Памяти Н. К. Михайловскаго.
Годы перелома (1895-1906). Сборникъ критическихъ статей.
Книгоиздательство "М³ръ Бож³й", Спб., 1908
Смерть Николая Константиновича Михайловскаго - самое крупное и самое тяжкое событ³е въ литературѣ. Подъ впечатлѣн³емъ этой неожиданной и великой утраты мысль замираетъ, и не можетъ опомниться отъ неожиданности, что вдругъ не стало человѣка, который въ течен³е сорока почти лѣтъ стоялъ во главѣ нашей журналистики, какъ признанный вождь и руководитель въ важнѣйшихъ вопросахъ общественности и критики. Не вѣрится, что навсегда смолкъ голосъ, къ которому мы привыкли прислушиваться всяк³й разъ, когда въ литературѣ возникало новое явлен³е, появлялось новое течен³е иди выступалъ новый талантъ. Что скажетъ Михайловск³й?- таковъ былъ обычный вопросъ читателя, съ которымъ онъ привыкъ обращаться подчасъ даже назойливо къ этому писателю, требуя отъ него разрѣшен³я чуть ли не всякаго вопроса. И въ самой этой требовательности и настойчивости чувствовалось глубокое довѣр³е къ мыслителю, сказывалась вѣра въ человѣка, въ его искренность и непоколебимость, какъ общественнаго борца.
И вдругъ его не стало, такъ неожиданно, такъ не вовремя... Онъ умеръ смертью прекрасною для самого себя, завидной для другихъ,- какъ истый боецъ, до конца на славномъ посту, съ перомъ въ рукахъ, не ослабѣвш³й и не утомленный борьбою, защищая память двухъ своихъ соратниковъ по литературѣ, нанося гибельные удары противникамъ и съ новой силой подчеркивая дорог³е завѣты лучшихъ борцовъ за правду и справедливость.
"Своею смертью умираетъ совершивш³й свой путь, умираетъ побѣдоносно, окруженный тѣми, кто надѣются и кто даютъ священный обѣтъ", говоритъ Заратустра.
Да, завидная, славная смерть, но тѣмъ болѣе ощущаемъ значен³е утраты мы, остающ³еся, на которыхъ палъ этотъ нежданный, непредвидѣнный и неотвратимый ударъ.
Не билъ барабанъ передъ смутнымъ полкомъ,
Когда мы вождя хоронили,
- этимъ стихомъ стараго поэта г. Якубовичъ вѣрно выразилъ то чувство, которое подавляло всѣхъ у свѣжей могилы. Именно вождя потеряли мы, и мѣсто это осталось пустымъ, безъ достойнаго замѣстителя, котораго долго-долго придется ждать русскому обществу.
Ибо рѣдко такое сочетан³е силъ, какое такъ счастливо олицетворялъ въ себѣ покойный. Философъ русской жизни, публицистъ несравненный силы пера, неутомимый журналистъ, глубок³й и разносторонн³й ученый, борецъ за правду и справедливость, непоколебимый общественный дѣятель, не знавш³й сдѣлокъ съ честью и совѣстью,- это-ли не рѣдчайш³й типъ писателя, дѣятеля и человѣка? И при томъ - удивительный работникъ, черта какъ-то не вяжущаяся съ представлен³емъ о русскомъ человѣкѣ. Начиная съ конца шестидесятыхъ годовъ, когда онъ вошелъ вплотную въ обновленныя Некрасовымъ "Отечественныя Записки", и до послѣдней минуты онъ жилъ съ перомъ въ рукахъ, поражая своей рабочей силой и выносливостью. Свершенной имъ работы хватило бы на добрый десятокъ первоклассныхъ талантовъ въ области журналистики. И каждый моментъ этой долгой работы отмѣченъ печатью таланта, печатью рѣзкой, почти колющей индивидуальности, не поддающейся сравнен³ю, до того въ ней было все свое - отъ несравненной формы и всегда оригинальной мысли и до того неуловимаго "нѣчто", что присуще только великому художественному таланту. Этимъ только и объясняется его огромное вл³ян³е. Къ Михайловскому нельзя было относиться безразлично: его можно было любить или не любить, но нельзя было не чувствовать. Онъ вносилъ съ собой страсть мысли и страсть писательскаго темперамента, возбуждавш³я вокругъ цѣлую бурю чувствъ. И по поводу каждаго затронутаго имъ вопроса закипала борьба, въ которой не всегда Михайловск³й соблюдалъ справедливость къ противникамъ, но зато была жизнь, яркая сверкающая и здоровая. Что-то боевое чувствовалось даже во внѣшности его - въ этомъ гордомъ наклонѣ его высокаго крутого лба и всей головы, въ прямой постановкѣ, словно неудержимо стремящейся вверхъ и къ движен³ю, всей фигуры и во вдумчиво устремленныхъ впередъ упрямыхъ глазахъ. Боецъ и мыслитель - таково было первое впечатлѣн³е отъ его красивой, стройной и какой-то строгой фигуры, внушавшей невольное почтен³е. Быть съ нимъ небрежнымъ, что называется "за панибрата", врядъ ли кому приходило въ голову. Чувствовалось что предъ тобой сила, и, какъ всякая сила, требующая осторожнаго и внимательнаго обращен³я. Чувствовалось въ то же время и благородство этой силы, заставлявшее подтягиваться въ его присутств³и и слѣдить за собой. Такое же облагораживающее вл³ян³е оказывалъ онъ и въ журналистикѣ, гдѣ его авторитетное слово сплошь и рядомъ являлось приговоромъ, что заставляло многихъ и многихъ быть и осторожнѣе, и сдержанѣе. Недаромъ такъ страстно ненавидѣли его разные "аристократы духа", еще такъ недавно чуть не въ пѣною у рта накидывавш³еся на него за мѣткое и уб³йственное слово, которымъ онъ пригвоздилъ къ позорному столбу навѣки одного изъ ихъ лагеря. Ненависть этой породы "перевертней" и продажныхъ душъ - одинъ изъ самыхъ яркихъ цвѣтовъ въ вѣнкѣ Михайловскаго. И мы боимся, но думаемъ, что это такъ: скоро почувствуется въ литературѣ отсутств³е этого авторитетнаго голоса, который всѣ привыкли уважать и мног³е бояться...
Выяснить значен³е Михайловскаго для русской жизни и литературы крайне трудно, благодаря широтѣ захвата его мысли и таланта. Въ сущности его сороколѣтняя работа заключаетъ въ себѣ истор³ю развит³я русской общественности и русской мысли за это время. Онъ коснулся всего, откликнулся на все далъ отвѣтъ на каждый вопросъ, поставленный жизнью. Съ нимъ много спорили, во многомъ не соглашались, но вл³ян³я этой кипучей умственной и нравственной силы никогда не отрицали. Самый до извѣстной степени хаотическ³й характеръ этой работы лучше всего говорить, что предъ нами истинное отражен³е умственной работы цѣлыхъ поколѣн³й, которыя; черпали полными пригоршнями изъ его неоскудѣвающей сокровищницы. Онъ не систематическ³й ученый, не строг³й мыслитель, не публицистъ въ обычномъ значен³и, онъ - все вмѣстѣ. Это цѣльная живая личность, жившая всѣми силами ума и души, и только въ одномъ неизмѣнно вѣрная съ начала и до конца: въ стремлен³и къ тому идеалу жизни, который сложился у него въ эпоху шестидесятыхъ годовъ и который онъ самъ такъ прекрасно и образно охарактеризовалъ, какъ осуществлен³е въ жизни правды-истины и правды-справедливости.
"Всяк³й разъ,- говоритъ онъ въ предислов³и къ полному собран³ю своихъ сочинен³й,- какъ мнѣ приходитъ въ голову слово - "правда", я не могу не восхищаться его поразительной внутренней красотой. Такого слова нѣтъ, кажется, ни въ одномъ европейскомъ языкѣ. Кажется, только по-русски истина и справедливость называются однимъ и тѣмъ же словомъ и какъ бы сливаются въ одно великое цѣлое. Правда, въ этомъ огромномъ смыслѣ слова всегда составляла цѣль моихъ писан³й. Правда-истина, разлученная съ правдой-справедливостью, правда теоретическаго неба, отрѣзанная отъ правды практической земли, всегда оскорбляла меня, а не только не удовлетворяла. И наоборотъ, благородная житейская практика, самые высок³е нравственные идеалы представлялись мнѣ всегда обидно-безсильными, если они отворачивались отъ истины, отъ науки. Я никогда не могъ повѣрить и теперь не вѣрю, чтобы нельзя было найти такую точку зрѣн³я, въ которой правда-истина и правда-справедливость являлись бы рука объ руку, одна другую пополняя. Во всякомъ случаѣ выработка такой точки зрѣн³я есть высшая изъ задачъ, как³я могутъ представиться человѣческому уму, и нѣтъ усил³й, которыхъ жалко было бы потратить на нее. Безбоязненно смотрѣть въ глаза дѣйствительности и ея отражен³ю - правдѣ-истинѣ, правдѣ объективной, и въ тоже время охранять правду справедливость, правду субъективную, - такова задача моей жизни. Нелегкая эта задача. Слишкомъ часто мудрымъ зм³ямъ не хватаетъ голубиной чистоты, а чистымъ голубямъ - зм³иной мудрости. Слишкомъ часто люди, полагая спасти нравственный или общественный идеалъ, отворачиваются отъ непр³ятной истины, и, наоборотъ, друг³е люди, люди объективнаго знан³я, слишкомъ часто наровятъ поднять голый фактъ на степень незыблемаго принципа. Вопросы о свободѣ воли и необходимости, о предѣлахъ нашего знан³я, органическая теор³я общества, приложен³я теор³и Дарвина къ общественнымъ вопросамъ, вопросъ объ интересахъ и мнѣн³яхъ народа, вопросы философ³и, истор³и, этики, эстетики, экономики, политики, литературы въ разное время занимали меня исключительно съ точки зрѣн³я великой двуединой правды. Я выдержалъ безчисленные полемическ³е турниры, откликался на самые разнообразные запросы дня, опять-таки ради водворен³я все той же правды, которая, какъ солнце, должна отражаться и въ безбрежномъ океанѣ отвлеченной мысли, и въ малѣйшихъ капляхъ крови, пота и слезъ, проливаемыхъ с³ю минуту".
Это неуклонное стремлен³е въ одну сторону выработало въ Михайловскомъ борца за высш³е общественные интересы. Высокое развит³е общественности въ связи съ философскимъ обоснован³емъ его взглядовъ въ этой области создало изъ Михайловскаго самаго крупнаго публициста, боровшагося за свободу мысли, совѣсти и слова, за личность человѣка. По его словамъ, онъ былъ такъ счастливъ, что сразу, въ дни молодости, нашелъ основы своего м³росозерцан³я и донесъ ихъ неизмѣнными до могилы. Въ одномъ ему отказала судьба - увидѣть ихъ осуществлен³е въ жизни, когда онъ могъ бы сказать съ полнымъ правомъ про себя: "нынѣ отпущаеши"... Съ той высоты, на которой онъ стоялъ по проникновенной мысли, по умудряющему опыту и знан³ю людей, онъ видѣлъ вблизи обѣтованную землю, но, какъ Моисею, ему не дано было войти въ нее...
Его не стало. Но духъ живетъ и будетъ жить, пока существуетъ русская литература, на страницахъ которой имя Михайловскаго выписано нетлѣнными знаками вслѣдъ за именами Бѣлинскаго, Добролюбова и Чернышевскаго. Ихъ завѣты онъ впиталъ въ себя, свято соблюдалъ ихъ всю жизнь и передалъ послѣдующимъ поколѣн³ямъ, всю жизнь примѣромъ своимъ поучая, какъ надо жить и... умирать. Ибо, какъ говоритъ Заратустра:
"Въ смерти вашей долженъ еще горѣть духъ вашъ и добродѣтель ваша, какъ вечерняя заря горитъ на землѣ: или смерть ваша плохо удалась вамъ.
"Такъ хочу умереть я самъ, чтобы вы, друзья, ради меня еще больше любили землю; и въ землю хочу опять обратиться я, чтобы найти отдыхъ у той, что родила меня".
Мало людей, которые посмѣли бы сказать про себя, что въ смерти ихъ горятъ духъ и добродѣтели ихъ, и къ ихъ числу безспорно принадлежитъ Михайловск³й. Онъ-то ужъ заработалъ свой отдыхъ у той, что родила его...
Мартъ 1904 г.