Стриндберг Август - Терзания совести

ify">   Крикъ повторился. Теперь, казалось, что это вопль утопающаго.

   - Вернемся домой,- сказалъ Шанцъ, страшно поблѣднѣвъ.- Сегодня ты не въ состоян³и подняться выше, а завтра мы будемъ догадливѣй и возьмемъ экипажъ.

   Но она, во что бы то ни стало, хотѣла идти дальше.

   Въ зеленой изгороди боярышника прыгали черные дрозды съ желтыми клювами; по стѣнамъ, обвитымъ плющемъ, бѣгали взапуски сѣрыя ящерицы, скрываясь въ трещинахъ. Весна была въ полномъ разгарѣ, и по краямъ дороги цвѣли примулы. Но все это не привлекало вниман³е страдальцевъ, шедшихъ на Голгофу. Когда они поднялись еще въ гору,- таинственные крики возобновились.

   Охваченная внезапнымъ подозрѣн³емъ, г-жа Блейхроденъ повернулась къ брату и, своимъ помутившимся взоромъ, взглянула ему прямо въ глаза, какъ бы ища въ нихъ подтвержден³я своихъ догадокъ. Затѣмъ, не произнося ни слова, она упала на дорогу, поднявъ цѣлое облако желтой пыли.

   Прежде чѣмъ братъ успѣлъ опомниться, какой-то услужливый путникъ бросился за экипажемъ, и когда молодая женщина была перенесена въ него, - въ нѣдрахъ ея тѣла началась та мучительная работа, которая предшествуетъ появлен³ю на свѣтъ новаго человѣка.

   А наверху, въ больничной комнатѣ съ видомъ на Женевское озеро сидѣлъ фонъ-Блейхроденъ. Стѣны комнаты были обиты войлокомъ и окрашены въ блѣдно-голубой цвѣтъ; сквозь окраску просвѣчивали легк³е контуры пейзажа. Потолокъ былъ разрисованъ наподоб³е шпалеръ, обвитыхъ виноградомъ; полъ покрытъ ковромъ поверхъ толстаго слоя соломы. Мягко обитая мебель скрывала углы и края дерева.

   Изнутри нельзя было догадаться, гдѣ скрыта дверь, и этимъ отвлекались мысли больного о заключен³и, являющ³яся самыми опасными при возбужденномъ состоян³и духа.

   Окна были снабжены рѣшеткой, сдѣланной въ видѣ цвѣтовъ и листьевъ, изъ-за которыхъ сама рѣшетка не была видна.

   Форма помѣшательства фонъ-Блейхродена извѣстна подъ именемъ терзан³й совѣсти. Онъ убилъ одного виноградаря при какихъ-то таинственныхъ обстоятельствахъ, въ которыхъ никакъ не могъ рѣшиться сознаться, по той простой причинѣ, что онъ ихъ не помнилъ. Теперь онъ сидѣлъ въ заключен³и и ждалъ исполнен³я приговора, такъ какъ былъ присужденъ къ смертной казни.

   Но у него бывали свѣтлые промежутки.

   Тогда онъ развѣшивалъ по стѣнѣ больш³е листы бумаги и исписывалъ ихъ силлогизмами. Онъ вспоминалъ иногда о приказѣ разстрѣлять вольныхъ стрѣлковъ, но то обстоятельство, что онъ былъ женатъ, совершенно изгладилось изъ его памяти. Свою жену, навѣщавшую его, онъ принималъ за ученика, которому давалъ уроки логики.

   Онъ ставилъ первую посылку: вольные стрѣлки - предатели, и приказъ гласилъ - разстрѣлять ихъ.

   Однажды жена его имѣла неосторожность поколебать его увѣренность въ правильности этой посылки; тогда онъ сорвалъ со стѣнъ всѣ заключен³я и заявилъ, что употребитъ двадцать лѣтъ на то, чтобы доказать ихъ вѣрность. Кромѣ того, у него были гранд³озные проекты осчастливить все человѣчество.

   - Отчего происходитъ наша смерть здѣсь, на землѣ? - задавалъ онъ вопросъ. - Для чего король управляетъ, священникъ проповѣдуетъ, поэтъ творитъ, художникъ рисуетъ? Для того, чтобы доставить организму азотъ. Азотъ, это - разумъ, и народы, употреблявш³е въ пищу мясо, - разумнѣе употреблявшихъ углеводы. Въ настоящее время начинаетъ ощущаться недостатокъ въ азотѣ, и отсюда возникаютъ войны, стачки, государственные перевороты. Необходимо отыскать новый источникъ азота. Блейхроденъ нашелъ его, и теперь всѣ люди будутъ равны. Свобода, равенство и братство станутъ, наконецъ, дѣйствительностью. Въ этомъ проблема будущаго, съ разрѣшен³емъ которой земледѣл³е и скотоводство окажутся излишними, и на землѣ воцарится золотой вѣкъ.

   Но затѣмъ имъ снова овладѣвала мысль о совершенномъ уб³йствѣ, и онъ становился глубоко несчастнымъ.

   Въ то самое февральское утро, когда г-жа Блейхроденъ, направлявшаяся въ лѣчебницу, вынуждена была вернуться домой, - мужъ ея сидѣлъ въ своей комнатѣ и смотрѣлъ въ окно. - Сначала онъ разсматривалъ потолокъ и пейзажъ на стѣнахъ, затѣмъ пересѣлъ къ свѣту на удобный стулъ, откуда видна была широко даль, разстилавшаяся передъ нимъ.

   Сегодня онъ былъ спокоенъ: наканунѣ вечеромъ онъ принялъ холодную ванну и хорошо спалъ ночь... Онъ не могъ дать себѣ отчетъ въ томъ, гдѣ онъ находится. Въ окно видны были совсѣмъ зеленые кусты, олеандры, усѣянные бутонами, лавровыя деревья съ ихъ блестящими листьями, буксусы, тѣнистый вязъ, весь обвитый плющемъ, скрывавшимъ его голыя вѣтви и придававшимъ ему видъ дерева, покрытаго зеленой листвой. По лужайкѣ, усѣянной желтыми примулами, шелъ человѣкъ, косивш³й траву, а маленькая дѣвочка сгребала ее въ кучи. Фонъ-Блейхроденъ взялъ календарь и прочелъ: февраль.

   - Въ февралѣ сгребаютъ сѣно. Гдѣ я?

   Взоръ его устремился вдаль, за садъ, и онъ увидѣлъ глубокую долину, постепенно спускавшуюся къ зеленымъ лугамъ; тамъ и сямъ мелькали разбросанныя маленьк³я деревушки, церкви, свѣтло-зеленыя плакуч³я ивы. - "Февраль!" подумалъ онъ снова.

   А тамъ, гдѣ кончались луга, - разстилалось спокойное, голубое, какъ воздухъ, озеро, по ту сторону его темнѣла земля съ возвышавшеюся грядою горъ. Надъ горной цѣпью лежало что-то похожее на зубчатыя облака, легк³я, пушистыя, нѣжныя, съ чуть замѣтными тѣнями на зубцахъ.

   Блейхроденъ терялся въ догадкахъ о томъ, куда онъ попалъ; но здѣсь было такъ чудно хорошо, какъ не могло быть на землѣ. Не умеръ ли онъ и не перенесся ли въ другой м³ръ? Но только это не была Европа. Должно быть, онъ умеръ! Онъ погрузился въ тих³я мечты, пытаясь вникнуть въ свое новое положен³е, и вдругъ почувствовалъ необыкновенный приливъ радости, а въ головѣ его пронеслось какое-то освѣжающее ощущен³е, точно мозговыя извилины, перепутанныя раньше, начали расправляться, приходить въ порядокъ. Ему стало безконечно весело, а въ груди зазвучала ликующая пѣсня; но онъ никогда въ жизни не пѣлъ, и потому его были крики, крики восторга, тѣ самые крики, которые, разносясь въ окно, привели его жену въ отчаян³е.

   Просидѣвъ такъ еще съ часъ, онъ вспомнилъ вдругъ старинную картину, видѣнную имъ въ какомъ то кегельбанѣ, въ окрестностяхъ Берлина; она представляла швейцарск³й пейзажъ, и теперь онъ понялъ, что онъ - въ Швейцар³и, а остроконечныя облака - Альпы. Дѣлая второй обходъ, докторъ нашелъ фонъ-Блейродена спокойно сидѣвшимъ передъ окномъ и напѣвавшимъ про себя: не было никакой возможности оторвать его отъ чудной картины.

   Но онъ былъ совершенно спокоенъ и ясно сознавалъ свое положен³е.

   - Докторъ, - сказалъ онъ, указывая на желѣзную рѣшетку въ окнѣ,- зачѣмъ вы портите такой чудный видъ, закрывая его желѣзомъ? Не позволите ли вы мнѣ сегодня выйти на воздухъ? я думаю, это было бы мнѣ полезно, и я обѣщаю не убѣжать!

   Докторъ взялъ его руку, чтобы незамѣтно изслѣдовать пульсъ.

   - Пульсъ у меня всего 70, дорогой докторъ, - сказалъ, улыбаясь, пац³ентъ,- и эту ночь я спалъ спокойно. Вамъ не чего бояться.

   - Меня очень радуетъ,- сказалъ докторъ,- что повидимому лѣчен³е имѣетъ на васъ хорошее дѣйств³е. Вы можете выйти.

   - Знаете, докторъ, - оживленно заговорилъ больной,- мнѣ кажется, что я умеръ и снова ожилъ на другой планетѣ: до того здѣсь хорошо. Никогда я не представлялъ себѣ, что земля такъ прекрасна!

   - Да, земля еще прекрасна тамъ, гдѣ ея не коснулась культура; а здѣсь природа такъ могущественна, что справилась со всѣми попытками человѣка.

   - Вы послѣдователь Руссо, докторъ? - замѣтилъ пац³ентъ.

   - Руссо былъ женевецъ, господинъ лейтенантъ! Тамъ, на берегу озера, въ глубокомъ заливѣ, который вы видите прямо противъ этого вяза, тамъ онъ родился, тамъ страдалъ, тамъ были сожжены его "Emilie" и "Contrat social", это евангел³е природы; а тамъ, влѣво, у поднож³я Валлисскихъ Альпъ, гдѣ лежитъ маленьк³й Кларанъ, тамъ написалъ онъ книгу любви, "La nouvelle Heliose". Озеро, что вы видите внизу,- Женевское озеро!

   - Женевское озеро!- повторилъ фонъ-Блейхроденъ.

   - Въ этой тихой долинѣ,- продолжалъ докторъ,- гдѣ живутъ мирные люди, искали душевнаго исцѣлен³я и покоя всѣ потерпѣвш³е жизненное крушен³е. Взгляните туда, направо, на эту узкую полоску земли съ башней и тополями: это Ферней. Туда бѣжалъ Вольтеръ, осмѣявъ Парижъ, тамъ обработывалъ онъ землю и выстроилъ храмъ въ честь верховнаго существа. А дальше - Коппэ. Тамъ жила госпожа Сталь, злѣйш³й врагъ Наполеона, предателя народа, та самая госпожа Сталь, которая имѣла мужество учить французовъ, своихъ соотечественниковъ, что нѣмецкая нац³я вовсе не жесток³й врагъ Франц³и, потому что нац³и вообще не питаютъ ненависти другъ къ другу

   Сюда,- посмотрите теперь влѣво,- сюда, на это озеро бѣжалъ измученный Байронъ, точно титанъ, вырвавш³йся изъ сѣтей реакц³оннаго времени, въ которыя оно хотѣло поймать его могуч³й духъ, и здѣсь, въ своемъ "Шильонскомъ узникѣ", вылилъ онъ всю свою ненависть къ тиран³и. У поднож³я высокаго Граммона противъ рыбачьей деревушки Сенъ-Жэнгольфъ онъ чуть не утонулъ однажды... Здѣсь искали убѣжища всѣ, кто не въ силахъ былъ выносить воздухъ плѣна, подобно холерѣ, носившагося надъ Европой послѣ посягательства священнаго союза на права человѣчества. Здѣсь, тысячу футовъ ниже, слагалъ Мендельсонъ свои грустныя мечтательныя пѣсни; здѣсь Гуно написалъ своего Фауста. Здѣсь, въ безднахъ Савойскихъ Альпъ онъ черпалъ вдохновен³е для "Вальпург³евой ночи". Отсюда Викторъ Гюго громилъ декабрьскихъ предателей своими обличительными стихами. И здѣсь же, по удивительной ирон³и судьбы, внизу, въ маленькомъ скромномъ Веве, куда не проникаетъ сѣверный вѣтеръ, здѣсь вашъ государь искалъ забвен³я отъ ужасовъ Садовы и Кенигреца... Сюда укрылся русск³й Горчаковъ, почувствовавъ, что почва стала колебаться подъ его ногами. Здѣсь Джонъ Рэссель смывалъ съ себя всѣ политическ³я прегрѣшен³я и вдыхалъ чистый воздухъ. Здѣсь Тьеръ пытался привести въ порядокъ свои спутанныя постоянными политическими бурями, не рѣдко противорѣчивыя, но, на мой взглядъ, благородныя мысли. А тамъ внизу, въ Женевѣ, господинъ лейтенантъ! Тамъ нѣтъ короля съ пышной свитой, но тамъ впервые зародилась мысль, великая, какъ христ³анство, апостолы которой тоже носятъ крестъ, красный крестъ на бѣломъ полѣ, и симъ знамен³емъ, я убѣжденъ, она побѣдитъ грядущее!

   Пац³ентъ, спокойно слушавш³й эту необычную рѣчь, свойственную скорѣе священнику, чѣмъ врачу,- чувствовалъ себя неловко.

   - Вы - мечтатель, докторъ,- сказалъ онъ.

   - И вы будете имъ, проживъ здѣсь нѣсколько мѣсяцевъ,- отвѣтилъ докторъ.

   - Значитъ, вы вѣрите въ лѣчен³е? - спросилъ пац³ентъ нѣсколько менѣе скептично.

   - Я вѣрю въ безконечную силу природы, способную излѣчить болѣзнь культуры,- отвѣтилъ онъ.

   - Чувствуете ли вы себя достаточно сильнымъ, чтобы услышать пр³ятную вѣсть? - продолжалъ онъ, пристально вглядываясь въ больного.

   - Совершенно, докторъ!

   - Миръ заключенъ!

   - Боже... какое счастье!- произнесъ пац³ентъ.

   - Да, конечно,- сказалъ докторъ.- Однако не задавайте вопросовъ; на сегодня довольно. Теперь вы можете выйти. Будьте готовы къ тому, что выздоровлен³е ваше не пойдетъ такъ неуклонно впередъ, какъ вы ожидаете. Возможенъ рецидивъ. Воспоминан³е - нашъ злѣйш³й врагъ...

   Докторъ взялъ больного подъ руку и повелъ въ садъ... Тутъ не было ни рѣшетокъ, ни стѣнъ; только зеленая аллея приводила гуляющаго черезъ лабиринтъ въ то же мѣсто, откуда онъ вышелъ; позади аллеи лежали рвы, черезъ которые нельзя было перешагнуть.

   Лейтенантъ молчалъ, вслушиваясь въ странную музыку своихъ нервовъ. Всѣ стороны его души точно зазвучали снова, и онъ ощутилъ покой, котораго не испытывалъ давно.

   Они находились теперь передъ небольшимъ сводчатымъ здан³емъ, сквозь которое проходили пац³енты въ сопровожден³и служителей.

   - Куда идутъ эти люди?- спросилъ больной.

   - Ступайте за ними, увидите.

   И, подозвавъ одного изъ служителей, докторъ сказалъ ему:

   - Спуститесь въ отель "Faucon" къ госпожѣ Блейхроденъ, кланяйтесь ей и скажите, что мужъ ея на пути къ выздоровлен³ю, но... онъ еще не спрашивалъ о ней... Когда онъ спроситъ,- онъ будетъ спасенъ.

   Блейхроденъ вошелъ въ большую залу, не походившую ни на одну изъ видѣнныхъ имъ до сихъ поръ. Это не была ни церковь, ни школа, ни залъ засѣдан³й, ни театръ, но все это отчасти совмѣщалось въ ней. Въ глубинѣ ея были хоры, освѣщаемыя тремя окнами изъ разноцвѣтныхъ стеколъ; нѣжныя сочетан³я ихъ цвѣтовъ очевидно были подобраны большимъ художникомъ; свѣтъ преломлялся въ нихъ гармоническимъ аккордомъ. Это производило на больныхъ такое же впечатлѣн³е, какъ единичный аккордъ, которымъ Гайднъ разрѣшаетъ тьму хаоса, когда Господь въ "Сотворен³и м³ра" повелѣваетъ хаотическимъ силамъ природы придти въ порядокъ, восклицая: "да будетъ свѣтъ"! и въ отвѣтъ ему раздаются хоры херувимовъ и серафимовъ.

   Колонны вокругъ хоръ не имѣли никакого опредѣленнаго стиля; темный мягк³й мохъ обвивалъ ихъ до самаго потолка. Нижн³я панели стѣнъ украшены были ельникомъ, а больш³е простѣнки - вѣтвями вѣчно зеленыхъ лавровъ, плюща, омелы! Они представляли собой орнаментъ безъ всякаго стиля: порою они какъ будто начинали принимать форму буквъ, но затѣмъ расплывались въ мягкихъ очертан³яхъ фантастическихъ растен³й. Надъ окнами висѣли больш³е вѣнки, какъ на праздникѣ весны...

   Блейхроденъ оглядѣлся кругомъ; пац³енты сидѣли на скамьяхъ въ нѣмомъ изумлен³и. Онъ занялъ мѣсто на одной скамьѣ и услышалъ вздохъ.

   Рядомъ съ собой онъ увидѣлъ человѣка лѣтъ сорока, который плакалъ, прикрывъ лицо руками. У него былъ носъ съ горбиной, усы и остроконечная бородка, а профиль его напоминалъ изображен³я, видѣнныя Блейхроденомъ на французскихъ монетахъ.

   Повидимому, это былъ французъ. Итакъ, имъ суждено было встрѣтиться здѣсь; здѣсь сидѣлъ врагъ подлѣ врага, оплакивая что-то. Но что же именно? Исполнен³е долга передъ отечествомъ?

   Блейхроденъ почувствовалъ волнен³е, когда вдругъ послышалась тихая музыка: органъ игралъ хоралъ.

   Больному казалось, что онъ слышитъ слова, полныя утѣшен³я и надежды... Но вотъ, на хоры взошелъ человѣкъ. Это не былъ священникъ: на немъ былъ сѣрый сюртукъ и син³й галстухъ. Книги у него тоже не было. Онъ говорилъ.

   Онъ говорилъ кротко и просто, какъ говорятъ среди друзей; онъ говорилъ о простомъ учен³и Христа, о любви къ ближнему, какъ къ самому себѣ, о терпѣн³и, миролюб³и и прощен³и врагамъ; онъ говорилъ о томъ, что Христосъ во всемъ человѣчествѣ видѣлъ одинъ народъ, но злая природа человѣка противится этой великой идеѣ, и люди группируются въ нац³и, секты, школы; но онъ высказывалъ также твердую увѣренность въ томъ, что принципы христ³анства скоро осуществятся на землѣ. И, проговоривъ съ четверть часа, онъ снова сошелъ съ хоръ...

   Блейхроденъ точно очнулся отъ сна.

   Такъ онъ былъ въ церкви! Онъ, которому скучны были всяк³е споры о вѣроисповѣдан³яхъ, онъ, - въ течен³е пятнадцати лѣтъ не посѣщавш³й ни одной церковной службы... И именно здѣсь, въ домѣ умалишенныхъ, онъ долженъ былъ найти осуществлен³е свободной церкви. Здѣсь сидѣли рядомъ католики, православные, лютеране, кальвинисты, цвинглисты, англичане - и возносили свои общ³я молитвы общему Богу.

   Какая безпощадная критика способствовала возникновен³ю этого общаго молитвеннаго зала, объединившаго всѣ секты, и примирила многочисленныя религ³и, враждовавш³я, уничтожавш³я и осмѣивавш³я другъ друга?..

   Чтобы отогнать волнующ³я мысли, Блейхроденъ сталъ разглядывать залъ. Долго блуждавш³й взоръ его остановился на стѣнѣ противъ хоръ. На ней висѣлъ огромный вѣнокъ, внутри котораго изъ вѣтвей ельника было изображено одно только слово.

   Онъ прочелъ французское слово: "Noёl" и повторилъ про себя: "Рождество".

   Какой поэтъ создалъ эту комнату? Какой глубок³й знатокъ человѣческой души сумѣлъ пробудить здѣсь самое прекрасное, самое чистое воспоминан³е, воспоминан³е о дѣтствѣ, далекомъ отъ всякихъ религ³озныхъ споровъ и суетныхъ грезъ, омрачающихъ въ чистыхъ душахъ чувство справедливости... Это - какъ будто мелод³я, пробивающаяся сквозь звѣриный вой жизни, сквозь крики борьбы изъ-за куска хлѣба или, еще чаще, изъ-за почестей!

   Размышляя объ этомъ, онъ задалъ себѣ вопросъ: какимъ образомъ человѣкъ, родясь невиннымъ и кроткимъ, становится постепенно звѣремъ?..

   И не представляетъ ли весь м³ръ дома умалишенныхъ, въ которомъ мѣсто, гдѣ онъ сейчасъ находится,- самое разумное?

   И онъ снова смотрѣлъ на это единственное во всей церкви начертанное слово, разбирая его по буквамъ; а въ тайникахъ его воспоминан³я, какъ на пластинкѣ проявляемаго негатива, вырисовывались картины прошлаго. Онъ увидѣлъ послѣдн³й рождественск³й сочельникъ. Послѣдн³й? Тогда онъ былъ во Франкфуртѣ. Значитъ, предпослѣдн³й. Это былъ первый вечеръ, проведенный имъ у невѣсты, такъ какъ наканунѣ онъ былъ помолвленъ. Онъ видитъ домъ стараго пастора, своего тестя; низкую залу съ бѣлымъ буфетомъ и фортепьяно, чижа въ клѣткѣ, бальзамины на окнахъ, шкафъ съ серебряной чашей, коллекц³ю пѣнковыхъ трубокъ. А вотъ и она, дочь пастора, убирающая елку золотыми орѣхами и яблоками.

   Дочь пастора!... Мгновеннво, точно молн³я, пронзила мракъ, но только чудная, безопасная молн³я, лѣтняя зарница, которой любуются съ веранды, не боясь ея удара. Онъ былъ помолвленъ, женатъ! у него была жена, способная снова привязать его къ жизни, которую онъ презиралъ и ненавидѣлъ. Но гдѣ же она? Онъ долженъ видѣть ее сейчасъ же, немедленно! Онъ долженъ летѣть къ ней,- иначе онъ умретъ отъ нетерпѣн³я.

   Онъ поспѣшно вышелъ и тотчасъ же столкнулся съ докторомъ. Блейхроденъ схватилъ его за плечи, посмотрѣлъ ему прямо въ глаза и спросилъ прерывающимся голосомъ:

   - Гдѣ моя жена? Ведите меня къ ней! Сейчасъ же! Гдѣ она?

   - Она и ваша дочь,- спокойно отвѣтилъ докторъ,- ожидаютъ васъ внизу, въ улицѣ Бургъ.

   - Моя дочь? У меня есть дочь?- вымолвилъ пац³ентъ, разражаясь рыдан³ями.

   - Вы очень чувствительны, господинъ фонъ-Блейхроденъ,- сказалъ съ улыбкой докторъ.- Пойдемте со мной, одѣньтесь. Черезъ полчаса вы будете среди своихъ и снова станете самимъ собой!

   И они скрылись въ большомъ подъѣздѣ.

  

   Фонъ-Блейхроденъ представлялъ собою совсѣмъ современный типъ. Правнукъ французской революц³и, внукъ священной лиги, сынъ 1830 года, онъ потерпѣлъ крушен³е, разбившись о скалы революц³и и реакц³и.

   Когда, къ двадцати годамъ, онъ началъ жить сознательною жизнью, съ глазъ его упала повязка, и онъ увидѣлъ, какими сѣтями лжи былъ онъ опутанъ, начиная съ протестанства и кончая прусскимъ династическимъ фетишизмомъ. Ему представилось, что онъ очнулся отъ долгаго сна, или, что онъ, единственный здравый человѣкъ, былъ заключенъ въ домъ умалишенныхъ. А когда онъ убѣдился, что въ стѣнѣ, окружающей его, нѣтъ ни одной бреши, сквозь которую онъ могъ бы выйти, не наткнувшись на угрожающ³й штыкъ или дуло оруж³я,- имъ овладѣло отчаян³е. Онъ пересталъ вѣрить во чтобы то ни было, даже въ спасен³е и отдался во власть пессимизма, чтобы, по крайней мѣрѣ, заглушить боль, если ужъ нельзя было найти исцѣлен³я.

   Шопенгауэръ сталъ его другомъ, а впослѣдств³и онъ нашелъ его и въ Гартманѣ, этомъ суровѣйшемъ изъ всѣхъ провозвѣстниковъ правды.

   Но общество призывало его и требовало избран³я какой-нибудь дѣятельности. Фонъ-Блейхроденъ отдался наукѣ и выбралъ изъ нихъ ту, которая наименѣе соприкасалась съ современностью - геолог³ю или, скорѣе, отрасль ея, занимающуюся изучен³емъ жизни животныхъ и растен³й исчезнувшаго м³ра - палеонтолог³ю. Когда онъ задавалъ себѣ вопросъ, какая отъ этого могла быть польза для человѣчества?- то могъ только отвѣтить: польза для меня - средство заглушить... Онъ не могъ читать газеты, не чувствуя, какъ въ немъ, подобно грозному безум³ю, поднимается фанатизмъ, и потому онъ старательно отдалялъ отъ себя все, что могло напомнить современность и современниковъ. Онъ начиналъ надѣяться, что въ этомъ покоѣ, купленномъ такою дорогой цѣною, сможетъ прожить до конца своихъ дней, не утративъ разсудка.

   Затѣмъ онъ женился. Онъ не могъ противостоять непреодолимому закону природы - сохранен³ю вида. Въ женѣ своей онъ надѣялся вновь пр³обрѣсть ту задушевность, отъ которой ему удалось освободить себя, и жена стала его прежнимъ, многостороннимъ я, которому онъ могъ радоваться, не разставаясь съ своимъ одиночествомъ. Въ ней нашелъ онъ свое дополнен³е и началъ уже успокаиваться; но онъ сознавалъ также, что вся его жизнь была теперь построена на двухъ основахъ, изъ которыхъ одною была жена; упади этотъ крауегольный камень,- и самъ онъ, со всѣмъ своимъ здан³емъ, неминуемо рушится. Оторванный отъ нея черезъ два мѣсяца послѣ женитьбы,- онъ ужъ не былъ болѣе самимъ собой. Ему точно не доставало глазъ, руки, языка, и потому-то онъ при первомъ ударѣ такъ легко поддался ему и раздвоился.

   Съ появлен³емъ дочери, казалось, поднялось что-то новое въ томъ, что Блейхроденъ называлъ природной душой, въ отлич³е отъ общественной, образующейся путемъ воспитан³я. Онъ сознавалъ теперь свою связь съ семьей, чувствовалъ, что онъ не умретъ съ прекращен³емъ жизни, но душа его будетъ продолжать свое существован³е въ его ребенкѣ. Однимъ словомъ, онъ почувствовалъ, что душа его безсмертна, даже если тѣло погибнетъ. Онъ сознавалъ свою обязанность жить и надѣяться, хотя порою имъ овладѣвало отчаян³е, когда онъ слышалъ своихъ соотечественниковъ, въ понятномъ опьянен³и побѣдой, описывающихъ счастливый исходъ войны. Они видѣли поле сражен³я только изъ кареты, въ подзорную трубу...

   Пессимизмъ, не допускавш³й развит³я изъ дурного начала, новаго болѣе совершеннаго м³ра, началъ представляться ему несостоятельнымъ, и онъ сталъ оптимистомъ изъ чувства долга. Но вернуться на родину онъ все же не рѣшался, изъ опасен³я снова впасть въ унын³е. Онъ подалъ въ отставку и, реализовавъ свой небольшой капиталъ, поселился въ Швейцар³и.

  

  

   Былъ чудный теплый осенн³й вечеръ въ Веве 1872 года. Обѣденный колоколъ въ маленькомъ пенс³онѣ "Le cedre" пробилъ семь часовъ, сзывая къ обѣду.

   За табльдотомъ собрались пенс³онеры, знакомые другъ съ другомъ и близко сошедш³еся, какъ обыкновенно бываетъ, когда люди находятся на нейтральной почвѣ.

   Сосѣдями фонъ-Блейхродена и его жены были: печальный французъ, котораго мы видѣли въ церкви, одинъ англичанинъ, двое русскихъ, нѣмецъ съ женой, испанское семейство и двѣ тирольки.- Разговоръ шелъ по обыкновен³ю спокойно, миролюбиво, тепло, порою игриво, затрогивая самые жгуч³е вопросы.

   - Я никогда не представлялъ себѣ, что природа можетъ быть такъ прекрасна, какъ здѣсь,- сказалъ фонъ-Блейхроденъ, любуясь видомъ сквозь открытую дверь веранды.

   - Природа всегда была прекрасна,- сказалъ нѣмецъ,- но я думаю, что глаза наши были слѣпы.

   - Правда,- подтвердилъ англичанинъ,- но все-таки здѣсь лучше, чѣмъ гдѣ бы то ни было.

   - Слыхали вы, господа, что случилось съ варварами, кажется, съ аллеманнами или венграми, когда они пришли на гору Данъ-де-Жаманъ и увидѣли съ нея Женевское озеро? Они подумали, что небо упало на землю, и въ испугѣ разбѣжались. Объ этомъ, навѣрное, упоминается въ путеводителѣ...

   - Я думаю,- замѣтилъ одинъ изъ русскихъ,- что чистый, свободный отъ всякой лжи, воздухъ, вдыхаемый нами здѣсь,- является причиной того, что мы находимъ все прекраснымъ; та же самая прекрасная природа оказываетъ благотворное дѣйств³е на нашу мысль, отвращая ее отъ предразсудковъ. Подождите, когда исчезнутъ наслѣдники священной лиги, тогда и трава зазеленѣетъ на ясномъ солнышкѣ.

   - Вы правы,- сказалъ фонъ-Блейхроденъ,- но нѣтъ необходимости обезглавливать деревья. Есть друг³е болѣе человѣческ³е способы борьбы. Путь законной реформы. Не правда-ли, господинъ англичанинъ?

   - Совершенно вѣрно!- отвѣтилъ англичанинъ.

   - Но войны, войны прекратятся ли онѣ когда-нибудь?- воскликнулъ испанецъ.

   - Когда женщина получитъ право голоса, арм³я будетъ распущена, - сказалъ фонъ-Блейхроденъ. - Неправда ли, жена?

   Госпожа Блейхроденъ одобрительно кивнула головой.

   - Потому что,- продолжалъ Блейхроденъ,- какая мать захочетъ послать своего сына, сестра своего брата, жена мужа на поле битвы? А когда никто не станетъ подстрекать людей другъ противъ друга - исчезнетъ такъ называемая рассовая ненависть. Человѣкъ добръ, но люди злы, думалъ нашъ другъ Жанъ-Жакъ,- и онъ былъ правъ.

   Почему здѣсь, въ этой прекрасной странѣ люди такъ миролюбивы? Почему они имѣютъ болѣе довольный видъ, чѣмъ гдѣ бы то ни было. Они не чувствуютъ надъ собой власти учителя точно школьники. У нихъ нѣтъ ни королевской свиты, ни военныхъ смотровъ, ни парадныхъ представлен³й, гдѣ бы слабому человѣку являлся соблазнъ предпочесть блескъ справедливости. Швейцар³я представляетъ собой мин³атюрную модель, по которой Европа со временемъ построитъ свое будущее.

   - Вы оптимистъ, милостивый государь, - сказалъ испанецъ.- Неужели вы полагаете, что то, что годится для маленькой страны, какъ Швейцар³я, съ тремя милл³онами жителей и только тремя языками,- пригодно такъ же и для всей громадной Европы?

   Разговоръ закипѣлъ. Говорили о Швейцар³и, объ Америкѣ, о будущемъ Европы и человѣчества. Англичанинъ наполнилъ стаканъ и собирался произнести тостъ, когда вошла прислуживавшая дѣвушка и подала ему телеграмму.

   Разговоръ на минуту прервался; англичанинъ съ видимымъ волнен³емъ читалъ телеграмму... Между тѣмъ надвигались сумерки. Блейхроденъ тихо сидѣлъ, погрузившись въ созерцан³е чуднаго ландшафта.

   Вершины Граммона и сосѣднихъ горъ были залиты пурпуромъ заходящаго солнца, бросавшаго розоватый отблескъ на виноградники и каштановыя рощи Савойскаго берега; Альпы блестѣли въ сыромъ вечернемъ воздухѣ и казались сотканными изъ той же воздушной ткани, какъ свѣтъ и тѣни. Онѣ стояли, подобно гигантскимъ безплотнымъ существамъ, мрачныя сзади, грозныя и пасмурныя въ разсѣлинахъ, а съ передней стороны, обращенной къ солнцу,- свѣтлыя, улыбающ³яся, веселыя.

   Темно-синее вечернее небо вдругъ прорѣзала яркая полоса свѣта, и надъ низкимъ Савойскимъ берегомъ взвилась огромная ракета; она поднялась высоко, высоко, казалось, коснулась самого Данъ д'Ошъ, остановилась и заколебалась, точно въ послѣдн³й разъ окидывая взглядомъ прекрасную землю, прежде чѣмъ разсыпаться; это продолжалось нѣсколько секундъ, затѣмъ она начала спускаться, но, не пройдя и нѣсколькихъ метровъ, лопнула съ грохотомъ, достигшимъ Веве, и вдругъ, точно большое четырехугольное облако,- развернулся бѣлый флагъ, а вслѣдъ затѣмъ послышался новый выстрѣлъ, и на бѣломъ фонѣ вырисовался красный крестъ. Сидѣвш³е за столомъ вскочили и поспѣшили на веранду.

   - Что это такое? - воскликнулъ встревоженный фонъ-Блейхроденъ. Никто не хотѣлъ или не могъ отвѣтить, потому что въ эту минуту взвился цѣлый рой ракетъ, точно изъ кратера вулкана, и по небу разсыпался огненный букетъ, отразивш³йся въ необъятномъ зеркалѣ спокойнаго Женевскаго озера.

   - Лэди и джентльмены!- возвысилъ голосъ англичанинъ, въ то время, какъ лакей ставилъ на столъ подносъ съ бокалами шампанскаго.

   - Лэди и джентльмены!- повторилъ онъ,- это означаетъ, какъ я узналъ изъ полученной телеграммы, что первый международный третейск³й судъ въ Женевѣ окончилъ свои занят³я; это значитъ, что война между двумя народами предотвращена, что сто тысячъ американцевъ и столько же англичанъ должны благодарить этотъ день за то, что они остались въ живыхъ. Алабамск³й вопросъ разрѣшенъ не въ пользу американцевъ или англичанъ,- а въ пользу справедливости и будущаго. Думаете ли вы все-таки, господинъ испанецъ, что войны неизбѣжны? Я, какъ англичанинъ, сегодня долженъ бы быть огорченъ, но я горжусь своей родиной (положимъ, англичане, какъ вамъ извѣстно, всегда гордятся ею), а сегодня я имѣю на это право, потому что Англ³я - первая европейская держава, обратившаяся къ суду честныхъ людей, а не къ желѣзу и крови! И я желаю вамъ всѣмъ такихъ же поражен³й, какое мы понесли сегодня, потому что они научатъ насъ побѣждать...

   Блейхроденъ остался въ Швейцар³и. Онъ не могъ оторваться отъ этой дивной природы,- перенесшей его въ иной м³ръ, безконечно прекраснѣе того, который онъ покинулъ.

   Порою снова овладѣвали имъ припадки терзан³й совѣсти, но докторъ приписывалъ это исключительно нервности, присущей въ наше время большинству культурныхъ людей.

   Блейхроденъ рѣшилъ выяснить свои мысли о вопросахъ совѣсти въ небольшой статьѣ, которую намѣренъ былъ опубликовать. Его конспектъ, прочтенный раньше въ кругу друзей, заключалъ въ себѣ довольно интересныя вещи. Со свойственнымъ нѣмцу глубокомысл³емъ, онъ проникъ въ сущность вещей и пришелъ къ заключен³ю, что существуютъ два рода совѣсти: 1) природная и 2) искусственная. Перваго рода совѣсть, полагалъ онъ - есть прирожденное чувство справедливости. И оно-то было у него удручено приказомъ разстрѣлять вольныхъ стрѣлковъ. Только разсматривая себя, какъ жертву высшей власти, - онъ могъ освободиться отъ терзавшихъ его угрызен³й.

   Искусственная совѣсть въ свою очередь состоитъ изъ a) силы привычки и b) требован³я высшей власти. Сила привычки настолько еще тяготѣла надъ Блейхроденомъ, что нерѣдко, въ особенности въ часы предобѣденной прогулки, ему представлялось, что онъ манкируетъ службой, и онъ становился угрюмымъ, недовольнымъ собою, испытывалъ чувства школьника, пропускающаго уроки. Ему надо было употребить невѣроятныя усил³я, чтобы оправдать свою совѣсть тѣмъ, что онъ получилъ законную отставку.

   По прошеств³и двухъ съ половиною лѣтъ, проведенныхъ Блейхроденомъ въ Швейцар³и, онъ получилъ однажды приказъ вернуться на родину, ввиду носившихся слуховъ о войнѣ. На этотъ разъ дѣло касалось отношен³й Прусс³и къ Росс³и, той самой Росс³и, которая три года тому назадъ оказала пруссакамъ "моральную" поддержку противъ Франц³и. Блейхроденъ не считалъ добросовѣстнымъ идти противъ друзей, понимая хорошо, что обѣ нац³и ничего не имѣютъ другъ противъ друга.

   Зная по опыту, что совѣсть женщины ближе къ законамъ природы, онъ обратился къ своей женѣ за совѣтомъ, какъ поступить ему въ виду подобной дилеммы. Послѣ минутнаго размышлен³я жена его отвѣтила:

   - Быть нѣмцемъ - больше, чѣмъ быть пруссакомъ; потому-то и образовался нѣмецк³й союзъ; но быть европейцемъ - больше, чѣмъ быть нѣмцемъ. Быть же человѣкомъ - еще больше, чѣмъ быть европейцемъ. Ты не можешь перемѣнить своей нац³ональности, потому что всѣ "нац³и" - враги и нельзя переходить на сторону враговъ, если ты не монархъ, какъ Бернадоттъ, или генералъ фельдмаршалъ, какъ графъ Мольтке. Слѣдовательно, тебѣ остается только одно - нейтрализоваться. Сдѣлаемся швейцарцами! Швейцар³я не имѣетъ нац³ональности!

   Блейхродену вопросъ показался такъ правильно и просто разрѣшеннымъ, что онъ немедленно сталъ собирать свѣдѣн³я, какимъ образомъ онъ могъ "нейтрализоваться".

   По справкамъ оказалось, что, проживя здѣсь два года, онъ этимъ уже исполнилъ всѣ услов³я для того, чтобы стать швейцарскимъ "гражданиномъ": въ этой странѣ нѣтъ "подданныхъ".

   Въ настоящее время Блейхроденъ "нейтрализовался", и хотя въ общемъ онъ счастливъ - все же порою ему приходится вести войну со своей "искусственной" совѣстью.