний лютей вкушая он отраву,

   И для утех своих забыв и долг, и славу,

   Отца великого отмещет плод побед

   И грекам Херсонес обратно отдает:

   За сердце пленницы ее младенцу-брату

   Готовит там престол России во утрату.

   Он все любви своей на жертву принесет.

   На троне россов грек раба себе найдет,

   На твердом троне сем, герои где владели,

   Отколе молнии ужасные летели,

   Объятый Ярополк цепями из цветов,

   Задремлет и падет к ногам своих врагов.

  

                              Вадим

  

   Предвижу бедствие и дни бесчестьем полны.

  

                              Свадель

  

   Довольно ли, Вадим, чтобы ревущи волны

   Со брега тщетно зря, в унынии стонать?

   Нам должно действовать и сограждан спасать

   И, для отечества низвергшися в пучину,

   Погибнуть иль его предупредить кончину.

   Вельможей на чреду поставлены судьбой

   На вышней степени на то ли мы с тобой,

   Чтоб бренным возносясь лишь правом славна рода,

   Во гордой праздности, как идолы народы,

   Приемля расточен бесплодно фимиам,

   Без чувств, граждан своих мы зрели б слезы, срам,

   И, блеском только титл души скрывая малость,

   Что жили мы, о том оставили бы жалость?..

   Народам и царям вельможи суть оплот.

   Коль в буйности на трон волнуется народ,

   Вельможей долг его остановлять стремленье,

   Но если царь, вкуся величества забвенье,

   Покорных подданных во снедь страстям поправ,

   Исступит из границ своих священных прав,

   Тогда вельможей долг привесть его в пределы.

  

                              Вадим

  

   Твоей претвердыя души советы смелы

   Я внемля, следовать тебе готов во всем,

   Но верных средств не зрю в намереньи твоем...

  

                              Свадель

  

   Для добродетели на все беды стремиться,

   Любить отечество и смерти не страшиться.

   Для счастья своего не льстить страстям князей

   Вот были способы всегда души моей,

   С которыми хотя б вселенна, рушась, пала,

   Душа бы и тогда моя не трепетала.

  

                              Вадим

  

   Я, удивляяся геройству такову,

   Превосходящему всеобщую молву,

   Коль наших яростных князей воображаю,

   Успехов никаких себе не предвещаю.

  

                              Свадель

  

   Еще не весь для нас исчез надежды свет.

   Любовь их созвала, а слава сопряжет.

   Взлагая на граждан претяжкой власти бремя,

   Порочны, но они героев наших племя.

   Свирепства в их сердцах тиранов нет прямых;

   Лия кровь подданных, о бедстве плачут их.

   К отраде россов средств я много обретаю

   И даже на любовь надежду возлагаю.

   Гречанки горестной необоримый хлад,

   Ее презрение на место всех отрад,

   Которых Ярополк в любви бесплодной чает,

   Мое намеренье успехом увенчает.

   Я знаю моего кипящий князя нрав:

   Свою возлюбленну в досаде растерзав,

   Со ненавидимой Рогнедой съединится.

   Сим способом и сам Владимир исцелится.

   Лишен надежды всей к успеху в страсти злой,

   Исчезнет человек, останется герой.

   Вадим! любовь всегда с надеждой погасает.

   Но се Владимир!

    

                          ЯВЛЕНИЕ II

  

            Владимир, Свадель, Вадим

  

                              Владимир

                           (сам к себе)

  

                                 Все мои вины вещает.

   Стыжусь воззреть на свет и сих стыжуся стен,

   Средь лавров отческих, где был я возращен,

   Где добродетели великой зрел примеры;

   А я... о, рок! моим злодействиям нет меры!

   О, бедоносна страсть! о, пагубна любовь!

   Вокруг меня моих граждан дымится кровь!

   Остатки здания разрушенна курятся!

   Опустошение и смерть повсюду зрятся!

   Бесславны толь следы загладить чем могу?

   Ко брату мир несу как лютому врагу!

                     (К Сваделю.)

   Свадель! зри с ужасом ты сына Святослава.

   Увидь чудовище, низринувше все права!

   Нелицемерный друг героя и отца,

   Как должен презирать ты росских бед творца?

  

                              Свадель

  

   Терзался, зря тебя порочна, развращенна,

   Могу ли не любить в путь славы обращенна?

  

                              Владимир

  

   Меня?.. но как врага отечества жалеть,

   Который сам себя не должен бы терпеть,

   Который гром небес злодейством привлекает,

   Которого сей гром на то не истребляет,

   Что не достоин он быть небом поражен,

   А только челюстью лишь ада поглощен?

  

                              Свадель

  

   С собою принося отечеству отраду,

   Прерви против себя толь смертную досаду:

   Несчастьем приведен порочным, лютым быть,

   И славу возлюбя, ты должен позабыть,

   Что совести твоей грызения питает.

   Ко славе на пути тот медлен, кто страдает.

  

                              Владимир

  

   Наместо, чтоб мои страданья укрощать,

   Ты горести мои старайся умножать.

   К усугублению полезного мученья,

   Коль можешь, увеличь мне совести грызенья.

   Убийца яростный Рогнедина отца,

   Рушитель града их и хищник их венца,

   Враг брату моему, России возмутитель,

   И смертных, и богов кровавый оскорбитель,

   Вселенной ужас, страх и изверг естества,

   Кому лишь фурии едины божества...

   Когда б не совести терпел я казни строги,

   Забыл бы, может быть, что мстители есть боги.

  

                              Свадель

  

   И так, толь сильного раскаяния глас

   Вещает ясно мне, что огнь вражды угас,

   Которым пожирал Россию ты несчастну,

   Что жизнь минувшую и мрачну, и ужасну

   Кляня, покажешь всем, что сын героя ты.

   Дерзай преобратить прошедшее в мечты.

   Свирепа, гневного, любовью униженна

   Забудь Владимира в пороки погружена

   И будь Владимиром грядущим славы в путь.

   К отечеству твою наполнив жаром грудь,

   Искореня навек вражду в объятьях брата,

   Яви, что всякая тебе сносна утрата,

   Когда отечество возможешь ты спасти.

  

                              Владимир

  

   Мне должно ль жизнь ему на жертву принести?

  

                              Свадель

  

   Велика ль жертва та, чтоб только жизнь утратить?

   Обыкновенный дух такой ценою платит.

   Какой россиянин, отечество любя,

   На пользу общества не принесет себя?

   Но одолеть себя для счастия народа,

   Презрев отрады все, прельщает чем природа,

   Жить для отечества страдая и крушась...

  

                              Владимир

  

   Что слышу!.. трепещу!.. какой ужасный глас!..

   Рогнеда!.. Ярополк!.. я сам себя страшуся...

   И как обманут я, надеждой тщетной льщуся?..

   О, небо! ты таким несчастьем мне грозя,

   Злодейства упреди, меня в сей час разя.

  

                              Свадель

  

   Так благо общества, великих душ утеха,

   Лишь страсти твоея зависит от успеха?

   Коль гнева твоего отринется удар,

   Не твой уж будет то, любви то будет дар.

  

                              Владимир

  

   Я к добродетели теку, в ней славу вижу,

   Но без Рогнеды все опять возненавижу.

  

                              Свадель

  

   Что сердце отвратил свое твой брат от ней,

   Ни малого о том сомненья не имей.

   Стенаньем гордости, свидетелем измены

   Рогнеда подтвердит сей истину премены.

  

                              Владимир

  

   Так будешь ты моя!.. Но, ах! в драгих очах

   Лютей чудовищей, носящих смерть и страх,

   Какою льститься я могу от ней любовью?

   Как, обагренному ее дражайшей кровью,

   Предстать мне ей и чем то сердце преклонить,

   Которое я так свирепо мог разить?

   Вот право: я ее породы истребитель!

   Вот титло: я всего отечества губитель!

   Влекомый фурией, а не любви рукой,

   Любезной достигал кровавою рекой.

  

                              Свадель

  

   Хоть раны, данные тобою, и глубоки,

   Но бедства прошлые не столько нам жестоки.

   Всю злобой упоя, презренная любовь

   На брата твоего ее волнует кровь

   И лютость ей твою в забвение приводит.

   Надежды некий луч мой дух тебе находит.

  

                              Владимир

  

   Чтоб праведну ее мне злобу истребить,

   Скажи, что делать мне, Свадель?

  

                              Свадель

  

                                                            Героем быть

   И, брату показав весь стыд его без лести,

   Подать ему самим собой примеры чести,

   Явить его глазам, что ты, забыв вражды,

   Дабы загладить все отечества беды,

   Вознесши гордый дух превыше мрачной страсти,

   Освободил себя ее позорной власти:

   Гнушайся явно тем, что твой порочный брат,

   Во славе не ища равно, как ты, отрад,

   Любовью пред тобой во узах греков связан,

   Того не помнит, чем отечеству обязан:

   Представь ему... Но мне ль героя наставлять,

   Как должен он себя героем представлять.

   Могу ли так вещать, как действовать ты можешь?

   Когда отечества бедам конец положишь,

   Когда из братина исторгнешь сердца ты

   России вредные гречанки красоты-

   Тогда со славою предстанеши Рогнеде;

   Она, узрев тебя в преславной сей победе,

   Всю ненависть к тебе в почтенье превратит:

   Герой лишь будет зрим, а враг ее забыт.

   И гордый дух ее, изменой оскорбленный,

   Жестоко желчию презренья упоенный,

   Изменнику врага, конечно, предпочтет,

   Которого любовь ее виною бед.

   Скорее мы врагов удары забываем,

   Как оскорбленья тех, которых обожаем.

   Се брат твой! Помни: чтоб Рогнеду заслужить,

   Героя должен ты теперь в себе явить.

    

                          ЯВЛЕНИЕ III

  

        Владимир, Ярополк, Свадель, Вадим

  

                              Ярополк

  

   Мне боги наконец щедроту изъявили-

   России счастие, мне брата возвратили,

   Который на меня так люто воружен...

   Но что, забудем то, чем дух наго унижен.

  

                              Владимир

  

   Воззрим на те места, где наша злоба дышит,

   Кровавой где рукой бессчастие нам пишет,

   Где слышен стон граждан, и где, о, вечный стыд!

   Брат брата своего и сын отца разит.

   Приемля от князей своих примеры яры,

   Герои днесь стремят разбойничьи удары.

   То само воинство, с которым Святослав,

   Великий наш отец, ко славе путь начав,

   Толь часто потрясал престол коварных греков,

   Под властью нашею презренье человеков.

   Сражаяся с собой за наш Россия стыд,

   Сама себя во грудь своим мечем разит.

   Давно венцы на нас, что ж делаем на троне?

   Мы страстны, государь, а подданны во стоне.

   Князья ли мы? и в чем Владимир, Ярополк

   Для блага подданных исполнили свой долг?

   Который гражданин, утешен нашей властью,

   И скиптра нашего не чтя себе напастью,

   В восторге радости, вкушая сладость слез,

   Князей своих нарек щедротою небес?

   Лиются токи слез, но горесть проливает;

   Под властью нашей все дрожит и унывает.

   Все гибнет пламенем и гибнет все мечем.

   Мы правим здесь, а мы в погибель все влечем.

   Отечества враги на троны вознесенны,

   Как терпят боги нас, злодейством раздраженны?..

   Но слезы вижу я, мой брат, в очах твоих.

   Не тщися удержать стремления ты их.

   Не слабость то, когда отечество страдает.

   Природы изверг тот, кто жалости не знает.

   Пускай в свирепости стыдится слез тиран:

   Не слезы днесь текут, но счастие граждан.

  

                              Ярополк

  

   Ах! если б чувствия толико благородны,

   К которым кажемся довольно оба сродны,

   Мой брат, давно прияв, себя преодолел,

   Когда б, предвидя зло, он слезы лить умел,

   Он брата б не привел к защите устремиться,

   И храбрости своей против него стыдиться.

  

                              Владимир

  

   Но только ли сие уничижает нас,

   Чем я виновен был, забыв природы глас?

   Есть бедства без меня России к униженью,

   Я слышал, общего врага к восстановленью,

   Плененный пленницы заразами твоей.

   Во угождение ты слабости своей,

   В дарах горящия твоей любви безмерен,

   Победы помрачить российские намерен?

  

                              Ярополк

  

   На пользах скипетра я веся власть мою,

   С престола никому отчета не даю.

   Сим браком утвердя владенье здесь безбедно,

   В том пользу я найду, что кажется быть вредно.

  

                              Владимир

  

   Так тщетно наш отец для россов побеждал?

   Чтоб славны были мы, вотще того желал?

  

                              Ярополк

  

   Он свой престол возмог победами прославить;

   Я миром возмогу ту честь себе доставить.

   Но то, что мной еще доднесь не решено,

   Не будет, может быть, и ввек совершено.

  

                              Владимир

  

   Так может, государь, еще Рогнеда льстится?...

  

                              Ярополк

  

   За тем ли здесь мой брат, чтоб только известиться,

   Кем дух пылает мой? ты мир ко мне принес.

   Ко благу общества или твой жар исчез,

   Или к избранью здесь любовниц мы стремимся?

   Оставим слабости и оных устыдимся.

   Что в том, Рогнеде ли, гречанке ль я супруг,

   Когда, отечество любя, тебе я друг?

                          (К Сваделю.)

   Поди, Свадель, и, град наполнив торжествами,

   Народу возвести желанный мир меж нами.

    

                          ЯВЛЕНИЕ IV

  

                   Ярополк, Клеомена

  

  

                              Ярополк

   Прихода твоего что мне считать виной?

   Или увидеться желала ты со мной?

  

                              Клеомена

  

   Я шла к местам, где брат мой, заключен, страдает

   И тщетно от небес спасенья ожидает.

  

                              Ярополк

  

   Его спасение во власти твоея.

  

                              Клеомена

  

   Лишенная всего, могу ль что сделать я?

  

                              Ярополк

  

   Все можешь, все; и, быв вселенной мне милее,

   Оружья греков всех едина ты сильнее.

   Польсти хоть взором мне твоих драгих очес,

   И брату в тот же час подвластен Херсонес.

  

                              Клеомена

  

   Ты брату наградишь всю счастия премену,

   Но чем обрадуешь печальну Клеомену?

   Что в том, что буду здесь на троне обладать?

   Величье счастия не может нам подать,

   Могу ли позабыть, терзаясь повсечасно,

   Сколь было ваше нам оружие ужасно?

   Ты брату возвратишь державу и венец,

   Но где любовник мой, скажи, и где отец?

  

                              Ярополк

  

   Погиб любовник твой и твой отец навеки,

   Но я остановить хочу слез горьких реки,

   Исторгнуты из глаз твоих отцем моим;

   Я, все презрев, хочу супругом быть твоим.

   Иль славных россов князь не стоит мрачна грека,

   Одним родством царям известна человека,

   Который в счастии из гроба мне претит?

  

                              Клеомена

  

   Мой князь! сей грек, кого твой дух толь мало чтит,

   Герой, за общество проливший токи крови,

   Каким ко мне горел он пламенем любови!

   Ты видишь, о, мой князь! из токов слез моих.

   И ах! ты слышишь то в стенаньях горьких сих,

   Чего был сей герой возлюбленный достоин.

   Мой жар к нему его кончиною удвоен.

   Лишился жизни он, мой дух навек пленя;

   Всего лишился он, но только не меня.

   Он сердце горестно, всечасно населяет;

   Мое стенание его одушевляет.