Шекспир Вильям - Юлий Цезарь

23; сильно не по душѣ.

   Брутъ. Маркъ Антон³й, возьми трупъ Цезаря. Въ своей рѣчи ты, однако, не долженъ насъ хулить; хвалить-же Цезаря можешь, сколько угодно, замѣтивъ, впрочемъ, что это дѣлается съ нашего соглас³я; только съ этимъ услов³емъ мы позволяемъ тебѣ участвовать въ его погребен³и. Кромѣ того, ты долженъ говорить съ той-же трибуны, на которую я сейчасъ отправляюсь, и только по окончан³и моей рѣчи.

   Антон³й. Да будетъ по-твоему;я ничего большаго не желаю.

   Брутъ. Приготовь-же тѣло и слѣдуй за нами (Уходятъ всѣ, кромѣ Антон³я).

   Антон³й. Прости меня, частица окровавленной земли, что я кротокъ и покоренъ относительно этихъ мясниковъ! Ты развалина благороднѣйшаго изъ людей, когда-либо существовавшихъ на землѣ! Горе той рукѣ, которая пролила эту драгоцѣнную кровь! Здѣсь, при видѣ твоихъ ранъ, которыя, подобно онѣмѣвшимъ устамъ, разверзши свои красныя, какъ рубины, губы, требуютъ у меня словъ,- вотъ что я предсказываю. Страшное проклят³е упадетъ наголову мужей; домашн³е раздоры и свирѣпыя междоусобныя войны возмутятъ всю Итал³ю съ одного конца до другой, кровь и разрушен³е будутъ такимъ обыденнымъ явлен³емъ и самое ужасное станетъ казаться настолько обыкновеннымъ, что даже матери станутъ съ улыбкою смотрѣть, какъ четвертуютъ ихъ дѣтей; привычка къ звѣрскимъ дѣян³ямъ задушитъ всякое сострадан³е, и жаждущ³й мщен³я духъ Цезаря, вмѣстѣ съ вырвавшейся прямо изъ ада Гекатой, не перестанетъ вопить надъ этою страной, царственнымъ своимъ голосомъ призывая на уб³йство и спуская съ цѣпи псовъ войны, чтобы гнусное это дѣло разнеслось по всей землѣ съ смрадомъ отъ гн³ющихъ труповъ, стенающихъ о погребен³и!

  

  

   Ты, кажется, служишь Октав³ю Цезарю?

   Слуга. Такъ точно, благородный Антон³й.

   Антон³й. Цезарь писалъ ему, чтобъ онъ поспѣшилъ въ Римъ?

   Слуга. Онъ получилъ письмо и теперь уже въ дорогѣ. Изустно же онъ поручилъ мнѣ передать тебѣ... (Увидавъ трупъ Цезаря). О, Цезарь!

   Антон³й. Твое сердце переполнилось скорбью, отойди въ сторону и плачь. Я вижу, что скорбь заразительна, потому что и мои глаза, видя горе, подобно жемчужинамъ, выступающее на твоихъ, начинаютъ тоже увлажняться. Скоро-ли будетъ здѣсь твой господинъ?

   Слуга. Эту ночь онъ провелъ въ семи миляхъ отъ Рима.

   Антон³й. Отправься скорѣе къ нему навстрѣчу и передай, что здѣсь произошло. Здѣсь Римъ повергнутъ въ скорбь, чреватъ бѣдами и для Октав³я теперь далеко не безопасенъ. Спѣши же сказать ему это... Или нѣтъ, подожди, перенесемъ прежде трупъ на площадь. Тамъ, по большему или меньшему успѣху моей рѣчи, я увижу, какъ народъ относится къ гнусному поступку кровоп³йцъ. И тогда ты передашь юному Октав³ю настоящее положен³е, въ какомъ находится дѣло. Помоги же! (Уносятъ трупъ Цезаря).

  

   Граждане. Мы требуемъ объяснен³я. Давайте же намъ отчетъ.

   Брутъ. Такъ слѣдуйте за мною, друзья мои, и выслушайте меня. Ты, Касс³й, ступай на другую площадь; мы раздѣлимъ толпу между собою. Кто желаетъ слушать меня,- пусть остается здѣсь, кто хочетъ идти за Касс³емъ,- пусть идетъ за нимъ; такимъ образомъ причина смерти Цезаря станетъ извѣстна всему народу.

   1-й гражданинъ. Я послушаю Брута.

   2-й гражданинъ. А я - Касс³я; выслушавъ того и другаго, можно будетъ сравнить доводы каждаго изъ нихъ (Касс³й уходитъ съ н
123;которыми изъ гражданъ. Брутъ входитъ на трибуну).

   3-й гражданинъ. Благородный Брутъ уже на трибунѣ. Молчите!

   Брутъ. Будьте только терпѣливы до конца. Римляне, сограждане мои и друзья, слушайте мое оправдан³е и не нарушайте молчан³я, чтобы имѣть возможность слышать каждое слово. Повѣрьте мнѣ ради моей чести и положитесь на эту честь, чтобъ имѣть возможность мнѣ вѣрить; судите меня по крайнему вашему разумѣн³ю и напрягите все вниман³е чтобы имѣть возможность судить справедливо. Если между вами есть хоть одинъ искренн³й другъ Цезаря, я скажу ему, что Брутъ любилъ Цезаря не меньше, чѣмъ онъ. Затѣмъ если этотъ другъ спроситъ: отчего же Брутъ возсталъ противъ Цезаря? - я отвѣчу ему:- не оттого, чтобъ я мало любилъ Цезаря, а оттого, что любилъ Римъ болѣе, чѣмъ его. Что было бы для насъ лучше: видѣть-ли Цезаря живымъ и всѣмъ умереть рабами, или видѣть его мертвымъ, чтобы всѣмъ жить свободными людьми? Цезарь любилъ меня,- и я оплакиваю его смерть; онъ былъ счастливъ,- и я этому радовался; онъ былъ доблестенъ,- и я его уважалъ; но онъ былъ властолюбивъ,- и я его убилъ. Тутъ все - и слезы за любовь, и радость при видѣ счастья, и уважен³е за доблесть, и смерть за властолюб³е. Неужто между вами есть хоть одинъ человѣкъ, настолько презрѣнный, что желаетъ-быть рабомъ? Если есть, пусть говоритъ; одинъ только онъ и оскорбленъ мной. Найдется-ли между вами человѣкъ настолько глупый, что не желаетъ быть римляниномъ? Если найдется, пусть говоритъ: только онъ-то и оскорбленъ мною... Есть-ли между вами человѣкъ настолько гнусный, что не любитъ своей родины? Если есть, пусть говоритъ: только онъ-то мною и оскорбленъ. Я жду отвѣта.

   Граждане. Нѣтъ, Брутъ, нѣтъ! между нами такихъ не найдется.

   Брутъ. А если такъ, то никто и не оскорбленъ мной. Я поступилъ съ Цезаремъ такъ, какъ поступилъ бы и съ Брутомъ. На скрижали Капитол³я, нисколько не умаляя достоинствъ Цезаря, безъ всякаго преувеличен³я той вини, за которую онъ умеръ, внесены всѣ причины его смерти.

   Вотъ и его трупъ, сопровождаемый Маркомъ Антон³емъ, который хоть и не участвовалъ въ его умерщвлен³и, но все-таки же воспользуется плодами его смерти, займетъ, какъ и каждый изъ васъ, мѣсто въ республикѣ. Вотъ мое послѣднее слово. Ради блага Рима я убилъ человѣка, который едва-ли не былъ мнѣ дороже всего на свѣтѣ; тѣмъ же самымъ кинжаломъ я сражу и себя, если смерть моя понадобится отечеству.

   Граждане. Живи, Брутъ, живи! живи!

   1-й гражданинъ. Проводимъ его домой съ тр³умфомъ.

   2-й гражданинъ. Поставимъ его изваян³е рядомъ съ изваян³ями его предковъ.

   3-й гражданинъ. Пусть онъ будетъ Цезаремъ.

   4-й гражданинъ. Увѣнчаемъ въ немъ лучшее,что было въ Цезарѣ.

   1-й гражданинъ. Проводимъ его домой, оглашая воздухъ радостными возгласами.

   Брутъ. Сограждане...

   2 и гражданинъ. Тише! молчите! Брутъ говоритъ...

   1-й гражданинъ. Молчите!

   Брутъ. Любезные сограждане, позвольте мнѣ уйти одному; изъ любви ко мнѣ останьтесь здѣсь съ Антон³емъ. Окажите послѣднюю честь трупу Цезаря и выслушайте похвальное ему слово, которое, съ нашего разрѣшен³я, произнесетъ Маркъ Антон³й. Прошу васъ, не уходите, пока Антон³й не кончитъ своей рѣчи (Уходитъ).

   1-й гражданинъ. Останемся, послушаемъ Марка Антон³я.

   3-й гражданинъ. Пусть взойдетъ на трибуну; послушаемъ и его. Говори, благородный Антон³й.

   Антон³й. Благодарю васъ отъ имени Брута.

   4-й гражданинъ. Что онъ тамъ говорятъ о Брутѣ?

   3-й гражданинъ. Онъ говоритъ, что благодаритъ насъ всѣхъ отъ имени Брута.

   4-й гражданинъ. Не совѣтывалъ-бы я ему говорить что нибудь дурное о Брутѣ.

   1-й гражданинъ. Цезарь былъ просто тиранъ.

   2-й гражданинъ. Что объ этомъ говорить! Наше счастье, что Римъ отъ него избавился!

   3-й гражданинъ. Молчите; послушаемъ, что скажетъ Маркъ Антон³й.

   Антон³й. Благородные римляне.

   Граждане. Тише! Послушаемъ и его.

   Антон³й. Друзья мои, римляне, дорог³е сограждане, удостойте меня вашего вниман³я. Не восхвалять хочу я Цезаря, а отдать ему послѣдн³й долгъ. Дурныя дѣла людей переживаютъ ихъ, хорош³я часто погребаются вмѣстѣ съ ихъ костями. Пусть то же будетъ и съ Цезаремъ.Вы слышали отъ благороднаго Брута, что Цезарь былъ властолюбивъ. Если такое обвинен³е справедливо,- это недостатокъ важный, и Цезарь жестоко за него поплатился. Я явился сюда, съ позволен³я Брута и другихъ, потому что Брутъ благороденъ, таковы же и всѣ друг³е; это благородство даетъ мнѣ возможность сказать надгробное слово Цезарю. Онъ былъ мнѣ другъ и въ отношен³и ко мнѣ добръ и справедливъ, но Брутъ говоритъ, будто онъ былъ властолюбивъ, а Брутъ человѣкъ благородный. Онъ привелъ въ Римъ толпы плѣнныхъ и сундуки общественнаго казнохранилища переполнились выкупными деньгами. Ужь не это-ли заставило считать его властолюбивымъ? Когда бѣдные страдали, онъ плакалъ; а властолюб³е сотворено изъ болѣе жестокаго вещества. Но Брутъ настаиваетъ на томъ, что онъ былъ властолюбивъ, а Брутъ человѣкъ благородный. Вы всѣ видѣли, что на праздникѣ Луперкал³й я три раза подносилъ ему корону и онъ три раза ее отталкивалъ,- неужто это властолюл³е? Но Брутъ утверждаетъ это; а что Брутъ человѣкъ благородный, въ томъ нѣтъ никакого сомнѣн³я. Я говорю все это не для опровержен³я словъ Брута; я и здѣсь-то только затѣмъ, чтобъ высказать то, что знаю. Нѣкогда всѣ вы любили его - и имѣли на это основан³е; какая же причина удерживаетъ васъ теперь отъ скорби по немъ? О, гдѣ же здравый смыслъ? Онъ, вѣроятно, бѣжалъ къ безумнымъ звѣрямъ, а люди его лишились. Простите, сердце мое лежитъ въ этомъ гробу вмѣстѣ съ Цезаремъ; я не могу продолжать, пока оно мнѣ не возвратится.

   1-й гражданинъ. Мнѣ кажется, что въ его словахъ много справедливаго.

   2-й гражданинъ. Да, если пообсудить все хорошенько, то и становится яснымъ, что съ Цезаремъ поступили не совсѣмъ справедливо.

   3-й гражданинъ. Ты находишь? Я и самъ боюсь, какъ-бы на его мѣстѣ не оказался кто нибудь еще похуже.

   4-й гражданинъ. Слышали? Онъ отказался отъ короны, значитъ властолюбивъ онъ не былъ.

   1-й гражданинъ. Если окажется такъ, инымъ придется плохо.

   2-й гражданинъ. Несчастный, глаза его совсѣмъ красны отъ слезъ.

   3-й гражданинъ. Во всемъ Римѣ нѣтъ человѣка благороднѣе Марка Антон³я.

   4-й гражданинъ. Молчите! Онъ опять собирается говорить.

   Антон³й. Не далѣе какъ вчера каждое слово Цезаря одержало бы верхъ надъ рѣчами всего м³ра; теперь онъ лежитъ здѣсь и даже послѣдн³е изъ людей не удостоиваютъ его поклона. О, римляне, если бъ я хотѣлъ разжечь въ вашихъ умахъ и сердцахъ жажду мщен³я, возбудить васъ къ возстан³ю, оказалось бы, что я желаю вредить Бруту и Касс³ю; а они, какъ вамъ извѣстно, люди почтенные. Я не желаю имъ зла; я скорѣе готовъ быть несправедливымъ къ покойному, къ самому себѣ, къ вамъ, чѣмъ вредить такимъ благороднымъ людямъ. Но вотъ пергаментъ съ печатью Цезаря, найденный мною въ его рабочей комнатѣ. Это послѣдняя его воля. Если-бы вамъ стало извѣстно, что написано въ этомъ завѣщан³и,- а я, простите, его вамъ не прочту,- всѣ вы бросились бы лобызать раны убитаго Цезаря, обмакивать платки въ священную его кровь; каждый изъ васъ сталъ бы молить дать ему хоть одинъ его волосокъ на память о немъ и, какъ богатѣйшее наслѣд³е, завѣщалъ бы этотъ волосокъ своему потомству.

   4-й гражданинъ. Мы хотимъ слышать завѣщан³е. Читай его, Маркъ Антон³й!

   Всѣ. Читай, читай! Мы хотимъ слышать завѣщан³е Цезаря.

   Антон³й. Успокойтесь, друзья! Я не долженъ читать его вамъ; вамъ не слѣдуетъ знать, какъ любилъ васъ Цезарь: вы вѣдь не дерево, не камень - вы люди и васъ, какъ людей, завѣщан³е Цезаря воспламенитъ, доведетъ до изступлен³я, Лучше вамъ не знать, что его наслѣдники - вы; потому что - что-же будетъ, когда вы это узнаете!

   Граждане. Читай! Мы хотимъ знать завѣщан³е Цезаря, хотимъ.

   Антон³й. Подождите, повремените немного; заговоривъ о завѣщан³и, я сдѣлалъ большую неосторожность и боюсь, что повредилъ этимъ благороднымъ людямъ, умертвившимъ Цезаря. Да, боюсь.

   4-й гражданинъ. Благородные эти люди - измѣнники!

   Всѣ. Читай! Читай завѣщан³е!

   Антон³й. Вы заставляете меня читать завѣщан³е противъ моей воли. Станьте-же около трупа Цезаря и дайте мнѣ показать вамъ того, кто оставилъ это завѣщан³е. Позвольте мнѣ сойти съ трибуны. Позволяете?

   Всѣ. Позволяемъ!

   2-й гражданинъ. Можешь!

   3-й гражданинъ. Сойди (Антон³й сходитъ съ трибуны).

   4-й гражданинъ. Становитесь всѣ кругомъ!

   1-й гражданинъ. Подальше отъ гроба, подальше отъ трупа.

   2-й гражданинъ. Мѣсто Антон³ю, благородному Антон³ю.

   Антон³й. Прошу, не тѣснитесь такъ сильно; отодвиньтесь хоть немного.

   Всѣ. Мѣсто! Отодвиньтесь назадъ.

   Антон³й. Если у васъ есть слезы, приготовьтесь лить ихъ рѣкою. Вамъ всѣмъ знакома эта тога. Я помню даже то время, когда Цезарь впервые ее надѣлъ; это было лѣтнимъ вечеромъ въ его шатрѣ послѣ побѣды надъ невр³енцами. Смотрите, вотъ куда попалъ кинжалъ Касс³я! Смотрите, какую прорѣху оставилъ завистливый Каска! Вотъ эту рану нанесъ Брутъ, котораго онъ такъ любилъ. Видите-ли, какъ хлынула кровь Цезаря, вслѣдъ за ударомъ, нанесеннымъ его юѵкою, когда онъ вынулъ изъ раны проклятую сталь? Она какъ будто бросилась въ двери, чтобъ убѣдиться, дѣйствительно-ли Брутъ постучался въ нихъ такъ враждебно. Вы знаете, Бруть былъ любимцемъ Цезаря, и вы, боги, свидѣтели, какъ сильно онъ его любилъ. Это былъ самый жесток³й изъ всѣхъ ударовъ, потому что, когда благородный Цезарь увидалъ, что Брутъ наноситъ ему рану, оказалось, что верхъ одержала неблагодарность, а она сильнѣе, чѣмъ всѣ руки измѣнниковъ. Доблестное сердце его надорвалось, онъ закрылъ лицо тогою и палъ къ поднож³ю статуи Помпея, по которой ручьями заструилась его кровь. О, какъ гибельно это паден³е, сограждане! Пали - и я, и вы, и всѣ мы - а надъ нами торжествуетъ кровавая измѣна. Вы плачете? Я вижу, въ сердцахъ у васъ пробудилось сострадан³е. Эти слезы прекрасны. О, добрыя души, вы только видѣли раны Цезаря въ его тогѣ,- и плачете; смотрите,- вотъ онъ самъ, весь, какъ видите, заколотый измѣнниками!

   1-й гражданинъ. Зрѣлище это ужасно.

   2-й гражданинъ. О благородный Цезарь!

   3-й гражданинъ. О, злосчастный день!

   4-й гражданинъ. Измѣнники! Злодѣи!

   1-й гражданинъ. О кровавый видъ!

   Всѣ. Мы хотимъ мщен³я! Да, мщен³я! Идемъ, отыщемъ ихъ, сожжемъ, убьемъ, не оставимъ въ живыхъ ни одного измѣнника!

   Антон³й. Постойте, сограждане!

   1-й гражданинъ. Постойте! Послушаемъ, что скажетъ Антон³й.

   2-й гражданинъ. Мы готовы слушать его! Всюду пойдемъ за нимъ и умремъ съ нимъ!

   Антон³й. Милые, достойные мои друзья, я нисколько не былъ намѣренъ подстрекать васъ на такое необдуманное возстан³е. Тѣ, кто свершилъ это дѣло, люди почтенные. Как³я личныя неудовольств³я заставили ихъ совершить такое дѣло,- я не знаю; но они умны и благородны и, безъ всякаго сомнѣн³я, представятъ вамъ достаточныя причины. Я говорилъ не для того, чтобъ отвратить отъ нихъ ваши сердца. Я не такой вит³я, какъ Брутъ. Какъ всѣ вы знаете, я простой, добрый малый, искренно любивш³й своего друга. Это знаютъ всѣ, поэтому мнѣ и позволяли говорить о немъ всенародно. У меня нѣтъ ни блестящаго ума, ни искусства въ изложен³и, ни краснорѣчивыхъ движен³й, ни дара слова на столько, чтобы я могъ разгорячать кровь людей. Я говорю только правду, говорю то, что знаете вы и сами; я показываю вамъ раны Цезаря, эти блѣдныя, нѣмыя уста, и прошу ихъ говорить за меня. О, если-бы я былъ Брутомъ, а Брутъ Антон³емъ, Антон³й съумѣлъ-бы разжечь ваши сердца, вложилъ-бы въ каждую изъ ранъ Цезаря языкъ, который побудилъ-бы къ возстан³ю даже самые камни Рима.

   Граждане. Мы возмутимся!

   1-й гражданинъ. Мы сожжемъ домъ Брута,

   3-й гражданинъ. Идемъ, соберемъ заговорщиковъ!

   Антон³й. Погодите, сограждане, выслушайте меня.

   Граждане. Стойте! Слушайте благороднаго Антон³я!

   Антон³й. Друзья мои, вы горячитесь, не зная ни изъ-за чего, ни ради чего. Чѣмъ заслужилъ Цезарь такое проявлен³е вашей любви? Вы даже еще и не знаете главнаго; приходится напомнить вамъ, что вы забыли про завѣщан³е, о которомъ я говорилъ.

   Граждане. Да, да, завѣщан³е! Подождемъ? выслушаемъ завѣщан³е!

   Антон³й. Вотъ оно, и съ печатью Цезаря. Каждому гражданину Рима,- да, каждому,- онъ отказываетъ по семидесяти пяти драхмъ.

   2-й гражданинъ. Благородный Цезарь! Мы отомстимъ за его смерть!

   3-й гражданинъ. Царственный Цезарь!

   Антон³й. Выслушайте до конца.

   Граждане. Молчите! Молчите!

   Антон³й. Сверхъ того, онъ отказываетъ вамъ всѣ свои гульбища, рощи и сады, вновь разведенные по сю сторону Тибра. Онъ отдаетъ ихъ вамъ и вашему потомству навсегда, чтобы всѣ тамъ, всѣ безъ исключен³я, гуляли и забавлялись. Вотъ, каковъ былъ Цезарь! Когда-же дождетесь вы другаго подобнаго?

   1-й гражданинъ. Никогда, никогда! Идемъ, сожжемъ его трупъ въ священномъ мѣстѣ, а затѣмъ уцѣлѣвшими головнями подожжемъ дома измѣнниковъ. Поднимайте трупъ его на руки!

   2-й гражданинъ. Ступайте за огнемъ!

   3-й гражданинъ. Ломайте скамейки!

   4-й гражданинъ. Ломайте скамейки, двери, окна - все! (Гражданѣ уходятъ, унося трупъ).

   Антон³й. Дѣло пойдетъ теперь на ладъ. Мятежъ, ты поднятъ на ноги,- принимай теперь какое хочешь направлен³е!

  

  

   Что скажешь?

   Слуга. Октав³й уже прибылъ въ Римъ.

   Антон³й. Гдѣ-же онъ остановился?

   Слуга. Въ домѣ Цезаря. Съ нимъ и Лепидъ.

   Антон³й. Я сейчасъ къ нему явлюсь. Онъ прибылъ какъ нельзя болѣе вовремя. Счастье, кажется, въ добромъ расположен³и духа; теперь оно дастъ намъ все, чего-бы мы ни захотѣли.

   Слуга. Я слышалъ, они говорили, что Брутъ и Касс³й, словно безумные, проскакали за ворота Рима.

   Антон³й. Вѣрно, узнали, какъ я умѣлъ возстановить противъ нихъ народъ. Проводи меня къ Октав³ю (Уходятъ).

  

   Цинна. Мнѣ прошедшею ночью снилось, что я пировалъ съ Цезаремъ. И вотъ теперь мое воображен³е полно самыхъ мрачныхъ образовъ. Казалось-бы, нѣтъ у меня никакой охоты бродить внѣ дома, а между тѣмъ меня что-то словно толкаетъ на улицу.

  

  

   1-й гражданинъ. Твое имя?

   2-й гражданинъ. Ты куда идешь?

   3-й гражданинъ. Гдѣ проживаешь?

   4-й гражданинъ. Женатъ или холостъ?

   2-й гражданинъ. Отвѣчай каждому прямо.

   1-й гражданинъ. Да короче.

   4-й гражданинъ. Да толкомъ.

   3-й гражданинъ. И безъ лжи.

   Цинна. Мое имя? куда иду? гдѣ живу? женатъ или холостъ? Чтобъ каждому отвѣтить прямо, коротко, толкомъ и безъ лжи, скажу вамъ, что я человѣкъ толковый и холостой.

   2-й гражданинъ. Это все равно, что сказать: кто женатъ, въ томъ никакого толку нѣтъ. Смотри, какъ-бы за такой отвѣтъ тебѣ порядкомъ не надавали тумаковъ! Куда-жь ты идешь? отвѣчай прямо.

   Цинна. Прямо - на похороны Цезаря.

   1-й гражданинъ. Какъ другъ или врагъ?

   Цинна. Какъ другъ.

   2-й гражданинъ. Ну, это отвѣтъ прямой.

   1-й гражданинъ. А гдѣ живешь? Отвѣчай только безъ многослов³я.

   Цинна. Подлѣ Капитол³я.

   3-й гражданинъ. Твое имя? Только, смотри, не лги.

   Цинна. Цинна.

   1-й гражданинъ. Разорвемъ его на части; онъ заговорщикъ.

   Цинна. Я не тотъ Цинна, я Цинна - поэтъ!

   4-й гражданинъ. Растерзаемъ его за его скверные стихи!

   Цинна. Я не заговорщикъ Цинна.

   2-й гражданинъ. Это все равно,- тебя зовутъ Цинной. Вырвемъ это имя изъ его сердца, а затѣмъ пусть себѣ идетъ, куда хочетъ.

   3-й гражданинъ. Разорвемъ, разорвемъ его на части! Гдѣ-же головни? Къ Бруту! Къ Касс³ю! Жгите все! Одна часть ступай къ дому Дец³я, другая - къ Каскѣ, третья - къ Лигар³ю! Идемте! Идемъ! (Уходятъ).

  

   Антон³й. И такъ всѣ, чьи имена здѣсь помянуты, должны умереть.

   Октав³й. Даже и твой братъ, Лепидъ! И ты на это соглашаешься?

   Лепидъ. Соглашаюсь.

   Октав³й. Отмѣть-же, Антон³й, и его.

   Лепидъ. Соглашаюсь, но съ услов³емъ, чтобы сыну твоей сестры, Маркъ Антон³й, Публ³ю, тоже не оставаться въ живыхъ.

   Антон³й. Онъ и не останется. Смотри, вотъ этой чертой я его приговариваю къ смерти.Теперь, Лепидъ, я попросилъ бы тебя сходить въ домъ Цезаря за его завѣщан³емъ; мы рѣшили-бы, что надо изъ него выбросить.

   Лепидъ. Гдѣ-же я васъ найду?

   Октав³й. Здѣсь или въ Капитол³ѣ (Лепидъ уходитъ).

   Антон³й. Человѣкъ слабый, ничтожный, годный только для побѣгушекъ. И онъ-то будетъ участвовать въ тройственномъ раздѣлѣ вселенной!

   Октав³й. Имѣя о немъ такое мнѣн³е, зачѣмъ-же пригласилъ ты его на совѣщан³е? Кого-же приговорить къ смерти, кого къ изгнан³ю?

   Антон³й. Октав³й, я долѣе твоего живу на свѣтѣ. Взваливъ на Лепида долю почестей, мы сваливаемъ съ себя значительное бремя укоровъ. Пусть несетъ ее, какъ оселъ золото, кряхтя и потѣя, пока мы его погоняемъ; пусть перенесетъ наши сокровища куда намъ нужно. Мы снимемъ съ него драгоцѣнную ношу и дозволимъ ему, какъ развьюченному ослу, хлопать ушами и пастись на общественныхъ лугахъ.

   Октав³й. Какъ-бы то ни было, онъ все-таки испытанный и храбрый воинъ.

   Антон³й. Да вѣдь таковъ-же и мой конь, получающ³й отъ меня за это достаточное количество корма. Я учу это животное бросаться въ бой, поворачивать, останавливаться и скакать прямо передъ собою; каждое его тѣлесное движен³е послушно моему духу. Почти то же и съ Лепидомъ: его надо учить, муштровать, толкать впередъ. Умъ у него безплодный, питающ³йся, въ подражан³е давно уже состарившимся людямъ, разнымъ предметамъ и науками, брошенными другими за негодностью. Смотря на него просто какъ на оруд³е. Но перейдемъ къ предмету болѣе важному. Брутъ и Касс³й собираютъ войска. Намъ необходимо выступить противъ нихъ какъ можно скорѣе. Созовемъ-же, не теряя времени, всѣхъ нашихъ друзей и приверженцевъ на совѣтъ. Надо рѣшить, какъ лучше предотвратить то, что отъ насъ еще скрыто, и какъ вѣрнѣе одолѣть уже видимую опасность.

   Октав³й. Хорошо, созовемъ. Мы окружены врагами. Боюсь, что даже мног³е изъ тѣхъ, которые теперь намъ улыбаются, таятъ въ душѣ противъ насъ милл³оны гибельныхъ замысловъ.

  

  

   Брутъ. Стойте!

   Люцил³й. Лозунгъ?

   Брутъ. Что новаго, Люцил³й! Близко-ли Касс³й?

   Люцил³й. Совсѣмъ близко. Онъ шлетъ тебѣ привѣтъ черезъ Пиндара.

   Брутъ (прочитавъ поданное Пиндаромъ письмо). Привѣтъ его очень ласковъ. Слушай, Пиндаръ: измѣнился-ли твой господинъ самъ собою или вслѣдств³е наговоровъ, но онъ заставилъ меня сильно жалѣть, что многое изъ совершившагося совершилось, однако, если онъ близко, мы объяснимся.

   Пиндаръ. Я увѣренъ, что господинъ мой окажется именно тѣмъ, что онъ есть, то есть человѣкомъ, преисполненнымъ чести и благоразум³я.

   Брутъ. Нисколько въ этомъ не сомнѣваюсь. Скажи, Люцил³й, какъ онъ тебя принялъ?

   Люцил³й. Очень вѣжливо и съ большимъ почетомъ, но далеко не съ такой искренностью, какъ прежде, не съ прежней дружественной короткостью.

   Брутъ. Изъ твоихъ словъ я вижу, что прежн³й пламенный другъ охладѣлъ. Замѣть, Люцил³й, что, если дружба начнетъ слабѣть и охлаждаться, она всегда прибѣгаетъ къ усиленной вѣжливости. Люди прямые и чистосердечные никогда не прибѣгаютъ ни къ какимъ изворотамъ. Лицемѣры же; словно упорныя лошади, горячатся, обѣщаютъ многое, а почувствовавъ ударъ кровавыхъ шпоръ, опускаютъ гриву и, словно заѣзженныя клячи, падаютъ при первомъ же испытан³и. Скажи, онъ идетъ сюда со всѣмъ войскомъ?

   Люцил³й. Войско переночуетъ въ Сардахъ. Впрочемъ, большая часть, а именно вся конница, идетъ сюда съ Касс³емъ (За сценой воинственная музыка).

   Брутъ. Это онъ! Идемъ къ нему навстрѣчу.

  

  

   Касс³й. Стой!

   Брутъ. Стой! Передать эту команду далѣе (за сценой слышны восклицан³я: "стой!", "стой!", "стой!").

   Касс³й. Благородный братъ мой, ты меня оскорбилъ.

   Брутъ. Да судятъ меня за это боги! Какъ же оскорблю я брата, если я не оскорблю даже и моихъ враговъ!

   Касс³й. Брутъ, этимъ напускнымъ спокойств³емъ ты думаешь прикрыть свою неправоту. Поступая такъ...

   Брутъ. Позволь, Касс³й - высказывай свое неудовольств³е тише. Я тебя знаю. Зачѣмъ намъ препираться передъ лицомъ войска, которое должно видѣть только нашу дружбу? Вели ему отступить, и тогда въ моей палаткѣ я выслушаю всѣ твои упреки.

   Касс³й. Пиндаръ, скажи нашимъ вождямъ, чтобы они отодвинули свои отряды нѣсколько назадъ.

   Брутъ. Люцил³и, передай то же и нашимъ; чтобы никто не приближался къ моей палаткѣ до окончан³я нашего разговора. Титин³й и Люц³й пусть станутъ на часы у входа (Уходятъ).

  

  

   Касс³й. Да, несомнѣнно, что ты поступилъ мнѣ во вредъ и вотъ доказательство: ты осудилъ и заклеймилъ Люц³я Пеллу за то, что онъ допустилъ подкупить себя сард³йцамъ. Ты сдѣлалъ это, несмотря на мое письмо, которымъ я вступался за этого хорошо мнѣ извѣстнаго человѣка

   Брутъ. Не я, а ты самъ поступилъ себѣ во вредъ, рѣшившись писать мнѣ при подобныхъ обстоятельствахъ.

   Касс³й. Въ такое смутное время, какъ наше, преслѣдовать за каждый ничтожный проступокъ просто безразсудно.

   Брутъ. Позволь мнѣ сказать тебѣ, Касс³й, что и о тебѣ самомъ ходятъ слухи, будто и ты не совсѣмъ чистъ на руку, будто за золото ты продаешь мѣста самымъ недостойнымъ людямъ.

   Касс³й. Я нечистъ на руку? Не будь ты Брутъ, клянусь богами,ты не произнесъ бы болѣе ни слова.

   Брутъ. Имя Касс³й придаетъ благообразный видъ самому лихоимству, и вотъ почему карающее правосуд³е прикрываетъ себѣ лицо.

   Касс³й. Карающее правосуд³е?

   Брутъ. Вспомни про Иды Марта! Развѣ велик³й Цезарь палъ не во имя правосуд³я? Назови мнѣ хоть одного негодяя, рѣшившагося поднять на него руку и вонзить въ него кинжалъ не ради правосуд³я? О, неужто кто нибудь изъ насъ, умертвившихъ первѣйшаго человѣка въ м³рѣ единственно за то, что онъ покровительствовалъ ворамъ, осквернитъ свои руки подлыми поборами, дерзнетъ продать громадное поприще чести за горсть какой нибудь дряни! По моему, лучше быть собакой и лаять на мѣсяцъ, чѣмъ оказаться такимъ римляниномъ.

   Касс³й. Не лай на меня, Брутъ, я этого не потерплю. Унижая меня такъ, ты забываешься. Я солдатъ по службѣ старше тебя, поэтому и опытнѣе тебя при раздачѣ мѣстъ.

   Брутъ. Нѣтъ, Касс³й.

   Касс³й. Нѣтъ, такъ.

   Брутъ. Нѣтъ, говорю я.

   Касс³й. Перестань, или я могу забыться. Побереги себя, а для этого перестань меня раздражать.

   Брутъ. Ты, какъ я вижу, человѣкъ ничтожный.

   Касс³й. Неужто въ самомъ дѣлѣ?

   Брутъ. Слушай меня, потому что я хочу высказать тебѣ все. Неужто ты воображаешь, что я испугаюсь твоего легкомысленнаго гнѣва и яростныхъ взглядовъ безум³я?

   Касс³й. О боги, боги! И я долженъ сносить все это!

   Брутъ. Не только все это, но и еще болѣе. Бѣснуйся, пока не надорвется твое гордое сердце! Иди, устрашай своихъ рабовъ твоимъ гнѣвомъ, заставляй трепетать подвластныхъ тебѣ. Развѣ я обязанъ уступать? обязанъ переносить отъ тебя все, обязанъ пресмыкаться передъ дурнымъ настроен³емъ твоего духа? Клянусь богами, тебѣ-же самому придется переваривать ядъ своей желчи, хотя бы ты отъ этого и треснулъ, потому что отнынѣ твоя вспыльчивость будетъ для меня только забавнымъ предметомъ смѣха.

   Касс³й. Неужто ты дошелъ до этого?

   Брутъ. Ты говоришь,что, какъ воинъ, ты лучше меня; докажи же это, оправдай свое самохвальство самымъ дѣломъ, и ты доставишь мнѣ величайшее удовольств³е: я радъ поучиться у каждаго опытнаго человѣка.

   Касс³й. Ты несправедливъ ко мнѣ, Брутъ, несправедливъ во всемъ. Я сказалъ, что я старше тебя по службѣ, а не лучше. Развѣ я сказалъ, что я лучше?

   Брутъ. Говорилъ или нѣтъ - мнѣ все равно.

   Касс³й. Даже самъ Цезарь, еслибъ онъ былъ живъ, не посмѣлъ бы меня такъ оскорблять.

   Брутъ. Полно! Ты и самъ бы не посмѣлъ такъ его раздражать.

   Касс³й. Я не посмѣлъ бы?

   Брутъ. Ты.

   Касс³й. Я не посмѣлъ бы его раздражать?

   Брутъ. Да, поостерегся бы.

   Касс³й. Не полагайся уже слишкомъ на мою любовь. Я могу сдѣлать то, о чемъ страшно стану жалѣть впослѣдств³и.

   Брутъ. То, о чемъ слѣдуетъ жалѣть, ты уже сдѣлалъ. Всѣ твои угрозы, Касс³й, нисколько не страшны, потому что прикрывающая меня броня честности такъ крѣпка, что всѣ угрозы проносятся мимо меня, какъ легк³й вѣтерокъ, на который я не обращаю ни малѣйшаго вниман³я. Я посланъ къ тебѣ за деньгами, и ты мнѣ въ нихъ отказалъ. Безчестными средствами добывать я ихъ не могу,- клянусь небомъ, я скорѣе соглашусь начеканить монеты изъ своего сердца, употребить всю свою кровь на драхмы, чѣмъ беззаконно вырывать изъ мозолистыхъ рукъ крестьянина послѣдн³я его крохи. Я посылалъ къ тебѣ за деньгами на жалованье моимъ лег³онамъ,- и ты отказалъ. Такъ-ли слѣдовало поступить, Касс³й? Развѣ я отвѣтилъ бы такъ Каю Касс³ю? Если когда нибудь Маркъ Брутъ сдѣлается такимъ скрягой, что станетъ запирать деньги отъ своихъ друзей, соберите, о, боги, всѣ свои громовыя стрѣлы и расщепите его на части.

   Касс³й. Я тебѣ не отказывалъ.

   Брутъ. Нѣтъ, отказалъ.

   Касс³й. Говорю - не отказывалъ. Тотъ, кто передалъ тебѣ мой отвѣтъ, былъ просто глупъ. Брутъ растерзалъ мое сердце! Другу слѣдовало бы бытъ снисходительнѣе къ недостаткамъ друга, а Брутъ - мои преувеличиваетъ.

   Брутъ. Не преувеличиваю, а испытываю ихъ на себѣ.

   Касс³й. Ты меня не любишь.

   Брутъ. Не люблю твоихъ недостатковъ.

   Касс³й. Если-бы ты смотрѣлъ на меня глазами друга, ты никогда бы подобныхъ недостатковъ не увидалъ.

   Брутъ. Ихъ не увидалъ бы глазъ льстеца, хотя бы они были такъ-же громадны, какъ самъ Олимпъ.

   Касс³й. Идите скорѣе сюда, и ты, Антон³й, и ты, юный Октав³й, выместите все на одномъ Касс³ѣ, потому что Касс³ю наскучила жизнь. Видѣть ненависть со стороны того, кого любишь; видѣть презрѣн³е со стороны брата; словно рабъ, терпѣть поношен³е, видѣть, что всѣ недостатки взвѣшены, внесены въ памятную книжку, выучены наизусть, чтобы ими же прямо колоть мнѣ глаза - о, видя все это, я могъ бы при посредствѣ глазъ выплакать всю свою душу! Вотъ мой мечъ, вотъ обнаженная трудъ и въ ней сердце болѣе богатое, чѣмъ рудники Плутуса, болѣе драгоцѣнное, чѣмъ золото,- вырви его, если ты римлянимъ. Я отказалъ тебѣ въ золотѣ, но готовъ отдать мое сердце. Рази и меня, какъ поразилъ Цезаря. Мнѣ вѣдь извѣстно, что даже въ то время, когда ненависть твоя къ нему была всего сильнѣе, ты все-таки любилъ его болѣе, чѣмъ когда бы то ни было меня.

   Брутъ. Вложи мечъ въ ножны. Ты вполнѣ свободенъ сердиться, когда тебѣ вздумается. Дѣлай, что хочешь; даже оскорблен³е будетъ принято за шутку. О, Касс³й, ты имѣешь дѣло съ ягненкомъ, въ которомъ гнѣвъ таится точно такъ же, какъ и огонь въ кремнѣ, только тогда издающемъ летуч³я искры, когда сильно по немъ ударятъ, а затѣмъ тотчасъ же снова становящемся холоднымъ.

   Касс³й. О, Касс³й жилъ только для того, чтобъ дѣлаться посмѣшищемъ для Брута въ так³я минуты, когда тотъ огорченъ или находится въ дурномъ расположен³и духа.

   Бгутъ. Да, когда я это сказалъ, я въ самомъ дѣлѣ былъ въ дурномъ расположен³и.

   Касс³й. Ты въ этомъ сознаешься? Дай же руку.

   Брутъ. Возьми съ ней и сердце.

   Касс³й. О, Брутъ!

   Брухъ. Что еще?

   Касс³й. Неужто въ тебѣ нѣтъ даже настолько любви ко мнѣ, чтобъ быть ко мнѣ снисходительнымъ, когда унаслѣдованная отъ матери вспыльчивость заставляетъ меня забываться?

   Брутъ. О, ея достаточно! Съ этого мгновен³я, когда ты уже слишкомъ вспылишь на Брута, онъ станетъ воображать, что это горячится твоя мать, и не будетъ нисколько оскорбленъ.

   Поэтъ (за сценой). Нѣтъ, впустите! Между полководцами размолвка и не слѣдуетъ оставлять ихъ наединѣ.

   Люцил³й (за сценой). Не пустимъ: не велѣно.

   Поэтъ (за сценой). Удержитъ меня одна только развѣ смерть.

  

  

   Касс³й. Ты зачѣмъ? Что тебѣ нужно?

   Поэтъ. Стыдитесь, полководцы! Что вы затѣваете!

   Будьте друзьями, какъ то подобаетъ мужамъ.

   Старш³й годами, чѣмъ вы,- поэтому знаю больше.

   Касс³й. Какъ скверно сочиняетъ стихи этотъ циникъ!

   Бѵутъ. Вонъ отсюда, шутъ! Вонъ отсюда, нахалъ!

   Касс³й. Извини его, Брутъ: таковъ ужь у него обычайѵ

   Брутъ. Я сердился-бы менѣе, еслибъ онъ лучше умѣлъ выбирать время и мѣсто. Къ чему эти шуты на войнѣ? Вонъ отсюда, глупецъ!

   Касс³й. Ступай, ступай! (Поэтъ уходитъ).

  

  

   Брутъ. Люцил³й и ты, Титин³й, скажите колонновожатымъ, чтобъ они разбили палатки для своихъ отрядовъ.

   Касс³й. А затѣмъ возвращайтесь къ намъ да приведите съ собою Мессалу (Люцил³й и Титин³й уходятъ).

   Брутъ. Подай вина, Люц³й.

   Касс³й. Я никогда не думалъ, чтобы ты могъ такъ разсердиться.

   Брутъ. О, Касс³й, у меня столько горя на душѣ!

   Касс³й. Если ты такъ живо принимаешь къ сердцу случайныя непр³ятности, скажи:- къ чему служитъ тебѣ твоя философ³я?

   Брутъ. Никто не умѣетъ переносить горя лучше меня. Порц³я умерла.

   Касс³й. Какъ, Порц³я?

   Брутъ. Да, умерла.

   Касс³й. Какъ-же ты не убилъ меня, когда я такъ безумно тебѣ противорѣчилъ? Какая страшная, какая невозвратимая потеря! Чѣмъ же была она больна?

   Брутъ. Болѣзнь ея произошла отъ разлуки со мной и отъ сокрушен³я, что силы Марка Антон³я и юнаго Октав³я такъ значительно увеличиваются. Это я узналъ въ ту же самую минуту, когда мнѣ сообщили о смерти жены. Она сперва лишилась разсудка, а потомъ въ отсутств³е ближнихъ проглотила нѣсколько раскаленныхъ углей.

   Касс³й. И умерла?

   Брутъ. Да.

   Касс³й. О, боги!

  

  

   Брутъ. Перестань объ ней говорить, довольно! Люц³й, дай кубокъ. Въ немъ, Касс³й, я утоплю всѣ свои огорчен³я. (Пьетъ).

   Касс³й. Сердце мое жаждетъ то же выпить тебѣ въ отвѣтъ. Лей полнp