Тамъ, далеко за морями, садится солнце. На поля, на деревни ложатся сумерки. Погасъ закатъ и быстро, точно невзначай, наступаетъ тьма. На небѣ, чуть видными блестками, зажигаются звѣзды. День окончился, знойный и трудовой. Всѣ ищутъ отдыха и прохлады, но накаленная земля пышетъ жаромъ и горячая постель не даетъ желаннаго покоя. Вся деревня еще на ногахъ и вокругъ домовъ въ деревнѣ точно жужжан³е пчелъ: идутъ безконечныя бесѣды, тянутся длинные разсказы.
Вонъ тамъ, на краю деревни, гдѣ безъ умолку лаютъ собаки, собралась дѣтвора и бойк³е мальчишка, лучш³й сказочникъ въ округѣ, начинаетъ: "Жилъ, былъ..." и льется сказка про царевича-богатыря, про прекрасную царевну, про весь тотъ волшебный м³ръ, который для деревенскаго мальчика существуетъ гдѣ-то далеко, далеко, и слушаешь его и слышишь въ устахъ инд³йскаго мальчика тѣ же сказки, которыя на суровомъ сѣверѣ у пылающаго очага сѣдыя старухи разсказываютъ дѣтямъ. Имена друг³я и краски ярче и рѣзче, но разсказы все больше тѣ же: тутъ и храбрый портняжка, который въ Инд и сталъ горшечником. Кудесник по случайности, Харисарманъ, обошелъ сказки всѣхъ странъ подъ разными именами. Старые знакомые нашихъ дѣтскихъ сказокъ, волкъ и лиса, живутъ въ Инд³и какъ тигръ и шакалъ.
Но не объ однихъ только старыхъ нашихъ знакомцахъ умѣютъ повѣствовать маленьк³е разсказчики въ ночной темнотѣ инд³йской деревни. Новые образы мелькаютъ передъ нами, неслыханные нами подвиги совершаютъ богатыри, переживаютъ невѣдомыя намъ раньше приключен³я. Велик³й царь Викрамадитья, о времени жизни котораго спорятъ ученые и который далъ имя новой эрѣ въ Инд³и, сказкою превращенъ въ Викрама махараджу. И сказка повѣствуетъ о томъ, какъ жадный до приключен³й царь, получивъ отъ бога умѣнье переселяться въ тѣло другого существа, сдѣлался попугаемъ. Быть можетъ, впрочемъ, въ этой чисто инд³йской сказкѣ слышатся отголоски того разсказа, который хорошо знакомъ русскому читателю, какъ повѣсть о гордомъ царѣ Аггеѣ. Наукѣ оживлять мертвое тѣло и переноситься самому въ него учатъ священныя книги инд³йцевъ, и сказки о Викрамѣ живо свидѣтельствуютъ о вѣрѣ народной въ чудесную силу заклинан³й.
Вѣра народная! Какъ она и проста, и сложна вмѣстѣ съ тѣмъ, тамъ, въ этой далекой, полной очарован³й для насъ странѣ. Все живетъ, все имѣетъ свою душу - духи и боги на каждомъ шагу. Природа вся одухотворена, это такъ просто! А вмѣстѣ съ тѣмъ и какъ сложно, потому что тутъ рядомъ, вокругъ человѣка, цѣлый другой м³ръ, въ существован³и котораго человѣкъ такъ убѣжденъ. Наши сказки то же полны волшебства, духовъ, фей, сверхъестественныхъ силъ, но для насъ все это почти только символы. М³ръ дѣйствительный и м³ръ сказочный отдѣлены для насъ непроходимою гранью. Не то въ Инд³и, даже въ наши дни.
Инд³ецъ часто затруднится сказать, гдѣ кончается сказка и легенда и гдѣ начинается дѣйствительность. Эта жизнь сказки, какъ дѣйствительности, и составляетъ неотразимую прелесть инд³йкой сказки. Конечно, покрытая холодной одеждой нашихъ сѣверныхъ словъ, лишенная своихъ, для насъ иногда до безобраз³я яркихъ тоновъ, она не то, что тамъ на родинѣ въ устахъ полунагого смуглаго мальчугана, льющаяся потокомъ среди жаркой инд³йской ночи. Но и такъ она полна прелести знакомаго и незнакомаго въ смѣшанныхъ и переплетшихся между собою разсказахъ.
И у насъ горы говорятъ въ сказкахъ, но въ ихъ разговорахъ не чувствуешь той жизни, которая проникла бесѣды горныхъ великановъ, стоящихъ на стражѣ великой инд³йской земли съ сѣверной стороны. Правъ инд³ецъ, когда онъ думаетъ, что весь этотъ горный м³ръ живетъ. Слушайте, какъ прекрасная, гордая Гвашбрари въ далекомъ Кашмирѣ склонила къ ногамъ своимъ царственный Вестерванъ, великую, могучую гору.
Это было давно и м³ръ тогда былъ еще юнъ, тотъ м³ръ, который теперь уже старъ. И все было не такъ какъ теперь, и велик³й Вестерванъ, былъ царемъ надъ горами. Высоко, высоко поднимался онъ надъ всѣмъ, что было вокругъ него. И тучи ложились плащемъ на его плечи, а глава стояла гордо и одиноко въ синемъ небѣ. Надменный, онъ взиралъ только на солнце и звѣзды. И темною ночью звѣзды с³яли вѣнцомъ вокругъ его головы.
Зависть и злоба закрались въ сердце окрестныхъ горъ: Харамукхъ и Нангапарбатъ гнѣвались и негодовали на презрѣн³е Вестервана. Одна дивная Гвашбрари, холодная и с³яющая среди льдовъ, молчала, наслаждаясь своею красотой.
Однажды, когда Вестерванъ окутался тучами и скрылся изъ глазъ, окрестныя горы повели опять свои злобныя рѣчи.
И съ презрѣн³емъ сказала имъ красавица Гвашбрари: "Чего вы только спорите и негодуете? Гордъ велик³й Вестерванъ и главу его вѣнчаютъ звѣзды, но самъ онъ, ноги его здѣсь въ землѣ, изъ земли, какъ и мы. Въ немъ только немного больше земли, вотъ и все".
"Такъ чего-жъ онъ гордится? Кто сдѣлалъ его царемъ среди насъ?"
Улыбнулась красавица Гвашбрари, улыбнулась нехорошей улыбкой: "Кто сдѣлалъ его царемъ? А вы сами. Для меня онъ не царь, даже въ вѣнцѣ изъ звѣздъ. Я его царица".
И горы кругомъ засмѣялись, ибо ниже всѣхъ ихъ была Гвашбрари.
"Подождите - не встанетъ еще завтра солнце, и у ногъ моихъ ляжетъ Вестерванъ".
И вновь засмѣялись насмѣшливо горы, но красавица Гвашбрари не смѣялась и не говорила.
И весь длинный, лѣтн³й день она с³яла и улыбалась. Солнце стало заходить и, какъ чары, розовые чары, легли лучи его на весь м³ръ. И блѣдная Гвашбрари вспыхнула, точно блестѣла красотой и любовью.
И увидѣлъ высок³й Вестерванъ это с³ян³е и обернулъ онъ свой надменный взоръ туда внизъ, въ долины, и глядѣлъ, глядѣлъ въ нѣмомъ изумлен³и на дивную красоту.
Ниже спустилось солнце и еще ярче зардѣлась красавица Гвашбрари, будто отъ взора великаго царя горъ. И по долинамъ пронесся крикъ: "Гвашбрари, поцѣлуй меня, или я умру".
Пораженныя, стояли горы кругомъ и молчали, а отзвукъ переносилъ слова изъ долины въ долину.
И улыбнулась Гвашбрари и отвѣтила:
"Какъ быть тому, ты высокъ безконечно, царь, а я такъ низка? Какъ мнѣ достичь твоей вѣнчанной звѣздами главы?" И вновь раздался тотъ же крикъ Вестервана. И красавица съ ледянымъ сердцемъ, Гвашбрари, чарующимъ шепотомъ дала свой отвѣтъ: "Ты любишь меня, наклонись ко мнѣ и поцѣлуй меня".
Ниже и ниже наклонился онъ, пока не легъ къ ногамъ Гвашбрари. Но солнце сѣло, и попрежнему, какъ всегда, холодная и надменная, стояла красавица Гвашбрари - и у ногъ ея лежалъ развѣнчанный навсегда велик³й Вестерванъ, а на небѣ с³ялъ его звѣздный вѣнецъ.
Точно слышишь эти говорящ³я горы и видишь ихъ лица, точно это смуглые раджи и красавицы рани, царицы волшебныхъ дворцовъ!
Волшебство, да только волшебство, въ которое вѣрятъ, вотъ ключъ къ инд³йскимъ сказкамъ, такъ, какъ ихъ разсказываетъ народъ, такъ, какъ ихъ собираетъ заботливая рука тѣхъ, кому дороги и милы эти предан³я другаго, далекаго отъ насъ, европейцевъ, народа, который въ давн³е средн³е вѣка послалъ къ намъ на усладу столько чудныхъ своихъ сказокъ. Какъ часто и въ дѣтствѣ, и послѣ мы читали эти сказки, переиначенныя, передѣланныя, и не знали, что намъ ихъ переслали наши далек³е инд³йск³е братья.
Когда инд³йск³й разсказчикъ чувствуетъ, что разсказъ затянулся и надо кончить сказку, онъ, какъ и мы сейчасъ, говоритъ:
"Зачѣмъ ты сохнешь, терновый кустъ?
А чего ѣстъ меня корова твоя?
Зачѣмъ ты ѣшь его, корова?
А чего не смотритъ за мною твой пастухъ?
Зачѣмъ ты не смотришь за нею, пастухъ?
А чего не даетъ мнѣ рису невѣстка твоя?
Зачѣмъ ты, невѣстка, не даешь ему рису?
А чего плачетъ мое дитя?
Зачѣмъ ты плачешь, дитя?
А чего щиплетъ меня муравей?
Зачѣмъ ты щиплешь дитя, муравей?
Кутъ! Кутъ! Кутъ!"
Источник текста: Индийские сказки. Сборник сказок для детей среднего возраста. Сост. по разным источникам О. М. Коржинской / С предисл. акад. С.Ф. Ольденбурга. - Санкт-Петербург : А.Ф. Девриен. 1903.