О новомъ французскомъ поэтѣ.
Вяземск³й П. А. Полное собран³е сочинен³й. Издан³е графа С. Д. Шереметева. T. 2.
Спб., 1879.
Въ Парижѣ напечатаны на-дняхъ стихотворен³я Ахилла дю-Клезьё (Achille du Clésieux) съ замѣчательнымъ предислов³емъ знаменитаго Балланша. Предлагаемъ читателямъ Современника нѣсколько выписокъ изъ него.
"Г. дю-Клезьё одинъ изъ современныхъ поэтовъ, на котораго глаза мои обращены съ нѣкоторымъ особеннымъ вниман³емъ и участ³емъ. Легко объяснить причины тому. Голосъ его сливается съ пѣн³емъ, которое исходитъ изъ Ѳивавды, совершенно чуждой слуху и голосамъ свѣта нашего. Въ виду сего общества, столь всемогущаго надъ вещественност³ю, надъ временемъ феноменальнымъ, которое оно сокращаетъ, надъ пространствомъ, которое уничтожается предъ его власт³ю; въ виду сего общества, столь страстнаго, когда дѣло идетъ о земныхъ выгодахъ фортуны, уютности и довольствѣ общежит³я, о личномъ уважен³и, возникаетъ другое общество, мыслящее и умозрительное: оно требуетъ выгодъ, болѣе возвышенныхъ, власти, болѣе самобытной надъ своими склонностями и направлен³ями, сберегаетъ часы досуга своего на созерцан³е судебъ человѣческихъ, на тайныя и душевныя соотношен³я съ Создателемъ. С³е общество вѣритъ, что наше пребывав³е на землѣ не что иное, какъ подоб³е весьма несовершенное пребыван³я, ожидаемаго наии и намъ обѣтованнаго въ другомъ отечествѣ, которое есть настоящая наша родина; сему обществу, наконецъ, и самыя возвышенныя и законныя чувства любви его и самыя благороднѣйш³я стремлен³я его казались бы весьма недостаточными и скоротечными безъ проявлен³я въ нихъ понят³я и чувства о Богѣ.
"С³е общество, гонимое во времена первобытной Церкви и во времена унын³я и утомлен³я доблести (de la défaillance de la vertu), господствующее надъ всѣми понят³ями среднихъ вѣковъ, торжествующее и побѣдоносное въ велик³я эпохи истор³и религ³озной, с³е общество, по видимому, малолюдное, но всегда сильное по самому свойству своихъ желан³й, своихъ упован³й и убѣжден³й, с³е общество, которое умѣетъ проявлять неотвергаемыя назидан³я для направлен³я и самыхъ человѣческихъ дѣйств³й и событ³й, и свѣтозарные лучи для освѣщен³я глубокихъ тайниковъ вѣры, нынѣ, общество с³е только въ изл³ян³яхъ поэз³и одинокой можетъ выражать тоску и сѣтован³я изгнан³я.
"И с³я поэз³я, которая отъ времени до времени вполнѣ отдается въ избранныхъ душахъ, забрасываетъ и въ друг³я души нѣсколько звуковъ, которые ихъ поражаютъ изумлен³емъ.
"Между-тѣмъ она дѣйствуетъ невѣдомо отъ нихъ самихъ на умы гордые и упоенные, дабы ихъ нѣсколько покорить: они упорствуютъ, но они поколеблены.
"Безпрестанно нѣсколько человѣкъ пробуждаются отъ своихъ ежедневныхъ и житейскихъ попечен³й и говорятъ другъ-другу евангельск³я слова: "не о единомъ хлѣбѣ живъ человѣкъ". Они говорятъ еще: И такъ, въ нѣдрахъ человѣческихъ таятся страдан³я, которыя не принадлежатъ ни тѣлу, ни страстямъ раздражительнымъ или пресыщеннымъ.
"И с³я одинокая поэз³я Ѳиваидъ, невѣдомыхъ м³ромъ, болѣе и болѣе исходитъ изъ своей пустыни. Она также любитъ и воспѣваетъ природу, но любвтъ и воспѣваетъ ее какъ выражен³е благости безконечной. Скорби изгнан³я и радости небесной отчизны безпрерывно повторяются въ пѣсняхъ г. дю-Клезьё, какъ смѣняющ³еся припѣвы.
"Другое свойство поэз³и его знаменуется тѣмъ, что она прямо обращается къ душѣ, почти вовсе минуя воображен³е: она отличается тѣмъ отъ музыки, хотя, впрочемъ, облечена ея сладкозвуч³емъ мечтательнымъ и идеальнымъ. Сверхъ того, она сострадательна и милостива какъ любовь.
"Я имѣлъ намѣрен³е истолковать смыслъ трехъ частей, изъ коихъ составлена с³я книга; но онѣ совершенно выражены особымъ заглав³емъ, приданныхъ каждой части, и эпиграфомъ, выставлевнымъ передъ каждою частью; эпиграфы въ нѣкоторомъ отношен³и печать, которая наложена на самую книгу, и самая книга, такъ сказать, сжатое и нераздѣльное выражен³е сихъ эпиграфовъ. Они извлечены изъ книги: О подражан³и ²исусу Христу, которая объемлетъ всю христ³анскую жизнь въ высшемъ ея значен³и.
"Считаю однако же необходимымъ предостеречь, что не должно строго взыскивать за изл³ян³е нѣкоторыхъ звуковъ, подобныхъ тѣмъ, которые вырвались изъ груди ²ова. Скорбь не можетъ совершенно подавить голосъ свой посреди ликован³й упован³я, посреди убѣжден³й, посланныхъ и при жизни сей малому числу душъ, предызбранныхъ и одаренныхъ особою благодатью. Не должно также строго взыскивать за изляшнее изобил³е и плодовитость нѣкоторыхъ стихотворен³й. Тутъ является родъ борьбы ²акова съ Ангеломъ; но Ангелъ былъ слишкомъ опасный и грозный боецъ - и ²аковъ остался уязвленнымъ".
Чтобы познакомить нашихъ читателей съ самымъ талантомъ поэта, который нашелъ въ Балланшѣ столь краснорѣчиваго и убѣдительнаго ходатая, сообщаемъ имъ выписки изъ одного его стихотворен³я, надписаннаго къ В. Гюго, въ отвѣтъ или въ опровержен³я на нѣкоторыя нерелиг³озныя выражен³я, вкравш³яся въ поэму его на перенесен³е смертныхъ остатковъ Наполеона. Читатели, хотя нѣсколько знакомые съ новѣйшею школою Французской литтературы, не разъ замѣчали безъ сомнѣн³я, съ какимъ нерриличнымъ и святотатственнымъ легкомысл³емъ она, кстати и не кстати, къ-рѣчи и нѣтъ, заимствуетъ часто уподоблен³я свои изъ предметовъ и понят³й, доступныхъ одному нѣмому благоговѣн³ю и молитвамъ, и огражденнныхъ святынею отъ общаго и житейскаго употреблен³я. Приводимое здѣсь стихотворен³е одушевлено негодован³емъ противъ сего своевол³я мысли и поэз³и.
Le Christ déraciné tremble sur le Calvaire".
Cette parole impie a besoin d'un pardon;
Non, ce mot n'ira pas, furtif et funéraire,
Dans ta tombe, o Napoléon!
Peut-être, en dédaignant ce deuil qui t'environne,
O grande ombre éblouie à bien d'autres splendeurs!
Tu n'as bien retenu, de ces chants qu'on te donne.
Que ces seuls mots profanateurs?
Peut-être quand l'orgueil évoque tant de gloire,
Tandis qu'avec le Christ tu comptes seul à seul -
Les voyant oublier ta plus belle victoire,
Tu tressailles dans ton linceul?
Il ne se souvient pas, le barde du génie,
Des dernières lueurs qui dorèrent ton front;
De ta main qui pressait la croix dans l'agonie -
Il n'eut pas vomi cet affront.
Oh! pourquoi, tout à coup, par la vertu divine.
Ne te dresses tu pas debout dans ton cercueil,
Les bras croisée encore sur ta vaste poitrine
Et dardant l'éclair de ton oeil?
Silence! Il se ferait un effrayant silence...
Les innombrables voix se glaceraient soudain...
Mais Dieu n'a pas voulu de cette scèue immense,
Il t'a couché froid sous sa main.
Cadavre aussi néant que la poussière immonde
Mais qu'il doit réveiller au jour de ses décrets;
Soleil éteint déjà par delà notre monde,
Qui projette encore des reflets.
Et l'Océan nous rend la tombe impériale...
Le siècle la reèoit pour prier et bénir...
Et c'est alors, poète à la lyre fatale,
Que tu doutes de l'avenir!
C'est alors qu'à tes yeux la croix divine tremble;
Mais lève donc le front... Regarde, que vois tu?
Un temple étincelant où Napoléon semble
Etre attaché comme un vaincu.
Un pontife à l'autel, de l'encens qui s'allume,
Des hymnes éperdus, de joie et de douleur;
Un peuple haletant comme un coursier qui fume
Et s'abat au char du vainqueur.
Le vainqueur!... Ce n'est pas l'illustre capitaine:
Tu nous montres le ver prêt à le dévorer,
L'éternité l'étreint de sa main souveraine;
C'est pour lui qu'il faut implorer.
C'est pour lui que la gloire incline avec la France
Ces armes, ces drapeaux tachés de tant de sang;
C'est pour lui que les coeurs, inondés d'espérance,
Disent au Christ: "Toi seul es grandi"