Взгляд на современную русскую литературу. Статья вторая. Сторона светлая. Состояние русского языка и слога
Карамзин: pro et contra / Сост., вступ. ст. Л. А. Сапченко. - СПб.: РХГА, 2006.
OCR Бычков М.Н.
Наблюдая предмет пристально, изучая русский язык во всем его прежнем и современном развитии, признавая во всей силе необходимость успеха и движения вперед во всяком деле мысли человеческой, но с тем вместе и чуждаясь беспокойного желания новизны, не основанной ни на какой разумной потребности, мы признаем в истории языка нашего все еще продолжение периода карамзинского, и думаем, что вся литература наша в отношении к языку продолжает разрабатывать речь русскую по началам Карамзина в разных отраслях развития, в разных родах произведений. Двенадцать лет минуло тому, как вышел последний том Истории Карамзина. Спрашиваю всех ныне пишущих, всех действующих в современной литературе: кто был их учителем? По чьему образцу были очинены их перья? Конечно, могут быть изменения по характеру личному писателей, по роду самых произведений, могут быть новости в употреблении некоторых слов отдельных; но умейте отличать случайные различия в слоге от существенных форм языка, которые все еще остаются те же и не могли еще никак измениться с тех пор, как определены были Карамзиным.
Спрашиваю у поколений, образующихся теперь: какого учителя изберут они из всех писателей существующих, если захотят приобрести язык лучший, язык в формах классических, которые должны быть собственностью всех образованных? Что поставят они себе образцом - Историю ли Карамзина, или любой из современных журналов? Спрашиваю у кого учились и вторые учители наши: Жуковский, Батюшков, Пушкин? Спрашиваю: может ли кто-нибудь, не прочитавший ни разу Истории Карамзина, незнакомый с его слогом, объявить права на звание писателя и принадлежать к образованному кругу современных литераторов российских?1
Да, да, Карамзин еще долго будет учителем нашим в Русской прозе: он такой же в ней первый мастер и художник, как Пушкин в Русском стихе.
Речь Карамзина была чрезвычайно оригинальна, когда в первый раз явилась на Руси после тяжеловесного периода древней школы. Но эта оригинальность ее заключала черты общие, всем доступные, никому не обидные; это были необходимые свойства избранной русской речи. Вот почему ее так скоро усвоили себе писатели всей России - и слог Карамзина стал слогом всех. Кроме некоторых общих свойств, он имел еще при себе и другие: вкус, гармонию, образцовую стройность, словом, художественную отделку. Сии последние качества остались всегда особенною принадлежностью карамзинской прозы. Пушкинский стих сделался всеобщим стихом, а между тем кто не отличит его стиха по особым приметам гения, кладущего печать на все, что он ни производит? Так было и с прозою карамзинскою: общие ее свойства отошли во владение всех современных писателей, а художественная ее отделка с некоторыми особенностями при ней осталась.
Сия-то общая сторона прозы карамзинской показалась однообразною, особенно когда перешла к толпе литераторов, не отмеченных никакою яркою чертою характера. Она необходимо вызвала противодействие.
Впервые: Москвитянин. 1842. No 3. С. 153-191. Печатается по первой публикации (с. 155-157, 166).
Шевырев Степан Петрович (1806-1864) - критик, историк литературы, поэт. Академик Петербургской Академии наук. Вместе с М. П. Погодиным возглавлял журнал "Москвитянин".
Принципиальные мысли для оценки карамзинского наследия содержатся в статье С. П. Шевырева, опубликованной в 1842 году в журнале "Москвитянин".
Автор сосредоточивается на значении реформы русского языка, проведенной Карамзиным, и выражает убеждение, что "вся литература наша в отношении к языку продолжает разрабатывать речь русскую по началам Карамзина в разных отраслях развития, в разных родах произведений". Называя Карамзина (прежде всего автора "Истории государства Российского) учителем всех ныне пишущих, всех действующих в современной литературе, Шевырев называет имена Жуковского, Батюшкова, Пушкина. Критик считает, что нельзя "объявить права на звание писателя и принадлежать к образованному кругу современных литераторов российских", не прочитав ни разу "Историю" Карамзина.
Важно, что далее автор статьи пытается проанализировать причины охлаждения к прозе Карамзина, пренебрежительного к ней отношения: многочисленные последователи нивелировали карамзинский слог, не сумев внести своей яркой, оригинальной черты. Творчество Карамзина стало восприниматься через призму его слабых подражателей.
С. П. Шевырев угадал многое из того, что произошло с карамзинским наследием во второй половине XIX столетия. Карамзиным в определенных литературных кругах уже было принято пренебрегать, не принимать его всерьез, воспринимать как что-то безнадежно устаревшее и в общем-то не стоящее внимания. Между тем литература второй половины века уже настолько овладела доставшимся ей от Карамзина наследством, что забыла, от кого, собственно, это ей досталось.
В своих "Лекциях о русской литературе", выражая приверженность общим для России и Запада "гуманическим" идеям истины, добра и красоты, Шевырев видит в Карамзине воплощение идеи истины и блага, а "Историю государства Российского" считает началом "народного" периода русской литературы, следующего за "французским" и "англо-немецким".
1 Когда М. Н. Загоскин, работая над своими историческими романами, обратился за некоторыми справками к М. Н. Макарову, то получил от него следующий ответ: "Насчет требуемой Вами от меня старины, Милостивый государь Михаил Николаевич, присужу и присоветую Вам читать примечания к Истории государства Российского, да и самое Историю томы 8, 9, 10 и 11-ый. Там много любопытного, много говорится, по желанию Вашему, и об одежде, и об обычаях наших предков..." (Письмо М. Н. Макарова к М. Н. Загоскину. ОР РНБ. Ф. 291. Ед. хр. 105).