По Эдгар Аллан - Коттэдж Лэндора

  

   Во время одного изъ моихъ странств³й пѣшкомъ, послѣднимъ лѣтомъ, по рѣчнымъ областямъ Нью-Йорка, я нѣсколько сбился съ дороги, а день уже склонялся къ западу. Мѣстность была удивительно волнообразная; и, стараясь держаться въ долинахъ, я такъ долго кружился, за послѣдн³й часъ, что не зналъ болѣе, въ какомъ направлен³и находится прелестное селен³е Б., гдѣ я рѣшилъ переночевать. Солнце, строго говоря, едва свѣтило въ продолжен³и дня; но, несмотря на это, воздухъ былъ до непр³ятности теплымъ. Дымный туманъ, похож³й на туманъ Инд³йскаго Лѣта, окутывалъ все кругомъ, и, конечно, еще болѣе усиливалъ мою неувѣренность. Не то, чтобы я очень безпокоился объ этомъ. Если бы я, до заката или даже до наступлен³я ночи, не пришелъ въ селен³е, было болѣе, чѣмъ возможно, что я скоро могъ набрести на какую-нибудь небольшую Голландскую ферму, или на что нибудь въ этомъ родѣ, хотя, по правдѣ сказать, окрестная мѣстность (быть можетъ, оттого, что она была не столько плодородной, сколько живописной) была очень слабо заселена. Во всякомъ случаѣ, бивуакъ на открытомъ воздухѣ, съ дорожной сумкой вмѣсто подушки, и съ собакой, какъ съ часовылъ, представлялъ изъ себя какъ разъ нѣчто такое, что могло бы весьма позабавить меня. Итакъ, я весело и бодро шелъ впередъ, предоставивъ Понто заботиться о моемъ ружьѣ, пока, наконецъ, какъ разъ когда я началъ смотрѣть, не являются ли многочисленныя небольш³я прогалины, шедш³я по разнымъ направлен³ямъ, путеводнымъ указан³емъ, я былъ приведенъ, напболѣе заманчивой изъ нихъ, къ проѣзжей дорогѣ. Въ этомъ не могло быть никакого сомнѣн³я. Слѣды легкихъ колесъ были очевидны; и, несмотря на то, что высок³е кустарники и разросш³яся заросли встрѣчались вверху, внизу не было никакого препятств³я, хотя бы и для Виргин³евской фуры, похожей на гору, для повозки, какъ я полагаю, наиболѣе стремящейся въ высь. Дорога, однако, не имѣла никакого сходства съ какой-либо изъ дорогъ, видѣнныхъ мною доселѣ, исключая того, что она проходила черезъ лѣсъ, если назван³е "лѣсъ" не было слишкомъ пышно въ примѣнен³и къ группѣ этихъ легкихъ деревьевъ, и за исключен³емъ очевиднаго слѣда отъ колесъ. Онъ былъ лишь слабо замѣтенъ, отпечатлѣвшись на плотной, но пр³ятно влажной поверхности чего-то, походившаго болѣе на зеленый генуэзск³й бархатъ, чѣмъ на что-либо иное. Это была, конечно, трава, но трава, какую мы обыкновенно видимъ только въ Англ³и, такая короткая, такая густая, такая ровная, и такая яркая. Ни малѣйшаго посторонняго предмета не было въ колеяхъ, ни малѣйшей даже щепочки, или сухой вѣтки. Камни, нѣкогда загромождавш³е путь, были тщательно положены, не брошены, по обѣимъ сторонамъ узкой дороги, такимъ образомъ, что они полуопредѣленно, полунебрежно, и вполнѣ живописно опредѣляли ея границы на грунтѣ. Въ промежуткахъ вездѣ виднѣлись роскошные гроздья дикихъ цвѣтовъ.

   Что все это означало, я, конечно, не зналъ. Искусство присутствовало здѣсь несомнѣннымъ образомъ, но это меня не удивляло, всѣ дороги, въ обычномъ смыслѣ слова, являются произведен³ями искусства; не могу также сказать, чтобы въ данномъ случаѣ можно было очень удивляться на избытокъ проявлен³й искусства; все это, повидимому, было сдѣлано, могло быть сдѣлано здѣсь, съ помощью природныхъ "данныхъ" (какъ они опредѣляются въ книгахъ объ Устройствѣ Садовъ-Ландшафтовъ), при незначительной затратѣ труда и денегъ. Нѣтъ, не количество проявлен³й искусства, а характеръ ихъ заставилъ меня сѣсть на одинъ изъ обросшихъ цвѣтами камней и съ изумленнымъ восхищен³емъ внныательно смотрѣть, цѣлые полчаса или больше, на эту феерическую аллею. Чѣмъ дольше я смотрѣлъ, тѣмъ болѣе и болѣе для меня становилось очевиднымъ одно: распредѣлен³емъ всѣхъ этихъ подробностей завѣдывалъ художникъ, и художникъ съ самымъ изысканнымъ чувствомъ формы. Приняты были самыя тщательныя мѣры, чтобы сохранить должное соотвѣтств³е между изящнымъ и грац³ознымъ, съ одной стороны, и живописнымъ съ другой, въ томъ истинномъ смыслѣ слова, какъ понимаютъ это Итальянцы. Здѣсь было очень мало прямыхъ лин³й, и не было вовсе длинныхъ лин³й безъ перерывовъ. Одинаковый эффектъ изгиба или краски повторялся почти вездѣ дважды, но не чаще, съ какой бы точки ни смотрѣлъ наблюдатель. Вездѣ была различность въ однообраз³и. Это было "образцовое произведен³е", въ которомъ самый прихотливый взыскательный вкусъ врядъ ли могъ бы указать на какой-либо недостатокъ.

   Выйдя на эту дорогу, я повернулъ направо, и теперь, поднявшись, пошелъ дальше въ томъ же направлен³и. Путь былъ такой змѣевидный, что, проходя, я ни разу не могъ опредѣлить его направлен³я болѣе, чѣмъ на два или на три шага. Существеннымъ образомъ характеръ его былъ безперемѣннымъ.

   Вдругъ какое-то журчан³е мягко проникло въ мой слухъ, и, нѣсколько мгновен³й спустя, сдѣлавъ поворотъ нѣсколько болѣе рѣзк³й, чѣмъ прежде, я увидѣлъ, какъ разъ передъ собой, какое-то особенное здан³е, находившееся у основан³я небольшой возвышенности. Я ничего не могъ ясно разсмотрѣть, такъ какъ вся небольшая долина внизу была захвачена туманомъ. Теперь, однако, поднялся легк³й вѣтерокъ, между тѣмъ какъ солнце близилось къ закату; и, пока я медлилъ на вершинѣ склона, туманъ постепенно разсѣивался въ отдѣльные хлопья, и такъ плылъ надъ всей сценой.

   Когда такимъ образомъ все совершенно явственно предстало предо мною, постепенно, какъ я это описываю, здѣсь, отдѣльное дерево, тамъ, мерцан³е воды, и здѣсь опять, верхъ домовой трубы, я едва могъ отрѣшиться отъ мысли, что все это не было одной изъ тѣхъ, искусно созданныхъ, иллюз³й, которыя носятъ назван³е "туманныхъ картинъ".

   Въ то время, однако, когда туманъ разсѣялся совершенно, солнце завершило свой путь, зайдя за небольш³е холмы, и потомъ, какъ бы сдѣлавъ легк³й повороть къ югу, снова предстало круглымъ шаромъ, блистая темнымъ багрянцомъ сквозь расщелину, которая вступала въ долину съ запада. И внезапно, какъ бы силою магическаго мановен³я руки, вся долина, со всѣмъ, что въ ней было, сдѣлалась блистательно зримой.

   Первый взглядъ, который я бросилъ на возникшую картину, когда солнце, соскользнувъ, заняло указанное мною положен³е, произвелъ на меня очень сильное впечатлѣн³е, вродѣ того, какъ, бывало, еще ребенкомъ, я чувствовалъ себя взволнованнымъ при заключительной сценѣ какого-нибудь хорошо устроеннаго театральнаго зрѣлища или мелодрамы. Даже соотвѣтственная чудовищность краски была налицо, ибо солнечный свѣтъ исходилъ изъ расщелины, весь исполненный оранжевыхъ и багряныхъ тоновъ; а яркая зелень долинной травы болѣе или менѣе отражалась на всѣхъ предметахъ, отъ туманной завѣсы, которая все еще медлила вверху, какъ будто не желая совсѣмъ отойти отъ сцены, такой чарующе красивой.

   Небольшая долина, на которую я такимъ образомъ смотрѣлъ съ высоты, изъ-подъ свода, сплетеннаго туманомъ, не могла простираться болѣе, чѣмъ на четыреста ярдовъ въ длину; ширина ея мѣнялась отъ пятидесяти до полутораста, или, быть можетъ, до двухсотъ ярдовъ. Уже всего она была на своемъ сѣверномъ краю, какъ бы открываясь къ югу, но безъ особенно точной правильности. Самая широкая часть ея была въ восьмидесяти ярдахъ отъ южнаго края. Возвышенности, окружавш³я долину, за исключен³емъ тѣхъ, что были на сѣверѣ, строго говоря, не могли называться горами. Здѣсь обрывистый слой гранита поднимался до высоты въ девяносто футовъ; и, какъ я упомянулъ, долина въ этомъ мѣстѣ была не болѣе пятидесяти футовъ въ длину; но, по мѣрѣ того какъ наблюдатель слѣдовалъ отъ этого утеса къ югу, онъ видѣлъ, направо и налѣво, скаты, менѣе высок³е, менѣе обрывистые, и менѣе скалистые. Словомъ, все уклонялось и умягчалось по направлен³ю къ югу; и тѣмъ не менѣе, вся долина была опоясана возвышенностями, болѣе или менѣе значительными, за исключен³емъ двухъ пунктовъ. Объ одномъ изъ нихъ я уже говорилъ. Онъ находился довольно далеко на сѣверо-западѣ, и былъ тамъ, гдѣ солнце, завершая свой путь, какъ я это описалъ, зашло въ горный полукругь, проходя черезъ четко изсѣченную природную расщелину въ гранитной массѣ; эта трещина, насколько глазъ могъ ее прослѣдить, въ самомъ широкомъ мѣстѣ простиралась на десять ярдовъ. Какъ нѣкое природное шоссе, она, повидимому, вела все выше, выше, въ уединен³я неизслѣдованныхъ горъ и лѣсовъ. Другой открытый пунктъ былъ прямо на южномъ концѣ долины, здѣсь, вообще, скаты представляли изъ себя ничто иное, какъ легк³е уклоны, простирающ³еся отъ востока къ западу приблизительно на полтораста ярдовъ. Въ серединѣ этого пространства было нѣкоторое понижен³е почвы, въ уровень съ дномъ долины. Что касается растительности, также какъ и всего другого, сцена умягчалась и уклонялась къ югу. Къ сѣверу, на скалистомъ обрывѣ, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ края пропасти, высились пышные стволы многочисленныхъ орѣшниковъ, черныхъ орѣховыхъ деревьевъ, и каштановъ, тамъ и сямъ перемѣшанныхъ съ дубомъ; развѣсистыя боковыя вѣтви черныхъ орѣховыхъ деревьевъ простирались далеко надъ краемъ утеса. Слѣдуя по направлен³ю къ западу, наблюдатель видѣлъ сначала тотъ же самый разрядъ деревьевъ, только они были все менѣе и менѣе высокими, и во вкусѣ Сальватора; затѣмъ онъ замѣчалъ нѣчто болѣе нѣжное - вязъ, за нимъ сассафрасъ, и локустовое дерево - за этими опять нѣчто болѣе мягкое - липу, каталину, и кленъ - и за этими опять еще болѣе изящныя и еще болѣе скромныя разновидности. Южный склонъ весь былъ покрытъ лишь дикими кустарниками, и только тамъ и сямъ виднѣлись серебристая ива или бѣлый тополь. Въ глубинѣ самой долины (не нужно забывать, что растительность, до сихъ поръ упомянутая, была только на утесахъ или склонахъ холмовъ) виднѣлись три отдѣльныя дерева. Одно - вязъ большихъ размѣровъ и изысканной формы; онъ стоялъ стражемъ надъ южнымъ входомъ въ долину. Другое - орѣшникъ гораздо болѣе развѣсистый, чѣмъ вязъ, и вообще дерево гораздо болѣе изящное, хотя оба были красоты необыкновенной; онъ, повидимому, охранялъ сѣверо-западный входъ, выростая изъ группы каменныхъ глыбъ, въ самой пасти лощины, и устремляя всю свою грац³озную форму, подъ угломъ градусовъ въ сорокъ пять, далеко въ солнечный свѣтъ горнаго полукруга. Но на востокъ отъ этого дерева, приблизительно въ тридцати ярдахъ, высилась истинная гордость долины, и это было, внѣ всякаго сомнѣн³я, самое пышное дерево, какое я когда-либо видѣлъ, за исключен³емъ развѣ кипарисовъ Итч³атувани. Это было троествольное тюльпановое дерево - Liriodendron tulipiferum - изъ разряда магнол³й. Три его ствола отдѣлялись отъ основного футахъ въ трехъ огь почвы и, расходясь мало-по-малу, съ большой постепенностью, отдѣлялись не болѣе, чѣмъ на четыре фута въ томъ мѣстѣ, гдѣ самый широк³й стволъ раскидывалъ водопадъ листвы: это было на высотѣ приблизительно въ восемьдесятъ футовъ. Вся высота главнаго ствола простиралась на сто двадцать футовъ. По красотѣ формы или по яркому блеску зелени ничто не можетъ превзойти листовъ тюльпановаго дерева. Въ данномъ случаѣ ихъ ширина простиралась на цѣлыхъ восемь дюймовъ; но ихъ с³ян³е совершенно затемнялось роскошнымъ блескомъ пышныхъ цвѣтковъ. Вообразите, въ тѣсномъ соединен³и, милл³онъ самыхъ широкихъ и самыхъ блистательныхъ тюльпановъ! Только такимъ путемъ читатель можетъ составить какое-нибудь представлен³е о картинѣ, которую я хочу нарисовать. И затѣмъ, вообразите стройное изящество чистыхъ, подобныхъ колоннамъ и усѣянныхъ нѣжными крупинками, стволовъ, причемъ въ самомъ большомъ - четыре фута въ д³аметрѣ, на разстоян³и двадцати футовъ отъ земли. Безчисленные цвѣты его, смѣшиваясь съ цвѣтками другихъ деревьсвъ, врядъ ли менѣе красивыхъ, хотя безконечно менѣе величественныхъ, наполняли долину благовон³ями, болѣе чѣмъ иран³йскими.

   Весь нижн³й фонъ горнаго полукруга составляла трава, отличавшаяся тѣмъ же характеромъ, какъ и трава, которую я увидѣлъ на дорогѣ; быть можетъ, только болѣе нѣжная, болѣе густая, бархатистая, и чудесно-зеленая. Трудно было понять, какимъ образомъ вся эта красота была достигнута.

   Я говорилъ о двухъ расщелинахъ, входящихъ въ долину. Сквозь одну изъ нихъ, къ сѣверо-западу, проходила рѣчка; тихонько журча и слегка пѣнясь, она пробѣгала по лощинѣ, пока не ударялась о группу каменныхъ глыбъ, изъ которыхъ возвышался одиноко стоявш³й орѣшникъ. Здѣсь, обогнувъ дерево, она слегка уклонялась къ сѣверо-востоку, оставляя тюльпановое дерево футовъ на двадцать къ югу, и не дѣлая никакого значительнаго измѣнен³я въ своемъ течен³и, пока не достигала полдороги между восточной и западной границей долины. Въ этомъ мѣстѣ, послѣ цѣлаго ряда уклоновъ, она дѣлала поворотъ подъ прямымъ угломъ, и принимала общее направлен³е къ югу, дѣлая различные извивы въ своемъ движен³и, пока совершенно не терялась въ небольшомъ озерѣ неправильной формы (грубо-овальной), которое свѣтилось близь нижняго края долины. Это маленькое озеро имѣло, быть можетъ, сто ярдовъ въ д³аметрѣ, въ самой широкой своей части. Никакой кристаллъ не могъ быть свѣтлѣе, чѣмъ его воды. Явственно зримое дно все состояло изъ ослѣпительно бѣлыхъ камешковъ. Берега, покрытые уже описанной изумрудной травой, не столько образуя склонъ, сколько закругляясь, уходили въ это ясное, опрокинутое небо; и такъ ясно было это небо, съ такимъ совершенствомъ оно по временамъ отражало всѣ предметы, находивш³еся надъ нимъ, что гдѣ кончался настоящ³й берегъ и гдѣ начинался подражательный, было весьма трудно рѣшить. Форель, и рыбы нѣкоторыхъ другихъ разновидностей, которыми эта заводь какъ бы кишѣла, имѣли видъ настоящихъ летучихъ рыбъ. Было почти невозможно повѣрить, что онѣ не висятъ въ воздухѣ. Легк³й березовый челнокъ, мирно покоивш³йся на водѣ, до мельчайшихъ своихъ жилокъ; былъ отраженъ, съ вѣрностью безпримѣрной, изысканнѣйшимъ гладкимъ зеркаломъ. Небольшой островокъ, весь переливающ³йся цвѣтами въ полномъ расцвѣтѣ, и какъ разъ настолько просторный, чтобы съ нѣкоторымъ избыткомъ дать мѣсто живописному строеньицу, повидимому птичнику - выдѣлялся изъ озера, недалеко отъ его сѣвернаго берега - съ которымъ его соединялъ непостижило легк³й на видъ, и въ то же время очень первобытный, мостъ. Это была просто широкая и плотная доска изъ тюльпановаго дерева. Она простиралась на сорокъ футовъ въ длину, и охватывала пространство отъ берега до берега легкой, но очень явственной аркой, предупреждающей всякую возложность качан³я. Изъ южнаго края озера исходило продолжен³е рѣчки, которая, послѣ нѣсколькихъ излучинъ, на разстоян³и, быть можетъ, тридцати футовъ, проходила наконецъ черезъ (описанный) "уклонъ" въ середину южнаго ската, и, низринувшись съ крутого обрыва въ сто футовъ, незамѣтно продолжала свой прихотливый путь къ Гудсону.

   Озеро было глубокое - въ нѣкоторыхъ мѣстахъ на тридцать футовъ - но рѣчка рѣдко гдѣ была глубже чѣмъ на три фута, и въ самыхъ широкихъ мѣстахъ простиралась лишь футовъ на восемь. Ея дно и берега были так³е же, какъ дно и берега заводи - и если въ отношен³и живописности; имъ что-нибудь можно было поставить въ недостатокъ, такъ это избытокъ чистоты.

   Пространство зеленаго дерна было, тамъ и сямъ, смягчено отдѣльными, бросающимися въ глаза, порослями, какъ напримѣръ, гортенз³ей, или обыкновенной калиной, или душистымъ чубучникомъ; или, всего чаще, отдѣльными гроздьями цвѣтовъ герани, представавшихъ въ пышномъ разнообраз³и. Эти послѣдн³е цвѣты росли въ горшкахъ, тщательно скрытыхъ въ почвѣ, чтобы дать растен³ю видъ мѣстныхъ. Кромѣ всего этого, бархатъ луга былъ изысканнымъ образомъ усѣянъ множествомъ овецъ, которыя паслись въ долинѣ вмѣстѣ съ тремя ручными ланями, и многочисленными блистательно оперенными утками. Надзоръ за этими существами, всѣми вмѣстѣ и каждымъ въ отдѣльности, былъ, повидимому, вполнѣ предоставленъ огромному дворовому псу.

   Вдоль восточныхъ и западныхъ утесовъ - тамъ, гдѣ въ верхней части горнаго полукруга возвышенности были болѣе или менѣе обрывисты - въ большомъ количествѣ разростался плющъ - такъ что лишь тамъ и сямъ виднѣлся кусокъ неприкрытаго камня. Сѣверный обрывъ, подобнымъ образомъ, былъ почти весь одѣтъ рѣдкостно пышными виноградными побѣгами; нѣкоторые изъ нихъ возникали изъ почвы у самого основан³я утеса, друг³е свѣшивались съ его высокихъ выступовъ.

   Небольшое возвышен³е, являвшееся нижней границей этого небольшого помѣстья, было увѣнчано стѣной изъ сплошнаго камня, достаточной высоты, чтобы удержать лань отъ бѣгства. Кромѣ этого, нигдѣ не было видно ничего, похожаго на ограду; нигдѣ и не было надобности ни въ какой искусственной загородкѣ: если бы какая-нибудь овца, заблудившись, захотѣла выйти, лощиной, изъ долины, она, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, была бы удержана крутой скалистой стѣной, съ которой ниспадалъ потокъ, обративш³й на себя мое вниман³е, когда я только что подошелъ къ помѣстью. Словомъ, входить и выходить можно было только черезъ ворота, занимавш³я горный проходъ на дорогѣ, въ нѣсколькихъ шагахъ ниже отъ того пункта, гдѣ я остановился, чтобы осмотрѣться.

   Я говорилъ, что рѣчка, на всемъ своемъ протяжен³и, шла очень неправильными извивами. Два ея главныя направлен³я, какъ я сказалъ, шли сперва отъ запада къ востоку, и потомъ отъ сѣвера къ югу. На поворотѣ, течен³е, уклоняясь назадъ, дѣлало почти круговую скобку, образуя полуостровъ, очень похож³й на островъ, приблизительно въ шестнадцатую долю десятины. На этомъ полуостровѣ стоялъ жилой домъ - и если я скажу, что этоть домъ, подобно адской террасѣ, увидѣнной Ватекомъ, "était d'une architecture inconnue dans les annales de la terre" {Былъ архитектуры невѣдомой въ лѣтописяхъ земли.}, я этимъ только скажу, что весь его ensemble поразилъ меня самымъ острымъ чувствомъ новнзны и общей соразмѣрности - словомъ, чувствомъ поэз³и - (ибо врядъ ли я могъ бы дать болѣе строгое опредѣлен³е поэз³и, въ отвлеченномъ смыслѣ, иначе, чѣмъ употребивъ именно эти слова) - и я нe разумѣю этимъ, чтобы хотя въ какомъ-нибудь отношен³и здѣсь было что-нибудь преувеличенное.

   На самомъ дѣлѣ, ничто не могло быть болѣе простымъ - ничто не могло быть до такой степени безпритязательнымъ, какъ этотъ коттэджъ. Чудесное впечатлѣн³е, производимое имъ, крылось всецѣло въ томъ, что по художественности своей онъ былъ какъ картина. Смотря на него, я могъ бы подумать, что какой-нибудь выдающ³йся пейзажистъ создалъ его своею кистью.

   Тотъ пунктъ, съ котораго я сперва увидалъ долину, былъ хорошъ, но онъ не былъ лучшимъ для обозрѣн³я дома. Я поэтому опишу домъ такъ, какъ я его увидѣлъ позднѣе - съ каменной стѣны на южномъ краѣ горнаго полукруга.

   Главное здан³е простиралось приблизительно на двадцать четыре фута въ длину и на шестнадцать въ ширину - никакъ не больше. Вся его вышина, отъ основан³я до верхней точки кровли, не превышала восемнадцати футовъ. Къ западному краю строен³я примыкало другое, приблизительно на треть меньшее въ своихъ размѣрахъ:- лин³я его фасада отступала назадъ на два ярда отъ фасада большаго дома; и его кровля, конечно, была значительно ниже кровли главнаго строен³я. Подъ прямымъ угломъ къ этимъ здан³ямъ, и не изъ задняго фасада главнаго строен³я - не вполнѣ въ серединѣ - простиралось третье здан³е, очень маленькое - въ общемъ на треть меньше западнаго крыла. Кровли двухъ болѣе значительныхъ построекъ были очень покатыя - онѣ убѣгали отъ конька длинной вогнутой лин³ей, и простирались по крайней мѣрѣ на четыре фута за предѣлы стѣнъ фасада, такимъ образомъ, что образовывали кровлю двухъ галлерей. Эти послѣдн³я кровли, конечно, не нуждались въ поддержкѣ; но такъ какъ онѣ имѣли видъ нуждающихся въ ней, легк³я и совершенно гладк³я колонны были помѣщены въ углахъ. Кровля сѣвернаго крыла являлась простымъ продолжен³емъ нѣкоторой части главной кровли. Между главнымъ здан³емъ и западнымъ крыломъ поднималась очень высокая и скорѣе тонкая четырехугольная труба изъ необожженныхъ голландскихъ кирпичей, поперемѣнно то черныхъ, то красныхъ:- на верхушкѣ кирпичи выступали легкимъ карнизомъ. Надъ щипцомъ кровли также выдѣлялись значительнымъ выступомъ: въ главномъ здан³и фута на четыре къ востоку и фута на два къ западу. Главный входъ находился въ самомъ большомъ здан³и, и помѣщался не вполнѣ симметрично, нѣсколько отступая къ востоку, между тѣмъ какъ два окна отступали къ западу. Эти послѣдн³я не доходили до полу, но были гораздо длиннѣе и уже обыкновеннаго - у нихъ было по одной ставнѣ, подобной дверямъ - стекла имѣли форму косоугольника, но были очень широки. Въ самой двери верхняя часть была изъ стекла, имѣвшаго также форму косоугольниковъ - на ночь они закрывались подвижной ставней. Дверь въ западномъ крылѣ находилась около конька, и была совершенно простая. На югь выходило одно окно. Въ сѣверномъ крылѣ не было внѣшней двери, и въ немъ было также одно окно, выходившее на востокъ.

   Глухая стѣна подъ восточнымъ конькомъ была смягчена очертан³ями лѣстницы (съ балюстрадой), проходившей по ней д³агональю - отъ юга. Находясь подъ сѣнью далеко выступающихъ краевъ крыши, ступени эти восходили къ двери, ведущей на башенку, или вѣрнѣе на чердакъ - ибо эта комната освѣщалась только однимъ окошкомъ, выходящимъ на сѣверъ, и, повидимому, исполняла роль чулана.

   Въ галлереяхъ главнаго здан³я и западнаго крыла не было пола, въ обычномъ смыслѣ; но около дверей и у каждаго окна, широк³я, плоск³я, и неправильныя, гранитныя плиты были вдѣланы въ восхитительный дернъ, доставляя удобный проходъ во всявую погоду. Превосходныя дорожки изъ того же матер³ала - небезпрерывныя, а съ бархатистымъ газономъ, заполняющимъ частые промежутки между камнями, вели по разнымъ направлен³ямъ отъ дома, къ кристальному источнику, находившемуся шагахъ въ пяти, къ дороги, и къ одному, или къ двумъ надворнымъ строен³ямъ, которыя находились къ сѣверу, за рѣчкой, и были совершенно скрыты нѣсколькими локустовыми деревьями и катальпами.

   Не болѣе чѣмъ въ шести шагахъ отъ главной двери коттэджа стоялъ сухой стволъ фантастическаго грушеваго дерева, такъ одѣтый, отъ вершины до основан³я, роскошными цвѣтками инд³йскаго жасмина, что требовались немалыя усил³я вниман³я, чтобы рѣшить, что это за причудливо-нѣжная вещь. Съ различныхъ вѣтокъ этого дерева свѣшивались разнообразныя клѣтки. Въ одной, сплетенной изъ ивоваго прута, съ кольцомъ наверху, потѣшалась птица - пересмѣшникъ; въ другой была иволга, въ третьей - наглая стрепатка - а въ трехъ или четырехъ тюрьмахъ болѣе тонкаго устройства звонко заливались канарейки.

   Колонны галлереи были перевиты гирляндами жасмина и нѣжной жимолости, въ то время какъ изъ угла, образуемаго главнымъ строен³емъ и западнымъ его крыломъ, на лицевой сторонѣ росъ безпримѣрно пышный виноградъ. Презирая всяк³я задержки, онъ цѣплялся сначала за нижнюю кровлю, потомъ за верхнюю, и продолжалъ виться вдоль хребта этой, болѣе высокой, крыши, устремляя свои усики направо и налѣво, пока, наконецъ, благополучно не достигалъ восточнаго конька, и туть, падая, онъ тянулся надъ лѣстницей.

   Весь домъ, также какъ два его крыла, былъ построенъ изъ старомодныхъ Голландскихъ драницъ, широкихъ и съ незакругленными углами. Свойство этого матер³ала таково, что дома, изъ него выстроенные, внизу кажутся болѣе широкими, чѣмъ вверху, какъ мы это видимъ въ Египетской архитектурѣ; и въ данномъ случаѣ это въ высшей степени живописное впечатлѣн³е усиливалось еще многочисленными горшками роскошныхъ цвѣтовъ, которые почти окружали основан³е здан³я.

   Драницы были расписаны въ темно-сѣрый цвѣтъ, и художннсъ легко пойметъ, въ какомъ счастливомъ сочетан³и этотъ цвѣтъ сливался съ яркой зеленью тюльпановаго дерева, нѣсколько затѣнявшаго коттэджъ.

   Съ пункта, находившагося близь каменной стѣны, какъ описано, здан³я представали въ самомъ выгодномъ свѣтѣ, ибо южно-восточный уголъ выдавался впередъ такъ, что глазъ могъ сразу захватить общ³й видъ двухъ фасадовъ, съ живописнымъ восточнымъ конькомъ, и въ то же самое время могъ видѣть, какъ разъ достаточную, часть сѣвернаго крыла, часть нарядной крыши, простиравшейся надъ теплицей, и почти половину легкаго моста, перекинутаго черезъ рѣчку, въ непосредственной близости отъ главнаго строен³я.

   Я не слишкомъ долго оставался на вершинѣ холма, хотя довольно долго для того, чтобы подробнымъ образомъ осмотрѣть сцену, бывшую у моихъ ногъ. Было ясно, что я сбился съ дороги, ведущей къ селен³ю, и у меня, такимъ образомъ, было отличное извинен³е путника, чтобы открыть ворота, и на всяк³й случай освѣдомиться, куда мнѣ идти; такъ я, безъ большихъ церемон³й, и сдѣлалъ.

   Дорога, за воротами, казалось, шла по естественному выступу, простираясь постепеннымъ уклономъ вдоль стѣны сѣверо-восточныхъ утесовъ. Она привела меня къ поднож³ю сѣвернаго обрыва, и отсюда, черезъ мость, вокругъ восточнаго конька, къ двери фасада. Совершая этоть переходъ, я замѣтилъ, что надворныхъ строен³й было совершенно не видно.

   Когда я обогнулъ уголъ конька, дворовый песъ устремился ко мнѣ съ видомъ тигра, хотя и соблюдая суровое молчан³е. Я однако въ знакъ дружбы протянулъ ему руку, и никогда еще мнѣ не случалось видѣть собаку, которая устояла бы отъ такого призыва къ ея вѣжливости. Песъ не только закрылъ свою пасть и замахалъ хвостомъ, но и безусловно подалъ мнѣ свою лапу, а потомъ распространнлъ свою учтивость и на Понто.

   Такъ какъ звонка нигдѣ не было видно, я постучалъ своей палкой въ полуоткрытую дверь. Немедленно къ порогу приблизилась фигура молодой женщины - лѣтъ двадцати восьми - стройной, или скорѣе тонкой, и нѣсколько выше средняго роста. Въ то время какъ она приближалась ко мнѣ, походкой, изобличающей нѣкую скромную рѣшительность, совершенно неописуемую, я сказалъ самому себѣ: "Вотъ это, безъ сомнѣн³я, природное изящество въ противоположность искусственному". Вторичнымъ впечатлѣн³емъ, которое она на меня произвела, и гораздо болѣе сильнымъ, чѣмъ первое, было впечатлѣн³е энтуз³азма. Никогда до тѣхъ поръ въ сердце моего сердца не проникало такое напряженное выражен³е чего-то, быть можетъ я долженъ такъ назвать это, романическаго, или нем³рского,- какъ выражен³е, сверкавшее въ ея глубоко посаженныхъ глазахъ. Я не знаю какъ, но именно это особенное выражен³е глазъ, иногда сказывающееся въ изгибѣ губъ, представляетъ изъ себя самое сильное, если не безусловно единственное, очарован³е, возбуждающее во мнѣ интересъ къ женщинѣ. "Романическое", лишь бы только мои читатели вполнѣ поняли, что я разумѣю здѣсь подъ этимъ словомъ - "романическое" и "женственное" представляются мнѣ взаимно измѣняемыми выражен³ями, и, въ концѣ концовъ, что человѣкъ истиннымъ образомъ любитъ въ женщинѣ, это именно то, что она женщина. Глаза Энни (я услышалъ, какъ кто-то изъ комнатъ сказалъ ей: "Энни, милая!") были "духовно сѣраго цвѣта", волосы у нея были свѣтло-каштановые; это все, что я успѣлъ въ ней замѣтить.

   Съ изысканнѣйшей любезостью она попросила меня войти, и я прошелъ, прежде всего, въ довольно просторную прихожую. Такъ какъ я пришелъ, главнымъ образомъ, для того, чтобы наблюдать, я обратилъ вниман³е на то, что съ правой моей стороны было окно, съ лѣвой - дверь, ведущая въ главную комнату, а прямо передо мной открытая дверь, черезъ которую я могъ разсмотрѣть нсбольшую комнату, совершенно такихъ же размѣровъ, какъ прихожая, обставленную, какъ рабоч³й кабинетъ, съ большимъ сводчатымъ окномъ, выходящимъ на сѣверъ.

   Пройдя въ гостинную, я очутился въ обществѣ Мистера Лэндора, ибо таково было его имя, какъ я узналъ впослѣдств³и. Онъ держалъ себя очень мило, даже сердечно, но какъ разъ тогда я съ гораздо большимъ вниман³емъ наблюдалъ обстановку столь интересовавшаго меня обиталища, чѣмъ внѣшн³й видъ его хозяина.

   Какъ я теперь видѣлъ, сѣверное крыло представляло изъ себя спальню, дверь ея выходила въ гостинную. На западъ отъ этой двери было одно окно, съ видомъ на рѣчку. У западной стѣны гостинной былъ каминъ, и въ ней была дверь, ведущая въ западную пристройку, вѣроятно въ кухню.

   Ничто не могло бы сравниться, по строгой простотѣ, съ обстановкой этой гостинной. На полу былъ толстый двойной коверъ, превосходнаго качества - бѣлый фонъ, усѣянный небольшими круговыми зелеными фигурами. На окнахъ были занавѣси изъ бѣлоснѣжной жаконетовой кисеи; они были довольно пышныя, и висѣли опредѣленно, быть можетъ даже до формальности, четкими параллельными складками до полу, какъ разъ до полу. Стѣны были обиты французскими обоями, очень нѣжными - по серебряному фону пробѣгала зигзагомъ блѣдно-зеленая полоса. Для разнообраз³я, на этомъ фонѣ были прикрѣплены къ стѣнѣ, безъ рамъ, три превосходныя Жюльеновск³я литограф³и aux trois crayons. Одинъ изъ рисунковъ представлялъ изъ себя нѣчто Восточное по роскоши, или скорѣе по чувственности; другой представлялъ изъ себя "карнавальную сцену", исполненную несравненной зажигательности; трет³й представлялъ изъ себя греческую женскую головку: никогда до тѣхъ поръ мое вниман³е не останавливалось на лицѣ столь божественно-прекрасномъ, и все же съ выражен³емъ такъ вызывающе неопредѣленнымъ.

   Болѣе существенная часть обстановки состояла изъ круглаго стола, нѣсколькихъ стульевъ (включая сюда и большую качалку), и софы, или скорѣе "канапе"; оно было сдѣлано изъ чистаго, какъ сливки бѣлаго, клена, слегка пересѣченнаго зелеными полосами; сидѣн³е было камышевое. Стулья и столъ соотвѣтствовали другъ другу, но формы всего видимо были опредѣлены тѣмъ же самымъ умомъ, который создалъ "общ³й планъ" сада ландшафта - невозможно было себѣ представить что-нибудь болѣе изящное.

   На столѣ было нѣсколько книгъ, широк³й, четырехугольный, хрустальный флаконъ съ какимъ-то новымъ благоухан³емъ, простая астральная (не солнечная), лампа со шлифованнымъ стекломъ, и съ Итальянскимъ абажуромъ, и большая ваза съ блистательно распустившимися цвѣтами. Въ сущности, только цвѣты, роскошные по краскамъ и нѣжные по благоухан³ю, составляли единственное украшен³е комнаты. Каминъ почти весь былъ заполненъ вазой съ яркой геранью. На трехугольной полкѣ, въ каждомъ изъ угловъ комнаты, стояла подобная же ваза, мѣнявшаяся лишь въ зависимости отъ нѣжной красоты, въ ней содержавшойся. Одинъ или два небольш³е букета украшали доску надъ каминомъ, и поздн³я ф³алки гроздьями виднѣлись на открытыхъ окнахъ.

   Задачей моей было дать ничто иное, какъ подробную картину жилища Мистера Лэндора, такъ, какъ я его нашелъ.