Шулятиков Владимир Михайлович - Р. И. Рабинович. Опальный миллионер

   Рафаил Иосифович Рабинович

  

  

   (c) Р. И. Рабинович, 1990.

   OCR В. Г. Есаулов, сентябрь 2009 г.

   В фигурные {} скобки заключены номера страниц. Сноски перенесены в конец комментируемого абзаца.

  

  

  

   Когда мы говорим о жизни и деяниях выдающихся людей Прикамья, то невольно вспоминаем Николая Васильевича Мешкова {1851- 1933), так много сделавшего для всестороннего экономического и культурного развития Урала. После смерти этого человека прошло почти 60 лет, но имя его не нашло еще достойного места в истории края и в ряду прогрессивных торгово-промышленных деятелей России. Развеять мифы и легенды о Мешкове, показать его таким, каким он был в действительности, пытался автор этой книги.

  

  

   ББК 26.891 . Р 12

  

  

   Рабинович Р. И.

   Р 12 Опальный миллионер. - Пермь: Кн. изд-во, 1990.- 159 с.- (Замечательные люди Прикамья).

   ISBN 5-7625-0194-9

  

   Книга посвящена Николаю Васильевичу Мешкову - личности незаурядной и противоречивой, внесшей огромный вклад в экономическое и культурное развитие Прикамья. Имя его не нашло еще достойного места в истории края и в ряду прогрессивных торгово-промышленных деятелей России. Развеять мифы и легенды о Мешкове, показать его таким, каким он был в действительности, и попытался автор этой книги.

   1805080000-51 27- 91 ББК 26.891

   М 152 (03)-90

   ISBN 5-7625-0194-9

   (c) Р. И. Рабинович, 1990

  

  

  

---

  

   Рафаил Иосифович Рабинович

  

  

  

  

  

   На высоком берегу Камы, там, где улица Набережная (ныне ул. Серго Орджоникидзе) круто сбегает к воде, стоит старинный особняк. Нижний его этаж выложен из тесаного камня и как бы вырастает из берегового уступа. Белоснежное здание, капители четырех его коринфских колонн, фронтон и оконные наличники украшены декоративной лепкой: венками, раковинами, иониками.

   Пышное великолепие стиля барокко переплелось во внешнем оформлении здания со стилем рококо, отражая, (видимо, вкусы его строителей и владельцев.

   По предположению пермского архитектора А. С. Терехина *, это здание построено по проекту архитектора И. И. Свиязева в 1820 году для заводчиков Яковлевых. Во время большого пожара в 1842 году здание сгорело, но в 1886 году по заказу пароходовладельца Николая Васильевича Мешкова, купившего у города уцелевшие руины дома, его восстановил и частично перестроил архитектор А. Б. Турчевич.

  

   * Терехин А. С. Жизнь и творчество архитектора И. И. Свиязева.- Пермь, 1970. - С. 36-37.

  

   Иное мнение оставил летописец Перми А. А. Дмитриев, который был очевидцем восстановления особняка. "Здание это, - пишет он, - капитально ремонтируется и перестраивается в изящном стиле по проекту архитектора {4} Глумова. По окончании работ это будет самое замечательное в архитектурном отношении здание во всей Перми..."* Таким оно действительно и стало.

  

   * Дмитриев А. А. Очерки из истории губернского города Перми с основания поселения до 1845 года с приложением летописи города Перми с 1845 до 1890 года. -Пермь, 1889. - С. 301.

  

   До Октябрьской революции принадлежал этот особняк Мешкову. Но и сейчас еще пермяки-старожилы в разговоре нет-нет да и назовут его по старой привычке "мешковским".

   Из окон особняка открывается чудесный вид на голубые камские просторы. . Знали, где строить свой жилой дом бывшие его владельцы!

   Несколько лет назад после долгой разлуки с Пермью я стоял на новом городском мосту, связывающем оба камских берега, и любовался широчайшими просторами Закамья и панорамой городской набережной. Неподалеку от меня остановилась шумная компания молодежи. Один из ребят, показывая на белеющий вдали большой красивый дом и, видимо, продолжая свой рассказ, говорил:

   - Это как раз и есть бывший мешковский дом. В нем до революции он сам жил. А теперь здесь управление Камского пароходства.

   Посыпались вопросы:

   - Какой это Мешков? Пароходчик? Миллионер?

   - Это он был революционером и после Октября работал в Москве?

   - А верно ли, что Мешков до своих {5} миллионов плоты гонял по Каме, работал матросом?

   Вряд ли стоит приводить сбивчивые и неуверенные ответы молодого экскурсовода. Он явно не был в курсе.

   Но, мысленно поставив себя на его место, я сделал неутешительный вывод: я, старый пермяк, и сам ничего толковее не рассказал бы о Мешкове, о его жизни и деятельности, хотя и помнил эту фамилию с детских лет.

   Подлинные события из жизни этого человека со сложной и противоречивой биографией порой так переплелись с небылицами, что выяснить, где правда, а где чистейший вымысел; было очень трудно. Разговор, случайно услышанный на камском мосту, послужил мне на пользу, заставил задуматься, толкнул на серьезный поиск. Но начинать пришлось почти с нулевой отметки, собирать по крупицам.

   Небольшой личный архив Мешкова оказался распыленным, и много документов, даже с личными автографами Николая Васильевича, удалось найти совсем случайно у людей, которые и сами сохранили их столь же случайно. А сколько таких документов безвозвратно утеряно!

   Прежде всего, мне хотелось найти еще живых людей, работавших на пароходах и предприятиях Мешкова, знавших его. Это мне удалось. Правда, их оценки носили сугубо личный характер, были субъективными, но в сумме при анализе и сопоставлении таких словесных документов складывалась и общая; объективная оценка, особенно когда удавалось {6} найти документальные подтверждения сообщенным фактам в государственных, партийных и частных архивах Москвы, Ленинграда, Куйбышева, Казани и, конечно же, Перми и Свердловска.

   Большую помощь мне оказали Наталья Павловна Орлова, вдова одного из первых преподавателей Пермского университета, дочь Николая Васильевича Мешкова Елена Николаевна и его внучка Ирина Васильевна Батюшковы, а также вдова известного революционного деятеля-большевика пермяка П. Н. Мостовенко - Зоя Семеновна Бажина. Очень ценной была помощь Лидии Александровны Фотиевой - Героя Социалистического Труда, секретаря Совета Труда и Обороны и Совета Народных Комиссаров и личного секретаря В. И. Ленина. Лидия Александровна знала Мешкова много лет в дореволюционные годы и после Октябрьской революции, дружила с его сестрой Таисией Васильевной Розановой-Мешковой и была хорошо осведомлена о контактах Мешкова с революционными организациями.

   Активно содействовали обнаружению многих архивных документов известные пермские журналисты Борис Никандрович Назаровский и Михаил Савельевич Альперович. И, наконец, особая благодарность автора - рецензенту рукописи краеведу Надежде Алексеевне Аликиной.

   Все даты до февраля 1918 года, встречающиеся в книге, приведены по старому стилю. {7}

  

  

  

  

   Фамилия Мешкова была известна до революции по всей Каме, Волге, Вятке и Белой от истоков до устья. Знали хорошо Мешкова и в Москве, и в Петербурге, и в Сибири.

   Фирма Мешкова пользовалась полным доверием в финансовом мире России и за границей. Векселя, подписанные для платежей Николаем Васильевичем Мешковым, принимались любым банком.

   Перед революцией состояние Мешкова достигало 16 млн. рублей. Грузооборот флота, принадлежавшего ему на Каме и Волге, в навигацию 1916 года превысил 50 млн. пудов при общей единовременной грузоподъемности в 17 млн. пудов. Огромная по тем временам цифра! Об этом свидетельствует объяснительная записка, составленная самим Мешковым в мае 1918 года.

   На реках Волжско-Камского бассейна ежедневно принимали пассажиров и грузы 27 почтово-пассажирских и 19 грузовых современных пароходов, принадлежавших Мешкову. Гордость Мешкова - буксиры "Батюшков", "Медвежонок" и "Киев" - были едва ли не самыми мощными на Каме.

   Сотня барж, почти шестьдесят больших дебаркадеров, многочисленные пакгаузы-склады, земельные участки у пристаней и железнодорожных вокзалов - это далеко не полный перечень принадлежавшего Мешкову движимого и недвижимого имущества. Огромное речное {8} хозяйство и прочие предприятия Мешкова (затон, механический завод и др.) обслуживали несколько тысяч рабочих.

   К концу своей предпринимательской деятельности Мешков стал известнейшим представителем торгово-промышленных кругов Прикамья. По отзывам современников, за границей его называли уральским Саввой Морозовым, финансовым королем Урала, сравнивали с выдающимися прогрессивными торгово-промышленными деятелями Сибири: организатором экспедиций на Север М. К. Сидоровым, золотопромышленником А. М. Сибиряковым, книготорговцем П. И. Макушиным.

   Характеристики ему давались самые различные и противоречивые. Вот, например, одна из них: "В условиях царской России великая русская река использовалась плохо. Пароходчики: братья Каменские, Мешков, Любимов, Стахеев, 'Курбатов и др., которые хозяйничали на Каме, подчинили всю свою деятельность целям наживы и не брезговали ничем, чтобы получать побольше прибылей. Между ними шла постоянная конкурентная борьба. О поддержании реки, о развитии транспортного хозяйства они мало думали" *.

  

   * Дубилет Н. Н., Соколов В. С. Кама сегодня и завтра. - Молотов, 1956. - С. 13.

  

   По этой характеристике Мешков предстает типичным рядовым стяжателем, который не брезговал ничем, чтобы получить побольше прибыли. Таким ли был Николай Васильевич в действительности?

   Многочисленные подлинные факты, {9} подтверждаемые документами, хранящимися в Пермском, Куйбышевском и других хозяйственных и частных архивах, говорят о том, что нельзя так упрощенно подходить к оценке личности и деятельности Н. В. Мешкова. Деятельность его полна самых .неожиданных .решений и поступков для многих современников, особенно для людей его круга, даже непонятных.

   Покойный ныне академик Юрий Александрович Орлов, один из первых преподавателей Пермского университета, передал Пермскому государственному архиву письмо Лидии Александровны Фотиевой о деятельности Мешкова. Лидия Александровна, член партии с 1904 года, один из секретарей В. И. Ленина, хорошо знала Мешкова в дореволюционные годы и особенно ту сторону его деятельности, которая была известна лишь самому узкому кругу лиц. В своем письме Орлову Лидия Александровна пишет, что Мешков "был меньше всего купцом-толстосумом, как Вам его несколько презрительно охарактеризовали. Он был умный, остроумный, обаятельный человек, самородок... как делец - честный, с широким размахом. Промышленность и экономику он наверняка знал..." *.

  

   * ГАПО. Из коллекции документов по фонду Н. В. Мешкова.

  

   О жизни и деятельности Николая Васильевича Мешкова ходит до сих пор много легенд. Наиболее распространено, например, предположение, что Мешков, подобно Шаляпину и Горькому, - выходец из самых низов народных. Был-де он плотогоном на Каме и Волге, {10} служил водоливом и матросом на баржах и пароходах. Но каким путем вдруг этот плотогон и водолив стал крупнейшим пароходовладельцем Волжско-Камского бассейна и видным общественным деятелем Перми, да еще в сравнительно короткий срок, тут мнения самые фантастичные и от истины далекие. Обратимся же к свидетельству самому надежному- родных и близких.

   Вот что рассказала мне его дочь Елена Николаевна Батюшкова:

   "Все эти разговоры о водоливе и плотогоне - выдумки, ни на чем не основанные. Никогда отец не был ни тем, ни другим. Он происходит из мещан маленького городка Тверской губернии Весьегонска на реке Мологе. Дед мой по отцовской линии Василий Николаевич Мешков служил в какой-то петербургской торговой фирме. Он заготовлял на Волге и отправлял в столицу продовольственные товары и кожевенное сырье. Хозяева фирмы жили в Петербурге, где деду приходилось поэтому довольно часто бывать. По характеру он был человек неугомонный, беспокойный, непоседа. Однажды Василии Николаевич уехал по делам фирмы за границу и "задержался" там на несколько лет!

   Бабушка Елена Ивановна осталась в Весьегонске с двумя детьми: Николаем и Надеждой. Отец родился в 1851 году 30 мая и был старше сестры на четыре года.

   Жить без отца им пришлось по-всякому. А когда глава семьи наконец вернулся, то решил, что четыре класса уездного училища - образование для сына достаточное и пора {11} мальцу самому добывать деньги на жизнь и помогать семье. На этом мой отец завершил свое образование в Весьегонском уездном училище и начал жизнь делового человека".

   Поначалу она шла под руководством отца. Василий Николаевич неоднократно брал сына в поездки по Волге, по Мариинской водной системе, возил его на местные ярмарки. Молодой Мешков знакомился с новыми людьми, с условиями покупки и, особенно, .перевозки заготовляемых продуктов. Так гужевой и водный транспорт стал для него основным объектом деятельности.

   Сохранилась копия трудового списка Николая Васильевича Мешкова от августа 1920 года. В этом документе, написанном им при поступлении на работу в Наркомпуть, сделаны интересные биографические записи.

   "В октябре 1866 года, - читаем в трудовом списке, - мы с отцом обосновались в селе Новодевичьем Симбирской губернии, работая по заданию той же экспортной фирмы, в которой ранее служил отец.

   Он поручал все более сложные дела. Попутно отец научил меня вести счетоводство и кассовые операции. Я вполне заменял его во всех делах, когда отцу одному приходилось уезжать из Новодевичьего.

   Через год я поехал в Весьегонск и привез мать и двух сестер: Надежду и маленькую Таисию".

   Семья Мешковых снова начала совместную жизнь.

   Трудно сказать, как сложилась бы дальнейшая судьба Мешкова, не свались на семью {12} внезапная беда. В начале 1870 года Василий Николаевич тяжело заболел, простудившись при спасении тонувшего в Волге человека, вынужден был оставить службу и вскоре умер.

   Все заботы о матери и сестрах легли на молодого Мешкова. Николай решил попытать счастья в большом городе. Он едет в Казань и поступает там в главную контору купца Соболева, имевшего буксирные пароходы, баржи, доходные дела в Казани, Рыбинске, Нижнем Новгороде и большую лесную дачу в Макарьевском уезде Нижегородской губернии.

   "В главной конторе я оставался не более четырех месяцев, - записывает Мешков. - Ко мне присмотрелись, проверили мою работоспособность и неожиданно назначили полным доверенным макарьевской лесной дачи и по лесным заготовкам. Но уже в сентябре 1873 года дачу эту Соболев продал, и я передал ее в полном порядке новому владельцу".

   Однако службу у Соболева Мешков не оставил. К началу навигации 1874 года он был занят на водных перевозках соболевских и других грузов, "чему я был очень рад, - пишет Мешков, - так как меня интересовала деятельность на путях сообщения как самая необходимая в нашей огромной, малокультурной стране".

   Январь 1875 года знаменуется значительным событием в жизни молодого транспортника. Он перешел на службу в большую пароходную фирму "Товарищество Волго-Камского пароходства", чтобы специально изучить большое транспортное дело на реках Волжского бассейна.

   {13}

   Владельцы "Товарищества" быстро заметили организационные способности, энергию и сметливость молодого Мешкова, и в июле 1876 года его назначили "полным доверенным в бассейне .реки Камы". Ему было в то время 25 лет.

   В Пермь Мешков едет уже женатым человеком. Его женой стала Вера Никаноровна Болгарская, дочь генерала Никанора Алексеевича Болгарского, жившего в те годы в Казани. Женитьба была полной неожиданностью для родителей невесты, и они долго не могли примириться с этим неравным браком.

   Появление Мешкова в Прикамье совпало с разгаром строительства Уральской горнозаводской железной дороги, соединившей Пермь с Екатеринбургом через Чусовской и Н.-Тагильский железоделательные заводы и центр Нижне-Тагильского горного округа. Строительство этой дороги завершилось в 1878 году, имело огромное значение для экономики Урала и вызвало большое оживление всей хозяйственной жизни края.

   Новая дорога стала первым этапом в ликвидации оторванности и замкнутости и вызвала подъем в работе уральских горнозаводских предприятий и форсированное строительство' новых железных дорог как на Урале, так и в других районах, связанных с ним. Так, в 1889 году завершилось строительство железнодорожной магистрали от Екатеринбурга до Тюмени, а почти одновременно с нею - и Самаро-Уральской железной дороги. К 1892 году железнодорожная колея связала Челябинск в северном направлении с Екатеринбургом и {14} на западе - с Самарой (ныне Куйбышев). В 1899 году вступила в строй действующих железная дорога Пермь - Вятка - Котлас.

   Появление этих транспортных путей включило в экономический оборот много новых районов и городов. Повысился спрос на чугун, сталь и другую продукцию черной металлургии. Это повлекло за собой строительство новых заводов и техническое перевооружение старых предприятий. Правда, на Урале этот подъем (после экономического кризиса 1882- 1886 гг.) протекал медленнее и отставал по темпу роста от молодых предприятий юга России. Но, тем не менее, он был значителен.

   Если к началу первого периода деятельности Мешкова на Каме (1875-1885) пароходы уже полностью вытеснили на Волге и Каме и бурлаков, и конную тягу, то новые железные дороги потеснили в грузоперевозках водный транспорт. Хотя грузооборот на Каме за этот период значительно вырос, железные дороги оказали ему большую конкуренцию. Только сплав по Чусовой полностью не сдал своих позиций из-за отсутствия железной дороги, связывающей горнозаводские предприятия с центром России.

   В тихий, устоявшийся быт далекой провинциальной Перми ворвался вихрь огромной промышленной стройки. Здесь царила жесточайшая эксплуатация. На строительство устремились за заработком гонимые нуждой крестьяне не только Пермской, но и соседних губерний. Сама обстановка строительного ажиотажа способствовала поставщикам, подрядчикам и другим предпринимателям. Они {15} "зашибали" здесь шальные деньги. Используя избыток дешевых рабочих рук, подрядчики платили рабочим за тяжелый труд мизерную плату.

   Не проглядели благоприятную ситуацию, сложившуюся в Прикамье в связи со "строительством железной дороги Пермь - Екатеринбург, и руководители Волго-Камского пароходства. Они выделили в распоряжение своего полного доверенного шесть грузовых пароходов-буксиров и 25 больших барж. По тем временам - целую флотилию!

   На плечи молодого транспортника легла большая ответственность. Он впервые столкнулся с новыми для него клиентами, сложными для транспортировки промышленными грузами. Строительство железной дороги поглощало огромное количество различных материалов и всевозможного оборудования.

   Из Петербурга, Коломны и других городов доставлялись по Каме в Пермь рельсы, поступали английские паровозы, из Германии и Англии - телеграфная и другая аппаратура. Отечественные промышленники слали в Пермь вагоны и крепления рельс. Железная дорога требовала много леса, цемента и других строительных материалов. Предприниматели-поставщики и строители стремились использовать период навигации для максимальной переброски грузов к местам стройки. Эту задачу - доставку и перевалку грузов - выполнял и Мешков.

   Уже упомянутый выше историк и летописец Перми А. А. Дмитриев указывает по этому поводу, что строительство вызвало большой {16} приток людей. Он отмечает огромные оклады строителей - администрации, инженеров и техников, резкий рост цен на квартиры и продукты питания в Перми. Дмитриев пишет: "Один подрядчик Драгунов, сделавшись в два-три года капиталистом, построил в разных улицах города более десяти каменных домов... У одних кружились головы от избытков и небывалых и неслыханных доходов; другие, особенно мелкие чиновники, оставшиеся при прежних ничтожных окладах содержания, испытывали нужду, как никогда" *.

  

   * Дмитриев А. А. Очерки из истории губернского города Перми... - С. 301.

  

   Это о мелких чиновниках, городских обывателях! Что же говорить о пришлом рабочем люде, о тех, кто ломами, киркой, лопатой делал насыпи, рыл котлованы?

   В этой обстановке наживы, стяжательства и эксплуатации начал свою деятельность в Перми Н. В. Мешков. Имевшиеся в его распоряжении транспортные средства он использовал столь успешно и рационально, что правление "Товарищества" нашло возможным выплатить своему пермскому доверенному вместо 600 рублей, .полагавшихся по договору за первый год службы, 1200 рублей!

   Личные записи Мешкова о своей биографии и свидетельство его дочери Елены Николаевны полностью рассеивают миф о Мешкове-водоливе, о Мешкове-матросе и плотогоне.

   Сохранились и фотографии 60-80-х годов прошлого столетия молодого Мешкова и его жены, родителей и сестер. Весь их внешний {33} облик полностью исключает легенду о том, кем был и чем занимался Мешков в первые годы его становления в Перми.

  

  

  

  

   Вторая половина 70-х годов прошлого столетия, когда Мешков вошел в деловую жизнь Прикамья, характеризовалась незрелостью русского общества, слабостью и малочисленностью пролетариата. Только теплились в стране зачатки будущих революционных бурь. Рабочее движение Урала созревало медленнее, чем в центральных районах России, но и здесь уже отмечались вспышки стачечной борьбы против капиталистической эксплуатации, непосильных условий труда. Немногочисленные выступления крестьян носили неорганизованный, стихийный характер.

   Что же касается Мешкова в этот период, то его интересы ограничивались крайне узким кругом вопросов. В политике он совсем не разбирался. Правда, повседневно вращаясь среди многочисленного рабочего люда, обслуживающего транспортное хозяйство на Каме, он видел, как тяжело достается мастеровым, чернорабочим и матросам кусок хлеба. Работа с отцом на Волге и у купца Соболева многому его научила, познакомила всесторонне с жизнью трудового народа.

   Работа на транспорте, как никакая другая, ежедневно сталкивала его и со многими людьми, ехавшими на Урал из Москвы и {34} Петербурга, с Волги, с юга России. Они привозили свежие сообщения и новости не только делового характера, но и политического. Таким, путем эти сведения поступали на Урал иногда значительно быстрее, чем по тогдашним каналам связи. Именно так, например, узнал Мешков о волнениях крестьян в Осинском уезде Пермской губернии.

   Однажды на пристани он стал свидетелем смелого и взволнованного рассказа приезжего студента группе молодежи о суде над видной участницей народнического движения Верой Засулич, 24 января 1878 года стрелявшей в петербургского градоначальника Ф. Ф. Трепова и, неожиданно для организаторов процесса, оправданной приговором присяжных.

   Доходили в Пермь и слухи (они оказались вполне достоверными) о судебных расправах царских властей с пропагандистами - участниками так называемого хождения в народ. Мешков не раз видел сам, когда этих "государственных преступников", закованных в кандалы и под усиленной охраной, перегоняли по ночам с барж в пермскую тюрьму для дальнейшего следования в Сибирь. От Камы колонна арестантов медленно передвигалась в гору. Тишину нарушали только резкие окрики конвоиров и приглушенное звяканье цепей. Гнетущее было зрелище!

   За что шли эти люди, в основном молодежь, в тюрьмы, на каторжные работы? За какие идеалы отдавали они свои жизни? Мешков не мог сам разобраться в этом, целиком занятый устройством семейной жизни и полностью погруженный в растущие транспортные дела. {35} Эти дела требовали огромных усилий, непрерывной организационной .работы. Зевать было некогда. На Каме шла острая конкурентная борьба пароходовладельцев за наиболее выгодные сделки, в первую очередь на строящейся железной дороге. Работы хватало всем.

   Кама стала важнейшей транспортной артерией, связывающей Приуралье с Поволжьем, югом России и ее центральными губерниями. С каждым годом росло число буксирных пароходов, перевозивших вверх и вниз по реке все нарастающее количество всевозможных грузов. Путеводитель "Кама" (составитель П. В. Сюзев), изданный в Перми в 1911 году, отмечал: "Число буксирных пароходов по Каме с половины 1860-х годов так увеличилось, что подробно следить за ними в краткой летописи города далее становится невозможным".

   В том же путеводителе мы находим такие сведения: "В 1861 году на Каме плавало 43 парохода, из них 12 пассажирских и 6 - буксирно-пассажирских. А в 1890 году флот на Каме состоял уже из 276 пароходов! Из них 73%-буксиры". Путеводитель приводит очень важную справку: 250 пароходов, плававших по Каме, построены на отечественных предприятиях. В 1874 году начал действовать в устье речки Данилихи у Перми механический и литейный завод братьев Каменских, где строились и ремонтировались пароходы. Строил буксиры и Мотовилихинский завод.

   Новое пассажирское пароходство И. И. Любимова в 1877 году тоже включилось в постройку пароходов, откупив у предпринимателя {36} Тета старый заводик на берегу Камы, основанный еще Гуллетом.* в 1858 году. Не в диковинку уже было увидеть на Каме, когда там начал работать Мешков, и железные баржи. Купцы-подрядчики Курбатов, Карповы, Григорьев перевозили в таких баржах не только товары, но и, по договорам с правительством, арестантов. В 1887 году известный нефтепромышленник Нобель применил для перевозки нефти и керосина баржи, у которых в кормовой части находилась машина, а в носовой - большой резервуар вместительностью до 50 000 пудов.

  

   * Гуллет и Тет были представителями иностранного капитала.

  

   Вполне понятно, что на первом этапе деятельности в Перми Мешкову приходилось нелегко в борьбе с опытными частными предпринимателями-транспортниками и ведущими пароходными обществами "Самолет", "Кавказ и Меркурий" и др. Спорить с такими речными "китами" ему было трудно. Он был еще в тени. Но постепенно опыт, приобретенный за годы работы с отцом, самостоятельная деятельность, природная сметливость и исключительные организаторские способности содействовали его успеху. Весной 1877 года Николай Васильевич Мешков круто ломает свою судьбу, делает первый шаг как частный предприниматель.

   В Перми он встретился с инспектором по речному страхованию Северного страхового общества Михаилом Ивановичем Шулятиковым, который сыграл в жизни и политическом просвещении Мешкова немаловажную роль. {37} Они были знакомы еще по Казани. В этом городе довольно часто бывал Шулятиков по делам страхования, а Мешков там же .начинал работать в "Товариществе Волго-Камского .пароходства". Михаилу Ивановичу нравился этот молодой, энергичный транспортник, а Николай Васильевич охотно прислушивался к советам старшего по возрасту Шулятикова.

   Они подружились. Пожалуй, именно Михаил Иванович стал первым близким Мешкову человеком, который говорил не только о делах - речном транспорте, строящейся железной дороге,- но и на политические темы: о нашумевшем казанском заговоре 1863 года и последовавшем за ним судебном процессе. На этом процессе Михаил Иванович проходил как один из обвиняемых.

   Мало кто в наши дни знает об этих событиях. Между тем это был первый политический судебный процесс ,в царствование Александра II. Заговор этот - попытка небольшой группы офицеров-поляков, служивших в царской армии, и студентов Казанского университета поддержать начавшееся на территории бывшего королевства Польского, в Литве и частично в Белоруссии и правобережной Украине национально-освободительное восстание поляков. Восставшие поляки хотели использовать благоприятную революционную ситуацию 1859-1861 гг. в России и добиться коренных социально-политических преобразований и восстановления независимости Польши. Восстание поддержали революционные силы России. Сотни русских сражались на стороне повстанцев. Что же касается казанских {38} "заговорщиков", то не оказалось у них ни опытных вожаков, ни оружия, и этот заговор с самого начала был обречен на провал и жестоко подавлен.

   Студенты с наскоро составленными антиправительственными листовками разъехались из Казани в разных направлениях почти без конспирации. Листовки раздавали кому попало, даже неграмотным. Надо ли удивляться, что эти прокламации сразу становились лакомой добычей полицейских и жандармов, а те не зевали и хватали как незадачливых распространителей "крамолы", так и случайных, абсолютно невинных людей.

   В числе арестованных в городе Глазове Вятской губернии оказался и 17-летний студент Казанского университета Михаил Шулятиков. После восьмимесячного следствия, проведенного комиссией военно-полевого суда, пятерых обвиняемых казнили, 18 отправили на каторжные работы, шестерых сослали в отдаленные углы империи. Остальных подсудимых отправили на разные сроки под надзор полиции. Михаилу Шулятикову грозила каторга, но, видимо, молодость спасла его от сурового наказания. Каторжные работы Шулятикову заменили трехгодичным пребыванием под надзором полиции в городе Глазове.

   Итак, Глазов! Здесь только-только начали действовать земские учреждения. Шулятикову удалось получить должность секретаря мазовской земской управы. Скоро он стал незаменимым человеком. Грамотный и начитанный, он отлично вел всю переписку управы. Правда, подготовленные им бумаги не всегда {39} совпадали с указаниями, поступившими из канцелярии вятского губернатора. Постепенно в Вятке нарастало раздражение против глазовцев. Наступил день, когда Михаил Иванович вынужден был оставить работу, а в начале 70-х годов переехать вместе с женой и сыном в Пермь, где начал работать по речному страхованию.

   Сын Шулятикова Владимир Михайлович стал участником социал-демократического движения 90-х годов прошлого столетия. Владимир Ильич Ленин ценил преданность Шулятикова-сына марксизму, его большевистскую позицию в борьбе с оппортунизмом, хотя и критиковал за ряд допущенных ошибок в публицистической деятельности. Сохранились пометки Ленина на книге В. М. Шулятикова "Оправдание капитализма в западно-европейской философии". В большевистской газете "Звезда" был опубликован некролог "Памяти В. М. Шулятикова". Автор некролога - видный деятель большевистской партии дипломат Ф. Ф. Раскольников.

   Трагична судьба старшей дочери Михаила Ивановича - Анны Михайловны. Она родилась в Перми в 1874 году. 7 февраля 1908 года Анна Михайловна и шесть ее друзей - членов "Северного боевого отряда" - вышли на перехват экипажа, в котором ехали великий князь Николай Николаевич (дядя царя Николая II) и министр юстиции Щегловитов, - тот, кто в 1887 году был прокурором на процессе Александра Ульянова и присутствовал при его казни. Попытка отважной семерки провалилась. Ее предал провокатор. Всех семерых {40} схватили жандармы. Военно-полевой суд приговорил арестованных к смертной казни через повешение.

   Героическая смерть Анны Распутиной-Шулятиковой глубоко взволновала общественность России. Один из самых популярных в те годы русских писателей Леонид Андреев, откликнулся на эту трагедию созданием повести "Рассказ о семи повешенных".

   В архиве петроградского градоначальника я обнаружил интересный документ царской охранки, неожиданно связывающий эти драматические события с Н. В. Мешковым! В документе говорилось: "Коммерции советник... Николай Васильевич Мешков 7 февраля 1908 года был обыскан, ввиду его сношения с казненным в том же году членом "Северного боевого отряда" партии социалистов-революционеров по делу о покушении на жизнь Великого князя Николая Николаевича, министра юстиции Щегловитова и других высокопоставленных лиц".

   Откликнулась на эти события и газета "Пермские губернские ведомости" (1908, No 37). Ссылаясь на столичную газету "Новое время", она опубликовала заметку "К задержанию банды террористов в Санкт-Петербурге". Газета подтвердила обыск в квартире Мешкова на Бассейной улице и уточнила: обыск "...начался в 6 часов вечера и продолжался до поздней ночи. Произведены аресты...

   Такой была революционная семья Шулятиковых. Многие годы Мешков находился с нею в дружеских отношениях. После неожиданной {41} смерти в 1893 году Михаила Ивановича Мешков оказывал постоянную материальную поддержку его семье, поставил на Ваганьковском кладбище в Москве памятник Шулятикову.

   Но это события последующих лет. Пока же Мешков - служащий "Товарищества Волго-Камского пароходства", полный его доверенный в бассейне Камы. Он попросил у правления "Товарищества" разрешения приобрести или арендовать буксирный пароход. Такое разрешение Мешков получил и предложил Шулятикову войти с ним в компанию. Тот колебался: у него свои планы - работать по организации судостроения на Волге. Все же Шулятиков дал согласие Мешкову на совместную работу. Однако новый тупик: у транспортной фирмы нет денег!

   "Пришлось нам взять в долг 800 рублей", - записывает Мешков в послужном списке много лет спустя при поступлении на должность консультанта в Наркомпуть. На эти деньги компаньоны арендовали у купца Грана тридцатисильный винтовой пароход "Пожва". За одну навигацию "Пожва" принесла им большой денежный доход.

   Несомненно, дела компаньонов и в дальнейшем процветали бы, но Шулятиков решил все-таки покинуть Пермь. В том же послужном списке находим такую запись Мешкова: "Еще через год я, уже единолично, за отъездом из Перми навсегда моего компаньона, арендовал тот же пароходик "Пожва", отказался от службы в "Товариществе", несмотря на то, что правление вместо 1200 рублей предложило мне жалование в 3600 рублей".

   {42}

   Теперь все зависело от его личных способностей, умения вести дело. Того и другого у Мешкова хватало с избытком.

   Надо сказать, что и удача способствовала ему с первых шагов. Деятельность транспортника повседневно связывала Мешкова с местными властями и деловыми кругами Перми на железной дороге. Он очень быстро ориентировался в тогдашней обстановке на Каме и находил в борьбе с конкурирующими предпринимателями наилучшие способы транспортировки грузов и обслуживания пассажиров. Он установил деловые контакты с крупнейшими заводчиками и местным купечеством, постепенно расширял круг и размах своей деятельности, получал наиболее выгодные заказы и постоянную клиентуру. Из года в год Мешков приобретал, модернизировал и заказывал новые пароходы. Расширялись его торговые операции.

   Популярности Мешкова в деловых кругах Перми способствовало одно серьезное событие, сразу поднявшее авторитет Николая Васильевича и выдвинувшее его в первые ряды прогрессивных общественных деятелей города. 1891 год был одним из тяжелейших для сельского хозяйства России. Сильная засуха охватила многие районы страны. Поразила она и значительную часть Пермской губернии (Шадринский и Камышловский уезды, часть Екатеринбургского). На Пермское земство легла трудная задача - заготовить и доставить в пострадавшие от неурожая уезды более 400 тыс. пудов семенного зерна. Губернская земская управа в лице ее председателя В. В. Ковалевского {43} поручила закупку зерна Н. В; Мешкову, по сути дела, на честное слово. При заключении контракта Николаю Васильевичу доверили без торгов, без всякого задатка или другого обеспечения почти 1,5 млн. рублей!

   Интересная ситуация сложилась в губернском земском собрании при обсуждении доклада комиссии, ревизовавшей всю операцию по закупке зерна *. Некоторые гласные резко критиковали управу за легкомысленные действия при использовании денег, отпущенных на закупку зерна. Но, к чести Мешкова, он выполнил взятые обязательства безукоризненно и доверие, оказанное ему, оправдал.

  

   * Журналы Пермского губернского земского собрания XXIII очередной сессии. - 1893. - С. 297-299.

  

   Вот что сказал об этом в губернском земском собрании Ковалевский: "...если губернскому земству удалось выполнить с успехом эту операцию, то исключительно благодаря Н. В. Мешкову. В деле покупки хлеба г. Мешков не преследовал коммерческих целей, действовал не как коммерсант, а исключительно преследовал цель - своими знаниями и опытностью помочь земству в тяжелую для него годину. Весь доставленный г. Мешковым хлеб оказался при всех испытаниях прекрасного качества".

   Один из участников того же собрания Вольский добавил: "Господин Ковалевский за все время покупки хлеба нес на себе тяжелую ответственность, вверив Мешкову, не зная его до того времени, до 1,5 млн. рублей". А вот реплика гласного Бычкова: "Хорошо, что мы {44} имеем дело с таким человеком, как г. Мешков; не могло быть иначе..."

   Губернское земское собрание вынесло благодарность Мешкову за бескорыстное выполнение им столь ответственной операции. И не случайно, надо полагать, Мешков становится через год гласным губернского земского собрания и состоит в этой должности три избирательных срока. Губернское земское собрание выдвигает его в правление Пермского отделения крестьянского поземельного банка и членом совета кустарно-промышленного банка. Он избирается от земства в губернский училищный совет, получает и другие ответственные поручения. Журналы Пермского губернского земского собрания неоднократно фиксируют его участие в важных мероприятиях.

   Мешков активно выступает за создание так называемого учительского фонда, цель которого - помочь плохо оплачиваемому учительству сельских школ. Николай Васильевич оказывает фонду щедрую материальную поддержку. Он энергично ходатайствует перед земским собранием об увеличении пособия Пермской бесплатной библиотеке. "Книгами из библиотеки, - говорил Мешков, - пользуется главным образом пришлый люд, работающий на фабриках и пристанях, собирающийся сюда из разных уездов губернии". На одной из очередных сессий губернского собрания Мешков поддержал ходатайство правлений екатеринбургского и пермского обществ приказчиков об открытии торговой школы низшего типа, внес предложение об ассигновании земством {45} 50 тыс. рублей на строительство в Перми Народного дома.

   Активно участвует Мешков и в делах Пермской городской думы, гласным которой он также является.

   В журнале чрезвычайного собрания городской думы отмечено событие, долгое время волновавшее пермскую общественность. По инициативе директора мужской гимназии Я. И. Алфионова, 18 февраля 1899 года дума решила отметить 100-летнюю годовщину со дня рождения поэта А. С. Пушкина и утвердила комиссию для разработки программы чествования во главе с гласным Н. В. Мешковым*. Праздничными пушкинскими днями наметили 25, 26 и 27 мая, когда учащиеся всех школ должны быть освобождены от занятии. Предложенную комиссией программу праздника дума одобрила. Но неожиданно один пункт встретил возражения. Текст его был таков: "Отслужить по А. С. Пушкину панихиду, причем, если не встретится особых препятствий, было бы желательно совершить таковую на одной из городских площадей против Кафедрального собора или Воскресенской церкви, в противном случае - в доме городского общества".

  

   * Журналы Пермской городской думы. - С. 205- 206.

  

   Казалось бы, все в порядке. Панихида была в то время обычной и непременной частью аналогичной церемонии. Но именно при обсуждении этого пункта в думе разгорелся сыр-бор. Дело в том, что пермский архиерей {46} усмотрел в нем крамольные чаяния и сделал тонкий ход. В послании местному духовенству он написал: "Не воспрещаю, но и не благословляю!" Это послужило достаточным основанием духовенству отказаться от служения панихиды по поэту.

   Какую же позицию занял Мешков в этом конфликте думы с церковниками? Вместе с гласными М. Н. Жаковым и В. В. Ковалевским он резко протестовал против действий духовенства и настаивал на обязательном проведении панихиды на площади. Он говорил: "Панихида по А. С. Пушкину непременно должна носить характер народный, и только при невозможности совершить панихиду на площади отслужить ее в церкви. Нас упрекают, что мы мало молимся, но это не могло мешать служить панихиду в учебных заведениях и для воинских низших чинов. В данном случае выражением "не воспрещаю, но и не благословляю", делается увертка, а это недостойно делать духовным учителям".

   Интересно, как возражал "крамольникам" депутат от духовного ведомства протоиерей Остроумов. Он заявил, что Пушкин - лицо частное и нет-де основания требовать служения всенародной панихиды. По этому поводу Остроумов выступил даже со статьей в "Епархиальных ведомостях". "Почему, - спрашивал протоиерей, - представители города не возмущались в дни торжеств, посвященных 500-летию со времени блаженной кончины Св. Стефана? И в чем выразилось религиозное чувство представителей города, когда в селах и городах чествовали открытие мощей {47} новоявленного черниговского угодника божия Феодосия? Не большего ли чествования, чем поэт Пушкин, заслужива