Тургенев Иван Сергеевич - Вечер в Сорренте

  

  

  

   И.С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах

   Сочинения в двенадцати томах

   Издание второе, исправленное и дополненное

   М., "Наука", 1979

   Сочинения. Том второй. Сцены и комедии. 1843-1852

   OCR Бычков М. Н.

  

   Надежда Павловна Елецкая, вдова, 30 лет.

   Мария Петровна Елецкая, ее племянница, 18 лет.

   Алексей Николаевич Бельский, 28 лет.

   Сергей Платонович Аваков, 45 лет.

   Слуга, итальянец.

   M-r Popelin, французский художник.

   Певец-импровизатор.

  

  

  

   Аваков (шевелится и издает неясные звуки. Наконец он восклицает сонливым голосом). Федька!.. Федька!.. Федюшка! (Он вздрагивает, снимает с себя платок и с изумленьем оглядывается.) Да где ж это я?.. (Оглядывается опять и, помолчав, с досадой махает рукой.) В Италии! (Помолчав опять.) А какой я было славный сон видел! Право. Будто я этак сижу у себя в Покровском под окном - гляжу, а на дворе всё утки ходят, и у каждой на затылке хохол. Филипп кучер телегу подмазывает, а Федюшка мне трубки не Несет. Удивительный, приятный сон! (Вздыхает.) Эх-эх!.. Когда-то господь бог приведет увидеть всё это опять... (Встает). Устал я, признаться сказать, устал таскаться по трактирам... старые кости мыкать. Ведь третий год... Вот уж точно можно сказать, седина в голову, а бес в ребро... (Помолчав.) А они, должно быть, ушли. (Подходит к двери в сад.) В саду их нет... (Подходит к двери в кабинет и стучится.) Надежда Павловна... Надежда Павловна... Вы здесь? - Нету. Должно быть, ушли. Я тут вздремнул после обеда, а они взяли да ушли... Гм! Ушли... Ух этот мне Алексей Николаич - это всё его штуки... я знаю. И кто его принес К нам... (С волненьем дергает за снурок колокольчика.) Очень было нужно... (Дергает опять.) Как будто без него мало их... Да что ж это никто не идет? (Дергает три раза сряду. Из передней выскакивает слуга-итальянец в курточке и с салфеткой под мышкой.)

   Слуга (наклоняясь вперед всем телом). Celenza comanda? {Ваше сиятельство, звали? (Итал.)}

   Аваков (глядя на него сбоку). Эка зубы скалит! Странное дело! все эти слуги в гостиницах друг на друга похожи - в Париже, в Германии, здесь... везде... Точно одно племя... (К слуге.) Пуркуа не вене ву па тудсюит? {Почему вы не приходите сразу? (Франц.)} (Аваков не совсем чисто говорит по-французски.)

   Слуга (улыбаясь, и вертя салфеткой). 'Celenza, jé... moua... héhé... {Ваше сиятельство, я... я... (Итал. и франц.)}

   Аваков. У э... у сон се дам? {Где эти дамы? (Франц.)}

   Слуга. Soun sorti... per passeggiare... pour prou-mené... Madama la countessa, aveco la Signorina e aveco Moussu lou Counte - l'otro Counte Rousso... {Они вышли... прогуляться... Госпожа графиня с синьориной и с господином графом - другим русским графом (франц. и итал.).}

   Аваков. Се биен, се биен... Алле {Хорошо, хорошо... Идите (Франц.)}.

   Слуга. Si, signore {Да, синьор (Итал.)}. (Выскакивает вон.)

   Аваков. Боже! Как эти мне физиономии опротивели!.. (Ходит по комнате.) Пошли гулять... Гм... Морем, небось, любоваться пошли. Воображаю себе, как этот господинчик теперь рассыпается... А она... я ее знаю, она рада... Это ее страсть. И что она в нем нашла - не понимаю... Решительно пустой человек. И притом вовсе не занимательный человек. (Опять ходит по комнате.) Господи боже мой! Когда-то это она успокоится, когда-то ей наскучат, наконец, все ЭТИ новые лица... (Дверь из передней до половины отворяется, и выказывается m-r Popelin. На нем курточка с большими клетками, галстучек à l'enfant {по-детски, (Франц.)}. Он в бороде и длинных волосах.)

   M-r Popelin. Pardon, monsieur...

   Аваков (оглядываясь). Это кто еще?

   M-r Popelin (всё еще. не входя). Pardon, c'est ici que demeure Madame la comtesse de Geletska? {Простите, здесь живет госпожа графиня Елецкая? (Франц.)}

   Аваков (помолчав). Вуй. Кееке ву вуле? {Да. Что вы хотите? (Франц.)}

   M-r Popelin (входит. У него небольшой портфель под мышкой). Et... pardon... Madame est-elle à la maison? {Простите... Мадам дома? (Франц.)}

   Аваков (всё не двигаясь с места). Нон. Кеске By вуле? {Нет. Что вы хотите? (Франц.)}

   M-r Popelin. Ah! Que c'est dommage! Pardon, monsieur, vous ne savez pas - reviendra-t-elle bientôt? {Ах! Как жаль! Простите, сударь, вы не знаете, скоро ли она вернется? (Франц.)}

   Аваков. Нон... нон... Кеске ву вуле?

   M-r Popelin (поглядев на него с некоторым изумленьем). Pardon, monsieur... C'est à monsieur le comte que j'ai l'honneur de parler? {Простите, сударь... Я имею честь говорить с господином графом? (Франц.)}

   Аваков. Нон, мосьё, нон.

   M-r Popelin. Ah! (С некоторым достоинством.) Et bien, monsieur, vous aurez la complaisance de dire à Madame que monsieur Popelin, artiste-peintre, est venu la voir - d'après sa propre invitation - et qu'il regrette beaucoup... (Видя, что Аваков делает нетерпеливые движения.) Monsieur, j'ai l'honneur de vous saluer. {А! Тогда, сударь, будьте любезны передать мадам, что мосьё Поплен, артист-художник, пришел к ней, по ее собственному приглашению, и что он очень сожалеет... Сударь, честь имею кланяться. (Франц.)} (Надевает шляпу и уходит.)

   Аваков. Адё, монсьё. (Глядит ему вслед и восклицает.) Еще один! Чёрт бы побрал всех этих художников, музыкантов, пьянистов и живописцев! Откуда их только набирается такая пропасть? И как это они сейчас нас пронюхают. Глядишь, уж и познакомились, уж и вертятся тут, ухаживают. И чем всё это кончится? Известно чем. Поднесут какую-нибудь дрянную акварель или статуэтку, а им по знакомству и плати втридорога. И сколько мы с собой этого хлама возим!.. Это ужасно. А ведь сначала послушай-ка их... Всё так свысока... художники, дескать... бескорыстие... голодный народец, известно. Эх! (Вздыхая.) Как это мне всё надоело... Ах, как это мне всё надоело! (Ходит по комнате.) А они не идут. Гм! Знать, прогулка по сердцу пришлась. Вот уж и вечер на дворе. (Помолчав.) Да пойду-ка я им навстречу... в самом деле... (Берет шляпу и идет к передней.) А, да вот и они, наконец! (Из передней входят Надежда Павловна, Марья Петровна и Бельский. Лицо Надежды Павловны выражает некоторое неудовольствие.) Насилу-то изволили вернуться! Зачем же это вы без меня гулять пошли?

   Надежда Павловна (подходит к зеркалу направо и снимает шляпу). А вы разве давно проснулись?

   Аваков. Давно.

   Надежда Павловна. Что ж, выспались?

   Аваков. Да я и не спал вовсе... Так только...

   Надежда Павловна (перебивая его). Ну, знаем, знаем... вздремнули...

   Аваков. Хе... хе... А что, приятная была прогулка?

   Надежда Павловна (сухо). Да... Никого без меня не было?

   Аваков. Никого... То есть, виноват, приходил какой-то живописец.

   Надежда Павловна (быстро). М-r Роpelin?

   Аваков. Да, кажется, он.

   Надежда Павловна. Что ж вы ему сказали?

   Аваков. Да ничего. Он вас спрашивал и велел вам сказать, что был...

   Надежда Павловна. Зачем же вы его не попросили подождать?

   Аваков. Я, право, не знал.

   Надежда Павловна (с досадой). Ах, вы всегда такой! (Обращаясь к Бельскому, который с самого своего прихода отошел к окну налево вместе с Марьей Петровной и разговаривал с ней). Бельский!..

   Бельский, да полноте вам любезничать с Машей.

   Бельский. Что вам угодно, Надежда Павловна?

   Надежда Павловна. Что мне угодно... (Помолчав.) Вот что мне угодно: здесь сейчас был M-r Popelin, живописец, вы знаете, тот, с которым я третьего дня познакомилась,- он еще мне показывал виды Везувия... Я его сама пригласила, он пришел, а этот вот господин (указывая на Авакова) не умел его удержать.

   Бельский. Так что ж вы прикажете?

   Надежда Павловна. Как вы недогадливы стали - с некоторых пор!.. Извольте сейчас идти, сыщите мне его, приведите его сюда, слышите? Непременно приведите его сейчас.

   Бельский. Да я его адреса не знаю.

   Надежда Павловна. Узнайте его адрес, спросите здесь, в гостинице - где хотите. Да ступайте же, мне он нужен, говорят вам. Ступайте.

   Бельский (помолчав). Слушаю-с. Иду отыскивать г-на живописца с видами Везувия. Должно быть, они вам очень понравились... (Взглянув на нее.) Иду, иду. (Уходит.)

   Надежда Павловна (садится на диван и нетерпеливо стучит ногой по полу. Авапов с замешательством улыбается. Наконец, она восклицает).

   Маша!

   Марья Петровна. Ma tante?

   Надежда Павловна. Ma tante... ma tante... Что это ты меня всё тетушкой величаешь? Как будто уж я такая старуха.

   Марья Петровна. Да как же мне, тетушка, вас называть иначе?

   Надежда Павловна (помолчав). Ты напрасно стоишь у окна, ты можешь простудиться.

   Марья Петровна. Помилуйте, на дворе так тепло...

   Надежда Павловна. Я не знаю... мне кажется, здесь дует... Сергей Платоаыч, ведь дует?

   Аваков (вздрагивает и играет пальцами обеих рук на воздухе). Дует, дует.

   Надежда Павловна (Марье Петровне), Ты, мне кажется, слишком легко одета?.. Маша... Ты бы лучше надела другое платье.

   Марья Петровна. Вы думаете, тетушка?

   Надежда Павловна. Да, думаю, моя племянница.

   Марья Петровна. Извольте, я сейчас надену другое. (Стоит некоторое время неподвижно, со смехом подбегает к Надежде, Павловне и целует ее.)

   Надежда Павловна (смеясь). Ну, хорошо, лиса, хорошо, ступай... (Марья Петровна выбегает в дверь кабинета. Аваков тоже смеется и потирает руки. Надежда Павловна взглядывает на него и принимает серьезный вид. Аваков слегка конфузится. Небольшое молчанье.)

   Аваков. Вы... вы, кажется, сегодня не в духе, Надежда Павловна.

   Надежда Павловна. Кто вам это сказал? Напротив. Ваши замечанья всегда ужасно невпопад, Сергей Платоныч, Вам всё такое кажется, чего совсем нету. (С улыбкой.) Ну, например, ну, скажите правду, разве дует здесь?

   Аваков (глядя на нее). А... А вам как угодно? чтобы не дуло?

   Надежда Павловна. Ну вот, видите.

   Аваков (помолчав). Да если б я знал, что вам так хочется видеть этого французика... Если б вы мне по крайней мере сказали наперед...

   Надежда Павловна. Опять вы невпопад. Мне нисколько не хочется видеть этого француза... мне он совершенно не нужен.

   Аваков (с недоуменьем). Однако вы послали за ним Бельского...

   Надежда Павловна (помолчав). Я послала за ним Бельского... потому что... потому что он мне надоел... Мне надоело его видеть.

   Аваков. Кого? Бельского? (Надежда Павловна утвердительно качает головой.)

   Аваков. Не может быть!

   Надежда Павловна. Как не может быть?

   Аваков. Да ей-богу же, не может быть. Помилуйте, Надежда Павловна, сегодня за столом, вспомните, как вы с ним были ласковы? Да не только сегодня, всё это время - и в Риме, и на дороге в Неаполь, и здесь...

   Надежда Павловна. Во-первых, это неправда...

   Аваков. Как неправда?

   Надежда Павловна. А во-вторых, что ж! Мне хотелось вас помучить.

   Аваков. Полноте, Надежда Павловна, меня, старика, вы и без того умеете мучить.

   Надежда Павловна. Вы жалуетесь?

   Аваков. О, нисколько, нисколько! Я только хотел сказать, что... это всё не то... что под этим что-то другое скрывается.

   Надежда Павловна. Что такое, позвольте узнать?

   Аваков. Он вас чем-нибудь рассердил сегодня.

   Надежда Павловна. Позвольте узнать, чем мог он рассердить меня? Что такое для меня m-r Бельский?

   Аваков (в раздумье). С другой стороны... точно... он так за вами ухаживает...

   Надежда Павловна. Вот то-то и есть, мой милый Сергей Платоныч, вы хотя и беспрестанно за нами подсматриваете, а ничего не видите... Он и не думает за мной ухаживать.

   Аваков. Как?

   Надежда Павловна. Поглядели бы вы на него во время нашей прогулки!

   Аваков. А что?

   Надежда Павловна. Ах, боже мой! да неужель же вы давно не заметили, что он волочится за Машей?

   Аваков. Бельский?

   Надежда Павловна. Ну да!

   Аваков (внезапно). Это хитрость!

   Надежда Павловна. Как?

   Аваков. Хитрость, Надежда Павловна, хитрость и больше ничего. Помилуйте, Надежда Павловна, да ведь это ясно, как дважды два четыре... Хитрость, поверьте мне, старая штука. Он хочет в вас возбудить ревность... Помилуйте, да это очевидно...

   Надежда Павловна. Что вы говорите, Сергей Платоныч?

   Аваков. Очевидно, Надежда Павловна, помилуйте. Верьте мне, ведь я ваш старинный друг, ведь уж, кажется, нам с вами не знакомиться стать, ведь я преданный вам человек, хитрость, Надежда Павловна, хитрость. Ну, возможно ли предпочесть вам кого-нибудь на свете? Ну, поверю я этому, полноте. (Надежда Павловна молчит и потупляет глаза.)

   Аваков (помолчав, не без робости.) О чем вы думаете, Надежда Павловна?

   Надежда Павловна (помолчав). О чем... Я думаю, что точно имею в вас доброго и верного друга... (Протягивает ему руку.)

   Аваков (с восхищением целуя ее руку). Помилуйте, Надежда Павловна... еще бы!

   Надежда Павловна (встает). А г-н Бельский, поверьте, мне всё равно, волочится ли он за Машей, или нет, и с какой целью он за ней волочится - мне это совершенно всё равно.

   Аваков. Да уж я вам могу поверить...

   Надежда Павловна (перебивая его). Ну полно, бог с ним... Бог с ним совсем... Мы и без него обойдемся, не правда ли?

   Аваков. Как вы добры... (Помолчав.) А всё-таки грешно вам, Надежда Павловна...

   Надежда Павловна. Что такое?

   Аваков. Зачем вы не велели меня разбудить? Зачем пошли гулять без меня?

   Надежда Павловна. Да ведь я знаю, Сергей Платоныч, вы до всех этих прогулок не охотник. Помните, в Риме, в катакомбах, как вы ко мне приставали - что, дескать, если с этим монахом, с проводником, удар случится-ну, как мы отсюда выйдем?

   Аваков. Что же? и точно...

   Надежда Павловна. Трус!

   Аваков. Да ведь это я всё-таки для вас боялся. А впрочем - прогулка прогулке розь. Ну, в хорошую погоду отчего не пройтись этак возле моря... Оно, точно, приятно. Но, например, вот на днях мы ездили смотреть какие-то подземные ванны... Ну, что тут хорошего? Темнота, грязь. Сидишь на спине какого-то дурака, а он еще смеется над тобой, что ты тяжел. Мне говорят, в этих ваннах консулы купались,- да какое мне дело до этих консулов, позвольте спросить?

   Надежда Павловна. Небось русские бани лучше?

   Аваков. Да полноте, Надежда Павловна, полноте - захочется и вам, наконец, домой-то вернуться. Погодите еще, надоест вам разъезжать с конца в конец по Европе. Прискучат вам все эти ваши синьоры, да мейнгеры, да французики... со своими курточками, бородками, ужимочками. (Передразнивает их. Надежда Павловна смеется.)

   Аваков. Я одному удивляюсь, Надежда Павловна... Как вы, с вашим умом, даете себя в обман. Ведь вы посмотрите на них - ведь у них так в глазах и написано, что вы, мол, варвары - и если б не ваши деньги...

   Надежда Павловна. Ну, уж извините, Сергей Платоныч, я не думаю, чтобы со мной знакомились из-за моих денег...

   Аваков. А то еще хуже... Какой-нибудь этакий фигурантик подходит к вам таким завоевателем, ему бы за неслыханное счастье надо почитать, что вы его пускаете к себе, а он куда?.. он завоеватель, он рисуется! говорит с вами - и палец за жилет закладывает, а? палец? каково? Еще иной не умеет... не попадает... за жилет-то... (Опять передразнивает его.)

   Надежда Павловна (смеясь). Ну, полноте, Сергей Платоныч, не горячитесь, поверьте, я не хуже вас знаю цену этим господам.

   Аваков. Да... знаете... А между тем, небось, что они меж собой говорят: что, мол, мон шер, чем ты теперь занимаешься, мон шер? Да ничем, мон шер, в меня одна русская княгиня влюбилась, а сам этак ножкой постукивает да цепочкой по пустому-то по желудку играет, юн пренсесс рюсс, мон шер, так я вот с ней от скуки, знаешь, мон шер...

   Надежда Павловна (с некоторой досадой). Сергей Платоныч, вы мне напрасно всё это говорите... поверьте... у меня теперь совсем другие мысли в голове.

   Аваков (помолчав и вздохнув). Да... я согласен, у вас точно... теперь... другие мысли...

   Надежда Павловна (смеясь). Ну, полноте, не вздыхайте. Так вам жаль, что мы вас с собой не взяли сегодня?

   Аваков. Еще бы!

   Надежда Павловна. Ну, пойдемте, пройдемся по саду. Хотите?

   Аваков. С удовольствием, с удовольствием! (Ищет шляпу.)

   Надежда Павловна. Постойте, я, кажется, слышу шаги Бельского...

   Аваков. Да на что ж он вам нужен?.. (Из передней входит Бельский. )

   Бельский. Уф!.. Вот бежал-то... (К Надежде Павловне.) Надежда Павловна, ваш живописец уехал!

   Надежда Павловна. Какой живописец?

   Бельский. Как какой? M-r Popelin, тот самый, за которым вы меня посылали. Он уехал в Неаполь, полчаса тому назад.

   Надежда Павловнa (глядя на него). Ах, как вы запыхались, Алексей Николаевич... (Смеется.) Ах, как вы смешны!

   Бельский. Я?

   Надежда Павловна. Да, вы... ха-ха-ха... Не правда ли, как он смешон, Сергей Платоныч.

   Аваков. Да, да. Ха-ха... Ха-ха.

   Надежда Павловна (Авакову). Ну, пойдемте, пойдемте.

   Бельский. Куда это вы идете?

   Надежда Павловна. Иду гулять с ним в сад.

   Бельский. А я?..

   Надежда Павловна. А вы здесь останетесь... Да, что это так темно здесь? (Звонит. Входит слуга.) Apportez des lumières. {Принесите свечи. (Франц.)} (Слуга выходит.) Вы можете, если хотите, читать... Впрочем, я вас оставляю в обществе Маши. Вы, кажется, еще не наговорились с ней... Или, может быть, вы опять пойдете отыскивать m-r Popelin? (Бельский глядит на нее с изумлением.) Ах, не глядите так на меня, вы так смешны... Пойдемте, Сергей Платоныч... (Взглядывает на Бельского.) Ха-ха-ха!

   Аваков. Ха-ха-ха! В самом деле! (Оба уходят в сад. Слуга вносит свечи и ставит их на стол подле окна.- Бельский стоит неподвижно и вдруг поднимает одну руку. Слуга воображает, что он зовет его, подбегает и говорит: "'Celenza?" - но, видя что Бельский не обращает на него внимания, кланяется его спине и уходит.)

   Бельский. Что это значит? Гм. Не понимаю. Какая-нибудь фантазия... (Ходит взад и вперед по комнате.) А должно сознаться, удивительная она женщина! Умна, насмешлива, мила... Да, но теперь мне не до того. Точно, три месяца тому назад, когда я ее встретил в Риме, она мне вскружила голову - и до сих пор еще я не могу сказать, чтобы я был совершенно спокоен в ее присутствии... но в сердце у меня... теперь... Ах, я слишком хорошо знаю, что у меня в сердце!.. Она мне сейчас сказала, что оставляет меня в обществе Марьи Петровны... Да где же Мария Петровна?.. (Помолчав.) Читать мне советовала... Читать! В такую ночь - и после сегодняшнего разговора... (Подходит к окну.) Боже! какая великолепная ночь! (Из кабинета выходит Марья Петровна. Она некоторое время глядит на Бельского и идет на середину комнаты.)

   Бельский (оглядываясь). Ах, это вы, Марья Петровна, где вы были?

   Мария. Петровна (указывая на кабинет). Здесь... Мне тетенька велела надеть другое платье...

   Бельский (оглядывая ее). Однако я не вижу, чтобы вы...

   Мария Петровна. Да тетенька мне это только так сказала... Ей хотелось поговорить наедине с Сергеем Платонычем... Где она?

   Бельский. Она пошла с ним в сад...

   Мария Петровна. А вы что ж не пошли с ними?..

   Бельский. Я? Я предпочел остаться.

   Мария Петровна. В самом деле? (Садится.)

   Бельский. То есть, по правде сказать, она сама мне велела остаться...

   Мария Петровна. А! Теперь я не удивляюсь... Бедный Алексей Николаич!.. Мне жаль вас.

   Бельский (подходя к ней и садясь подле нее). Будто? Не думаете ли вы, что я завидую Сергею Платонычу?

   Мария Петровна. А разве нет?

   Бельский. Марья Петровна, и вы, я вижу, уже умеете притворяться....

   Мария Петровна. Я вас не понимаю... Но, не правда ли, какой Сергей Платоныч прекрасный человек!

   Бельский. Да.

   Мария Петровна. Как он предан тетеньке!

   Бельский. Да. Оттого-то ей и грешно его мучить. Ваша тетушка премилая женщина, но ужасная кокетка.

   Мария Петровна (посмотрев на него). А ведь, воля ваша, вам досадно, что вас не взяли в сад...

   Бельский. Опять!

   Мария Петровна. По крайней мере, вы прежде так об тетушке никогда не отзывались.

   Бельский. Прежде! Еще бы! Я очень хорошо знаю, что когда я познакомился с вами, помните, это было в самый первый день карнавала - я вас увидел на балконе в Корсо - я знаю, какое она тогда произвела впечатление на меня...

   Мария Петровна. Да... помню, как вы с улицы поднесли ей вдруг на машинке букет и как она сперва испугалась, потом засмеялась и взяла ваши цветы...

   Бельский. Помните, возле нее стоял этот долговязый джентльмен, сынок какого-то лорда, он еще так на меня потом дулся и ревновал и с достоинством бормотал в нос, точно тетерев...

   Мария Петровна. Как же... как же...

   Бельский. Но ведь это всё три месяца тому назад происходило... а с тех пор... с тех пор я узнал другое чувство - я понял, что все очарования женского кокетства ничто перед стыдливой прелестью молодости...

   Мария Петровна (с смущеньем). Что вы хотите сказать?

   Бельский (тоже с смущеньем). Я?.. Так...

   Ничего. (Помолчав.) Что вы читали сегодня, Мария Петровна?

   Мария Петровна. Я? Шиллера, Алексей Николаич.

   Бельский. Позвольте узнать, что именно?

   Мария Петровна. Иоанну д'Арк.

   Бельский. А! хорошее сочинение... (В сторону.) Как я глуп, боже МОЙ! (Встает и идет к окну.)

   Мария Петровна (помолчав). Что вы там смотрите, Алексей Николаич?

   Бельский. Я смотрю на небо, на звезды, на море... слышите вы его мерные, протяжные всплески? Мария Петровна, неужели эта тишина, этот воздух, этот лунный свет - неужели вся эта дивная ночь ничего не говорит вам...

   Мария Петровна (вставая). А вам, Алексей Николаич, что она говорит?..

   Бельский (с смущеньем). Мне?.. Она... Она мне говорит множество хороших вещей...

   Мария Петровна (с улыбкой). А! Какие же, например?

   Бельский (в сторону). Это, наконец, невыносимо... Я должен казаться ей смешным... Боже мой! боже мой! сердце во мне так бьется, я хочу высказаться, высказаться наконец,- и не могу... Если б ХОТЬ что-нибудь, теперь, в эту минуту... (За окном раздается аккорд гитары).

   Мария Петровна. Что это?

   Бельский (протягивая к ней руку, с волненьем). Не знаю, погодите, должно быть, импровизатор... (Певец поет серенаду под окном. Во всё время пенья, оба, Бельский и Мария Петровна, стоят неподвижно. По окончании первого куплета Бельский бросается к окну и кричит: "браво, браво...")

   Голос певца. Qualche cosa per il musico, signore... {Подайте что-нибудь музыканту, синьор... (Итал.)}

   Mapия Петровна (подходя к Бельскому). Бросьте ему что-нибудь.

   Бельский. Постойте, он так не увидит... (Достает из кармана монету, проворно обертывает ее бумажкой, зажигает ее у свечи и бросает за окно.)

   Голос певца. Grazie, mille grazie... {Благодарю, тысячу раз благодарю... (Итал.)}

   Мария Петровна (которая тоже обернула монету в бумажку). Вот дайте ему еще...

   Голос певца. Grazie, grazie... (Он поет второй куплет. Бельский и Мария Петровна стоят у окна и слушают. Когда он кончает, Бельский кричит: "браво!", бросает ему еще монету. Мария Петровна хочет отойти, но он схватывает ее за руку.)

   Бельский. Постойте, Марья Петровна, постойте... До сих пор мы наградили в нем ремесленника - но я хочу теперь благодарить художника... (Быстро берет свечу со стола.) Подойдите, я освещу вас... (Мария Петровна слегка противится, но подходит к окну.)

   Голос певца. Ah, que bella ragazza! {Ах, какая красавица! (Итал.)}

   Мария Петровна (краснея, отходит от окна). Полноте...

   Бельский (ставя свечу на стол). Нет, решительно я не могу молчать долее... Эта неожиданная песнь, этот сладкий итальянский голос - и именно теперь, в эту ночь, когда уж и так я готов был сказать вам, что у меня на сердце, нет, нет, я не могу, я не хочу молчать...

   Мария Петровна (с волненьем). Алексей Николаич...

   Бельский. Я знаю, что всё это безумно, что вы будете негодовать на меня - но так и быть, я не в силах более притворяться... Марья Петровна, я люблю вас, люблю вас страстно...

   Бельский. Да, я люблю вас, вы давно могли это заметить. И теперь, если... если вы не согласитесь быть моей женой, мне остается одно: уехать отсюда как можно скорей и как можно дальше... Я знаю, что я своей поспешностью, может быть, всё испортил, но виноват не я... этот певец виноват... (Взглянув на Марию Петровну.) Марья Петровна, скажите, уехать мне или остаться, сердиться мне на этого певца или вечно благодарить его...

   Мария Петровна. Я, право, не знаю...

   Бельский. Скажите, скажите...

   Мария Петровна. Мне кажется... на этого певца трудно сердиться...

   Бельский (схватывая ее за руку). Неужели?.. Боже мой! неужели я могу...

   Мария Петровна. Но я... но что скажет тетушка...

   Бельский. Что она скажет? Она согласится... Да вот она, кстати, и идет... Вы увидите... Я уверен, она согласится...

   Мария Петровна. Бельский, что вы делаете...

   Бельский. Ничего, ничего... вы увидите... (Мария Петровна старается его удержать. Из двери сада входят Надежда Павловна и Аваков.)

   Аваков. И вы так рано возвращаетесь, Надежда Павловна...

   Надежда Павловна. Да нельзя же... Сергей Платоныч... Чтоб они там... вдвоем...

   Бельский (бросаясь к Надежде Павловне). Надежда Павловна...

   Надежда Павловна (вздрагивает). Что с вами, вы меня испугали... (Аваков с изумленьем глядит на него.)

   Бельский. Надежда Павловна, я в большом волненье... но вы не обращайте на это вниманья... Я, видите ли, я не могу более скрыть... я... я решаюсь просить у вас руки...

   Аваков. Боже! Всё кончено... (Падает на кресла.)

   Бельский. Руки вашей племянницы Марьи Петровны...

   Надежда Павловна (с изумленьем). Моей племянницы?

   Аваков. Как? Что?.. (Вскакивает.) Вы просите руки Марьи Петровны?.. Согласен, согласен и разрешаю... Дети, дайте сюда ваши руки. (Насильно берет руку Маши и соединяет ее с рукою Бельского.) Благословляю вас, друзья мои - живите долго, в ладу и согласии, и имейте как можно больше детей!..

   Надежда Павловна. Да, постойте, постойте, Сергей Платоныч, вы с ума сошли... Что это такое? Я ничего не понимаю... Вы, Алексей Николаевич, просите у меня руки Маши, вы?

   Бельский. Я.

   Надежда Павловна. А она... что ж?

   Бельский. Она не противится.

   Надежда Павловна. Маша... ты молчишь?

   Аваков. Да помилуйте, Надежда Павловна, что ж ей говорить? Неужели ж вы думаете, что всё это без ее согласия делалось?

   Надежда Павловна (Авакову). Во всяком случае, оно сделалось по вашей милости. (К Бельскому.) Хотя ваше предложение, признаюсь, меня очень удивляет - оно так неожиданно,- но я не желаю препятствовать счастью моей племянницы, если только вы можете составить ее счастье...

   Бельский. Стало быть, вы согласны? (Целует ее руку.)

   Аваков. Да, конечно, согласна... Ура! Марья Петровна, подойдите же и вы...

   Мария Петровна (подходя к Надежде Павловне). Chère tante... {Дорогая тетя... (Франц.)}

   Надежда Павловна. Хорошо, хорошо. (Треплет ее по щеке.) Vous êtes fine, ma nièce... {Вы хитры, племянница... (Франц.)} (Обращаясь к Авакову.) А не правда ли, Сергей Платоныч, как ваши догадки были верны... и безошибочны...

   Аваков. Эх, Надежда Павловна, я за свои догадки не стою, и ошибаться мне тоже случается, как и всякому смертному, а вот за одно я отвечаю - за мою неизменную и вечную преданность к вам... Надежда Павловна, что бы право...

   Надежда Павловна. Что такое?

   Аваков. По примеру этих молодых людей...

   Надежда Павловна. Молодых людей! Говорите про себя, Сергей Платоныч, а я не нахожу себя старой...

   Аваков. Да вы меня понимаете... Право. И поехали бы мы к себе, домой... Надежда Павловна. И как бы там зажили!

   Надежда Павловна. Я вам не говорю... нет - но мы сперва в Париж заедем.

   Аваков (чешет себя за ухо). Да разве Париж... на дороге... в Саратов?

   Надежда Павловна. Нет, уж это как хотите. Мы непременно едем в Париж... молодые люди там женятся...

   Аваков. Мы все там женимся!.. А там и домой...

   Надежда Павловна. Ну, это мы увидим... (Помолчав.) Но не забуду я этого вечера в Сорренте...

   Бельский. Ни я...

   Мария Петровна. Ни я...

   Аваков. Да никто его не забудет!

   Надежда Павловна. Ну, погодите, Сергей Платоныч, не отвечайте за других.

   10^го янв. 1852.

   С.-Петербург.

  

  

   Драматургия составляет особую и существенную часть творческого наследия И. С. Тургенева. Тургенев не только автор нескольких шедевров, вошедших в золотой фонд русского классического репертуара и завоевавших признание деятелей и теоретиков международного театра, он создал свою драматургическую систему. Несмотря на споры, которые велись в течение десятилетий вокруг вопроса о сценичности пьес Тургенева, споры, порожденные глубокой оригинальностью художественных принципов его драматургии, творчество Тургенева оказало заметное влияние на развитие русской драматической литературы и театра.

   Работа над произведениями в драматическом роде составила важный этап в творческом развитии Тургенева. Театр, связанные с ним литературные жанры: драматургия, диалоги, предназначенные для концертного исполнения, оперные либретто, театральная критика - живо интересовали Тургенева на протяжении всей его жизни. Однако совершенно определенный период - 1840-е годы, в особенности же конец десятилетия и начало 1850-х годов - были временем наиболее интенсивной деятельности писателя в области драматургии, наиболее углубленных его размышлений над вопросами истории и теории драмы.

   Сороковые годы принесли Тургеневу первые серьезные литературные успехи. Робкий неофит, сознававший незрелость своих литературных опытов в конце 1830-х годов, в конце следующего десятилетия он был уже одним из выдающихся писателей, автором, произведения которого воспринимались как события в художественной и умственной жизни общества.

   В 1840-х годах получила признание поэзия Тургенева и совершился его переход к повествовательной прозе. В это время сложились основные черты его творческой манеры как рассказчика, новеллиста и сформировался принесший ему славу цикл "Записок охотника". Здесь Тургенев сумел выразить свое последовательное категорическое неприятие крепостнических отношений, выступил как горячий защитник крестьян, тонкий наблюдатель и поэт народной жизни. Сороковые годы были временем наибольшего сближения Тургенева с демократами, знакомства и общения с Белинским и Герценом, увлечения Фейербахом. Беседы с Белинским, влияние великого критика, "пророка" молодых писателей-реалистов, ощутимо в ряде рассказов "Записок охотника". Отголоски этого влияния можно усмотреть и в драматургии Тургенева. Современное состояние драматургии не удовлетворяло Белинского: "Драматическая русская литература представляет собою странное зрелище,- писал он в 1845 году.- У нас есть комедии Фонвизина, "Горе от ума" Грибоедова, "Ревизор", "Женитьба" и разные драматические сцены Гоголя - превосходные творения разных эпох нашей литературы и, кроме них, нет ничего" {Белинский, т. 9, с. 346.}. Это, опубликованное в конце 1845 г., суждение Белинского и другие аналогичные его высказывания {Там же, т. 7, с. 83, т. 8, с. 65 и др.} имел в виду Тургенев, ссылаясь на мнение "Отечественных записок" как на совпадающее со своим: "Мы не станем повторять уже не раз высказанные на страницах "Отечественных записок" мнения о Фонвизине, Грибоедове и Гоголе: читатели знают, почему первые два не могли создать у нас театра; что же касается до Гоголя, то он сделал всё, что возможно сделать первому начинателю, одинокому гениальному дарованию: он проложил, он указал дорогу, по которой со временем пойдет наша драматическая литература; но театр есть самое непосредственное произведение целого общества, целого быта <...> Семена, посеянные Гоголем,- мы в этом уверены,- безмолвно зреют теперь во многих умах, во многих дарованиях" (наст. изд., Сочинения, т. 1, с. 236-237). Так сформулировал Тургенев в 1846 году свои взгляды на положение русского театра и задачи драматургов. Он был убежден, что кризис театрального репертуара может быть преодолен усилиями писателей, стоящих на уровне современного развития литературы, высшим достижением которой в области драматургии ему представлялись пьесы Гоголя. Из среды последователей Гоголя, утверждал Тургенев, выдвинутся авторы, которым суждено будет обновить репертуар театра. Себя он причислял к писателям этого направления и перед собою ставил определенные серьезные задачи, в решении которых, впрочем, как он думал, он будет поддержан литераторами одного с ним поколения и сходных творческих устремлений.

   Важное место в системе взглядов Тургенева 1840-х годов занимала высказанная им в статье о драме С. А. Гедеонова "Смерть Ляпунова" мысль о том, что явления искусства порождаются и определяются исторической жизнью общества. Через все его критические статьи как лейтмотив проходит утверждение, что достоинства и недостатки произведений искусства, в особенности же драматических произведений, суть зеркало отношений и взглядов народа в определенную эпоху его исторического бытия. Капитальным недостатком драны Гедеонова Тургенев считает ее подражательность, мозаичность, многочисленные заимствования из отечественной и зарубежной драматургии, которые могут быть обнаружены в ее тексте и, свидетельствуя о начитанности автора, вместе с тем говорят о полной его несостоятельности как художника; "...только живое нас занимает, а всё механически составленное - мертво" (там же, с. 240).

   Особенность подхода Тургенева к проблеме формирования новой реалистической русской драматургии состояла в том, что, основываясь в своих творческих опытах на изучении художественного наследия великих писателей разных народов и эпох, он искал путей развития самобытного искусства, стремился найти свой собственный и соответствующий духовным потребностям своих современников и соотечественников стиль драматургии. Пропагандируя русскую литературу, в частности драматургию, на Западе в течение десятилетий, Тургенев никогда не шел по пути ее приспособления к вкусам и привычкам западного читателя и зрителя, а подчеркивал, разъяснял ее неповторимое своеобразие {См.: Алексеев М. И. И. С. Тургенев - пропагандист русской литературы на Западе.- В кн.: Труды Отдела отвой русской литературы. 1, М.; Л., 1948, с. 61-80.}.

   Творчество Шекспира было для Тургенева не только источником величайших художественных идей, не только образцом постижения драматизма истории, но и сокровищницей мыслей о человеческой природе и закономерностях исторической жизни людей {См.: Левин Ю. Д. Шестидесятые годы.- В кн.: Шекспир и русская культура. Под ред. акад. М. П. Алексеева. М.; Л., 1965, с. 450-472.}. Тургенев ощущал глубокое внутреннее родетво между устремлениями русской реалистической литературы и творчеством Шекспира и даже между личностью Шекспира и характерными чертами русского народа, выразившимися в его культуре: "...может ли не существовать особой близости и связи между <...> поэтом, более всех и глубже всех проникнувший в тайны жизни, и народом, главная отличительная черта которого <...> состоит в почти беспримерной жажде самосознания