Вяземский Петр Андреевич - К. Н. Батюшков

  

   Вяземский П. А. Сочинения: В 2-х т. - М.: Худож. лит., 1982. - Т. 2. Литературно-критические статьи. Сост., подг. текста и коммент. М. И. Гиллельсона. 1982.

   OCR Бычков М. Н.

  

   Прилагаемые у сего отрывки, писанные Батюшковым, сохранились в собственноручном списке в бумагах покойного Д. В. Дашкова³, которому, вероятно, были они сообщены в свое время самим автором, тесно связанным с ним нежнейшею приязнью. - Батюшков, как и мы все, тогдашние литературные современники, вполне доверял строгому и верному суду Дашкова и вкусу его, изощренному наукою и знанием древних и многих новейших языков и литератур. - Есть ли или было ли продолжение этим воспоминаниям, неизвестно. Многие рукописи или сочинения Батюшкова были им самим преданы огню. Но и в отдельном виде своем предлагаемая статья составляет бесценное сокровище. Вся душа, весь характер, все дарование любезного поэта в ней ясно и живо отсвечиваются. Ныне, читая ее, переносишься в другую эпоху, светлую и свежую: с любовью сочувствуешь какому-то другому порядку мыслей, чувствований, изложения; вслушиваешься в другую, когда-то знакомую, но ныне забытую речь, звучную, мягкую, согретую сердечною теплотою и проникающую глубоким нравственным убеждением. Радостно встречаешь эту неожиданную находку, но с грустью сознаешься, что это уже старина. Тут все просто и стройно и все художественно. Как отрывок, эта статья, конечно, в глазах многих не будет иметь большой литературной важности. Но в глазах некоторых будет она, без сомнения, иметь прелесть какой-нибудь древней художественной безделки, открытой в глубине помпейской почвы, затопленной бурным и огненным потоком все поглотившей лавы. Это - безделка, но она живая вывеска минувшей эпохи. В свое время была она обыкновенным выражением современного быта, домашнего, общественного и художественного; ныне она археологическая редкость. Так и эта статья имеет всю прелесть и важность предания и памятника. Желательно, чтобы она была молодым художникам и предметом беспристрастной оценки, обратного воззрения на искусство слова, и руководительным образцом. Во всяком случае, она освежит в памяти читателей имя Батюшкова, почти чуждое мимоидущему поколению. Ныне литературные понятия до такого неимоверного беспорядка смешаны и сбиты, что трудно и невозможно одними рассуждениями и опровержениями ложных правил, ошибочных мнений надеяться на восстановление истины. Нужно было бы целыми томами отвечать на полновесные томы лжелитературы или лжекритики. Лучшее средство отражать и обезоруживать господствующие заблуждения есть противопоставлять им живые факты, обличающие пристрастие или ошибочность недоброжелательных судей. Новое поколение знает о старой и средней литературе нашей из одних новых журналов. Эти журналы не имеют времени, а может быть, и охоты заняться полным и добросовестным изучением писателей не только уже отживших поколений, но даже и тех, которых память еще свежа, или писателей еще живущих, но имевших неосторожность родиться до появления этих журналов. Правду сказать, кое-где и кое-когда появляются и ныне обозрения деятельности прежних писателей. И то правда, что нельзя обвинять эти обозрения в краткости. Но при всей плодовитости своей и объемистой обстановке эти обозрения поверхностны. Критика наша не врезывается вглубь, а растягивается в ширину. Наша критика никогда не становится лицом к лицу разбираемого ею автора, не глядит ему прямо в глаза и в душу. У нее свои особенные приемы. Она не иначе приступает к делу, как предварительно построив для себя подмостки и леса, род Вавилонского столпа, и с этой поддельной вершины, умозрительно теряясь в пустоте воздушных пространств, упускает, она из вида личность, значение, достоинства и недостатки подсудимого ей писателя. Она грешит не только в художественном отношении, но часто сбивается в отношении лиц, эпох, в отношениях прямо положительных и исторических. Где-то было сказано, например, что к так называемому пушкинскому периоду принадлежит Жуковский. Уж если подразделять литературу нашу на краткие и сбивчивые удельные периоды, то правильнее сказать, что Пушкин принадлежит к периоду Жуковского. Не Пушкин же дал движение Жуковскому, которого он застал уже в полноте сил и творчества. Справедливее сказать, что Жуковский подвинул Пушкина, которого дарование развилось и возросло под его влиянием. Нет сомнения, что в развитии дарования Пушкина отозвалось и влияние Батюшкова. Элегический стих Пушкина сродни стиху поэта, который первый с таким успехом и блеском усвоил поэзии нашей элегическую стихию. Пушкин, и по летам своим, и по внутреннему, прямодушному сознанию истинного дарования, всегда признавал себя учеником Жуковского. Из того не следует, чтобы ученик уступал место первенства учителю, чтобы он во многом не сравнялся с ним и сам собою не проложил впоследствии новые поэтические пути, не изведанные его предшественником. Но здесь идет речь о хронологическом порядке: нельзя примыкать старшего поэта к периоду младшего, особенно когда этот старший поэт сам должен быть признан родоначальником нового поэтического поколения. Таким образом, пожалуй, и Карамзин сопричислен будет к сателлитам Пушкина, потому что один продолжал писать, когда другой писать начинал.

   Для пояснения и полнейшего уразумения печатаемых здесь воспоминаний скажем еще два-три слова.

   Батюшков провел несколько времени в Каменец-Подольском в звании адъютанта при военном генерал-губернаторе А. Н. Бахметеве. Определился он к нему еще в конце 1812 года, или в начале 13 года, когда, после занятия Москвм французами, военная буря занесла в Нижний Новгород и молодого поэта, тогда не служащего, и раненого генерала. А. Н. Бахметев лишился ноги на Бородинском поле, в памятную для меня минуту: то же ядро, которое раздробило ногу ему, убило подо мною лошадь, и я, с помощью двух или трех солдат, вынес генерала из сражения на плаще моем. Бахметев худо и медленно оправлялся. Рана его не давала ему возможности в скором времени снова вступить в боевую жизнь. В таких обстоятельствах отправил он нетерпеливого и бездействием скучавшего адъютанта своего к генералу Н. Н. Раевскому. Он нагнал его в Германии и находился неотлучно при нем до самого вступления в Париж. В сочинениях Батюшкова, в послании его "К Дашкову", упоминается о служении его при генерале Бахметеве:

  

   Нет, вот! талант погибни мой

   И лира, дружбе драгоценна,

   Когда ты будешь мной забвенна,

   Москва, отчизны край златой!

   Нет, нет! пока на поле чести

   За древний град моих отцов

   Не понесу я в жертву мести

   И жизнь и к родине любовь;

   Пока с израненным героем,

   Кому известен к славе путь,

   Три раза* не поставлю грудь

   Перед врагов сомкнутым строем -

   Мой друг, дотоле будут мне

   Все чужды музы и хариты,

   Венки, рукой Любови свиты,

   И радость шумная в вине!

  

   {* Помнится, что в первом издании сказано было: трикраты. Одна из смешных особенностей современной литературы есть та, что критики не любят иных слов и что издатели в угодность им подновляют прежние выражения авторов другими, ныне более употребительными. (Примеч. П. А. Вяземского.)}

  

   Другое прекрасное стихотворение его "Тень друга" посвящено памяти Петина и проникнуто прелестью поэтическою и глубокою скорбью о ранней кончине незабвенного товарища и друга. Он написал эти стихи на корабле на возвратном пути из Англии в Россию после заключения европейского мира в Париже. Живое, остроумное, веселое и поэтическое описание этого плавания до Готенбурга находится в письме его к Д. П. Северину, также напечатанном в сочинениях его (Полное собрание сочинений Русских авторов 1850 г.).

  

   1851

  

  

   Впервые литературное наследие П. А. Вяземского было собрано в двенадцатитомном Полном собрании сочинений (СПб., 1878-1896); в нем литературно-критическим и мемуарным статьям отведено три тома (I, II, VII) и, кроме того, пятый том содержит монографию о Фонвизине. Во время подготовки ПСС Вяземский пересмотрел свои статьи, дополнив некоторые из них Приписками, которые содержат ценнейшие мемуарные свидетельства. В то же время необходимо учитывать, что на характере этих дополнений сказались воззрения Вяземского поздней поры. Специально для ПСС он написал обширное "Автобиографическое введение". ПСС не является полным сводом произведений Вяземского; в последние годы удалось остановить принадлежность критику некоторых журнальных статей и его участие в написании ряда других работ (подробнее об этом см.: М. И. Гиллельсон. Указатель статей и других прозаических произведений П. А. Вяземского с 1808 по 1837 год. - "Ученые записки Горьковского государственного университета", вып. 58, 1963, с. 313-322).

   Из богатого наследия Вяземского-прозаика для настоящего издания отобраны, как нам представляется, наиболее значительные литературно-критические работы, посвященные творчеству Державина, Карамзина, Дмитриева, Озерова, Пушкина, Мицкевича, Грибоедова, Козлова, Языкова, Гоголя. В основном корпусе тома выдержан хронологический принцип расположения материала. В приложении печатаются отрывки из "Автобиографического введения", мемуарные статьи "Ю. А. Нелединский-Мелецкий" и "Озеров".

   Учитывая последнюю авторскую волю, статьи печатаются по тексту ПСС; исключение сделано для отрывков из "Автобиографического введения", так как авторская правка по неизвестным причинам не получила отражения в ПСС; во всех остальных случаях разночтения, имеющие отношение к творческой истории статей, приведены в примечаниях к конкретным местам текста.

  

  

   В 1811 году Батюшков жил в Москве; именно к этому времени относится его сближение с Вяземским. Вскоре Батюшков пишет послание к Жуковскому и Вяземскому "Мои пенаты" (1811-1812, опубл. 1814), которое находится у истоков поэтической "летописи" арзамасцев. Послание Батюшкова вызвало "цепную реакцию" ответных дружеских посланий Вяземского (см. т. I наст. изд.). Во время многолетней тяжелой болезни Батюшкова Вяземский проявлял к нему самое искреннее участие; в стихотворении "Зонненштейн" (1853) он с душевной болью вспоминал Батюшкова: "Здесь он страдал, томился здесь когда-то, // Жуковского и мой душевный брат, // Он, песнями и скорбью наш Торквато, // Он, заживо познавший свой закат".

   Посылая статьи Батюшкова редактору "Москвитянина" М. П. Погодину для опубликования в журнале, Вяземский сопроводил их настоящим письмом-статьей.

  

   Впервые - М, 1851, No 5, март, кн. 1, с. 3. Печатается по изд.: ПСС, т. II, с. 413-417.

   ¹ "Воспоминание мест, сражений и путешествий" (1816) - размышления Батюшкова о русско-турецких войнах XVIII в., вызванные пребыванием поэта в Каменец-Подольском, где он находился в качестве адъютанта генерала Бахметева.

   ² "Воспоминание о Петине" (1815). Петин Иван Александрович (1789-1813) - воспитанник Московского университетского благородного пансиона, однополчанин Батюшкова, убитый в сражении под Лейпцигом.

   ³ Дашков Д. В. - член "Арзамаса", автор нескольких критических статей; находился в дружеских отношениях с Жуковским, Батюшковым и Вяземским.