Въ Университетской Типограф³и,
О предразсудкахъ въ отношен³и къ гражданскому обществу и политикѣ. - Письмо къ Философисту.
Дюклосъ въ разсужден³и своемъ о нравахъ жалѣетъ, что мног³е предразсудки истребились. Я осмѣлился повторить мнѣн³е Дюклоса: вы сказали, что оно ведетъ къ рабству. Однакожь могу увѣрить васъ, что люблю свободу, и что деспотизмъ не нравится мнѣ даже и въ Философ³и.
Утверждаю, что никакое гражданское общество не можетъ сохраниться безъ предразсудковъ, которые суть ничто иное, какъ мнѣн³я о вещахъ, основанныя на вѣрѣ безъ основательнаго изслѣдован³я. И такъ одинъ Богъ можетъ не имѣть предразсудковъ: ибо Онъ только можетъ все обозрѣть и все испытать.
Предразсудки можно раздѣлить на два рода: на домашн³е и общественные. Взглянемъ на первыe. Человѣкъ въ самомъ младенчествѣ слышитъ, что надобно любить родителей и повиноваться законамъ Творца. Можетъ ли тогда слабый разумъ его изслѣдовать с³и главныя идеи общественнаго порядка? Мнѣн³я и чувства младенца суть предразсудки; но они заключаютъ въ себѣ истину, необходимую для его щаст³я. Возрастая, онъ безпрестанно слѣдуетъ примѣру другихъ, отъ чувствъ, вселенныхъ въ него женскимъ воспитан³емъ, переходитъ къ понят³ямъ своего учителя; дѣлаетъ то, что дѣлали его предки; наблюдаетъ обычаи свѣта; въ наукахъ, въ упражненьяхъ, даже въ забавахъ пользуется запасомъ вѣковъ. Самыя обыкновенныя дѣйств³я его суть ничто иное, какъ подражан³е; и вся жизнь человѣка не есть ли въ нѣкоторомъ смыслѣ повторен³е того, что онъ видѣлъ и слышалъ? Многое ли далось ему открыть собственнымъ размышлен³емъ?
Принимая такимъ образомъ мысли другихъ, человѣкъ безъ сомнѣн³я подвергается ошибкамъ, но Онъ видитъ передъ собою опыты вѣковъ, слышитъ мнѣн³я многихъ просвѣщенныхъ людей. Естьли же захочетъ жить только своимъ умомъ, боясь предразсудковъ, то принужденъ будетъ разбирать причины самыхъ обыкновенныхъ идей, навыковъ и дѣйств³й, останавливаясь на всякомъ шагѣ; все освященное опытомъ и временемъ пропадетъ для него; онъ сравняется съ дикимъ, выходящимъ въ первой разъ изъ лѣсу, и не слыхавшимъ никогда о гражданскомъ обществѣ. Часто предразсудки бываютъ чувствами (sentimens), которыя дѣлаютъ насъ добрѣе и щастливѣе. Вѣра есть любовь и любовь вѣра. Люди, которые ничему не вѣрятъ, безъ сомнѣн³я ничего не любятъ. Чувствительность слабѣетъ отъ равнодуш³я, и всѣ цвѣты воображен³я увядаютъ отъ невѣр³я. Жанъ-Жакъ Руссо зашелъ однажды на Валер³анской горѣ въ часовню пустынниковъ; услышалъ ихъ пѣн³е, святымъ усерд³емъ одушевленное; увидѣлъ радостное спокойств³е, на ихъ лицахъ написанное, и воскликнулъ въ умилен³и: какъ они щастливы своею верою! Руссо былъ Философъ съ нѣжнымъ и добрымъ сердцемъ; но и друг³е Философы, менѣе знаменитые, имѣли случай то же помыслить въ нѣкоторыхъ обстоятельствахъ. Я знаю въ свѣтѣ многихъ людей, и самыхъ женщинъ, которые сами не вѣрятъ, но завидуютъ теплой вѣрѣ другихъ.
Теперь разсмотримъ предразсудки въ ихъ отношен³и къ гражданскому обществу. Естьли бы какой народъ захотѣлъ не имѣть ихъ, то ему надлежало бы собраться и снова изслѣдовать всѣ общественныя основан³я. Я не думаю, что бы мног³е согласились въ государственныхъ правилахъ: одинъ мыслитъ такъ, другой иначе. Положимъ, что и всѣ граждане согласятся во мнѣн³яхъ; но должно будетъ для всякаго новаго поколѣн³я собирать новой сеймъ, ибо молодые люди также, боясь предразсудковъ, захотятъ все сами изслѣдовать. Какое же будетъ твердое основан³е государствъ? Чтобы избѣжать сихъ неудобностей, люди условились считать нѣкоторыя мнѣн³я и правила несомнительными. Отъ того въ каждой землѣ родились обычаи, навыки, и переходятъ изъ рода въ родъ. С³и обыкновен³я суть ничто иное, какъ предразсудки, которые, такъ сказать, соединяютъ вѣки между собою, бываютъ знакомъ безмолвнаго соглас³я гражданъ, привязываютъ ихъ къ системѣ государственной, хранятъ равновѣс³е и порядокъ, однажды утвержденный.
Народъ, отказываясь отъ предразсудковъ, измѣняется въ своихъ нравахъ, которые отъ частыхъ перемѣнъ могутъ совсѣмъ исчезнуть. Мног³я государства перемѣняли законы и еще цвѣли; но никакая Монарх³я, никакая Республика не могла пережить своихъ нравовъ и предразсудковъ. Граждане и законы находятся часто въ отдаленномъ сношен³и между собою; но связь ихъ со нравами всегда непосредственна. Въ Аз³и есть народы, сохранивш³е свои Уставы въ течен³е двадцати или тридцати вѣковъ, отъ того, что с³и уставы обратились въ обычаи и предразсудки. Iудеи еще и донынѣ слѣдуютъ законамъ Моисеевымъ, и не знаютъ другихъ: ибо нравы ²удеевъ основаны на сихъ законахъ.
Но вы ошибетесь, естьли заключите, что предразсудки благопр³ятствуютъ злоупотреблен³ю власти. Государь конечно находитъ въ нихъ для себя опору, но за то и подданные находятъ въ нихъ защиту отъ самовласт³я. Примѣромъ служатъ свирѣпые Деспоты Востока: во всѣхъ, сколько нибудь образованныхъ государствахъ обычаи и предразсудки ограничиваютъ ихъ власть надъ жизнью и смерт³ю подданныхъ. Деспотъ не смѣетъ нарушить обыкновен³я, не смѣетъ сдѣлать ничего противнаго установлен³ямъ Религ³и. Истор³я представляетъ намъ множество Государей, которые погубили себя тѣмъ, что не хотѣли уважать народныхъ предразсудковъ; и, не говоря о древности, ссылаемся на послѣднюю Англ³йскую революц³ю, выгнавшую Стуартовъ изъ Великобританн³и единственно отъ презрѣн³я ²акова къ обычаямъ земли.
Римляне имѣли также свои предразсудки. Ихъ арм³и, вопреки здравому смыслу, часто бывали обязаны своими успѣхами святымъ курамъ, а Республика многими хорошими учрежден³ями полету птицъ и другимъ ничтожностямъ. Правда, что Римляне не имѣли ни лентъ, ни крестовъ; но у нихъ были также знаки почестей: розница состоитъ въ одномъ веществѣ. Признаюсь, что для меня дубовый вѣнокъ не хуже и не лучше металла. Вы согласитесь со мною, что золото и дубъ равно достойны уважен³я, когда они могутъ имѣть полезное вл³ян³е на людей, быть наградою патр³отизма и памятникомъ славныхъ дѣлъ {Такъ конечно; однакожь Римляне не для дубовыхъ вѣнковъ, а по любви къ отечеству и геройству дѣлали вeликiя дѣла.}.
Впрочемъ вы несогласны съ собственными вашими правилами: не любите предразсудковъ, а хвалите славу, которая есть, можетъ быть, одинъ изъ величайшихъ {Что такое слава? всеобщее признан³е какого нибудь редкаго достоинства. Въ какомъ же смыслѣ онъ можетъ быть предразсудкомъ? Авторъ хотѣлъ сказать, что красота или важность славы ecть предразсудокъ: и то несправедливо. Мы любимъ ее не по вѣрѣ ко мнѣн³ю другихъ, а для того, что она кажется намъ прелестною. O вкусахъ спорить не должно, но с³я мeчта плѣняетъ только не совсѣмъ обыкновенныхъ людей.}. "Умные люди, говоритъ Боркъ, не объявляютъ войны предразсудкамъ, а стараются открыть въ нихъ такую мудрость; имъ кажется благоразумнѣе сохранить предразсудокъ съ истиною, которая въ немъ скрывается, нежели снять с³ю оболочку и оставить истину нагою."
За четырнадцать лѣтъ передъ симъ никто бы не согласился съ Боркомъ, но теперь не нужно изъяснять словъ его. Государство можно сравнять съ человѣческимъ тѣломъ. Въ здоровьѣ мы не думаемъ о томъ, что надобно для здоровья. Медицина дѣлаетъ свои опыты надъ больными, и только по вскрыт³и тѣла въ анатомической залѣ видитъ сосуды и каналы, въ которыхъ жизнь дѣйствовала. Революц³я, разрушивъ государственное здан³е, открыла намъ тайныя причины его цѣлости; прежде мы ихъ не замѣчали.
Когда предразсудки истребятся въ гражданскомъ обществѣ, то мѣсто ихъ займутъ друг³е. Но прежде исчезаетъ порядокъ; Анарх³я свирѣпствуетъ; - только воинская власть побѣждаетъ ее, и царствуетъ, пока новые предразсудки не смягчатъ ея строгости.