Шпажинский Ипполит Васильевич - Кручина

ноги]. Встань, встань, Поленька, встань!.. Господи Боже мой!.. [Поднялъ]. Дай же взглянуть на тебя!.. Вѣдь два года, два долгихъ - долгихъ года, Поленька, а!.. И не знать ничего, жива ли не знать!.. [Горячо ее обнялъ]. Блѣдна какъ, худа, измучена!.. Поля моя, бѣдная моя дѣвочка!..

   Поленька [утирая слезы]. По дѣломъ мнѣ, Прохоръ Авдѣичъ.

   Ревякинъ. Ну глупости, вздоръ! И нечего объ этомъ разсказывать! Ну бросилъ, ну скотъ, подлецъ и чертъ съ нимъ!

   Поленька. Нѣтъ, я все должна разсказать, какъ жила, какъ и зачѣмъ пришла... Легче мнѣ будетъ...

   Ревякинъ. А ну... если облегчить, говори. Напрасно бы!.. а нужно тебѣ - говори. Сядемъ-ка! Такъ! [Придвинулся и гладитъ ея голову]. Будемъ слушать, коли такъ. Катай! [Восторженно поглядѣлъ на нее, всталъ и быстро прошелся, потирая руки]. Ха-ха-ха-ха!.. Сдуру я, Поленька, сдуру. [Садится]. Ты ничего... Катай!..

   Поленька. Когда я отъ васъ ушла... А не уйти не могла, честное слово! Я ушла бы за нимъ, еслибъ знала, что завтра за это смерть...

   Ревякинъ. Ну, такъ! Такъ я и понялъ, хоть и дивился: откуда у тебя, слабой дѣвчурки, страсть такая взялась? Да мало ли что бываетъ!

   Поленька. Но, кромѣ того, я не понимала васъ и боялась. Я бы вамъ не посмѣла признаться ужъ потому, что вы разлучили бы насъ. Потомъ, въ горьк³я минуты, васъ все вспоминала и васъ однихъ... Отъ всѣхъ мнѣ было-бъ обидно сочувств³е, помощь, въ особенности отъ него... Но вамъ... вамъ я бы все разсказала, и наплакалась бы вдоволь и все бы отъ васъ приняла. И васъ мнѣ было стыднѣе всѣхъ людей, такъ стыдно, такъ стыдно!..

   Ревякинъ. Что ты совсѣмъ отъ меня закатилась. Такъ и зналъ!

   Поленька. Сначала онъ меня любилъ и я была счастлива, очень! А и тогда сердце щемить начинало: какъ это я вдругъ ушла и что вы? А когда онъ надъ этимъ смѣялся...

   Ревякинъ. Негодяй!.. Впрочемъ, нѣтъ... Я того... У меня дурная привычка, Поленька. Продолжай!

   Поленька. За то, что онъ надъ этимъ смѣялся, я стала меньше его любитъ. Съ этого началось, съ этого и пошли разгадки мои. Онъ не любилъ, когда я думаю и грустна, а я всегда бывала грустна, когда думала о васъ...

   Ревякинъ [сморкается, чтобы скрыть волнен³е]. Н-нда!.. Ты... видишь что, Поля... ты обо мнѣ-то поменьше... Про себя ужъ, ежели такъ...

   Поленька. Любовь его скоро прошла. Я ушла отъ него. Мы другъ другу были не нужны.

   Ревякинъ. Отчего-жъ не ко мнѣ? За коимъ чертомъ пропадать было? Э-эхъ! Не одобряю. Обидно!

   Поленька. Да я скорѣй бы умерла, нежели пришла бы къ вамъ, хоть и знала, что вы не прогоните, дорогой мой. Нѣтъ, я должна была пострадать, должна была идти своею дорогой, какъ бы впереди ни было худо. Все-таки мнѣ оставались молитва и вы. Этимъ однимъ душа могла жить и свѣтъ бы въ ней не угасъ.

   Ревякинъ. Чертъ знаетъ что!.. Руку! руку, тебѣ говорятъ! [Схватилъ, крѣпко поцѣловалъ ея руку и отвернулся].

   Поленька [вставая къ нему]. Ахъ, что вы! Какъ это можно!

   Ревякинъ [глотая слезы]. Ну что на меня уставилась? Гляди вонъ туда, въ уголъ! [Отходитъ]. Ушла, ну и что?

   Поленька. Стала работать. На фабрику взяли. Трудно тамъ было. Слегла...

   Ревякинъ. Э-эхъ!

   Поленька. Потомъ разныя работы справляла, тяжелыя... Опять попала въ больницу. Въ этотъ разъ и не чаяла встать, увѣрена была, что конецъ. И эта мысль, что умру я, ожесточен³е мое къ себѣ уменьшила, и стало на душѣ легче. Смерти ждала я безъ страха, а грустно только бывало, что близокъ конецъ. Умереть было не суждено. Выписали изъ больницы, но велѣли не работать больше, пригрозили - умру. Они не все мнѣ сказали: они умолчали, что я и такъ скоро умру. Жизни во мнѣ не осталось... Ну вотъ я рѣшила пр³йти къ вамъ, чтобы проститься и чтобъ вы знали, что я пострадала и что на землѣ вы мнѣ дороже всего.

   Ревякинъ. Что жъ это такое! Что ты меня ножами-то рѣжешь, Пелагея Семеновна! Какъ же ты, страду на себя принимая, не помыслила - каково будетъ мнѣ?... Про смерть - вздоръ. Заикаться не смѣй!.. А еслибъ дѣйствительно... еслибъ ты точно умерла у меня... какая радость мнѣ знать, что совѣсть загрызла тебя, и потому больше, что ты себя преступницей предо мной почитала? Кой чертъ мнѣ Въ этомъ, позвольте спросить?

   Поленька [беретъ его руки]. Милый вы мой, сердечный! Иначе я не могла, видитъ Богъ! Мнѣ нужно было и горе въ себѣ побороть... тяжко вѣдь было оно... и облегчить, умиротворить душу. Пусть жизнь моя истратилась на все это - я не жалѣю. По дѣломъ мнѣ...

  

  

   Поленька. Братецъ!.. Здравствуйте!

   Рубежниковъ. Поленька, вы?!. Да неужели это вы?!

   Поленька. Очень, видно, я измѣнилась?

   Рубежниковъ. Да, не узнать!.. Какъ же я радъ, что вы воротились, голубушка! Здравствуйте! [крѣпко жметъ ея руки]. Здравствуйте, дорогая моя, и... и прощайте...

   Поленька. Какъ прощайте? Куда же вы?

   Рубежниковъ. Пока переѣзжаю въ гостиницу, а тамъ... тамъ не знаю... [Ревякинъ отвернулся къ окну и барабанить по столу].

   Поленька. Но зачѣмъ вамъ въ гостиницу?

   Рубежниковъ. Надо... Прохоръ Авдѣичъ все вамъ разскажетъ... и почему я не могу оставаться и все...

   Поленька. Похоже, что вы поссорились, право!.. [Притрогиваясь къ Ревякину]. Почему братцу надо уѣхать?

   Ревякинъ [грузно шлепнулся въ кресло и высоко закинулъ ногу на ногу]. Выгналъ.

   Поленька. Вы-ы?!

   Ревякинъ. Ну да я, я, я!

   Рубежниковъ. Узнаете безъ меня, Поленька, какъ и что... а мнѣ тяжело это слушать. [Въ смущен³и подходитъ къ Ревякину]. Ну... прощайте!..

   Ревякинъ [вскочилъ и оттолкнулъ его]. Скиѳъ!.. [Утирая рукавомъ глаза, зашагалъ къ двери]. Оставайся уродъ!.. [Уходитъ. Рубежниковъ и Поленька, смущенные, тронутые, братски подаютъ другъ другу руки].

  

  

   Ареф³й. Дома нѣтъ никого-съ. Марья Ильинишна съ Таисой Ефимовной къ портнихѣ уѣхали.

   Ревякинъ. А Фортунатъ гдѣ?

   Ареф³й. Хозяинъ? - не могу знать-съ. Они часто отлучаться стали изъ дому, а куда - не сказываютъ. Моментально - и нѣтъ ихъ. Вчера случилось мнѣ мимо кладбища идтить. Въ Ямскую, къ коровницѣ посылали. Иду, глядь - Фортунатъ Ефимычъ на могилѣ сидитъ. Окликнулъ. Руками замахалъ - замахалъ и моментально ушли-съ.

   Ревякинъ. Гмъ!

   Ареф³й. Они, надо полагать, сейчасъ домой будутъ. Обождите-съ, присядьте пока.

   Ревякинъ. Подождемъ. [Ареф³й уходитъ]. Ну, Поля, приволокъ я тебя, и каюсь... Такая тутъ гадость у нихъ заварилась, столько тутъ фальши и горя!..

   Поленька. Милый мой, еслибъ вы меня привели, гдѣ весело, счастливы, мнѣ бы тамъ было неловко... да и грустно, пожалуй. А здѣсь... эти мнѣ близки, которые въ горѣ. Тутъ я могу что-нибудь значитъ, можетъ быть, и полезною быть могу.

   Ревякинъ. Ты... ты можешь, Поленька, можешь. Я вотъ въ такихъ обстоятельствахъ дуракъ-дуракомъ. Напорчу. Такъ вотъ, Поля... надо спасти, что возможно. Первое - Пашку... Плевый случай въ судьбу обращаетъ, болванъ!.. Ну и Фортуната... поддержать, или какъ знаешь... Жалокъ. Да вотъ бѣда: трудно съ нимъ, человѣкъ-то такой!.. [За боковой дверью слышенъ кашель Недыхляева]. Пришелъ. Покамѣстъ погуляй, Поля, въ саду. Кликну. [Поленька уходитъ въ заднюю дверь]. Гмъ! совѣстно въ рожу ему взглянуть, точно я самъ гадость сдѣлалъ. Скиѳъ проклятый!..

  

  

   Недыхляевъ. Прохоръ Авдѣичъ!

   Ревякинъ. Здорово!

   Недыхляевъ. Здравствуй, здравствуй, пр³ятель! [Пожали другъ другу руки. Недыхляевъ смотритъ вопросительно. Пауза].

   Ревякинъ. Я къ тебѣ... Гмъ!.. [Въ сторону]. Пашка подлецъ!

   Недыхляевъ. Радъ и очень даже заинтересованъ... А ты какъ будто смущенъ? [Пытливо]. Что такое? Въ тебѣ это очень примѣчательно даже.

   Ревякинъ. А какого мнѣ черта смущаться!

   Недыхляевъ. Не за себя, думать надо... За себя тебѣ не краснѣть...

   Ревякинъ [вспыльчиво]. За кого-жъ? [Наступаетъ]. Ну?.. Что же молчишь?.. Ежиться нечего, говори, если началъ винтить... Привычка поганая! Коли такъ, я вѣдь къ стѣнкѣ припру!

   Недыхляевъ. Хе! и гнѣвъ въ тебѣ этотъ ненатураленъ, то есть не одинъ я въ немъ виноватъ. [Ревякинъ сѣлъ и пыхтитъ]. Похоже, что ужъ зараньше ты былъ прогнѣвленъ, а сейчасъ, по горячности своей, и выпалилъ въ меня одного. [Отходитъ, медленно потирая ладони, про себя]. Черта, еще черта!.. Правда отовсюду такъ и ползетъ... [Задумчиво ходитъ, понуря голову и заложивъ руки за спину].

   Ревякинъ. Гмъ!.. А я къ тебѣ не одинъ.

   Недыхляевъ [живо поворачиваясь]. Молодой человѣкъ?

   Ревякинъ [съ досадой]. Да нѣ-ѣтъ!.. Поленька моя воротилась. Портретъ-то глядѣлъ, помнишь?

   Недыхляевъ [безучастно]. А!..

   Ревякинъ. Ну она. Привелъ... познакомить съ тобою привелъ.

   Недыхляевъ. Ну что-жъ... А намедни у всенощной... Какъ это было удивительно!.. Вбѣжала въ церковь женщина... Примѣтно по всему - давно она бѣгала, можетъ, не въ первую церковь попала, и притомъ безсознательно... Блѣдна, глаза больш³е-больш³е, глядятъ - не сморгнутъ. И стоитъ, братецъ, въ нихъ горе, не то отчаян³е, такъ понимаешь ли и застыло... Оно и носило ее, должно быть. Всѣ оглядывать ее, сторониться... Она ничего этого не примѣ. чаетъ, стоитъ вотъ какъ: замерла. Да вдругъ какъ шатнетъ ее - бухъ! точно срѣзало...

   Ревякинъ. Съ Поленькой то же, можетъ, бывало... и ты того... полюби ее, Фортунатъ Ефимычъ... Муку, охъ какую отмучила!...

   Недыхляевъ. А то вотъ на похоронахъ еще однихъ...

   Ревякинъ. Э, полно! Что у тебя за мысли сегодня!

   Недыхляевъ. Мысли теперь все больше посторонн³я у меня, неожиданныя. Подчасъ самъ дивишься - откуда?.. Что бишь я сказать-то хотѣлъ?.. Да! Такъ онъ на отдушникѣ?

   Ревякинъ. Кто на отдушникѣ? Что?

   Недыхляевъ. А повѣсился-то, Голытвинъ?

   Ревякинъ. Да полно молоть чепуху!

   Недыхляевъ. А я... знаешь ли... я видѣлъ его...

   Ревякинъ. Эй, доктора позову!

   [Поленька видна на балконѣ].

   Недыхляевъ. Зачѣмъ! Я ничего... Я только самъ въ себѣ поблѣднѣлъ... Непонятно? Ну какъ сказать: не тотъ будто я человѣкъ, ни прежнихъ заботъ, ничего... Кажется, отними у меня капиталъ, и то ничего, даромъ что завтра ѣсть нечего. Отъ прежняго себя я какъ бы ушелъ... Странно даже, ей Богу! а прежняго себя разсматривать могу совсѣмъ какъ сторонняго человѣка.

  

  

   Ревякинъ [замѣтивъ Поленьку]. Объ этомъ лучше вотъ съ Полей поговори. Поля, поди сюда. Она, братецъ, все пойметъ, все! [Поленька вошла и молча кланяется]. Маланью помнишь мою? Ну вотъ, ходитъ за ней и реветъ. "Несчастненькая, говоритъ, полюби, говоритъ, меня, дуру, ноженьки твои разцѣлую!.." Умна?

   Недыхляевъ. Хе-хе!.. Садитесь, барышня. Радъ-съ... Да, такъ про Голытвина... Перебилъ ты меня.

   Ревякинъ. Брось!

   Недыхляевъ. Нѣтъ, дай мысль выразить. Онѣ у меня напоромъ теперь. Пришла - мозгъ горитъ, вотъ до чего. Такъ Голытвинъ... Повѣсился онъ. Почему? - не могъ вмѣститъ. Зачтется вѣдь это? Потому - Господу вѣдомо, по какой тропѣ терн³й спустился человѣкъ въ пропасть эту. [Съ оживлен³емъ]. А еще къ тому можетъ подвигнуть мысль: наказать... Да, наказать, хе-хе-хе! тѣхъ, кои казнили тебя, тяготы на тебя наложили паче веригъ!.. [Отходитъ].

   Ревякинъ [тихо Поленькѣ]. Вонъ онъ куда!

   Недыхляевъ. Вѣдь они душегубцами почесть себя должны. Каково это? Вникни. Вѣдь ни покоя, ни радостей! Вѣдь мертвецъ-то, не сущ³й страдалецъ, всюду имъ мерещиться будетъ, хе-хе! Вѣдь, это что? - пытка, предвкушен³е ада, ха-ха!..

   Ревякинъ. Скверность такую разводитъ, да хихикаетъ еще! Издохнуть, чтобы послѣ мертвечиной шибало! Эко подлость!

   Недыхляевъ [съежился} Вѣдь, я такъ... въ пояснен³е только, каково въ жизни случается...

   Ревякинъ [вставая]. Ну тебя! Стошнило отъ твоихъ пояснен³й. Прощай! Побесѣдуй вотъ съ нею, а мнѣ дѣло есть. (Идетъ къ балконной двери].

  

  

   Таиса. Ревякинъ! [Загораживаетъ собою дверь]. Уходить? Не пущу!

   Ревякинъ. Позвольте, сударыня!

   Таиса. Ни-ни-ни! Говорилъ Рубежниковъ, что я къ вамъ въ гости приду? Приду непремѣнно! Все некогда, Маничка не пускаетъ. То гуляй съ нею, то по лавкамъ... Вотъ и сейчасъ отъ портнихи за платьемъ прислала. А какъ вырвусь - у васъ.

   Ревякинъ. Позвольте пройти-съ!

   Таиса. Уперся: пройти, да пройти! Лѣзьте ужъ. [Пропускаетъ. Ревякинъ уходитъ]. Ревякинъ! стойте! С³ю минуту схвачу платье и пойдемъ вмѣстѣ. [Бѣжитъ въ правую дверь и тотчасъ возвращается съ платьемъ, которое на бѣгу завертываетъ въ салфетку. Съ балкона]. Ревякинъ, можно ли такъ шагать! [Убѣгаетъ. За сценой, отчаянно]. Ревякинъ!!

  

  

   Недыхляевъ [въ сторону]. Экая дура!.. [Поленькѣ]. Нѵ, барышня, о чемъ же мы съ вами?... О-хо-хо! нездоровится что-то... Поэтому я и словоохотливости не ощущаю въ себѣ... и вы ужъ, барышня, меня извините-съ.

   Поленька. Въ чемъ же извинить васъ? По себѣ знаю, что когда нездоровится... какъ теперь вамъ... никто не милъ, съ близкими тяжело даже... Отмолчаться, переболѣть въ одиночку, вотъ что нужно тогда.

   Недыхляевъ. Справедливо изволите говорить, справедливо-съ.

   Поленька. Но это тогда хорошо, если можетъ человѣкъ въ мысляхъ своихъ разобраться, боль душевную притупить, а - главнѣе всего - путь себѣ отыскать изъ всего этого...

   Недыхляевъ. Значитъ, дѣйствовать какъ?..

   Поленька. Да. Трудно это, а надо.

   Недыхляевъ. Справедливо. Впрочемъ, я такъ вѣдь говорю, больше какъ разсужден³е, для меня совсѣмъ постороннее-съ.

   Поленька. И дай вамъ Богъ ничего подобнаго не испытывать!

   Недыхляевъ. Стало быть, вы?..

   Поленька. Со мною бывало.

   Недыхляевъ. Такъ-съ. А кротости много въ васъ.

   Поленька. Путь отыскала. Въ случаяхъ, какъ мы говоримъ, услѣдить за собою трудно невѣроятно. Кажется такъ-то и такъ надобно поступить. И будто бы хорошо и справедливо придумано... какъ ваша мысль давеча: чтобы "наказать"... А на самомъ дѣлѣ, мыслью страсть овладѣла, она и направляетъ ее.

   Недыхляевъ. До чего доведутъ-съ! Злодѣемъ сдѣлаться можно, для самого себя непримѣтно.

   Поленька. И тогда новое горе, ужасное!.. Особенно если зло поправить нельзя. Пытка!

   Недыхляевъ [раздражительно]. Пытка... А если чужая вина-съ?.. доведенъ?

   Поленька, Тогда отыщется и своя. Она есть всегда, непремѣнно.

   Недыхляевъ. Всегда ли-съ?

   Поленька. Всегда. Только глаза на нее закрыты. А тогда!.. если и не важная эта вина - въ гору вырастетъ и раздавитъ.

   Недыхляевъ. Д-да... [Задумчиво прошелся, потирая лобъ. Вдругъ оборачивается]. Хе-хе! а интересно узнать, по какому, такъ сказать, поводу мы съ вами съ перваго слова подобныя разсужден³я завели-съ? Крайне любопытно мнѣ это.

   Поленька. Я слышала, что вы при Прохорѣ Авдѣичѣ говорили, вижу что... не по себѣ вамъ...Только поэтому. Простите, если лишняго наговорила... [Встаетъ]. Обиднаго, кажется - ничего... Болѣть за горе чужое - какая же въ этомъ обида? [Повернулась уйти].

   Недыхляевъ. Нѣтъ, барышня, нѣтъ, обождите-съ. Первое - извините за раздражительный мой вопросъ. Въ намѣрен³яхъ этого не имѣлъ. Послушавши васъ, я даже возымѣлъ къ вамъ уважен³е... Потомъ-съ, вы изволили выразить одну интересную мысль: "въ гору вырастетъ и раздавитъ!.." Занимательно. И если припадетъ мнѣ охота еще побесѣдовать съ вами объ этомъ... хе-хе! объ этихъ, такъ сказать,- постороннихъ матер³яхъ, не откажите.

   Поленька. Отъ души рада! Мнѣ больно видѣть васъ въ такомъ состоян³и... Все это тяжело, ужасно какъ тяжело!

   Недыхляевъ. Вы... вы добрая, сердечная. [Пожалъ ее руку]. Съ вами можно по душѣ говорить... даже и о "постороннихъ матер³яхъ", хе-хе!.. [Глядя подозрительно]. Ну-съ, а молодой человѣкъ, Рубежниковъ господинъ?

   Поленька. Что?

   Недыхляевъ. Они какъ? въ настроен³и самодовольномъ и даже игривомъ, можно сказать?

   Поленька. Напротивъ.

   Недыхляевъ. В-вотъ! Значитъ, вы съ нимъ бесѣдовали и... и проникли, хе-хе? [Глаза его засверкали]. Точку нашли, съ которой сшибли веселость-то эту? На-апрасно! Пусть бы себѣ въ самодовольств³и пребывалъ, пусть. Чувство почтенное, великодушное даже-съ!

   Поленька [тревожно]. Что вы о немъ знаете?

   Недыхляевъ [холодно, рѣзко]. Ничего-съ. [Входить изъ лѣвой двери Маничка, въ шляпѣ]. Маничка! я уйду и къ обѣду можетъ быть не вернусь. Не ждите. Вотъ компан³я вамъ, Прохора Авдѣича воспитанница. Обратите вниман³е, обратите-съ! Дѣвушка эта сердцу говоритъ, совѣсти! [Надѣлъ шапку и уходитъ въ заднюю дверь].

  

  

   Маничка. Вотъ какъ! [Свысока, но пристально оглядѣла Поленьку, снимая шляпу и усаживаясь на диванъ]. Вы та самая?.. Возвратились-таки?.. Садитесь. [Оправляетъ платье и грац³озно прислоняется къ спинкѣ дивана]. Впрочемъ, это всегда такъ кончается... [Прищурилась]. Вы больны?

   Поленька. Нѣтъ.

   Маничка. Всегда... Я нѣсколько знакома съ вашими приключен³ями... съ прошлымъ, хочу сказать. Павелъ Дементьичъ разсказывалъ.

   Поленька. Онъ?

   Маничка. А васъ удивляетъ? Ха-ха!.. Разсказывалъ. Я понимаю, что вамъ можетъ быть непр³ятна его откровенность относительно васъ... [Съ гримасой]. Нѣсколько щекотливо... Но мы больш³е друзья.

   Поленька. Знаю.

   Маничка. Онъ говорилъ?

   Поленька. Вы задаете мнѣ мой же вопросъ. Развѣ въ его откровенности со мною также могло быть для васъ что-нибудь щекотливое?

   Маничка. Ха-ха! разумѣется, нѣтъ. [Въ сторону]. Какая противная! [Ей]. А какъ здоровье Павла Дементьича?

   Поленька. Онъ... неспокоенъ. При его честности и характерѣ, такъ и должно быть.

   Маничка. Однако!..Такъ утѣшьте его. Вы вѣдь "сердцу" умѣете говорить.

   Поленька. Теперь утѣшать поздно.

   Маничка. Вамъ-бы пораньше вернуться изъ странств³й. Позднему гостю - кости. Пословица есть. [Молча на нее посмотрѣла]. Ха-ха-ха!

   Поленька [въ сторону]. Ну, здѣсь нечего дѣлать! [Встаетъ]. Прощайте!

   Маничка [кивая ей, не вставая]. Скажите Павлу Дементьичу, что я хочу его видѣть. Скажете?

   Поленька. Напротивъ, умолять буду, чтобы онъ не ходилъ къ вамъ; чтобъ постыдился вносить сюда обманъ и позоръ, чтобы не губилъ ни другихъ, ни себя. Вотъ чѣмъ я встрѣчу его, послѣ свидан³я съ вами! [Уходить въ заднюю дверь].

   Маничка. Какова?!. Ужъ не влюблена ли въ него? У этихъ - скоро и мужчинамъ незачѣмъ долго ухаживать... Потаскушка, а какое достоинство!..

  

  

   Таиса. Маничка! и забыла тебѣ сказать: Ревякинъ былъ. Встрѣтила.

   Маничка. А, вотъ съ кѣмъ она!.. Ха! знакомиться приводилъ... Хорошо же онъ понимаетъ прилич³я!

   Таиса. Ревякинъ - прилич³я? Не про него писаны. Я хоть не терплю этого слова, но онъ ужъ того... черезчуръ...

   Маничка. А что же вы въ гости къ нему хотѣли?

   Таиса. Все равно что въ берлогу къ медвѣдю. Ну его!

   Маничка. Куда же смѣлость ваша дѣвалась?

   Таиса. Смѣлость?.. Да я... Очень ужъ ты меня замытарила, Маничка. Даже дурѣть начала...

   Маничка. Если вы къ этому склонны... [Выразительно пожимаетъ плечами]. А на вашемъ мѣстѣ я бы отважилась. Интересно.

   Таиса. Интересно-то интересно... Не пойти-ль въ самомъ дѣлѣ?

   Маничка. А если Ревякинъ прогонитъ, къ Рубежникову зайдите отдохнуть. У него отдѣльная комната.

   Таиса. А что ему передать?

   Маничка. Ничего... Или вамъ нуженъ предлогъ? Конечно, неловко безъ этого. Въ такомъ случаѣ, скажите... скажите, что я уѣзжаю.

   Таиса. Ты? Куда?

   Маничка. Ахъ, никуда, разумѣется! Соврите. Не привыкать вамъ.

   Таиса. Нѣтъ, ужъ это зачѣмъ же! Если хитришь, не будь по крайней мѣрѣ груба. Ты нарочно меня къ Рубежникову посылаешь. Понимаю. Онъ глазъ не кажетъ; а какъ услышитъ, что ты уѣзжаешь, такъ - думаешь - и прибѣжитъ. А я вотъ не пойду, если такъ. Нужно - говори прямо, а комед³ю эту не строй.

   Маничка. Да, вы сильно дурѣете, Таиса Ефимовна. Подите вонъ. Нѣтъ, лучше сходите къ портнихѣ.

   Таиса. Да мы сейчасъ отъ портнихи и опять къ ней!

   Маничка. И опять. Скажите, чтобы отдѣлку не клала. Я передумала. Сама заѣду показать - гдѣ и какъ нужно.

   Таиса. Тамъ два часа объ этой отдѣлкѣ толкъ былъ и опять отдѣлка!

   Маничка. И опять. Отправляйтесь!

   Таиса. Чертъ знаетъ что! [Уходитъ въ боковую дверь].

   Маничка. Написать ему развѣ?.. Но съ кѣмъ послать?.. По городской?.. Ревякину можетъ попасться...

  

  

   Маничка. Милый!.. [Бросается къ нему на шею]. Я просто въ восторгѣ!.. Не бойся, нѣтъ никого. [Страстно цѣлуетъ его]. Впрочемъ, какой же ты милый? - дурной, злой!.. Развѣ такъ можно? Ни самъ глазъ не кажешь, ни меня не зовешь! Что это значитъ? Я и злилась-то на тебя и плакала... Рѣшила наказать, измучить тебя, да ужъ слишкомъ обрадовалась [цѣлуетъ], и вотъ цѣлую,вмѣсто того, чтобъ проучить, гадк³й, противный!

   Рубежниковъ. Прежде чѣмъ видѣться, мнѣ многое надо было обдумать, уяснить, Маня, и рѣшиться.

   Маничка. Да? Не потому ли ты былъ "неспокоенъ"? Мнѣ эта сказала... что съ офицеромъ таскалась... Поленька, что ли? Была. Удивляюсь - зачѣмъ! Къ чему-то приплела твою честность. Вышло темно и глупо. Неужели ты съ ней откровенничалъ?

   Рубежниковъ. Маня! если не хочешь меня оскорбить, не говори такъ про Поленьку. Чтобы ее понять, надо возвыситься до нея, а кто пойметъ, тотъ станетъ цѣловать край ея платья.

   Маничка. Только не я, ха-ха-ха! Надѣюсь, ты здѣсь не затѣмъ, чтобы восхищаться этою Поленькой?

   Рубежниковъ. Я пришелъ сказать, что намъ слѣдуетъ дѣлать.

   Маничка. Послушаемъ.

   Рубежниковъ. То положен³е, въ которомъ мы теперь, слишкомъ тяжело, фальшиво и длиться не можетъ.

   Маничка. Да, милый, да. И я ужъ придумала какъ намъ быть... Я думала о тебѣ больше, нежели стоишь... Видишь ли: здѣсь оставаться нельзя; здѣсь каждый шагъ на виду. Нужно уѣхать. Ищи мѣста въ Москвѣ, а я устрою, что мы вскорѣ туда переѣдемъ. Мой мужъ...

   Рубежниковъ. Ахъ, не говори при мнѣ "мужъ!" Меня коробитъ отъ этого.

   Маничка. М-милый! Ревнуешь? [Цѣлуетъ его]. Вотъ же тебѣ за это!

   Рубежниковъ. Ты не такъ поняла. Я къ тому, что нельзя быть женою двухъ мужей. На это способны только пошлыя женщины. А развѣ ты у меня такая? Да я и не обманщикъ, Мари.

   Маничка. Что?!. Я не понимаю тебя... Что ты хочешь сказать?

   Рубежниковъ. Неужели не ясно? Боже мой, кажется не трудно понять, что мы должны уѣхать вдвоемъ, а не втроемъ, что между тобою и Фортунатомъ Ефимычемъ все должно быть порвано навсегда!

   Маничка. Но позволь, какъ же?! Ты такъ меня озадачилъ!

   Рубежниковъ. Озадачилъ? Я думалъ, что ты ждешь, страстно ждешь, когда я это скажу. И вдругъ "озадачилъ!" Мари, Мари!

   Маничка. О, мой герой! Это великолѣпно въ тебѣ! Я просто въ восторгѣ! [Поцѣловала его]. Такъ какъ же: все крушить, вверхъ дномъ все?.. Схватить меня на руки и бѣжать, бѣжать... въ бурю, грозу... летѣть по скаламъ, черезъ пропасти... Я въ бѣломъ платьѣ, конечно, и съ распущенными волосами? Не такъ ли?

   Рубежниковъ. Что за штуки! Не уклоняйся, не играй словами, Мари, или ты не любишь меня и не такая, какъ я хочу о тебѣ думать!

   Маничка. Не люблю?.. Милый! Вотъ ужъ это нехорошо. Ну взгляни на меня... Не люблю?.. Развѣ я не думаю о тебѣ, не жду, не мучаюсь, когда тебя нѣтъ! Ахъ, ты не знаешь... Я ухожу въ эту любовь отъ всего, что меня окружаетъ. Она святыня моя, тайна и потому въ ней еще больше блаженства.

   Рубежниковъ. А что ты лжешь, объ этомъ ты думала?.. Да неужели же надо втолковывать, Боже мой! - Въ томъ, что любовь наша тайна, не "блаженство", а обманъ. Если ты уживаешься съ нимъ, значитъ мысли твои обо мнѣ не изъ здороваго чувства, а игра испорченнаго воображен³я, только всего.

   Маничка. Ты несправедливъ и жестокъ. [Плачеть].

   Рубежниковъ. Ахъ, пожалуйста не плачь! Это не отвѣтъ, или мы зашли слишкомъ далеко, раньше нежели узнали другъ друга. Положимъ, воззрѣн³я мои для тебя новы. Ты выросла въ другихъ понят³яхъ, съ людьми другихъ нравовъ. И я хочу, щадя себя, долженъ допустить, что все это такъ значительно, что... ну испортило немножко тебя. Но теперь правду ты знаешь. Не столько разсудкомъ, сколько сердцемъ ты вѣдь поймешь и согласишься со мною, да?

   Маничка. Но, милый, ты забываешь практическую сторону. Средствъ вѣдь ты не имѣешь?.. И вдругъ обуза, какъ я! Я не хочу быть въ тягость тебѣ.

   Рубежниковъ. Ты меня оскорбляешь. [Маничка нетерпѣливо пожимаетъ плечами]. Я съ восторгомъ отдамъ тебѣ трудъ, силы мои, все! Наконецъ, колебаться ужъ поздно.

   Маничка. Все это такъ... Но ты заговорилъ меня... Даже голова кругомъ пошла... Надо сообразиться... И ты не торопи меня, милый, и самъ пожалуйста не горячись. Это главное. Вотъ мы говорили о себѣ только, а вѣдь мы не одни въ этой истор³и и...

   Рубежниковъ [перебивая]. Ты про него? Но я самъ ему все скажу.

   Маничка [съ испугомъ]. Что?!

   Рубежниковъ [беретъ ея руку]. Неужели тебя допущу входить въ тяжелыя объяснен³я, тебя подставлю подъ его гнѣвъ или отчаян³е... не знаю, на что онъ способенъ!

   Маничка [отнимаетъ руку]. Вовсе не то. Ему ты ничего не скажешь. Не тебя одного это касается, и ты не имѣешь права кроить мою жизнь, какъ тебѣ вздумается.

   Рубежниковъ. Неужели Ревякинъ правъ, что честность моя надѣлаетъ тебѣ хлопотъ? Неужели тебѣ нуженъ любовникъ, котораго можно прятать за ширмы?

   Маничка. Ревякинъ?3начитъ, вы разболтали? - отлично!

   Рубежниковъ. Прохоръ Авдѣичъ дознался самъ. Фортунатъ Ефимычъ былъ у него и такъ странно себя держалъ, что послѣ этого нельзя было и скрыть. Я, впрочемъ, и такъ бы все ему разсказалъ.

   Маничка. Мужъ! Еще новость!.. Какъ же онъ держалъ себя тамъ? Намекалъ, догадывается?

   Рубежниковъ. Можетъ быть.

   Маничка. Этого не доставало! Ахъ... Вотъ что, милый: извини меня, но прощай... Я не могу больше... очень разстроена. До свидан³я, дружокъ. Иди... Нѣтъ, ты не сердись, прошу тебя!.. Право, я совершенно больна... Вдругъ все такъ повернулось... Нервы разбиты... Прощай!

   Рубежниковъ [въ грустной задумчивости]. Тебя ли еще люблю, или любовь ужъ такъ дорога мнѣ - не знаю, только... Маничка. Я все-таки тебѣ мила? да?.. Видишь ли, Поль, ты... ты береги меня... А вдругъ потомъ пожалѣешь?.. Ахъ, какъ ты молодъ, какъ молодъ еще! [Съ усмѣшкой уходитъ въ правую дверь. Рубежниковъ ступилъ за ней, но остановился. Немного подумавъ, рѣшительно махнулъ рукой и идетъ къ задней двери, къ которой почти сталкивается съ Недыхляевымъ].

  

  

   [Рубежниковъ отступилъ въ замѣшательствѣ. Недыхляевъ твердо, не говоря ни слова, беретъ его на руку, ведетъ къ авансценѣ, отступаетъ на шагъ и пристально смотритъ ему въ лицо секунду, другую, третью...]

  

   Рубежниковъ [съ страдальческимъ видомъ]. Не мучайте!

   Недыхляевъ. А-а-а!.. [Поднимаетъ руку съ обручальнымъ кольцомъ]. Кольцо... Обручальное... [Сильно срываетъ его съ пальца и подаетъ]. Надѣньте! [Протягиваетъ къ нему руку и отвертывается].

   Рубежниковъ. Зачѣмъ?!

   Недыхляевъ [кивая на свою руку]. Если... оно... здѣсь... на мѣстѣ. [Рубежниковъ роняетъ кольцо на полъ и быстро уходитъ. Недыхляевъ мгновен³е стоитъ пораженный, потомъ конвульсивно сжимаетъ кулаки, дѣлаетъ два-три скачка за Рубежниковымъ, обертывается а съ истерическимъ хохотомъ рветъ съ себя галстукъ, сюртукъ, разрываетъ воротъ рубашки].

  

   Маничка [входя]. Что съ вами?! Что здѣсь такое?!

   Недыхляевъ [дрожитъ всѣмъ тѣломъ и смотритъ въ землю]. М-мышь... испугала... изъ угла... выскочила... Боюсь... до страсти боюсь ихъ...

   Маничка. Пугаться такихъ пустяковъ! Стыдно!

   Недыхляевъ [зубъ на зубъ не попадетъ]. Д... д... да с... стыд... [падаетъ въ обморокѣ].

  

  

  

   Таиса [стоитъ за столомъ съ папиросой]. Ареф³й, поди кухаркѣ скажи, чтобы скорѣй несла самоваръ. Маничка встанетъ, а у меня ничего не готово. Вѣдь гвалтъ!

   Ареф³й. Д-да-съ! ежели моментально не потрафите къ часу, гонка вамъ будетъ не малая. Да вонъ, несетъ! [Киваетъ на кухарку, сходящую съ самоваромъ съ террасы].

   Таиса. Ахъ, Дуня, жду тебя, жду! Какъ ты копаешься!

   Ареф³й. Съ перепугу она, Таиса Ефимовна, потому покойникъ у насъ объявился.

   Таиса. Покойникъ?

   Кухарка [устанавливая самоваръ]. И то, барышня: ходитъ, сейчасъ умереть! Нынче ночью спохватилась я книжку, булки по которой забираемъ у нѣмца. Думать, да думать - куда задѣвала? - Матушки, да она знать въ горницѣ на столѣ. Какъ вечоръ принимала отъ барыни приказанья, тамъ и забыла. Ну встала, иду взять. Только въ горницу-то ступила, а онъ у печки... Такъ я и обмерла тутъ, такъ и присѣла!

   Ареф³и. По той выходитъ причинѣ, что у печки покойникъ стоялъ, ха-ха!

   Кухарка. Накажи Богъ, если вру! Бѣлый, барышня, да стра-ашный!.. [Ареф³ю]. А ты зубы не скаль. Всякъ тебѣ скажетъ, что онъ и прежде ходилъ. [Таисѣ]. Сказываютъ - Голытвинъ купецъ это, здѣшнему дому прежн³й хозяинъ. Потому какъ онъ жисти себя рѣшилъ, такъ что же мудренаго?..

   Таиса. Все это ерунда, суевѣр³е. Ничего такого въ природѣ не можетъ быть. Слушайте, я вамъ разскажу. Когда человѣкъ умираетъ, онъ разлагается, и образуется изъ него газъ...

   Кухарка. Гасъ!

   Таноа. Углекислотой называется и еще вещество, которое называется амм³акъ...

   Кухарка. М³акъ! Ишь вѣдь ты!

   Таиса. Да. Потому человѣкъ есть не что иное, какъ результатъ взаимодѣйств³я газовъ. Ты, Ареф³й, грамотный. Я книжку тебѣ такую дамъ, въ которой все это разсказано.

   Ареф³й. Вы лучше Авдотьѣ ее почитайте, ишь она ротъ-то разинула - моментально ворона влетитъ.

   Кухарка [толкаетъ Ареф³я]. Зубоскалъ!

   Ареф³й. А что по ночамъ у насъ ходить - это дѣйствительно. Только не Голытвинъ-купецъ, а нашъ Фортунатъ Ефимычъ.

   Таиса. Братъ?

   Ареф³й. Вѣрно-съ.

   Кухарка. Съ чего же онъ... отъ молодой-то жены?

   Ареф³й. Ладно баюкаютъ, да сонъ не беретъ. Слыхала пословицу? Вотъ и ходитъ онъ, думу носитъ, съ ночкою разговоры ведетъ... Лицомъ и вправду съ мертвецомъ схожъ. Вчерась къ окошку на мѣсяцъ подошелъ - глянуть страшно...

   Кухарка. Господи ²исусе!

   Ареф³й. Потомъ сжалъ кулаки, вскинулъ ими на спальню на барынину, да какъ зашипитъ!.. [Тихо]. Барыня. [Отходитъ. Оба съ кухаркой кланяются Маничкѣ, сходящей съ террасы, и уходятъ].

  

  

   Маничка. А вы опять съ прислугой судачите? Когда я васъ отучу?

   Таиса. Послушай-ка, Маничка, что они говорятъ...

   Маничка. Э, подите! Безъ васъ голова болитъ.

   Таиса. Я хоть чаю налью...

   Маничка. Сама налью. Ступайте! [Таиса уходитъ въ домъ]. И это любовь? Пришелъ, наболталъ, напугалъ, наконецъ, разстроилъ меня и изволилъ уйти! А у меня сегодня мигрень и нервы ни на что не похожи!.. [Налила себѣ чаю и время отъ времени пьетъ]. А какъ у него глаза-то горѣли, когда говорилъ! Красавецъ!.. Брось мужа, за нимъ или... Что выдумалъ! И зачѣмъ, когда все такъ удобно и просто? Фантазеръ! Я люблю, такъ - "порывъ"! Ха-ха! Точь въ точь какъ Таиса. Нѣтъ, тѣ мужчины, съ которыми я въ дѣвушкахъ танцовала, не стали бы такъ... Онъ и смотрѣть по ихнему не умѣетъ. Тѣ разглядывать начнутъ - совѣстно... А у этого разсужден³я, философ³я... Глупеньк³й!.. Нѣтъ, сбиваютъ, непремѣнно сбиваютъ. Ревякинъ и Поленька эта, тварь!.. Намедни, въ гостиницѣ, вовсе былъ не такой... И ноги цѣлуетъ и... ха-ха! даже перепуталъ. [Нѣжно потягивается]. Нѣтъ, надо его хорошенько зажечь, хорошенько! Пусть только придетъ! [Задумалась]. А обморокъ отъ мыши подозрителенъ что-то... Бываетъ, впрочемъ. Съ мамашей, какъ паука увидала - истерика... Все-таки супругъ мой сталъ страненъ... Ну какъ въ самомъ дѣлѣ догадывается?.. Гмъ! Отвлеклась, въ послѣдн³е дни даже не замѣчала его. Глупо. [Входящей Таисѣ]. Что еще? Надоѣли!

   Таиса. Сахару, Маничка, въ соусъ. [Беретъ его изъ сахарницы].

   Маничка. Пять кусковъ въ соусъ?! Да вы ошалѣли!

   Таиса. Ну я меньше возьму. [Потянулась положить сахаръ обратно и задѣваетъ корзинку съ хлѣбомъ. Корзинка летитъ на подъ]. Ахъ!

   Маничка [вскакиваетъ]. Да что это, наконецъ, такое! Вы хоть кого взбѣсите! Гдѣ ни ступитъ, гдѣ ни повернется,- или опрокинетъ что-нибудь или кокнетъ! [Сердито бросаетъ ложечку въ чашку]. Кулёма! [Идя къ дому]. А сахаръ оставьте. Я сама съ кухаркой поговорю, как³е это ей понадобились пять кусковъ. [Уходитъ].

   Таиса [подобрала хлѣбъ, сухари и вздохнула всей грудью]. Уфъ! Уйду! рѣшительно уйду! Человѣку съ свободными понят³ями здѣсь жить невозможно. Помилуйте, хуже клячи заѣздятъ! Уйду, уйду и раздумывать нечего! [Съ рѣшительнымъ видомъ уходитъ въ домъ].

  

  

   Поленька. Братецъ, вернемтесь! Не нужно... Вернемтесь пожалуйста!

   Рубежниковъ. Ахъ, Поленька! вы же знаете, какъ я рѣшилъ. Я долженъ говорить съ нею и конецъ.

   Поленька. Ахъ, Боже мой!.. Но вѣдь сами же вы колебались...

   Рубежниковъ. Да, колебался, но потому что слабохарактеренъ, потому ч