Розанов Василий Васильевич - Среди обманутых и обманувшихся

ащения, получает развод с воспрещением последующего брака". И опять подобное поведение жен было бы кончено. Но, опять, где мотив невключения такого закона, хотя сколько-нибудь охраняющего чистоту дома? Как же: М.А. Новоселову, обругавшему "свинцовые инстинкты людей", тем усиленнее надо провести и заставить поверить, что после "благодатной помощи, давшей силу распять ветхого человека и родиться новому, по образу и преподобию истины, жизнь (супругов) уже сделалась благообразною". Все дело в качании весов: или спасать мужей, ясен, или - спасать "наш авторитет". И как сила была у "авторитета", то чаша мужей и жен и опустилась долу, в аид.

   ______________________

   Сохраняя оба одинаковое право на любовников и любовниц, муж, однако, во всех случаях платится кошельком, чем жена вовсе не платится; поэтому муж, в обеспечение будущих трат, "вольных и невольных", берет предварительно с demi-vierge куш (=приданое): "Беру - чтобы дать", или "чтобы дать - нужно взять". Приданое есть просто выравнивание положений, все условия которого к невыгоде одной стороны и выгоде другой.

   Будучи богатейшим приобретением для m-me девицы, венчание ею ищется всеми средствами: кокетство, доходящее до demi-vierge, трата родительских средств - все идет не в счет, чтобы спихнуться с родительских хлебов на мужнины, как равно и открыть себе "полную свободу поведения". От рождения и до замужества женщина переваливается с рук на руки, имея один интерес, да и одну настоящую защиту - быть "обворожительной"*.

   ______________________

   * Если бы брак стал совершенно частным и личным институтом, т.е. его предваряли бы только частные и семейные условия, вовсе без вмешательства государства и лишь при благословении священника, добровольно позванного (частный зов в семью, без официального предписания), то, очевидно, обе стороны, жених и невеста, обоюдно выговорили бы себе права и обязанности. Любовь - но за любовь; домовитость - но за домовитость; бережливость - но не при твоем мотовстве; и проч. Тогда, раз не соблюдены условия, брак расторгался бы, без всякого вмешательства высшей инстанции, как всякий частный договор. Что, при таком положении, должна бы культивировать в себе девица? Солидные качества. Теперь все бьет на вывеску: "зазвать покупателя". Окна магазина уставлены драгоценными товарами. А на полках - гниль, а сзади - гниль. Для девицы, раз все значение брака совместилось в точке венчания, весь вопрос и заключается в том, чтобы довести молодого человека до него; иными словами, - ей надо нравиться невестою, а женою можно вовсе и не нравиться (все права уже получены). Девушки, конечно, как и все человечество, - народ средний; но этот ужасный взгляд на брак (все - в одной точке, после обряда - все кончено) не только испугал юношей перед браком ("можно жениться только в зрелом возрасте, перебесившись: тогда холодным умом все взвесишь, рассчитаешь и не ошибешься"), не только во множестве оставил девушек в вечном девичестве, - но и вообще всю массу девиц бросил к неслыханному духовному растлению, заставив все поставить на карту, чтобы "понравиться", "увлечь", "закружить голову", не имея и не заботясь ни о каких серьезных сторонах души. Если все же есть много достойных девушек, то их спасают только "свинцовые инстинкты". "Жаль мужа, жаль любимого человека, не хочу обманывать". Но это - требование натуры, противодействующей закону, который, как выше показано, только дает толчок к разврату. И ведь сколько чудных-то девушек и остается вне брака; преуспевают же "обворожительные"; или еще преуспевает тонкая подделка под "солидные добродетели".

   ______________________

   Нет положения несчастнее старого девства.
Нет положения счастливее старого холостяка.
Нет положения счастливее, как в замужестве.
Нет положения несчастнее, как женатого.
Но мужчина "предлагает": исчезновение - предложений.
Девица ожидает - обманувшиеся ожидания.

   Насколько через брак (=венчание) каждая единичная девица больше выигрывает (выше "куш" преимуществ), настолько в сумме своей все девицы данной страны проигрывают (уменьшение браков). Тираж имеет тенденцию разыграться: в один билет с 200 000 р. выигрыша и 199 999 пустых билетов. В итоге:

   1) Чудовищное развитие холостого быта и старого девичества. Их суррогаты: загородные сады, притоны, шансонетка - для мужчин; безумная роскошь женщин, в девичестве и замужестве, молодых и до старости. 2) Всеобщее неуважение* к браку, растущее с каждым днем; болезни, слабосилие, потеря умственных способностей - в нации; упадок вообще талантливости и энергии, твердости характера и мужества в начинаниях*. Порча крови и вырождение рода.

   ______________________

   * Неуважение это - просто от зрелища. Есть пословица: "Назови человека - собакою и потом убей его как собаку". Центр тяжести в гипотезе, формулированной М.А. Новоселовым: "свинцовые инстинкты человека" ("назвал собакою"). По гипотезе этой и начало все располагаться. Предстояло "убить собаку". Если бы предположить золотые инстинкты в человеке, то странно было бы убивать! Теперь же - не страшно. Началась медленная работа, изложенная в "старой письменности" г. Л. Писарева. Тут все - мрачный тон, подозрительное отношение, грубые правила. Созидался не эдем, а арестантская казарма. Женщины брошены были в руки сильных (физически) мужчин: но как была догадка, что есть степени невозможного сожития со зверем, то дана была лазейка - к бегству. Женщин поставили под молот силы, мужчин повергли в сети женской хитрости, утяжеляя одну донельзя, истончая (в мотивах) другую донельзя. Там, где физиологически стояло глубочайшее сцепление, - пролилась вражда, встал антагонизм со всем остервенением "борьбы за существование", только не хлебной, а борьбы душевной, нервной и еще ужаснейшей, чем отстаивание хлеба!

   ______________________

   Все закричат, что это - "не так!". Нет, позвольте, в предначертании, в "схемке" - именно так, а поправки к этому вводят уже кулаки, нож и яд. Поправка к этому, колоссальнейшая, вносится теми "свинцовыми инстинктами", которые хулил М.А. Новоселов и которые в картине семейства страны все и спасают. Любят еще люди друг друга (древняя "Афродита"), хранят в девстве, в холостом быту целомудрие (Юнона, покровительница целомудрия, сокрытая в костях наших, в крови нашей, невидимая, парообразная!). Есть еще "пенаты" и "лары", до сих пор все охраняющие: и они-то и заставляют любить и ласкать домашнее гнездо. И словом, хоть в изломанном виде, хотя в рознятых частях, все еще сохраняется властная "колесница Маб".

   Брата моего учил игре на виолончели музыкант; рассматривая, мальчиком, смычок артиста, я с изумлением увидел возле ручки его значительную вдавленность. Недоумевая, не понимая, не смея догадаться, - я спросил об этом брата: каково же было мое изумление, когда он ответил, что на сухом и необыкновенно твердом дереве эта вполне заметная впадина образовалась от многолетнего лежания, т.е. легкого давления, указательного пальца руки на этом месте. Как чрезмерно вы пальцем ни надавите, даже до крови, почти до раздавливания самого пальца, - вы этой ямки в этом сухом дереве не выдавите. Между тем за много лет, при ежедневной игре смычком, дерево подалось под самым легким, пушистым давлением. Таков смысл бесконечно малых (величин, усилий). Ляйель объясняет чуть не все устройство поверхности материков - действием речек, ручьев, дождей, отвергнув и доказав бессилие "геологических переворотов", гипотеза которых господствовала в XVIII веке.

   ______________________

   * Египет, не выродившись, прожил так долго, сколько времени протекло от Троянской войны до нас. На крошечном пространстве одной-двух наших губерний Греция сотворила бесконечное. У нас целые области лежат уже века, не шевельнувшись хоть сколько-нибудь боком в сторону исторической значительности: "Гоголевским житием живем", или скотствуя, как его герои, или впадая в нервную судорогу и болезнь, как он сам. И между тем, еще в доисторическом быту, при Одине и Свароге, народы европейские сотворили Нибелунгов, Эдду, "Слово о полку Игореве" и всю неисчерпаемую мудрость и поэзию поговорок, пословиц и народных песен. Очевидно, чуть не в первый день всхода - все было спрыснуто мертвою, мертвящею водою. Нерв был выдернут, а толща мускулов осталась.

   ______________________

   Великое святое и чистое явление любви и брака (колыбель своих детей) никогда не подалось бы в истории, будь оно предоставлено действию самого себя. Ибо в этом единственном месте Бог чудно устроил гармонию личного эгоизма с интересами целого. Чем эгоистичнее семья, тем она замкнутее в себе, отрезаннее от мира: и тем более собирается тепла в ней, главного жизненного условия детей, будущих сограждан отечества. Чем эгоистичнее муж, тем он требовательнее к жене: строже блюдет ее верность как жены и преданность детям как матери. Опять выигрывает, от эгоизма мужа, интерес общества, коего прекрасным членом является таковая жена и мать. Жена эгоистичная - она держит мужа дома: тогда - растет хозяйство, избыток, все части собственности нации. Таким образом, здесь чем больше кто себе требует, тем больше он всем дает. Чудесный организм, волшебный инструмент! Только из Божьих рук он и мог выйти*. Но вот, как палец виолончелиста, - на эту сталь внутреннего, автоматически действующего закона налегло легким давлением иное требование. Оно вошло украдкой, как "тать", в образе нищего, собирающего милостыню. Кто нищему откажет?! Давление вошло как милосердие (в маске милосердия): и когда оно обратилось к мужьям, - испрашивая его для жен, и к женам, - испрашивая его для мужей, то, связанные друг с другом еще бесконечной любовью, они ответили на призыв пламенным "да!!". Но обещание уже вырвалось; и если прежде оно испрашивалось, то теперь стало требоваться. На месте любви встало право: "Прости меня" - это заменилось: "Ты меня и не можешь не простить". Между мужем и женою встал полицейский, все равно длинную или короткую одежду он носит. Согласие, соглашение, со всей серией будущих предвидений, молчаливых условий между мужем и женою - превратилось сперва в незаметное, а скоро в окончательное господство его (полицейского) над ними обоими. Кроме глуповатого права "не выдавать вида на жительство", - у мужа ничего не осталось; да и последнее право (по разным соображениям - совершенно основательно, но мы в подробности не входим), и это право - теперь кассируется. Сколько бы ни говорилось (во всех духовных книжках повторяется), что "муж есть глава дома", - это чисто фиктивно: ибо в законах твердо написано, что муж не может ничего сделать, даже не может никуда пожаловаться, никто его и слушать не станет, если бы даже он нашел жену свою с чужими мужчинами, а в ответ на его неудовольствие говорит: "Я и совсем уйду". У него осталась одна защита, как в лесу: сильная рука. Но против нее есть обман - это во-первых, бегство - это во-вторых; а главное, самое главное лежит в кощунственном обмане: ведь говорится, ведь вывешен флаг, что "муж и жена соединены любовью и суть единое" ("единица", нерасчленимая в каноническом праве): и где же, в чем выражен этот принцип, если закон сам ссылается на силу как единственное и последнее прибежище мужа? Закон установил "жизнь по отдельному виду", "отделение от стола и ложа - без уничтожения брака". Хорошо: но в чем же тогда "единство личности" мужа и жены по каноническому праву? Для чего это право продолжает во всех случаях, до расторжения брака, понимать, и определять, и именовать мужа и жену "единым"? Фикция, обман. "Слова, слова и слова", которым законодатель сам первый не верит. Далее, по настоянию Филарета устранена статья: "Покушение на жизнь супруга не есть повод к разводу"; но для чего же тогда учится и возглашается, что "основание христианского брака есть любовь"? "Слова, слова и слова"! фикция! обман! Любовь в установленном для нас браке не есть ни основание, ни даже второстепенная вещь: какое же это "основание", которое нигде во внимание не принимается, ни в каком суде о нем не упоминается?! Риторика. "Девицы до брака да хранят целомудрие": но как же им справиться с другой и уже Божьей, высшей и первой, заповедью: "Размножьтесь!", если одни из них вовсе не берутся замуж, другие - почти в старости, и все вообще гораздо позднее наступления зрелости?! Очевидно, заповедь эту (целомудрия до брака) надо было не дать, а обеспечить: и тем простым способом, чтобы, как у немцев происходит конфирмация по совершеннолетии, общая, никем не обходимая, и как у нас же происходит: 1) общее всех вообще крещение; 2) общее для всех без исключения исповедание между 9-11 годами, - так точно высшая и первая заповедь размножения должна была обеспечиться всем вообще, по первом же достижении лет зрелости, общим благословением на брак: но не с осуществлением его сейчас - а с предоставлением осуществиться ему в каждой единичной семье по усмотрению семьи. Тогда вся сумма рождения детей была бы церковна, законна и брачна; а вместе поставлено было бы почти в уровень с благословением церковным и благословение (на брак) родного дома, родителей, семьи. Наконец, корыстная расчетливость родителей при браке (ведь она есть, бывает, ведь это - зло, и его надо предупредить) не могла бы быть лучше парализована, как перенесением к нам одного еврейского обычая: если на палец девушки (т.е. если она ему позволила) юноша надел обручальное кольцо, со словами: "Беру тебя себе в жены", то она уже принадлежит ему. Слова Божий: "Того ради (ради будущей жены) оставит человек отца и мать" - явно вносят сильнейшее ограничение в волю родительскую при браке. Ведь и сотворена была Ева для Адама, т.е. девушка для замужества, для мужа; но для родителей она не была сотворена. (Непонятное, поэтому, противодействие воле Божией содержится в законах всех католических стран, не допускающих вовсе венчания без согласия родителей и даже опекунов. ) Вернемся к целомудрию: оно и соблюдалось бы, соблюлось бы в целой стране, ни в едином дому не разрушась, если бы ни единая девушка не была оставлена, от первых лет зрелости, без мужа, и притом любимого. Этот закон общего обручения не содержался ли в древности и не по нему ли Дева Мария была обручена Иосифу, без намерения замужества: обручена была потому, что не могла остаться никому не обрученной? Это следовало бы обдумать, взвесить. Это - важное указание для науки и для национальной организации брака. Не иными способами, как этим, может быть обеспечено и полное целомудрие юношей до брака. Теперь женятся старые холостяки, ни малейшим это "препятствием для брака" не служит. Между тем, допуская, по бл. Иерониму (мною был раньше приведен из него текст, "Нов. Путь", 1903, февраль), брак, хотя до девяти раз для одного, - следовало бы, начиная с известного возраста (напр., 40 лет), венчать не иначе, как только вдового. Т. е. поздний, старый брак (как первый) должен быть вовсе закрыт; и открыт, наоборот, для самой первой возмужалости. В этом только случае мы сохранили бы целомудрие юности и приверженность ее к дому. Нет ничего крепче любви; в этот же возраст, еще сахаристый, нежный и податливый, она притягивает с бесконечной силой и крепостью. И вот этим вечным сахаром, открываемым в отроческом еще возрасте, мы предохранили бы нежный возраст от бурь и смятения улицы, от грязи и волнения ее, от позора и душеубийства ее. Поразительная невинность, в которой европейские народы (путешественники) находят вообще все внеевропейские народы, не имеет иного для себя объяснения, как то, что из уклада жизненного этих народов выброшено самое понятие (и факт) хаотического отрочества, проводимого вне дома и надзора родителей и проводимого всегда или в охоте за свободною любовью (прикровенно), или за заменяющими ее другими удовольствиями. У нас мальчик теряется на 1/3, на 1/2, а то и на полную единицу из поля зрения своего дома; и возвращается в дом ("женясь") почти пожилым. Первое мужество, вся юность и позднее отрочество он где-то пропадает, где-то в тумане, едва виден. Это - творческая пора. Между тем эта-то пора и есть время, когда в него ударяют самые сильные наружные волны, которым соответствует и сильное волнение внутреннего его моря. Почти вся сплошь юность страны гибнет в это время, - оправляясь потом, если кто мужественный пловец. Потребность любви, и самой чистейшей, вспыхивает необыкновенно рано, при полной еще неопытности, невинности. И если в любви не понимать никакого "греха", то ее и следует давать в этом именно возрасте: когда, в силу естественной невинности, сама любовь в реальном ее течении и устроится невинно же. Юные браки наших предков и сохранили надежно прямоту и силу их натур. И они не исчезли бы, не будь - в силу устройства развода и вообще всего нормирования брака - так рискованны. Прожить до конца жизнь вдвоем, без права выхода, будет надежнее, если и вступить в брак лет под 50, под 40, не ранее 35, - чем вступив в него 23 лет. Между тем отсутствие бурного отрочества и бурной юности, укрепив организм, несколько задержало бы его индивидуализацию; все жили бы более родовою жизнью, нежели страстною и воображаемою. И при этой задержке индивидуализации уменьшилось бы "несходство характеров": я хочу сказать, что при полной зависимости развода от воли самих состоящих в браке - этих разводов на самом деле было бы едва ли не менее, чем теперь. Но если бы и было много, ни малейше этого не надо опасаться, как естественного выражения органического, а не механического характера брака, как естественного отсутствия застоя в существе поэтическом и мистическом. Нельзя не заметить, что если бы в самом желании человеческом не происходило бы нигде и никогда развода, то семья стала бы подобна глубокому колодезю, а ряд семей в стране - ряду таких колодезей, откуда - со дна - жители не видят друг друга и не образуют более нации или образуют слабую нацию. От этого чрезмерного самоуглубления семьи, в интересах сцепления их в конгломерат племени, нации, отечества, государства - и дан частью благодетельный, социально-нужный, инстинкт как семейного охлаждения, так и "несхождения характеров". Он нарушает полный штиль крови; сохраняет в море вечно ему присущее живое волнение; связывает нацию - почти как художествами, промыслами, торговлею! Вообще в "распадении семьи" есть своя незамечаемая, неоцениваемая значительность, в интересах племени и отечества происходящая. Пугаться его (распадения) не следует, - тем больше, что любовь, привыкание, а главное - страшное неудобство, и боль, и страдание, происходящие при окончательном разломе даже очень неудачной семьи, боль для ее членов - всегда, в сущности, удержит семью в однажды принятых рамках; и скорей грозит штилем, застоем, чем излишним качанием социального корабля. Наконец, "прощение в случае измены", о чем пишут духовные... разве же можно это повелевать? Разве страдальцы и страдалицы и не несут этого подвига, ради детей, ради еще любимой жены ли, мужа ли?! Но вот там, где плачет ангел, входит полицейский и говорит: "Ты обязан простить", "обязана простить". Не значит ли это уже истонченную нить терпения пережечь огнем и возбудить весь огненный инстинкт мужниной оскорбленности, жениного унижения; возбудить до ножа, до крови тот правый инстинкт в каждом: "Я верна ему - как же он мне не верен?"; "Я верен ей - а она меня обманывала". Кто так кроваво смеется над мужниными и жениными слезами, не стоит ли демоном-разрушителем около семьи, а не ангелом-хранителем? Муж знает меру заслуг жены и в меру заслуженного (которую один он знает) простит ее; равно - жена мужа. Но что же тут может и что смеет предписывать суд? регулировать закон? Если он бросает мне в постель проститутку, жене навязывает сифилитика: то он способен наблюдать за домами терпимости и, между прочим, стоять дозором над семьею! Но я начал делать построения возможного, когда предположил заняться одним анализом. Вернемся к последнему. Заповедь, закон или даже простой совет: "Сохраняйте целомудрие до брака" - вправе был бы дать тот один, кто обеспечил бы совершенно твердо каждому и каждой своевременный брак; ну - пусть не позже 23 и 16 лет. Нет? не позаботились? абсолютно ничего для этого не сделали? Тогда никто не обязан выслушивать и совета: "Соблюдайте до брака целомудрие". До какого брака? до старого? за гробом? Выше этого совета стоит заповедь (размножения), и каждый не только вправе, но и обязан ее исполнить. "Жены, блюдите верность мужьям вашим". И сифилитикам? и купившим в 60 лет у родителей-нищих дочь 16 лет? Но тогда отчего это не тот же "гарем", да еще при праве (см. выше выдержку из книжки свящ. А. Рождественского: "Семья православного христианина") изменять и этой молоденькой жене в пользу ровесниц ее? Мало ли какие бывают психопаты, и образуется-то психопатия именно к 60 годам, особенно после 40 лет холостой жизни. Почитайте медицинские книжки, их не только полезно, но ради честного исполнения долга и обязательно знать духовным лицам, в особенности же преподающим каноническое право. И почему это мы "обязаны" ознакомляться со "старою письменностью", времен исаврийцев, македонян и комненов, а вы "не обязаны" ознакомляться с тем, что говорит биология, народная гигиена и распространение болезней? Гробы любопытны, а жилища не любопытны. Могилы поучительны, а вот больницы - не поучительны. Но я возвращаюсь к бесстыдному и жестокому (при беззаботности "старших") требованию целомудрия девушек до брака, которого они (при теперешнем своем положении) не обязаны исполнять и даже обязаны это требование нарушать. В Ветхом Завете, когда 13 1/2 лет девушка становилась уже "богерет", "перезрелой" и едва годной для замужества, было понятно требование от нее целомудрия. Стесняясь отягощать внимание членов Религиозно-философских собраний, я не возражал в свое время на слепое, без разбора дела, утверждение Н. М. Минского о побиении будто бы "согрешивших девушек" в библейские времена. Теперь, пользуясь большим простором, сделаю его. И вот, прежде всего, из представленной на соискание премии в Академию наук книги д-ра М. Погорельского, ранее бывшего раввином: "Что такое библейская проказа, zaraot? Историко-медицинское исследование". СПб., 1900:

   ______________________

   * Я говорю здесь о 99 из 100 случаев семьи, о норме. Но брак, как и язык народа, как все живое, имеет "правила" и "исключения"; и эти последние имеют также особые законы в себе, психологические и бытовые. Нам, европейцам, вовсе, напр., не известен и не понятен тип полигамной еврейской (библейской) семьи, очень нежной, глубокой и чистой: мы не можем мыслить и едва ли бы сумели осуществить этот тип иначе как с придатком постоянной ссоры, зависти, распрей с женской стороны и половой распущенности - с мужской стороны. Получилось бы нечто сальное и жестокое. У евреев же этого и "в завитках" не было. Нам это "не открыто". Так, до "изобретения" пороха, если бы кто-нибудь стал объяснять стрелкам из лука идею будущего ружья, он все его представлял бы в форме лука же. Но появилось ружье - и воззрение переменилось.

   ______________________

   "По еврейским законам, незаконнорожденным, mamser, называется только ребенок, прижитый замужнею женщиною не от своего мужа (у нас он-то и признается всеми усилиями закона "законнорожденным") или от связи с одной из 39 запрещенных степеней родства. Дети же, рожденные свободною от брачных уз женщиной, например девицей, вдовой или разведенною, хотя бы и вне брака, признаются ритуально-законнорожденными, kascher" (отд. II книги, стр. 8, примечание).

   Самое употребление термина "Kascher", применимого к одобренному, святому мясу ритуально правильно убитого в пищу скота, - говорит об особенном, религиозном одобрении таких рожденных и таких рождающих.

   Обратимся и к анализу другого требования целомудрия, от замужних женщин, - таково ли оно по неограниченности, жестокости и неисполнимости, как у нас:

   "Если кто путем обета отказал жене в супружеском сожитии, то, по школе Шаммая, его обет допустим на две недели, как после рождения девочки (таким образом, супружеское сожитие разрывается только на 2 недели после родов, а не на 9 месяцев беременности и столько же месяцев кормления, как чудовищно это рекомендовал г. Шарапов в своих рассуждениях о браке); а школа Гиллеля говорит: на одну неделю, как после рождения мальчика, или соответственно дням ее месячного очищения; если обет (=зарок, по капризу или неудовольствию на жену) сделан на больший срок, то он должен развестись с нею и выдать "кетубу" (сумму денег, условленную на случай развода)... Учащиеся уходят для изучения Торы (Св. Писания) без разрешения жен на тридцать дней, а рабочие на одну неделю" (Талмуд, трактат Кетубот, гл. V).

   Сравните, читатель, это правило "жестоковыйных жидов" с правилом милосердых христиан ("милосердия двери отверзи"...), по которому жена, брошенная мужем и скрывающимся от нее неизвестно где, должна пять лет ожидать его "милостивого возвращения", и тогда только эта раба - даже не человека, а одного имени, звука человеческого - получает право на замужество. В случае же, если он жену бросил, а живет с любовницей в соседнем городе, не скрывая адреса своего, то эта раба его до самой его могилы, где-нибудь пьяного в канаве, обязана ожидать "милостивого возвращения" к себе с любовными ласками. Но, кажется, даже и гарем распускается "при безвестном отсутствии паши": неужели же пять лет ожидает знакомого шлепанья его туфель? Так-то, под действием этих наличных и давних законов, и сложилась народная поговорка: "Ноги мои заставлю мыть - и воду эту пить". И еще имеют бесстыдство во всех духовных книжках прописывать: "С пришествием христианства поднялось уважение к женщине". К монахине - да, она - в чине, "игуменья". Но к супруге, к матери - оно пропорционально сброшено в пропасть. Приведу еще пример нежности, внимания и уважения к замужней женщине, взятый в извлечении из "Судебной гинекологии" д-ра В. Мержеевского. СПб, 1878, стр. 49-50:

   "Случай 8. Неспособность к супружескому сопряжению (из журнала медицинского совета, N 164, 1848 года, и N 216, 1849 г.). Обстоятельства дела следующие: жена купеческого сына Варвара Ш. поданным прошением в Московскую духовную консисторию заявила, что муж ее со времени его с нею бракосочетания не имел супружеского сношения по неспособности его к этому сношению, и вследствие сего просила о расторжении брака. Муж просительницы при судоговорении сознался (слушайте!), что он действительно со времени вступления в брак не имел с женою супружеского совокупления, по его неспособности, происходящей от какой-либо болезни или от естественного сложения. Медицинская московская контора не сделала никакого решительного заключения по сему делу, не имея к тому необходимых фактов (? - В. Р.). Просительница подтвердила показание мужа и изъявила согласие быть освидетельствованною в девственном состоянии.

Святейший синод, куда поступило дело из консистории, имея в виду, что расторжение брака по неспособности одного из супругов может последовать лишь при удостоверении медицинского начальства в действительности сего недостатка и в том, что этот недостаток последовал еще до брака*, возвратил это дело в медицинскую контору. Медицинская контора присоединила, что никаких болезненных изменений или недостатков в половых органах Ш-ва не замечено.

Медицинский совет, рассмотрев все отзывы медицинской московской конторы и сообразив оные с обстоятельствами дела, выразил мнение, что для определения способности или неспособности Ш-ва к супружеской жизни, а равно для определения, когда произошло это состояние (?!! - В. Р.), необходимо должно быть освидетельствовано девственное состояние Ш-вой.

Поданным вновь прошением в Московскую духовную консисторию Ш-ва повторила (смотрите отчаяние женщины! - В. Р.) свои жалобы на неспособность мужа и заявила свое желание быть освидетельствованною посредством повивальных бабок. Консистория приступила первоначально к увещеванию супругов посредством духовного лица; но это не принесло никакой пользы; после сего 4 июня 1847 г. оба супруга были приглашены к судоговорению, причем Ш-в показал следующее: с 16 июля 1833 г., т. е. со дня брака, по болезни ли или по естественному сложению он ни разу не мог иметь супружеского сопряжения как следует, хотя по временам являлись пожелания, но эти пожелания скоро проходили, и membrum ослабевал; но вместе с тем, будто бы и со стороны жены не было согласия; полагая, что это происходит от какой-либо болезни, он прибегал к советам врачей и принимал предписываемые средства; но все это ничего не помогло. Ш-ва заявила, что она, по неспособности супруга своего, и до сих пор остается невинною и соглашается, если того потребует начальство, быть в этом освидетельствованною. Вследствие сего духовная консистория три раза требовала от медицинской конторы положительного заключения о способностях к супружескому сожитию Ш-ва; но каждый раз получала ответ, что, за неимением данных для положительного заключения, она такого произвести не может.

После новых прошений и жалоб (слушайте, слушайте истязания!! -В. Р.) Ш-вой дело было вновь рассматриваемо и в консистории, и в Святейшем синоде, а для применения к сему делу постановления медицинского совета медицинская контора неоднократно приступала к освидетельствованию невинности Ш-вой посредством 4 своих членов**, но каждый раз этого исполнить не могла по причине ее стыдливости; вследствие сего в Святейший синод было подано прошение Ш-вой об освидетельствовании ее посредством привилегированных акушерок, ссылаясь при этом на бывший пример при расторжении брака князя Л. с его женою; в этой просьбе Синодом ей было отказано (слушайте, слушайте!), так как согласие на нее зависит от медицинского начальства. Почему Ш-ва подала прошение к г. министру внутренних дел, прибегая к его защите после 3-летних страданий, которым просит освидетельствовать себя через акушерок, а мужа, как сознавшегося в своей неспособности, освидетельствовать вполне, а не так, как это производила медицинская контора посредством одного лишь осмотра.

Медицинский совет, согласно предложению г. министра внутренних дел, рассмотрев дело и прошение Ш-вой, пришел к следующим выводам: освидетельствования в невинности женщин требуют точных познаний (?!!) как медицинских наук, так и опытности в приемах, что не преподается при обучении повивальных бабок, а лишь усваивается врачами, и то специалистами-акушерами; а потому просьба Ш-вой не может быть уважена и освидетельствование должно производиться в медицинской конторе, по предварительном удостоверении полицейского чиновника в ее личности. Чем это дело окончилось - неизвестно".

   ______________________

   * Т.е. если таковая неспособность, вследствие болезни или увечья, наступит через год, через месяц, или неделю, или даже через день после брака (венчания), то жертва навсегда приковывается к гробу сего супружеского мертвеца (ведь как супруг он мертвец?). Не ясно ли, кроме другого прочего, что у нас брак есть и дан только фиктивно: т.е., что его в существе вовсе нет, а есть только о нем слова, есть форма его заключения. А его самого, как он Богом дан (сопряжение), "хоть бы и не было вовсе".
** Отчего же к несчастной не позваны были бабки??! Четыре мужчины хотят удостовериться в девственности. Это какой-то публичный экзамен с ассистентами!

   ______________________

   Как вам, читатель, нравится эта страница из "истории христианского милосердия"? Один из блестящих преподавателей Московской дух. академии вот-вот почти только что кончил пространное и изящно написанное рассуждение, проводящее сравнение между "языческою и христианскою любовью", как выражена первая в "Симпосионе" Платона и в 13-й гл. 1-го "Послания к Коринфянам ап. Павла":

   "Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая, или кимвал звучащий.

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто.

И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, - нет мне в том никакой пользы.

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится.

Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла.

Не радуется неправде, а сорадуется истине.

Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится".

   Ученый профессор нашел в этих словах внутренний ритм, - и разлагает его в стихотворение: гимн христианской любви, неслыханной, новой, впервые принесенной на землю в этой красоте выражения, всемирности охвата, небывалой силе полета. "Любовь долготерпит", "все покрывает". Впрочем... я должен спрятаться, как мышь, перед одушевленным профессором. Он мне скажет: "Вот! вот именно! Варвара Ш. и обязана была, по этому завету любви, все покрыть и все перенести в своем муже: он, правда, до женитьбы предан был пороку Онана и впал в мужское бессилие, так что три года только грелся около ее молодого тела, ну, и кой-как раздражал ее. Что делать, любовь вседолготерпит; даже любовь на все надеется, и, может быть, лет через двадцать вернется к нему мужеская сила... Итак, через двадцать лет, может быть, он и достигнет супружеской цели, и даже, может быть, у них родится ребеночек. В предвидении чего ей собственно и отказано было в прошении, столь же мудро, как и человеколюбиво".

   Да, "она должна", "они должны", "вы должны". А "мы"??! Мы??! ((Ничего не должны!" Она (жена) "долготерпит" и "верит"... А "мы"? "Не верим даже трем акушеркам: так трудно, так научно трудно различить сохранение и несохранение признаков девства, что лишь четыре члена ученой комиссии, непременно мужчины, - могут нас достаточно удостоверить, что в точности это девица, а еще не супруга".

   И вот, начинаешь искать "признаков любви" в Талмуде даже. Нет, послушайте: ведь это (см. выше выдержки) в самом деле забота, и уже не словесная, о самих брачащихся, а не о "нас", благодетельно "скрепивших брак". Муж может оставить, забыть жену: вот ему правило - не долее как на две недели. Иначе он перестает быть ее мужем, т.е. если он хочет сохранить ее как жену - то и не должен именно как жену оставлять иначе как на самый краткий срок. Кончились "отхожие промыслы", где муж три года живет в Питере, а жена - в деревне: бери с собою в отхожий промысел, если ты ее любишь; а ведь не отправившись-то в "отхожий промысел", он ее еще любит, хоть по привычке, да и дети есть? Вот этим простым законом, заботливым, и обрублено развращение "в Питере" всех, уходящих в "отхожие промыслы", да и предупреждено столь часто вызываемое таким отходом "распадение семьи". "Развод"-то дан у них (евреев) свободно: но так обставлен весь брак, что его не захочется взять, что сохранится любовь. Побродим еще по примерам и отыщем жемчужины христианской любви. Вот не хотите ли прочесть фактическую иллюстрацию "Семьи православного христианина" (все вспоминается книжка А. Рождественского):

   "Запрос в редакцию "Церковного Вестника":
От мужа, 18 лет тому назад (18 лет!), ушла жена и живет в городе "зазорно"; муж, желая развестись с нею, начал дело о разводе, представив несколько свидетелей (слушайте!) ее зазорной жизни; но в иске ему отказано по отсутствию свидетелей-очевидцев прелюбодеяния (т. е. "видевших в самый момент"), что навело на него великое уныние. Нельзя ли как-нибудь вновь начать дело о разводе и добиться благоприятного развода?"

   Это, заметьте, обращается в глубоком бессилии, растерянности - человек едва ли образованный - в печатный орган Петербургской духовной академии. Чувствуются слезы несчастного сироты мира, темного, незрячего, к ученым. "Я в браке ничего не понимаю. Я - сирота. Меня оставила 18 лет жена. Что мне делать?"

   "Ответ редакции: По всей вероятности, собранные им свидетельства, помимо отсутствия очевидцев (как темна речь, я ничего не понимаю), отличались недостаточною убедительностью. Поэтому ему следует озаботиться пополнением числа (?? Сколько же? - В. Р.) их и затем вновь попытаться начать дело, с обжалованием неосновательного, по его мнению, отказа в разводе в Святейший синод" ("Церковный Вестник", рубрика: "В области церковно-приходской практики", N 30 за 1901 г.).

   "Умыли руки"... Что бы проф. Бронзову, автору "Нравственных идей в XIX веке", не заняться разбором "Гимнов христианской любви" опять же сквозь призму этого мещанина-просителя? Почему бы г. Басаргину не посвятить фельетон в "Моск. Вед." этому факту? Все господа ученые точно воды в рот набрали. Молчат, не ответят. "Нам некогда! Мы пишем разложение в стихотворный размер гимна христианской любви". А мне кажется, господа, что вы все - "кимвалы бряцающие": а как о нем уже притча сказана, и давно, и притом вы ее любовно комментируете, "приводите ее в текст", "в цитату", - то глаза мира особенно искусно отведены в сторону и никогда никому не придет в голову, что вы-то именно и лишены совершенно содержания любви, да что, пожалуй, лишено любви и самое словесное основание, на котором вы поставлены и стоите, а только там высказаны разные, отводящие глаза в сторону дифирамбы любви: иначе как объяснить, что все вы до такой степени лишены любви. Стоите на льдине - и холодны; стояли бы на вулкане - были бы горячи. Это я и имел в виду, когда, кончая статью "Юдаизм", - упомянул о стеклянной любви; а мне было сделано возражение - бесфактичное.

   И вот, бродишь по Талмуду, обманутый в этих "переложенных" и "не-переложенных", профессорских и редакционных, повествовательных и судебных "гимнах любви".

   Все знают страшный случай Давида с Вирсавией, когда Бог заговорил с неба; ибо правда вопияла до неба. Царь был наказан (за смерть Урии, "владевшего одной овечкой", - а не за прелюбодеяние собственно: на это, в словах пророка Нафана, нет ударения). Вероятно, многие поражались: отчего же, однако, у Давида, который вызвал против себя само Божество и в трепете, конечно, всякое Его требование исполнил бы, не было с неба потребовано расторжение связи его с Вирсавией! Это - принципиальный вопрос для брака. А вот слушайте совершенно аналогичные этому "веянию" распоряжения Талмуда: редко он запрещает брак, запрещает лишь совершенно безнравственный или смесительный с чужеродцами; но и в этих случаях, когда уже он совершен, т.е. не венчание, а сожитие произошло, - оно безусловно никогда не расторгается:

   "Если кто подозревается в сношениях с замужней женщиной, то, хотя бы ее брак был расторгнут и она получила развод, - он не должен ввести ее ("ввести" = совершить ритуальное совокупление, обычно в особом шатре, "хуппа"); но если ввел - брак не расторгается. Кто подозревается в сношениях с какой-либо женщиной, не должен жениться на ее матери, дочери или сестре, а если ввел их-то брак не расторгается. Если язычник или раб вошел к еврейке (тайное сожительство), то, хотя бы язычник впоследствии принял еврейство, а раб был отпущен на волю, они не должны ввести (в хуппу) эту еврейку, если же ввели - то брак не расторгается. Если еврей вошел к рабыне или нееврейке, то, хотя бы рабыня была отпущена на волю, а нееврейка приняла еврейство, - он не должен вводить ее (= жениться, ввести в "хуппу"), но если ввел - то брак не расторгается". (Трактат Иевамот, гл. II, Тосефта к Мишне.)

   Т.е. перед любовью, сильной привязанностью - все отступает: отступают нация (юдаизм, еврейство), закон (Моисеев, с его подробными правилами брака). Ибо самые-то эти "правила" и самая даже "нация" (кровно, органически) проистекли из любви: и не может "сыновнее" (зависимое, как закон и нация) противодействовать "отчему" (все родившая из себя плотская любовь, привязанность, пожелание).

   Вот забота общины израильской о браке сирот (= абсолютно неимущих и о ком некому позаботиться):

   "Если нуждаются в содержании сироты мужского пола и женского, то сначала заботятся о содержании девочки, а потом о содержании мальчика, потому что мальчик может ходить повсюду (и, напр., просить, выпрашивать. -В. Р.), а девочка не может ходить повсюду (вот настоящая забота о целомудрии, а не то, чтобы: "будьте целомудренны", а "мы" ничего "не должны").

Если желают пристроить сирот, то сначала выдают замуж девушку, а затем женят юношу, потому что женская стыдливость превосходит мужскую (вот кто "верит", ибо "подлинная любовь - верит"; и смотрите: не испытуют, до старости, эту "стыдливость": но деликатно торопятся ее поддержать, - во-первых, и наградить, - во-вторых; и уж всякая еврейка знает эту заботу о ней общины, и понятно, что, благодарная благородному, - она и остается "стыдливою", не нарушает "целомудрия": вот что значит обоюдная любовь, а не то, что "вы должны", а "мы не должны"). Если предстоит женить сироту, то (не кое-как община "спихивает с рук" бремя) для него нанимают дом, устраивают ему постель, а затем женят, ибо сказано во Второзаконии, 15, 8: "Дай ему... смотря по его наставшей нужде, в чем он нуждается", а в другом месте сказано (Бытие, 2,18): "Сотворим ему (Адаму) помощника, соответственного ему".

   Вот как объясняется закон: все - в пользу людей; а не то, чтобы: "Храните целомудрие до 40 лет, до 50, даже до гроба! А нам что же заботиться, мы - посоветовали, устали, пот со лба катится!"

   Нет, у "жидов" как-то без "гимнов" вышла любовь, а мы так только с "гимнами" и остались.

   Кстати, небесполезно здесь отметить проникающую наш русский перевод книг Ветхого Завета тенденцию к оскоплению. Вот образчик:

   ..."За это Господь дал им манну, как сказано в Числ. 11,8: "Народ ходил и собирал ее, и молол в жерновах или толок к ступе, и варил в котле, и делал из нее лепешки, вкус же ее (манны) подобен был вкусу груди (синодал. пер. "лепешки") с елеем: подобно тому как для ребенка грудь составляет главное, а все прочее - второстепенное, так манна составляла для Израиля главное, а все прочее - второстепенное; подобно тому как грудь не вредит, хотя бы ребенок сосал ее целый день, так была манна". И проч. (Трактат Coma, гл. I, Тосефта к Мишне, Талм., т. III, стр. 278.)

   Материнская грудь - спрятана и заменена "лепешкой"; и как в последующих толкованиях ("ограда закона"), этот оттенок Библии еще унежен и раздвинут: к "груди" сейчас и приставлен ребенок: картина, вовсе не нуждающаяся в греческих скульптурах, ибо говорит нежностью больше мрамора.

   Еще из области незаметных переиначиваний: дано знать всем христианам, что потоп был "за разврат", "нарушение VII заповеди". Между тем вот совсем другой тон объяснения потопа:

   "Поколение потопа возгордилось вследствие благоденствия, как сказано (Иова, 21,9): "Дома их безопасны от страха, и нет жезла Божия на них. Вол их оплодотворяет и не извергает, корова зачинает и не выкидывает. Как стадо, выпускают они малюток своих, и дети их прыгают. Восклицают под голос тимпана и цитры и веселятся при звуке свирели; проводят дни свои в счастье и лета свои в радости" (удивительный язык! вот картина уже не аскетического жития: и однако, - в книге Иова - святого. - В. Р.). Гордость (этим счастьем) подвигнута их (жителей до потопа) на то, что они сказали Богу: "Отойди от нас, не хотим мы знать путей Твоих! Что Вседержитель, чтобы нам служить Ему? и что пользы прибегать к Нему" (из Иова же, 21,14). Они говорили: "Разве нам нужны Его дожди, ведь у нас есть реки, которыми мы пользуемся, и мы не нуждаемся в Его орошении". Им тогда сказал Святой, - благословен Он: "Вы гордитесь передо Мной тем добром, которое Я дал вам, этим же Я накажу вас". И проч., - и послан был потоп (Трактат Coma, гл. I).

   А между тем, не только "и прочие", но и Вл. Соловьев объясняет потоп "излишнею чувственностью". Тенденция скопческая, можно сказать, лезет из всех пор (отверстий в коже) нашей цивилизации.

   В одном месте Талмуда (трактат Кетубот, гл. I, Тосефта) есть темное место, которого невозможно истолковать иначе, как в смысле чрезвычайного благоприятствования тому, что обычно нами понимается как "нарушение VII заповеди". Вот оно в дословном, неясном тексте:

   "Равви Иосиф сказал: однажды девочка ("т.е. в возрасте до 12 лет", примеч. г. Переферковича) спустилась, чтобы зачерпнуть воды из источника, и была изнасилована. Равви Иоанн, сын Нури, решил: если большинство горожан вправе породниться со священниками, то и она может выйти за священника".

   Эта часть Талмуда произошла при живом Храме, т.е. до Р. Хр. ("есть священники"). О каком-то "источнике" говорится; и что случай - произошел около него. Неизвестно лицо совершившего насилие, т.е. девочка, очевидно, в несколько удаленной (от своего дома) и незнакомой области. Требуется определить лицо, так как, по Моисееву закону, изнасиловавший женится на изнасилованной. Тогда, на затруднение об этом одного учителя, другой отвечает, что она "должна выйти за священника", т.е. самый источник находился где-то в области исключительного жительства священников, вне сомнения, - близко к Храму. И добавляет: "Если большинство горожан вправе (!!) породниться со священником" - решительно без всякого упрека изнасиловавшему священнику, пусть бы даже женатому (кажется, священники все были женаты). Какая разница со всемирным скандалом, какой у католиков, у протестантов, у нас поднялся бы по такому случаю! Между тем Талмуд - их священная книга, как бы для нас это были "Правила св. отец".

   Священники чуть ли даже не имели преимущества в этом отношении, вообще не представлявшем стеснения, например:

   "Она беременна, и на вопрос: "От кого сей плод?" - она отвечает: "От такого-то, он священник"; Гамалиил и Элеазар толкуют: "Она достойна веры", а р. Иисус говорит: "Не ее показанием мы живы, но она считается беременной от нефинея (полуязычник) и мамзера ("незаконнорожденного"), пока не приведет доказательства своим словам" (там же).

   Самый вопрос мог быть предложен, при неизвестности, от кого она беременна, только девушке или вдове; и вопрос предлагается без всякого осуждения факту. Но священники - единственная аристократия в священной теократии. И "учителя закона" опасаются только, не приписывает ли она излишней аристократичности своему плоду, в "праве" ли она на долю особого уважения, какое бы ей принадлежало вследствие зачатия от священника. По вышеприведенному отрывку, священник этот, конечно, не "побивается камнями", но еще пытливо спрашивают у граждан: "В