Уайльд Оскар - Саломея

   Голос Иоканаана. В тот день солнце будет черное, как покаянная власяница, и луна будет как кровь, и звезды упадут на землю, как недозревшие плоды, падающие со смоковницы, и устрашатся цари земные.

   Иродиада. А! А! Я бы хотела увидеть этот день, о котором он говорит, когда луна будет как кровь, и звезды упадут на землю, как недозревшие плоды смоковницы! Этот пророк говорит как пьяный... Но я не могу выносить звука его голоса; мне противен его голос. Прикажи, пусть он замолчит.

   Ирод. Нет, зачем! Правда, я и не понимаю, что он говорит, но, может быть, это знамение.

   Иродиада. Я не верю в знамения. Он говорит как пьяный.

   Ирод. Может быть, он опьянен только вином Господним.

   Иродиада. Что это за вино, - вино Господне? Из какого оно виноградника? В какой давильне можно его найти?

   Ирод (с этого момента не отводя глаз от Саломеи). Тигеллин, когда ты был последний раз в Риме, говорил с тобой Цезарь о...

   Тигеллин. О чем, государь?

   Ирод. О чем? Я, кажется, спросил тебя о чем-то, да? Я забыл, что мне было нужно.

   Иродиада. Ты опять смотришь на мою дочь. Ты не должен смотреть на нее. Я тебе уже раз сказала это.

   Ирод. Ты ничего другого не говоришь.

   Иродиада. Я говорю это еще раз.

   Ирод. А восстановление храма, о чем так много говорили? Делают что-нибудь для этого? Неправда ли, говорят, что завеса от Святая Святых пропала?

   Иродиада. Ты же сам ее взял. Ты говоришь, а сам не знаешь что. Я не хочу больше оставаться здесь. Вернемся.

   Ирод. Танцуй для меня, Саломея.

   Саломея. Я не хочу танцевать, тетрарх.

   Ирод. Саломея, дочь Иродиады, танцуй для меня.

   Иродиада. Оставь ее в покое.

   Ирод. Я приказываю тебе танцевать, Саломея.

   Саломея. Я не буду танцевать, тетрарх.

   Иродиада (смеясь). Видно, как она тебя слушается!

   Ирод. Что мне до того, будет ли она танцевать или нет? Мне это все равно; сегодня вечером я счастлив. Я очень счастлив. Я никогда еще не был так счастлив.

   Первый солдат. У тетрарха мрачный вид. Неправда ли, у него мрачный вид?

   Второй солдат. Да, у него мрачный вид.

   Ирод. И почему мне не быть счастливым? Цезарь, а он владыка мира, владыка надо всем в мире, очень любит меня. Он только что прислал мне теперь драгоценные дары. Он также обещал мне отозвать в Рим Каппадокийского царя, моего врага. Может быть, он прикажет распять его в Риме. Он ведь может сделать все, что захочет, Цезарь. Ибо он владыка. Теперь вы видите, что я имею право быть счастливым, и, воистину, я счастлив. Никогда я еще не был так счастлив. Ничто в мире не может помрачить мою радость.

   Голос Иоканаана. Он будет восседать на своем троне, он будет одет в пурпур и багрянец. В руке своей он будет держать золотой сосуд, полный поношений его. Но Ангел поразит его, и черви поедят его.

   Иродиада. Ты слышишь, что он говорит о тебе. Он говорит, что черви поедят тебя.

   Ирод. Он говорит не обо мне. Никогда не говорит он худого обо мне. Он говорит о Каппадокийском царе, который мне враг. Это его поедят черви. Пророк никогда не говорит обо мне ничего, кроме того, что я согрешил, взяв себе в жены супругу моего брата. Может быть, он и прав. Вот, ведь, в самом деле, ты бесплодна.

   Иродиада. Я бесплодна, я? И ты это говоришь, ты, кто все время не сводит глаз с моей дочери, ты, кто уговаривал ее танцевать для твоего услаждения! Это бессмысленно говорить такие вещи. У меня уже был ребенок. Ты же никогда не зачал ни одного ребенка, даже ни с одной из твоих рабынь. Это ты бесплоден, а не я!

   Ирод. Молчи, ты! Я говорю - ты бесплодна. Ты не подарила мне ни одного ребенка, и пророк говорит, что наш брак не есть истинный брак; он называет его кровосмесительным браком, браком, который принесет несчастье... Я боюсь, что он прав; я даже уверен, что он прав. Но теперь не время говорить об этом, сейчас я хочу быть счастлив. И я счастлив, я очень счастлив; нет ничего, чего бы мне не хватало.

   Иродиада. Я очень рада, что ты так хорошо настроен сегодня вечером. Это не в твоих привычках. Однако уже поздно, вернемся. Не забывай, что мы все, с восходом солнца, собираемся на охоту. Послам Цезаря следует оказать подобающие почести, не так ли?

   Второй солдат. Какой мрачный вид у тетрарха!

   Первый солдат. Да, у него мрачный вид.

   Ирод. Саломея, Саломея, танцуй для меня. Я прошу тебя, танцуй для меня. Мне грустно сегодня вечером. Да, мне очень грустно сегодня вечером. Когда я входил сюда, я поскользнулся в крови. Это худой знак; я также слышал - я уверен, что слышал - взмахи крыльев в воздухе, взмахи гигантских крыльев. Я не знаю, что это могло бы предвещать... Мне грустно сегодня вечером, поэтому танцуй для меня, Саломея, я прошу тебя. Если ты будешь танцевать для меня, можешь просить у меня все, что хочешь, я дам тебе. Да, танцуй для меня, : Саломея, и я дам тебе все, что хочешь, хотя бы это было половина моего царства.

   Саломея (вставая). Ты дашь мне все, что я от тебя потребую, тетрарх?

   Иродиада. Не танцуй, дочь моя.

   Ирод. Все, хоть половину моего царства.

   Саломея. Ты клянешься, тетрарх?

   Ирод. Клянусь, Саломея.

   Иродиада. Дочь моя, не танцуй.

   Саломея. Чем ты клянешься, тетрарх?

   Ирод. Клянусь моею жизнью, моей короной, моими богами! Все, что бы ты ни пожелала, дам я тебе, будь это даже половина моего царства, если ты только будешь танцевать для меня. Ах! Саломея, Саломея, танцуй для меня.

   Саломея. Ты мне в этом поклялся, тетрарх.

   Ирод. Я в этом поклялся, Саломея.

   Саломея. Все, что ни потребую от тебя, будь это даже половина твоего царства?

   Иродиада. Не танцуй, дочь моя.

   Ирод. Будь это даже половина моего царства. Ты будешь очень красивою царицей, если тебе захочется потребовать от меня половину моего царства. Неправда ли, она будет очень красивою царицей?.. А! Здесь холодно! Здесь веет очень холодный ветер. Я слышу его! Почему я слышу в воздухе взмахи крыльев? А! можно подумать, что какая-то птица, большая черная птица пронеслась над террасой. Почему я не хочу ее видеть, эту птицу? Взмахи ее крыльев ужасны. Ветер от взмахов ее крыльев ужасен. Это холодный ветер... Но нет, он совсем не холодный; наоборот, он очень теплый. Он чересчур теплый. Я задыхаюсь. Полейте воды мне на руки: дайте мне поесть снегу. Расстегните мне плащ. Скорее, скорее, расстегните мне плащ... Нет, оставьте. Мой венок жжет меня, мой венок из роз. Цветы будто из огня. Они сожгли мне лоб. (Срывает с головы венок и бросает его на столь). А! Наконец я могу вздохнуть. Как красны эти лепестки! Их можно принять за пятна крови на скатерти. Это ничего. Нельзя во всем, что видишь, отыскивать знамения. Это сделает жизнь невозможной. Лучше сказать, что пятна крови так же красивы, как лепестки роз. Было бы лучше сказать так... Но не будем больше говорить об этом. Теперь я счастлив, я очень счастлив. Я имею также право быть счастливым, неправда ли? Твоя дочь будет танцевать для меня. Ты будешь танцевать для меня, Саломея? Ты обещала танцевать для меня.

   Иродиада. Я не хочу, чтобы она танцевала.

   Саломея. Я буду танцевать для тебя, тетрарх.

   Ирод. Ты слышишь, что говорит твоя дочь. Она будет танцевать для меня. Это хорошо, что ты будешь танцевать для меня, Саломея. И после того, как ты кончишь, не забудь потребовать от меня все, что ты захочешь. Все, что ты захочешь, я дам тебе, будь это половина моего царства. Я поклялся в этом, неправда ли?

   Саломея. Ты поклялся в этом, тетрарх.

   Ирод. И я никогда не нарушал своего слова. Я не могу лгать; я раб своего слова, и мое слово - это слово царя. Каппадокийский царь, вот тот лжет постоянно, но он и не настоящий царь. Он трус. Он мне также должен, и не хочет платить. Он даже оскорбил моего посла, сказал ему очень обидные вещи. Но Цезарь прикажет его распять, когда он приедет в Рим - я твердо уверен, что Цезарь прикажет его распять. Если же нет, то он умрет, съеденный червями; пророк предсказал это. Ну, Саломея, ты ждешь?

   Саломея. Я жду только, когда мои рабыни принесут мне благовония и семь покрывал, а также снимут с ног моих сандалии. (Рабыни приносят благовония и семь покрывал и снимают с ног Саломеи сандалии).

   Ирод. А! Ты будешь танцевать с голыми ногами! Это хорошо! Это хорошо! Как белые голуби будут твои ножки; они будут походить на белые цветы, трепещущие на дереве... Ах, нет; она будет танцевать на крови, ибо на землю была пролита кровь! Я не хочу, чтобы она танцевала на крови. Это была бы очень дурная примета.

   Иродиада. Что тебе заботиться о том, что она будет танцевать на крови? Ты по крови довольно ступал....

   Ирод. Что мне об этом заботиться? А! Взгляни же на луну! Она стала красной. Она стала красной, как кровь. А! Пророк предсказал это; он предсказал, что луна будет красная, как кровь. Неправда ли, он это предсказывал? Ты это слышала? Луна стала красной, как кровь. Ты этого не видишь?

   Иродиада. Я это прекрасно вижу, и звезды падают вниз, как недозревшие плоды смоковницы, неправда ли? И солнце почернело, как покаянная власяница, и цари земные устрашаются. Это, по крайней мере, заметно; хоть раз в жизни пророк оказался прав. Цари земные устрашаются. Однако вернемся; ты болен. В Риме будут рассказывать, что ты сошел с ума. Вернемся, говорю я тебе.

   Голос Иоканаана. Кто тот, который идет из Эдома, идет из Босры, в пурпурных одеждах, который блистает роскошью одеял, который шествует во всемогуществе? Зачем одежды твои окрашены багрянцем?

   Иродиада. Вернемся. Голос этого человека в высшей степени раздражает меня. Я не хочу, чтобы моя дочь танцевала, в то время как он будет врываться своими криками в танец. Я не хочу, чтобы она танцевала, когда ты так на нее смотришь. Словом, я не хочу, чтобы она танцевала.

   Ирод. Не вставай, супруга, царица, это тебе нисколько не поможет. Я уйду не прежде, чем увижу ее танец. Танцуй, Саломея, танцуй для меня.

   Иродиада. Не танцуй, дочь моя!

   Саломея. Я готова, тетрарх.

  

  

   Ирод. А! Это чудесно! Это чудесно! Посмотри, как она танцует для меня, твоя дочь. Поди ко мне, Саломея. Поди ко мне, чтобы я мог тебя наградить. А! Я хорошо плачу танцовщицам; я тебе также заплачу хорошо. Я дам тебе все, что ты хочешь. Что же ты хочешь, говори!

   Саломея (становясь на колени). Я хочу, чтобы мне потом принесли на серебряном блюде...

   Ирод (смеясь}? На серебряном блюде? Ну да, конечно, на серебряном блюде. Она восхитительна, а? Что же ты хочешь, чтобы тебе принесли на серебряном блюде, моя дорогая, моя прекрасная Саломея, ты, прекраснейшая из всех дев Иудеи? Что должно тебе принести на серебряном блюде? Скажи мне. Что бы это ни было, тебе это принесут. Мои сокровища принадлежать тебе. Так что же это, Саломея?

   Саломея (вставая). Голову Иоканаана.

   Иродиада. А! Это хорошо сказано, дочь моя.

   Ирод. Нет, нет.

   Иродиада. Это хорошо сказано, дочь моя.

   Ирод. Нет, нет, Саломея! Этого ты не потребуешь - не слушай своей матери. Она всегда дает тебе дурные советы, ты не должна ее слушаться.

   Саломея. Я и не слушаюсь своей матери. Для своего собственного удовольствия я требую голову Иоканаана на серебряном блюде. Ты поклялся, Ирод. Не забывай этого, ты поклялся!

   Ирод. Я знаю, я поклялся моими богами, я это хорошо знаю. Но я прошу тебя, Саломея, потребуй чего-нибудь другого от меня, половину моего царства, и я дам его тебе. Но не требуй от меня того, что ты только что от меня потребовала.

   Саломея. Я требую от тебя голову Иоканаана.

   Ирод. Нет, нет, я не хочу.

   Саломея. Ты поклялся, Ирод.

   Иродиада. Да, ты поклялся. Все слышали тебя, ты перед всеми поклялся.

   Ирод. Молчи! Я не с тобой говорю.

   Иродиада. Моя дочь совершенно права, требуя голову этого человека. Он оскорблял меня, он говорил разные гнусности обо мне. Теперь видно, как сильно она любит свою мать. Не уступай, дочь моя. Он поклялся, он поклялся.

   Ирод. Молчи! Не говори со мной... Послушай, Саломея, нужно же быть благоразумной, не так ли? Неправда ли, нужно быть благоразумной? Я никогда не был суров к тебе; я всегда любил тебя... Может быть, я больше, чем следует, любил тебя. Это невозможно, это ужасно требовать этого от меня. На самом деле я не верю, чтобы это было серьезно с твоей стороны. Голова обезглавленного омерзительная вещь, неправда ли? Молодая девушка не должна смотреть на такие вещи. Какое удовольствие может это тебе доставить? Никакого. Нет, нет, ты ведь не хочешь этого.... Ты послушай меня немного. У меня есть изумруд, большой круглый изумруд, его мне прислал любимец Цезаря. Если ты смотришь сквозь этот изумруд, ты можешь видеть то, что происходит очень далеко от тебя. Цезарь сам берет с собой такой изумруд, когда идет в цирк. А мой изумруд больше - я знаю, что он больше. Это величайший изумруд в мире. Ты захочешь его, неправда ли? Потребуй его от меня, и я дам тебе его.

   Саломея. Я требую голову Иоканаана.

   Ирод. Ты не слушаешь меня. Ты не слушаешь меня. Дай же мне, наконец, говорить с тобой, Саломея.

   Саломея. Голову Иоканаана.

   Ирод. Нет, нет, ты ведь не хочешь этого. Ты это говоришь только для того, чтобы помучить меня за то, что я весь вечер смотрел на тебя. Ну да, я смотрел на тебя весь вечер. Твоя красота мучила меня, твоя красота ужасно мучила меня, и я слишком много смотрел на тебя. Но я не буду больше. Не следует смотреть ни на вещи, ни на людей. Следует смотреть только в зеркало, так как зеркало показывает нам одни лишь маски... А! А! Вина! Я хочу пить... Саломея, Саломея, будем друзьями. Посмотри - что же я хотел сказать? Что это было? А! Я, вспомнил!... Саломея! Нет, подойди ближе ко мне. Я боюсь, что иначе ты не слышишь мои слова.... Саломея, ты знаешь моих белых павлинов, моих красивых белых павлинов, которые бродят в саду среди мирт и больших кипарисов. Клювы у них золотые, и зернышки, которые они клюют, тоже золотые, а ноги у них выкрашены пурпуром. Если они кричат, идет дождь, и если они развертывают свои хвосты, на небе показывается луна. Они бродят парами между кипарисами и темными миртами, и у каждого есть раб, который ходит за ним. Иногда они перелетают через деревья, а иногда отдыхают на лужайках и у пруда. На этой земле нет другого царя, у которого были бы такие чудесные птицы; даже у Цезаря нет таких чудесных птиц. Ну, я тебе дам пятьдесят из моих павлинов. Они всегда будут ходить за тобой, и среди них ты будешь как луна в большом белом облаке.... Я дам тебе всех. У меня их только сто, но во всем мире нет царя, у которого были бы такие павлины, как у меня, а я отдам тебе всех. Но только ты должна освободить меня от данного мною слова, и больше не требовать от меня того, что ты потребовала. (Он выпивает кубок вина).

   Саломея. Дай мне голову Иоканаана.

   Иродиада. Это хорошо сказано, дочь моя! А ты, смешон со своими павлинами.

   Ирод. Молчи! Ты постоянно кричишь; ты кричишь, как хищная птица! Не следует так кричать, твой голос терзает меня. Молчи, говорю я тебе! Саломея, - подумай, что ты сделала. Может быть, этот человек послан Богом; я твердо верю, что он послан Богом; он святой человек. Перст Божий коснулся его. Бог говорить страшные вещи его устами. И во дворце и в пустыне, Бог постоянно с ним... Во всяком случае, это возможно. Мы этого не знаем, но возможно, что Бог за него и с ним. Если он умрет, возможно, что со мной случится несчастие. Ибо он сказал, что в тот день, как он умрет, с кем-то случится несчастие. Тут можно разуметь только меня. Вспомни, что я поскользнулся в крови, когда входил сюда. Затем я слышал взмахи крыльев в воздухе, взмахи гигантских крыльев. Это недобрые знамения. И наверно были еще и другие, которых я только не заметил. Что же, Саломея! Ты же не захочешь, чтобы меня постигло несчастье? Ты этого не захочешь? Слушай меня еще.

   Саломея. Дай мне голову Иоканаана.

   Ирод. Видишь, ты не слушаешь меня. Но успокойся; я, видишь, совсем спокоен. Слушай! У меня здесь спрятаны драгоценности, которых даже твоя мать никогда не видала, драгоценности удивительные. У меня есть ожерелье из четырех рядов жемчужин; и их можно счесть за луны, нанизанные на серебряные лучи. Их можно счесть за пятьдесят лун, нанизанных на одну тонкую золотую нить. Одна царица носила их на белизне слоновой кости, на белизне своей груди. Если ты оденешь их, ты будешь прекрасна, как царица. У меня есть два сорта аметистов; одни черные, как вино, другие - красные, как вино, смешанное с водой. У меня есть желтые топазы, как глаза тигров, и красные топазы, как глаза голубей, и зеленые топазы, как глаза кошек. У меня есть опалы, которые мерцают пламенем совсем холодным, опалы, которые делают души печальными и боятся ночи. У меня есть ониксы, похожие на глазные яблоки мертвой женщины. У меня есть лунные камни, меняющиеся, когда меняется луна, и бледнеющие, когда на них светит солнце. У меня есть сафиры, большие, как яйца, и такие синие, как синие цветы. В них волнуется море, и никогда луна не мутит синевы их волн. У меня есть хризолиты и бериллы, у меня есть хризопазы и рубины, и сардониковые, и гиацинтовые камни, и халцедониты, их все я отдам тебе, да, все, и куплю еще много других. Индийский царь только что прислал мне четыре веера из перьев попугая, и нубийский царь одежду из страусовых перьев. У меня есть кристалл, которого женщины не смеют видеть, молодые же мужчины могут только после того, как их отхлещут плетьми. В ящичке из перламутра у меня есть три великолепные бирюзы. Если их носить на лбу, можно видеть вещи, которые не существуют, а если их зажать в руке, можно сделать женщин бесплодными. Это все сокровища большой ценности; им нет цены. Но это еще не все. В ящике из черного дерева у меня есть два кубка из янтаря, похожие на золотые яблоки. Если врач нальет в эти кубки яд, они будут как серебряные яблоки. В другом ящике, выложенном янтарем, у меня есть сандалии, украшенные стеклом, у меня есть плащи, и браслеты, украшенные карбункулами и нефритами из города Ефрата... Итак, что ты хочешь, Саломея? Скажи мне, что ты пожелаешь, и я дам тебе это. Я дам тебе все, что ты потребуешь; только одного не дам. Я дам тебе все, чем я владею, за исключением одной жизни. Я дам тебе мантию первосвященника. Я дам тебе завесу от Святая Святых.

   Иудеи. О! О!

   Саломея. Дай мне голову Иоканаана.

   Ирод (падая на свой стул). Кто даст ей то, что она требует? Поистине она дитя своей матери. (Первый солдат приближается. Иродиада снимает кольцо смерти с руки тетрарха и дает солдату, который тотчас относить его палачу. У палача пораженный вид). Кто взял мое кольцо? На правой руке у меня было кольцо. Кто выпил мое вино? В моем кубке было вино, - он был полон вином. Кто выпил его? О! я знаю верно, что с кем-нибудь случится несчастье (Палач спускается в водоем). Ах! зачем дал я свое слово? Цари никогда не должны давать слова. Если они его не держать, это ужасно, а держат они его, это также ужасно...

   Иродиада. Мне думается, моя дочь поступила правильно.

   Ирод. Я уверен, что случится несчастие.

   Саломея (наклоняется над водоемом и прислушивается). Ни звука. Я ничего не слышу. Отчего этот человек не кричит? А, если бы кто пытался убить меня, я бы кричала, я бы защищалась, я бы не потерпела этого... Руби, руби, Нааман. Руби, говорю я тебе... Нет, я ничего не слышу; царит ужасное молчание. А! что-то упало, упало на землю. Я слышала, как что-то упало. Это был меч палача. Он трусит, раб! Он уронил свой меч. У него не хватает смелости убить его. Он старая баба, этот раб! Нужно послать солдат. (Она замечает пажа Иродиады и говорит ему). Поди сюда, ты был другом того мертвого, не так ли? Но еще не довольно мертвых. Скажи солдатам, чтобы они спустились вниз и принесли мне то, что я требовала, что мне тетрарх обещал, что принадлежит мне. (Паж отступает, она обращается к солдатам) . Подите сюда, солдаты. Спуститесь в этот водоем и принесите мне голову того человека. (Солдаты отступают). Тетрарх, тетрарх, прикажи твоим солдатам принести мне голову Иоканаана.

  

  

   A! ты не хотел мне дать поцеловать твой рот, Иоканаан! Ну! я теперь его поцелую. Я укушу его моими зубами, как кусают созревший плод. Да, я теперь буду целовать твой рот, Иоканаан. Я тебе это сказала, не говорила я? Ну, теперь я тебя поцелую... Но отчего ты не смотришь на меня, Иоканаан? Твои глаза, которые были такие страшные, полные огня и презрения, закрыты теперь. Зачем они теперь закрыты? Открой свои глаза! Подними свои веки Иоканаан. Отчего ты не смотришь на меня? Ты боишься меня, Иоканаан, что не хочешь смотреть на меня?... И твой язык, который был как змея, брызжущая ядом, он не движется больше, он ничего не говорит, Иоканаан, эта красная змея, которая обливала меня своим ядом. Это странно, нет? Как это случилось, что мертвая змея больше не движется?.. Ты погнушался мной, Иоканаан; ты оттолкнул меня; ты говорил позорящие меня слова. Ты обращался со мной, как с блудницей, как с потаскушкой, со мной Саломеей, дочерью Иродиады, иудейской царевной! Ну, Иоканаан, я еще вижу, а ты мертв, и твоя голова принадлежит мне; я могу с ней делать, что хочу. Я могу ее бросить собакам и птицам небесным. Что оставят собаки, доклюют птицы... А, Иоканаан, Иоканаан, ты был единственным человеком, которого я любила. Все другие мужчины внушали мне отвращение. Но ты, ты прекрасен. Твое тело было как колонна из слоновой кости на серебряном пьедестале. Это был сад, полный гроздий и серебряных лилий. Это была серебряная башня, украшенная щитами из слоновой кости. Ничего на свете не было белее твоего тела; ничего на свете чернее твоих волос. Во всем мире не было ничего более красного, чем твой рот. Твой голос был сосудом с курениями, испарявшим редкие ароматы, и когда я посмотрела на тебя, я услышала странную музыку. А! Зачем ты не посмотрел на меня, Иоканаан! Своими руками и своими поношениями ты сокрыл лицо свое. Ты держал перед своими глазами повязку того, кто хочет видеть своего Бога. Ну, ты видел его, своего Бога, Иоканаан, но меня, меня... ты никогда не видел. Если бы ты меня увидел, ты бы меня полюбил. Я увидела тебя, и, Иоканаан - и - я полюбила тебя. Ах! Как я тебя любила. Я и теперь люблю тебя, Иоканаан; люблю тебя одного... Я жажду твоей красоты, я алчу твоей любви. И ни вино, ни плоды не могут утолить желания моего. Что мне теперь делать Иоканаан? Ни реки, ни обширные воды не могут потушить моей страсти. Я была царевной, ты погнушался мной; я была девушкой, ты отнял у меня мое девичество; я была целомудренна, ты влил огонь в мои жилы... А! А! Отчего ты не посмотрел на меня, Иоканаан? Если бы ты на меня посмотрел, ты бы меня полюбил. Я хорошо знаю, что ты полюбил бы меня, ибо тайна любви больше, чем тайна смерти. Только на любовь можно смотреть.

   Ирод. Она отвратительна, твоя дочь, она в конец отвратительна. Поистине то, что она сделала, есть большое преступление. - Я уверен, что это преступление против какого-нибудь неведомого Бога.

   Иродиада. Я одобряю то, что сделала моя дочь и теперь я хочу остаться здесь.

   Ирод (поднимаясь). А! Это говорит кровосмесительница. Идем. Я не хочу здесь больше оставаться. Идем, говорю я тебе, я уверен, что разразится несчастие. Манасса, Иесахар, Осия, потушите факелы! Я не хочу ничего больше видеть, я не хочу, чтоб меня что-нибудь видело. Потушите факелы. Закройте луну! Закройте звезды! Скроемся мы сами в нашем дворце, Иродиада. Я начинаю чувствовать страх. (Рабы тушат факелы. Звезды исчезают. Большая туча надвигается на луну и совершенно закрывает ее. Сцена совсем темнеет. Тетрарх начинает подниматься по лестнице).

   Голос Саломеи. А! Я поцеловала твой рот, Иоканаан, я поцеловала твой рот. Горечь была на губах твоих - был это вкус крови?.... или, быть может, это был вкус любви. Говорят, что у любви горький вкус.... Но, что же из этого? Что из этого? Я поцеловала твой рот, Иоканаан, я поцеловала твой рот!

  

  

   Ирод (оборачивается и видит Саломею). Убейте эту женщину!